Баллад о снайпере

 

Он убивал не поротно,
Он убивал — подробно.
Он бил не из пулемета,
Он бил не из автомата,
По счету ввинчивал пули
В прицельные рубежи.
Ему платили построчно,
То есть платили поштучно,
То есть платили подушно,
За каждую строчку души,
Души, убиенной пулей,
Высеченной штыками,
Вырубленной на камне
Дорожном
В степной глуши.
Сам крест на его прицеле
Вставал (подрастая в «цейсе»)
Российским крестом сосновым
На горькой степной земле,
И крестиком,
Отраженным
Глазом вооруженным,
К мундиру уже
Со звоном
Слетал, уменьшаясь в стекле.
В надежном и теплом месте
Сидел на своем насесте,
Жевал бутерброд с икрою,
Песенку напевал,
Поигрывал на гармони,
Могильный глазок в бетоне
Просматривал
И порою
Прищуривался наповал.
Он в тире стрелять учился,
Он в школе средне учился,
Но все-таки научился
И намертво повторял
Урок затверженный,
Пулей
Отскакивавший от стенки
(Потом — не только от стенки),
Как песенка от зубов.

Он был не солдат, не воин
И не был обеспокоен,
Что участи удостоен
Могильщиков, гробовщиков.
Живет он в надежном месте,
К нему долетают вести,
Что судят их честь по чести,
Приятелей боевых,—
Какие ему печали,
Слуге пусковой детали?
Он был приложеньем к стали
И не был среди живых.

***
Говорила старая: — Ажио жуть берет —
Гром выйдет этак с заду, молонья — уперед.
Загорится небо, дрожит земля...
Гром-от — поначалу, дождь — опосля.
Сидят, улыбаются:
Стара, мать стара,—
Явление природы, понять пора.
Нам быль какую, сказку бы — запишем сполна,
Наука, понимаешь? А ты — старина...
Сидят,  улыбаются...
Один и спроси:
— Никак, войны страшнее?..
— Господь упаси!..
Ты про войну не впору,
там грохот иной
И огня поболе...
Лях с ней, с войной,
Война от человека, а тут — небеса...
Громыхнуло давеча, ой, чудеса!
Лего-онько так мигнуло,
во-он с той стороны...
— Ты, бабуся, песен давай старины.
— Ты, бабуся, песен былинных давай!..
А бабуся ставит на стол каравай.
— Не за хлебом, бабушка,
эка, ближний свет,—
Ты запой-ка в голос...
— Голоса и нет.
Да и память ровно
отшибло с утра...
— Громом отшибло?
— Отшибло, стара...

 
Не добьются толку, идут со двора:
— Ты ей про Ерему, она — про Фому.
— Ишь ты, верит грому!
— Ему, одному...
А потом за речкой —
— Лет, пожалуй, сто...
А потом за полем —
— Опять не то...
А потом за городами,
А потом за голосами:
— Три войны пережила,
Нич-чего не поняла!



***
Перелеском зимним,
речкой подо льдом,
Узенькой тропинкою,
А потом
Серой деревушкой,
Низенькой избушкой
С половицей мягкою
На крыльце,
С легкой занавескою,
А в конце —
Разворотив суглинок на пригорке,
Цепко
Зеленое такси стоит у белой церкви.
А стены — как будто
Плывут в небеса
И почему-то плачут,
И почему-то плачут
Простившиеся, стариковские,
Остающиеся глаза.
Речка в низине.
Деревушка в ложбине.
Церковь на пригорке как белая слеза.