Гл. 2. Ореховская широта -19

«Гости съезжались на дачу…», - так у Пушкина начинался один из его неоконченных прозаических отрывков, напоминая издавна дорогое и близкое русскому сердцу, наимилейшее ему деревенское, усадебное житие. Дача – и слово, и понятие тоже стародавнее: царские небольшие подарки в виде лесных угодий за службу, за мужество, за кровь, за верность…Усадьба же все-таки понятие несколько иное, происходящее от слова «усаживать», садить, насадить. Усад – это двор крестьянский, но «безтягольным», тем, кто тягла государева не несет,  – по Далю, - «усаду не дается, а живут они, либо на задворках, либо в келейном ряду». Не так уж и много было на Руси «безтягольных»: парни неженатые, калеки, бобыли, а так – с 18 лет до 60 – все тягло несли, а потому и свой усад на земле имели.

Так и садился русский человек – кто на стол княжеский, - на княжение, кто устраивался и обживался в усадьбах и усадах, словно дерево, пуская глубокие корни в землю, укореняясь, питаясь ее соками и дарами, ее красотой, и сердцем вбирая в себя ее боголепный лик, начиная и лицом своим походить на образ родины. И это вовсе не какая-то выморочная мистика: как любящие и большую жизнь прожившие супруги начинают неуловимо походить лицом друг на друга, так и брак с родной землей взаимно преображает и человека, и природу.

…Давно уже временных обитателей «Ноева ковчега» переполняло предвкушение радостной встречи с Ореховым.  Шурка мечтал как можно скорее вместе с деревенскими мальчишками опробовать свой велосипед (история этого, можно сказать, «исторического» велосипеда непременно будет рассказана отдельно), Верочка воображала, какими дивными весенними букетами она примется сейчас оживлять пригорюнившийся после долгого зимнего одиночества дом, – да и кто бы сумел это сделать лучше нее? Помню ее изысканные, из колосьев и трав, из каких-то подзасохших совершенно невзрачных маленьких полевых цветов необыкновенно элегантные, вернее, элегические букеты, которые всегда были непременной чертой и украшением ореховского дома, благо тогда еще не все старинные вазы были уничтожены. У Веры Егоровны, как всегда, сильно болела голова, и она могла теперь думать только о чашке свежезаваренного чая с деревенскими сливками.

Мадам, пересчитавшая своими чувствительными боками все колдобины русских дорог, теперь, наконец, спала и видела во сне то ли Елисейские поля, то ли Булонский лес… И только Катина внутренняя пружина была готова к резкому скачку: скорее подхватить на руки Мушку, и - в поля, на зеленые нивы, где рожь уже пошла в коленца, на просторы укрывшихся луговыми травами ореховских холмов, на волю, ближе к лесу, к оврагу – поздороваться, похристосоваться с родимой землей, послушать сестрицу-кукушку.

***
Вскоре ближе к Орехову сосновые насаждения Гуда уже плавно перешли в природные, стародавние и очень глухие леса. Ехали и мимо страшной «Америки»… «Почему Америка? Почему Америка? – всегда допытывалась я, когда пришел мой черед возвращаться по веснам в Орехово. Но от меня отмахивались: «Ты туда и не мысли забрести, там болота и много волков, заблудишься и сгинешь – не найдем». 
Но вот уже забрезжил и конец путешествия… Показались родные опушки Сосенок, - чудесного приусадебного леса Жуковских, чистого, хвойно-лиственного, а потому и веселого, приветливого, улыбающегося леса, смотрящего на человека с благорасположением, открывающего ему со щедрым великодушием свои земляничные поляны, на которых если прилечь, да взглянуть понизу, то глаз зарябит, - такое там всегда бывало обилие ягод, словно совсем миновала эти края, эту добрейшую, внятную, говорящую всеми своими очертаниями пейзажа красоту, не оттоптала ее еще своими коваными железобетонными сапожищами смертоносная цивилизация, чудом сохранив здесь неприкосновенный раритет каких-то иных, былинно-сказочных времен…

Сосенки были покрыты исключительной мягкости коврами – изумрудными травами–муравами, в которых даже ранней весной пахло маслятами и белым грибом, - не лес, а отрада всех человеческих чувств  - туда было совсем близко прогуляться от усадьбы с пледом в руках, и, примостившись на любой из чистых и сухих полянок, на взгорочке, возлечь посреди земляник и цветов, и чудно снующей рядом муравьиной жизни, и погрузиться в созерцания, что и делал всегда, живя в Орехове, Николай Егорович Жуковский.

Именно в Орехове, когда он отдыхал на опушке Сосенок, - спиной к лесу, лицом к розовеющим в лучах заходящего солнца полям, - внезапно пришло к нему решение одной их красивейших в математическом смысле задач - о механической модели маятника Гесса. Об этой мистической, сакральной связи человека и природы сам Николай Егорович говорил нередко. Так под Полтавой, на родине своих предков по отцу, поминая знаменитого русского математика М.В. Остроградского на его могиле говорил так, словно видел перед глазами родные ореховские холмы и поля: «При взгляде на это мирное место успокоения, на широкие поля, убегающие в бесконечную даль, невольно возникает мысль о влиянии природы на дух человека… В математике, милостивые государи, есть тоже своя красота, как в живописи и поэзии. Эта красота проявляется иногда в отчетливых, ярко очерченных идеях… а иногда поражает она нас в широких замыслах, скрывающих в себе что-то недосказанное, но многообещающее…».

Вот почему именно Орехово должно было бы благодарить за явление в мире этого изумительно широкого именно в этой своей всегдашней духовной пронизанности и свободе гения Жуковского. Глубокое внутренне молчание ореховских лесов и полей, их бессловесная тихая речь пробуждали его дух, призывали, и понуждали его стремиться всем своим существом к познанию сокровенных глубин реальности, ее инаковости и нетленности, ее метазаконов, сущих как законы подлинной, изначальной Красоты, которым этот мир был лишь живым и прекрасным отражением, иконой, вобравшей в себя не только отблески Красоты недосягаемой, но и сущностные силовые воздействия, излучения и энергии Божественного Первообраза…

В научном наследии Николая Егоровича Жуковского всегда поражала прежде всего его всеохватность, в явлении которой безусловно сыграло свою роль и его Ореховское рождение: тихая мелодия смиренной, доброй и захватывающей сердце красоты особенной природной и исторической ауры здешних мест.

Сосуществование двух реальностей – видимой и невидимой, существование невидимых метафизических глубин мира в восприятии Николая Егоровича Жуковского, и как теоретика, и как инженера-механика, всегда пребывало неоспоримой данностью. Мысль его, над чем бы он не трудился, всегда проистекала из недр невидимого целостного интуитивного восприятия. Она рождалась, крепла и кровоснабжалась могучей интуицией, живущей и сокрытой в нем самом в духовной глубине.  Говоря об особенностях мышления Жуковского, нам никак не обойти замечательную личность одного из его учителей:  Василия Яковлевича Цингера (1836†1907). Он явился своего рода детонатором  пробуждения гения Жуковского, он укрепил его волю и выбор направления мысли.

Основатель и глава геометрической школы Московского университета, ботаник, философ, религиозный мыслитель и любимый университетский профессор Николая Егоровича Жуковского, Цингер оказал огромное влияние не только на его научное, но и духовное становление, он подтолкнул их к сопряжению. Цингер считал, что и аксиомы геометрии, и способность нашего духа  непосредственно и с полной ясностью созерцать и познавать пространство - не есть порождения и следствия земного опыта человека, но являются феноменами его духовной природы, духовного бытия. Сегодня можно было бы провести некую параллель между рассуждениями Цингера о научной интуиции и, скажем, учением Хайдеггера о языке, как о “доме бытия”, согласно которому бытие изначально живет и раскрывается в языке; где язык не орудие мысли, не одна из способностей человека, но фундаментальная категория сознания в такой степени, что уже не человек говорит, а язык говорит человеку и человеком.

«Аксиомы геометрии – истины не опытного происхождения, а способность нашего духа  непосредственно и с полной ясностью созерцать пространство»  (так говорил об учении В.Я. Цингера другой замечательный русский математик  и близкий соратник Николая Егоровича  Б.К. Млодзиевский (1858†1923).

Всю жизнь Цингер оставался защитником духовной сущности познания, в то время как вокруг все духовное агрессивно вытеснял позитивизм. Он утверждал, что интуиция пространства коренится в созерцаниях разума вообще, и поэтому есть условие всякого умозрения… Наука и знание не должны быть рабами опыта. Она основывается не на материальных, а на идеальных началах. «Наука есть одна из сторон духовного бытия».

К сожалению, почти все авторы, пытавшиеся характеризовать особенности и природу научного мышления Жуковского, его гения обходились лишь скупыми и формальными констатациями, а чаще оставляли за скобками именно эти, «идеалистические», столь близкие духовному складу Жуковского мысли и подходы. А потому в нашем рассказе Василий Яковлевич Цингер, замечательный мыслитель и педагог, красивый белокурый немец по происхождению, и православный по вероисповеданию,  никак не может быть обойден стороной в нашем рассказе. Ведь помимо сакральной связи человека с Родиной, с «кормящим ландшафтом», помимо глубочайших кровных связей человека с его родом (а в проекции и народом, этносом), есть и другие священные связи – иерархические связи просвещения и научения - учеников и учителей, вольных и невольных помощников на путях нашей жизни, часто незнаемо и даже нечувствительно для самих себя исполняющих равноангельское служение таинственных от Бога провозвестников, посланников, наставников.

Тут, если попристальнее вглядеться, такие таинственные, «подземные» узоры и переплетения, такие сцепления человеческих дорог и судеб открываются, что поистине вся жизнь наша начинает восприниматься как некое священнодействие, имеющее в своих основаниях Божественный чертеж, присланный с Небес, а сверхзадачей жизни становится познание и постижение этого чертежа и своего места в нем. Тогда для человека, живущего верою и  по вере, все начинает отзываться в сердце как явления таинственной воли, как гласы и знаки из миров иных. Слышит их человек в немощи духа своего, силится узнать голос к нему обращенный, и в то же время трепещет, сомневается: да кто же я, мол, таков, чтобы искать «залогов от Небес», чтобы со мной Сам Бог говорил?! Но бывает и так, что Небеса снисходят к слабости человеческой, к его неуверенности, и говорят ему как младенцу - по слогам, как в прописях – ясно и четко до очевидности, озарив вспышкой света человеческую судьбу, обычно перетекающую из возраста в возраст в каких-то предрассветных туманах или мистических сумерках.

На фотографии - Николай Егорович Жуковский на склоне лет...

Продолжение следует...


От автора: восстанавливаю утраченную при тех. редактировании структуры книги переписку с читателями по этой подглавке:

Рецензия на «20. Воздыхания окованных. Продолжение 5 главы» (Екатерина Домбровская)

Я увидела Орехово глазами девочки, проводившей лето в родовом поместье её предков. Так описать эти холмы, загадочное молчание леса, пронизанные солнцем приусадебные Сосенки, могла только чуткая и поэтичная душа, впитавшая с детских лет первозданную красоту русского пейзажа. Эта земля питала вдохновенный талант большого русского учёного, чей вклад в мировую науку, на мой взгляд, по – настоящему не оценён. Многогранность таланта Н.Е. Жуковского тоже корнями из тех вольных просторов, где так хорошо думалось, где родилось не одно гениальное открытие. «Именно в Орехове, когда он отдыхал на опушке Сосенок, - спиной к лесу, лицом к розовеющим в лучах заходящего солнца полям, - внезапно пришло к нему решение одной их красивейших в математическом смысле задач - о механической модели маятника Гесса».
Но особенно тронула в этой части мысль о «иерархической связи просвещения и научения - учеников и учителей, вольных и невольных помощников на путях нашей жизни».
Добавлю, что великое счастье встретить на жизненном пути такого наставника.

Татьяна Алейникова   23.11.2011 19:45   •   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Татьяна, Ваша щедрость поистине неисчерпаема! Но как же отрадно, что Вы идете со мной по склонам Ореховского оврага, заглянули в Сосенки, подышали тем дивным воздухом... Мне уже начинает казаться, что тут дело не о книге, а о волшебном фонаре - каком-то сказочном фильме. в котором читатели просто входят в кадр и там остаются. Не так ли?

Екатерина Домбровская   23.11.2011 19:37   Заявить о нарушении правил / Удалить
Абсолютно верно, поселилась там душой и сердцем. Там удивительная атмосфера.

Татьяна Алейникова   23.11.2011 19:48   Заявить о нарушении правил / Удалить
Вот и славно! Живо Орехово!

Екатерина Домбровская   23.11.2011 19:58   Заявить о нарушении правил / Удалить
Я давно там.

Татьяна Алейникова   23.11.2011 20:48   Заявить о нарушении правил / Удалить
Я - тоже. Вы не против, мои дорогие?

Галина Алинина   23.11.2011 23:29   Заявить о нарушении правил / Удалить
Орехово, родные мои, всегда было открыто и все. кто не приезжал туда. кто не попадал - всем там было удивительно хорошо.Там люди грелись от холода мира. Вот и мы с Вами, мои милые, греемся... Я очень рада.

Екатерина Домбровская   23.11.2011 23:31   Заявить о нарушении правил / Удалить
Катюша, когда у Вас появилось столько читателей и почитателей, я просто брожу по Вашим страничкам, переписке и балдею, простите. Как мне здесь хорошо. Спасибо Татьяне, что пустила к себе. Но я ведь, как лиса в заюшкину избушку. Сразу и разговорилась от радости, что Вы тут со мной рядышком. Обнимаю,милые мои. Галя.

Галина Алинина   23.11.2011 23:41   Заявить о нарушении правил / Удалить
А это, дорогая новый жанр - "новые диалоги Сократа". Как те были благодаря Сократу повивальной бабкой истины, так теперь и мы в избушке: посмотрим, како потянем?

Екатерина Домбровская   23.11.2011 23:45   Заявить о нарушении правил / Удалить
Я очень рада дорогим гостям!

Татьяна Алейникова   24.11.2011 00:03   Заявить о нарушении правил / Удалить
Взаимно, Таня!

Екатерина Домбровская   24.11.2011 15:57   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
________________________________________
Рецензия на «20. Воздыхания окованных. Продолжение 5 главы» (Екатерина Домбровская)

Дорогая Катя!Редкое везение выпало мне нынче. К 20 главе когда-то не написала я рецензии и теперь имею возможность не в закоулках "замечаний", а здесь написать свой отклик. Но позвольте мне этот островок, предназначенный для моей рецензии, использовать для цитирования Вашей, невыразимой красоты речи,которой я покорена навсегда, и желала бы читателю, только что простившемуся с этой главой, ещё раз погрузиться в магию Вашего слова при описании
родного Вашего Орехова:

"Словно совсем миновала эти края, эту добрейшую,внятную, говорящую всеми своими очертаниями пейзажа, красоту,не оттоптала её своими кованными железобетонными сапожищами смертоносная цивилизация, чудом сохранив здесь неприкосновенный раритет каких-то иных, былинно-сказочных времён..."

"Глубокое внутреннее молчание Ореховских лесов и полей, их бессловесная тихая речь пробуждали дух,призывали и понуждали стремиться всем своим существом к познанию сокровенных глубин реальности..."

И вдруг мысль о значении просвещения,священной его роли:

"Ведь помимо сакральной связи человека с Родиной, с "кормящим ландшафтом", помимо глубочайших кровных связей человека с его родом,есть и другие священные связи - иерархические связи просвещения и научения - учеников и учителей...часто незнаемо и даже нечувствительно для самих себя исполняющих равноангельское служение таинственных от Бога провозвестников,посланников,
наставников."

И мысль, которая позволила поколебать моё мироощущение:

"Если попристальнее вглядеться,...поистине, вся жизнь наша начинает восприниматься,как некое священнодействие, имеющее в своих основаниях Божественный чертёж, присланный с Небес, а свехзадачей жизни становится познание и постижение этого чертежа и своего места в нём".

Я привожу все эти строки, чтобы читатель, впервые пришедший на Ваши страницы и, очарованный дивной прелестью Вашей речи, остановился и вдумался в высокий смысл Вашего Писания.А я, мой дорогой,горячо любимый автор, благодарю за счастье и возможность ежедневно прикоснуться к этому чудному Творению.На любой странице, в любом разделе,в каждой строчке ощутить Вашу душевность,высокую духовность и бесконечную преданность читателю.

Обнимаю Вас, моя дорогая, и желаю, прошу у Бога здоровья для Вас,чтобы могли завершить Вы свой великий труд. Ваша Галина.

Галина Алинина   20.11.2011 04:34   •   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
Спасибо, Галя. Уже нет слов благодарности, которые могла бы я найти неиспользованными для Вас, но верю: Бог известит Вас, сколь дорога, сколь бесценна для меня Ваша поддержка - не просто читательская, но поддержка талантливого литератора, пишущего человека, - а это поистине редкость, сокровенный бисер - пример Евангельской любви. И все это тогда, когда ты действительно нуждался...
Храни Вас Господь.
Ваша Катя.

Екатерина Домбровская   16.11.2011 11:54   Заявить о нарушении правил / Удалить
Добавить замечания
________________________________________
Рецензия на «20. Воздыхания окованных. Продолжение 5 главы» (Екатерина Домбровская)

Исихазмом повеяло! Именно благодаря божественным энергиям, мы и связываемся с Богом. Читая Ваши глубокие рассуждения, я вспоминаю тот установленный наукой факт, что отрыв человека от природы приводит к потере им способности абстрактно мыслить. Интресно, что недавно я прочла несколько публикаций о том, как многим открытиям (и особенно в самолетостроении!) человечество обязано прямой помощи Бога. Не помню фамилию ученого, который даже пишет книгу, где собрал такие факты. С благодарностью, Нина

Нина Изюмова   04.04.2011 15:06   •   Заявить о нарушении правил / Удалить