Красавец и чудовище

               
                Михаил Блатнов
               
                Красавец и чудовише
               
Это авантюрно-приключенческая исповедь молодого журналиста-гея, который проходит всевозможные искушения – шальными деньгами, мимолетным сексом, экзотическими путешествиями, рулеткой, наркотиками-алкоголем, дружбой со знаменитыми и яркими людьми – от экстрасенса Джуны, цыганского барона и арабского шейха до Виктюка.
В каждой главе – своя необычная любовная история.
Книга делится на две неравные части. Первая – в стиле гусарских анекдотов, смешных и лихих.
Вторая часть - стилистически абсолютно другая. Такой экзистенциальный крик бесконечно одинокого человека, который потерял опору в жизни, категорически не знает, куда дальше жить. После веселых и необычных  приключений, которые остались в прошлом, после тяжелой депрессии, он внезапно находит свою любовь – но все заканчивается драматически.  Или мелодраматически.


Моему бесконечно любимому Никите Миронову посвящаю эту книгу – с надеждой, что он ее никогда не прочтет.


Глава первая
Гомосексуаленький цветочек               

Глава вторая
Ку-клукс-клака
               
Глава третья   
С места - в карьеру! 

Глава четвертая 
Журналист во дворянстве               

Глава пятая
Schop «Я ТАК ЖИЛ»

Глава шестая
Это не есть хорошо, это хорошо курить 

Глава седьмая
Мужчина в белом

Глава восьмая
Спешите делить добро! 

Глава девятая
Черные силы нас злобно гнетут 

Глава десятая
Тур де транс               

Глава одиннадцатая
Роскошь нечеловеческого общения               

Глава двенадцатая
Как я любил мальчика-цыгана               

Глава тринадцатая 
Похождения носа

Глава четырнадцатая
Пан не пропал

Глава пятнадцатая   
Бутерброд с игрой               

Глава шестнадцатая
Пиар во время чумы
             
               
               

                Глава первая
                Гомосексуаленький цветочек

И был черный день в казино, и была белая питерская ночь, и был ужас. 
Медленно, но верно я проигрывал пять тысяч долларов – единственные сбережения, накопленные по копеечке моими бедными родителями-инженерами за тридцать лет непрерывного стояния у кульмана на ватных ногах, под прицелом начальника, цербера и потрясающего дурака. 
Это деньги до вчерашнего дня мирно хранились в «Философских повестях» Вольтера и терпеливо ждали, пока единственный сыночек найдет свою суженую и решит-таки жениться. Тогда он достанет заначку и купит своей красавице роскошную норковую шубу и кольцо с бриллиантом – все как у людей. И еще останется на свадьбу в недорогом кафе и на натурального кавказского тамаду. 

                Рулетка с капустой

Но Вольтер распрощался со своей начинкой  гораздо раньше. Меня в очередной раз обуяла дикая жажда выиграть миллион долларов на рулетке, и я, выпив от стыда триста грамм паленой водки, полез за родительскими деньгами. А что мне еще, скажите на милость, оставалось делать?
Я ставил в этом чертовом казино на числа, и на цвет, и на дюжины с колоннами, но попадал чрезвычайно редко. На пятом часу игры рулетка, казалось, сжалилась надо мной, и испитый молодой дилер, сладко улыбаясь, стал регулярно выдавать мне фаллические столбики стодолларовых фишек. Сообразив, что удача повернулась ко мне фортуной, я утроил ставки.
А еще через пять часов все было кончено – осталась только мятая сторублевка на пиво и жетон.      
К тому времени я выпил поллитра омерзительного дагестанского коньяка, который в этом казино бесплатно разносился всем страждущим и алчущим, плюс вишневый ликер, плюс два джин-тоника, плюс бутылку опять-таки халявного шампанского - и поэтому находился в весьма приподнятом настроении. Я благородно вел неравный бой с рулеткой, как богатырь Илья Муромец с полчищем басурманов, и сдаваться не собирался. Но стодолларовые жетоны скоропостижно кончились.         
Доложу вам, состояние, когда страстно хочется продолжать игру, а денег уже нет, пережить катастрофически сложно. Представьте себе закоренелого алкоголика, который проснувшись утром после бурной пьянки, тянется к вожделенной бутылке с пивом. Рукам трясется, душа трясется, но уже так близка сладчайшая минута опохмелки. И в этот момент в бутылку попадает молния, и она разбивается на мелкие кусочки. Благословенный нектар расползается по ковру… Боги, боги мои, какое мучительное наказание! По сравнению с ним кара, постигшая Прометея, которого, как известно, периодически клевали в печень орлы, кажется детской забавой.    
Первым делом я самым тщательным образом обшарил собственные карманы – все до последнего.
Фишек не было, денег не было. Не поверив, я повторил процедуру трижды, с тем же печальным результатом.
И тут произошло обыкновенное чудо. Отодрав на секунду склоненную голову от рулетки,  я увидел, как мне улыбается некий пожилой, очень полный господин во все свои шестьдесят четыре огромных белоснежных зуба. Скорее всего, конечно, фарфоровых.
- Что, деньги кончились? Знакомая история… Хочешь – на вот, поиграй еще…
И мой благодетель кинул мне через стол стодолларовую фишку. Я поймал ее на лету, как заправский фокусник, и мгновенно поставил на красное.
Выпало черное.
- Держи еще! 
Не вполне понимая, что происходит, я схватил дрожащей, абсолютно мокрой рукой фишку и  поставил на черное. На этот раз, разумеется, выпало красное.
Шестьдесят четыре зуба по-прежнему сверкали голливудской улыбкой.
- Знаешь, может сделать перерыв? Посидим, «Хенесси» попьем, а то что ты эту дагестанскую бурду хлещешь! Тебя как зовут?
- Миша…
- А меня Абрам Исаакович. Чрезвычайно рад знакомству.   
Нормальное славянское имя, - почему-то подумал я, но вслух это, само собой, не сказал.
Мы расположились в уютном баре с бутылкой «Хенесси» и чашками крепчайшего кофе.
Очевидно, чтобы помочь мне развеяться от тяжких дум, Абрам Исаакович за полчаса рассказал  добрую половину своей биографии. Родился он в несравненной Жмеринке, в нежном возрасте переехал с родителями в Ленинград, вкалывал на трех работах, а когда началась перестройка, открыл с приятелями кафе, где продавались чудовищно дефицитная тогда черная икра, блины, пельмени – ну словом, все наше, исконно русское.
Теперь Абрам Исаакович крупный бизнесмен, совладелец компании, производящей сухарики. А это абсолютно атомный бизнес, на четвертом месте после торговли оружием, наркотиков и проституции. Триста процентов годовых! А бывает – и все пятьсот процентов!
Я сладко зажмурился. Жить надо так, что бы не было!
- А знаешь, поехали ко мне домой, - радушно предложил Абрам Исаакович. – Сегодня явно не твой день. У меня там две бутылочки французского «Кристель» за двадцать пять тысяч долларов припрятаны. Приличное шампанское!
Я со знанием дела мотнул головой. Мол, хоть мы и не из Жмеринки, а и не такое пробовали. Роскошная четырехкомнатная квартира Абрама Исааковича располагалась на Мойке, в нескольких домах от пушкинского гнезда, и была буквально начинена антиквариатом. Стены были завещаны внахлест картинами передвижников. Кроме того – в невероятных количествах гжельские фигурки, хохломские сервизы, палехские шкатулки и живописно разбросанные по диванам павло-посадские платки. 
- Люблю все русское, - пояснил мне Абрам Исаакович, - наше, исконное. Нутряное!
Я понимающе кивнул головой и осушил добрый фужер шампанского, влив в себя не менее десяти тысяч долларов за один присест. Слабенькое шампанское, доложу вам, его надо водкой заедать. Ну, что с этих слабосильных французов взять!   
Вальяжным жестом хозяин врубил огромную, на всю стену, плазменную панель, на которой появились обнаженные блестящие тела.
- Классная порнуха, только из Голландии, - похвастался Абрам Исаакович, сверкая фарфровыми зубами, – снята по спецзаказу. Ну, за наше знакомство! За наши грядущие победы на игорном фронте и не только! 
Увлекшись шампанским, я смотрел телевизор вполглаза, пока не почувствовал какой-то дискомфорт. Оказалось – не напрасно. На экране демонстрировался замечательный акробатический трюк. Огромный негр с набухшими бицепсами (мне бы такие), злобно рыча,  производил очень активные сексуальные манипуляции с худеньким бледнолицым братом, который отчаянно вопил – то ли от боли, то ли от восторга. 
Черт возьми, такого мне видеть за свою девственную жизнь еще не приходилось…


                Уходя – укради

- У тебя есть девушка? – поинтересовался Абрам Исаакович, подливая мне водку, которая как по волшебству появилась на перламутровом столике, и пожирая в диких количествах сухарики собственной компании.   
- Нет, - честно признался я.
- А как ты относишься к геям?
- Да вообще-то я к ним не отношусь. (Пьяная шутка, не судите строго).   
На самом деле с прелестями однополой любви я столкнулся в пятнадцатилетнем возрасте, когда поехал в спортивный лагерь под Таллинном. Утром, днем и вечером там было все, как и везде: набитые булкой котлеты с картофельным пюре, бег, плавание, футбол, омерзительный кисель, куда щедро добавлялся бром, чтобы пубертатные детки по ночам спали тихим младенческим сном.
Однако в первую же ночь я был потрясен до глубины своей невинной души. Как только меланхоличный двухметровый воспитатель-эстонец совершил обход, погасил свет и удалился дружить с симпатичной инструкторшей по плаванию, в палате началось невероятное оживление. Юные спортсмены мгновенно переползли в кровати друг к другу, после чего принялись проделывать то, что я и сейчас – опытный, матерый журналистский волк, не могу описать человеческими словами.
Двенадцатилетний лыжник, голубоглазый мальчик с ангельским взором, с которым мы днем резались в настольный теннис, сбросив с себя все и подпрыгивая на кровати, как теннисный мячик, орал мне через всю палату: иди ко мне,  я тебя жду! Приди и трахни меня…   
В середине ночи, насытившись ласками пловчихи, эстонец имел обыкновение заглядывать в палату и проверять, все ли в порядке. Услышав приближающиеся шаги, спортсмены брызгали по своим постелям и мастерски притворялись спящими. Удовлетворенный эстонец чинно уходил – а  оргия продолжалась до самого утра… О, эти детские годы чудесные! Как там поет Шевчук – святая и смешная детвора…
Веселые картинки того лета пронеслись перед моим помраченным алкоголем взором, когда Абрам Исаакович как бы невзначай положил мне руку на колено и принялся методично водить туда-сюда – словно утюгом решил погладить мне штаны. 
- Имей в виду! – Абрам Исаакович назидательно поднял вверх палец-сардельку и забросил в рот очередную горсть сухариков. – Геи – это истинные арийцы, призванные увести мир людей в Ювенильное море, укачать, убаюкать слащавыми песнями, чтобы в конце концов уморить и сгубить ничтожную человеческую цивилизацию. Ибо высшая цель истинного арийца - прекратить порочный круг земной жизни.
- Понятно, - промычал я, и выпил залпом стакан водки.
- Вот кого я люблю – так это Ельцина, - продолжал Абрам Исаакович, абсолютно без всякой связи с предыдущим малопонятным пассажем. – Чудовищно, понимаешь, терпимо относился к меньшинствам. Наш, русский мужик! Большой такой, крупный…
Абрам Исаакович даже клацнул челюстью от восхищения.
- Мне человек из его близкого окружения однажды рассказал замечательную историю. Ельцин собирался подписать указ о назначении очередного министра и пригласил его к себе. «Борис Николаевич, должен вам признаться, что я гей, - первым делом  заявил не в меру честный кандидат. «Как это»? - удивился президент. «Ну, голубой». Ельцин задумался. «Это пидарас, что ли?» «Так точно, пидарас, Борис Николаевич!»
Я хрюкнул, подавившись безвкусным сухариком.   
- И тогда Ельцин сказал: «Президент России не лезет в постели к своим гражданам!». И подписал указ… Здорово, правда?
- Восхитительно!
Беспроводной утюг, которым руководил Абрам Исаакович, закончил глажку моих бедер и полез расстегивать джинсы.
- Ты самый красивый, умный, трогательный. Ты великий игрок всех времен и народов. Ты непременно в следующий раз обуешь это долбанное казино, ты разоришь его…о…
А пока мы с тобой сейчас…о…дас из дас… а… 
Я залпом выпил еще один стакан водки и мгновенно отрубился.
Проснулся я в начале шестого, обнаружив себя на необъятной постели, и сначала вообще ничего не понял. Где я, что, зачем, откуда?
Голова отчаянно болела, руки тряслись, как у алкоголика со стажем.
Я огляделся вокруг себя – и все вспомнил. Накачанный негр на невыключенном плазменном экране застыл в объятьях бледнолицего брата. Рядом со мной мирно покоилась туша Абрама Исааковича. Он сопел, полуоткрыв рот, и фарфоровая челюсть на шестьдесят четыре зуба светилась во сне, как горлышко разбитой бутылки в лунную ночь.   
Кое-как я натянул на себя одежду и пошел в кухню. На столе стояла полупустая бутылка водки и огромное блюдо с сухариками.
Я сделал следующее.
Блюдо с сухариками немедленно спустил в туалет.
Далее: выпил из горлышка водки.  После этих двух нехитрых манипуляций мне стало значительно легче. 
Среди бумаг на журнальном столике валялся какой-то конверт, и я машинально взял его в руки. Там  были доллары. Разумеется,  я сунул конверт в карман и, ступая на цыпочках, поспешил удалиться от моего гостеприимного Абрама Исааковича. На душе было неизмеримо гадко… 
Абрама Исааковича я больше не встречал никогда, поскольку на следующий день сменил казино.
А в конверте оказалось ровно пять тысяч долларов, копейка в копеечку. 
То есть, Вольтер не пострадал – и это главное. Такая вот философская повесть. Ему бы, наверно, понравилась. 

               
                Поведение в постели – неудовлетворительное
    
Детство мое! Бедное, хмурое, больное, измученное родительской любовью детство. 
В пять лет у меня обнаружили абсолютный слух, после чего мгновенно отдали в Дом ученых учиться играть на фортепианах. Мама мечтала, что ее сын станет вторым Рихтером, дедушка  обожал вальсы и грезил Шубертом, а папа надеялся, что единственное и неповторимое чадо будет настройщиком в Мариинском театре. Или еще можно частным образом ходить по домам и настраивать рояли – таки чем не профессия? С этого вполне можно иметь свой кусочек хлеба и даже немножечко икры.   
С пяти до четырнадцати, когда все нормальные дети бегают как ненормальные по улицам, гоняют в футбол, носят девчонкам портфели и радуются детству, я методично по пять часов в день долбил по клавишам, искренне ненавидя все эти диезы с бемолями. Примерно раз в месяц я выступал в концертах, и несколько раз даже проник со своим музицированием в Малый зал филармонии. По этому поводу дедушка купил огромный, невкусный торт, а папа, абсолютный трезвенник, опорожнил четвертинку, после чего долго лежал пластом в темной комнате и выразительно стонал.   
Как ни странно, я делал серьезные успехи и подавал большие надежды. Ах, лучше бы я подавал деньги нищим! И вот свершилось: в четырнадцать лет, с триумфом победив на конкурсе юных пианистов Ленинграда, я внезапно заявил, что с музыкой покончено навсегда. После чего несколько месяцев выдерживал родительскую осаду, сравнимую с известной осадой Трои греками. Правда, в отличие от наивных троянцев, я не поддался ни на какие посулы, мольбы, угрозы и заклинания.   
Абсолютно неожиданно для самого себя я решил заняться шашками. Уже сейчас я понимаю, что моя болезненная страсть к азарту жадно требовала подпитки, а шашки, доложу вам – чрезвычайно азартная игра. Придя во Дворец пионеров абсолютным нулем, я за два года стал мастером спорта,   
чемпионом города среди юношей и уже всерьез задумывался о том,  чтобы играть в шашки профессионально. Тогда щедрое советское государство платило шашистам какие-то гроши, на которые можно было нигде не работать и только предаваться любимому виду спорта, переезжая из города в город, с турнира на турнир.
Увы: ни гроссмейстером, ни профессионалом стать мне было не суждено. Среди поголовно нищих  шашистов появился толстосум, заурядный мастер, который полуподпольно возил из Арабских Эмиратов разную электронику. Этот товарищ, одержимый жаждой славы, как форменный Герострат, придумал гениальный в свой простоте ход. Он стал просто покупать партии у нормальных игроков за большие деньги. В результате за очень короткий срок мастер превратился в чемпиона страны, уважаемого деятеля, международного гроссмейстера, большого члена федерации и вообще нового гуру. До сих пор удивляюсь, как десятки шашистов сдавали партии буквально за сущие гроши, некоторые за две бутылки беленькой… Господь им судья – в отсутствии других судей, которые были оптом куплены предприимчивым шашечным бизнесменом.      
Я тогда был человеком необычайно гордым и в этом фарсе, который, как спрут, захватил все шашечное движение, участвовать активно не желал. Так что, поступив на филфак, с серьезными выступлениями завязал, а для удовлетворения азарта пошел в родной Дворец пионеров - преподавать шашки на два раза в неделю.
Вскоре у меня появились ученики, и среди них тринадцатилетний Юрочка, который оказался  чрезвычайно способной к шашкам мальчиком. Хотя на месте его мамы я бы непременно отдал ребенка в школу моделей. Юра был чрезвычайно красив: высокий, стройный, черноглазый, со смуглой шоколадной кожей… Папа Юрочки был кубинским дипломатом, побывал и в Лондоне, и в Париже, а потом приехал в СССР набираться опыта. Вместе этого он стал очень активно набираться русских алкогольных напитков, вследствие чего и был скоропостижно отозван домой. Потом он долго звонил Юрочкиной маме, просил их приехать, но та была непреклонна.    
Юра был очень продвинутым мальчиком: свободно говорил на трех языках, зажигательно рассказывал, как он отрывался на тусняках в Сохо и рисовал неплохие картины. Но самое главное: он решал сложнейшие комбинации, которые я ему ставил, как голодная белочка щелкает кедровые орешки. Он обладал феноменальной памятью и схватывал все налету. Я понял, что скоро стану знаменитым на всю страну тренером, взрастившим чемпиона, и по возможности игнорируя остальных деток, стал активно готовить Юрочку к его будущей славе. Часто мы так увлекались, что оставались в огромном зале шашечной секции самыми последними. Главный тренер к этому быстро привык и просто вручал мне перед уходом ключи.    
Во время такой тренировки однажды и произошло ЧП. Я демонстрировал Юрочке очередной хитроумный дебют и сам очень увлекся. Мои руки, как две верткие тощие змейки, летали над доской, щеки горели, короче, меня обуял преподавательский раж – точь-в-точь Макаренко, 
перевоспитывающий очередного юного уголовника.
Представьте же мое удивление, когда посреди объяснения, в самый, можно сказать, оргазмический момент, Юрочка вдруг оторвался от доски и внимательно стал на меня смотреть, точно обнаружил на моем лице что-то необычайно интересное. Как только я прервал свой монолог, он наклонился ко мне и нежно поцеловал куда-то в подбородок. Помните бедную жену Лота, которая оглянувшись, стала соляным столбом – я был абсолютно в таком же обесточенном положении!
- Короче, я люблю тебя, Мишенька, - сказал Юра. – А ты? Ты меня, короче, любишь?      
Страшным усилием воли я вышел из прострации.   
- Юр, ты такой талантливый… ты такой… конечно, люблю… как тренер…
Он капризно выпятил губку.
- А я, короче, хочу, чтобы ты любил меня как мужчина. Поцелуй меня.
На негнущихся ногах я встал, обошел столик и приложился к ее лбу. Он проворно скинул рубашку. 
- А теперь, короче, еще раз – но только в губы, и долго-долго…
И вот на меня нашло полное помрачнение рассудка – если предположить, что этот рассудок когда-то находился в бедной моей голове. Я целовал его в губы, и это было чрезвычайно приятно, я составил два шашечных стола и смахнул все шашки, которые брызнули на пол, мы возлегли на это жесткое ложе. И был вечер, и была ночь, а мы все любили друг друга, как два похотливых маленьких зверька, и не могли друг от друга оторваться, будучи в полном эротическом экстазе. Подкрепите меня вином и яблоками, ибо я изнемогаю от любви! И я, болван, клялся, что буду ждать, пока он подрастет, а потом мы уедем далеко-далеко, куда-нибудь на Канары, где станем чемпионами по шашкам.          
Домой я пришел под утро, и сразу отрубился. А когда проснулся, уже смеркалось. Голова моя отчаянно болела, в висках стучали молоточки, горло распухло, простыня была в поту. Господи, что же наделал, - думал я, - как я мог и что теперь будет? Ведь мне девятнадцать, а ему – всего тринадцать. Ха-ха, уже целых тринадцать! И я что – голубой? А он что – тоже голубой? И чем мы вообще всю эту ночь занимались? 
О, я был чрезвычайно образованным мальчиком и, разумеется, читал те слова Иисуса, где он говорит, что мол, кто совратит малых сих, тому гореть в геенне огненной и не видать царства божия, как своих ушей. Но, черт возьми, я же не совращал Юрочку, это он меня совратил самым натуральным образом!      
Простите за физиологические подробности, но ведь я еще вчера являлся закоренелым старым девственником, который отчаянно боялся ЭТОГО, ограничиваясь поцелуйчиками, наглым прижиманием к девушкам в переполненном транспорте и известным детским пороком.
А у него, между прочим, я был явно не первым, это ясно, даром что ли я трепал по ночам томик «Сексология»! И что теперь – шагом марш в геенну? И еще: мне кажется, что я его очень люблю, по-настоящему, как еще никогда никого не любил… А если он расскажет матери и меня посадят в тюрьму? Как они будут без меня – мама, папа, дедушка и собака? И какой мне припаяют срок?
За изнасилование или за что?
Отмаявшись в постели десять дней, я поплелся во Дворец пионеров, ожидая, как казни, встречи с Юрочкой. Увидев меня, он нежно улыбнулся. Я понял, что в тюрьму меня не посадят, и на сердце немного полегчало. Честное слово, в этот день я попытался смыться в положенное время, но он меня натурально не отпустил, уверяя, что ему нужна усиленная подготовка, так как через месяц чемпионат города среди юношей. И опять были составленные шашечные столы, и стоны похотливых зверьков, и безумная ночная сексуальная вакханалия…
Так продолжалось год. А потом я разочаровался в Юрочке. Во-первых, в шашках он прогрессировал гораздо медленнее, чем мне бы хотелось. Во-вторых, мне надоели его бесконечные «короче», и то, что нам на самом деле абсолютно не о чем говорить, он же еще ребенок, которому в солдатиков играть…   
Грошей, которые я получал за преподавание, хватало на метро и трамвай. И в один прекрасный момент я безжалостно бросил своих учеников – и Юрочку в том числе. Он какое-то время звонил мне домой, молчал, дыша в трубку, а потом перестал. 
Теперь, понятное дело, я отчаянно об этом жалею, но поезд ушел навсегда. 



                Старик и море денег

В восемнадцать лет я дружил (какое пошлое слово!) с абсолютно уникальной девушкой. Мы с Ирой поступили на один курс филфака, и к моменту поступления она уже в совершенстве знала десять языков – европейские, плюс старославянский, латынь, древнегреческий, и, не побоюсь этого слова, идиш.
Кроме того в десятом классе, безумно влюбившись в декабристов, она написала блестящую работу, которая, по уверениям, специалистов, тянула чуть ли не кандидатскую.
При своей ангельской внешности Ира отличалась железнобетонным характером и милой привычкой резать беспощадную правду-матку в глаза всем подряд. Преподаватели ее боялись панически.
А я тогда не знал еще ни вкуса спиртного, ни рулеточного безумия, и ночами напролет писал стихи, которые, безусловно, могли бы войти в антологию «Русский графоман» - если бы такую антологию кто-то додумался издать.
Когда родители Иры уезжали на дачу, я мчался к ней на край света, в Дачное, и мы восхитительно проводили вечера и ночи. Напившись чаю, мы садились у старенького магнитофона, Ирочка включала очередную кассету, на которой Бродский заунывно бубнил свои несравненные стихи, и часами слушали, время от времени постанывая от восхищения.  Потом опять пили чай, и опять слушали. И опять постанывали. С сексом у нас дело обстояло как в СССР – то есть его категорически не было. Кажется, сама мысль заняться столь низменным делом, когда у нас есть ящик кассет с голосом гениального поэта, просто не приходила в наши бедные головы и измученные филологией тела.   
Тем не менее, я твердо решил жениться именно на Ире, и больше ни на ком. Мы поедем преподавать в провинциальную школу, куда-нибудь под Тосно, купим маленький домик с печкой, заведем доброго щенка. Посеяв разумное, доброе, а также вечное в души и сердца сельских ребятишек, мы будем сидеть у печки, слушать Бродского, или читать друг другу вслух Диккенса.      
И вот однажды, приехав в Дачное, я застал Ирочку в некотором смятении. За чайной церемонией она рассказала мне удивительную историю. Оказывается, сегодня утром она, решив прогулять две скучнейшие пары, отправилась в Дом книги. И вот там наблюдает такую картину: какой-то старичок иностранного вида, худенький, плохо одетый, чуть не плача, жалобно лопочет что-то на своем на английском кассирше, а та таращит глаза, поскольку не понимает ни слова, и явно злится. А сзади напирает сердитая очередь, посылая занудного старичка на три заветных русских буквы. 
Ира тут же предложила свою помощь в качестве переводчицы.   
Оказалось, старичок выбрал какую-то книжку, которая стоила два рубля пятьдесят копеек,   
а у него есть только рубль пятьдесят и больше ничего. Только старенький кошелек и доллары, за которые тогда еще давали приличную статью. 
Моя добрая девочка-полиглот посмотрела в глаза старичка, мужественно вытащила из кармана недостающий рубль, приготовленный на обед в студенческой столовке, и отдала кассирше. И хотела уйти.
Но прыткий старичок, прижав к груди вожделенную книжку, Иру не отпустил.
Теперь внимание: этот несчастный оказался мультимиллионером из Невады, владельцем двух казино в Лас-Вегасе и еще кучей разных предприятий и магазинов.
А рубля у него не хватило, потому что он не знал, где можно поменять привезенные пятьдесят тысяч долларов на советские деньги. В итоге мистер Джон Хьюз торжественно пригласил Иру приехать к нему погостить на ранчо в Неваду… 
Шестым чувством я понял, что свершилось что-то непоправимое, и Ирочка ускользает от меня в иные миры навсегда. Так и вышло.
Через несколько месяцев она поехала гостить на это долбанное ранчо величиной двадцать гектаров, каталась со своим старичком на его самолете, вела долгие душещипательные разговоры с его женой, оказавшейся большой любительницей русской поэзии.
Детей у этой пары не было, и вскоре Ира стала им как родная дочь. Мистер Хьюз оплатил ей учебу в Стэнфордском университете, который Ира закончила с блеском.
Сейчас она профессорствует там же, выучила еще десяток языков, в совершенстве освоила йогу, удачно вышла замуж и родила очаровательного мальчика. Мультимиллионер написал завещание, по которому ей когда-нибудь перейдут оба роскошных казино, вся недвижимость, предприятия, магазины, и прочее… 
Сельская школа под Тосно осталась без двух педагогов, а я, потеряв родного и бесконечно любимого человека, очень скоро покатился по наклонной…
               
               
                Пятьсот пятьдесят пять роз

На пятом курсе филфака я влюбился в первокурсницу Олю, которая была настоящей восточной красавицей. В любом гареме ей было бы обеспечено место любимой жены. Кроме того, она увлекалась йогой, православием, туризмом, Лихачевым, плаванием, философией, и еще множеством разных интересных вещей. Я полюбил Олю с той иссушающей страстью, на которую способен юный романтичный джентльмен без гроша в кармане. На последние деньги мы ходили с ней в кино, целовались на заднем ряду, оживленно обсуждали Кафку и Пруста – короче, все как положено. Уже потом я узнал, что у Оли параллельно со мной был тайный любовник – двадцатитрехлетний вундеркинд-финансист, который создал  свою аудиторскую фирму и покупал плавки исключительно за пятьсот долларов. То есть если он видел плавки на десять долларов дешевле, они его абсолютно не интересовали в принципе.
Оля росла в честной, но бедной семье, и вполне понятно, что этими несчастными плавками финансист  окончательно поразил ее воображение.
И вот однажды, незадолго до Нового года, после бурной романтической ночи с битьем посуды, слезами, истерикой и поцелуями (наша обычная культурная программа) моя любимая Оля заявила, что уезжает с отцом в Америку! Для меня это был шок. Как в Америку, а как же я, а как же Кафка? Могла бы предупредить заранее. Я стал думать, какой последний подарок подарить ей к Новому году. До зарплаты, которую, конечно, не выплатят через неделю, оставалось абсолютно ничего. Плюс невозвращенный кредит в казино…
Я сделал следующее: отнес знакомому ювелиру старинные золотые часы, память о прадедушке, который получил их от своего дедушки. Ювелир предложил мне полторы тысячи долларов – ровно четверть истинной цены. Я тут же согласился. 31 декабря я поехал в цветочный магазин, поскольку прекрасно знал, что она обожает цветы, белые розы особенно. Иногда я покупал ей по одной розе, и она была счастлива. Мне очень повезло: розы в магазине как раз были. Я попросил завернуть ровно 555 штук, ее любимое число. Продавщица посмотрела на меня как на ненормального, демонстративно повела носом на предмет алкогольного опьянения и вызвала заведующую.
За полчаса  они собрали мне букет, я взял машину на последние деньги и поехал к ней.
Она как раз собирала вещи. Увидев эту охапку роз, Оля сначала остолбенела, а потом заплакала. В ее двухкомнатной хрущевке розы заняли ровно полкомнаты. Я положил их прямо на пол, поцеловал ее и собрался уходить. Аромат был удивительный, терпкий и нежный. Она спросила, откуда я взял деньги, я сказал: какая разница, теперь мне все равно деньги не нужны. Это была правда.
Оля как-то странно посмотрела на меня, вытерла слезы, а потом сказала, что тоже хочет подарить мне кое-что. Ушла в другую комнату и принесла конверт. Я пошутил, не деньги ли это, и она сказала, что нет. Тогда я попрощался с ней и сказал, что мы больше не увидимся, потому что она завтра уезжает, такой дурацкий рейс. 1 января, прощай, любовь моя. Она даже не стала меня удерживать. Я вышел на улицу и стал думать, как быть дальше. Дело в том, что моя жизнь отныне теряла всякий смысл, как это ни глупо звучит. Я любил Олю бесконечно. Пистолета у не было и быть не могло. К идиотским способам вроде перерезывания вен в ванной я относился с ужасом. Я зашел в дежурную аптеку и купил, переплатив трижды, кучу таблеток. По моим понятиям их хватило бы даже на слона. Домой идти не хотелось, я подошел к Неве и решил принять их прямо здесь, без закуси и без запивки. Ночные огни красиво отражались на льду, напоминая мне 555 белых роз. До Нового года оставалось несколько часов. Я взялся было глотать эти чертовы таблетки, но решил все-таки посмотреть в конверт. Любопытство всегда было моей второй натурой.
Я разорвал конверт, там лежала какая-то бумажка. Я подошел к фонарю. Это был билет до Нью-Йорка. Ее билет.
Я глубоко вздохнул, посмотрел на ночную Неву и зашагал домой.            
          

                Любовь втроем – не вздохи на скамейке 

И вот: не прошло и месяца со счастливого окончания этой мыльной истории, как я проиграл Олю в казино!
В тот день я решил ее развлечь по полной: золотая карта, фуршет, все дела, отдающие мне честь  охранники и менеджеры. Мы играли вместе, она по маленькой, я по крупному, и мне решительно не везло. Несколько раз Оля предпринимала настойчивые попытки увезти  меня из злачного места – и эти попытки меня безумно раздражали. Наконец она заказала кофе и присела на диванчик, а я продолжал проигрывать. Конечно, мне такси было бесплатно – но как довезти мою любимую до дому?
- Красивый девушек, - сказало игравшее по соседству лицо кавказской национальности, глядя на Олю. – Твой девушек?
Это лицо было явно не интеллектуальное – торговец арбузами на Кузнечном, или максимум семечками. 
- Мой, - сказал я.
- Я бы хател такой!
Через пару спинов у меня остались последние сто долларов.
- Слюшай, а ты мог бы мне ее уступить? Хочу пригласить эту девушек ужинать! 
Я проиграл все свои деньги.
- Плати пятьсот долларов – и он – твоя! – на ломаном кавказском наречии сказал я.
А что бы вы сказали на моем месте! Когда крутится рулетка, а у тебя нет денег – это ужасающее, ни с чем не сравнимое ощущение.
- Идэт! Меня зовут Гиви. 
Сгорая от стыда, я подошел к Оле.
- Дорогая моя, этот человек – мой хороший знакомый, - привычно соврал я. – Он хочет пригласить тебя на ужин. А я еще немного поиграю, хорошо?
Мне кажется, Оля все поняла. Она грустно посмотрела на меня, поднялась с кресла и отправилась с Гиви в ресторан. Больше в ту ночь я их не видел.   
А через месяц Оля все-таки уехала в Америку. Навсегда.
   


                Глава вторая
                Ку-клукс-клака
Боковым зрением я почувствовал на себе чей-то долгий взгляд. С трудом отодрав себя от колеса рулетки, вижу: меня изучает молодой человек лет двадцати очень симпатичной наружности: глаза небесно голубые, волосы темные, ресницы длинные и загнутые. Причем он глазеет на меня с нескрываемым восхищением, как собачка на аппетитную кость. Через некоторое время молодой человек начал ко мне придвигаться и невзначай касаться рукавом, покрываясь при этом девичьим румянцем. И, кроме того, в его лице явно заметно что-то девичье. Вот и губки, вроде, даже подкрашены…
                Хлопотная работа
- А можно с вами познакомиться? – вдруг произнес молодой человек. – Вы так интересно играете…    
Можете мне поверить: в том хаотичном разбрасывании фишек, которым я занимался, не было ровным счетом ничего интересного. Но под воздействием вино-водочно-коньячных паров я клюнул на грубую лесть. 
То, что Стасик был геем, казалось очевидным. До сих пор в моем богатом жизненном опыте не было близких встреч с лицами нетрадиционной ориентации. Но чисто теоретически я относился к геям очень хорошо. Более того, мне всегда казалось, что каждый второй нормальный человек в душе бисексуал, и такого рода опыт делает его обладателя гораздо круче. 
Мы со Стасиком довольно быстро подружились, поскольку он тоже стал ходить в казино ежедневно. Режим дня у моего нового друга был замечательный. Вставал он в пять вечера, и мчался в театр, а оттуда перебирался в казино. Кем он работал в театре, вы ни за что не догадаетесь. Клакером! Так я узнал о существовании этой замечательной профессии.   
         Театральный народ любит шутку, в которой есть только доля шутки: "Примадонну заваливают букетами, принесли целых четырнадцать! Но она все равно вне себя от гнева - потому что покупала-то пятнадцать"… Как известно, клака – это группа людей, нанятых для создания искусственного успеха или провала актера - или целого спектакля. Иначе говоря – нанятых любить и ненавидеть искусство за деньги. Между прочим: это одна из самых древнейших профессий, которая существовала во все времена и нравы.
      До эпохальной встречи со мной Стасик являлся женой одного из солистов Маринки – но этот роман явно клонился к закату.             
          Среди питерских клакеров тогда вообще было чудовищно много лиц нетрадиционной ориентации. Во всяком случае, в чистенькой двухкомнатной квартире, где заседал центр одной из главных оперно-балетных клак, они составляли явное большинство. В дневное время некоторые работали в библиотеках и даже разных НИИ. И семь вечеров в неделю проводили в Мариинке. 
             Стасик начал таскать меня на клакерские заседания, и они мне ужасно понравились, хотя многое из их профессиональных разговоров я просто не понимал. А вскоре Стасик сообщил, что приглашает меня  посмотреть на их работу. В те времена попасть в Мариинку было почти нереально. Однако же: всей компанией мы подошли к театру, без всяких билетов, - и спокойно прошествовали мимо контролеров, которые старательно отворачивались в стороны. К Стасику тут же подскочил кто-то: голубчик, Соня просила похлопать во втором акте…   
           Вся команда отправилась в буфет, где принялась общаться, обсуждая свежие околотеатральные сплетни. Стасик, пользуясь отсутствием мужа-солиста, игриво смотрел на меня  и пил шампанское…
          Вдруг, как по команде, мои новые знакомые помчались в зал – наступил второй акт, во время которого Соня (прима!) просила похлопать. Это напоминало отточенную работу спецназа – мгновенно распространившись по залу и выбрав наиболее выигрышные места, с которых аплодисменты звучали громче, клакеры принялись неистово хлопать и кричать «Браво». А потом так же организованно и практически незаметно покинули зал и отправились в буфет…
           Вскоре выяснилось, что за эту странную работу звезды платят очень даже неплохую зарплату. Рядовой клакер обычно получал за вечер пятерку. А бригадир  - двадцать пять рублей, огромные деньги! Поэтому многие вообще бросали работу  - хлопать по вечерам было гораздо выгоднее и приятнее.
      Кроме того, хороших клакеров регулярно возили на гастроли в Москву. Дело в том, что столичная клака, отличавшаяся большой агрессивностью, прекрасно умела работать против питерских артистов, поэтому в таких командировках даже простым клакерам платили по десятке – за особо сложное задание.
     В некоторых клаках были приняты расчеты бартером – остродефицитными билетами. А клакеры сами их продавали по спекулятивной, понятно, цене. Причем милиционеры у Мариинки и Большого их тоже в упор не замечали.
               

                Парня полюбил я на свою беду 

Однажды мы со Стасиком одновременно оказались по делам в Москве: он кого-то захлопывал, я у кого-то брал интервью.   
Встретились в десять вечера на Тверской.
- Я поведу тебя в лучший российский гей-клуб, - сказал Стасик и заговорщицки мне подмигнул. 
- А казино там есть?
- Там есть все, кроме казино…В казино пойдем утром.
Оказаться в Древней Греции времен Платона и Сократа – забавное приключение для современного журналиста, не так ли? Я попал в само царство древнегреческого разврата и купался в этой атмосфере. Неяркий свет играл на утомленных сладострастием лицах, постоянно опорожнялись и наполнялись вновь вином амфоры, длинноногие мальчики-официанты несли на подносах жареное мясо и экзотические фрукты, и в воздухе плавал густо приправленный дымом дорогих сигарет какой-то сладкий, приторный запах, быть может, розового масла, которое так не любил пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат… Напротив нас со Стасиком расположился молодой древний грек, лицо его было одутловатым, взгляд нездешним, он ласкал обнаженного мальчика, который легко обнимал его за шею, он гладил его грудь, потом руки опускались все ниже. Никто, естественно, не обращал на эту пару никакого внимания, все были слишком увлечены и возбуждены до крайности и потому, наверно, не сразу заметили, как стремительно ворвалось утро. И сразу же исчезли амфоры с вином, и фрукты, и запах розового масла, и Древняя Греция превратилась в Москву. Свет из окон нарастал, последние посетители разъезжались, забирая с собой найденных любовников, и молодой древний грек обмяк и почти лежал в кресле без сил, полузакрыв глаза…
Вот такая вот поэзия, понимаешь, ждала меня в «Трех обезьянах» - который тогда был расположен неподалеку от метро «Цветной бульвар», рядом с магазином, где на витринах были выставлены чучела лисиц, волков и еще каких-то невиданных животных. Неплохое соседство!
Разумеется, никакой вывески, массивная черная дверь, глазок, постороннему не попасть, только члену. В «Трех обезьянах» уже тогда была жесточайшая карточная система, и золотые карты имели около двух тысяч самых богатых столичных геев.
- Смотри, вон идет миллиардер А. – дернул меня за рукав Стасик. – У него все есть: виллы, пароходы, нефтяные скважины. Но главное – целый гарем мальчиков!
За владельцем пароходов действительно в зал вошли то ли шесть то ли семь юных красавцев. Вскоре на их лицах  появилась озабоченность: миллиардер с маниакальным упорством стал кружить по залу, явно выискивая кого-то новенького. Через полчаса у него на коленях сидел мальчик поистине фантастической красоты. А оставшийся временно не у дел гарем в полном составе отправился в бар… 
Начался стриптиз у столиков. Очень красивые мальчики (все – студенты циркового училища, объяснил Стасик) вытворяли такое, что могли бы возбудить даже египетскую мумию – если бы она при жизни была геем. Сначала на небольшой концертной площадке мальчики стали художественно раздеваться, ласково поглаживая себя в такт музыке. Вскоре они остались в ослепительно белых трусиках и таких же носочках. Далее началось самое интересное: мальчики отправились в народ, разогревать публику поглаживанием ее (публики) эрогенных зон. Я смотрел на эту процедуру, бедный провинциал, разинув рот, и тут ко мне подошел некий Сашенька, буквально подкрался сзади по-кошачьи. Пока я обалдело таращился на его сверкающее безволосое тело, он натренированным движением запустил руку куда не нужно, а второй рукой залез под пиджак, и вообще действовал весьма настойчиво, видимо, надеясь на обильное угощение. Никита издал какой-то неодобрительный звук, мальчик тут же отреагировал, вытащил наконец руку из моих штанов и медленно, как белая лебедь, поплыл дальше. Мужчина за соседним столиком возбудился на Сашеньку чрезвычайно: он долго мял его, тискал, целовал и усиленно смотрелся в его пупок, как в зеркало, видимо, надеясь отыскать там что-то очень важное для себя. Думаю, он не оставил Сашеньку и дальше, и один из стриптизеров неплохо провел ночь после того, как отработал обязательную программу…
- Имей в виду: почти все великие люди были геями! – торжественно объявил мне Стасик. - Роман Виктюк, Чайковский, Рембо, Оскар Уайльд, Филипп Киркоров…
- Что – и он тоже? – изумился я.
- Представь себе! Сейчас все наши знают историю, как он пытался снять в ресторане официанта, а тот пошел в газету и все рассказал…А Рим! А Древняя Греция! Там даже все боги этим занимались!   
- Не может быть!
- Зевс любил Ганимеда, Аполлон – Кинира, Закинфа, Гиацинта, Адмета, Форбанта, Гиласа, Кипариса, Амикла, Троила, Бранха, Тимния, Пароса и Орфея, - на одном дыхании выпалил Стасик. – Дионис любил Лаонида, Ампела, Гименея…
- Хватит-хватит! – взмолился я. Верю!  Сколько времени ты это учил?   
Стасик удовлетворенно откинулся на подушки. Ночь явно удалась на славу. 
Ранним утром мы пошли в «Кристалл палас». Это было незабываемо. Стасик играл по маленькой, а я крупно, и мне все удавалось. Я ставил на числа, и они регулярно выпадали, а цвета и колонны вообще угадывал с запредельной точностью. Через два часа моя тысяча долларов утроилась. Глаза после бессонной голубой ночи слипались. Ну, еще один бросок – и все. Я решил поставить пятьсот на число. Одно число!
- Что сейчас выпадет? – спросил я у Стасика. Тот нежно улыбнулся мне. Кажется, семерка, - сказал он. Я поставил пять стодолларовых фишек и закрыл глаза. Шарик забегал.
«Номер семь»,  - объявил дилер. Я не верил своему счастью. Я посмотрел на Стасика, он был тоже счастлив, и я вдруг заметил, какой он красивый, трогательный, замечательный.
Не знаю, что на меня нашло. Я обнял Стасика и нежно поцеловал его в губы. Он ответил, губы были сладкими, и целовался он прекрасно.
Дилер оставался абсолютно невозмутим, а игроки, стоявшие рядом, застыли в немой сцене «Ревизора». О, я их понимаю: в десять утра стоят у рулетки и исступленно целуются два молодых человека. И не могут друг от друга оторваться! И не обращают никакого внимания на все происходящее!
Не знаю, сколько длился этот поцелуй. Вполне возможно, он мог бы войти в книгу Гиннеса как самый долгий поцелуй в казино. К чести менеджером «Кристалла», никто из них и бровью не повел и не мешал нам предаваться своей страсти.
Наконец мы отлепились друг от друга, я забрал свой выигрыш и мы пошли на выход. 
Подозвали машину. «Мы едем в лучшую гостиницу! – распорядился я. – Все равно какую, главное подороже!» Всю дорогу мы продолжали неистово целоваться. Водитель пару раз чуть не потерял управление и доставив нас, заломил тройную цену. Я с радостью заплатил…
А буквально через две недели отец Стасика, военный, получил назначение на юг, и увез всю семью с собой. Мы со Стасиком еще долго звонили ночами друг другу, писали трогательные письма, но так больше и не встретились.   
            
               
               
                Жерар в костюме Адама
На ловца тел человеческих, как известно, и зверь бежит. Вскоре после трогательного прощания со Стасиком меня, как подающего надежды журналиста, пригласили на очередной Московский кинофестиваль.
Прибыв в Москву, я узнал, что почти в одно время со мной на фестиваль в качестве почетного гостя прибыл Жерар Д. – блестящий французский актер, миллионер, страстный игрок в рулетку, спустивший однажды в каком-то парижском казино ровно миллион долларов. Будучи ярым  поклонником Жерара, отсмотрев чуть ли не все фильмы с его участием, я понял, что это мой шанс и стал приставать к организатором по поводу интервью.
Разумеется, от меня отмахивались, как от сумасшедшей мухи – мол, не будет всемирная звезда разговаривать с провинциальным журналистом в старых ботинках из кожезаменителя и постоянным запахом коньяка!   
И вот выхожу из гостиничного номера и вижу: громадный Жерар, в сопровождении переводчицы, держась за нее и за стеночку, медленно, но неуклонно, движется в направлении своего люкса.
В три прыжка я оказался перед ними.
- Простите, месье, вы не могли бы дать небольшое интервью для нашего журнала?
Переводчицу буквально перекосило, а актер безуспешно пытался ставить ключ в замочную скважину. 
- Вы что, молодой человек, не видите, месье Жерар нуждается в отдыхе.
- Немедленно переведите ему мою просьбу! – сказал я максимально толстым голосом.
Переводчица что-то залопотала по-французски, Жерар злобно глянул на меня своими поросячьими глазками и продолжал сражение с дверью, которая, очевидно, решила стоять насмерть.
- Дайте попробую! – нагло сказал я.
Вынув ключ из огромных лап звезды, я повернул его. И тут произошло нечто странное. Сверкая глазами, Жерар вдруг с силой толкнул меня в номер, и следом ввалился сам. Переводчица осталась за бортом, что меня чрезвычайно огорчило – ведь я не знал по-французски ни слова, а актер, насколько мне было известно, терпеть не мог английского.       
Обстановка в номере напоминала Содом и Гоморру. На роскошном ковре валялись перевернутые пепельницы, выплюнувшие огромное количество окурков.  Везде громоздились оригинальные икебаны, состоящие из пустых бутылок самых разных размеров. Огромная постель, разумеется, была не застелена, и на одеяле зачем-то красовался невероятно огромный букет алых, уже основательно подвядших роз. 
Жерар (видимо, прирожденный дипломат) сильно пихнул меня в плюшевое кресло, так что я буквально в него впечатался, как муха в янтарь, а сам уселся напротив и достал бутылку коньяка. 
Выпили по первому стакану, потом и по второму, третьему и четвертому  – в тягостном молчании. А дальше случилось удивительное. На чистейшем русском языке я стал рассказывать Жерару о своей несчастной игроцкой судьбе, о любовниках Ирины Власьевны, о потерянном навсегда Стасике, об Оле, которую я продул в казино. А Жерар по-французски утешал меня, что он тоже очень часто крупно проигрывает, и даже недавно заложил свое поместье с виноградниками в Провансе, что он устал от своих бесчисленных романов и от своего вечного амплуа героя-любовника…   
Мы оживленно общались, жестикулировали, иногда даже кричали и без перерыва пили вкуснейший коньяк. Наконец Жерар встал и нетвердой походкой поплелся в ванную. Я, как натуральная сомнамбула, последовал за ним. После нескольких неудачных попыток актер содрал с себя майку и джинсы и плюхнулся в джакузи, по-кошачьи урча от удовольствия.    
- Присоединяйся, малыш, - ласково сказал мне Жерар по-французски. – Места хватит! 
На полу ванной стоял ящик с шампанским. С треском открыв бутылку, он направил на меня пенную струю, будто я загорелся синим пламенем, и мне срочно требовался огнетушитель.
Сбросив одежду, мгновенно пропитавшуюся сладким шампанским, абсолютно не ведая, что творю, я отважно полез в джакузи – и тут же попался в крепкие объятия Жерара…
Нет-нет, я умолкаю. Я всегда мечтал написать порнографический роман, стать Мопассаном 21 века, но явно не сейчас, мой роман от меня не уйдет. А это просто целомудренное повествование о моей жизни – бестолковой жизни помешанного игрока. Поэтому – никакого секса, тем более нетрадиционного! 
…Мы с Жераром резвились как малые дети, обливались шампанским, нежились в прозрачной воде. Сколько продолжалась эта оргия, понятия не имею. Наконец в дверь стали активно тарабанить. Жерар, чертыхнувшись, с неожиданной легкостью выпрыгнул из джакузи и в костюме Адама пошел открывать, а я остался нежиться в теплой ванне, ласкаемый нежными струйками воды.      
В приоткрытую дверь я увидел, что в номер ввалилась целая толпа иноземного вида граждан, возглавляемая все той же переводчицей. Вздохнув, я вылез из джакузи, и схватив первое попавшееся полотенце, вышел в гостиную. Лицо переводчицы не выразило никаких эмоций – такой выдержке могла бы позавидовать даже статуя.
- Месье Жерара срочно ждут на открытии фестиваля, - сказала она, глядя куда-то поверх меня. – Эти господа – его личный массажист, стилист и парикмахер, - должны немедленно привести месье  в порядок. Думаю, вам сейчас лучше на время покинуть номер. У вас еще будет время для встреч.   
Я взглянул на Жерара – он был явно раздражен непрошеным вторжением. 
- Прости меня, Мишель,  - сказал он. – Я бы с удовольствием провел с тобой в этой ванне целый день. А потом мы бы пили коньяк и болтали о рулетке. Но мне надо идти на этот чертов фестиваль. Господи, как они все мне надоели!
- Конечно, месье Жерар, я все понимаю, - отвечал я, -  мне все очень понравилось. Спасибо за коньяк и шампанское. Надеюсь, мы с вами еще когда-нибудь встретимся…
На негнущихся ногах я добрел до своего номера, и мгновенно свалился спать, не сняв даже ботинки. Проспал я ровно сутки. А когда проснулся, то узнал, что Жерар уже улетел во Францию.   
На открытии он, идя по сцене, дважды садился на пол – но зрители охотно простили это своему любимцу и встретили его бурными аплодисментами, плавно переходящими в овацию…    


Герой нашего безвременья
Понятное дело, статью о кинофестивале я так и не написал. Однако: образовавшуюся дыру в журнале нужно было чем-то срочно штопать. На мое счастье, в Питер в очередной раз нагрянул Роман Виктюк. О, это уже тогда был мой самый любимый режиссер всех времен и народов! Дыша мощнейшим недельным перегаром, я с самого утра поплелся отлавливать Виктюка в гостиницу «Октябрьская», где он остановился. В номере помимо Романа Григорьевича зачем-то присутствовал пожилой гей с рыжими крашеными волосиками и неожиданно благообразным лицом. Он жадно смотрел на Виктюка, как юный ученик художественного училища на Венеру Милосскую. Несмотря на неприлично ранний час, Виктюк был добр и очень благожелателен. Пообщавшись с ним пять минут, я чувствовал себя так, будто знаком с этим человеком последние сто лет.
Интервью? Ради Бога! – сказал Роман Григорьевич. – Только давай сначала немного погуляем по городу. Оказалось, Виктюк очень любит ходить в Питере по книжным магазинам. Вот мы с ним и ходили: сначала поехали на Горьковскую, где продаются философия,  психология и эзотерика. Скупились, как говорят на Украине, по полной программе. Потом отправились в Дом Книги. А потом просто гуляли по Невскому. На зависть прохожим Виктюк любезно держал меня под ручку и вообще был в отличном расположении духа.
Поскольку я еще не отошел от своего приключения в ванной, все мысли были об одном.
Да и, кроме того, недавно посмотрел в сотый раз «Служанок»…
- Роман Григорьевич, вы как-то назвали себя цветочком перестройки, который вырос на нетрадиционной почве…
- Отстань!
- Это ведь проповедь гомосексуальной любви, не так ли?
- Я тебе говорю – отстань! Ты что, сумасшедший?
- А женщины, которые объявляются низшими существами, сидят и аплодируют собственному унижению…
- Послушайте, этот человек – сумасшедший!
Роман Григорьевич, элегантно, как птица, взмахнул руками, серьезно напугав пару заморских туристов-божьх одуванчиков, которые, залопотав на немецком, немедленно брызнули от греха подальше в «Макдональдс».
- Да, они аплодируют, и в этом их защита! Потому что внутренне убеждены, что они все равно лучше. И потом, они окунаются в ту эстетическую магию, которая витает вокруг самой идеи, в пары ауры, которая есть над всем этим. И когда происходит взаимодействие четырех тел мужчин – артистов, они входят в транс и соединяются с ними…
На Невском солнышко светит, весна, воздух напоен чудным ароматом бензина и несвежей шавермы. «Свидетели Иеговы» азартно впаривают свои брошюрки, повествующие о близком конце света, дамочка в розовом спортивном костюме, семенящая с деловым видом, оживленно беседует на ходу с собой, любимой. Навстречу нам неторопливо движется золотозубая толпа цыганок, высматривающая, как удав кролика, очередную жертву. Жизнь прекрасна и еще более удивительна.    
- Роман Григорьевич, помилуйте! Я же все видел: там в финале соединяются только четверо красивых мужчин и еще кукла драматурга Жене. И выстраивается четкая система ценностей: в самом низу любовь к женщине, а в самом верху – гомосексуалы…
- Отстань, тебе говорят!
На самом верху – андрогинная структура.
- Как это?
-  Когда верх – это кентавр, а низ связан с женским началом. Это идеал человека 21 века, о котором еще Бальзак в свое время написал…
Оказывается, вся беда театральной школы в том, что она учит женщину быть женщиной, а мужчину мужчиной! А нужно наоборот. Потому что мужчина силен своей мягкостью, а женщина – силой. А актер – это прежде всего воображение, благодаря которому он из своего тела может лепить кого угодно.      
- Вы, конечно, знаете, что для наших геев этот вечнозеленый спектакль как свет в окошке. Почему они его так воспринимают?
- Откуда мне знать? Это веяние времени. Сейчас на планете происходит странная вещь. Сексуальные меньшинства – это как раз мужчины-натуралы. Их надо защищать и спасать, поскольку они становятся редкостью! И вибрация их организмов даже для них самих не становится предметом их осознания.
Насчет вибрации я не понял, но уточнять постеснялся.      
- Или, например, тема онанизма… Это на самом деле тема человеческой самодостаточности – когда ты можешь в одну секунду в себе как в капле росы соединить все наслаждения мира. И она входит уже не только в руку и в большую или маленькую чечирку, которая используется для этого. Она в головы входит!
Есть для меня такое жуткое знамение – когда я прихожу на дискотеки и вижу, что пятнадцатилетние мальчишки уже не держатся за противоположную особь. Стоит такой мальчик по три часа сам с собой, качается и стучит, не меняя темпа. Это тот же самый онанизм! Наконец природа дала возможность человеку понять, что он самодостаточен. Ему не нужна ни литература, ни знания, ни друзья, ни секс оральный или анальный. А я помню, книжки писали, что онанизм – это начало импотенции, и что это такая гадость – а дети все равно дрочили…
Разумеется, я влюбился в Виктюка – решительно и бесповоротно. От него исходила такая мощная энергия, что и Чубайс бы позавидовал со всеми его электростанциями. Просто током бьет!   
Аккуратно сказал об этом Роману Григорьевичу, тот совсем не удивился. «Дорогой мой, вот  экстрасенс из Новосибирска, сделал снимки, прямо с телевизора, прислал мне и доказывает, что вокруг меня какое-то свечение.  Он даже карандашом его очертил и написал, что это либо моя энергетика, либо ангелы-хранители. А все потому, что меня с утра музыка поддерживает.  Классику, каждый день, часа по два. Она образует надо мной купол. Потому что когда великие музыканты исполняют великую музыку, на пленке или компакт-диске фиксируется их великая энергия. И она входит в мою энергию, и защищает от всей черноты, исходящей от людей, которые ко мне плохо относятся или завидуют…»
- Вы как-то сказали, что ваши любимые авторы тоже с вами контактируют – к примеру, Гоголь…
- Конечно, а что тут такого? Когда я снимал «Игроков», он был несколько секунд на съемочной площадке. Была Марина Цветаева, когда мы с Аллой Демидовой записывали программу на телевидении. Я всегда подозревал в Марине Ивановне два начала – темное и светлое – и пытался средствами видеоряда это показать. Она очень этого не хотела, возмущалась, вмешивалась настолько, что мы с Аллой даже остановились. Мы не могли снимать…
Вторая реальность существует, нужно просто уметь пеленговать ее сигналы…
На углу Невского и Малой Конюшенной неожиданно включилась первая реальность: в виде битвы  пельменя и гамбургера. Не пугайтесь, у нас же ходячая реклама в моде. Два раскрасневшихся мужика с рекламными щитами поперек пуза отчаянно молотили друг друга по морде лица и сочно матерились, а прохожие с умилением наблюдали бесплатный цирк.
Пельмешек был явно посильнее. А  Роман Григорьевич и бровью не повел.
- Вот сны, к примеру. Бывает так, что целые сцены из спектакля, который ты даже еще и не собираешься ставить, видишь совершенно зримо, как будто они тобой уже поставлены. Иногда я прихожу в театр и говорю совершенно честно: «Мне сообщили». И никто не задает мне никаких вопросов, потому что я их постоянно учу, что это вторая, самая главная реальность, просто нужно уметь расшифровывать сигналы, которые идут оттуда. Но это может делать только тот человек, который внутри не замутнен – ни политикой, ни экономикой, ни завистью, ни карьерой – ничем.
Однажды в прямом эфире я вел передачу вместе с тремя колдунами. Они сдались моментально, затихли и сказали: «Все, он торжествует!» У меня же потрясающая энергетика, ты понимаешь!    - И вообще, довольно, я устал!
- Роман Григорьевич, по поводу нестандартной почвы, на которой вырос цветочек…
- Я так и знал: этот человек абсолютно сумасшедший!
- Вы были первым, кто заговорил об однополой…
-Конечно, я был первым, еще американцы написали, что я сделал революцию, сравнимую с 17-м годом. Знаешь, ко мне в провинции на гастролях подошли четверо ребят, лет по пятнадцать. И говорят: мы поставили ваших «Служанок», удовольствие огромное получили. И окончательно утвердились в правильности своего выбора. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Очень, очень трогательно! В годы вашей юности сделать такой выбор было гораздо сложнее, не так ли?
- Когда много препятствий, есть сильное желание их преодолеть. Это закон Архимеда – чем больше вниз, тем больше наверх.
- А культура однополой любви – она существовала тогда во Львове?
- Ну как, если она существует со времен Иисуса Христа! С создания Вселенной она существует! Как ее можно заглушить? Это же нелепость, с природой бороться нельзя.
А сколько знаменитых людей! Взять ту же поэзию, Серебряный век. Марина Ивановна Цветаева, Есенин. Анна Андреевна Ахматова.
- Да вы что! 
- Мне рассказывала одна артистка оперетты, она была в Ташкенте в эвакуации, как Раневская, Павла Леонтьевна Вульф и Анна Андреевна занимались любовью, прямо за ее стенкой, и очень громко. И она им стучала, потому что ее патриотические чувства были возмущены: как, во время войны заниматься таким  безобразием…
Если ты это напечатаешь, меня могут убить.
Отстань, сумасшедший!
Тем временем мы с Романом Григорьевичем уже почти весь Невский окормили своим присутствием - от «Мечты импотента», жуткой фаллической стелы на Восстания до Адмиралтейства.
- Но есть же какие-то имена, какие-то фамилии, наконец, которые никогда… Я не знаю, кто. Ленин, например.
- Ленин? Ты что, сумасшедший?
У вас в Петербурге была напечатана очень доказательная статья, что его сексуальная ориентация была совершенно противоположной. Уже не говоря о его папе.
- Папе?
- Ну конечно! Во-первых, его мама была развратной женщиной, и каждый ребенок был от другого папы. Поэтому папа, который так любил мальчика-чуваша, никакого отношения к Володе не имеет.
- Роман Григорьевич!
- Ты что, не знаешь, это же в школе проходят! Папа, директор школы, усыновил мальчика-чуваша, и воспитывал его, мягко говоря, очень странно.
- То есть, в смысле…          
- В этом смысле, в этом! Отстань, ты что, не понимаешь, как ты мне надоел!


 
               

                Глава третья 
                С места - в карьеру!
 
Как я стал главным редактором, алкоголиком и игроманом? Начиналось, доложу вам, все просто замечательно. Еще учась на филфаке в университете, я случайно устроился в популярную детскую газету журналистом, горячо объяснив главному редактору, что необычайно люблю детей, прямо как Лев Толстой, и готов не только регулярно гладить их по головкам, но и писать для них разные прикольные заметки. Поскольку в редакции этой детской газеты трудились исключительно почтенные дамы, вышедшие из детского возраста вскоре после нашествия Наполеона, меня приняли – за юность, чистоту и мужской пол.

                Мы обуем всю страну

- Надеюсь, твой пол – это не твой потолок, - пошутила главная редакторша, подписывая заявление. Я залился счастливым смехом.
Уже потом я узнал, что моя начальница вообще беспрерывно шутит, поскольку регулярно смотрит  КВН, всевозможные юмористические передачи и еще является подписчицей нескольких специальных газет. Видимо, это было семейное – муж ее, работавший в органах, прославился в свое время яростной охотой на диссидентов, а при такой работе без здоровой шутки юмора никак нельзя. Иначе тоже в психушку попадешь – вслед за своими подопечными.   
Рабочий день в детской газете начинался примерно в час дня. Обменявшись свежими новостями из жизни поп-звезд и продемонстрировав в кабинете главного редактора новые наряды от бердичевских кутюрье, дамы направлялись к необъятных размеров холодильнику, где всегда были огромные запасы ливерной колбасы, псевдо-голландского сыра, а также шпроты, кетчуп, хлеб и бутылка беленькой. Накрывался огромный стол, после чего в течение двух ближайших часов пир шел горой. Иногда, правда, приходилось ненадолго отрываться, поскольку звонили бедные детки, жаждущие приобщиться к сокровенным тайнам журналистики. Деткам вежливо, но твердо объяснялось, что идет редакционная летучка, и они, услышав это, мгновенно улетучивались из телефона.
Посиделки длились часов до пяти, после чего сытые и довольные дамы, отсмеявшись свежим шуткам обожаемой главной редакторши, разбредались по домам. Как при таком режиме делалась газета, кто ее делал – до сих пор понятия не имею. Главное было то, что мне платили целых пятьдесят долларов в месяц за какие-то рассказы о мифических разновозрастных детях, которые я обычно сочинял по ночам, придумывая все от начала до конца – и имена, и номера школ, и фамилии, и сюжеты. Тем не менее, я был на очень хорошем счету, и главная редакторша не уставала в промежутках между шутками меня хвалить – поскольку я якобы внес в издание очень свежую струю.
Вскоре после меня в этой замечательной детской газете появился еще один юный представитель мужского пола, откликавшийся на кликуху Нил. Этот Нил, дитя интеллигентнейших родителей, в тринадцать лет убежал из дома, бомжевал, нищенствовал, курил гашиш и марихуану, ел грибы, воровал, бренчал на гитаре и раскапывал могильники вместе с черными следопытами. Но познакомившись однажды с дочкой  известного академика, решил поставить крест на прошлом и начать жить по-человечески. Это ему блестяще удалось – уже через полгода работы он усердно жевал бутерброды с наполеоновскими дамами, писал материалы об ударном сборе металлолома в такой-то школе и выгуливал по ночам трех академических овчарок.    
Сейчас, кстати, Нил работает в очень известном издании и даже стал отъявленным патриотом, отчаянно громя в своих статьях врагов России, либералов, прибалтов и брюнетов. Какая впечатляющая карьера!  Какой славный путь от сперматозоида до таблоида!
Поскольку мои высосанные из пальца материалы не требовали на сочинение много времени, параллельно я устроился выпускающим редактором в новую глянцевую газету под звучным названием «Бизнес.Культура.Наука». 
Ее создал профессиональный психолог, который, защитив докторскую диссертацию по гипнозу, профессионально занялся торговлей дешевой португальской обувью. Видимо, его познания были действительно очень глубокие: буквально через полгода весь город был завален этими чудовищными ботинками, которыми на исторической родине наверняка брезговали даже португальские бомжи.      
Скоропостижно заскучав по высокому, психолог решил параллельно заняться журнализмом.
При первой встрече он произвел на меня  неизгладимое впечатление: рост два метра, крашеные усы как у Тараса Бульбы, живот как у дамы на девятом месяце.   
Кстати, какой-то американский фонд уже давно установил премию в десять миллионов долларов тому мужчине, который первым родит ребенка. Закралась крамольная мысль: уж не собрался ли мой будущий шеф претендовать на этот грант?
Работа выпускающего редактора была бы не слишком обременительной – если б не одно обстоятельство. Помимо прочего я  должен был надзирать над главным дизайнером – мрачнейшим эстонцем по фамилии Борман. Тот, видимо, начитавшись в юности или Свифта, или Геббельса, стал отъявленным человеконенавистником. Он сидел в отдельном кабинете, на двери которого была прикреплена огромная доска, и в эту доску Борман через каждые пять минут метал ножики. Поэтому заход любого гостя был сопряжен с реальным риском для жизни. Многие сотрудники редакции плакались психологу, что он взял дизайнером отъявленное чудовище, но психолог только улыбался в усы. Видимо, с Борманом его связывало что-то еще помимо журнализма.      
Газета благополучно закрылась на тринадцатом номере. Продажи португальской обуви внезапно упали, а психолог вместе с главбухом еще имели милую привычку занимать деньги под пятьдесят процентов годовых. В офис стали наведываться группы реальных пацанов с короткими стрижками и квадратными шеями. Главбух, милейшая женщина, мелко дрожа, пряталась в туалетной комнате. А психолог вообще перестал появляться в офисе и руководил бизнесом дистанционно.
Когда долг фирмы по зарплате журналистам превысил все допустимые пределы, я пошел к главному бухгалтеру. Она только вылезла из туалета после визита очередных пацанов и нервно мазала лицо толстым слоем пудры. 
- Так не годится! – грозно сказал я. – Мы уже полгода работаем без зарплаты. Нам не на что есть. Художник не должен быть голодным по полгода.
Несчастная женщина уронила пудреницу на пол, но я даже не дернулся, чтобы ей помочь.
- Только не надо преувеличивать! Я могу посмотреть, вам не так давно выплачивали деньги… Кажется, в прошлом месяце. Или в позапрошлом.
- Это было в августе, а сейчас январь, - отчеканил я. – Кто из нас должен лучше считать?
- Ну, хорошо, а хотите обувью?
- Что – обувью?
- Взять зарплаты и гонорары обувью? Очень качественной, португальской?    
Кряхтя, она подняла злосчастную пудреницу и просительно посмотрела на меня.
Компьютер в моей голове защелкал и зафырчал. Может, и правда – обувью?   
Через час я, как голодная пантера, рыскал по складу, где хранились неликвиды из солнечной страны. А еще через три часа грузовик, предоставленный мне несчастной бухгалтершей, вез в мою крохотную двухкомнатную квартиру две с половиной тысячи коробок – зарплата на всех журналистов за полгода.   
На самом деле, это было чрезвычайно мудрое решение. Мой безработный папа, физик-теоретик, уволенный по сокращению и собравшийся было в гардеробщики, мгновенно воспрял духом. Ранним утром, загрузив в сумку десять-пятнадцать пар, он шел окучивать близлежайшие ларьки. Почему-то продавщицы реагировали на португальский брак очень положительно – не исключаю, что обувь была заряжена гипнотизером-психологом. Не прошло и года, как все коробки разлетелись, правда, по бросовым ценам.
А фирма сгинула уже буквально через несколько дней. Явившись как-то на работу, я сразу увидел на двери огромный висячий замок и рядом троих бритых джентльменов в кожаных куртках и спортивных штанах, нервно куривших сигаретки. Штирлиц сразу понял: это провал. И развернувшись, дунул восвояси.
Кстати, уже много позже, я узнал, что перманентно беременный психолог с крашеными усами успел-таки бежать, как какой-нибудь Герцен или Березовский, в Португалию, где был заранее куплен хорошенький домик у моря – вместе с женой и любовницей. Бедную бухгалтершу, оставшуюся в заложниках, долго мучили разные бандиты, но потом отстали, поскольку взять с нее было решительно нечего. Таким образом, культурно-обувная эпопея завершилась ко всеобщему удовольствию.   

   
                Ловлю майн кайф!               
               
А тут как по заказу в одном питерском казино мне вручили профессиональную журналистскую премию «Золотое перо» - и вскоре после этой эпохальной награды  призвали в качестве главного редактора одного глянцевого журнала. Качество печати у этого журнала действительно было отменным, что вполне оправдывало полное отсутствие присутствия всякого содержания. Зато зарплата – две тысячи долларов в месяц! Мог ли я мечтать о таких безумных деньгах долгими студенческими ночами, проведенными в обнимку с Лотманом и Бахтиным!
Положение журнала было абсолютно критическим. За аренду роскошного офиса в начале Невского мы не платили уже три года. Генеральный директор, он же хозяин предприятия, раскатывал по ночам на своей старенькой шестерке, чтобы утром купить немного бумаги для родного издания, а также булочку и кефир себе на завтрак, он же обед. Обещанные две тысячи, само собой, категорически не платили. Бухгалтер, махнув на все рукой, махнула с семьей на ПМЖ в Израиль, прихватив последние скрепки, а также крохи из сейфа, накопленные на покупку все той же дорогостоящей бумаги.
Отработав девять месяцев без денег, я почти забыл об их существовании. Но тут случилось чудо: деньги внезапно появились! Не думаю, чтобы в этом была такая огромная моя заслуга. Вклад генерального директора, перешедшего на кефир с булочками, был неизмеримо больше. Отоспавшись несколько часов после ночной бомбежки, он ехал выбивать деньги из наивных рекламодателей, объясняя им на пальцах, что журнал с пятидесятитысячным тиражом просто обречен на успех. (Печаталось ли тогда на самом деле три тысячи экземпляров, не знаю до сих пор. Думаю, что навряд ли.) Но когда-то в молодости директор возглавлял мелкую бандгруппу в Набережных Челнах, откуда он родом, и видимо, с тех пор наработал какие-то навыки убеждения сомневающихся. И вот чудо: реклама пошла, а с ней появились деньги.
Разумеется, я решил ехать сам. Дело в том, что я давно уже поставил себе цель строчить статьи по максимуму,  чтобы выдаивать собственный гонорарный фонд, как усердная фермерша любимую корову-рекордсменку. Бывали номера, когда из двадцати статей мне удавалось отписать добрые пятнадцать штук, скрываясь под разными женскими, мужскими и трасвеститными псевдонимами – и разумеется, выплачивая себе удвоенную генеральную ставку. 

                Чертово колесо фортуны   
 
Конечно, это было чудовищно. Я играл в казино почти каждый день, просаживая свою гигантскую зарплату до последней копеечки. А существовал на пятьдесят долларов, которые мне благородно выплачивала детская газета, где я по-прежнему числился.
Разумеется, бывали дни, когда я оставался в плюсе, и однажды даже за три часа заработал восемь  тысяч долларов – фантастическую сумму. Внутренний голос подсказывал мне, что в этот момент надо остановиться, поменять жетоны на деньги и уйти победителем, как Наполеон после Аустерлица. Но мне хотелось довести выигрыш до десяти тысяч – а через несколько часов все мои фишки испарились. 
Однажды, в день зарплаты, я получил деньги на всех своих сотрудников, плюс гонорарный фонд – итого вышло двенадцать тысяч долларов. Обычно в таких случаях я брал эти деньги, а на следующий день вызывал всех и расплачивался. По дороге домой я решил заглянуть в казино – ну, буквально на минутку, поиграть по маленькой. Время было детское – четыре часа дня.  Мне попалась какая-то особо привлекательная девушка-дилер, в которую можно запросто было влюбиться. Разумеется, мы с ней стали перебрасываться разными шутками, и вскоре я уверился, что эта очаровательная девушка сделает все, чтобы мне наконец крупно повезло.
Однако - увы. Через несколько часов игры я неожиданно проиграл свои законные две тысячи долларов. Надо было уходить, но тут что-то меня остановило. Честно говоря, до этого я всегда играл только на свои деньги, и даже ни разу не занимал у приятелей, считая это ниже своего достоинства. Но у меня оставалось еще десять тысяч казенных – почему бы не попробовать отыграться?
Симпатичная дилерша давным-давно ушла, уступив место бородатому юноше, потом появилась другая девушка со злым взглядом, а я все стоял и стоял у стола. Мои казенные деньги таяли медленно, но верно. Это был кошмар. К двенадцати ночи у меня осталось шесть тысяч. К двум – четыре. К трем – три. Какая-то сила держала меня у стола, хотя, рассуждая здраво, уйди я в тот момент, это была бы катастрофа – погасить долг сотрудникам мне было нечем, все шло к позорному увольнению и наезду нашей полубандитской охраны. Скорее всего, у меня просто отберут квартиру, - утешал я себя в перерывах между спинами, но где все мы тогда будем жить – я, мама, папа, дедушка и собака?
К пяти часам ночи от двенадцати тысяч у меня осталось пятьсот долларов, и время навсегда остановилось. Как робот-автомат, я ставил и ставил, колесо рулетки крутилось, дилер что-то объявлял, вокруг меня собралось около десятка маленьких говорливых китайцев. Какие китайцы, зачем здесь китайцы, рядом со мной…
И тут произошло чудо: я начал потихоньку выигрывать. По сто, по двести долларов. По триста, по пятьсот. Мои карманы разбухли от стодолларовых фишек. Сколько это продолжалось – бог весть.
И вот наконец я оторвался от стола, на негнущихся ногах пошел в туалет, вытащил свои фишки и стал считать. Руки дрожали, как у алкоголика со стажем.
Можете мне не верить – там было ровно десять тысяч долларов копейка в копейку, все казенные деньги, которые я чуть не проиграл!
Сделав титаническое усилие, я обменял фишки на деньги и вышел из казино. Смеркалось.
Что такое? Я попал сюда в четыре часа. А сейчас – шесть вечера следующего дня.
Я играл в рулетку двадцать шесть часов подряд. 
А уезжать я мог абсолютно в любое время и на любой срок, поскольку на хозяйстве оставалась  ответственный секретарь Галина Власьевна – пышущая энергией, круглая, как откормленный Колобок, женщина абсолютно неопределяемого возраста и чрезвычайно веселого нрава. Когда-то Галина Власьевна, блестяще окончив филфак, активно тусовала в разных интересных местах, где собиралась ленинградская творческая элита. По ее собственным словам, Власьевна неоднократно и не без удовольствия пила, ела и спала с Довлатовым, Бродским, Горбовским, Рейном, еще добрым десятком тонких лириков и даже одним толстым физиком, ближайшим соратником Алферова. Приходя в журнал, Галина Власьевна смачно затягивалась «Беломориной» и тут же начинала травить свои бесчисленные, как сказки Шахерезады, любовные истории, послушать которые сбегались менеджеры с соседних этажей. Конечно, иногда она повторялась, но самые главные детали всегда были новые. Так, в одном случае Довлатов оказывался очень сильно пьян, а в другом еще не совсем, иногда с Бродским она проводила около года, иногда выгоняла его после первой же совместной спалки, а раз даже прозрачно намекнула, что ее сын Петенька – продукт их совместного творчества. Этот Петенька, меланхоличный интеллигентнейший юноша, любил  километрами и абсолютно ни к месту цитировать Мандельштама. Служил он пресс-атташе у одного крупного преступного авторитета, чем Галина Власьевна необычайно гордилась.   
Короче говоря, имея такого чрезвычайно ответственного секретаря, я понимал, что в свое отсутствие могу быть за журнал абсолютно спокоен.


                Бубновые русские

Хозяин журнала, он же генеральный директор, совершил невозможное. Видимо, йогурт, пожираемый им в невообразимых количествах, способствовал резкому улучшению умственной деятельности. Он всучил большую часть акций журнала одному солидному издательскому дому, который выпускал в Питере рекламную газету пятисоттысячным тиражом. С владельцем этого большого дома, Глебом, я вскоре познакомился на банкете.
Глеб сразу же произвел на меня колоссальное впечатление. Он пил, почти не закусывая, весь вечер, оприходовав по моим скромным подсчетам куда больше литра крепких напитков. И при этом, заметьте, оставался трезв как стеклышко. Я понял, что нашел родственную душу.
Отметив покупку-продажу журнала, мы с Глебом плавно переместились в казино. Как он играл!
Первым делом Глеб затребовал из ресторана огромную глубокую тарелку, куда сложил купленные на пять тысяч баксов стодолларовые фишки. После каждого удачного броска он, демонстрируя прекрасные баскетбольные качества, со звоном метал очередной жетон в тарелку, которая вскоре была заполнена до краев. Тогда он потребовал еще одну тарелку. Вежливые дилеры смотрели на это с нескрываемым ужасом.      
Мы с Глебом стали регулярно посещать по ночам казино. Третьим не лишним был его шофер, которого Глеб традиционно сажал по правую руку от себя. Ну, что сейчас будет – красное или черное? – интересовался Глеб у шофера. Красное, - важно отвечал тот. Глеб ставил на красное. И почти всегда выигрывал. А шофер утром получал чаевые, равные его трехмесячной зарплате.
               

                Слухи о моей смете сильно преувеличены

И вот однажды случилось страшное. Поскольку шофер слег с гриппом, мы отправились с Глебом  в казино вдвоем. Это привело к поистине катастрофическим последствиям: за ночь Глеб проиграл пятьдесят тысяч долларов.  Уже утром мы приехали к нему домой и будучи в трансе, молча выпили две бутылки шампанского. И тут на Глеба что-то нашло. Из-за тебя я отдал пятьдесят тонн! – закричал он, яростно сверкая глазами. - За это я буду тебя пытать!
Мгновенным движением, как заправский фокусник, Глеб вытащил откуда-то длинную бельевую веревку и намертво прикрутил меня к стулу. После чего начал этот стул вместе со мной медленно переворачивать. Скоро голова моя оказалась внизу, ноги вверху – типичный йог, выполняющий любимую асану. Но на мое счастье внезапно Глеб рухнул, как подкошенный, на пол и захрапел. Два часа ушло у меня на то, чтобы распутать веревки, завязанные морским узлом.
Через два дня я пришел к нему в кабинет с заявление о своем уходе. Глеб все так же смотрел на меня с яростью. Фиг тебе, а не уход! – заявил он. (Как вы понимаете, выразился он немного по-другому, цитата не точна).
- Ты меня смертельно оскорбил! – сказал я. Больше я с тобой не общаюсь.
Глеб оказался мудрым руководителем. Ближайшие пять лет я редактировал журнал, входящий в его издательский дом, но не сказал ему ни одного слова. И ни разу не поздоровался. Общались мы только через квалифицированного адвоката - его зама, милейшую и умнейшую женщину. Как он это вытерпел, ума не приложу.


                Денежные мешки под глазами 

И вот однажды я провожу прекрасный отпускной вечер в Монако, играю по маленькой, пью красное вино. И в этот момент звонок: это мой генеральный директор, о существовании которого я уже успел начисто забыть.
- Пока ты тут, блин, прохлаждаешься неизвестно где, журнал продают! – заорал он в трубку. Приехал какой-то богатый чел из Ханты-Мансийска и хочет купить нас с потрохами за десять миллионов! Завтра он хочет встретиться с тобой и с Глебом в одиннадцать утра, он специально прилетел из своей тундры.
- Насколько мне известно, в Ханты-Мансийске нет тундры, - сказал я.
- Какая к черту разница!
Мгновенно собрав вещи и полностью опустошив содержимое бара, я помчался в аэропорт. Поменял билет и вылетел в Питер. Все дело в том, что интригами, мольбами и шантажом мне удалось раскрутить учредителей журнала на десять процентов акций. Несложно посчитать, что при продаже любимого издания за десять миллионов я мог обогатиться сразу на сотню.   
Назавтра в одиннадцать утра я входил в кабинет своего мучителя.   
- Будешь со мной разговаривать? – деловито поинтересовался Глеб.
- Буду.
В этот момент в кабинет ввалился ханты-мансиец. Выглядел он вполне презентабельно – строгий черный костюмчик от Пал Зилери, узнаваемый карденовский галстук ручной работы, огромная песцовая шапка, и литровая бутылка «Русского стандарта».    
- Необычайно рад познакомиться с главным редактором такого прекрасного журнала! – заявил он. – Выпьем по чуть-чуть?
Мы с Глебом дружно закивали головами.
- Я в Питере уже три дня, - доброжелательно сказал ханты-мансиец. – Купил уже три заводика. Очень хорошие заводики. Теперь вот договоримся о журнале – и можно домой.
Мы выпили по одной, а потом еще по одной.
- Мы сделаем из вашего журнала второй «Ньй-Йоркер»! – заявил ханты-мансиец. Наши менеджеры уже все просчитали. За два года вкладываем двадцать миллионов, через четыре выходим на прибыль.
Из кабинета Глеба мы вышли в одиннадцать вечера. Меня шатало из стороны в сторону, Глеб был красный, как спелый болгарский перец, а ханты-мансиец держался молодцом, только песцовая шапка немного съехала на затылок и узел на карденовском галстуке развязался.
- Содержательно! Очень содержательно посидели! – повторял он. – С большим содержанием!
Видимо, ему очень понравилось это звучное слово.
- Мы сделаем второй «Нью-Йоркер», вот увидите! Сейчас лечу в Ханты-Мансийск, переговорю с руководством, и обратно к вам…
Глеб несколько раз отужинал меня в ресторане, потом мы опять напились, он сказал мне что-то крайне нелицеприятное, и я снова перестал с ним общаться – еще на ближайшие пять лет. А богатый ханты-мансиец почему-то так и не позвонил. Может, у него деньги внезапно кончились.

               
                Глава четвертая
                Журналист во дворянстве


В жизни все не так, как на самом деле. Она подкидывает такие запредельные сюжеты, что любой знаменитый фантаст позавидует или нагло сворует. 
Вот, представьте: однажды я очень сильно влюбился в великого экстрасенса Джуну Давиташвили – и в парня, который трудился у нее подсобным рабочим…
Звучит, понимаю, абсолютно безумно. Но, как там говорил Тертуллиан: «Верую, ибо абсурд»…


                И один в биополе воин       

А началось все с того, что я, журналист, алчущий необычных встреч, разыскал Джуну в Москве.  Доложу вам, от Джуны можно запросто потерять голову раз и навсегда. Можно уйти в себя и не вернуться. Можно стать счастливым безумцем или безумным счастливцем. После встречи с Джуной все возможно: кто видел ее, тот поймет. Она жила в двух шагах от Старого Арбата, среди огромных букетов цветов, среди икон, собственных картин, плакатов и фотографий (Джуна и Ельцин, Джуна и Папа Римский, Джуна и…) Среди вечных посетителей, которые, дай Бог, разойдутся к пяти утра, и она пойдет рисовать. Среди друзей, которые якобы заглянули на огонек, а на самом деле ждут прикосновения ее рук. Среди густого облака сигаретного дыма. Среди чудес, которые постоянно происходят с ее пациентами.
Теперь вы поняли, к кому я попал? И, разумеется, влюбился: в царицу таинственного государства Асирус, генерал-полковника медслужбы, кавалера Ордена Дружбы народов, академика 129 академий, президента Международной академии альтернативных наук «Джуна», генерального инспектора правоохранительных органов города Москвы – все в одном лице.
Убежден, что подобное наваждение происходит с каждым, кому дано пройти через сотни барьеров и попасть в этот удивительный дом. 
Женщина фантастической красоты, от нее исходила необычайно мощная энергия, какая-то запредельная сила. И еще – удивительный свет…
Тогда Джуна была очень популярна. Многие знали, что в последние годы жизни дорогого товарища Леонида Ильича она постоянно проделывала над ним какие-то загадочные, но очень эффективные манипуляции. Кроме того – лечила Юрия Брежнева, милицейского генерала Щелокова, и еще тучу важных персон.
Потом Борис Николаевич назначил Джуну членом своего политического консультативного совета, где она часто выступала с пламенными речами о необходимости введения монархии в России. Уж не Джуна  ли посоветовала Ельцину назначить своим преемником ВВП? Вполне возможно…    
Странное дело, с первых минут общения мне удалось произвести на Джуну исключительно благоприятное впечатление (видимо, в тот день я чудом не добрал обычную алкогольную норму – или, наоборот, сильно перебрал).
Джуна торопилась к очередным страждущим и предложила мне пожить несколько дней в ее доме, в одной из ста комнат на мой выбор. Разумеется, я с радостью согласился. «Ну, у меня гостей всегда очень много, - сказала Джуна. – Поживешь с Олегом в комнате – он отличный парень, у меня на стройке работает…» И дала ключ. 
Время ночь – три часа. Захожу в крошечную комнатку, две кровати, на одной – вижу тело, освещенное лунным светом. И какое тело! Ноги длинные, красоты необычайной, живот плоский, мышцы рельефные. Июль, жара – простыня откинута, и плавки вздымаются, как парус в бурю. Вся ясно: мальчик видит приятный сон.    
Несколько минут я просто стоял, как истукан. Представьте, а я ведь полтора раза был в Эрмитаже и раз двадцать – на знаменитом гейском пляже в Сестрорецке. Но такого потрясающего, восхитительного тела не видел никогда.
Включил свет. «Привет, Олег, сори, что разбудил. Меня Миша зовут, Джуна сказала, что здесь можно переспать…»
Тело пробудилось, потянулось. «Ну, привет, давай, ложись… Я уже, вроде, выспался…»
Я достал из рюкзачка бутылочку коньяка. «Выпьем по чуть-чуть»?


                Он не любитель женщин, а профессионал 
Олег оказался безумно открытым и компанейским парнем и рассказывал о своей жизни с таким удовольствием, как будто почуял во мне будущего биографа. Родился он в славном городишке Миассе, что в Челябинской области. Если вы о нем ничего не слышали, то ничего не потеряли – а наоборот, приобрели. То же мне, достопримечательность! Населения – тысяч сто пятьдесят с хвостиком. Два якобы музея, одиннадцать якобы домов культуры (старенькие, насквозь прогнившие  здания).  В 18 веке тульский купец Лугинин обнаружил недалеко от Миасса очень богатое месторождение медных руд. (Мой Олег приходился дальней родней этому товарищу, седьмая вода на киселе – но гордился предком необычайно). Потом там еще обнаружили золотые россыпи. Один мастеровой нашел даже фантастический самородок – весом больше тридцати килограмм!  Ну, что еще? В брежневские времена Миасс наградили орденом Трудового Красного Знамени… А все остальное – как у людей. Тупое беспробудное пьянство, наркота, хождения на зону и обратно… Отец Олега работал довольно важным чиновником местной администрации и мог бы устроить сынка после школы в приличное место (даже, представьте, в ГАИ)! Но он решил покорить Москву.  «Ну, на фиг мне этот Миасс, - объяснял Олег, наивно глядя своими синими глазами и похлопывая длиннющими ресницами. – У меня, прикинь, из класса трое друзей уже срок схватили за групповое изнасилование. Еще двое от передоза герыча умерли. Остальные парни – алкаши… А я хочу по-другому. Типа – квартира в столице, тачка импортная, «Тойота-Королла», жена нормальная, ну и стать директором какой-нибудь компании…»                Я плавно перевел разговор на секс – и тут выяснилось удивительное. У Олега в его девятнадцать с хвостиком был уже такой сексуальный опыт, которому бы и Казанова позавидовал! Увы мне – абсолютно натуральный опыт…                Невинность Олег потерял в двенадцать лет. Его тогда отправили в лагерь, в маленький город Заволжск. И на него запала вожатая. В тихий час встретились, на берегу Волги… Девушка оказалась многоопытная и заводная, мальчик был в диком восторге. И решил немедленно продолжить. …                За несколько лет этот сексуальный маньяк абсолютно дурацкой ориентации переспал с половиной старшеклассниц своей очень средней школы. У траха, конечно, глаза велики – но Олег при этом трепетно ухаживал, каждый раз влюблялся, дарил цветочки, трогательные подарочки, пользуясь папиной щедростью. А потом пошли дамы постарше – какие-то неведомые парикмахерши, поварихи из кафе, две стриптизерши и даже (о, ужас!) жена местного авторитета. Причем часто он утром забегал к одной, днем – к другой, а под вечер – к третьей… «Врубись, я понял, что мне нравятся женщины постарше, - объяснял мне Олег, и его синие плавки опять напоминали парус в бурю. – С ними интересно, от них можно много чего прикольного узнать…» Я ненатурально улыбался, пил коньяк и думал: ну, и сволочь же ты! Как же  я тебя безумно хочу!  Не судите меня, поймите: ну, что может быть круче, чем обладать обладателем? И это фантастическое тело, и этот наивный взгляд, и детская, милая улыбка… Чудная июльская ночь, он ходит, голый передо мной, я чувствую чудный запах его сильного тела, он тут – стоит только руку протянуть, но это же нереально… «Слушай, говорю, ты потрясающе интересный человек. Давай дружить, да?» «Заметано!» «Я тут, похоже, надолго, еще пообщаемся»… 

                Без палитры не разберешься   

О, это было незабываемое время! Джуна просыпалась где-то к четырем часам дня, и мы шли с ней по Старому Арбату в магазинчик за продуктами. Ее постоянно узнавали, и я, нагруженный сумками как ишак, нес их с трепетом и благодарностью, и только не мычал от счастья. Хотя ишаки, конечно, не мычат, а издают какие-то другие звуки.   
Ближе к шести приходили больные, а часам к десяти вечера подтягивались ассирийцы, кубанские  казаки с чубами, усами и бутафорскими шашками, высокопоставленные чиновники и заслуженные спортсмены. Все рассаживались за огромным столом, где водка, на мое счастье, лилась просто рекой. Казаки задорно горланили «Любо», ассирийцы лопотали на своем странном наречии, спортсмены хлестали родимую стаканами без всякой закуски, а над всем этим великолепием гордо возвышалась она – несравненная, величественная, царица Ассирийская… 
Примерно в три часа ночи Джуна уходила в свою мастерскую рисовать, а попойка продолжалась до самого утра. 
Вскоре я убедился, что Джуна – очень самобытный художник. Рисует она преимущественно длинноногих девушек, пантер, оленей и львов, овец и волков. А вокруг птички поют – благодать!
В якобы благополучные 80-е Джуна как одинокий волк разгуливала на краю пропасти, чудом не попав в руки психиатров, чуть не покончив счеты с жизнью – и вдруг решила брать уроки живописи. Надо полагать, это были непростые уроки, потому что художник Илья Клейнер долго водил ее рукой по холсту. И довел!
Первыми художника Джуну оценили Горби и Рейган. Поскольку она получила золотую медаль от Комитета Защиты мира за ту самую бабочку – эмблему эпохальной встречи, которой, к слову сказать, может, лучше и не было бы вовсе…
С тех пор ее картины появились во многих домах, где мы не бывали. Лужков, Кобзон, Папа Римский, Ельцин, Майя Плисецкая, Клинтон и даже сам Церетели – все оценили! Например, Юрий Михайлович выразился очень поэтично: рядом с твоей картиной не хочется стареть!
Меня потрясло, что Джуна абсолютно не интересовалась деньгами. Наоборот, она раздавала их направо-налево:  воинам-афганцам, нищим, больным, здоровым, казакам, ассирийцам, и даже просто откровенным вымогателям. Тогда под ее брендом выходило куча элитной косметики – а она с этого не имела ни копейки. И лечила практически всех – бесплатно. «Ладно, с голоду не умру, хлеб есть, вода есть, колбаска – и ладно»…
Инвалидам машины хорошие покупала – а у самой при этом никакой в помине не было. 
«А зачем? Если мне надо, меня отвезут. Меня не интересуют деньги. Если мне из ста процентов один дадут, я скажу: Господи, спасибо!»
Для меня, с вечной, безумной погоней за хрустящим стариком Франклиным, это было – просто фантастика. Я почувствовал, что попал к святому человеку – но только совсем не такому, о которых читал в житиях… Простите великодушно за пафос – иначе просто не знаю, как и сказать.


                Как хорошо быть натуралом 

Мой драгоценный Олег на работе у Джуны явно не сильно перетруждался. Часа три-четыре лениво мазал чего-то, белил, заколачивал гвоздики. И это с непременными перекурами и  распитием бутылочки пивка. 
Потом мы шли гулять, я обедал его в «Макдональдсе», Олег аппетитно пожирал по три порции пережаренной картошки, запивая двойной колой. А я, поклевывая салатик, смотрел на это умиленно и восторженно, как какой-нибудь несчастный туземец, случайно допущенный на трапезу великого вождя племени. Мы ходили на какие-то чудовищные боевики, где невероятно тупой, но смелый главный герой сражался то с бешеными помидорами, то с гигантскими тараканами, то с инопланетными монстрами. Олега это очень прикалывало. Фильмы, я, понятно, не смотрел, зато часто прижимался ногой к его ноге – и чувствовал фантастическое тепло. В доме Джуны всегда было полным-полно цветов, и мы, экспроприировав букет побольше, шагали на Тверскую, в парфюмерный магазин, где трудилась какая-то изуродованная перекисью блондинка, его очередная подружка. Они мило болтали, я тихо страдал.       
Я терпеливо выслушивал его рассказы о бесконечных любовных похождениях («И тут я… А она вообще…Ну, я и…. Тогда она, прикинь…»)
А ночью, когда он раздевался, меня бросало из Африки в Арктику, и обратно. От желания я реально впадал в безумие. Как путник в пустыне, который стоит на пятидесятиградусной жаре в самого колодца с чистейшей водой – но зачерпнуть нечем, поскольку у него рук… 
И так, и сяк я пытался подойти к нужной теме. Даже как-то не к месту процитировал афоризм Жириновского: «От отношений между мальчиками, мол, дети не рождаются, но это часть эротической культуры». Увы, моего любимого Олега это абсолютно не интересовало. Похоже, он вообще не понял, о чем это, и на какую тему.
А я буквально сгорал от дикого, первобытного желания. И как совратить этого отмороженного, стопроцентного натурала, в упор не представлял…


                Мейджик-вжик, уноси готовенького               

Как-то ночью царица Ассирийская позвала меня в мастерскую – дать обещанное интервью. Я, поскольку был очень сильно в нее влюблен, вопросы задавал дурацкие, ни к месту. Она совсем не сердилась. Вот, спрашиваю, правда, что вы отказались от двадцати миллионов долларов, которые предложил вам за лечение Мейджик Джонсон? И по слухам – простите великодушно! – вы его еще и матом покрыли по телефону…
«Нет, все не так было! – отвечает Джуна. - Мейджик сказал: Я куплю тебе дом, и отвалю кучу денег. И когда он это произнес, я настолько обиделась, что бросила трубку.
Я бы просто полечила его, если бы он так не повел разговор. Они думают: раз человек из России, его можно легко купить. Нет! Знаешь, я попала однажды в негритянский магазин и там подралась сильно – за правду. А там круто! Я деньги считаю, восемьсот долларов нужно было дать, продавщица говорит: мол, онэксис хандринг. Я говорю: факен фак, ейт хандринг. А сто долларов уже валяются внизу, на полу – она, когда деньги считала, их скинула. И администратор стоит, здоровенный негр. Я его чуть не разорвала! Вещи выкинула, залезла к ним в кассу, все свои деньги забрала и выскочила оттуда! И чувствую: пить хочу. А тут рядом кафе с магазином. Я захожу такая злая, вид такой, все сразу в сторону. Выпила кофе с молоком, сказала: «Честь имею!» - и ушла. В общем, они там все наложили в штаны»…
Аккуратно интересуюсь: тот случай в магазине был далеко не единственным, когда вам пришлось применять грубую физическую силу?
- Ну, да, не единственный… Я никогда никому не причинила зла. А так, в драке, могу морду набить! Помню, как-то раз я увидела, как пьяный мужчина бил беременную женщину. Я очень испугалась, что он ее в живот ударит – уже большой живот был. Дело происходило в Сочи, я еще девчонкой была. Конечно, я  пошла в бой. Прыгнула как кенгуру и головой шмякнула его об землю. Потом схватила за волосы и еще раз ударила. Всю морду ему разбила! Тут милиция, и они за мной, а я давай по лесу драпать! И удрала!
Меня не тронут – я никого не трону. Но защищать могу полезть не глядя. Мне все равно. Помню, прямо сюда влетел парень с девушкой, я его и знать не знаю, за ними трое бандитов гнались… Я их спрятала, выскакиваю и говорю этим: ребята, давайте ради меня. Вот моя жизнь – но его оставьте! Умоляю вас, на коленях прошу, как мать… А они с ножами. Ну, минут двадцать они ломались, ни с места. Тогда я говорю: ребята, давайте по-хорошему. Уж я вас так умоляла, так просила, как мать, как сестра, как человек. Не понимаете – давайте по-другому. А ну-ка, валите отсюда на хрен! Я одна, их трое с ножами, представляешь? И они ушли, испугались…
Сколько я жизней спасала таким людям! Парня порезали в Тбилиси, все разбежались. Я в баре работала, как раз лед била для коктейлей молотком. С этим молотком кинулась, и они убежали. А время – два часа ночи. Скажи, откуда у меня силы взялись, молодая совсем девчонка, только замуж вышла! Ночь – и ни одна машина не останавливается, и этот парень лежит в крови.
Тогда я взяла его на руки и кинула на капот – остановила машину! Увезла в больницу, деньги заплатила. Он две недели без сознания лежал. Но выжил. Второй день рождения надо праздновать!
Боевыми искусствами Джуна серьезно не владеет – так, для себя немного тренировалась.
Но вот однажды - пятерых мужчин раскидала одной левой за то, что они отказались платить в баре коллеге-официантке…
«Там дело было простое. Я смотрю, эта официантка вдруг бежит ко мне в панике, и тут я выскочила с пистолетом… У нас в баре как раз за полчаса до этого облава была. И пистолет швырнул кто-то за прилавок. Ну, думаю, вечером начальнику милиции отнесу… И вот пригодился! Я, конечно, обойму им между ног прострелила. И кричу: вываливайте, деньги из кармана! Шутка в деле – двести пятьдесят пять рублей не заплатили, это же очень много!»
«А те, другие, которые вас от решетки отодрать не могли?»
«Слушайте, откуда он все знает? Ты сам ассириец, или в Грузии жил?
Я была красивая девчонка, меня похитить хотели, еще до замужества. И я за ворота вцепилась руками и ногами, они меня лупят по башке, по рукам какими-то штуками железными, чтобы кинуть в «Волгу», а я ни в какую, просто уже не могла отцепиться – хоть отруби руки!
Милиция приехала, отбили меня…
Там вообще много чего было. Один парень из-за меня покончил с собой. Он любил меня, а я и не подозревала… А еще двое стрелялись. Причем они были детьми очень важных персон. И вот грузинский министр Кителадзе распорядился привести меня. Ну, привели – то есть я сама пришла. Он так глянул на меня и говорит: ладно, иди! За эту можно стреляться!»             
Я вышел из ее мастерской, наполненный эмоциями под завязку, как воздушный шарик, которого надули для отправки в открытый космос. Какая потрясающая внутренняя сила, абсолютная простота, детская наивность – и при этом внутренний свет…   


                Обольщение строптивого 

Через день мне надо было возвращаться в Питер. Олег говорит: все, сегодня съезжаю отсюда, задолбала эта комната! Хочешь со мной?
- Ну, само собой – а куда?
Оказывается, одна сорокапятилетняя дама, знакомая Джуны, уехала на месяц из Москвы. И дала Олегу ключи от своей четырехкомнатной квартиры на Садовой-Триумфальной. 
- Она что – в тебя влюбилась?
- Миш, откуда я знаю? Пока ничего такого не предлагала. Ну, женщина видная такая, крупная…Может, ты и прав, запала на меня. Посмотрим. 
Поехали. Квартирка навороченная: антиквариат, фарфор, джакузи, биде, ванна размером с половину футбольного поля…
Часа полтора я нежился в ванной. Потом выпил грамм двести водки. Олег уже разделся, завалился на огромную кровать.   
- Я тебе в гостиной, кстати, белье положил, давай спать. 
- А можно я с тобой лягу? 
Посмотрел на меня своими синими глазами - как на Валаамову ослицу, которая вдруг заговорила.
- В смысле? Ты че – голубой, что ли?
- Да нет, не голубой я! У меня и девушка есть, сейчас жениться хочу! Просто ты мне очень сильно понравился, понимаешь? Ну, типа влюбился я в тебя тоже, такое бывает иногда…
Олег от души рассмеялся.
- Ну, Миш, ты даешь!  Да ты чего – чтобы я с парнем вместе лежал? Перепил ты, что ли?
Я вытащил из курточки тысячу долларов – большие тогда деньги. Внезапно полностью протрезвел. Говорю жестко: Олег, ты же мечтаешь о деньгах, да? Смотри, вот я тебя дарю тысячу долларов. Только, можно мы с тобой просто вместе полежим?
Удар оказался – прямо в солнечное сплетение. Я почуял, что в моем бесконечно любимом и желанном теле происходит отчаянная внутренняя борьба.
- Спасиб, конечно… Ну, давай, ложись. Только – типа без этого, ну, ты понимаешь…
Я положил деньги на ночной столик, нырнул к нему, обнял, прижался. Почувствовал, что улетаю куда-то запредельно далеко… 
Утром просыпаюсь: безумно счастливый, улыбаюсь блаженной улыбкой по все шестьдесят четыре зуба.  Смотрю: мой драгоценный Олег, абсолютно голый, жадно пересчитывает сотенные купюры и слюнявит пальчик…
Тогда я понял, что ненавижу его. 


                Казаки-распойники   

А вечером, во время очередной попойки, часа в два ночи, когда все уже разгулялись, Джуна внезапно встала из-за стола с бокалом в руке.
- Любо! – дико закричал какой-то казак с роскошными усами, точь-в-точь как у Тараса Бульбы, каким его изображают в школьных учебниках, едва удерживаясь, чтобы не ткнуться мордой лица в тарелку.   
- Среди нас находится замечательный парень, - объявила Джуна, - главный редактор журнала из Петербурга. Он хороший человек. На таких стоит и будет стоять Россия-матушка. Поэтому я хочу, чтобы он стал сегодня князем и полковником. 
- Любо! – загорланили казаки. Тарас Бульба сильно накренился, но страшным усилием воли удержал равновесие. 
Помощник Джуны, пожилой ассириец, развернул огромную бумагу и стал читать нараспев:
«Российское Дворянское Общество, рассмотрев Всеподданнейшее прошение о Жаловании Дворянства г-ну Блатнову Михаилу Кирилловичу постановили: за активную деятельность в возрождении культурно-исторических традиций и Нового Дворянства в России, за заслуги перед Российским Отечеством Жаловать г-ну Блатнову потомственное Дворянство Российское и подтверждает его Жалованной Грамотой на Дворянство, с занесением Фамилии и Звания в Российскую Дворянскую Родословную Книгу «Новая Элита России», с присвоением титула Князя.
Глава Регентского Совета Российского Дворянского Общества Великая Княгиня Е.Ю.Давиташвили Джуна-Бит-Сардис из рода Рюриковичей»…
Я опрокинул залпом стакан водки. Чудеса обетованные! Это я-то, потомок купцов второй гильдии, с одной стороны, а также крепостных крестьян с другой, становлюсь потомственным дворянином и князем?
Все бурно зааплодировали. Пожилой ассириец, как фокусник, вытащил откуда-то второй, не менее большой манускрипт, и дождавшись, пока все нальют, крякнут и выпьют, продолжил чтение: 
«Союз казачьих войск России и зарубежья.
Патент на офицерское казачье звание «Полковник» с правом ношения формы установленного образца с соответствующим данному чину знаками различия и зарегистрированного личного оружия. Верховный атаман Союза казачьих войск России и зарубежья, генерал-майор В.Ратиев. Зам.верхновного атамана, генерала-полковник Е.Ю.Давиташвили.
Регистрационный номер Д-205 в реестре строевого отдела.
Данный патент является единственным документом, подтверждающим право на офицерское звание и служит основанием для получения удостоверения офицера. Да хранит нас Бог!»   
- Любо! – дико заорал Тарас Бульба, опрокинув на себя блюдо с маринованными огурчиками, которые, как пугливые зайцы, раскатились по всей гостиной. 
- Наш человек, донской казак! Дай я тебя расцелую!
Содрогнувшись, я поднялся из-за стола и, как жертвенный ягненок, поперся навстречу Тарасу. В конце концов, терять было нечего – ведь я не его сын!
После троекратного лобзания, во время которого казак буквально проткнул насквозь своими грандиозными усами мои несчастные щеки, он промолвил глубокомысленно:
- Фамилия, у парня, конечно, не казачья… Как там тебя – ****нов, Блуднов, Болтов?
- Блатнов, - пискнул я.
- Ну ничего, раз человек хороший! Пусть будет!
- Любо! Любо! Любо! – загорланили остальные казаки, к которым присоединились ассирийцы, чиновники и спортсмены. Я был на седьмом небе от счастья…   
…Все это было бы безумно весело, если бы потом не стало так грустно. Через несколько лет у Джуны в семье произошла страшная трагедия. С ужасом узнав об этом, я судорожно стал набирать по очереди все восемь домашних телефонов, которые она мне дала – и услышав гудок, нажимал на отбой… Потом сильно рыдал и пил водку. Опять набирал – и опять отбой….                Миленький Господи, если ты есть, помоги обязательно несчастной Джуне!   
И Олегу, конечно, тоже помоги. Пусть у него все будет хорошо: и шестисотые «Жигули», и однокомнатная хрущевка в Бирюлево с великолепным видом на помойку, и раскормленная жена с десятым размером бюста, которую он будет возить на шестисоточную фазенду под оглушительный вой великого и ужасного русского шансона.   

               

                Глава пятая               
                SCHОP «Я ТАК ЖИЛ»

В те славные и жуткие времена я часто, как самый новенький русский, оттягивался по полной программе – а может, и по порнопрограмме. Это в каменном веке богатые россияне развлекались традиционным способом: цыгане, медведи, икра бочками, водка рекой. Вернее, все это осталось, но пытливый русский ум, посоветовавшись с загадочной русской душой, придумал нечто особо выдающееся. 

                Аэротика высшего пилотажа 

Впервые с забавами новейших русских я столкнулся несколько лет назад. Коротая зимние вечера в казино, я познакомился с неким Палычем – владельцем нескольких продовольственных магазинов. Играл он некрупно и неинтересно, зато, когда мы отправлялись в ресторан, развлекал меня по полной программе. Палыч, низенький, круглолицый мужчина неопределенного возраста, скорее всего, являлся не только отъявленным бисексуалом, но и обыкновенным сексуальным маньяком. Потому что за столом говорил исключительно о сексе. В качестве затравки под первые сто грамм он всегда рассказывал замечательную историю об уникальном парижском  ресторане, где ему как-то довелось побывать. Над посетителями этого ресторана натянута огромная сетка, на которой занимаются сексом огромные негры с молоденькими мальчиками и девочками. Причем все, так сказать, продукты их бурной деятельности летят в тарелки довольных гостей. Этот безусловный хит повторялся многократно, в самых разных вариациях и с такими подробностями, что у моего бедного шофера, который тоже участвовал в общей трапезе, отчаянно краснели уши. 
Другая замечательная история в исполнении Палыча – о том, как он занимался сексом на небесах. Будучи по своим продуктовым делам в Нью-Йорке, Палыч отыскал уникальный ночной клуб «Mile-Heigt», который предоставляет страждущим возможность любить друг друга на высоте одной мили над землей. Сначала все было как обычно: к Палычу подсел симпатичный юноша,  они выпили пару коктейлей. После чего такси доставило влюбленных на аэродром (сексодром), где их немедленно загрузили в частный двухмоторный самолет. В салоне имелась гигантских размеров кровать, а также бар и душ. Юноша Палычу попался очень бойкий, так что бедный самолетик два часа болтало туда-сюда. Но Палыч все равно остался доволен и надеется посетить прекрасный город Нью-Йорк еще раз…
Также баловал нас Палыч рассказами о своих утренних эротических пробежках. Он жил в суперэлитном месте – на Крестовском острове и каждое лето, после купания в местном пруду, бежал по улице Второй Березовой пару километров в очках от Версаче и костюме от Адама (попросту говоря, обнаженным). А за ним медленно ехал темно-синий джип. Палыч уверял, что медленный бег нагишом – лучший способ знакомства как с юношами, так и девушками, и что он таким вот образом  завел несколько очень интересных романов… 
Однажды Палыч привез меня в наш ночной клуб, где проходил «Стриптиз непрофессионалов».
- Эти накаченные и загорелые мужики, и субтильные мальчики уже всем надоели, - объяснил Палыч смысл этого мероприятия. – А тут, прикинь, разные манагеры, официанты, неудавшиеся актеры…  Каждый получает по пятьдесят баксов за участие, а победитель – тонну!
Скажу честно, зрелище это было не для слабонервных. Большинство конкурсантов, завербованных прямо на улице, выглядели явно не безупречно. С большим успехом они могли бы поучаствовать в рекламе – как безвинные жертвы целлюлита и ожирения. Надутые тоннами пива брюшки, дряблые мускулы… К тому же многие стиптизеры были далеко не бальзаковского, а просто антикварного возраста, что, впрочем, правилами не возбранялось. Зато как они старались! Как проникновенно читали детские стихи, как вопили «Мурку», как добросовестно раздевались под вопли интеллектуалов, собравшихся в зале… 
В другой раз Палыч затащил меня на корпоративную вечеринку в Лисьем Носу, которую он устроил специально для руководящего мужского состава своих магазинов.   
С самого начала пирушки Палыч как-то непривычно суетился и потирал руки, явно предвкушая что-то этакое. На все мои вопросы он только подхихикивал, мол, сейчас все сам увидишь – скоро будет спецблюдо. 
И вот в середине вечера  под фальшивые звуки местного оркестра официанты вынесли в зал огромный поднос. На нем лежали юноша и девушка - абсолютно голые, очень симпатичные, в гарнире из колбасы, рыбы, ветчинки, маслин, а также помидоров с огурцами. Бюст, член и остальные прелести  были обильно украшены укропом, петрушкой и салатом.
С победным криком «Ура!» Палыч вскочил со стула и поскакал сначала к девушке. Попробовав для приличия колбасы, он тут же переключился на укроп с петрушкой, которые исчезали в его пасти, как будто он был игривым молодым козликом. Девушка эротично застонала, юноша тоже. Эта сцена настолько подействовала на мой неокрепший организм, что я буквально прилип к стулу, опрокинув на себя вдобавок графин с водкой…

 

                Кофе с маньяком

Да, наши люди, в отличие от скучного Запада и еще более скучного Востока, знают толк в оттяге. Вот, один очень известный питерский композитор-гей (фамилию, пардон, не называю – он ориентацию не афиширует), рассказал мне, как они с коллегами однажды круто поздравили знаменитого российского пианиста Дениса Мацуева. В день рождения друзья преподнесли Мацуеву потрясающий подарок. А именно – организовали его арест. В соответствии со сценарием розыгрыша, разработанного по всем правилам, на одном из московских вокзалов Мацуева встретили самые настоящие милиционеры (капитан с лейтенантом), запихнули в свой автомобиль, после чего стали угрожать пытками. «Я так испугался, что чуть не потерял сознание», - признался потом пианист…
Стоимость миленького подарка – 35 тысяч долларов. Такие приколы теперь очень популярны среди новейших русских. Вариантов масса. К примеру, с помощью все той же доблестной милиции можно подсунуть другу наркотики, а потом снимать на камеру, как его арестовывают и препровождают в обезьянник. Одного московского бизнесмена недавно задержали после того, как в его «Мерседесе» был найден килограмм героина. Его на несколько часов посадили в камеру с актерами, изображающими бандитов, а следователь на допросе грозил  пятнадцатью годами тюрьмы. Организовал это веселенькое шоу его любовник. Результат шутки юмора печальный: они вскоре расстались.   
Очень популярный вариант: пригласить друзей на вечеринку в загородный дом, в пустынном месте. Через какое-то время хозяин исчезает, а гости оказываются запертыми. Тут-то к ним вламывается актер, изображающий страшного маньяка с топором.
А можно устроить наезд милиции в фирму, когда там справляется день рождения босса. Чрезвычайно весело! Посреди шампанского и тостов врываются люди в масках и с автоматами и свирепо кричат: «Всем не двигаться!»
Генерального тут же ставят лицом к стене в стандартную позу: руки за голову, ноги на ширине плеч. Секретарша заливается истерическими слезами. Люди в масках вскрывают сейфы, разбрасывают бумаги, перепуганного коммерческого выводят в другую комнату, откуда через минуту слышится выстрел…
Когда именинник, собрав остатки мужества, пытается задать какие-то вопросы, ему неназойливо тычут автоматом в затылок. И тут из соседней комнаты появляется живой коммерческий и радостно кричит: «С днем рождения, дорогой босс! Это был наш розыгрыш!»    
 

                С таким лицом не страшно на разборку!

В далеком Владивостоке отличились два бывших челнока, организовавшие агентство нестандартных ситуаций «Игра». Вначале разыгрывали знакомых, потом появились первые клиенты. Бизнес очень быстро пошел в гору.
Прайс-лист агентства  можно читать и перечитывать, как захватывающий роман. Наслаждайтесь!
- шоу «ваш муж – гомосексуалист» - сцена застукивания супруга с лицом нетрадиционной ориентации – 100 долларов
- шоу «Атас, налоговая! – 150 долларов
- шоу «неожиданный визит любовника или любовницы в день рождения с обязательными разборками и сценами домашнего насилия» - 50 долларов
- шоу «милый, я беременна» - включая настоящие медицинские справки и визит настоящего гинеколога – 30 долларов
- шоу «ты попал на большие бабки» (наезд братвы) – 50 долларов
Среди еще нереализованных идей – шоу «собственные похороны». Свежую мысль подал очень солидный господин, который пришел как-то в офис «Игры» и потребовал, что ему устроили похороны. Закрытый гроб с телом, грустные лица друзей и коллег по бизнесу, печальная мелодия похоронного марша. И вдруг – крыша гроба слетает, из гроба встает покойник и просит налить водки, чтобы выпить за упокой собственной души…
Господин оставил солидный аванс, но потом исчез – оказалось, перебрался на жительство в Австралию. Видимо, теперь будет организовывать собственные похороны уже там…   
А больше всего заказов поступает в «Игру» на многофункциональную интеллектуальную игру «проституты и проститутки». Создается группа, состоящая из семейных пар. Мужья переодеваются в мальчиков по вызову или сутенеров, их друзья или жены – в вульгарных путан. Группы высаживаются возле гостиниц и ночных клубов. 
Победителей нет, все делается ради удовольствия – откупиться от милиции, решить проблемы с конкурентами, в последний момент технично отказать назойливым клиентам…
В Москве организацией нестандартного досуга занимается известный шоу-деятель и психолог Сергей Князев. В свое время он устраивал для столичной богемы «пижамные вечеринки», женские бои без правил в ночных клубах, организовал бал девственниц в Венеции.
Последняя фишка Князева – развлечения в стиле бомж. Его фирма наряжает очень богатых людей в бомжей и запускает на городские улицы. Все как положено: драные, плохо пахнущие штаны и куртка, стоптанные ботинки, грим. Стоит превращение недешево – пять тысяч долларов за один день. Разумеется, на время развлечения милицию и настоящих бомжей Князев от своих клиентов отгоняет. И вот несколько новых русских попрошаек отправляются к излюбленной площади трех вокзалов и устраивают очень веселое соревнование:  кто вызовет наибольшую жалость и, соответственно, насобирает больше денег…
У некоторых забава вызывает странный прилив эмоций. «Я впервые почувствовал свою совесть», - признался Князеву один олигарх, когда бедная женщина положила в его шляпу два рубля…
Членами элитарного клуба Князева, закрытого и засекреченного, являются около двухсот российских известных политиков и бизнесменов. Его дело процветает, несмотря на всякие кризисы…

      

                Изменим жизнь к лешему!

Кроме розыгрышей у новых русских всевозможных ориентаций очень популярны различные соревнования. 
К примеру: гонки на «Запорожцах». На какой-нибудь праздник покупаются «Запоры», в автомастерской у машины срезают верх. А потом гоняются где-нибудь за городом, пока машина не сломается.
А вот экстремальный отдых. Новые русские выходят на Московское шоссе, без мобилы, без копейки денег, и голосуют. Банк срывает тот, кто первым доберется автостопом до Москвы.
Есть и другие похожие конкурсы: кто первым насобирает бутылок на поллитра водки, кто первым продаст все кульки с семечками и так далее…
Однако будем справедливы: не только ради финансовых побед (иногда, кстати, очень крупных) устраиваются эти соревнования. Многое делается просто так – из любви к искусству оттяга.
Вот забава, которая называется «скрытой камерой». В обычное средненькое кафе влетают три-четыре человека – бритые, в кожаных куртках. Заказав себе что-то, они садятся за столик и начинают громко обсуждать свои дела. «Ну что с Максом делать будем?» «Да что делать, мочить его надо, без разговоров!» «Надо заказать кому-нибудь». «Ты что, с ума сошел, сами как-нибудь справимся». «А ствол у тебя есть?» «Ну конечно, тот самый, из которого я Серого замочил»… И дальше, в таком же духе.
В это время друган, тоже сидящий в кафе, незаметно снимает на камеру реакцию людей, которые сидят на соседними столиками. Вечером устраиваются коллективные просмотры. Смеху море – любой Петросян позавидует!
Одновременно популярный и экзотический вариант: кидать уличных кидал. Двое игроков выбирают невинную жертву среди лохотронщиков (наперсточников, лотерейщиков), пасущихся у какого-нибудь рынка. Один начинает играть по маленькой, другой технично засвечивает бумажник, где красуются толстые пачки долларов, и заявляет: ну, если ты выиграешь, я тоже начну!
Несчастные лохотронщики, предвкушая жирную добычу, разумеется, дают первому выиграть.
В нужный момент оттуда ни возьмись подруливает машина, двое игроков запрыгивают туда с выигрышем и уносятся прочь. Добро торжествует, зло наказано. Просто как в сказке или в Голливуде.   
   


                Воскресенье начинается в субботу

Одно время меня активно домогался один средних лет менеджер среднего звена среднего банка.
Он был красив, как Аполлон, но одновременно скучен, как телепрограмма на позавчера.
Поэтому роман шел по-черепашьи: шаг вперед, два шага назад. В минуты вдохновения я пытался втолковать ему, что в жизни кроме денег, депозитов, аккредитивов есть еще куча прикольных вещей. И что он, несмотря на свой великолепный огромный член, живет бесконечно скучно. И что восхитительные безумства украшают мужчину.
Короче: я мужественно держался девственником и не поддавался, хотя ему почему-то хотелось именно и только меня.
И вот однажды мой менеджер приходит и заявляет: ты был прав, и я готов на безумства. Хочешь, я для тебя умру, а потом воскресну? 
Честно говоря, мне стало сильно не по себе. Психоперевозку вызывать? Может, он тронулся на почве любви ко мне и к чужим деньгам? 
Оказалось все гораздо банальнее. Есть такая японская рыба фугу. Это рыба ужасно ядовитая, яд тетродотоксин, который содержит ее печень, икра, глаза и кожа, в двадцать пять раз сильнее кураре. И противоядия не существует. А вот неядовитые части фугу считаются волшебным элексиром омоложения и средством для потенции, гораздо мощнее  «Виагры». Поэтому новейшие русские записываются на блюда из фугу за месяц, а то и больше. Высший пилотаж – когда повар оставляет в рыбе ровно столько яда, чтобы вызвать у пожирающего рыбу чувство легкого наркотического опьянения. По словам гурманов, ощущения удивительные. Сначала отнимаются ноги, потом руки, потом челюсти. А через  какое-то время все оживает – в обратном порядке.
Так вот: мой поклонник решился ради меня сожрать фугу, на время умереть и воскреснуть. Я был очень тронут.
И пошли мы с ним в ресторан, и потом жили вместе долго и счастливо вместе – целых два месяца…

               
                Глава шестая      
                Это не есть хорошо, это хорошо курить 

Можете меня поздравить: к алкоголизму и жесточайшей игорной зависимости добавилась еще нежнейшая страсть к марихуане, а потом и к кокаину.
Началось все с того, что одно чересчур продвинутый концертный зал решил выпендриться перед конкурентами и устроить поэтический вечер. В пресс-релизе говорилось, что слушателей ждут сливки поэтического общества Питера, интеллектуальные провокации, халявное шампанское и пять дармовых жетонов на игру.
И я поперся пить шампанское с поэтическими сливками.
Концертный зал был набит до отказу какими-то сомнительными персонажами, большинство из которых могли запросто сняться в социальной рекламе в роли лиц без определенного места жительства. На многих дамах были водружены немыслимые шляпки а-ля серебряный век, мужчины щеголяли в затертых пиджаках и драных джинсах. Оставь одежду, всяк сюда входящий! А я-то, идиот, явился в смокинге, купленном за три тысячи долларов в крутейшем магазине, который давно и успешно торговал европейскими брэндами типа Пал Зилери и Армани, сшитыми, разумеется, в глухой турецкой или китайской глубинке.    
Первой на сцену вышла невероятно тощая экзальтированная дама. Верхняя часть ее теловычитания была закутана в павло-посадский платок, а нижняя упакована в розовые сапоги до колен. Венчал же все это несуразное сооружение огромный, крючкообразнвй, печальный еврейский нос.   
Развязный ведущий, явно принявший перед концертом нужную дозу, представил даму как известного писателя, поэта, живописца, барда, графика, журналиста, а также поклонницу садо-мазо – все в одном лице. 
Дама замотала головой, как на сеансе Кашпировского, всхлипнула, вскрикнула, и вдруг гортанным голосом начала читать:   
Разбрасывая удушье                От си до си
Заостряешься на подушке
От ми до ми
Капли гладят печально склоны
От ля до ля
Что поэты, что эпигоны
Одна земля.

Раздались жиденькие аплодисменты.
А сейчас – наше, русское – прокричала дама. 
ЖОПА – дура
*** -  молодец
А раешнику – конец!
Зал застонал от восхищения. Явно приободрившись, дама сбросила в экстазе платок, обнажив грязно-серое платье с таким декольте, которое не посмела бы продемонстрировать даже Дженифер Лопес. 
***стые пауки,
Мне вас больше не надо
Ваши слипшиеся  комком мозги –
Как рисовая каша из детсада!
Вслед за тощей дамой, которую проводили овациями, на сцену вылез какой-то угловатый подросток. «Я вчера всю ночь думал, - заявил он собравшимся. – И вот что я понял. Пушкина – на помойку! Бродского – на помойку! Даешь актуальное искусство!»

Раскачиваясь, как старый бердичевский еврей на молитве, подросток стал читать:

По обоюдному согласию
Мы ляжем с тобой в постель,
Ты скинешь свою футболку
И вставишь в меня в свою дрель…

Я не удержался и громко хмыкнул. Пожилая женщина с абсолютно черными губами, сидевшая рядом, возмутилась: как вам не стыдно! Это же гомоэротизм! Это же второй Кузьмин! Это же юный Рембо!   

Стихотворение про дрель было очень длинным, и в процессе чтения юноша сначала скинул майку,
потом джинсы, и в итоге остался в одних трусах. Я понял: это стриптиз, юный поэт обнажает свою душу и все остальное. Из глубины зала медленно, как откормленный боров, шел абсолютно обалдевший охранник казино, еще не понимая, должен ли он вмешаться, или все рассосется само собой.
Тем временем подросток скинул с себя трусики, обнажив крохотный, чрезвычайно трогательный член, и махая им, ушел со сцены под громкие аплодисменты.   
Выпив разом полбутылки шампанского, абсолютно ополоумевший от пережитых интеллектуальных провокаций, я решил посетить туалет. И там столкнулся с юным поэтом, который жадно вдыхал дым из пустой бутылочки «Аква-минерале».
- Ну как мой новый гомоэротический цикл? – поинтересовался он. – Кстати, меня зовут Маратик.
- Превосходно! Ослепительно!
- Я так и знал! Хочешь курнуть марихуаны?    
Надо сказать, что до этого у меня не было никакого опыта общения с наркотиками. О чем я честно и поведал Маратику. 
- Ну ты даешь! – возмутился он. – Ты что не слышал - скоро на землю упадет комета и все закончится. Так что надо постараться за последние дни успеть перепробовать все виды наркотиков, иначе жизнь прожита зря. А марихуана – это вообще так, баловство. Лично я предпочитаю туссин плюс. Слыхал о таком? 
- Нет, а что это?
- Ну, ты отсталый. Туссин – это такое средство от кашля. Я вот вчера, когда к выступлению готовился, два ботла выпил. Думал, что он похож на ЛСД. А он – нет. Подействовал так, знаешь,  ускоряющее. Утром на отходняках ловил нехуевые глюки. Лежал с закрытыми глазами, телу было очень приятно и тепло, а в голове говорили какие-то голоса, как в бреду, но приятный бредик такой. Меня то штырило, то мазало. Одно время казалось, что я могу прослушивать в голове все радиостанции мира. Я мог настраиваться на отдельные радиостанции, все одновременно слушать  и понимать.
- Круто! – выдохнул я.
Маратик протянул мне бутылочку.
- На, подыши…
И я подышал.
Ощущения, доложу, очень скоро наступили чертовски приятные – господам из Наркоконтроля просьба не читать. Гораздо лучше, чем от водки.
Состояние легкое и беззаботное, как у парижского клошара. Расслабление полное, как у продвинутого тибетского ламы. Эйфория, как у футболиста из Жмеринки, забившего решающий мяч сборной Бразилии. 
Мне захотелось сделать Маратику что-то приятное.
- Ты знаешь, вот хорошо как-то Хармс сказал:
«Стихи надо писать так, как, чтобы если бросить стихотворением в окно, то стекло разобьется».
Твои стихи – они такие. Окна во всех этажах манхэттенского небоскреба полетят ко всем чертям! 
Маратик удовлетворенно хмыкнул.
- А еще вот Пушкин сказал: «Поэзия должна быть глуповата». Ты, правда, Александра Сергеевича не признаешь, но это по молодости. Вот твои стихи – они тоже такие. Глуповатые, как истинная поэзия.
- Да ладно тебе, я и сам про себя все знаю! 
Маратик задержал дым в легких и со свистом выдохнул марихуану.
- Мне вот бы спонсора найти, богатого. Чтобы он издавал мои сборники, снял квартиру, ну, на одежду деньги давал, на косяки.
А я ему – тело и все остальное. Ты меня видел голым?
- Класс! – восхищенно сказал я.
- Вот именно. Может, поищешь мне спонсора?
В этот момент марихуана продолжила свое благородное дело – мне внезапно отчаянно захотелось секса. Как говорят психотерапевты – здесь и сейчас. Как бы почувствовав мое настроение, Маратик решительно шагнул ко мне, расстегнул мой пиджак и рубашку от Версаче и стал трепетно гладить меня и там, и сям, и потом уже совсем везде. Признаюсь, мне было чертовски приятно. Бог весть, чем бы это закончилось, но в туалет вошел тот самый казиношный охранник. Вид у него был абсолютно безумный – очевидно, современную поэзию в таких количествах он еще никогда не поглощал.
Маратик встрепенулся.
- Мы еще встретимся, - нежно прошептал он мне на ухо, куснул мочку и упорхнул из моих объятий, как бабочка от Набокова.   
Вернувшись домой, я залез в Интернет читать про марихуану, которая вызвала у меня такие необычайные ощущения. Об этой замечательной траве, между прочим, еще Геродот писал:
«Скифы открыли какие-то деревья, плоды, которые они, собравшись вместе и разведя костер, сыпали в огонь. Потом садились вокруг дыма этих горящих плодов, который поднимался из костра, и становились одурманенными, как греки от вина. И чем больше плодов они кидали в костер, тем сильнее был дурман. Это заканчивалось тем, что они начинали танцевать или раскрывались в пении».
Первые свидетельства использования марихуаны относят к периоду Каменного века, то есть было это десять тысяч лет назад. Самые ранние данные об употреблении марихуаны в лечебных целях китайским императором Шен Нунгом относят к началу третьего века до нашей эры. Этот продвинутый император был ко всему прочему и блестящим врачом, излечивая с помощью марихуаны многих страждущих. Благодаря успокаивающим свойствам марихуаной лечили боль и отводили злых духов.
В Индии марихуану использовали в религиозных целях. Архартва Веда, один из древнейших памятников индуизма, включает марихуану в число пяти секретных растений… 
И только в девятнадцатом веке марихуана добралась до старушки Европы. А в Америке в самом начале двадцатого века марихуаной лечили невралгию, подагру, ревматизм, бешенство, холеру, судороги, истерики, депрессии, белую горячку и даже сумасшествие. Во как!   
А какой-то американской книжке я обнаружил замечательные рецепты для домохозяек, которые просто не могу не процитировать. Это такая поваренная книга для наркомана. 
«Зеленый Акапулько. 3 зрелых авокадо, 3 столовые ложки винного уксуса, полстакана измельченной травки, две чайные ложки молотого чили. Смешайте уксус, травку, порошок чили и дайте смеси час постоять. Затем добавьте авокадо и лук и все перемешайте. Можно использовать как подливу.
Суп из конопли. 1 банка консервированного мясного бульона. 3 столовые ложки травки. 3 столовые ложки лимонного сока. Полбанки воды. 3 столовые ложки мелко нашинкованного кресс-салата. Положите все компоненты в кастрюлю и поставьте кипятить на медленном огне. Поставьте  холодильник на 2-3 часа, затем разогрейте и подавайте.
Свинина с бобами и коноплей. 1 большая банка свинины с бобами. Полстакана травки. 4 ломтика бекона. Полстакана светлой патоки. Полчайной ложки соли грубого помола. 3 ломтика ананаса. Перемешайте, покройте верх ананасами и беконом, запекайте примерно 45 минут.
Мясные шарики. 1 фунт гамбургера. Четверть стакана резаного лука. Банка грибного супа. 3 столовые ложки травки. 3 столовые ложки индийской приправы. Четверть стакана хлебного мякиша. Смешайте все и сформируйте мясные шарики. Поджарьте их на сковородке и подсушите. Затем поместите их в кастрюлю с крем-супом, долейте полстакана воды, и доведите до готовности на слабом огне около 30 минут.
Каравай с травкой. 1 пакет смеси лукового супа. 1 банка консервированных томатов. Полстакана измельченной травки. 2 фунта мясной начинки. 1 яйцо. 4 ломтика подсушенного хлеба. Перемешайте все ингредиенты и сформируйте каравай. Запекайте один час в печи.
Шоколадные пирожные с марихуаной.
Полстакана муки. 3 столовых ложки разрыхлителя. 2 столовые ложки меда. 1 яйцо. 1 столовая ложка воды. Полстакана травки. Полстакана сахарного песка. 2 столовые ложки сиропа. 1 плитка расплавленного шоколада. Полстакана молотых орехов. Просейте муку, поместите в миксер все ингредиенты и тщательно взбейте. Запекайте примерно двадцать минут.
Десерт из яблок с марихуаной. 4 яблока (выньте сердцевину яблока, оставьте только кожуру). Четверть стакана воды. 4 вишни. Полстакана жженого сахара. Треть стакана травки. 2 столовые ложки корицы. Перемелите марихуану в кофемолке до состояния порошка, затем перемешайте траву с водой и сахаром. Начините кожуру этой массой. Посыпьте яблоко корицей, а сверху положите вишенку. Запекайте полчаса…»
Ну и так далее, в том же марихуанном духе, на двести с лишним страниц.             
Благодаря Маратику я скоро узнал все основные точки в центре Питера, где можно без проблем достать марихуану в любо время дня и ночи. Приводить не буду – самому пригодятся.   
А Маратик стал засыпать меня эсэмэсками:
«Стань моим спонсором, прошу тебя! Не пожалеешь!»
«С тебя компьютер! Или ноутбук».
«И машину! И квартиру! Только тогда твоя совесть будет чиста!»
«Миш, у меня трабл. Я опять выпил два ботла туссина, и мне хреново».
«Ты не спишь?»
«Ну вот, снова не отвечаешь. Только теперь непонятно, почему».
«Мне тебя не хватает»
«Ты принципиально не берешь трубку, когда я звоню?».
«Милый, ответь на звонок. Твой мышонок скучает и хочет секса».
На все эти сообщения я не отвечал, поскольку решил, что поэтический роман надо задавить в самом зародыше.
Последняя эсэмэска от Маратика была такая:
«Прикинь, я влюбился и начал встречаться. Он будет издавать трехтомник моей гомоэротики!»
…И что в итоге? Три  года подряд я вырубал косяк в день, запивая его, разумеется, доброй дозой алкоголя. Как слез – до сих пор не понимаю. 


Все дороги ведут в экстрим 

Новую гениальную идею подбросил мой хороший знакомый – довольно крупный питерский бизнесмен, закоренелый алкоголик, который махнул на три недели в Австралию и вернулся  абсолютно преображенным – бодрым, уверенным в себе и абсолютно трезвым. Даже руки не дрожали. Три недели отпуска он провел в нацистском концлагере - за очень большие деньги. Условия жизни в лагере были максимально приближены к реальным. Зловещие охранники с овчарками, колючая проволока, балахоны с нашитыми номерами, жуткая баланда в качестве еды, ежедневная угроза попасть в газовую камеру…
Как рассказал мой знакомый, это такой экстрим – для очень богатых и соскучившихся людей. Лагерь был переполнен бизнесменами из США, Англии, Франции – со всего света.
«Пойми, теперь мне больше ничего не страшно, - объяснил мне приятель пользу от пребывания в концлагере. – Я ни перед кем не прогнусь, я уже все видел. И даже пить не хочется»…         
Кроме того он просветил меня, что в США и Прибалтике давно уже есть специальные экскурсионные программы для экстремалов. Туриста переодевают в бомжа и помещают в ночлежку, где происходит множество приключений. При желании можно организовать драку, попадание в полицию, и еще массу приятных вещей. Стоит тоже очень дорого.
Наслушавшись этих рассказов, я тоже решил пройти какой-нибудь экстремальный тренинг. И вскоре как по заказу мне попалась газета с объявлением, напечатанным очень крупным и самым жирным шрифтом: «Вы хотели бы вырыть себе могилу? Поголодать четыре дня, сидя на холодных камнях под мелодичные удары бубна? Прыгнуть в пропасть? И при этом, как ни странно, остаться в живых? Тогда это к нам!»
Так я попал в лапы одному питерскому психологическому центру, который чуть не изготовил из меня мексиканского зомби.

                Никто ко мне ходит на могилу
      
И вот уже я рою себе могилу. С непривычки руки скоро начинают болеть, пальцы отказывались сгибаться. Никогда бы не подумал, что это такое сложное занятие. И чем больше становится яма, тем мне страшнее.
На дно последнего пристанища укладываю полиэтилен, спальник, делаю небольшой воздуховод.
Ложусь. Под мерные удары бубна меня засыпают землей… 
Это «Похороны воина» - мексиканский тренинг по древним толтекским традициям. Толтеки создали одну из самых великих цивилизаций древней Мексики. В Питере тренинг толтеков практикуют в одном психологическом институте, название которого по-гречески значит «Священная территория».    
Земля – она с одной стороны могила, с другой – мать. По уверениям тренеров института, закапываясь, мы погребаем часть себя, которая мешает нам жить полноценной жизнью и обращаемся к своему подсознанию. 
Хотя я обращался в основном к Всевышнему, чтобы меня не забыли и откопали назад. В один ужасный момент мне показалось что все ушли и бросили меня в моей могиле. Может, это клаустрофобия? Казалось, что земля наступает со всех сторон, сжимает в каменных объятиях, и сейчас закончится воздух… Кроме того – нормальный могильный холод. И не пошевелиться…
Крик не дал никакого эффекта. Ну, кто помчится меня спасать – ночью, в лесу? И от чего спасать, я ведь сам сюда пришел!
А потом неожиданно наступило спокойствие. Пришло утро. И колоссальная радость, когда сверху посыпался песок. Значит, меня откапывают! Какое чудо снова оказаться в миру и восстать из могилы!
Мне популярно объяснили, что теперь я могу быть абсолютно спокоен: все мои страхи надежно захоронены, все неудачи и ошибки остались под землей. Можно начинать новую жизнь, не отягощенную грузом прошлого.   


                Каменные гости

Прошел я и другой любопытный мексиканский тренинг – сидение на камнях. Четыре дня, без еды и движений. До этого:  десятидневный пост, со строгим отказом от мясной и молочной пищи. После этого: к пациенту должны прийти некие откровения – о себя, о людях, о мире. Особенно этот тренинг впечатляет в октябре-ноябре, когда погода в лесу соответствующая. Дождь, ветер,
ночные заморозки… Тренер , который находится вне поля зрения, но неподалеку, сидит и ритмично молотит в бубен… 
Через четыре дня участники мой группы с трудом узнали друг друга. Исхудавшие, бледные, замерзшие, с горящими (у кого-то потухшими) глазами… Один из экстремальных тренеров обещал нам, что к концу четвертого дня непрерывного сидения человек переживет буквально все – от чувства вселенской любви до понимания, кто ты есть на самом деле. А у многих еще и возникнут визуальные и слуховые галлюцинации… 


                Пропасть удовольствия

А вот третий тренинг я не прошел – банально струсил. От нас требовали не много ни мало, как прыгнуть в пропасть. (По научному это называлось «Прыжок к сущности Я»).
Финал тренинга впечатлял: человек стоит на краю пропасти с завязанными глазами, рядом все громче и быстрее звучит барабан, и надо прыгать вниз - с пятнадцатиметрового обрыва на камни. Причем прыгать «рыбкой» - вниз головой, без страховок и батутов. Тренеры кричат туда, вниз: «Вы готовы к приему людей?» «Да, готовы!» - отвечает некто из пропасти…
Перед прыжком – трехдневная подготовка, в которой масса разных забавных сюжетов. Например, участникам завязывают глаза, и надо пробежать пятьдесят метров по прямой. По краям дороги стоят люди – для безопасности. Но все равно страшно. Опять-таки с завязанными глазами в вечернем лесу люди играют в жмурки и ищут друг друга по голосу. Причем человечьим голосом кричать нельзя – только ухать совой, волком выть или на худой конец, мяукать… 
Кроме того, участникам велят беседовать с деревьями. Рассказывать им свои проблемы, найти свое дерево и подружиться с ним. А также заставляют представлять, что этот вечер в их жизни – последний. Люди, заплатившие большие деньги, сидят у костра и прощаются друг с другом, пытаясь выговорить самые сокровенные слова.  И вырезают из пемзы собственный череп.
А потом – сам прыжок. И жизнь делится на две части – до него и после него…
«Человек, прыгнувший к своему параллельному «Я», чувствует колоссальный прилив энергетики, - уверял меня тренер. - В таком состоянии можно горы свернуть и Абрамовичем стать. Люди, застрявшие в развитии, резко набирают обороты и меняют себя и свою жизнь.» Но я так и не прыгнул.            


                Встреча с кокаином

Моим соседом по пригородной электричке оказался симпатичный, хотя и чудовищно обросший парень. Очень скоро выяснилось, что его могила была совсем рядом со мной, так что мы быстро нашли общий язык. 
- Ну что, понравился тренинг? – поинтересовался я.
- Туфта полнейшая! Эти древние мексиканцы перед закапыванием наверняка кушали кучу галлюциногенов! Разные грибочки, и прочее. Тогда совсем другой эффект.
- А ты пробовал грибочки?
Парень расхохотался.
- Я, уважаемый, в этой жизни все пробовал!
Мы выпили по двести грамм из моей коньячной фляжки, и длинноволосого неожиданно потянуло на воспоминания. В пятнадцать лет заботливая мама отправила его в Астрахань вместе с стройотрядом. Двадцать мальчиков – двести девочек. Девочки пололи грядки и собирали помидоры. Мальчики собирали арбузы и марихуану. В арбузах мыли ноги, марихуану курили…
На следующий год мама опять отправила ребенка в Астрахань. В этот раз он вернулся с целым набором свежих впечатлений: потеря девственности с сорокалетней поварихой лагеря, отменный южный загар, и марихуана, марихуана!
В Питере ребенок стал опустошать аптечные прилавки. Закинув в желудок порцию веселящих таблеток, он отправлялся в «Там-Там». Многие из компании моего длинноволосого соседа дырявили себе руки такими жидкостями, как «винт», «черный», «белый» и тд и тп. Поскольку ему дырявить вены не хотелось, юноша делал разнообразные миксы из транквилизаторов, курил чай свежий и высушенный, и разумеется, любимую марихуану! Старший друг рассказал, что гашиш – это трава, сваренная в ацетоне, а мацанка или пластилин – это пыльца, которую собирают, проводя руками по конопляному кусту… 
Разумеется, раз в год он отправлялся в Астрахань. Там длинноволосый узнал, что курение марихуаны было целым ритуалом. Курили ее всегда через кальян. А перед этим (о, ужас, боги мои!) зарезалась молодая собака, обязательно кобель-девственник, зажаривалась и съедалась после процесса курения. Легкие очищались  от всей гадости, которую не мог отфильтровать кальян, а в организме оставался чистый дурман, без всяких примесей…   
Заметив, что наркоманская лекция меня шокировала, длинноволосый неожиданно остановился.
- Не парься, друг, это все в прошлом! – сказал он и покровительственно похлопал меня по плечу. – Теперь я только нюхаю кокаин. Ты когда-нибудь нюхал?
- Пока нет.
- Так приходи ко мне, попробуешь!      
- Ладно, спасибо. 
В этот момент я сообразил, что даже не удосужился выяснить имени моего нового знакомого.
- Я - Миша, а как тебя зовут?
- Меня зовут Волк.
- Это фамилия?
Длинноволосый поморщился.
- Это имя, которое мне дали там.
И он тыкнул костлявым длинным пальцем  куда-то вверх, в заплеванный потолок электрички. Я понял, что дальнейшие вопросы лучше прекратить.
И вот через несколько дней Волк позвонил мне.
- У нас очередная кокаиновая вечеринка, - бодро сообщил он. – Будет цвет питерской интеллигенции. Поэты, художники, творцы, интересные люди. Приходи непременно!
- Конечно, приду!
Волк жил в старом пятиэтажном полуразрушенном доме неподалеку от метро «Технологический институт». Причем занимал шесть комнат – целый этаж! Дело в том, что дом несколько лет назад якобы пошел на капремонт, и всех жильцов выселили. А Волк остался. И поскольку никакого капремонта не наблюдалось и в помине, жил барином фактически в своем доме.
Все стены в огромной квартире Волка были завешаны довольно оригинальными фотографиями. Мальчики и девочки, от двенадцати до пятнадцати лет, полуобнаженные, позировали на фоне каких-то помоек и полуразрушенных стен.
На некоторых фото мальчики и девочки были полностью голые, и это выглядело трогательно и абсолютно не эротично.
- Твое творчество? – поинтересовался я у Волка.
- Мое! Вообще-то я фотограф, занимающийся подростковой гиперсексуальностью.
- Ага, понятно! – кивнул я головой, а про себя подумал: так, все ясно, наш Волк – обыкновенный педофил.
Стали подтягиваться гости. Первым пришел двухметровый белозубый негр по имени Джон, следом явились две совершенно одинаковые ненатуральные блондинки Алина и Алена,  потом роскошная золотоволосая женщина в красной крохотной юбке, зеленых чулках и желтой блузке, и черноокая девица, похожая на цыганку,  закутанная в шаль.    
Последним появился длинный угрюмый молодой человек с огромным носом. 
Мы с Волком сидели в огромной комнате на трехногих стульях и пили коньяк.
- Расскажи про своих гостей, - попросил я. – Мне так интересно!
- Запросто! Вот Джон – он настоящий американец. Приехал из Коннектикута пять лет назад изучать русский язык и все никак не уедет. Он большой спец по нашему фольклору. Алина и Алена пишут диссертацию по Булгакову.   
- Они близнецы?
Волк рассмеялся.
- Даже не сестры! Просто они очень похожи, вот и все. Дама в красной юбке, Ася,  – знаменитый поэт-футурист и писатель. В тусовке ее боготворят. Недавно один молодой талантливый математик и программист настраивал ее компьютер и имел несчастье скачать на дискету только что написанный ею роман.  Представь, через несколько дней Асе позвонили из психиатрической больницы. Недавний скептик и рационалист пытался инсценировать сюжеты прочитанного романа!
- Как это?
- Ну, например, он пробовал отпечататься во льду, как один из персонажей. В  результате чего был схвачен и заточен в дом скорби для лечения.
- Круто! 
- А то как! Девушка в шали, ее зовут Надя – художница. Я недавно был на ее инсталляции «Сердца любовников». Представляешь, у нее было пятьдесят любовников, и она показала пятьдесят кровавых сердец, и около каждого трогательная история.   
- А сердца откуда?
- Понятия не имею. Наверно, на рынке купила свинячьи. А Игорь, тот, что с носом – это очень модный в городе философ солипсист.
- Это тот счастливый, что предпочитает беседовать сам с собой?
- Это тот несчастный, для которого весь мир – порождение его сознания. Солипсизм – крайняя стадия субъективного идеализма, и это жутко мучительно. У него даже есть философская статья «Вопли солипсиста»… Слушай, пойдем к гостям, а то как-то неудобно.
Гости собрались в огромной, шестидесятиметровой, по моим прикидкам, комнате. На облезлом столе лежал пакет с кокаином.
- Ну что, поехали! – сказал Волк.
Алена и Алина необычайно оживились.
- Поехали!
Все как по команде достали хрустящие стодолларовые купюры, свернули их в трубочки. Белый порошок высыпали на стол и поделили на узенькие дорожки. После чего каждый, подходя к столу со своими ста долларов, жадно вдыхал кокаин. 
Широким жестом Волк протяну мне зеленую американскую бумажку.
- Давай, сворачивай, нюхай, не стесняйся!
Я послушно свернул купюру в трубочку и вдохнул порошок счастья.
- Приход почувствуешь через несколько минут, - заботливо сказал Волк.
Он был прав. Буквально мгновенно на меня накатила волна полного, абсолютного счастья.  Я молод, красив, как Дионис, могуч, как Шварценеггер, светел, как мать Тереза. Мир бесконечно прекрасен. Тело легкое, воздушное. Хочется летать – и сейчас я полечу. Моя любовь ко всему живому почти равна Божественной Любви. У меня феноменальная память и неограниченные интеллектуальные возможности. Я велик, как гора Эверест или президент Путин. Внутри головы звучит какая-то чудная музыка -  тонкие флейты и трогательные скрипки…   
Наполненным колоссальной нежностью взглядом я посмотрел на гостей Волка. Как они прекрасны, как умны, как талантливы… 
- Спой нам, Джон, - кокетливо сказала Алина.
- Спой! – подхватила Алена, облизнувшись. – Наше - русское, народное.
Джон вышел в центр комнаты.
- Ой, ладу-ладу, ой-дуладу, - неожиданно высоким, почти бабьим голосом заголосил он. – Красна девица, уху я варила…
- Фурульно! – восторженно сказала поэтесса-футуристка. 
Я поинтересовался у Волка, что это значит, но он только хмыкнул.   
После выступления негра, которое сопровождалось бурными и продолжительными аплодисментами, Волк попросил выступить футуристку в красной юбке.
Ася подняла руку, дожидаясь, пока в комнате воцарится гробовое молчание. После чего начала читать.
Глокали глюклики
Гуторили гурики.
Гут, гут!
Глокали, оглашенные.
Глюкали, голенькие.
Гут, гут!
Гуторили, гурили.
Гут, гут!
Я, не сдержавшись, захихихикал, но Волк пребольно ударил меня под ребра.
- Ты что, с ума сошел, это же современная поэзия! Это поэзия завтрашнего дня!
Мне по-прежнему было бесконечно хорошо.
- Прости меня, дорогой Волк, - блаженно сказал я.
- Гут, гут, гурики, - надрывалась поэтесса-футуристка.
Все опять дружно зааплодировали.
Очевидно, на Джона эти стихи произвели особенное впечатление. Он пересел со своего стула ко мне, и начал гладить меня по затылку. Рука негра была мягкая и теплая. Внезапно Джон глубоко задышал, мгновенно скинул на пол свою майку и джинсы, и сел мне на колени. Под ослепительно белыми трусами явственно обозначились контуры некоего сооружения, весьма мощного и агрессивного. К тому же оно росло на глазах, как снежный ком. Абсолютно счастливый, я ждал, что последует дальше.
- Не надо, Джон! – вдруг гортанно выкрикнула Алина. 
- Джон, перестань! – жалобно прошептала Алена.
Сорвавшись, как по команде, со своего места, они цепко ухватили Джона за руки и увели его, как овцу, в соседнюю комнату. Через несколько минут оттуда послышались сладострастные стоны.    
- Твоему Джону – ему что, все равно, с кем, - удивленно спросил я у Волка. 
- Не обращай внимания. Когда Джон понюхает кокаин, он нуждается в сексе.
- И это фурульно! – убежденно сказала футуристка. – Гут, гут!
Я не стал с ней спорить.
В этот момент в дверь позвонили, и мы с Волком пошли открывать. Это оказался молчальник-солипсист с носом, который неизвестно когда выскользнул из квартиры. Вместе с ним обнаружилась девица с африканскими косичками неопределенного возраста. Угадать ее древнейшую профессию не составляло никакого труда. 
- Проходите, гости дорогие, - гостеприимно сказал Волк.
- Он что, проститутку к тебе привел?
Волк посмотрел на меня укоризненно.
- Игорь – философ-солипсист. Он не может иметь дело с обыкновенными женщинами, понимаешь?
- Не совсем.
- Ну, у него встает только на проституток, понятно? 
- Фурульно! – истошно прокричала футуристка, и почему-то заржала, как боевая лошадь, услышавшая звук горна. Из комнаты, где заперся Джон с Алиной и Аленой, донеслись нечеловеческие крики…
 

                Тени под глазами исчезают в полдень

Вот так я неожиданно подсел на кокаин. Он же кока, кокос, кокс, девочка, дама, Си, Цэ, тальк, снег, леди, антрацит, беляшка, кикер, марафет, рассыпуха, серебряная пыль и чума. 
Слушайте, вот вам абсолютно необходимая информация про этот божественный порошок, почерпнутая мной из нескольких недетских энциклопедий. В горной местности Андеан, что в Южной Америке, растет замечательный куст, из которого и выделяют кокаин. Листья этого кустарника активно жевали еще легендарные инки.
Европейцы открыли куст очень поздно - в 1860 году, и вскоре его начал активно пропагандировать старичок Фрейд. Он считал, что кокаин помогает при самых разных психических заболеваниях, а также депрессии, астме, и даже сифилиса.   
Впрочем, потом выяснилось, что Фрейд серьезно ошибся. Но было уже поздно…
Выдержав для приличия два дня паузы, я позвонил Волку.
- Ну что, тебе понравилось? – спросил он.
- Божественно! Мне было фантастически хорошо!
Волк довольно хмыкнул.
- Приходи послезавтра, мы снова собираемся.
Разумеется, я пошел. Разумеется, я стал регулярно посещать собрания творческой интеллигенции в роскошной квартире Волка. Описывать их не стану, поскольку все проходило по одной программе. Джон пел русские народные песни, залезал ко мне на колени, гладил по шее, после чего Алина и Алена утаскивала его в соседнюю комнату. Футуристка кричала «фурульно» и «гут, гут», носатый солпсист приводил очередную девочку легкого поведения, причем каждый раз все моложе и моложе…
Вскоре Волк намекнул мне, что за кокаин каждый платит сам. Я, конечно, согласился и выложил первые сто долларов. Потом еще и еще…
Примерно через месяц я сообразил, что подключение к этой розетке божественного счастья влетает мне в копеечку. Я все так же проигрывался в казино, но теперь вынужден был ходить туда все реже и реже, поскольку тратил деньги исключительно на новые порции кокаина.
Кроме того появились некоторые проблемы со здоровьем. Фактически я перестал есть, поскольку есть не хотелось абсолютно. На следующий после приема кокаина день мной овладевала жуткая депрессия, которая не снималась даже водкой. И кроме того, время от времени под кожей появлялось ощущение бегающих мелких насекомых. Я раздевался догола, шел в зеркало, и придирчиво осматривал каждую клеточку своего измученного тела в поисках злобных недотыкомок. Их не было видно – но я же чувствовал, что они, эти шустрые твари, носятся по мне!
Волк несколько утешил меня, сказав, что от кокаина такое бывает и что это, возможно, пройдет.
Теперь уже я нуждался в кокаине ежедневно. Занюхав очередную порцию, я несся, окрыленный,  на работу в любимый журнал. Все сотрудники поражались моей бодрости и горящими от творчества глазами. А через полчаса, когда действие божественного порошка кончалось, я скакал в туалет и занюхивал новую порцию…   
…О, казино – моя страсть, моя жизнь, мое все! О, любимая рулетка! Ты спасла меня и на этот раз. Ты вытащила меня, как Мюнхгаузен сам себя за волосы, из того болота, в которое я погрузился.
Однажды я решил пойти в казино, с ужасом вспомнив, что не был там почти месяц. В кармане оставались последние двести долларов, предназначенные для покупки двух пакетиков кокаина.
Но если я их куплю, то не смогу поиграть в рулетку…
Несколько часов я, несчастный Буриданов осел, сидел и думал, что мне хочется больше. Моя душа рвалась к серебристым пакетикам, которыми исправно снабжал меня Волк, чтобы опять почувствовать абсолютное, бесконечное счастье. Но мой ум не менее властно требовал, чтобы я перестал выкидывать тысячи долларов на кокаин и немедленно отправлялся играть на рулетке, где можно выиграть мой заветный миллион долларов. И я все-таки пошел в казино. И выиграл довольно приличные деньги…
Не буду описывать мои ломки по поводу отсутствия новых порций кокаина – это малоаппетитное зрелище. Днями  я валялся трупом на стареньком диване и смотрел в полок. Жить не хотелось, дышать, есть не хотелось. Журнал полностью делала, попыхивая бесконечной «Беломориной», милейшая Галина Власьевна. А я  мужественно боролся со своей порочной страстью. И представьте, - остался жив, и победил!
Правда, пить стал намного больше – но это ведь совсем не так страшно, не правда ли?   



                ГЛАВА СЕДЬМАЯ               
                Мужчина в белом   


Скажу вам не хвалясь: за долгие годы своей журналисткой карьеры (хотя какая, к черту, у журналиста карьера, так, слезы!) мне довелось пообщаться с доброй сотней знаменитостей. Я заряжался с Чумаком и рассасывался с Кашпировским. Виктор Черепков, самый народный депутат, экстремальный политик, а также экстрасенс 6 разряда, во время интервью вдруг приказал: «А сейчас у вас отнимется речь!» Что я ему мог ответить? Речь мгновенно отнялась. «А сейчас вы не сможете двигать руками!» - бодро сказал мне Черепков.
Руки немедленно опустились и закаменели. Правда, очень захотелось сделать ноги… 
Борис Абрамович Березовский, еще будучи не в бегах, рассказывал мне о пяти покушениях, из которых он чудом выбрался живым. Брынцалов делился секретами интимного общения с молодой и сексуальной женой и демонстрировал унитаз из чистого золота, Александра Маринина показывала любимого мужа, а Александр Коржаков – книгу о любимом Ельцине,  миллиардер Мамут вдохновенно цитировал Булгакова, Анатолий Лукьянов читал стихи собственного приготовления, Кирсан Илюмжинов уверял, что скоро появятся пришельцы из космоса и наше дело – готовиться к встрече… 
Короче говоря: были сотни политиков, бизнесменов, миллионеров, авторитетов, моделей. Но этот персонаж – это нечто уникальное…
Ночной звонок от моего друга, известного питерского бизнесмена, владельца крупной аудиторской фирмы и подлинного ценителя мужской красоты. Не желаю ли, я, мол, встретиться с самым настоящим арабским шейхом? Ну конечно, желаю, а куда лететь – в Иран, Кувейт, Нигерию, или еще куда подальше? Не надо тебе никуда лететь, - говорит друг, шейх скоро прибывает в Петербург с неофициальным визитом, а я должен обеспечить ему королевский прием.  Встречай самолет и обязательно прихвати с собой побольше симпатичных юношей. Шейх очень любит семнадцатилетних, длинноногих, натуральных блондинов…
Несколько дней я метался по городу в поисках затребованных блондинов, но как-то неудачно. Одни оказывались на поверку ненатуральными, другие находились уже в сугубо преклонном возрасте (то есть чуть за двадцать). К тому же с немалыми денежными запросами.
В итоге, накатив по обыкновению двести грамм водки, поехал один.
Честно говоря, живых шейхов я до этого видел только в кино. Мне казалось, что это непременно должен быть огромный бородатый мужчина в белом балахоне, сидящий на парочке верблюдов.
Увы: шейх абсолютно не оправдал моих ожиданий. Это был невысокий, ничем не примечательный мужчина, одетый в потертые джинсы и обыкновенный свитер. Окружение:
гориллобразная охрана и десяток ангелоподобных юношей, о которых можно только мечтать в сладких снах. Когда я, робея, подошел его поприветствовать, шейх доброжелательно улыбнулся и дохнул великолепным амбре, состоящим из одеколона «Черутти» и мощнейшего перегара. Сразу стало понятно, что это абсолютно наш человек.   
Отобедав в «Европе» и изрядно напившись (искренне надеюсь, что великий пророк Мухаммед в это время был занят какими-то своими делами), мы отправились в Петродворец. И там его величество сразу доставил окружающим немало хлопот.
Сначала шейх, увидев велорикшу, уселся на это роскошное средство передвижения и, вытянув ноги вперед, стал расталкивать ими прохожих. Сопровождающие шейха секьюрити, понимая, что не подозревающая о царственном происхождении хулигана публика может по-русски объяснить ему правила этикета, бежала трусцой по обеим сторонам от рикши и извинялась направо-налево.
Однако на этом нервотрепка охранников в чине не ниже майорского не закончилась. Увидев на одной из парковых аллей павильон, где давали напрокат костюмы а la Екатерина Великая, шейх  захотел непременно пройтись по историческому месту в камзоле, шляпе-треуголке и высоких сапогах. Поскольку мероприятие не было заранее запланировано Управлением протокола, выставить из павильончика всех желающих сфотографироваться в кружевных манишках и платьях с кринолином не удалось. Пришлось, окружив его величество плотным кольцом, проталкивать его сквозь толпу, чтобы хотя бы обслужить высокого гостя вне очереди. 
И – улаживать многочисленные конфликты с возмущенными гражданами, которых шейх, получив реквизитную, но довольно острую шпагу, с увлечением пытался подколоть…      
Поздним вечером, когда не на шутку разбушевавшегося шейха наконец удалось уложить почивать, мой друг-бизнесмен рассказал мне о нем кое-что интересное. У бедного шейха было очень трудное детство. Тогда в Арабских Эмиратах не было ни школ, ни больниц – сплошная пустыня. Семья шейха правила страной несколько веков подряд - и при этом он часто болел от истощения, а однажды ужасно вспух от голодания.   
Зато, как только нашли нефть, родители отправили шейха учиться в Кембридж. Там он с удивлением узнал, что кроме Корана существуют и другие книги, а есть ложкой и вилкой гораздо удобнее, чем руками – если, конечно, этому научиться. Юного шейха потрясло такое выдающее достижение цивилизации, как часы – в школе, где он учился, преподаватель, чтобы следить за временем, втыкал палку в песок, и когда ее тень ложилась под определенным углом, это означало конец урока. 
А еще закадычный друг Джон, коренной англичанин, младший сын настоящего пэра, всего за пару уроков научил его прелестям однополой любви. Для шейха это было чудовищным потрясением – на родине он ни о чем таком не слышал. Но в английском университете этим занимался каждый третий студент – и шейх вскоре сильно проникся. И, расставшись после бурного романа с Джоном, увлекся молоденькими мальчиками. Вернувшись на родину, он, разумеется, женился и завел кучу детей. Но при этом влечения к хорошеньким мальчикам абсолютно не потерял.
Теперь о деньгах. Сейчас доход семьи шейха составляет 100 миллионов долларов в день с одной нефти. Помножьте эти деньги на 365 и примите антидепрессант. А у шейха есть еще и банки, отели, турфирмы и прочая мелочевка…   
В Эмиратах принята семейственность. Поэтому правительство и семья шейха – по сути своей одно и тоже. На всех самых ответственных постах правят дяди шейха, его кузены, племянники, братья и другие дальние и ближние родственники. (Нам бы такую систему – а то везде питерские, питерские…) … 
Один раз в год семья дает шейху самолет - и в течение пятнадцати дней шейх может оттягиваться по полной программе (или по порно программе) в любой точке земного шара.
Вот тогда он забывает на время своих жен с детьми – и едет оттянуться в цивилизованные европейские страны с мальчиками. 
Мой друг-бизнесмен познакомился с шейхом, когда приехал в Эмираты пробивать крупный инвестиционный проект. Шейх принял его в загородном Дворце в пустыне.
Сначала они долго пили стаканами теплую водку, закусывая огурцами, а потом шейх попросил  показать ему Россию – разумеется, вместе с пьяными медведями, бородатыми мужиками с балалайками, цыганами и загадочной русской душой. И мой друг согласился…   
На следующий день шейх уже за завтраком выпил поллитру, и очень оживившись, повелел отправляться в Эрмитаж. Увы, наши сокровища на шейха не произвели ни малейшего впечатления. «В моем собственном дворце обстановка ничуть не хуже, - откровенно поведал мне шейх. – Не говоря уже о наших гостиницах. Ты слышал, что недавно в Дубаи построили семизвездочный отель Буш аль Араб?»
Я  признался, что ни о чем таком не слышал.
«На его оформление использовали золота больше полутора тонн! А у вас, я смотрю, в Эрмитаже гораздо меньше…»
Увлекшись, шейх стал мне описывать преимущества жизни в Эмиратах. Оказывается, каждому родившемуся ребенку государство выплачивает пятьсот долларов в месяц  пожизненно. То есть, если в семье всего шестеро детей – получай три тысячи долларов за свои способности к размножению. Кроме того каждому коренному жителю дарится дом - причем, когда семья увеличивается, он бесплатно обменивается на больший по размеру, а прежний остается в собственности семьи.
А какие там зеленые города! Не только от долларов. Ежегодно подданные шейха высаживают  два миллиона деревьев. К каждому дереву подводится специальная подземная трубка, по которой прямо к корням подается пресная вода…
От этих рассказов мне срочно захотелось в Эмираты – и еще выпить водки. Шейх, видимо, прочитав мои мысли, заявил, что культурной программы на него сегодня достаточно, и пора бы отдохнуть по настоящему. 
Мы тут же отправились в близлежащее казино. Охрана неодобрительно косилась на человека в джинсах, но поскольку почти все сопровождавшие, исключая меня, были одеты как шейхи,  проблем с проходом не возникло.
Шейх подошел к рулетке, а его главный, абсолютно гориллообразный охранник вытащил распухшую пачку долларов, перевязанную розовой тесемочкой. Действо началось…
Очень скоро казино было парализовано. Игроки, забросив свои столы, подруг и выпивку, окружили нас плотным кольцом. Честно говоря, не помню, какой был в том казино максимум на рулетке. Шейх играл по своей системе. Сначала он, как усердный сеятель, засыпал фишками все поле, а потом на избранные номера водружал пирамиды, колонны и триумфальные арки.
Бледное, как снег, лицо пит-босса, наблюдавшего это безобразие, то и дело отражало нечеловеческий ужас, как будто он только что накоротке пообщался с собакой Баскервилей. Видимо, пит-босс понимал, что если фортуна повернется к шейху передом, а к его заведению задом, казино просто-напросто закроется, и он останется без работы.   
За три часа игры шейх выиграл что-то около пятидесяти тысяч долларов и откровенно заскучал.
Он роздал тысяч пять очумевшим дилерам, выпил залпом фужер водки и потребовал продолжения банкета в другом месте - что и было немедленно исполнено. Предусмотрительный друг-бизнесмен  снял  на ночь для шейха и всей компании элитный гей-клуб со всеми имеющимися мальчиками.  То есть мальчиков он специально не снимал, они просто прилагались в комплекте.
Мы немедленно отправились туда. В клубе оказалось чудовищно много красавцев - самых разных мастей, пород и статей. Шейх выдул бутылку шампанского – после чего началось такое, что я описывать решительно отказываюсь. Дело в том, что российско-эмиратовские отношения находятся сейчас на подъеме, а рассказ об этой жуткой оргии может вызвать грандиозный дипломатический кризис с непредсказуемыми последствиями…       
Шейх остался очень доволен. Отоспавшись после сексуального бесчинства, он потребовал внести в программу своего визита несколько серьезных изменений. А именно: по его настоянию были безжалостно вычеркнуты посещение Русского музея, Петергофа, Пушкина и Кунсткамеры. Вместо этого шейх велел круглосуточно водить его по ресторанам, казино, закрытым баням и гей-клубам. Единственное исключение было сделано для посещения Кронштадта, где шейх хотел вдоволь пострелять из пушки по местным ни в чем не повинным чайкам…       
Наконец настал последний день этого поистине исторического визита. В сопровождении измочаленных спутников шейх отправлялся почему-то в Татарстан, где его ожидали национальный праздник в степи, охота на волков с вертолета, водка, кумыс и разумеется, экзотические мальчики.    
Самолет шейха «Боинг-373» стартовал с частного аэродрома. Мне удалось походить по салону пару минут: великолепие сказочное. Золото, бархат, бриллианты. Роскошь просто чудовищная. До сих пор жалею, что не искупался в огромном бассейне с джакузи, которым был оборудован «Боинг». В компании шейха – а если честно, то лучше бы любого из натуральных семнадцатилетних блондинов, которыми он так трогательно увлечен. 

               
                Глава восьмая
                Спешите делить добро!   

Сашеньке тринадцать лет. Он самый юный, успешный и талантливый вор Северо-Запада – а может, и всей России. Кроме того: бисексуал, модник, умница, интеллектуал. И глазки такие голубые-голубые…
Однако обо всем по порядку.

                Малыш и касса

В Петрозаводск я поперся на сходку с очень крутым местным авторитетным бизнесменом. Дело было так: один журналист, спец по криминалу, напечатал в журнале, где я служил,  разгромный материал про этого Зураба, крупного лесоторговца, который, помимо остроумных махинаций с лесом, нагло оттяпал у государства целый остров на Карельском перешейке, понастроил там дворцов с золотыми унитазами, псарней и конюшней, завез полк охраны, и зажил этаким помещиком Троекуровым.
Несмотря на вопиющую незаконность этого мероприятия, у него гостили, не боясь потерять лицо, очень высокопоставленные лица, включая тогдашнего красноречивого мэра города.   
И вот звонок в редакцию.   
- Это Зураб. Вы напэчатали пра мэня амэрзительную статью.
- И что?
- У мэня складывается впэчатление, что вы прыгаете вниз галавой с пятого этажа. Мэжду прочим, вы еще лэтите. У вас хоть страховка имээтся?
Страховка у меня имелась.
- В ближайшем номере мы планируем напечатать продолжение, - с наигранной бодростью сказал я. – Хотите – подавайте в суд. Все документы, в том числе и из прокуратуры, у нас на руках.
Трубка на какое-то время замолкла.
- А хатитэ, приезжайте ка мнэ в Пэтразаводск, пагаварим. Билэты и гастиницу я аплачу. 
Честно говоря, мне стало очень любопытно. Все-таки миллионер приглашает, крупный мафиози…
Внешность Зураба полностью отвечала внутреннему содержанию: необъятный бритый затылок, «Патек Филипп», массивная золотая цепь с гимнастом, костюм от Версаче и кроссовки «Адидас».   
Однако, несмотря на внешнюю дебильность, Зураб оказался прекрасным психологом.
Беседа наша, происходившая в его стометровом кабинете, где все сверкало золотом и переливалась мореным дубом, заняла не больше трех минут.
- Рад пазнакомиться, - сказал Зураб, - сунув мне толстую волосатую руку с растопыренными пальцами-сардельками. Каждая сарделька была увенчана массивным перстнем. – А ты,  я сматрю, парэнь что нада. Ну что, будэшь еще пысать пра мэня?
- Буду, - мужественно сказал я. – Вы же читали, у нас там сказано русским по белому: «Продолжение следует». Да и документов неиспользованных очень много.   
Глядя мне прямо в глаза, словно гипнотизируя, Зураб протянул мне пухлый конверт. 
- Здэсь пять тысяч зэленых, - сказал он. Может, не нада больше пысать, а?
Внутренняя борьба, которая закипела во мне, длилась буквально несколько секунд. Моя журналистская совесть сражалась с моей жадностью, как кролик с удавом. Понятное дело, удав очень скоро запихнул несчастного кролика в свой необъятный желудок.
- Хорошо, мы больше никогда о вас ничего писать не будем, - промямлил я, цапнул пухлый конверт вспотевшей ладонью, встал и, галантно раскланиваясь, как китайский болванчик, двинул задом из стометрового кабинета мафиози регионального разлива…
Вечером я поплелся в местный ресторан. Цены были чудовищно низкие, а конверт в кармане пиджака грел душу не хуже пятизвездного коньяка. 
К утру я вышел на улицу подышать свежим петрозаводским воздухом – и тут передо мной возник мальчик абсолютно ангельского вида. Кудри светлые, глазки голубые, губки розовые.
- Извините, вы не видели мою маму? Она зашла с приятельницей на полчаса в ресторан, и что-то не возвращается… 
- Маму? Какую маму? Нет, мальчик мой,  я никого не видел, - заплетающимся языком сказал я.
- Ну простите пожалуйста…
- Я поднял руку, чтобы транспортировать себя в гостиницу, тут же подъехал бравый водила на «копейке». Зачем-то сунул руку в карман – чтобы еще раз ощутить приятнейшее тепло от халявных денег. 
Боги, боги мои – конверта не было!
Разумеется, я взревел, как бык на скотобойне. Водила чертыхнулся и укатил, зато из утреннего тумана мгновенно нарисовался толстый милиционер.
- В чем дело, гражданин?
- Да вот, вышел из ресторана с деньгами… Конверт такой, пухлый. И нет конверта, понимаете? Нет моих денег, понимаете? – кричал я на всю площадь.
Милиционер был спокоен, как сфинкс.   
- Понятно. Что пили, сколько? С кем контактировали?
- Что пил? Водку, коньяк пил. Пиво пил. Ни с кем не контактировал. Вышел – вот мальчик какой-то подошел…
Сфинкс внезапно загоготал.
- Мальчик беленький такой, да?
- Беленький, беленький!
- Глазки голубые?
- Голубые!
- Маму, небось, искал?
Я удивленно уставился на доблестного стража порядка – уж не переодетый ли это Копперфилд?
- Ну да, искал…
- Так это же наш Сашенька! Плакали, гражданин, ваши деньги… 
 Этот милиционер оказался добрым человеком. Он привел меня в отделение, которое располагалось буквально за углом, и даже угостил пивом. А вместо закуски рассказал о том, что мне крупно повезло повстречаться с самым знаменитым вором славного города Петрозаводска.
- Раз ты журналист, я тебя с ним сведу, - предложил мент. – Денег, конечно, не вернешь, так хоть интервью с ним тиснешь. Наш Сашенька, когда в хорошем настроении, это дело любит – о своих подвигах побазарить… 
Да, это сенсация года – малолетний супервор из Петрозаводстка!
В свои тринадцать с половиной Саша Кузнецов совершил тысячу краж. Выйдет погулять – ограбит прокуратуру на две тысячи долларов и сорок тысяч рублей. Решит поиграть – стащит оружие из милицейского сейфа и устроит перестрелку. Захочет узнать, который час – снимет часы с охранников банка. Легко!
Работает Саша исключительно на себя, на дело ходит один. Деньги вкладывает в машины, развлечения и копит на поездку в Америку.
Особая примета: гений злодейства!


С корабля на банк

- В диктофон говорить не буду! И фотографировать меня нельзя! – заявил мне Саша при встрече.
- Почему?
- А не хочу!
Наверное, это профессиональное – не оставлять улик и не светиться. Мне еще повезло – все-таки он согласился на интервью. Говорят, недавно к нему приезжало НТВ, так Саша  отказался общаться наотрез. Ни за какие деньги!
Вот такая звезда криминального экрана.
Мы сидим с ним в кафе. Саша пьет джин-тоник и курит «Кэмел». Это не очень сочетается с его ангельским видом – голубые наивные глаза, светлые кудри, трогательная шепелявость…Кажется, он тут просто заблудился и сейчас спросит: «Вы мою маму не видели?»
«А вы не видели мою маму?» - спрашивал этот очаровательный мальчишка три года назад, гуляя по коридорам Балтийско-Онежского пароходства и заглядывая в кабинеты. «Ой, какой хорошенький! – радовались сотрудники пароходства. – Интересно, чей?» Им и в голову не могло прийти, что ничей – он был в маечке, коротких штанишках и домашних тапочках, а за окном – мороз градусов под тридцать. Все решили: мама переодела сына во все легкое, чтобы не вспотел, а сама где-то здесь – вышла.
Они же не знали, что Сашу осенила гениальная идея – переодеться у знакомого парня в доме по соседству, пробежаться по морозу и заскочить в пароходство. Между прочим, далеко не бедное. А там как раз был день зарплаты…
Ходил-ходил Сашенька по коридорам и набрал в свои детские кармашки старыми деньгами на 2о тысяч долларов – из сумочек, столов и сейфов.
Вычислили его не сразу и исключительно по почерку – к тому времени Саша уже поискал маму и в некоторых других офисах. Просто решили проверить и нашли у него часть краденых вещей.
А следов он не оставляет почти никогда – работает в перчатках.
Он вообще очень ответственно относится к своему занятию. На дело идет исключительно трезвый – хотя в свободное время выпить любит. Когда-то год токсикоманил – нюхал клей «Момент» и бензин, но завязал. Потому что работать мешает.
Воля у него колоссальная. И феноменальная память. Если его спросить: Саша, а помнишь, два года назад ты украл в детском объединении на Ленинградской два кошелька в разных сумках? – он скажет, какие были кошельки, где они сейчас лежат, пустые, сколько там было денег и какими купюрами.
Поразительно: Сашу несколько раз показывали по местному телевидению, его подвиги детально и красочно расписаны в местной прессе, его узнают на улице незнакомые люди – и все равно наши доверчивые граждане с удовольствием с ним общаются. Видят мальчика, который говорит «маму ищу», - и верят. С ходу!
Потому что – великий артист. Так вживается в образ, что сам Олег Меньшиков ему бы позавидовал. По нему не тюрьма, а все театральные вузы дружно плачут.
- Саша, ты так давно не был в школе… Читать еще не разучился?
- Да я одних только протоколов знаете сколько прочитал!
- На дело ходишь обычно с утра – как на работу?
- Когда все открывается. Встаю в 7 часов, собираюсь и иду.
- А план операции заранее продумываешь?
- Никогда! Импровизирую на ходу. Просто гуляю по городу и куда-нибудь захожу.
Забрел как-то раз Саша в коммерческий банк. Застеклено-бронированный, все как положено. А там, естественно, охрана – здоровые такие ребята, человек пять. Чего тебе, пацан? Маму подождать! Она сейчас должна подойти к директору вашего банка – опаздывает… Ну, подожди, конечно, о чем разговор! Ждал Саша ровно семь минут – никакая мама так и не пришла, и охранники выставили его за дверь.
А через некоторое время один из них обнаружил, что у него исчезли часы. Вместе с часами испарились и четыре бумажника.
Зато осталась на память видеосъемка: Саша во всей красе разгуливает по банку, спокойно и даже несколько рассеянно проходит мимо охранников и абсолютно ничем плохим не занимается. В милиции крутили это кино туда-сюда, замедляли и останавливали кадры, но так ничего и не поняли. Вытащить из кармана пиджака бумажник, проходя мимо – это еще можно объяснить. Но как этот юный виртуоз снял с руки охранника банка часы – так и осталось загадкой.
Может быть, человек сам их случайно потерял? Так нет! Их потом нашли у Сашеньки. Просто Игорь Кио какой-то!
- Какое твое приключение самое любимое?
- С карабином!


Мальчик с денежкой дружил   

Маленький мальчик нашел карабин…
«Стреляют, однако!» - подумали жители улицы Лыжной города Петрозаводска и в панике вызвали милицию. Им показалось, что какая-то местная банда сначала попыталась подбить с балкона одного из домов стоящие внизу машины, а потом затеяла перестрелку в лесу на окраине города.
Там их и накрыли омоновцы с собакой. Пригибаясь под пулями, окружили территорию – и обнаружили мальчишек. Оказывается, мальчики решили развлечься и пострелять. Не в людей, а просто так – беспорядочно палили по машинам, по деревьям…
А карабин, который прошибает навылет сосну, где взяли? Да так, из одного сейфа. А сейф где? В квартире милиционера! Знакомого? Нет!
Саша с особым удовольствием всегда об этом рассказывает. Подобрал ключи к квартире неизвестного милиционера, который к тому же оказался еще и охотником. Увидел сейф. Открыл – там карабин. Взял поиграть. А что такого? Сначала пострелял прямо с балкона – не понравилось. Позвал знакомых парней – пошли в лес…
Увидев омоновцев, Саша тут же ловко всучил карабин более взрослому пацану – нет у меня никакого оружия, начальник! По дороге трижды ухитрился снять с себя наручники. Скинуть их можно, но так быстро – просто нереально. Омоновцы такого цирка еще не наблюдали!
А когда Саша потребовал адвоката за тысячу долларов, все окончательно обалдели.
Мальчишек, конечно, обыскали, патроны отобрали. Но уже в отделении милиции Саша говорит: «Дядя Игорь, хотите посмеяться?» И гордо демонстрирует оперуполномоченному уголовного розыска пять патронов.
Вообще-то в этом РОВД оперативникам не до смеха: Саша – их клиент. Из тысячи Сашиных преступлений только в трехстах случаях вина его полностью доказана. Отправить в колонию для малолетних преступников его можно будет только в 14 лет, а пока Сашу ловят и доставляют в спецшколу, откуда он моментально сбегает. И каждый такой побег добавляет ему славы криминального вундеркинда.
У него потрясающий нюх на деньги! Оперативники не перестают удивляться его оперативному мышлению: ему бы в разведку! В любой квартире он моментально соображает, где деньги лежат. Минут пятнадцать – и все сбережения гражданина, который их тщательно запрятал в своем двухкомнатном жилище, уже в Сашином кармане! Ну а ключ от квартиры для него вообще не проблема. Остап Бендер отдыхает, когда Саша работает!   
Открыл Саша однажды одну дверь, а вторую – ну никак. Видит – спускается по лестнице мужчина. Дяденька, говорит, я из школы пришел, есть хочу, а ключ не открывает. Выломайте, пожалуйста, эту дверь! А потом можете моей маме на работу позвонить – вот телефон. И называет шесть цифр, которые пришли ему в голову.
Рисковал, конечно – дяденька вполне мог знать жильцов квартиры. Но – какая удача! – не знал. И выломал дверь!
Ваня заходит, кидает там по мелочам – так, видеокамера, три золотых порсигара, замшевый пиджак, деньги. И телевизор цветной – «Панасоник». Кутить так кутить! – думает Саша и вызывает по телефону такси.
Таксист приезжает и выслушивает слезную историю о том, как мама поручила сыну телевизор в ремонт отвезти. И деньги оставила – вот они, пожалуйста, за все заплачу в лучшем виде. Добрый таксист тащит телевизор в машину и увозит вместе с ним и Сашу, и все остальные ценности.
Минут десять едут, а потом Саша вдруг высовывается из машины и машет рукой какой-то женщине на остановке. Женщина видит – ребенок ей машет, наверное, сын каких-то знакомых. И помахала в ответ! А Саша объясняет таксисту: это моя мама, помогите донести телевизор до остановки…
Люди, стоящие на остановке, стали свидетелями такой картины: подъезжает такси, из него выходит мальчик и мужчина с телевизором. Ставит его на скамейку и уезжает. А мальчик остался и поведал всем присутствующим, что по его вине сгорела квартира, и что папа – видите, он меня сюда привез! – заставляет его продавать телевизор, который сгореть не успел. Говорит: не продашь – домой не пущу!
И добросердечные земляки тут же, прямо на остановке, купили у несчастного ребенка «Панасоник»…
С телевизором у Саши была еще одна забавная ситуация. Вынес он из очередной квартиры старый такой цветной ящик под названием «Садко». Попал в милицию – во всем признался. Но прокурор решил: не может ребенок поднять эту махину! И отменил постановление следователя. Саша  воспринял это как личное оскорбление: обижаешь, начальник! Устроили следственный эксперимент в мастерской по ремонту телевизоров. Не смешите нас! – сказали мастера. – Мы этот ящик вдвоем еле-еле поднимаем, а тут пацан. И тогда Саша взял телевизор, который весит больше, чем он сам, и пронес пять метров до двери – и пять метров обратно! Мастера глазам своим не поверили, следователь их с трудом расшевелил, чтобы в протоколе расписались.
Если Саша в чем-то признается, то за базар отвечает.


Сестра криминального таланта
   
Кстати, с мамой, которую Саша так упорно ищет и трогательно ждет, он давно не живет. Предпочитает жизнь одинокого волка. Не хочет быть ни к кому привязанным. И тем не менее, очень любит и маму, и старшую сестру Иру.
Сомнительная слава сына маму, скорее всего, не радует, а к рассказам о Сашиных подвигах ей добавить нечего. Родившись, он не грабанул роддом и даже не вытащил из кармана акушерки кошелек. Криминальный талант она в нем не развивала и по наследству не передавала…
- Кем ты хотел стать, когда был маленьким?
- Никем.
- А помнишь свою первую кражу?
- Мне было девять лет. У меня болело горло, и я украл кошелек у врача в поликлинике. 180 рублей.
- Тебя поймали?
- Нет, конечно. Врачиха и не знает, что это я.
- Теперь узнает, если прочтет.
- Да достала она меня тогда своими процедурами – заставляла в трубку дышать!
- И на что ты потратил свои первые чужие деньги?
- В автоматы проиграл.
Обычная небогатая семья – мама, отчим и трое детей. Однокомнатная квартира на окраине города. Как говорит Саша, живут от зарплаты до зарплаты, а по праздникам – одна курица на всех. Его такая жизнь явно не устраивает.
Между прочим, Сашина сестра в последнее время стала появляться в обществе в каком-то шикарном наряде…
- Я слышал, ты обожаешь делать сестре подарки.
- Ну и что?
- Какие?
- А какие попросит!
На вопрос, сколько он зарабатывает, Саша ответил вопросом: а вы? И когда услышал ответ, презрительно уточнил: в день?
В день Саша проворачивает три-четыре кражи. Попадается не всегда, не во всем сознается и не все у него конфисковывают – успевает потратить или спрятать. И пока оперативники обсуждают, сломается ли Саша в тюрьме или сумеет за себя постоять, будет со временем авторитетом или не судьба, он, кажется, собирается в Америку. По крайней мере активно интересуется, какая там зарплата, сколько там стоит мотоцикл. А какая-нибудь мафия меня может туда переправить? А вот в аэропортах такая штука все высвечивает и звенит… Но ведь если идет старый дедушка, у которого с войны пули остались и звенят – ему ведь не будут их вырезать!
И тут все понимают, что Сашенька просто загонит себе в плечо золотые и платиновые пули, достанет справку, что это милиция ранила его при задержании, и отчалит с этим багажом в Америку!
- У тебя есть какой-нибудь любимый герой?
- Есть! Из кино.
- Как кино называется?
- «Вор».


Подвал в стиле ампир    

Самая скандальная Сашина операция произошла совершенно случайно, но прогремела на весь город. В тот день он решил устроить себе выходной и даже не захватил перчатки. Зашел в подъезд незнакомого дома – просто покурить. И тут только сообразил, что попал в какой-то офис с черного хода.
Мальчик не думал воровать, но увидел незапертую дверь и заглянул. Так, на всякий случай. В кабинете никого не было. Ну, не может этот ребенок пройти мимо сейфа, оставленного без присмотра! Особенно, когда ключи от него лежат в ящике стола. Саша быстренько подобрал подходящий и вышел из кабинета уже с двумя конвертами: в одном две тысячи долларов, в другом сорок тысяч рублей.
Уже на улице Саша полюбопытствовал, кого же он так неожиданно для себя ограбил. Оказалось – республиканскую прокуратуру! Стащил не просто приличные деньги – вещественные доказательства!
Если пропадают вещдоки – значит, это кому-нибудь нужно. Любопытно было бы посмотреть на выражение лиц тех, кто действительно был в этом заинтересован. Получить от судьбы в виде удачливого воришки такой подарочек! Даже странно, что до сих пор никто из профессиональных уголовников не прибрал Сашу к рукам. Может, смущает его скандальная известность?
Подвел Сашу отпечаток пальца – один-единственный. Но он все-таки успел неплохо погулять и даже прикупил себе очередной «Запорожец».
Машины – его страсть. У него имелись в личном распоряжении два «Запорожца» и один «Москвич» - приобрел через подставных лиц. Разобьет – выбросит – купит новый. Или угонит. Жаль только, не может себе позволить пока что-то поприличнее.   
Не из-за денег, конечно – просто ноги до педалей не достают.
Вскрывает любой автомобиль он за пять секунд. В милиции тоже сначала не верили, поэтому Ване пришлось продемонстрировать свое искусство на милицейском «уазике» - попросил у женщины следователя шпильку и лихо так вскрыл на глазах изумленного водителя.
Кажется, в милиции уже ничему не удивляются, однако Саша не перестает их шокировать. Попался как-то в очередной раз. Где же ты сейчас живешь? – спрашивают оперативники. В подвале, отвечает. Не может быть! Как-то на тебя это не похоже – ты же предпочитаешь комфорт и все тридцать три удовольствия. А у меня там чисто и уютно, говорит Саша. Да ладно, что мы, подвалов не видали! А мой увидите – упадете!
В общем, поспорили на пятьсот рублей.       
Оперативники действительно упали, когда Саша привел их в свое жилище. Настоящая комната, со вкусом и талантливо отделанная. Стены, пол и потолок обиты вагонкой. Свет проведен. Стол, кровать и что-то вроде шкафа. Одежда чистая, аккуратно развешана.  Одевается Саша всегда стильно – это его слабость. В углу телевизор мультики показывает.
А все очень просто. Саша нанял бомжей, и они сотворили ему всю эту красоту в кратчайшие сроки.
Подпольный миллионер! Вернее, подвальный. Красиво ворует, красиво живет.
Примерно год назад Саша пустил к себе шестнадцатилетнего Андрея. Говорит: влюбился в него до безумия. Хотел вместе с ним бежать в Америку. Но потом передумал. Поскольку Андрей слишком увлекался марихуаной. А Саша этого не любит.
Теперь живет один – мальчики к нему приходят, но утром он их отправляет восвояси. Разочаровался в любви.
А иногда Саша и девочек снимает, но своеобразно: снимет, пивом угостит и отпустит…
С женщинами он вообще исключительно галантен. Ради них способен на любые безумства.
Представьте себе: 8 Марта, Саша в бегах. Его ищут, но никак не могут поймать. И вдруг – стук в дверь. Он! Сам явился! Но не с повинной, а с огромным букетом. Пришел поздравить женщину-инспектора с праздником…
А когда все опомнились, Саши уже и след простыл.
В тот день его так и не поймали.            

               
         
               
                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
                Черные силы нас злобно гнетут   

               

Обычно спам я безжалостно удаляю, не читая - но тут не удержался. Поскольку заголовок письма был уж очень необычный: «немедленно свяжитесь со мной назад». Любопытство заело, и я, наплевав на все вирусы и кибератаки, письмо открыл.


А куша хочется всегда


«Мое дорогое! Поздравления мира и любви к Вам. Я Десмонд Кара, беженец, живущий в Африке. 
Я знаю, что эта почта прибудет к Вам как удивление. Пожалуйста, терпите меня для неудобств, я действительно люблю иметь хорошие отношения с Вами, и я имею специальную причину, почему я решил написать Вам из-за безотлагательности моей ситуации. Это дает мне больше радости, потому что я действительно полагаю, что мы должны знать друг друга глубоко вниз, чтобы разделять мое одиночество и мысли».
Признаться, фраза про отношения глубоко вниз меня несколько возбудила. Открыв бутылку крепкого пива, я решил продолжить чтение. 
«Я 22-летний молодой человек от Нигерии и единственный сын покойного господина Камары Кары. Его очень хорошо знают как торговца в какао, кола-орехах и орехах кешью. Мой отец были убит неизвестными мужчинами из оружия, и никто не знает, почему. А я - единственный ребенок, которого он имеет.
Я вынужден связаться с Вами из-за плохого обращения, которое я получаю от моей матери. Она планировала схватить казначейство всего моего умершего отца, а тем временем я хотел убежать к Европе. Но она скрывает мой международный паспорт и другие ценные документы путешествия. Я решил бежать в лагерь беженцев, где теперь ищу для убежища при содействии Организации Объединенных Наций. Я желаю связаться с Вами лично для долгосрочных деловых отношений и инвестиционной помощи в вашей Стране. Мой отец внес сумму миллиона US$9.7 в Банке Лондона. Как беженец, мне не разрешают согласно закону открыть счет в любом банке, или сделать передачу. По этой причине я нуждаюсь в вашей помощи и готов платить Вам компенсацию».
Тут я заинтересовался и одним махом прикончил бутылку.
Суть предложения несчастного, угнетаемого матерью Десмонда была такова. Я должен был выступить в качестве партнера, чтобы он использовал мой счет для перевода. Всего-то дел:  указать реквизиты моего  банковского счета, получить десятку миллионов долларов и честно оставить себе двадцать процентов за оказанную помощь. А двести тысяч долларов, как вы понимаете, в наше время на дороге не валяются. Даже на Рублевке.    
«Это в таком случае, если Вы видите меня достаточно хорошим как ваш потенциальный партнер жизни, - писал Десмонд. -  Мое дорогое, я жду Вас в Сенегале. Вы должны приехать непосредственно в лагерь беженцев по вашему прибытию в Дакар. Когда Вы приезжаете, Вы должны спросить офицера охраны в воротах о Десмонде Каре от Нигерии. Он пошлет за мной в мужском общежитии. Я смотрю вперед, чтобы видеть Вас в Сенегале. Действительно достигните меня через мой адрес электронной почты».
Я выпил еще бутылку пива, после чего написал Десмонду короткое письмо. «Дорогой Десмонд, добрый день. Очень сочувствую, что Вам в молодом возрасте уже столько пришлось пережить. Надеюсь, у Вас все скоро наладится. Что касается делового предложения – теоретически это может быть интересно. Я подумаю. Искренне Ваш, Майкл». 
Ответ пришел буквально через десять минут. «Мое дорогое! Поздравления любви и мира к Вам. Я прошу, что эта почта должна достигнуть Вас в мире. Вы - хороший человек с хорошим сердцем. Спасибо еще раз и Бог благословляет за то, чтобы заботиться так обо мне. Я пошлю официальное письмо от уведомления банку, чтобы сообщить им, что Вы являетесь моим иностранным деловым представителем, когда я получаю информацию от Вас. Я также заставлю чиновника просить к банку уполномочить их передавать фонд вашему счету. Я хочу, чтобы фонд был передан вашему счету как можно скорее так, чтобы я приехал, чтобы присоединиться к Вам для наших будущих инвестиционных проектов – звуковых и других самых выгодных. С таким большим количеством мыслей о любви и заботе! Десмонд».
Подобная скорость в продвижении нашего бизнеса меня настолько поразила, что пришлось открывать еще бутылку. 
Наконец я улегся спать. Приснился мне чемодан с купюрами, полученными от Десмонда. Только вместо старика Франклина на стодолларовых банкнотах был почему-то Нельсон Мандела, который щурил глаз, словно старуха-графиня в «Пиковой даме».   


Коварно-денежные отношения   

На свое счастье, вечером я пошел в любимый питерский гей-клуб, где встретил своего приятеля Виктора – опытного финансиста. Под бутылочку вина рассказал ему о необычном письме: мол, скоро на ровном месте двести тысяч долларов заработаю.  Друг смеялся так, что бутылка чуть не опрокинулась вместе со столиком. Как ни странно, я ее поймал.
- Ты что, сумасшедший? Это же классический нигерийский спам! Они дураков по всему миру разводят, я сам года три назад чуть не попался…
Представь: приходит мне однажды по электронной почте необычное письмо из Нигерии, от  отпрыска королевского дома: ему, мол срочно нужна моя помощь!
Бедный Сэмуэл – троюродный племянник покойного короля. Три года назад он безумно влюбился в Мунтаги Ланго, двадцатилетнего простого фермера, и очень хочет заключить с ним брак. Но в Нигерии однополые браки запрещены. Больше того, братья Сэмуэла, узнав о его нетрадиционной ориентации, намерены  лишить его миллионного наследства и заточить в тюрьму.   
Так вот: чтобы спасти деньги и жить в любви и согласии с драгоценным, единственным, несравненным Мунтаги где-нибудь в Лондоне или Нормандии, племянник короля ищет добросовестного партнера, чтобы использовать его счет для перевода…
- О, говорю я, - круто! Африканские страсти, мыльная опера! Представляю себе несчастного Самуэля, который ходит по дворцу, окруженный коварной прислугой и шпионами и ломает руки и стулья. А его возлюбленный, каждую минуту думая о нем, пасет коров. Ну, или буйволов, или кенгуру, не знаю, что у них там в Нигерии водится!
Виктор опять захохотал. А, отсмеявшись, прочел мне небольшую лекцию.
Оказывается, уже лет десять нигерийские спамеры собирают обильную жатву со всех уголков мира, включая Россию, рассылая миллионы писем. 
Итак: однажды на вашу электронную почту приходит послание из Нигерии. Десмонд, так сильно желающий со мной отношений глубоко вниз - некоторое исключение из правил, потому что написал про отца – торговца орехами. Может, он просто начинающий. Обычно спамеры по таким мелочам  не размениваются: письмо приходит прямо от нигерийского королевского дома. В нем рассказывается детективная, удивительная и трогательная история, скажем, троюродного племянника покойного короля. Злые братья лишили его огромного состояния. Каким-то чудом ему удалось вернуть нажитые честным трудом деньги. Но в Нигерии их держать никак нельзя, потому что по следам несчастного идут враги и шпионы.
Поэтому племянник короля ищет партнера, чтобы использовать его счет для перевода. 
(Это уже знакомо по письму моего дорогого). Разумеется, вас они выбрали не случайно, а по совету известных международных консультантов, тщательно изучив историю вашего успешного бизнеса.
Все, что требуется - указать реквизиты вашего банковского счета, получить несколько миллионов долларов и честно оставить себе десять-двадцать процентов за оказанную помощь.   
Когда клиент вступает в переписку, нигерийские аферисты начинают тщательно изучать его материальные возможности. Если денег у потенциальной жертвы не очень много, его раскручивают на представительские расходы и подарки. А вот если попалась крупная рыба…   
В один прекрасный день в вашу фирму международной курьерской почтой доставляется приглашение посетить Нигерию – например, от министра или принца. Вместе с приглашением вы получаете авиабилеты (разумеется, первый класс!), а также бумагу, подтверждающую, что на ваше имя в столице Нигерии Лагосе заказан люкс в самой престижной гостинице. Можете туда перезвонить – заказ будет подтвержден.
Разумеется, вы летите в Нигерию. В аэропорту принц или министр усаживает вас в огромный лимузин, и вы отъезжаете, сопровождаемые эскортом мотоциклистов… 
Через какое-то время, в пустынном месте лимузин останавливается. Человек в полицейской форме потребует предъявить документы. Смотрит паспорт – штампа о въезде в Нигерию нет. Вы объясняете, что вас встретили прямо у трапа самолета, и вы передали паспорт советнику принца. За незаконное пересечение границы положено пять лет тюрьмы, - твердит полицейский. И спрашивает у якобы принца: вы знаете этого человека? Тот говорит: разумеется, нет! Он просто попросил подвести нас из аэропорта…
В полицейской машине, в наручниках вас доставят в тюремную камеру, где из всех достижений цивилизации будет присутствовать только факс. Улыбчивый нигериец предложит вам в течение трех дней отослать инструкцию в ваш банк о переводе денег на нигерийский счет.
Требовать консула бесполезно, и Страсбург тоже очень далеко. Вам объяснят, что если будете упорствовать, то вас могут обвинить еще и в шпионаже, за что в Нигерии дают расстрел…
Между прочим, нигерийские спамеры получили получили пару лет назад в Гарварде анти-Нобелевскую премию по литературе…


Оргазм крепчал 

Поскольку благодаря Виктору я не оказался в тюрьме славного города Лагоса, то особо не сердился на Десмонда: каждому – свое, а кому-то чужое. Больше того, решил немного позабавиться, а заодно и попрактиковаться в эротической прозе. Если честно, мне было просто очень интересно, что он ответит. Хотелось еще раз соприкоснуться с прекрасным и насладиться стилем.
Пишу: «Дорогой Десмонд, я очень печалюсь, что вы испытываете такие страдания в Сенегале и  мечтаю вам помочь. Надо подумать, возможно, все у нас получится.
Но я тоже очень страдаю, потому что люблю только секс с молодыми людьми, а в нашей стране за это очень жестоко наказывают. Ваше письмо меня необычайно взволновало. Я вижу вас, красивого, сильного, необычайно сексуального. Вот вы просыпаетесь ранним утром в лагере, встаете под душ. Вижу ваши длинные стройные ноги, сильные руки. Прохладные струи воды падают на ваше прекрасное шоколадное тело, наполняя его огромным желанием. Вы начинаете медленно ласкать свою грудь, живот, потом спускаетесь ниже. О, ваш могучий член уже увеличивается в размере, он становится огромным, как парус, и твердым, как банановое дерево или орех кешью. Это удивительное зрелище! Наверно, он сантиметров двадцать пять – правда?      
Как бы мне хотелось прикоснуться к нему губами… Нет, я умолкаю, иначе вы меня осудите… Наверно, уже сильно осудили, простите… Плачу горькими слезами… Всегда Ваш, Майкл»
На этот раз ответ пришел через несколько дней – видимо, переводчики не сразу врубились, что к чему.
«Мое дорогое и самое удивительно красивое! Я тоже имею постоянно желание секса с мужчинами глубоко вниз и также наоборот. Я брал много раз владел полностью любимый белый красивый мужчина. Он работал торговцем бананов а также он миссионер, но его зачем-то убили пистолетом. Мы любили друг у друга постоянно, по много часов в день и еще много больше. Я владею членом тридцать сантиметров, который твердый постоянно и навсегда в вашем внимании.   
Шлите мне вперед скорее ваш адрес банка, и мы сможем заняться проектами звуковыми и другими, а также иметь друг через друга много секса и разных вращений и любви.   
С огромными мыслями о вас, о доброте и хороших новостях. 
Десмонд»
К милому письмецу прилагалось фото: юный и очень симпатичный негр, полностью обнаженный, на фоне пальм и пляжа, с бананом в руке и вставшим членом реально непомерных размеров.                Ну, мы не деревенские, такое в Интернете сто раз видали.   
«Дорогой Десмонд, как вы меня обрадовали! Я очень скоро прилечу к вам в Сенегал, и мы сразу пойдем гулять, да? Доберемся до какой-нибудь реки, чтобы искупаться. Над нами будут летать попугаи, коршуны, грифоны а в речке мирно плескаться крокодилы. А вокруг баобабы, пальмы, апельсиновые и банановые деревья, антилопы, львы, плантации марихуаны.   
Мы снимем друг с друга шорты и займемся любовью. Сначала я буду ласково гладить ваш прекрасный член, пока он не станет огромным и твердым, как тысяча орехов кешью. Тогда я возьму его в рот и буду нежно целовать и облизывать. А потом вы будете ласкать мою маленькую твердую попку и вставите в него свой потрясающий член, и я закричу от боли и от радости – так, что стая попугаев навсегда улетит от страха на Северный полюс. Уже чувствую, как он входит в меня, пронзает насквозь, а потом изливает поток сладкой спермы.
О, дас ист фантастиш!
А в это время к нам присоединяется ваш друг из лагеря, симпатичный тринадцатилетний паренек из Нигерии. Он полностью голый, поскольку решил искупаться. И долго наблюдал за нами. Подходит, нерешительно берет мой член в рот - и он тут же набухает. А вы снова возбудились и нежно входите в мою аппетитную маленькую попку, много раз… Люблю вас! Ждите, я уже покупаю билет в Сенегал, скоро буду!»
Ответ через несколько часов: переводчики уже вошли в тему. 
«Мое дорогое и несравненное Майкл! Бесконечно спасибо за Вашу радость ко мне, а также исключительно про Вашу попку, куда пронзается насквозь мое член с обоюдным интересом и качеством. А также про поток спермы, который является таким большим значением из меня, с болью и еще много радости и теплоты.
Я имею непременно такой друг из Нигерии, он тоже придет внезапно на речку к нам заиметь удовольствие и прочие наслаждения для нашего всеобщего блага. Он владеет очень большой член-орган, который огромный и исполняет быстро все Ваши желания, как и я, с доверием и нетерпением. Он имеет возможность работать много раз все наслаждения в голом виде.    
Тороплю Вас немедленно, послать официальное письмо от уведомления банку, чтобы мне передавать вашему счету доллары от фонда, все Ваши данные, адрес, и многое другое для выгодных проектов в разном бизнесе. С таким огромным количеством мыслей о любви и заботе! Десмонд»


Апофигей с хорошим концом 

Каюсь, скоро эта переписка мне сильно надоела. Я понял, что в порнорассказах не силен – да и в Интернете этого добра как сметаны в Простоквашино – просто завались. Поэтому написал дорогому Десмонду: «К сожалению, мой бизнес переживает сейчас очень трудные времена. Поэтому, несмотря на всю мою огромную любовь к вам, не могу откликнуться на ваше предложение. Пожалуйста, не переживайте и не падайте духом. У вас все получится! С нежностью, и целую вас во все места! Всегда Ваш, Майкл».
«Мое дорогое, большое спасибо за вашу честность. Очень неудачно, что вещи являются трудными для Вас следовательно ваша неспособность дать мне помощь, в которой я так нуждался от Вас. Не стесняйтесь выражать ваши чувства мне, если Вы больше не интересуетесь, чтобы помочь мне.  Но Вы должны немедленно сообщить мне так, чтобы я мог искать другого человека от вашей страны, который может обеспечить передачу фонда к его или её счету и также инвестировать это. Я глубоко страдаю так в этом месте, не легко быть беженцем, я хочу быть свободным и жить как нормальное живое. Я надеюсь, что Вы поймете мою трудную ситуацию и будете действовать без больше задержек. Спасибо и Бог благословляют.
С очень большим количеством мыслей о любви, доброте и заботе, Десмонд».
Отвечать я больше не стал: поиграли в кошки-мышки – и хватит, все остались при своих…
Через несколько недель я уже забыл о существовании дорогого Десмонда.
И тут, представьте, приходит новое письмо – но уже не из солнечной Нигерии, а холодной Норвегии. Пишет мне на прекрасном английском некий Отто Ларсен, финансист. Оказывается, он является личным казначеем Михаила Ходорковского. У него имеется доступ к ста миллионам долларов, которые были предназначены на одну крупную нефтяную сделку. Но Ходорковского посадили, а деньги зависли…
Бедный мистер Ларсен мечтает забрать эти деньги и уехать в Новую Зеландию. Но чтобы разморозить счет ему нужна моя помощь. Устроит ли меня десять миллионов долларов в качестве процентов?..               
Нет-нет, не зря нигерийцам дали Анти-Нобелевку по литературе!




                Глава десятая
                Тур де транс      

С недавних пор, бывая в командировках, я панически боюсь мальчиков, которые стучатся мне в дверь.  И чем симпатичнее мальчик, тем больше боюсь…
               

                Тени под глазами исчезают в полдень   
             
Мой чудовищный тур де транс начался с вполне обыкновенной поездки в Индию. О, эта загадочная страна махарадж, философов, вегетарианцев, священных коров и заклинателей змей! 
Дели потряс меня сразу и бесповоротно. Движение абсолютно беспорядочное и хаотичное, наши гаишники тут же бы стали миллионерами: доисторические машины, буйволы, верблюды, лошади, ослы, моторикши – кстати, очень дешевые. По обочинам дорог везде и всюду мирно пасутся коровы. Незабываемая картина: самый центр города, на траве сушится белье, по белоснежным простыням топает стадо флегматичных священных коров. Хозяйка белья умильно улыбается.   
Посреди площади стоит нечто, похожее на фонтан – огромная чаша с вяло текущей струйкой воды. Подошел молодой индус в чалме и попил водички. Через минуту появился другой и помыл ноги… Через каждые пять минут – малолетки-попрошайки и продавцы гашиша.
Две обезьяны (кажется, оба – самцы), абсолютно не стесняясь прохожих, самозабвенно занимаются любовью, демонстрируя изощренные приемчики обезьяньей «Камасутры». И никто им не делает замечаний, представляете?
Потрясенный этим возбуждающим зрелищем, я вернулся в гостиницу, решив скоротать вечер за парочкой кружек пива. Очень скоро за мой столик подсел безумно красивый парень, лет двадцати.  Глаза карие блестят, ноги длинные, кожа смуглая, худой – ну короче говоря, абсолютно мой типаж. Оказалось, Индра работает в крупной делийской компьютерной фирме, в свободное время занимается фотографией и мечтает переехать в Америку.   
- Может, поднимемся ко мне в номер?
- Конечно, пошли…
А дальше произошло ужасное. Мы развалились в моем номере на креслах, я налил по сто грамм 
чудовищного индийского виски, после чего отлучился в прихожую, чтобы найти презерватив.
Нашел. И в это время почувствовал страшный удар по голове. И мгновенно отрубился…
Включился я ровно через двенадцать часов. Моего красавца Индры, понятное дело, не было, голова отчаянно болела, все тело ныло, как будто по мне ездил трактор «Белорусь», морда лица – как у невыспавшегося Бэтмена… 
Полез в карман - разумеется, бумажника нет. Бумажника, где лежали все мои наличные деньги и – о, ужас! – билет на самолет до Москвы.    
Когда в голове немного прояснилось, я стал громко общаться сам с собой, как заправский сумасшедший. Кроме нескольких монет, у меня нет денег. У меня нет билета. Единственное, что у меня есть – это паспорт с кучей виз, и еще два оплаченных дня в гостинице.
Что же делать? Выйти на улицу попрошайничать? Отправиться с протянутой рукой в посольство?   
Решение пришло свыше: я решил добираться до России автостопом.
Географию я знал неплохо. Из Индии надо переехать в Пакистан. Оттуда – в Афган. А там уже рукой подать до Турменистана. Потом по карте идет Казахстан. И Оренбург – родная немытая Россия!   
Пропьянствовав два дня в гостинце, я купил в киоске карту Индии, и зачем-то перекрестившись,  вышел на улицу и поднял руку.   


                Здесь вам не раввины, здесь климат иной   

- Куда тебе, мистер?
- В Амрицар. Только у меня совсем нет денег.
- Какие деньги! Тебе крупно повезло – я как раз еду в Амрицар! Залезай! 
Улыбчивый белозубый водитель по имени Саид помог мне забраться в свой полуразбитый грузовик. Через пять минут машину окружила огромная толпа с баулами. Будем брать! – решительно говорит Саид и подмигивает мне. Что, всех? Ну, конечно!
С ужасом наблюдая погрузку: человек пятнадцать каким-то невероятным образом втискиваются в кабину. И многие решают помочь водителю: один рулит, второй жмет на педали, третий переключает передачи, а белозубый Саид хохочет.
Но не прошло и пяти часов, как мы уже в Амрицаре. Здесь, на севере Индии, живут сикхи. Узнать настоящего сикха очень легко – высокий разноцветный тюрбан и аккуратно подвязанная километровая борода. Их религия, понимаете ли,  запрещает остригать волосы…
Саид высаживает меня неподалеку от Золотого храма – главной святыни сикхов. Здесь тебя обязательно накормят, ты переночуешь, а потом двинешься дальше, - заботливо говорит он.   
В Золотом храме я действительно абсолютно бесплатно заночевал, предварительно отведав очень вкусной вегетарианской еды. Правда, выпивки не было совсем…
Наутро работающий при храме водитель легковушки, напоминающей наши «Жигули», предложил взять меня в Лахор, куда он собрался к родственникам.
Мчимся с дикой скоростью в пятьдесят километров по разбитой трассе. Смотрю, на дороге забавный знак: «Осторожно, дикие черепахи!» Через несколько километров я действительно увидел черепашку, шагающую куда-то по своим делам. 
Остановились позавтракать в придорожном ресторане. Это открытое помещение под навесом, в котором рядами стоят широкие деревянные кровати. Днем на кроватях едят, а ночью спят. 
- В Лахоре жил знаменитый поэт Икбал, ему поставили персональный мавзолей, - говорит мой начитанный водитель, довольно потирая набитый живот. – Он написал поэму «Ленин». Это ведь ваш мистер? 
Проезжаем пост гаишников. Со смеху я чуть не выпал на дорогу. Обычная хижина на обочине, гаишник сидит с веревкой в руках, которая тянется через дорогу и привязана к столбику на той стороне. Если постовой поднимает веревку, значит надо остановиться, если опускает – можно ехать дальше…
Утренний Лахор: люди, лежащие на тротуарах, лавках и газонах, встают, потягиваются и совершают гигиенические процедуры прямо на дорогу. 
Очень быстро налетает чудовищная жара.
- Хочешь пить?
Вскоре мой бородатый ангел приносит мне какой-то белый неплохо пахнущий напиток. 
- Смотри, это ласси, любимое питье пакистанцев. Местное пиво. Ну, удачи тебе!
Водитель улыбается мне на прощание. Странный человек, он вез меня, кормил, поил – и все абсолютно бесплатно!
Прогулявшись немного по безумно грязному и шумному Лахору, я нашел отличное местечко в  Моле – здесь располагаются классические английские парки и постройки в британском стиле. 
Улегся на газон и проспал три часа сном младенца.   

 
                Авто портрет   

Теперь надо было добраться из Лахора в Исламабад. Я вышел на трассу, разместился в жидкой тени эвкалипта – и буквально через несколько минут остановил удивительный грузовик. Представьте: каждый сантиметр машины раскрашен, каждая панелька разрисована и украшена кусочками зеркала и аппликациями из цветной фольги. Поверх кабины приделано сооружение, разрисованное пышными розами. Над ветровым стеклом нависает сверкающая диадема. На задней панели красуется леопард, прыгающий на беззащитную газель.   
Первым делом я высказал водителю свое восхищение этим четырехколесным произведением искусства. Бородатый водитель, который назвался Бхупиндером, пришел в дикий восторг, как будто я подарил ему тысячу долларов наличными.
Разумеется, следующие три часа мы беседовали только о пакистанских грузовиках, и Бхупиндер существенно расширил мои познания в этой чрезвычайно интеллектуальной области.   
        Вскоре мы прибыли в Исламабад, и я сердечно распрощался с Бхупиндером, сказав, что если бы у меня был фотоаппарат, я бы нащелкал несколько пленок с его замечательным грузовиком.
Добираюсь до Пешавара, который находится у самой границы с Афганистаном. 
Разбитая дорога уходит в бесконечные пески.
Поймал легковушку, набитую длиннобородыми пакистанцами. Все, включая водителя, забивают косяк за косяком. Предложили и мне, но я отказался.
Впереди пост. Солдат приказывает остановиться – а водитель изо всех сил давит на газ. Солдат вскидывает автомат к плечу – но почему-то выстрела нет.
- Повезло тебе, что стрелять не стал, - говорит водитель. – Тачка-то угнанная, перегоняем ее в Пешавар. Свернув с разбитой дороги, легковушка неожиданно сворачивает в пустыню и начинает бешено петлять среди дюн. А по шоссе в это время проносится несколько полицейских машин.
- Все, порядок, - облегченно вздыхает водитель. – Теперь уже нас не найдут…
И вот уже Пешавар. На улицах горы мусора, раздолбанные машины ловко их объезжают. Тучи менял в длинных халатах, которые предлагают обмен по грабительскому курсу. На некоторых мопедах одновременно едут по пять-шесть человек.
А теперь внимание: я уже вполне сносно говорю на урду.
«Салям алейкум» - здравствуйте. «Маф» - извините. «Пани дедо» - воды дайте. «Бас» - хватит! «Хараб» - плохо… А мне, представьте, хорошо, только очень выпить хочется…

               
                Моджахед энд шолдерс   

Еду в Кабул с разговорчивым водителем, удивительно похожим на Бен Ладена. Он рассказывает об ужасах, которые творились при талибах. Те, оказывается, ввели совершенно драконовские законы. Запретили телевидение, газеты, кино, театры и музыку. Заставили всех мужчин отрастить бороду определенной длины и носить чалму. Запретили женщинам появляться на улице без сопровождения родственника-мужчины. Обязали всех ежедневно ходить в мечеть. Неверных жен забрасывали камнями, а за воровство прилюдно отрезали руку или ногу…
Уф, какое счастье, что я европеец!
Благополучно прибыв в Кабул, зашел в первую попавшуюся чайхану – в кармане обнаружились несколько монеток. Попробовал вкуснейшее мороженое ручного производства по три цента за порцию. Уверяю, нет в мире дешевле и одновременно вкуснее!
Выхожу на кабульское шоссе, из дорожной пыли выплывает  грузовик, набитый бородачами с автоматами. Отважно поднимаю руку и забираюсь в кузов. 
Солнце заходит, и бородачи выскакивают, чтобы совершить вечерний намаз. Предлагают мне присоединиться, я отказываюсь. Бородачи очень недовольны. Показывают мне знаками, чтобы я, неверный, убирался восвояси. Ничего, подождем другой машины. 
Еду на огромном грузовике, везущим помидоры, из Кабула в Кандагар. Пожилой водитель Вахидулло преподает мне краткий курс выживания. 
- Имей в виду: сходить с наезженной дороги очень опасно. Здесь везде осталась куча мин!
- А что мне делать, если хочется пройти по неизвестной тропке?
- Пусти вперед ишака, - отвечает Вахидулло. – А если все-таки наступил на мину-лягушку – стой на ней, не сходи! Она взрывается только тогда, когда с нее сходишь. Так что, стоя на взведенной мине, можно попробовать замотать ее скотчем.  Но многие все равно взрываются. Ты же видел, сколько у нас одноногих. И никогда не езди с двенадцати до трех ночи! В это время орудуют разбойники!
Времени как раз около двух. Из темноты возникает бородатый автоматчик и приказывает остановиться. Что-то пошептав, Вахидулло изо всех жмет на газ. Грузовик фырчит, скрипит, но набирает скорость.
- Ложный пост, - объясняет мой водитель. – Если бы остановились – все, конец, обчистили бы до нитки…
Поздравьте меня: из Кабула до Герата я добрался всего за пять дней – это очень, очень быстро!
А там уже туркменская Кушка – просто рукой подать. Торможу очередной грузовик.


                Статуя на свободе   

Из Кушки я без всяких проблем и приключений добрался на шикарной «Тойоте» с симпатичным англичанином за рулем до Мары, и пересел на «Камаз», который за восемь часов транспортировал меня прямо в Ашхабад. Водитель-туркмен был чудовищно говорлив и выдавал по тысячу слов в минуту. А в итоге высадил меня не где-нибудь, а на самой главной площади Ашхабада,  у восьмидесятиметровой «Башни нейтралитета», с гигантской фигурой покойного президента Ниязова.
- Смотри, статуя Туркменбаши сделана из чистого золота! – с дрожью в голосе сказал туркмен. – За день она поворачивается вокруг своей оси, следуя за солнцем. О, великий, вечно любимый наш президент!  Обязательно расскажи у себя, в России, как мы его любим!
И укатил.
- Господи, какая гадость! – не выдержал я.
Дело в том, что изображения господина Ниязова – царствие ему Небесное - надоели мне уже до крайности. 
Начиная с Кушки, я видел Туркменбаши во всех видах – и портреты, и плакаты, и статуи, и фото на чае, и на коньяке, и на деньгах, и буквально везде. Покойный президент упорно преследовал меня, как Медный всадник бедного Евгения.
- Тише, молодой человек, тише! 
Ко мне подошел немолодой туркмен вполне интеллигентного вида, в очках с золотой оправой. 
- Вы понимаете, что находитесь в тоталитарной стране и вас могут просто схватить спецслужбы?
Я это понимал. Просто чувство страха за время моего путешествия основательно притупилось.
- Меня зовут Товшан, - сказал туркмен. - И я хочу пригласить вас в гости. Поговорим, выпьем…
Дом Товшана, маленький и уютный, оказался буквально в пяти минутах ходьбы.
Скромно, но чистенько. Везде старые туркменские ковры, и полки, полки с книгами на русском, туркменском, арабском…
Скоро Товшан накрыл стол. Ели дымящийся плов с курагой и жареным луком, огромный  обжаренный перец вперемешку с петрушкой и укропом, залитый ароматным чесночным соусом и помидорной подливой. Хрустящий чурек. Маринованная дыня на закуску. И – о чудо! – огромная бутылка местного коньяка.
- А что, плов без мяса? – поинтересовался я.
- Без мяса. Я уже двадцать лет как строгий вегетарианец, - отвечал Товшан.
Страшным усилием воли я удержался от того, чтобы броситься ему на шею. Найти своего собрата по разуму – и где, в дикой азиатской стране!
Заговорили, разумеется, о политике. Еще недавно Товшан служил в министерстве иностранных дел. А потом министра репрессировали, и он сам едва не попал в тюрьму.
Выпив несколько стаканов коньяка, я почувствовал вдохновение. Я заявил Товшану, что мои политические взгляды полностью совпадают с программой демократической партии США. Защита нацменьшинств, гомосексуалистов и животных. Борьба за экологию. Разумеется, полная свобода прессы. Само собой, независимые, а не карманные суды. Прокуроры, которые служат закону, а не президенту… Эх, да что говорить!   

                Лучший подарок – подарок судьбы   

Бутылка стремительно пустела. Товшан заявил, что теперь и навеки его дом – это мой дом, и я могу гостить у него так долго, сколько захочу. Вечером мы пили душистый чай из маленьких пиал и ели вкуснейшую дыню. Я понял, что ему нравлюсь. И отказывать ему не хотелось. Почему бы не порадовать моего гостеприимного хозяина, ведь мне это нетрудно…
Короче – переспали. Причем неплохо так: плотно, активно. 
А назавтра, с трудом разлепив глаза, я увидел улыбающегося Товшана с пиалой ароматного чая в руке. И с конвертом. Чай я мигом выдул, сознание прояснилось. А что за конверт? – спрашиваю. - - Это тебе – на билет до Петербурга.
- За что, Товшан?
- Вспоминай меня хоть иногда. Хотя бы раз в год. Аллах милостив. Он услышал твои мольбы и решил помочь, ибо ты праведник.
Я очень смутился. Это я-то праведник? Это я-то - алкоголик, вор, бывший кокаинист и бисексуал?
Бросился ему на шею, и мы долго так стояли – обнимая друг друга. Ну просто шекспировские страсти – понятно же, что больше никогда не увидимся…
Вскоре я уже летел на каком-то кукурузнике замечательной компании, называвшейся, кажется, «Плов эревейс». Скидки прямо над Шереметьево!
Самолет нещадно качало. Опустошив новую бутылку коньяка, которую Товшан дал мне с собой, я уснул. Тур де транс закончился.


                Глава одиннадцатая               
                Роскошь нечеловеческого общения

Среди геев, доложу вам, иногда встречаются жуткие оборотни. Вот еще только вчера он жил душа в душу, тело в тело со своим парнем. И тут вдруг – запрыгивает, как озверевший кролик, в постель к абсолютно чужой роскошной брюнетке, с которой знаком ровно пять минут.   
Это я о себе, между прочим.
Правда, для этого мне пришлось сначала попасть в публичный дом Чиккен-ранч, что неподалеку от Лас-Вегаса…   
 

                Порок в своем отечестве   
               
Помню, как сейчас: я, начинающий журналист, неожиданно поймал в свои сети настоящего долларового миллионера, который сделал деньги на оптовой продаже паленой водки, рижских шпрот с Малой Арнаутской и китайского нижнего женского белья. Ну, и рэкетом в юности позанимался немного, любые непонятки типа смазывал  – не без этого. 
И вот этот честный бизнесмен неожиданно предложил мне написать про него книжку. Чтобы  проследить в деталях славный путь от сперматозоида до миллионера. Чтобы потомки прочли и прослезились от умиления.                Разумеется, я тут же согласился: зарплата у меня крохотная, аппетит отменный, половая жизнь бурная и требующая, пардон за каламбур, постоянных и активных вложений. 
И вот чудо: миллионер приглашает меня на недельку в Лас-Вегас! Оплачивает все расходы! Присылает деньги! О, как хорошо быть писателем. За такую сумму я готов написать полное собрание его сочинений!   
Лас-Вегас – испанское слово, означающее «луга». Когда-то он был просто лагерной стоянкой для переселенцев и путешественников, которые двигались через пустыню из Санта-Фе в Калифорнию.
«Скромное, поросшее травой местечко в дикой пустыне» - так описывал в 1850 году Лас-Вегас поселенец-мормон. Представители этой весьма занудной и мрачной секты облюбовали городишко для своих фанатичных религиозных штудий.
Но излюбленное место аскетов неожиданно превратилось в царство порока. В 1850 году неподалеку от Лас-Вегаса нашли золото, а вскоре и серебро, и тысячи американцев бросились в Неваду за шальным счастьем. А когда в начале тридцатых годов драгметаллы скоропостижно кончились, умнейшие власти Невады мгновенно легализовали азартные игры для пополнения местного бюджета. В пустыне стали появляться игорные домики. В 1946 году главарь Нью-Йоркского гангстерского синдиката, удачливый биржевой спекулянт Багси Зигель открыл клуб «Фламинго». Благодаря этому милому гангстеру вместо пустыни раскинулись живописные лужайки, деревья, всюду появились искусственные пруды…
Багси Зигель был вполне разумным человеком, я бы с ним явно сработался: он тут же подкупил кучу газетчиков, которые стали печатать истории о простых американцах, которые впервые пришли в казино и буквально за час сказочно разбогатели. И янки гурьбой повалили играть.   
Уже в 1961 году Лас-Вегас ежегодно посещало больше девяти миллионов человек. Дальше – больше, еще больше…
Говорят, в свое время пустыня вокруг Лас-Вегаса напоминала кладбище. С шулерами и нечестными крупье расправлялись так: увозили далеко за город, отрубали руку и бросали… Бр-р! Дикий Запад!

                Денежные мешки под глазами

Разумеется, в самолете я не мог пропустить ни одной стюардессы с бесплатной выпивкой, и каждый раз брал с тележки что-то новенькое: сначала двойной джин с тоником, потом коньяк, потом вино, и снова джин. Люблю менять градус от большего к меньшему и наоборот – качаешься как на детских каруселях. Поэтому, благополучно прибыв на гостеприимную ласвеганщину, я с некоторым трудом депортировал себя из кресла самолета и морской походкой вразвалочку побрел по трапу. А вот миллионер, который не пил ничего принципиально, держался молодцом, источая бодрость и аромат дорогого одеколона.          
Мы загрузились в серебристый, длинный, как нильский крокодил, «Линкольн», обитый внутри голубым бархатом и отделанный мореным дубом, с негром-водителем в золотой униформе, и поплыли по знаменитой сверкающей Стрип к знаменитому пятизвездному отелю «Беладжио». На строительство его угрохали миллиард семьсот миллионов долларов, зато чего здесь только нет! И собственная галерея шедевров мировой живописи, с Пикассо, Моне, Ван Гогом и Гогеном. И колоссальные фонтаны, которые каждые пятнадцать минут после пяти вечера танцуют под классическую музыку. И райский сад, где потрясают огромные панно в виде бабочек, выложенные живыми цветами…   
Другие казино не менее впечатляют. Вот «Цезарь Палас», перед входом в который стоит Триумфальная арка с коринфскими колоннами, а внутри скрываются торговый квартал и Древний Рим, созданный голографическими и лазерными эффектами. Аркады, фонтаны, кипарисы, статуя Цезаря. Правда, юношей в ниспадающих туниках явно не хватает – а ведь он их так любил!
«Тропикана» - здесь я два часа играл в Блэк Джек, лежа в бассейне. Для намокших купюр установлен специальный сушильный аппарат.
«Хилтон»: три с лишним тысячи номеров, огромный бассейн на крыше десятого этажа, там же, наверху, шесть или семь теннисных кортов и площадка для гольфа!
«Стардаст» - роскошная лестница ведет из игрового зала в часовенку, где можно по быстрому пожениться или развестись. Кстати, во многих церквях Лас-Вегаса плату за эти услуги охотно принимают игральными фишками… Атеистов бояться – в церковь не ходить!
«Венеция»: три часа кряду я катался на гондоле по узким венецианским улочкам, в сопровождении очаровательного гондольера, который оперным голосом распевал персонально для меня арии на итальянском. Очень хотелось к нему поприставать, но в итоге не рискнул – все-таки человек при исполнении, а гондола хрупкая: еще отправимся к Нептуну в гости.   
А в гондоле, следующей параллельным курсом, седовласый пастор венчал какую-то счастливую полупьяную парочку. Вдоволь накатавшись, пошел бродить по узким итальянским улочкам, выпил две бутылки отличного итальянского вина. И при этом имейте в виду – все эти удовольствия находятся внутри гостиницы, и, пройдя пару кварталов, снова оказываешься в вестибюле!   
Отель «Мираж», расположенный в самом центре города: только заходишь и видишь огромный аквариум, в котором резвятся настоящие акулы. Перед казино расположен огромный фонтан, который, когда стемнеет, выпускает не только воду, но и выплевывающий огонь.
А в одном из холлов гостиницы живет в просторном вольере великолепный тигр-альбинос. Я улыбнулся ему пьяно и счастливо, и тигр приветливо зарычал в ответ.
Короче говоря: я попал в сказку.
А потом – просто попал.

               
                Ставка больше ни в жизнь


Я сорвался с катушек примерно на пятый день: очень сильно захотелось стать миллионером.
Прямо здесь и сейчас – а не тратить лучшие годы жизни на продажу поддельных китайских трусов и написание панегириков, которым гореть только в печке. (Если не в геене огненной).   
После ночной прогулки по Стрипу (а ночью, как вы понимаете, в Лас-Вегасе никто не спит, народ поголовно гуляет, и от лампочек светлей, чем днем), я приперся в родной «Беладжио», и вместо того, чтобы помедитировать несколько часов под звук персонального фонтана, пошел в казино играть по-крупному. 
За столом кроме меня был еще какой-то в пух проигравшийся и абсолютно пьяный игрок. В качестве последней ставки он вместо денег бросил на поле пакетик с кокаином. Самое интересное, что кокаиновую ставку дилер у него невозмутимо принял…
Я смело поставил пять тысячедолларовых фишек (понятно, денежка моего босса) на красное и обратился к Всевышнему. 
- Господи, я понимаю, что тебе недосуг заниматься такой мелочью. Но, пожалуйста, сделай так, чтобы выпало красное.
Открываю глаза – действительно красное. У меня уже десятка! Ставлю ее опять на красное и обращаюсь по тому же высокому адресу. Открываю глаза – дилер приветливо улыбается мне, как черт, приглашающей на обзорную экскурсию по преисподней.
Красное! Двадцать тысяч долларов в кармане.   
 - Господи, я поставлю еще раз на красное и потом тут же убегу – только помоги мне!
Закрываю глаза, открываю. Черное.       
Это было крушение мечты. У меня ни осталось ни гроша.
Может, попросить разрешения поставить мысленную ставку?
Посмотрев в каменное лицо крупье, я отказался от идеи продолжить игру на мысленных ставках и поплелся, абсолютный убитый, в номер. 


                Дом, где раздеваются в сердцах

По дороге зашел к боссу и рассказал о постигшей меня беде. Кстати, его дела шли просто превосходно, он выиграл то ли сорок, то и пятьдесят тысяч.
- Это игра, Мишка, не бери в голову – философски заметил босс. – Раз не пошло, значит, и не лезь. И подумав, добавил: слушай, а хочешь, чтобы развеяться, посетить публичный дом и как следует поразвлечься с девушкой?
Я несколько смутился. 
Босс знал, что меня интересуют исключительно мальчики, а совсем не девушки. Но, будучи закорелым, отъявленным натуралом, он, видимо, просто не мог представить себе, что в мире существует такая поразительная ориентация.   
- Видите ли, я же вам как-то говорил…. Я же в некотором смысле гей. Ну, голубой. То есть пидор. Как вам больше нравится.
Миллионер покровительственно похлопал меня по плечу.
- Ничего, это все пройдет, надо просто лучше питаться, спортом заниматься – ну, там бассейны всякие, сауны. И ведь тебя никто не заставляет с ней ничего делать. А такого ты нигде больше не увидишь! И все расходы за мой счет! 
Так я попал в Чиккен-ранч.
И вот уже я веду свой первый сексуальный репортаж. Место действия: пустыня под Лас-Вегасом, самый дорогой в мире публичный дом.
Каких-то сто пятьдесят лет назад в Чиккен-ранче было не протолкнуться. Удалые ковбои, продавшие скот, первым делом скакали именно сюда. Потом американские законодатели – те еще пуритане! -  запретили бордели по всей стране. И вот только недавно Чиккен-ранч возродился во всем своем великолепии.      
Миллионер нанял лимузин, и мы, захватив с собой еще двух его знакомых  компьютерщиков, поехали. Прибыли уже ночью, в час или два, гостей больше не было. Нас встретила внушительная дама, представившаяся как мисс Дебора Ривенург. А через несколько минут  под звуки разбитого пианино вышли сами девочки. 
Никакого впечатления - даже чисто эстетического, на меня они не произвели. Совершая променад по Староневскому, а особенно по Тверской, можно встретить и более замечательные экземпляры. Ну, не уезжать ведь обратно! Тем более, что нам тут же вручили прейскурант. Цены кусались, как москиты в летнюю ночь: 1800 – за час, два  часа с массажем и джакузи – 2200, день, проведенный с девушкой в бунгало – 4000…               
Решив, что день мне в бунгало точно не продержаться, я остановился на втором варианте.
Поболтать ни о чем, напиться – и свободен.
Надо сказать, что до этого в моей бурной жизни был один роман с проституткой. Даже не роман, а так, повесть. И девочка была не профессионалка, утром она прилежно посещала  какое-то ремесленное училище, училась то ли на повара, то ли на плотника, а по вечерам выходила на охоту по городу. Однажды, будучи чудовищно нетрезв, я ее поужинал, с чего все и началось.
Дело в том что я был тогда юный, начитанный идиот и очень увлекался русскими демократами –шестидесятниками: Чернышевским, Добролюбовым, Писаревым, и всей прочей компанией. А в их, с позволения сказать, трудах это просто классический сюжет, наподобие Ромео и Джульетты: честный и благородный разночинец спасает падшую девушку, образовывает, ведет душеспасительные беседы, показывает свет в окошке, а она беззаветно влюбляется в него и оставляет свое постыдное ремесло. Далее – свадьба и преподавание в какой-нибудь сельской  школе, куда герои едут сеять разумное и вечное.
Я тоже мечтал сеять нечто подобное и без устали пытался вдолбить в хорошенькую головку моей избранницы какие-то мысли и знания. Но учитель из меня вышел никудышный. Через год общения я понял, что безнадежно отупел, а девушка, увы, ничуть не поумнела. К тому же она умудрилась за это время сделать два аборта, причем ребенки намечались не от меня, а от какого-то ее одноклассника, спортсмена – культуриста.
С этим культуристом мы потом, кстати, по пьяни трахнулись на одной вечеринке. Ну и ничего – иногда почувствовать себя штангой тоже приятно. 


                Ее пол – это не ее потолок

Я выбрал девушку, которую звали Джулия – это была такая худенькая, тонкая черноглазая итальянка. Чем-то она напомнила мне любимого мальчика Сашу, студента первого курса театрального, который ждет меня в Питере. Интересно, что он там поделывает: может,  свою таксу выгуливает, а может, лежит в ванной и гладит себя – он ведь обожает плескаться по полтора часа. Представив эту соблазнительную картину, я даже зажмурился. Впрочем, голос Джулии вернул меня к реальной жизни. К счастью, никаких попыток обнажиться и неэротично застонать она не предпринимала. Просто стала рассказывать о себе. Вскоре мне стало интересно – все-таки я журналист, а тут такое…
Оказалось, у Джулии – как, впрочем, и у многих из Чикен-ранч – два высших образования, и плюс, конечно, блестящее знание нескольких языков…      
Она протянула мне визитку, я дал свою, и она аккуратно положила ее в золотой кляссер. Налила в бокалы золотистое вино. Присела рядом, ласково провела тоненькой ручкой по моей руке …
О, если бы я был писателем – например, маркизом де Садом, или гениальной француженкой, автором «Эммануэли», или безвестным автором «Камасутры», или на худой конец Генри Миллером – тогда я с великой радостью и в малейших деталях описал бы то, что происходило дальше. Но я не писатель, нет. Скажу лишь, что такого фантастического удовольствия никогда ни до, ни после того не испытывал. Джулия за считанные минуты, с гениальной легкостью заставила своего насквозь голубого клиента почувствовать себя гремучей смесью из Казановы, Джеймса Бонда и Арнольда Шварценеггера. (Все персонажи - исключительно и яростно мной нелюбимые!) Вот она, великая сила профессионализма! Оргазм все крепчал – а я-то уже много лет думал, что меня на самую соблазнительную девушку и домкратом не поднять. Причем это нельзя было назвать сексом – просто какие-то полеты между небом и землей, между бытом и небытием. 
Потом мы залезли в огромную джакузи и стали непринужденно болтать.                - - Имей в виду: я никакая не проститутка! – сказала мне Джулия. – Но мне нужно побыть здесь некоторое время, сделать деньги, потому что я мечтаю очень серьезно заняться журналистикой, как и ты…                Я рассказ ей о своем увлечении казино. И оказалось, она тоже была страстным игроком! Мы стали увлеченно обсуждать тонкости разных систем игры в рулетку, истории знаменитых игроков…          
- Два часа пролетели как две секунды. Дорого бы я дал, чтобы остаться с ней навсегда! Но таких денег, наверно, не было даже у моего босса.   
- Вся наша компания встретилась у выхода. У одного из компьютерщиков глаза были круглые, как два блюдца. Представляешь, моя девушка – веб-дизайнер! – говорит он. – Она собирает деньги на открытие веб-дизайнерской школы! Как она в этом разбирается! Мы с ней обсуждали флеш-технологии в веб-дизайне, и она настолько потрясающе интересный человек…
Другой компьютерщик проговорил со своей девицей об истории СССР. Они очень долго спорили о Троцком, какую роль он сыграл в Октябрьской революции…
А мудрый миллионер объяснил, что как раз в этих поразительных совпадениях и состоит главная фишка Чиккен-ранча. Это дом, куда человек постоянно хочет вернуться – потому что любая девушка мастерски надрессирована на то, чтобы развлекать клиента двадцать четыре часа в сутки! Она, как паук паутину, ткет непрерывную сеть наслаждений, удовольствий, уникального ощущения общности взглядов, жизненных целей и интересов…
Мой добрый спонсор рассказал нам, что у Чиккен-ранча есть и обратная сторона, которую от посетителей тщательно скрывают. Все девушки на самом деле живут как в резервации. По контракту они не имеют права никуда поехать - даже в Лас-Вегас. Но их любовная игра стоит свеч. Как сказала Джулия: здесь получаешь удивительные связи, и множество интересных людей становится твоими друзьями. Не удивлюсь, если многие ударницы капиталистического труда выскакивают прямо оттуда замуж за миллионеров…   
Да, я был в полном, отчаянном ауте, как от перемены пола. Видя это, босс очень развеселился.   
- Ну, я же тебе говорил: какие на фиг геи? Перед такими девочками даже греческая мумия не устоит! Так в моей книге и напиши!
- Египетская, - машинально сказал я. – У древних греков не было мумий… 
Возвращаюсь домой. Сашенька только вышел из ванной.
Свежий, розовый, глазки горят, трусики напоминают парус, надуваемый ветром. 
Я, понятно, бросился к нему, поцеловал, обнял…
А он вдруг – резко отстранился.
- От тебя пахнет женщиной, - сказал мой чувствительный друг. - Ты изменил мне с какой-то женщиной. Сволочь. Уходи немедленно.
И пустил скупую юношескую слезу.
От меня, конечно, могло пахнуть перегаром, самолетом, Черутти, которым я усердно попрыскался перед визитом.   
Но как он мог учуять запах Джулии? Или их там, в театральном, и такому учат? Или он экстрасенс?
Ну, ушел я, напился, страдал отчаянно, забросил все дела – и даже книжку про миллионера… 
Потом мы, конечно, помирились и жили долго и счастливо - целых девять месяцев. И Джулия мне даже ни разу не снилась. А жаль.


               
                ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ   
                Как я любил мальчика-цыгана


Кай сан ду? Сал мал ды грагу. Комис Техас? Жиа дивлис!
Скажите, только честно: вы знакомы с настоящим цыганским бароном? У вас был бурный роман с подростком-цыганом?
Ответ предвижу. А у меня вот, представьте, однажды случилось и то, и другое. Вот счастье-то!
               

                Чисто дворцовая площадь

Что мы знаем о цыганах? Любой цыган – исключение из правил. Потому что пишется через «Ы».
Жалко только, что он этого не знает – потому что у него нет письменности.
Но есть один цыган в мире, который знает все.
Цыганский барон Артур Черарь живет в молдавском городе Сороки, занимается бизнесом и говорит сразу на восьми языках… 
Было это несколько лет назад. Я услышал о бароне по телевизору и мгновенно решил: еду к нему! Созвонился. Жду, мой дорогой, приезжай скорей, вином напою – сказал гостеприимный барон. Таким тоном, будто мы уже сто пятьдесят лет знакомы и я доставлю ему чемодан с долларами. 
Наверное, встречаются на свете бедные цыгане – но только не в Сороках. Судя по всему, обитатели местной Цыганской горки раскрутились на всю катушку – достаточно взглянуть на их умопомрачительные жилища. Разноцветные, как кибитки, при ближайшем рассмотрении они оказываются громадными дворцами. Преобладающий стиль – смесь римского Колизея с русским теремом, украшенная элементами модерновой готики. В общем, цыганское необарокко. На одном – барельеф хозяина, у другого – портрет жены в полный рост, у третьего – установка «Град» на балконе. Сосед Артура Чераря построил себе точную копию Большого театра – с лошадьми, колоннами, и всеми прочими атрибутами. Однажды он побывал в Москве, и Большой театр ему очень понравился. Приехал домой и решил: пусть и у меня такой будет. Просто для украшения. Потому что сам он живет в стоящем рядом обыкновенном трехэтажном коттедже. 
А вот и замок барона. Да, на шатер явно не похоже. Четыре этажа, по-моему, это что-то древнегреческое. Или древнеиндийское. Внутри семейный замок весь покрыт коврами (абсолютно весь!), и разукрашен фресками. Комнаты больше напоминают необъятных размеров залы, а потолки кажутся выше, чем само небо. Ну, любят люди простор и волю!


                И вы прошли с улыбкой МГИМО…
 
Барон запаздывал. Наконец появился, очень озабоченный: «Извини, что опоздал – но тут у нас в соседнем селе такие  события…Один цыган зарезал другого!
«Скажите, а убийство произошло случайно не на почве ревности? Может, это какая-то трагическая любовная история? Счастливый соперник, обманутый муж…» « Какая любовь! Племянник убил дядю, ограбил его дом…»
Отец барона Артура входил в первую сотню деловых людей мира. Когда появились первые кооперативы, семья открыла швейно-трикотажную фирму «Черари». Работало там больше тысячи человек, фирма была самым крупным поставщиком хлопчато-бумажных изделий в Молдове, заключали договора с Россией, Украиной, Австрией, Румынией. Потом образовалось сельскохозяйственное предприятие «Ром Черари» - по переработке крупы ячменя, гречихи… 
А сам Артур – многостаночник. По специальности -  газоэлектросварщик, а еще сантехник, токарь, шофер, раллист, портной, ювелир… Что еще? Дай бог памяти… Музыкант в театре «Ромэн»!
С семи лет он с папой выезжал на заработки, дул меха. Через годик-другой – уже молотобойцем был. Кочевал, объехал всю Россию. Потом стал изучать кузнечное дело. Поступил в МГИМО, но проучился всего год: надоело. Да и не цыганское это дело – дипломатом вкалывать.
В лихие девяностые, занимаясь крупным бизнесом, барон сильно рисковал. Однажды пуля прошла в десяти сантиметрах от его тела - было и такое. Но вспоминать об этом не любит.
А когда скончался барон Мирча Черарь, отец Артура, любимец всех цыган и просто очень богатый бизнесмен, об этом скорбном событии сообщили почти все мировые агентства. И не только потому, что Мирча был известным предпринимателем и даже владел личным самолетом – в этом как раз нет ничего удивительного.
Всех сразила наповал информация о том, что склеп цыганского барона больше похож на офис успешного бизнесмена. Там провели электричество, поставили самый навороченный компьютер, огромный японский телевизор, факсмодем и сотовый телефон. И еще бутылку виски. Теперь остается только выяснить, есть ли деловая жизнь после смерти…


                Секс с первого взгляда 

Гостеприимный барон кормил меня, как рождественского гуся, предназначенного на убой, и главное, поил восхитительным домашним вином утром, днем, вечером и ночью. А это вино имеет странное свойство: когда приходуешь первый литр, кажется, что вовнутрь льется обыкновенный виноградный сок. Но где-то на третьем литре в голове начинаются необъяснимые химические процессы, и начинаешь скоропостижно уплывать в Сады Эдема.   
Однажды в таком восхитительном состоянии я решил прогуляться по селу. Смотрю: на балконе одного довольного скромного трехэтажного особнячка стоит молодой парень в шортах. По пояс обнажен – тело смуглое, накачанное, но в меру, ноги длинные, улыбка в сто зубов. Лет пятнадцать мальчику, наверное.   
- Эй, ты откуда? Меня зовут Рома.
- А я Миша. Из России, к барону вашему приехал, чтобы о нем написать.
- Хочешь зайти ко мне в гости? Домашним вином угощу.
Зашел, Рома встретил меня у дверей. Пошли в огромную гостиную, забитую коврами, чудовищных размеров хрустальными вазами и какими-то сверкающими невероятными побрякушками.
А через несколько минут произошло странное. Как вы помните, Алисе из сказки предлагалось семь раз поверить в невероятное до завтрака. Так вот, вам придется мне поверить. Хотя, если честно, я и сам не очень уже верю, что это было.
Я просто посмотрел Роме в глаза. И увидел его взгляд. И скоропостижно впал в безумие. Я подошел к нему, взял его руку. Зачем-то поцеловал. Снял с него шорты. После чего мгновенно сбросил с себя всю свою одежду. Ну, я вам говорю – чистое безумие. 
Я и не думал о том, что в дом могут внезапно войти его родители, и тогда папа наверняка прикончит меня мгновенно из своей винтовки или обреза, или чего-то еще.  Кинжалом зарежет. Я не думал вообще ни о чем. Чистая медитация – отключение сознание на всю катушку.
Началось все с эротического массажа, а затем мы перепробовали, наверное, все существующие виды секса: оральный, анальный, фингеринг, фистинг… 
Мы заходили по очереди друг в друга и не могли остановиться. Мы любили друг друга не как люди, а как похотливые зверьки, которым нужно срочно спариться. И как долго это продолжалось, я решительно не помню. Может – вечность, а может – пять минут.

               
                Тили-тесто: жених и невесть кто 

Вернулся под ночь к барону – он, к счастью, и не заметил моего отсутствия и безумного состояния. Зато стал рассказывать про всякие паранормальные вещи. Черарь свято верит в гадание. Есть в Сороках одна бабушка, он приходит к ней и она говорит:  поедешь – у тебя то-то, то-то исполнится, и все будет хорошо. Или: воздержись! А сам барон, по его словам, блестяще владеет гипнозом. Говорит: я могу посмотреть на облако – и облако исчезнет!
Назавтра мы с Ромой опять встретились – уже под ночь, в поле рядом с Цыганской горкой. И опять то же самое: безумная страсть, похоть, жесткий трах.
Без слов, без мыслей. Может, и без чувств. Что-то звериное, животное, первозданное.
Теплая ночь, мягкая трава, потрясающие запахи. Птицы поют, собаки воют, жуки ползают. И тело, которое сливается с другим телом. А в итоге получается одно тело – извините за тавтологию.
Стыдно, наверно. А может – очень стыдно.
Пришла шальная мысль: остаться здесь, в Сороках, с Ромой навсегда…
К гомосексуальности у большинства цыган отношение резко отрицательное – это я аккуратно узнал у барона. Нормальному цыгану нужно обязательно рано жениться и  нарожать кучу детей.
У цыган есть такая примета: если ты не можешь развести в печке огонь, значит, никому ты, кроме мужа или жены, уже не нужен.
Барон и баронесса предпочитают разводить огонь вместе, поэтому на них эта примета не распространяется. Они вообще все делают вместе, в том числе и деньги. А когда недавно она попала в больницу, он просто поселился в ее женской палате. Так и спал у постели жены, пока ее не выписали.
Детям воли они не дают: дочек-школьниц дальше двора гулять одних не отпускают, а сын Артур, которому уже 21 год, обязан постоянно звонить домой по мобильному телефону и сообщать, где он, с кем и чем примерно занимается.
А ведь, между прочим, уже не мальчик и даже успел побывать женатым человеком. Но очень быстро развелся, потому что женился совсем не по любви, а по настоянию папы-барона.
Обо всем этом я узнал во время семейного застолья, поедая национальное цыганское блюдо – голубцы с индейкой.
«Вот уж никогда бы не подумал, что вы такой деспот!» - говорю я.
Барон отвечает: «Один цыганский философ сказал: счастлива та семья, которая знает отцовский страх». Он ведь тоже не собирался жениться – отец заставил. Ему было всего 16 лет, тянуло к романтике, хотел поступать в летное училище. А как его  любили девушки! Он  играл на аккордеоне, саксофоне и контрабасе, гонял на мотоцикле, а главное – школу закончил, что для цыган – редкость. И вот родители в понедельник сосватали, а в воскресенье уже играли свадьбу. В огромном таком шалаше, который специально для этого построили. Мороз, костры горят.  Молодым на  свадьбу подарили тогда десять тысяч, очень большие деньги по тем временам…
…И опять: трава, поле, бесконечно желанное, теплое, вкусное тело Ромы. Чистое безумие!
Кай сан ду? Сал мал ды грагу. Комис техас? Жиа дивлис!
Это я уже по-цыгански: «Где ты? Я тебя люблю. Есть хочешь? Ну, иди с Богом!» Почти пою. Чувствую, что просто не в состоянии от него оторваться. И готов ради него бросить все: и деньги, и семью, и работу – только бы входить в него и отдаваться ему. А ведь я до сих пор абсолютно ничего не знаю о нем – ну, вообще, ничего! Бред какой-то!
Прихожу к барону: он играет на аккордеоне что-то исключительно цыганское. Его младшая дочка, семилетняя Анжела, танцует. Правда, не бесплатно, за пять долларов. Родители заплатили – так у них, у ромов, принято…
Барон очень любит Пушкина. И считает, что его прадед, Ганнибал, был не эфиопом, а цыганом. И сам Александр Сергеевич оставил здесь свое семя. Потому что некоторые цыгане ну так похожи на него!
А сам барон, по его словам, скоро получит Нобелевскую премию. Оказывается, группа ученых, которых он финансирует, занимается созданием перпетуум мобиле – вечного двигателя. И чуть-чуть осталось закончить.
При этом он, несмотря на ожидаемый нобелевский миллион долларов, спит на полу, представляете?  Просто ему так нравится! И вообще, для цыган, бывших кочевников, это естественно. А мы с Ромой – на стоге сена. Зверская правда, животный секс до полного изнеможения, до отказа, и еще дальше…   


                Роман с плохим концом 

Идиллия, как правило, имеет обыкновение заканчиваться, когда этого совсем не ждешь.
В этот день я был, как ни странно, почти трезв. И пошел прогуляться по окрестным полям – до ночи с моим любимым еще далеко. 
Вдруг слышу – громкие и очень эротичные стоны и крики. Подхожу поближе и наблюдаю замечательную картину: двое активно занимаются любовью (смотри «Камасутру», страница тридцать, поза двадцать). Сверху – мой бесконечно любимый Ромочка. А под ним змееей извивается какая-то грудастая девица… 
Я почувствовал себя женой Лота, которая стала соляным столбом. Ноги мгновенно закоченели, голова закружилась. Мир рухнул, трахнув меня по полной программе. 
Зачем-то крикнул: Рома! Может, крикнул, может, прошептал. А он только зыркнул на меня своими черными ненаглядными глазами. И еще активнее продолжил вращательные движения. Грудастая бешено застонала. Я бросился прочь, не разбирая дороги…
Плохо мне было, чудовищно плохо. Вышел, вдребезги пьяный, из дома барона - навстречу идет прекрасная молодая цыганка. Я насильно разинул рот в очаровательной, как мне показалось, улыбке, она ответила тем же – и я зажмурился. Все ею мощная челюсть, как на подбор, и снизу, и сверху оказалась золотой. 
- Молодой, красивый, дай погадаю, всю правду скажу, яхонтовый! Только сперва позолоти ручку.
Я покорно вытащил из кармана двадцатидолларовую купюру. 
Проворно цапнув двадцатку, цыганка взяла мою ладонь и принялась в нее всматриваться.
- Вижу-вижу, страсти непомерные тебя гнетут. Маешься ты сильно. Хочешь схватить судьбу за хвост, бриллиантовый. Любишь ты его, сильно любишь.
Икнув от неожиданности, я кивнул головой.
Цыганка заметно помрачнела и с силой оттолкнула мою руку.
- Забери, яхонтовый, свои деньги назад! Помяни слово мое: если не остановишься, плохо тебе будет. Очень плохо! Горе тебе будет, драгоценный! Не любит он тебя, только куражится! Пойдешь по свету нищий и босой!
Я мгновенно протрезвел и, зажав в руках деньги, помчался домой, к барону…Собрал вещи, попрощался с ним наскоро – и умчался восвояси. 


               
                ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
                Похождения носа 

 
             
                Глава четырнадцатая               
                ПАН НЕ ПРОПАЛ   

В то время, когда нормальные студенты вроде Романа Абрамовича прилежно учились в нефтяном институте имени Губкина, я решил стать миллионером от торговли и отправился на заработки в Польшу. Кажется, это было лет пятнадцать назад – или все-таки сто пятьдесят? 
А  теперь мне часто снится один и тот же сон: великолепный костел в Закопане, орган, страшный обряд экзорцизма – это из меня изгоняют демона гейства, а я рыдаю и бьюсь в истерике…


                По закону всемирного тяготения к деньгам

О, это был настоящий Клондайк, золотая лихорадка! Польские газеты писали, что каждый день на территории страны находится сто тысяч русских. И девяносто пять процентов из них активно торгуют. Билетов в Польшу было не достать днем с огнем, их скупали гуртом перекупщики. На автостраде Брест-Варшава очередь автомашин перед таможней составляла обычно десять километров. 
Везли: фотопленку, бритвы, утюги, воздушные шарики, линейки, футбольные мячи, бинокли, спички, велосипеды, валидол – все, что угодно! А прибыль от перепродажи некоторых товаров составляла несколько тысяч процентов. 
В некоторые купе из-за дикого обилия сумок, чемоданов, авосек просто невозможно было протиснуться. На таможне пассажиров била мелкая дрожь, а сами таможенники ходили с лицами сфинксов и выискивали зарвавшихся. В первую же поездку при мне сняли с поезда милую девушку, которая везла ровно семнадцать утюгов и десять чайников со свистками. Она отчаянно сопротивлялась и даже взывала к общественному мнению. Безуспешно: сняли с поезда другого – значит, не снимут тебя…
Я исколесил всю Польшу, побывав в Варшаве, Кракове, Гданьске, Щецине, Гдыне… Забавнее всего было жить в маленьких польских деревушках, куда еще не ступала нога нашего человека. Выходили всей деревней, обозревали как чудо-юдо! Я забирался туда, чтобы продать привезенный товар как можно быстрее и дороже. А потом кто-нибудь обязательно приглашал на ужин и ночлег. Впрочем, бывало, что ночевки не находилось, или она была ненадежной. Однажды я оказался со своим знакомым и одиннадцатью сумками вечером, темным и холодным, в каком-то забытом Богом месте. Чтобы попасть на рынок, нужно было дождаться утра, а вокруг нас уже начали копошиться какие-то подозрительные личности. Мы отправились в костел и заночевали в «предбаннике», маленькой, отделанной мрамором комнате, очень похожей на склеп. Было холодно и страшно.
В другой раз я попал в гости к одной милой семейной паре. Они уложили меня спать, а через какое-то время я услышал, как они ссорятся. Это мой гость, Адам, – кричала женщина, и он симпатичный парень, я не дам тебе его тронуть! Но подумай, Барбара, - говорил мужчина сердито, - у него столько вещей и наверняка деньги, этого хватит надолго. Никто не узнает…
Я взял в руку перочинный нож. Всю ночь они пили и ругались, а я сидел с ножом и не сомкнул глаз.
Уже потом мне рассказали, что эта парочка была известна в городе как весьма криминальная, а муж – натуральный уголовник, и несколько раз мотал срок в тюрьме…
Ну и, конечно, серьезную опасность представляли некоторые мои соотечественники, занимавшиеся рэкетом. Помню, сижу как-то раз на вокзале «Варшава-Центральная», оседлав пять чемоданов, пью себе вкуснейшее пиво, медовое мазовецкое, никого не трогаю. Вдруг ко мне подваливает двухметровая туша в «Адидасе», криво улыбается и цедит сквозь золотые зубы на чистом русском языке: деньги есть? Нет! – бодро говорю я. Тогда гони сто тысяч злотых!
Картинным жестом он чуть расстегнул куртку, и я увидел блестящий миниатюрный пистолет. А вокруг – тысячи людей. Как-нибудь в другой раз! – вежливо говорю я. Смотри, парень, крупно рискуешь… Отошел медленно, спасая престиж начинающего рэкетира. Интересно, сколько наших туристов-торговцев попались на его зловещий прикид? Я же не рисковал ничем. За время, проведенное в Польше, я прекрасно научился отличать мелкотравчатую и в общем-то безобидную шпану от настоящих мафиози, которым действительно нужно было платить – за спокойную торговлю на рынке, например. Я мог бы прочесть целую лекцию  о правилах мелкого бизнеса и поведения нашего человека в Польше. Это была моя семнадцатая – за два года - поездка…

       
                Нал и криминал   
 
Изучив польский язык, я стал чувствовать себя в этой стране лучше, чем дома - и потому расслабился. В тот раз торговля пошла изумительно, я заработал тысячу долларов и уже прикидывал, что куплю пару-тройку магнитофонов, тонкую дубленку у какого-нибудь монгола,  синтезатор и фирменный немецкий спортивный костюм.
Настроение было превосходное: душа просила песен, а тело – секса. И вот у вокзала вижу: наперсточники катают шарик туда-сюда, вокруг них толпа. Опытным взглядом законченного эфебофила нахожу симпатичного парня, лет шестнадцати, с крохотной сережкой в ухе, который явно впал в экстаз от происходящего. Оттолкнув парочку зевак, встаю рядом с ним: черт возьми, какой хорошенький  мальчик! Роется, бедный, в джинсовом кармане, явно сейчас будет играть.
Говорю какие-то банальности, типа, это жулье, побереги деньги, чтобы девушку угостить. Аккуратно касаюсь его рукавом, чуть прижимаюсь. (Рецедив старой болезни фруттеризма, когда в четырнадцать лет я повадился кататься в переполненных автобусах и прижиматься к юношам, пытаясь подставить свой разгоряченный член под их руку. К счастью, вскоре я узнал, что есть гораздо более простые и приятные способы.) 
Мальчик реагирует активно, улыбается. И глазки такие голубые…
Отошли в сторонку, о чем-то поболтали. Мне показалось, что дело в шляпе, и я произвел на него неизгладимое впечатление. Наверняка тут поблизости есть гостиница… 
Оказалось, Войцех учится на первом курсе варшавского филфака, мечтает стать писателем. Таким, как Сенкевич. Ну, или Достоевский… Просто родная душа!
Наконец он застенчиво говорит: слушай, а может, немного выпьем за наше знакомство? Я тут месяц газеты бесплатные разносил, денег заработал…
Через пару минут он вернулся со стаканчиками и открытой бутылочкой ликера. На здоровье! – сказал Войцех коронный польский тост и очаровательно улыбнулся, во все шестьдесят четыре белоснежных зуба. Я тоже улыбнулся и пригубил (всего-то!) темную жидкость с весьма оригинальным запахом…
Очнулся я через много часов с жуткой головной болью. Меня тошнило, все тело ужасно ломило. Я лежал на каменном полу в какой-то комнате – без окон, с очень низким потолком. В комнате был  медный рукомойник и туалетная яма… Первым делом я  сунул руку в потайной карман, где хранил свою драгоценную тысячу долларов. Денег, разумеется, не было.
Я потерял ориентировку во времени. Может, через два часа, а может, через сутки, в камеру вошел бравый полицейский. Ну, что, Ваня, очухался? – спросил он. – Эх, Ваня, Ваня…
Я не стал с ним спорить. У меня пропал билет и все деньги, я не знал, скоро ли выберусь из этого каменного мешка и что буду делать дальше.
С трудом поднявшись, я подошел к полицейскому и на польском рассказал, что со мной произошло. Я помнил все – до того момента, как на привокзальном рынке пригубил каплю отравленного ликера.            
Впрочем, Войцех оказался парнем сострадательным. Предполагая, что из полиции меня когда-нибудь отпустят, он, взяв все деньги, положил в карман моей куртки два билетика на трамвай. Стянув у меня очень дорогущую японскую зажигалку, все-таки оставил мне одну сигаретку и коробок спичек. Спасибо тебе, дорогой!
Одобрив мое знание польского языка, а также убедившись, что взять с меня абсолютно нечего, полицейский сказал со вздохом: ладно уж, отпускаю! Но смотри – еще раз такое, штамп поставим в паспорте, будешь невъездным навсегда. Мне дела нет, что тебя отравили!
Абсолютно больной, разбитый, уничтоженный моральным падением и потерей денег, я бесцельно поплелся по Варшаве. И в итоге стал польским бомжом.
О, это было совершенно потрясающе! Спал я прямо на вокзале «Варшава-Центральная», на одной из лавок. Рядом было очень много польских бомжей – полиция их не трогала. Рано утром я вставал и, умывшись водой из фонтана, шел собирать бутылки, чтобы было на что позавтракать. Набрав пять-шесть бутылок, я относил их в магазин, там же покупал маленькую булочку и пятьдесят граммов сыра. И – за работу! Вечером я снова приходил в этот магазин и покупал еще одну булочку и чашку кофе. На большее рассчитывать не приходилось, поскольку с бутылками была напряженка, не я один такой умный, и польские бомжи тоже хотели кушать… Погода, по счастью, в те дни стояла прекрасная, солнце светило, небо голубое и прозрачное… Через какое-то время я понял, что такое настоящая свобода и как мало нужно человеку – солнце над головой, здоровье, и маленькая булочка со стаканом разбавленного скверного кофе.
Две недели пролетели как одно мгновение. А потом произошло чудо. Совершенно незнакомые люди приютили меня, накормили и дали денег на обратный билет…               

   
                Господи, и почему это я такой неверующий?

И вот – Ченстохова. Я-то, бедный, приперся сюда, поклониться золотому тельцу, а нормальные люди - исключительно за пищей духовной. Ведь Ченстохова – главный религиозный центр Польши, куда приезжают в год по пять миллионов туристов и паломников со всего света. В  монастыре Ясна Гура, основанном  в 1382 году, хранится знаменитая святыня – чудотворная икона Божьей Матери. Считается, что автор иконы – евангелист Лука, который написал ее в Назарете, на крышке стола из дома святого семейства, и что творит она настоящие чудеса…                Паломничество к иконе началось уже в пятнадцатом веке. Но я, и не атеист, и не верующий, одержимый жаждой обогатиться (заметьте, в этом слове почему-то проглядывает «бог»), думал только о том, что вокруг города – масса зажиточных деревень, где можно замечательно поторговать…                Выхожу из варшавского поезда, две огромных сумки в правой руке, две в левой, неподъемный рюкзак за плечами.  Любой затурканный туркменский ишак позавидует! Плетусь, спотыкаюсь, матерюсь почему-то на английском, в изнеможении делаю остановку у какого-то затрапезного домика…                - Уважаемый пан, комната не нужна? Смотрю: на ступеньках сидит человек с огромными  загнутыми книзу усами, которым бы сам Пуаро позавидовал, абсолютно квадратным красным лицом, огромным животом, и курит сигаретку.                – Меня зовут Тадеуш, это моя гостиница, «Корона», лучшая в городе! Пан из России, приехал торговать? Тогда лучше места просто не найти! Комната  роскошная, светлая, чистая, и всего за тридцать долларов! Помочь вещи донести?  Я обреченно махнул рукой, хотя цена была запредельная…                Мы с паном Тадеушем, моими сумками и его необъятным животом едва втиснулись в девятиметровую клетушку. Окно там было размером с три спичечных коробка, зато имелся рукомойник и туалет.                – Правда, замечательно? – вдохновенно ворковал пан Тадеуш. – Но это еще не все! В «Короне» кормят так, что любой король позавидует! Мой повар, Лешек Новак, из Козеглово – просто волшебник, у него особая аура! Как он готовит бигус! А журек с грибами! А тушеную утку по-краковски!                В животе хозяина гостиницы что-то громко булькнуло.                - Вы, пан, отдохните, а потом приходите обедать – пальчики оближите! Ну, еда, понятно, за отдельную плату…                Я махнул стаканчик дорогущей водки Гольдвассер,  обогащенной крупицами золота 22 пробы, поспал, а потом пошел обедать. И доложу вам, это был настоящий пир духа! Конечно, меня и раньше угощали бигусом – это такое блюдо из квашеной и свежей капусты, с разным мясом, грибами, копченостями и специями. Но вкус у этого бигоса был просто непередаваемый. Плюс охотничьи колбаски, приправленные плодами можжевельника, и на закуску – свежайшие пончики, начиненные повидлом из дикой розы…                Повар Лешек, исполнявший одновременно роль официанта, оказался высоким, необыкновенно худым парнем лет двадцати. Рыжие волосы торчат во все стороны,  шея тонкая, похож на цыпленка – очень симпатичного, доложу вам, смешного, и чудовищно трогательного цыпленка. Седьмым чувством я понял: наш человек. А интуиция – особенно после трехсот грамм, меня редко подводила.                Выразил восхищение обедом, он немного смутился. О, пан Михал, завтра будет еще лучше, вам точно понравится! Я приготовлю красный свекольный борщ с ушками – это такие маленькие пельмени с фасолевым фаршем, и еще печеную свиную грудинку, фаршированную черносливом. А десерт будет из растертого мака с медом, изюмом и грецкими орехами!                - Замечательно, говорю, скорей бы завтра! А хочешь посмотреть мои товары, может, купишь что-нибудь?                – Мне бы фотоаппарат…                - Так у меня есть отличный «Зенит», можешь снимать, что угодно! (И кого угодно, - чуть не добавил я).                Вечером Лешек зашел в мою конуру. Я уже принял душ, выпил еще «Гольдвассера» и пребывал в отличном расположении духа. Лешек купил фотоаппарат, не торгуясь, собрался уходить. И тут, видимо, крупицы золота сильно ударили мне в голову.                – Куда ты так торопишься? Может, выпьешь со мной?                Незадолго до поездки я расстался со своим мальчиком и уже три недели жил полным абстинентом. Я почувствовал, что хочу Лешека, прямо сейчас, и что он может ответить мне.  Взял его руку, погладил.                - Останься, посидим, поговорим…                Он заметно покраснел.                - Ты просто гениальный повар. И ужасно симпатичный парень. Ты мне сразу так понравился…                Решительно, глядя прямо в глаза (суггестивный прием, вычитал из какой-то умной книги про гипноз),  приблизился максимально, обнял. Расстегнул одну пуговичку рубашки, потом вторую. Кожа белая, чистая. Чиркнул молнией джинсов. Уже предвкушал. И тут Лешек убежал от меня, как черт от ладана. И дверью хлопнул …               


             Тайная вечеря становится явной


Примерно за неделю я приручил его. Вечерами мы гуляли по главной улице Ченстохова – аллее Пресвятой Девы Марии, которая идет через весь город, и вели душеспасительные беседы. Разносился мелодичный колокольный звон, который созывает верующих к общей молитве на поле у монастыря. История Лешека была и печальна, и банальна – чудовищное сочетание, вроде сала в шоколаде. В пять лет он понял, что ему нравятся мальчики. В тринадцать записался в бассейн, но бросил после первого посещения: у Лешека был друг, и когда они разделись и встали под душ, у него мгновенно встал член. Он полил себя ледяной водой – и больше в бассейн не ходил…
Мой бедный повар относился к своей гомосексуальности как к дьявольскому наваждению.                – Понимаешь, я хочу полюбить девушку, ужасно хочу! Жениться, иметь детей – мальчика и девочку. Каждую ночь, засыпая, мечтаю, что мне приснится девушка. И получается все наоборот…  Господи, какой страшный грех!                Он чуть не плакал, мой рыженький, трогательный цыпленок. А психотерапевт из меня был никудышный.                – Слушай, но ведь куча великих людей были геями, и ничего! – увещевал я. – Великий Леонардо да Винчи, Микеланджело, Шекспир, Александр Македонский, Оскар Уайльд…               
- А, Михал, ты просто не представляешь, что это такое! У нас же католическая страна! Вот у нас в школе был парень, Адам. Моя мама, она русский преподает, мне часто говорила: это ужасный парень, держись от него подальше! А я с ним несколько лет дружил… 
Адам был отвязный такой, веселый, травку постоянно курил, и не скрывал, что он гей. Потом сильно заболел, пошел к врачу, тот ему говорит: на, мол, телефончик, позвони, там тебе помогут. Адам позвонил: а это оказался ветеринар! А потом тот врач говорит: а чего ты ждал? Ведь ты настоящее животное! У нас если шеф узнает, что ты гей, тут же выгонит. И на работу не устроиться, люди будут сторонкой обходить, как от чумного…
Знаешь, я много читал, Библию, апостола Павла, святых отцов. Наша церковь говорит, что гей может спасти свою душу, только если блюдет целибат. Поэтому я обречен на вечное одиночество. - Позвольте, дорогой, - возражаю я. – Ваша драгоценная церковь также говорит, что натурал обязан всю жизнь иметь только одну партнершу. Ты таких видел? И вообще - может, по пиву?
Лешек категорически не реагировал на мои доводы.                - Михал, я три года подряд, 26 августа, когда празднуют день иконы нашей Мадонны, ходил и молился, часов пять или шесть. Но мне не помогло. Наверно, она отвергает меня, великого грешника. Она презирает меня, понимаешь? 
Пару раз мне удавалось затащить его в свою комнату.  Я применял самые разные техники обольщения. Я знал, что нравлюсь ему - и при этом ничего не мог поделать. Даже простенький, невинный орал – и тот не давался…   



                Не так страшен черт, как черт в юбке

И вот однажды выползаю ранним утром из своей берлоги на кухню, смотрю: пан Конопка мрачнее тучи, даже великолепные усы обвисли. Что случилось? Да Лешек заболел! Позвонил вчера вечером, ангина, говорит, температура тридцать девять, валяюсь как труп. Кто же будет готовить бигус? Ведь пани Конопжанка уже давно отвыкла стоять у плиты, да и здоровье у нее не очень… 
Я решил съездить в Козегловы – поторговать, и заодно проведать несчастного Лешека.
Торговля удалась на славу: буквально за два часа от моей огромной торбы ничего не осталось.   
Шустрый мальчишка проводил меня до дома учительницы – он оказался буквально в трех минутах от центральной площади. Одноэтажное, серое, мрачное строение, возведенное наверняка еще во время Лжеджмитрия. Дверь открыта, захожу – Лешек лежит в постели, укутанный тремя одеялами, взгляд глубоко страдающий, глаза лихорадочно блестят…
Впрочем, увидев меня, он заметно обрадовался.
- Вот, поторговал, решил тебя навестить… Как себя чувствуешь? И чего один?
- Ну, мама в школе, до вечера.  Плохо мне, Михал!
Я вытащил бутылку зубровки, разлил по стаканам.
- Выпей, сразу лучше станет!
- Да я уже кучу лекарств съел… А, все равно!
Мне отчаянно захотелось его. Я вспомнил жестокого Гумберта, который мучал свою Лолиточку, когда у той была горячка.   
Выпив еще зубровки, я решительно снял джинсы, скинул майку - и забрался к Лешеку. 
Он даже не возражал, только негромко ойкнул.
- Просто полежу с тобой немного, ладно?
Его тело было горячим, как раскаленная печь, и пахло чем-то невообразимо приятным – какими-то пряными травами, и зубровкой, и свежими яблоками…   
Возбудившись не на шутку,  я стал его ласкать – и, о чудо, он ответил, так нежно… 
С чувством юмора у меня всегда был полный порядок. Но вот оказаться героем пошлого анекдота – такого я и в страшном сне не мог представить. Но в жизни все не так, как на самом деле. 
В самый драгоценный момент дверь отворилась, и в комнату, как танк, вползла пани Новаковна.   
Может, урок отменили. Может, школу террористы заминировали. Или это чертово
женское чутье сработало?
Она посмотрела на нас – и стала соляным столбом, как небезызвестная жена Лота.
Это меня и спасло. Через пару минут она, безусловно, могла прирезать меня, оскопить, зажарить в печке или превратить в какого-нибудь паука. Как известно, если речь идет об их ребенке, у женщин проявляются абсолютно фантастические способности.   
Но я оказался проворнее. Вскочил, натянул джинсы и майку. (На все – пять секунд). Вежливо сказал: здравствуйте (еще секунда). Бочком прошел мимо соляного столба в коридор. (Еще семь секунд).  И схватив свою сумку, бросился бежать.
Остановился я уже на шоссе, когда деревня Козегловы осталась далеко позади. Перевел дыхание, проголосовал. Добравшись до своей гостиничной конуры, выбил залпом стакан зубровки и улегся спать…
Часов через десять я проснулся в прекрасном настроении – и от души посмеялся.
Собственно, а что такого произошло? В следующий раз надо дверь на ключ закрывать, быть бдительным. Только вот Лешека немного жалко…
Три дня я тихо-мирно торговал в разных деревнях, иногда посмеиваясь над собственным  дурацким приключением. И вот – пора домой. Выпил с паном Тадеушем парочку кружек «Живеца», пообещал всегда останавливаться только у него. Напоследок спрашиваю: как там ваш замечательный повар? Да плохо, говорит Конопка, совсем расхворался!
Я выпросил телефон Лешека – под предлогом, что хочу записать парочку рецептов, и позвонил.
- А, Михал, привет…
Голос был какой-то деревянный и на удивление спокойный.
- Знаешь, я маме все объяснил, она поняла. Не кричала, только всю ночь сильно плакала. Я тоже плакал. У нее есть знакомый ксендз в Закопане, святой человек, он проведет обряд экзорцизма.
- Чего-чего? – поразился я.
- Эк-зор-цизма, - по слогам повторил Лешек. Ксендз Ходецкий изгонит демонов гейства, которые в меня вселились, и я стану нормальным, здоровым человеком, понимаешь? Горло уже почти не болит, послезавтра с мамой поедем…


                Шашки наголо!

Техника торгового бизнеса была проста, как правда: купил здесь дешево, продал там дорого. И скоро эта манипуляция, которую проделывали тысячи моих соотечественников, стала меня удручать своим примитивизмом. Мои серые клеточки властно требовали чего-то пикантного – вроде сала в шоколаде или ананасов в шампанском. Я стал думать – и придумал, как делать деньги буквально из ничего, из воздуха! Используя только свое умение играть в шашки и неуемную жажду авантюр.
 Я написал по-польски огромный плакат следующего содержания. Каждому желающему предлагалось сразиться со мной в русские шашки. (они в Польше очень популярны). За победу я обещал выплачивать сто долларов – сумма по тем временам для обычных поляков запредельная. За ничью – десять долларов. А за выигранную партию брал всего-навсего один доллар. Лицам до шестнадцати – скидка, девушкам – двойная скидка. С этим плакатом я отправился на рынок.
Первый же день игры принес фантастический результат. Рынок просто перестал покупать и продавать, все толпились вокруг лотка, за которым стоял я, и терпеливо ждали, пока подойдет их очередь выиграть сто долларов у дурачка. Не тут-то было! Я сыграл за день примерно семьдесят партий и не сделал ни одной ничьей! Все-таки я был настоящим мастером спорта…
И пошло-поехало! Во всех городах, где я только не играл, от желающих не было отбоя. Причем очень скоро я расширил сферу своей деятельности – играл не только на рынках, но и в пивнушках, ресторанах и даже в казино. Впрочем, с казино я скоро завязал, поскольку это было связано с большим риском – ведь играть надо ночью! Однажды у выхода из одного варшавского казино меня поджидало трое неудачливых игроков бандитской наружности, все с ножами, которые были намерены отнять мою выручку и заодно отбить охоту играть в шашки. Я бежал по пустынным улочкам Варшавы в четыре утра, они топали следом, грязно ругаясь. Спасло меня лишь прекрасное знание улочек и закоулков Варшавы. Знай и люби свой город – вот как это называется!
В нескольких польских газетах появились заметки, рассказывающие о необычном аттракционе, и ко мне обратился весьма солидный бизнесмен – с предложением организовать турне по Польше. Я должен был играть в самых крутых увеселительных заведениях страны, он становился моим импрессарио, за что получал определенный процент. Но этой идее не суждено было осуществиться: меня призвали главным редактором журнала, и я возмечтал о доблестях, о подвигах о славе…   


 
                Все счастливые семьи счастливы одинаково недолго

Прошло лет пять, и я опять поехал в Польшу, на интервью с Барбарой Брыльской. Никаких сумок, только элегантный дипломат, туфли от Пачиотти, костюм от Зеньи (сделанный, разумеется, где-то в Стамбуле или Шанхае, но это неважно). 
Говорили, в основном, о любви. Брыльска довольно откровенно рассказывала о своих мужьях, которых она всегда содержала и многочисленных кавалерах. Почему-то к ней липли в основном болтуны и развратники, а приличные робели и обожали на расстоянии. Призналась, что ей нравятся только красивые и молодые, а мужчин своего возраста она не воспринимает категорически. И вскользь отметила, что ее первый муж был просто вылитый Жан Маре. Но я, мол, тогда не знала, что он голубой! (Жан, понятно, а не муж).  Я насторожился, как оголодавший лев, учуявший стаю вкусных антилоп. А что, вы не любите гомосексуалистов? – медовым голосом осведомился я.  Моя собеседница очень разволновалась. Суть такая: она демократ, но категорически не для гомосексуалистов. Пусть ползают, где хотят и не высовываются – а то им, видите ли, права нужны! А эти их браки – какой ужас! Потому что брак – это проблема не только отдельных семей, но и будущих поколений! Все Интернет виноват, мировое зло. Там ужасные вещи, отсюда падение морали…                Когда президент Польши запретил гей-парад в Варшаве, Брыльска очень сильно радовалась. Сын сказал ей: ты не знаешь, как люди там веселятся, как это интересно! А она ему отвечает: ну, можно пойти в кино, и там тоже будет интересно. А в этом-то что хорошего? Нет, воспитывать геям своих детей мы не дадим!
Разумеется, я не стал с ней спорить. Еще выгонит с треском, да и зачем ее огорчать? Я прекрасно знал, что Брыльска когда-то перенесла трагедию, от которой так полностью и не оправилась – потеряла любимую дочь. Что ее личная жизнь, в отличие от экранной Нади, утроилась далеко не блестяще. К примеру, со своим вторым мужем Людвигом после развода они одиннадцать лет продолжали жить под одной крышей, всячески изводя друг друга. Пока однажды Брыльска не выдержала и закричала в гневе: убью тебя или себя! Выбирай! Муж забрал вещи и ушел…
И все-таки ее спич против геев расстроил меня. Как я мог когда-то смотреть в сотый раз «Иронию судьбы», потом пить «Советское шампанское», вперемешку со «Столичной» и падать мордой лица в салат «оливье»? Страшно вспомнить. Или все-таки приятно?
Меня захватила отчаянная ностальгия, и я решил съездить в Ченстохову. Медленно прошелся по аллее Пресвятой Девы Марии, послушал колокольный звон, улыбнулся молоденькому монаху, и тот неожиданно мне ответил.
Пан Тадеуш все так же сидел на ступеньках своей «Короны» и смолил сигаретку, медитируя на кольцах дыма. Внешне он почти не изменился: только еще больше потолстел, да и усы немного поседели.   
Увидев меня, совсем не удивился:
- О, пан Михал! Давно вы к нам не приезжали. Ваша роскошная комната как раз пустует…
Мы распили бутылочку украинской горилки с перцем.   
- Как там ваш замечательный повар, Лешек – все работает? – наконец спросил я. – Никогда в жизни не ел ничего вкуснее его бигуса. А потрясающий журек с грибами! 
Пан Тадеуш заметно погрустнел.
- Да уехал твой Лешек, черт его возьми, давным-давно! Женился на какой-то Евке, и укатил в Познань! Что он в ней нашел – до сих пор не пойму, дорогой мой пан Михал. Она ведь на четырнадцать лет старше, двое детей, а мальчик вообще даун…                У меня теперь другой повар, Ярек - но по сравнению с Лешеком это же небо и земля! Пани Конопкжанка давно мне говорит: убери ты его отсюда! Он и ворует потихоньку, да и готовит неважно. Вот у Лешека – у него была такая аура…


              Когда жизнь – это цирк, люди звереют
Иногда я люблю почитать в сети польские газеты – и неизменно нахожу там что-то для души. К геям в Польше по-прежнему относятся как к извращенцам и педофилам.  Вот демонстрация движения за права геев в Варшаве: в них летят яйца, помидоры, бутылки и отборные ругательства, на которые так богат великий польский язык.                Вот премьер во время визита в Ирландию сообщает: если гомосексуальность будет продвигаться в качестве образа жизни, то человеческая раса исчезнет!                У польского Минздрава есть планы «лечения» геев, уже организован специальный комитет. Там они с помощью полиции создается база данных и набор рекомендаций учителям и родителям, чтобы те  могли выявлять потенциальных геев в эмбриональном состоянии.                               
Избранные личности доходят до оргазма, большинство – до маразма.               
Не так давно бдительные польские власти заподозрили в одном из телепузиков, фиолетовом мальчике Тинки-Винки скрытого гея, поскольку он носит женскую сумочку. Ева Савинска, глава агентства по защите прав детей, чрезвычайно возбудилась и организовала специальную комиссию, с привлечением психологов, сексологов и еще черт знает кого. Судьба несчастного Тинки-Винки на волоске…                А вот совсем свежее: польские консерваторы негодуют, что Познаньский зоопарк купил слоненка-гея по имени Ниньо. Тот общается исключительно со своими собратьями, а на девушек – ноль внимания. Вот так: хотели как лучше, создать самый большой слоновий питомник в Европе, вбухали 11 миллионов долларов – а Ниньо на это наплевать!  Глава зоопарка был вынужден выступать в роли адвоката, объясняя, что слоненку всего десять лет, а половая зрелость у животных начинается в четырнадцать лет. Может, ориентация и поменяется. Но многие поляки ему не поверили и еще долго возмущались…                Почитаю газетки, повеселюсь, ложусь спать. И часто снится мне один и тот же сон. Закопане, огромный костел, до отказа забитый прихожанами. Под негромкие звуки органа в него входит Лешек с мамой – но тут же оказывается, что на самом деле это вовсе не Лешек, а я. Старенький ксендз с добрым, морщинистым лицом дает пригубить кагор и произносит: "Побуждаю тебя, злой дух, к присяге Всемогущему Богу". Меня начинает трясти, бросает то в жар, то в холод. Я произношу какие-то слова на неизвестном языке, голова раскалывается, руки и ноги  больше не повинуются мне, вытворяя странные движения. Почему-то плюю на пол. Что-то говорю – не своим, тонким, девичьим голосом. Чувствую сильный, почти нестерпимый запах ладана и еще каких-то благовоний. Ксендз начинает истово молиться, а потом накладывает мне руки на голову и кропит ее святой водой. Радуйтесь, бесы покинули его – шепчет он, - сын Божий, ты здоров!            Я просыпаюсь в холодном поту, курю одну за другой свои любимые шоколадные сигариллы, пью пиво, а потом долго лежу с закрытыми глазами…   
               

                ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ   
                Бутерброд с игрой
               

У меня был роман с двадцатилетним парнем, который работал дилером в одном из лучших питерских казино. Илья очень любил меня, а я чрезвычайно любил рулетку. Такой вот игорный Бермудский треугольник.               
               
         Из всех искусств для нас важнейшим является казино

В свободное от казино и журнализма время у меня нарисовалась чудная тусовка – поэты, художники, мелкие жулики, и даже один культурист. Мы забирались в какую-то временно пустовавшую квартиру и оттягивались по полной программе. Всегда было много секса и разгула.   
И вот однажды появился новенький, Илья - молодой человек лет двадцати довольно симпатичной наружности: глаза голубые, волосы темные, ресницы длинные.               
В тот вечер гвоздем программы были якобы фантастические грибы, после которых, увы, все гости мирно отрубились. Остались только мы с Ильей, поскольку пили только красное вино.
После третьей бутылки завязался разговор, довольно вялый. И случайно Илья сказал, что уже почти два года работает дилером. О, тут я затрепетал, как голодный лев, увидевший косулю! 
Дилеры всегда казались мне существами безумно интересными, загадочными. Как можно каждый день видеть эти горы денег и не свихнуться? Как бестрепетно смотреть на горящие азартом лица игроков и самому не подсесть на игру, не сойти, как Герман, с ума?    
Илья тоже оживился и стать рассказывать. Оказывается, дилеру ничего не разрешено и все запрещено! Пожать руку знакомому – нельзя, угоститься сигареткой и стаканчиком вина – категорически нельзя, по игровому залу пройти – ни в коем случае, в ресторан при казино сходить по приглашению игрока – исключено!
Разумеется, нельзя появляться во всех остальных городских казино и даже играть в автоматы… 
- Все это – техника безопасности, – объяснил мне Илья. – А что, если дилер договорится с игроком?
- А о чем договариваться-то?
- Ну как, есть о чем. Можно плохо замешать карты. Или на рулетке незаметно подставить чип под долю. Кроме тог, смотри: опытный дилер может бросить шарик в определенный сектор. Лично для меня это вообще элементарно! 
Забавно, что за день до этого директор одного из казино горячо убеждал меня, что все разговоры насчет таких бросков – пустая болтовня. Лукавили, гражданин начальник! 
- Некоторые дилеры фанатично тренирую броски месяцами, - признался Илья. – Чтобы когда придет крупный игрок и загрузит конкретный сектор, бросить в другой… Вот ко мне как-то  пришел игрок с чемоданом денег – натуральным кожаным чемоданчиком, набитом долларами, прикинь! Менеджер меня вызывает - и через час чемодан пустой!
Я буквально превратился в статую.
- Если бы ты слышал, как этот бедняга бесподобно матерился! – гордо сказал Илья. – Как он  кричал, что щаз всех уроет и перестреляет! А мне-то что? Зато большую премию дали… 
Эта информация меня чрезвычайно возбудила. Получается, если задружиться с хорошим дилером - потом можно сорвать грандиозный куш?

 
                По закону всемирного тяготения к деньгам

- Миш, о чем ты думаешь?
- О тебе… Расскажи, мне так интересно все, что с тобой связано…
Оказалось, Илья родился в Твери, в обыкновенной инженерной семье. Когда ему было шесть лет, папа, купив лотерейный билет, выиграл «шестерку». Илья был потрясен, потом днями вертелся рядом со всякими наперсточниками, продавцами билетов – но при этом никогда не играл. А в четырнадцать буквально заболел казино, где-то раскопав удивительную историю американца Роберта  Фишмана. Когда-то тот был очень бедным парнем, двадцать пять часов в сутки мечтающим разбогатеть. И вот однажды  придумал игру, от которой уже давно без ума весь мир. («Поле чудес» - это наш клон).    
Но бедняга Фишман просто не успел ее запатентовать. И когда игра разлетелась по всему миру, остался с носом – а это авторство могло принести миллионы!
Тогда, собрав последние гроши, Фишман отправился в Лас-Вегас – и ему пришла новая блестящая идея: почему бы не устроить чемпионат по блэк-джеку или на рулетке?
В первых тридцати казино его просто послали – а в тридцать первом менеджер сказал: а ты молодец, парень! сделай нам это! Первый чемпионат всем ужасно понравился, и вскоре на Фишмана посыпался град заявок от лучших казино Лас-Вегаса, Монте-Карло, Макао… 
Кроме того, у Фишмана быстро скопилась уникальная картотека крупных игроков – а казино платили за каждого огромные деньги.   
Став миллионером, Фишман захотел открыть свое казино. Но ведь по закону на земле любого штата, кроме Невады, это запрещено! И его осенило. Фишман купил на Миссисипи огромный корабль, и как только он отходил от берега, начиналась игра. И все по закону, ведь это происходило уже не на земле, а на воде!
Ну а потом пошло-поехало: целая армада огромных кораблей, миллиарды заработанных долларов…
Узнав эту историю, Илья буквально заразился идеей открыть свое казино где-нибудь в Испании или даже Англии. Он прочел кучу книг, и как только ему стукнуло восемнадцать, рванул в Питер и устроился дилером, чтобы прочувствовать все изнутри…
- Ну и какое оно будет, твое казино?
- Представь: везде фонтаны, попугаи трещат, диковинные растения колышутся, и золото – очень много золота… Еще я придумал: такие огромные панно в виде бабочек, выложенные живыми цветами… А вообще все в таком античном стиле. Перед входом Триумфальная арка с коринфскими колоннами, внутри статуи римских богов. А официанты - полуобнаженные прекрасные юноши в туниках… 
- Потрясающе! У тебя это получится, стопроцентно!
Бутылки стремительно пустели. Илья подсел ко мне поближе, положил руку на колено, проникновенно посмотрел – как собачка на аппетитную кость.
- Может, смоемся по-английски и махнем ко мне? Я снимаю однокомнатную квартирку в Автово, тебе понравится…
Приехали, и было утро любви, с самыми разными вариациями, и в самых разных позах.   
- Все, мне пора!
- Миш, останься – я тебя люблю… Наверно, именно тебя я ждал всю жизнь.
В глазах – слезы.
Боже мой, и этот человек собираться открывать казино!
Я остался и стал разрабатывать свой план. 


                А куша хочется всегда!

Меня трогала его любовь, его бесконечная наивность, его неуемность в сексе. Но, увы, я абсолютно не испытывал к нему никаких трепетных чувств - понятия не имею, почему. 
После секса я рассказывал Илье, что буквально заболел идеей сорвать миллионный куш, он заботливо гладил меня по голове - а далее везде…
В одной из книжек, которые я нашел у Ильи, была описана замечательная система для игроков «Мартингейл». Если, к примеру, красное выпало пять раз подряд, на шестой раз ставку нужно делать на черное. Если опять выпало красное, ставка удваивается и вновь ставится на черное. И так далее, до победного конца.
Беру свои незабвенные две тысячи долларов, иду играть по системе «Мартингейл». Ставлю двадцать долларов на красное – выпадает черное. Ставлю сорок на красное – выпадает черное. Ставлю восемьдесят… В тот раз черное выпадало подряд пятнадцать раз.   
Презирая себя, еду на метро в Автово. Илья свеж, как огурчик – отоспался. Затяжной поцелуй. Ну что, опять продул?   
- Я играл по системе «Мартингейл» - из твоей дурацкой книжки, между прочим…
- Миш, все эти системы – полный отстой! Казино всегда остается в плюсе, поэтому я хочу им владеть, а не играть. Знаешь, Эйнштейна однажды спросили, мол, есть ли надежная система игры в рулетку. Он отвечает: я знаю только одну - это красть фишки со стола, когда не видит дилер! 
Через пару дней я опять отчаянно спускал зарплату на рулетке. Соседом по столу оказался пожилой кавказец с огромным носом. Он рассыпал стодолларовые фишки по столу в самых неприличных количествах, и неизменно выигрывал. Перед счастливым сыном гор высились целые горы сверкающих фишек. О, как я в тот момент его ненавидел! 
После политра водки  я вспомнил совет великого Эйнштейна. Первым делом незаметно подвинулся поближе к соседу. После чего, улучив момент, когда кавказец увлеченно разбрасывал фишки по столу, чрезвычайно элегантно накрыл ладонью одну и тихо пододвинул к себе.  Дилер ничего не заметил и минут через пять я повторил процедуру… Когда кавказец, которого я уже полюбил любовью брата, решил закончить игру, в моем кармане мирно покоились три тысячи долларов!   
Мчусь на такси в Автово. Страстный поцелуй, переходящий в очень приятный орал.
Потом рассказываю о случившемся, Илья в ужасе, его просто трясет.. Там же все снимают на камеру, тебя могли схватить, черт возьми! Ты обо мне подумал – как я буду жить без тебя? 


                Метафизика твердого тела

Илья нежно ласкает меня, а я в это время думаю: может, мне попытаться найти экстрасенса и раскрутить его на эксперимент – якобы для журнала? Ведь есть же люди, которые способны предсказывать судьбу – так почему бы не предсказать, что сейчас выпадет - красное или черное? Или воздействовать на шарик: если можно согнуть на расстоянии ложку или передвинуть предмет, почему бы не ускорить или замедлить движение шарика? Или просто повлиять на дилера, чтобы тот бросил в нужный сектор?
Выскальзываю из объятий: все, хватит, мне пора по очень важным делам!   
Найденный мной экстрасенс, Леонид Иванович, был круглым, плотным, уверенным в себе мужчиной. Про него говорили, что он в совершенстве владеет гипнозом и вообще буквально творит чудеса. Мы пришли в казино, экстрасенс сосредоточился, сделал какие-то пассы руками, после чего стал диктовать мне цифры. Два, пятнадцать, двадцать восемь, десять. Выпало: три, шестнадцать, тридцать и двенадцать. Моя тысяча долларов уплыла за тридцать минут. “Очень трудно настроиться, - сообщил он, когда мы на последние деньги ловили тачку. Черные силы витают здесь, как коршуны. Я пытался поставить защиту, но безуспешно”. 
Потом я познакомился с парой молодых экстрасенсов-физиков, которые умели воздействовать на расстоянии на разные приборы. Они уверяли, что бросить шарик усилием воли – это детская забава. Существует торсионное поле, которое является носителем информации, и если взять ее оттуда, успех обеспечен. Явились в казино. «Мы запрограммировали красное, и оно выпадало уже восемь раз», - вскоре сообщил мне физик. Я поставил на красное – и выпало черное. “Нужно удвоить», - сказала дама. Выпало черное. “Нужно утроить”, - потребовал ее муж. А потом, подумав, добавил: “Или выпить по сто пятьдесят грамм водки”… Я утроил. По сто пятьдесят они выпили без меня.      

      
                Коварно-денежные отношения

Наконец я решился. Была какая-то особенно страстная ночь, и мы лежали просто в изнеможении, как каменщики, отработавшие три смены подряд.   
- Послушай, Илья, я люблю тебя.
- Я тоже. Очень сильно. Просто безумно.
- Солнце мое, зайчик, я тяжело, просто безнадежно болен игрой. Я живу только одним – надеждой обыграть эту чертову рулетку, въезжаешь? Я думаю о ней днем и ночью. Ты должен мне помочь!
- Но как?
- Да очень просто, сам знаешь. Я буду приходить в твою смену, сначала играть по маленькой. А потом во время одного спина, когда ты объявишь, что ставки сделаны, кину какаю-то мелочь в одно место, а крупную поставлю на выпавший номер. Никто ничего не заметит, точно! Мы накопим кучу денег и уедем в Лондон.
Илья выпрыгнул из постели, как резиновый мячик. 
- Ты что, с ума сошел? Это же…это же… Невозможно!
- Кажется, кто-то только что говорил, что меня безумно любит.
- Миша, родной мой…
Поцелуи, слезы, проклятия, опять поцелуи. Уговорил…
Сценарий был  выполнен просто идеально. Илья объявил об окончании ставок, шарик вволю покрутился и уже планировал прямо в номер «тридцать два». Я, как фокусник, наклонился через  стол, бросив пятидолларовую фишку, зажатую в правой руке, на какой-то номер. А второй рукой, заслоняя обзор своим торсом, подставил стодолларовую фишку на «тридцать два»!
Бледный, как конь Блед, Илюша вернул мне ставку в пять долларов, поскольку она была сделана не вовремя. А выигрышную ставку «тридцать два» якобы не заметил…   
Сдерживая дрожь, я пересчитал свой выигрыш – три тысячи пятьсот долларов, и отправился к кассе.
Меня, как обычно, встретил пожилой гардеробщик с добрым, испитым лицом. Обычно он одевал меня бесплатно, поскольку я выходил из казино абсолютно пустой. Я дал ему десять долларов – и он расплылся в лучезарной улыбке. Господи, как я люблю людей, всех и каждого, все человечество!      
Купил две бутылки «Хенесси», три пачки сыра «Камамбер», который так любит мой дорогой Илюша, фрукты, шоколад, и помчался в наше уютное гнездышко.   
В семь утра я услышал, как вошел Илюша и спросонья счастливо улыбнулся ему. 
Он брел, держась за стенку, как пьяный. Лицо белое, глаза красные. И гримаса, которой позавидовал бы сам Дракула.
- Все пропало, - промычал он. – Кончено, все кончено, любимый мой, родной… 
- Что кончено?
- Они нас засекли… Они все узнали. Пит-босс вызвал меня… Угрожал, потом просто послал к черту. Теперь я в черном списке, ни одно казино меня больше никогда не возьмет…
Он зарыдал и упал на кровать. 
Я сделал следующее. Первым делом выпил стакан «Хенесси» и съел пол-камамбера.
Попихал свои вещи в сумки. Выпил еще стакан. Вызвал такси. И уехал домой. 
Кстати, через несколько лет я случайно увидел Илюшу, торговавшего в лотке шаурмой. Вид у него был – хоть сейчас на кладбище. Исчезло все: и фонтаны, и диковинные растения, и коринфские колонны. Попугаи улетели, золото осыпалось. И полуобнаженные прекрасные юноши в туниках превратились в уродливых морщинистых стариков…


               
               
                ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ   
                ПИАР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ   

«Слава о его скандалах на всевозможных презентациях идет по Питеру. На одном очень солидном закрытом мероприятии, недовольный, он сильно громко кричал, угрожая организаторам позвонить Ельцину по прямому проводу, и те натурально испугались… Итак, знакомьтесь: Филипп Т.  ученик восьмого класса, тринадцать лет, репортер, авантюрист, великий выдумщик, скандалист. Персона, в городе прекрасно известная, обсуждаемая, порицаемая и отрицаемая»…
Это – цитата из моей статьи пятнадцатилетней давности, посвященной Филиппу. Тогда я случайно познакомился с ним в питерском «Невском паласе», где он, представляясь восемнадцатилетним дядей, работающим одновременно на Рейтер и ЮНЕСКО, с аппетитом оголодавшего волка уничтожал элитные красно-черные бутерброды, заливая их стаканами розового мартини.   


Киндер с сюрпризом

После трех стаканов мы и познакомились. Филипп, черноволосый, зеленоглазый, мощный, как танкер, наполненный нефтью, рост – почти метр восемьдесят, произвел на меня неизгладимое впечатление.
Разговорились: оказалось, на все тусовки и презентации его манила вовсе не халява, а одна, но пламенная страсть - большая политика. Обладая на редкость поставленной и связной речью, Филипп мог говорить о политике часами. А найти достойного собеседника для него с пеленок не составляло проблем. Он запросто подходил и знакомился с Хакамадой и Нарусовой, Горбачевым и Селезневым. Он азартно и на редкость профессионально охотился за скальпами знаменитостей. «Я могу уболтать Тэтчер и Клинтона вместе взятых! О кей? – объяснял он. - А что мне какой-то английский бизнесмен или китайский банкир? Да я его просто заткну разговором!»
Я загорелся идеей написать об этом вундеркинде, этом ребеночке-индиго статью для детской газеты, в которой тогда доблестно трудился. И пригласил Филиппа в гости. 
Мы пили красное вино с фисташками и записывали интервью.   
Наконец рассуждения Филиппа о политике меня окончательно достали.
- Слушай, ну а любимая девушка у тебя есть? – спросил я.
Филипп сильно оживился.
- Да, блин, у меня десять девушек одновременно! Знаешь, какой у меня член?
Тут я, бедный корреспондент невинной детской газеты, онемел, как древнегреческий сфинкс.   
- Ну и какой?
- Вот такой! Вообще – супер-огромный! Хочешь – покажу?
- Хочу, - говорю я, находясь в полном ужасе от абсурда происходящего.
Да и вино явно было паленое. 
Филипп спокойно расстегнул молнию на джинсах и вытащил предмет своей гордости.   
Доложу вам, абсолютно ничего выдающегося, Распутин бы просто похихикал.
- А у тебя какой? Давай померяемся!   
В свои двадцать с небольшим я знал об отношениях между мальчиками примерно столько же, сколько о происхождении созвездия Альфа-Центавра. Но Филипп меня реально загипнотизировал.   
Померились, результат понятен – тринадцатилетний подросток и почти пожилой умудренный жизнью журналист. Но его это совсем не смутило. 
- Ко мне тут троюродный брат из Штатов приезжал, - доложил Филипп, нежно, как любимого ребенка,  гладя свой член. – На год старше. Ну, мы с ним в душе мылись, занимались оральным сексом часов десять подряд, реально. Круто! Знаешь, как это делается?
Я что-то промычал, как пожилая корова, которую вовремя не подоили. 
- Вот смотри!
В это время мои бедные родители, которые сильно прониклись к мальчику-вундеркинду, стряпали на кухне какое-то необыкновенное блюдо. Если бы зашли – я бы тут же застрелился из своего пистолета-зажигалки.
Но к счастью, они не зашли. А оральный секс с Филиппом мне неожиданно понравился.   
Через пару недель, отойдя от культурного шока, паленого вина и подростковых оральных ласк, я  напечатал в детской газете трогательной рассказ о юном гении, который очень скоро станет одним из самых известных российских политиков. 


Высшая школа выживания

Представьте: мы снова встретились десять лет спустя, когда все мои невнятные интеллектуальные романы с девушками из филфака и мухинки были с треском закончены, зато нарисовалось множество симпатичных юношей. 
В тот вечер я сильно страдал от сексуальной абстиненции – две недели решительно никого и даже не намечается. Стал листать телефонную книжку – и наткнулся на телефон Филиппа. Прикидываю: так, ему сейчас двадцать три. Многовато, конечно, но попробовать можно. 
Позвонил – и он тут же ответил.
- О, Мишка, привет, у меня тут такие события – собираюсь в Думу! 
Дальше последовал крохотный монолог о его фантастических успехах на политическом поприще – примерно на час с небольшим. 
Восемь классов Филипп тогда так и не окончил – ушел в вечернюю. По его словам, «участвовал в организации визитов Хакамады». Буянил на презентациях и дискотеках. Прочел три книги: «Чайку», Эдичку Лимонова и «Последний бросок на юг» Жириновского. Поработал на одном питерском канале корреспондентом – делал информационно-политическую программу. Разругался, когда его не обеспечили персональной машиной и редким тогда мобильником. Обозначился в политико-консультативном совете Санкт-Петербурга - организовывал пресс-конференции и разные мероприятия. Стал помощником одного знаменитого питерского депутата, и теперь в Смольном знает всех как облупленных. И уже завязал нужные контакты, чтобы самому баллотироваться в Думу… Какой славный путь от сперматозоида до политика! 
- Ну, а с личной жизнью чего?
- Да вообще супер!  Уже парней пятьдесят было. Нет, вру – сто! Ты же меня знаешь – умею доставить удовольствие по полной программе. Из-за меня такие страсти – вообще атас. Но только это между нами, ладно? У меня депутат очень озабоченный падением морали и нравственности, я ему даже девушку якобы любимую приводил: типа, жениться собираюсь, и он проглотил. Ха-ха-ха!
Тут уж я реально возбудился.
- Может, увидимся? – спрашиваю. – Могу о  тебе новую статью написать.
- Не вопрос! Диктуй адресок, завтра буду!
Филипп, благородная душа, не испугался даже поездки загород, где я тогда обитал. И я стал рисовать самые соблазнительные картины пастелью – в смысле, в постели.
Одиннадцать утра, звонок в дверь, открываю. 
Передо мной стоит двухметровый шкаф, толстый, как Гаргантюа и Пантагрюэль, вместе взятые. Абсолютно без шеи – хотя какая у шкафа может быть шея, согласитесь.   
Правда, глаза огромные, зеленые, все те же, и еще супермодная прическа.
Обнялись – я почувствовал примерно то же, что бедный муравей, на которого наступает слон. 
- Чего-то ты немного поправился, - блею так деликатно.
- И не говори! Сто тридцать кило! Работа, сам понимаешь, нервная, каждый день банкеты, приемы, презентации, по консульствам таскаюсь постоянно…
Выпили горилки за встречу. Диспозицию пришлось менять буквально на ходу.
- Слушай, я хочу у тебя взять…
Филипп загоготал, как иерихонская труба.
- Взять – давай, как тогда у тебя, это запросто… Побалумся, порезвимся.
- Да, отвали – интервью взять! Один только секс на уме, а еще великий политик!   
Впрочем, этот вариант Филиппа тоже вполне устроил. Он наговорил мне три кассеты, мы выпили литр горилки на двоих, прогулялись по заливу. А потом, несмотря на его заигрывания, подмигивания, поглаживания и подмаргивания, я отправил этот шкаф с зелеными глазами на тачке до дому. И сел писать материал. 
«Десять лет спустя мы встретились в Репино. Филиппа было не узнать. Он стал большим человеком - и в прямом, и в переносном смысле. И очень правильным. 
Уже несколько лет Филипп – пресс-секретарь известного депутата (фамилию, сори, опускаю, невинного депутата жалко – прим.авт.). Прошел с ним огонь, воду и предвыборную компанию. Добросовестно размещал информацию о своем депутате в разных СМИ. Были тяжелые моменты: когда за несколько дней до голосования благодаря проискам конкурентов не показали проплаченную рекламу на ТВ. Использовали против депутата и черный пиар: какие-то ребята ходили по домам с пятирублевками якобы от него…
После выборов Филипп  проявил себя как грамотный и опытный пиарщик, который постоянно выдает какие-то новые идеи. Одна из самых свежих и оригинальных - не пускать агрессора господина Буша на трехсотлетие города. К сожалению, Буша в итоге все-таки пустили - но о неожиданном рацпредложении написали почти все. 
Увы: став ответственным лицом, Филипп преобразился абсолютно. Где былая страсть к скандалам и авантюрам, где эпатажное поведение на презентациях, где угрозы позвонить Путину по прямому проводу? Если пребывание в ЗАКСе так положительно влияет на людей, то стоит туда идти!
Осталась только страсть к общению.
- Для тебя по-прежнему познакомиться с неизвестным не представляет никого труда? – поинтересовался я. 
Навстречу двигались два иностранца. Филипп уверенно подошел к ним, заговорил по-английски – и следующие полчаса они стояли посреди дороги, оживленно болтая. Потом оказалось, что английский Филипп выучил за год, сам, без всяких учителей и почти в совершенстве. Ему это нужно – ведь у человека все время международные поездки, делегации, прием иностранных ВИПов…
В свободное время Филипп обожает путешествовать. Он объездил полмира и в ближайшее время собирается покончить с другой половиной. Особенно любит бывать в Англии, где у его  лондонских друзей-миллионеров антикварный бизнес. В Англии он несколько раз общался с принцем Майклом Кентским. Говорили о международной политике и об автомобилях.
Однажды, когда Филипп в очередной раз летел в Англию, на подлете к Хитроу самолет попал в ужасную грозу. Пассажиры ужасно испугались. А он – нет. Дорогие мои, чего бояться? – заявил Филипп. – Если нам суждено долететь, то обязательно долетим! После чего на весь салон стал исполнять русские народные песни. Все развеселились, включая летчиков, и самолет сел без эксцессов.
Нет, узнать Филиппа теперь просто нереально! Он даже не пьет, представляете? Ведет размеренный образ жизни, посещает бассейн и о старых гулянках в тринадцатилетнем возрасте по ресторанам с цыганами и пьяными медведями вспоминать очень не любит. 
Он до того респектабелен, что и интервью дает только избранным. Например, недавно отказал в общении популярному еженедельнику с довольно скандальной репутацией. Не то у него сейчас положение, чтобы с желтой прессой общаться!
Грандиозных планов у Филиппа, как всегда, масса. Во-первых, вполне возможно, что скоро он появится на Би-би-си в качестве эксперта. Во-вторых, у депутата прекрасные шансы на попадание в Думу, и тогда Филипп отправится с ним покорять Москву.               
Да и вообще – мало ли что может произойти с влюбленным в политику молодым человеком двадцати трех лет от роду, которого прекрасно знают Кондолиза Райс, Александр Вершбоу и Нельсон Мандела?»               


Ума-палата номер 6

Как примерный мальчик, я отослал Филиппу статью на прочтение. И буквально через два дня получил потрясающий ответ. Цитирую, реально обливаясь истерическим смехом. Петросяну с Задорновым  такое и не снилось в самом сладком сне.   


«Миша высылаю текст каторый можно печатать текст каторый я получил его нельзя публикавать.
Пасмотри на материал и давай созванимся.


PR-ЗАВТРОШНЕГО ДНЯ

Чем занимаються пиарщики вы знаите но немногие знают кто они как они попали в эту сферу. Знакомтесь один из самых молодых спецьалистов по связям со собществнностью нашего города Филипп Т.

В свои малодые годы он уже имеет успехи на поприще PR он организовал и грамотно провел ни одну политическую PR компанию. Не стоит забывать что политический PR счетаеться среди специалистов самым сложным.
К его зослугам мы можем отнести победу на выборах в Законодательное Собрание Санкт-Петербурга "Блока … (пропускаю - авт.) в 1998г и ряд других немение крупных выбарных побед к премеру грамотно сплонированая  PR компания на недавних выбарах в местный парламент пренисла победу депутату (имя пропускаю, сори – авт.).
Он начел свой трудавой путь еще в юности с 13 лет работая в розличных СМИ в качестве кореспондента  а в  16 лет  стал  висти на канале инфармационную програму "Неделя". Затем заметя  професонолизм Филиппа его пригласил работать к себе известный политик. (опять пропускаю – авт.)
 Так в 17 лет для Филиппа начелось знакомство с политикой  он в отличее от своих сверсников которые только  заканчивали школу уже успел пообщяться с масой интиресных и знаминитых людей среди которых были и политики и звезды шоу -бизнеса  и уже в юные годы он смог себя граматно и професеонально проивить во время  работы на выбарах.
 В данный момент Филипп продолжает работать в качестве специалиста по PR   он стал офицальным помошником по PR  депутата - предсидателя постояной комисии Законадательного Сабрания города.
У многих вазникает заканомерный  вопрос о его образование многим кажеться нериальным начать работу в газете в 13 лет ездить в камандировки а кагда он успивал учится. Сам Филипп отвечая на этот вопрос гаворит - "Из за моего графика работы мне пришлось  перевестися  в вечерную школу только там я смог учится без отрыва от работы  Сейчас я заканчиваю инстетут факультет связь с общественостью  и мне приходится днем работать а  ночью занематься готовится к экзаменам".
Но даже принапрежоном графике работы у Филиппа остаеться время для самооброзования он за год выучил английский язык  и уже успел пабыть в Велекобритании несколько раз. Там жевут его друзья лондонские пиарщики и журналисты. На мой вопрос что на ваш взгляд главное в PR Филипп ответил - "Умение общяться с людьми и умение находить падходы к ним и безусловно чуствовать сетуацию". Как премер могу превести нашим четателям то как Филипп смог грамотно раскрутить в СМИ идею о непреглошение на празднование 300 летия призедента США Д.Буша или о том как он грамотно смог протевостоять черному PR на выборах в ЗАКС (один из конкурентов депутата тогда розбросал по ящикам конвертв с пятью рублями якобы от дипутата  но СМИ были вовремя оповещены и акт черного PR был разаблачен)  Филипп всегда полон розличных орегинальных PR  хадов о которых я уверен мы  еще услышим нераз.
На мой вапрос что дальше какие планы он сказал - "Мне нравится заниматся политическим PR но я планирую разширить гаризонты и вазможно начать работать с бизнес структурами такие придложения уже паступают".
Мне стало интиресно как Филипп проводит свае свабодное время если у него оно вабще есть "Ну вопервых я счетаю что "жить" на работе нельзя надо уметь периключаться к примеру я люблю путишествовать ходить в театры на концерты".
Будем надеятся что если такие как Филипп Т. будут продолжать работать в сфере PR  то у нас станет гаразда меньше черного PR»
Как вы понимаете, эта фантастическая статья так и не вышла.

Стойкий сексуальный солдатик

Прошло еще пять лет, и Филипп уже сам позвонил. Типа – соскучился. Первый час разговора – традиционный монолог. Депутат на выборах в Думу провалился, денег не стало, и Филипп решил с политикой завязать: мол, земляничная поляна вся вытоптана тупыми динозаврами. Больше в Смольный ни ногой. Теперь он консультирует крутых пиарщиков из разных иностранных фирм (тут он реально напустил лондонского тумана), а вообще девять месяцев в году проводит за границей.    

 - И еще, прикинь, я сбросил семьдесят кило! Каждый день бассейн, тренажерка, массаж. Никакого мучного и спиртного, налегаю на фрукты с овощами, после шести вечера – вообще ничего. Стройный, реально как кипарис! Может, увидимся?
Зрелище было впечатляющее: Филипп реально сбросил не только семьдесят кило, но и, как мне показалось, запустил машину старения обратно. Может, стволовых клеток накололся. А ведь ему уже двадцать восемь…
Хорошенько выпив (я – горилки, он – минералки без газа) разговорились о сексе.
- Я с русскими парнями вообще дела из принципа не имею, - вдохновенно вещал Филипп. – Они же все такие инфантильные! Вставил-вынул, и поскорее разбежались. Никакой душевности, отношения на час, панически ответственности боятся. А мне нужна настоящая любовь, врубаешься? Такая, как у Ромео с этим, как его – Отеллой. 
В поисках этой любви Филипп уже объездил чуть ли не весь земной шарик. В Австрии его всегда ждет пятидесятилетний сценарист Гвидо, с которым он в Зальцбурге уже провел три незабываемых недели. В Шотландии – бизнесмен Джон, у которого огромная компания по производству колбас. Правда, у Джона, кроме колбас еще  пятеро детей от трех жен и ему почти семьдесят – но какая разница! В Лас-Пальмасе – успешный торговец недвижимостью, совсем молодой, чуть за пятьдесят. Тот вообще влюблен в Филиппа по уши, нежно зовет остаться и даже намекает на брак и сулит долю в фирме. Но у него с эрекцией, увы, часто проблемы, да и член очень маленький. А вообще Филипп очень любит латиноамериканцев, потому что они сильно страстные. Поэтому раз в полгода мотается в Рио-де-Жанейро к Жозе, у которого оптовая фирма по торговле бананами. И ему еще даже шестьдесят не стукнуло. Вот, через неделю снова мчится в Рио…   
   - Прикинь, когда я прилетаю, по три дня в койке валяемся. Буря, жуткая страсть, десять оргазмов! 
- Дорогой Филипп, а чего ты так запал на пожилых иностранцев? – не выдержал я. – Нашел бы себе здесь какого-то красивого семнадцатилетнего мальчика….
- Фу! Они такие капризные, их надо поить, кормить, одевать, подарки разные… А мои френды все-таки бабки неплохие дают. И вообще, мне нужна чистая любовь, очень чистая, врубаешься?..
- Ну да, - сказал я и тут же отрубился, горилка подействовала.
Теперь вот трепетно жду новой встречи с Филиппом - двадцать лет спустя.



Вторая часть – в процессе.       

Дорогой читатель, раз Вы дошли до этого места – значит, Вам было хоть немного интересно. Спасибо!
Мне тоже было очень интересно и забавно все это сочинять.
А еще мне хочется издать свою книгу.
Само собой, ни одно российское издательство сейчас это не возьмет – у нас же, сами знаете, вовсю идет борьба с пропагандой гомосексуализма, привет питерскому депутату Милонову и его безумным товарищам.

Но я очень сильно хочу издать книгу за свой счет – хотя бы тысячу экземпляров.
Поможете?
Тогда с Вас пачка сигарет или чашка кофе – в денежном эквиваленте. 
 
Киньте мне, плиз, на Вебмани:

Z174421381072
R452984110712
 
А если денежек жалко, ничего страшного, потратьте на себя, любимого, и спасибо, что прочли.   

Искренне Ваш, Миша