Счастьев много...

- И де это пошибайло сховалося !!!??? Вот бисово дитя!!! – доносится крик бабушки. Мишка сидит за кустами смородины и, кажется, не дышит. Еще немного тишины и рванет прямиком на луг за картофельным полем. Тихонько привстает на четвереньки и заглядывает сквозь просвет ветвей. Окно, в котором видна бабушка, почти в десяти метрах, но Мишку не видно. Петух ходит по двору, охраняя своих куриц от соседского петуха, молодого и энергичного. Куры, раскопав себе ямки в тени яблонь, сидят и не думают искать приключений на стороне. Только малый шорох заставляет их поворачивать головы туда, откуда он доносится.
- Предательницы! – думает Мишка.
Дед у Мишки сапожник, давно уже на пенсии, но деревенские до сих пор носят ему скромную «обувину» в ремонт. Кому сапоги кирзовые подбить, кому у туфель подошву приклеить. Никому не откажет, всем угодит. Деду Артему, из соседнего дома, на каблук прибил подковку. Теперь тот ходит, постукивая ею мимо деревенских бабок в магазине, как молодой солдат. Сядет дед вечером в тенечке своей летней мастерской, разложит гвоздики и молоточки, возьмет костыль, насадит сапог, наденет свои очки, и скажет внуку, который уселся подле: «Это тебе не курсы кройки и шитья…Тут чувствовать надо!». «Что там чувствовать, бери гвоздик и прибивай его» - возразил один раз Мишка. Дед поднял глаза поверх очков, улыбнулся и сказал:
- А как возьмешь гвоздок больше чем нужно? Хозяину от такого подарка только одна морока...
Мишка сидит возле деда и следит за каждым движением. А тот, как специально, медленно копается в коробочке с гвоздями, отталкивая нужный гвоздик ближе к Мишке. Зато сколько радости, когда дед похвалит Мишку за зоркость. Сколько гордости сразу разливается в животе Мишки. Он нужен, разве сможет дед без него?
Июльское солнце стоит в зените. Зной такой, что, кажется, воздух звенит. Розовощекая, крепкая телом, бабушка еще раз что-то сказала, но уже сама себе, стряхнула полотенце в окно и скрылась в прохладе дома.
Теперь можно бежать. Бежать быстро, пока она не вышла на улицу. Схватив маленькое поленце березы и, проверив карманы, Мишка, согнувшись в три погибели, бежит вдоль кустов, к картофельному полю. Никто не видит его, только хруст смятой травы и кузнечики свидетели его тайной тропы. " Ну, всё. Вот и свобода!" – ликует мальчишка. Нырнул в высокую траву, которую в этом году еще не косил дед, примял вокруг себя небольшую площадку и достал из штанов то, из-за чего сердится бабушка, дедовы очки. Огромные выпуклые линзы всегда притягивали к себе Мишкино воображение. Поленце положил перед собой, посмотрел из-под руки на солнце, и приступил к таинству добывания огня, о котором совсем недавно ему рассказал дед. Тонкие завитки бересты попали в самый эпицентр солнечного луча. Сначала ничего не происходило. Мишка, смахнув рукавом капли пота со лба, ждал. И вот берестяной завиток нагрелся и вспыхнул огоньком, оставив за собой облачко дыма. Но луч захватил пространство под завитком. Стали появляться черные угольные пятна и дым, пахнущий горелой берестой. В самый разгар процесса, на край полена приземлилась божья коровка. Сомкнув свои красные крылья и, не успев заправить под них кружевные подкрылки, она поползла в сторону, где тлело. Мишка быстро убрал очки и пальцем зажал то место, где могла погибнуть божия коровка. Он чувствовал, как ему обжигает кожу и, дотерпев до последнего, отдернул руку. Огня уже не было, насекомое было спасено, а палец пекло. Мишка засунул обожженный палец в рот, наспех засунул очки в карман, убедился еще раз, что божьей коровке уже ничего не грозит, побежал к колодцу. Ему нестерпимо хотелось сунуть палец в ледяную воду.

Звонок будильника, резкий и противный, разбудил Михаила. Осеннее утро было сырым и пасмурным. Он долго лежит на кровати, открыв глаза, но, все еще не забыв то, что приснилось. Деда давно нет, и этот сон стал подарком. Снова появилось ощущение счастья и безмятежности. В свои 40 лет Михаил много раз пребывал в том состоянии, которое взрослыми называется счастьем. Но то, детское счастье, к нему не приходило. Наверное, так устроена жизнь, что в детстве не понять, а в зрелые годы хочется испытать, а уже поздно. И только теперь понимаешь, что тогда было счастье действительно настоящее. «Счастьев много!» - думал в детстве Мишка. Разве не счастье когда бабушка не заметила, как он из курятника яйцо куриное стащил. Сколько раз просил ее отдать одно ему, для опытов. А она только отмахивалась полотенцем и приговаривала: «Какие-такие опыты? Вот как не дам тебе млынцев, будет тебе опыт».
А какое счастье лежать в траве на спине и рассматривать содержимое яйца и представлять, что это зародыш цыпленка, подставив яйцо под солнечный свет. А потом решить, во что бы то ни стало, "высидеть" самому цыпленка. И не беда, что бабушка потом нашла протухшее яйцо в его кровати, в ногах под периной. «Там же ему было теплее всего!» – сетовал Мишка, объясняя бабуле свой поступок. Ну, уж когда наседка "села на кладку", он каждый день, не по одному разу, заходил проверить, как протекает процесс «вылупления», за что получил хворостиной от деда, потому что курица отказывалась работать в таких условиях. И какое же счастье было смотреть на мокрых еще цыплят, которые, один за другим, вылезали из скорлупы и начинали орать во все горло, требуя к себе внимания. Один цыпленок долго не появлялся на свет. Мишка стал уже волноваться и приставать к деду, чтобы тот помог ему вылупиться. А когда тот все же решил подарить себя миру, Мишка привязал к его ножке красную нитку, чтобы гордо говорить, что это его цыпленок, придумывать, кем он станет, когда вырастет. Тогда Мишка мечтал, что это будет прекрасный петух, с жестким алым гребнем. Но, выросла маленькая курочка. И пока она росла, мальчик все время держал ее возле себя. Она настолько привыкла к нему, что даже когда Мишка учил свои первые буквы, она мирно сидела на его плече и, как будто учила их вместе с ним. Дед не трогал курицу. Она дожила до старости и умерла своей смертью. Это случилось, когда Мишка жил в городе с родителями и ходил во второй класс. Сколько слез было пролито в ближайшие ко дню смерти курицы каникулы. Это была первая потеря Мишки, потеря друга.
Приснившийся сон вытаскивал из памяти Михаила все новые и новые воспоминания. Но, пора было вставать и отдаться этому серому дню и работе.
Включив телевизор для фона, он пошел на кухню, поставил чайник на горелку плиты, и, пока тот грелся, отправился в душ. Каждое утро он проделывал одно и то же. Иногда, чтобы не было скучно, он менял последовательность. Но это немногим меняло настроение. Главным была дорога. Он не любил ездить на работу на машине. Михаилу больше нравилось толкаться в метро, потом, устроившись на сидении, рассматривать пассажиров и придумывать их истории. До работы ехать долго, и было время подумать.
Сегодняшний маршрут ничем не отличался от вчерашнего. Все те же не проснувшиеся лица. Кто-то читает бульварный роман, медленно листая помятые страницы. Девушка стоит возле двери и смотрит то ли в темноту тоннеля, то ли рассматривая себя в отражении окна. А еще Михаилу всегда было интересно, куда в такую рань едут бабушки с авоськами. Вот и сегодня, прямо напротив него, сидела такая бабулька, с аккуратно уложенными волосами, в тщательно отглаженной блузке и аккуратно накрашенными губами. Она сидела с прямой спиной, держа на коленях старинный ридикюль. Михаил представил ее молодой и улыбнулся. Наверное едет сидеть с внуком. Будет рассказывать ему по памяти сказки Пушкина или «Бородино» Лермонтова. А может у нее внучка? Тогда она будет причесывать ей волосы, и рассказывать о своей молодости.
И только Михаил решил придумать поучительную историю, которую она будет в подробностях рассказывать своей внучке, как приятный женский голос объявил его станцию.
Работал Михаил в МЧС. И этим все было сказано. Раньше люди звонили в милицию и пожарную охрану, когда у них случались неприятности. Теперь полиция отдыхает от спасения кошек и «вскрывания» дверей, теперь есть служба спасения. Михаил любил спокойные дни. Такие дни они называли «сонными». Но сегодняшний день таким перестал быть с сигналом о выезде. На улице Чехова предположительно взрыв бытового газа. Есть потерпевшие. И, уже сидя в машине, по дороге к месту происшествия, Михаил все еще вспоминал свою курицу, которую кормил с руки. Вспоминал, как она закрывала глаза, каждый раз чувствуя его прикосновения, когда он гладил ее по голове.
Приехав на место, Михаил ужаснулся. Всего два часа дня, а народу возле разрушенного подъезда было как в выходной в парке. На лицах людей ужас и слезы. Женщина, в домашнем халате и в одном тапочке на босу ногу, держит в руке второй тапок и хватая за руку каждого проходящего мимо спасателя, спрашивает о своей кошке. Мужчина пытается вскарабкаться на груду кирпича и бетона, чтобы найти свою жену. Крик, паника, пыль…
Поставив ограждение и выведя всех посторонних от места взрыва, спасатели начали свою работу. Уже стало известно, сколько приблизительно человек могло быть в этот час дома. Хорошо еще дом был не высотка, а пятиэтажка. Но горе оно и в малом горе и работы от этого не убавилось. Весь сектор дома был разрушен. В соседних подъездах тоже были повреждения. Пока поисковики начали обследовать развалины с собаками, Михаил с напарником устремился в соседний подъезд, который пострадал больше, чем остальные. Он бежал по едва держащимся ступеням и звонил во все квартиры, двери которых были закрыты и долго прислушивался к тому, что происходило внутри. На первом этаже никого не оказалось. На втором двери были распахнуты и люди, с самым необходимым, выходили на улицу. На третьем за одной дверью отчаянно выла собака. Михаил показал головой знак напарнику, и они взломали дверь. В прихожей возле двери сидела огромная овчарка, которая будто понимала, что ее спасают. Увидев мужчин, она стала пятиться назад себя, как бы приглашая в комнату. Мужчины последовали за ней. На полу лежал огромный шкаф. Из-под него были видны ноги женщины. Признаков жизни не было. Они приподняли старинный шкаф и сдвинули его в сторону. Под ним оказалась молодая женщина. Она дышала, но была без сознания. Михаил подхватил ее на руки и, позвав с собой пса, пошел к выходу. Овчарку не надо было звать дважды. Она ни на шаг не отставала от Михаила и хозяйки, которую он нес. Женщина была маленького роста и очень легкая, как пушинка. «В чем душа только держится?» – мелькнуло в его голове. Женщина сделала глубокий вздох и немного развернулась в руках Михаила. Он нес ее и думал о своей курице, которую он так же носил по двору, показывая свои тайники и разговаривая с ней. Он рассматривал перепачканное лицо женщины, и его сердце сжималось от нежности к ней. Ее очень светлые волосы, собранные когда-то в хвост, теперь почти закрывали глаза и часть щеки. Лицо было безмятежным и, если бы он не знал, что с ней случилось, то подумал бы, что она спит. «Курочка моя» - шепнул Михаил, передавая ее в умелые руки врачей, которые тут же погрузили ее в машину скорой помощи. Потом он как будто забыл о ней, продолжая искать пострадавших. Хорошо, что это был обычный будничный день и многие были на работе. Погибших не было. Только та женщина, которую пытался спасти муж, была в тяжелом состоянии.
Да, сонным день не оказался. Его сменил другой день, и третий. Прошла неделя, месяц. Смены чередовались с выходными. Михаил уже почти забыл о той женщине, которую ласково назвал «Курочкой». Уже ближе к новому году Михаил пришел на работу и увидел на своем шкафчике прикрепленный конверт. Раскрыв его, он прочел:
«Мы с Аджикой благодарны Вам за наше спасение. Анастасия-курочка» Дальше был написан номер телефона…