надо любить

       Маленькие городки по дороге во Флоренцию – Сиена, которая расположилась на скале, с удивительной площадью в виде амфитеатра, и улицы, расположены кругами вокруг этой небанальной площади и венчающая ее алая колокольня.
       И городок миллионеров на пенсии – Монте Катино, на въезде в которой красовалась надпись:
       МОНТЕ КАТИНО – ЗОНА СВОБОДНАЯ ОТ ПРОСТИТУЦИИ
       Вика мотнула головой. Сбрасывая наваждение и удивленным голосом сказала Диме:
       - Слушай, я внезапно овладела итальянским.  Я отлично поняла что написано на том плакате…
       - Это специально для наших девчонок написано. – Отозвался Дима. - Сюда приезжают пить водичку престарелые миллионеры, ну и  проститутки слетаются поживиться денюшкой хорошей.
       - Эти старики-миллионеры, они разве чего-нибудь хотят? И могут?!!
       - Не волнуйся, наши прелестницы и мумию возбудят.
       Они долго еще смеялись. И жизнь была легка.

       Подъезжая ко Флоренции, они остановились в крохотной  семейной гостинице. Каменная итальянская деревня жила своей патриархальной жизнью, как сто, пятьсот, тысячу лет назад. Сон. Секс. Работа. Еда. Вино. Ах, да - футбол. А женщинам стирка, дети, рынок и сплетни. Красот окружающего ландшафта крестьяне почти не замечали, как русские крестьяне не замечают сверкающего снежного леса.
        Вика и Дима появились тут на один вечер и одну ночь. И сидя на террасе, любовались розовыми горами, вдыхая синий вечер. Он пах специями, вином в прозрачном, как горные ручьи бокале, базиликом и небольшими, рубиновыми помидорчиками – постоянно поспевавшими под раскаленным солнцем Эмилии-Романьи. На большой белой тарелке несколько сортов местного сыра. Бата. Дымящееся мясо.
        Вика, глядя в гранатовую глубину бокала, сказала:
       - Я такая счастливая сейчас! - Она пригубила вино. - Словно жила в неволе, в рабстве...  В аду. И получила отпуск в на волю.
       Подняв на него свои голубые, да что там скупиться - бирюзовые очи, произнесла: - Ты прекрасен! Ой, что я говорю... - перебила она саму себя, - нельзя женщине говорить мужчине такие слова. Он ее не будет уважать... Но зачем мне твое уважение? Мне нужна твоя любовь... Ты как птицелов - поймал птичку - мое сердце, и держишь его в руке. Можешь ее отпустить, и можешь убить, раздавить.
       Подошла хозяйка и поставила на стол зажженную свечу. Улыбнулась парочке. Ей были приятны эти люди. Осмотрев незатейливую комнату с безукоризненно чистым бельем на большой, почти во всю комнату кровати, не придираясь к крохотной банье, мужчина вручил ей оплату, присовокупив и солидные чаевые. В отличии от большинство ее постояльцев, они не стали наспех напиваться. И ели кушанья медленно, наслаждаясь вкусом и запахом. И мастерством кухарки.
      Хозяйка повернулась к кухне и что-то громко сказала. Появился высокий юноша. Он, выслушав хозяйку, вернее мать, кивнул и удалился.
      Дима, улыбнулся Вике своей невыносимой улыбкой, которая приводила ее в восторг, сказал:
      - Я тоже счастлив. Я счастлив, что ты наконец-то расслабилась. Перестала отслеживать реакцию людей на наше появление. И перестала стыдиться нашей любви, как позорного инцеста.  Но мне чего-то не хватает... - его серо-зеленые северные глаза обвели террасу, и горы вдалеке, и лиловое уже небо, и вернулись к Вике. - Не знаю, чего не хватает мне. Передо мной сидит женщина, которая, захоти я ,через пять минут будет стонать в моих объятиях, а это возбуждает посильнее, чем недоступность ледяных особ. Так чего же мне не хватает? - Он задумался.
       - Птицелов, разожми кулак. Отпусти мое сердце. - Почти взмолилась Вика. - Не играй!
       Он снова улыбнулся. И вдруг за его спиной зазвенела гитара. Высокий юноша запел необыкновенного тембра голосом песню. Наверное старинную канцону - о любви, ревности, смерти.
        - А знаешь, я сейчас подумал, что мы с тобой еще ни разу не танцевали.
       Танцуя, они не замечали как заполнилась людьми таверна.
       Он шептал: - Сегодня такой вечер, какой бывает очень редко даже в самой счастливой любви. Совершенный вечер! Кажется, что мы не умрем никогда. А если и умрем, то просто оставим свои тела. Но сейчас, пока мы живы и я уже совсем готов, не хочу больше мучить себя и тебя. Я больше не могу ждать. Пошли...
       Они занимались любовью до самого рассвета.
       Это было живое чудо. Все дельфины моря, все бабочки земли, все облака и светила небесные словно кружились вокруг них в танце страсти. Засыпая, он говорил: - Я люблю твое тело, но красивых тел много. Их миллионы. Но ты одна такая особенная. И только ты мне нужна…
        Вика с горечью подумала, что его внешность и деньги позволяли иметь эти прекрасные тела безсчета. В тот момент, как только появиться к этому охота... А она? Она ведьма и привяжет его, если захочет навсегда. Но... она его любила. И привязывать к себе  при помощи магии не будет. Только свободные отношения. Но боль, если он снова оставит её разорвет ей сердце.
        - Милая, красивых тел много. Нужна магия. Женская магия - вкус плоти, запах. У тебя какие-то необыкновенные духи. Не французские, люксовые. Не могу понять какие. Цитрус? Амбра? Что-то древесное. Сандал? - Он уткнулся в ее волосы.
        «Цвет страсти», вот как назывались ее духи. И он однажды уже спрашивал ее о духах. И забыл об этом. Но это же и хорошо, потому что мелочная память  сыграет злую шутку с ними - начнет оставлять все меньше пространства для неожиданного, нового. Появиться рутина. Придет следом скука.
     - Спи. – Прошептал он. - И я буду спать, вдыхая твой запах. А то, что тебя насиловали и избивали? Этого больше не будет. Никогда! Я об этом позабочусь.
       Вика улыбнулась. Она сама этого не допустит. Уже много лет она этого не допускает.

        Утром, поблагодарив радушную хозяйку и талантливого парня с таким дивным голосом, что многим профессиональным оперным певцам и не снилось, они поехали во Флоренцию. Дима уже был там и ему хотелось воскресить чувства, испытанные однажды. Чувства, что любовь и вдохновение будут сопровождать его всегда. Прошлый раз он был здесь с отцом, тот повез его отметить совершеннолетие. Дима встретил свое восемнадцатое лето в городе  поэтов, художников и музыкантов. Он  верил, что едва  скинет с себя путы недееспособности, обретя свободу, он полетит к своей первой и единственной любви.
       Но она упорхнула. И все же нашлась. И сейчас она рядом.


        Они сидели на берегу реки Арно.  Бело-зеленый собор они уже осмотрели. Осмотрели и дом Данте. Они уже все осмотрели!
       Золотой мост! Где Дима порывался купить Вике что-то дорогое и крутое. Но Вика не позволила – она не могла позволить тратить время их любви  на глупости. И все же пока Вика спала, утомленная созерцанием сокровищ живописи и скульптуры в музее Питти и еще одной страстной ночью, он отправился в лавку ювелира и приобрел два кольца. Одно усыпанное мелкими алмазиками и с большим центральным бриллиантом. И себе гладкое обручальное кольцо – с одним небольшим бриллиантом – строгое и мужское. На внутренней стороне их он попросил выгранить их имена и слова на древнем латинском языке -  цвет страсти.  Оплатив покупку и получив кольца, упакованные в красную бархатную коробочку в виде раскаленного сердца, он оглянулся и его взгляд упал на простую золотую диадему с единственным сверкающим камнем. Алый. Размером с косточку абрикоса, он так гармонировал с серьгами Вики и кольцом, которое он ей подарил.
        - Это рубин? - поинтересовался Дима, рассматривая диадему.
        - Это шпинель. – Сказал владелец лавки. – Рубин такого размера может быть вставлен только в диадему, украшенную огромным количеством драгоценных камней. Однако и этот камень уникален – такого размера и цвета, для глаза он неотличим от рубина. Кстати в коронах венценосцев часто вместо рубинов стоят шпинели.
        - Ну так тому и быть, - засмеялся Дима. – Заверните. Пусть эта диадема украсит головку еще одной королевы – королевы моего сердца!
       Во Флоренции, где проходили Данте, Сандро Боттичелли, Карло Гольдони, Леонардо и все Медичи, Савонаролла, глядя на Диму с восторгом подлинной страсти и любви, она произнесла:
       - Так не бывает! Не бывает такого счастья.