Три О

О полетах
 
Бывает, когда летишь... Неважно, куда - вверх или вниз, потому что пространство полета таково, что вначале понять этого невозможно. Любой полет вверх может оказаться просто лавированием вниз. Пространство чувств и мыслей искажено до безобразия - только-только были видны звезды, как уже с угрожающей скоростью надвигаются камни.. А иногда просто ходишь по краешку, и вдруг безумный толчок - и полет... То ли вверх, то ли вниз, но в любом случае - в пропасть.
Толчки и задыхающееся чувство полета всегда воспринимается как что-то неординарное, как выплеск из жизни, и лишь потом, когда уже зализаны все раны, когда собраны все перья, когда все это становится очередной страничкой в истории и не приносит живых чувств, лишь тогда понимаешь, что это не за краем жизни, а это есть она, собственной персоной - Тетушка Жизнь.
 
 
Об иллюзиях
 
Порой, кажется, что весь мир состоит из иллюзий, что нет вообще ничего настоящего.. Вокруг одни лишь иллюзии..  Написано  и сказано об этом так много, что очередное высказывание, как правило, грозит оказаться просто банальностью. Но... Бывает такая степень банальности, которая переходит в неожиданность. Просто никто не ожидает, что у кого-то хватит совести вновь использовать что-то такое затертое и заигранное до дыр. Итак, неожиданно банальное, или банально неожиданное, или...
 ...Объективное яркое солнце бьется в окна... Пронизывает лучами пыль и мысли, неровности того и другого.  В иллюзорности восприятия -  злое, страшное солнце вчера, вытаскивающее наружу твою пустоту, и беспощадно высвечивающее глухое, немое, почти что слепое отчаянье; теплое и задорное солнце сегодня, заставляющее родиться ужасно глупую, но такую отрадную и легкую мысль: "Когда такое солнце, нельзя любить никого, кроме себя". Так воздушно и прозрачно от этой мысли... Паришь, паришь... Самая обычная иллюзия. Солнце не может быть злым или добрым, и светит оно всегда одинаково... Обидно, да?
 
Иллюзии беспомощнее любой хрустальной вещицы, и бьются они так же случайно, и так же они обречены на гибель по своему происхождению, только от них не остается даже осколков, которые можно собрать и хранить на память. Иллюзии – это то, чего нет. Только почему они могут приносить столько боли и счастья одновременно?
Наши иллюзии -  великий самообман, а может быть, единственная правда, ибо никогда более мы не бываем так искренни, как когда создаем придуманный болезненный и счастливый мир.
Мы так жестоки с собственным же детищем: после очередного законного провала, мы называем иллюзии ошибками, глупостями, обманом. В рассыпавшихся осколках мир становится нестерпимо жестоким и страшным. И на сотый раз вдруг приходит осознание того, что жить в этом мире и всерьез желать исполнения желаний и стремиться к ним - невозможно, слишком больно, как будто разрезанными ступнями по стеклам, по углям, как будто бы по открытой ране - лезвием. И кажется,  что боль эта доведет до помешательства, что не выдержать очередного лезвия.
"И каждый раз разрываясь в клочья, осознаю, что впервые цел..." Возрождаться и возрождать, творить, украшать жизнь новыми иллюзиями, потому что ожоги затягиваются, открытые раны заживают... Самообман или великая правда? И кто сказал, что солнце всегда светит одинаково?...
 
 
Об одиночестве
 
Комната битком набита мыслями. Их так много, что они гроздями висят по углам и витают в воздухе; и кажется, что если наугад протянуть руку, а потом зажать пальцы, то в кулаке, подобно пойманной бабочке, забьется какая-нибудь мысль. Я осторожно разжимаю кулак и смотрю на ладонь: она (мысль) тоже испуганно смотрит на меня огромными маслянистыми глазами: этакое маленькое существо с большими глазами и крысиным хвостиком сзади.
 - Ты кто? - спрашиваю я
 - Я - осознание твоего нового одиночества, - говорит она.
На какое-то мгновение во мне возникает желание крепко-крепко сжать кулак, чтобы раздавить это гадкое существо, но потом мне становится жалко ее. Она такая маленькая, одинокая  и несчастная, что у меня в горле становится комок слез.
Она незаметно перебирается ко мне на плечо и начинает чистить перышки. А слезы уже нашли выход и текут по щекам: мне обидно, больно и до безумия жалко себя, потому что осознание нового одиночества гораздо больнее старого.

"Я один, но это не значит, что я одинок".. Нет ничего лучше, когда эта миллион раз примеренная на себя и так и этак мысль, становится наконец впору. Повторяешь ее по словам, по слогам, вслед за умершим гуру, и понимаешь, что да, наконец-то..
Только вот забава: стремится к гранитному независимому одиночеству хочется лишь от одиночества больного и мучительного, и никогда от востребованности и нужности.
И гуру со своей фразой вспоминается лишь в моменты, когда наружу вырывается пронзительный тупой крик, когда внутри остаются лишь глубокие исковерканные следы от заржавленного солнцеворота, когда кажется, что еще чуть-чуть и ты перестанешь существовать, разорвешься на мелкие кусочки от зудящей сладковатой боли. Именно тогда с ободранными коленками, в обветшалых клочках былой востребованности начинаешь карабкаться к смыслу когда-то бесстрастно и отрешенно произнесенной фразы. Ведь суть-то именно в бесстрастности.. Там, где бесстрастность, не может быть боли...