Литания Люциферу

Как мне любим пленительный аромат горя и отчаяния. То чувство, когда шею разрывают на части демоны обреченности и гнетущей, нудно-тошнотворной тоски, а сердце словно бы сжато железными тисками, или, еще лучше, щипцами. У щипцов богатая аура наследия отцов церкви и аколитов экзекуции. В них, разумеется, будет очень мало от Бога, но весьма много от человека, его искусства осыпать натрием хлорида, поврежденный эпителий. Вы, верно, спросите, что же можно найти хорошего в вещах столь удручающих. Я же, не попробую вам ответить: говорят, что в сердце Тьмы, всегда есть цветок света. Здесь же ситуация много интереснее. В самом сердце вы находите не освещенной умом свет, пребывающий вместе с тишиной на восьмом небе Божьей благодати. Вы непременно увидите свечение, но общая удрученность ситуации не даст разглядеть его цветовую гамму. А отдает она тьмой багровеющей. В серой топи уныния, когда столь раздражающий вас днями телефон наконец замолкает и бесящие в день праздный люди от вас отстают как никогда видишь субстанциональность отсутствия. Ты зол на всех кто не поддержит, не подарит толику доброты, когда она столь нужна. Великий ум некогда заметил, что отсутствие тепла дает холод, а отсутствие Бога порождает Зло. Зло же пришло ко мне в облике ангела Люцифера. Кажущаяся ясность и сладость его доводов обиды, мести и злословия не позволили разглядеть смоченные ядом когти, которые с обманчивой безмятежностью покоятся на его пальцах. Их видимое спокойствие подобно небу в час перед бурей. Монотонность серости внушает наивным сердцам иллюзию непрерывности мгновения. Однако хоть слова его и разрушают наивные души представителей рода человеческого, свет позволяет выхватить очертания предметов во тьме. Все что говорит он, каждое слово его – не знаю, что внушает мне больший ужас и большее опасение – та чудовищная коррозия, которую привносят его слова в мою душу или их чудовищная, невыносимая правдивость. Если в мире и есть объективная истина в материи, то она вложена в его уста. В речах его сокрыта вся горесть Владык Архонтов….
И все таки в день великой радости в день светлой Пасхи, когда душа полностью очистится от скверны и от мирского, когда ничего не останавливает поток пьянящей радости Бытия, глубоко в своем сердце я ощущаю ноющую боль, ибо навечно ранен я его спокойствием, ослеплен сиянием его истины. Однажды увидевший его цвет еще имеет право на искупление и покаяние, отведавший же их дважды, трижды и четырежды уже отмечен Провидением. Взгляда его день ото дня будет становить глубже и печальнее, сердце будет более чутким и станет биться в некотором разночтении с привычным ритмом, иллюзии покинут его, но толика боли навсегда закрадется в душу. И в смертный час, даже коснувшись губами святого причастия в последний раз и готовый отойти в объятия господа нашего я буду в душе смеяться: ибо знаю, что его поцелуй в мой липкий и остывающий лоб будет последним, что мне суждено почувствовать. И я жду этого часа исполненный священный трепетом и ужасом…