Колыбельная для мичмана

(наивным, но честным, советским юношам призыва на ДКБФ осени 1979 г посвящается)

«Становись, Равняйсь! СмирнАААА! Рота моя, плюй на меня! Отставить – недружно!» -- такая вот незатейливая шутка старшины второй статьи перед построением роты молодых матросов почему-то ни веселья, ни даже просто угрюмых улыбок не вызвала.

Странные, неадекватные, одновозрастные юноши, почти подростки. Это их всего две-три недели назад звали витёк, сашок, сынок, внучок, любимый... А теперь всех зовут странной кликухой Зёма. Что это за слово? Страус? Нет, оказывается, это сокращение от довольно доброго слова – земляк. И неважно, откуда ты. Сибирь, Украина, Молдавия, Осетия, Армения, Узбекистан... Все – Зёма. Все как один. Вечно голодные глаза, в которых уже успела свить гнездо безысходность. Постоянно мокрые ноги. Потому как идет строй в колонну по четыре и месит снежную кашу на дороге. Ну, действительно, не будешь же строй нарушать из-за какой-то не замерзшей лужи. Разве ж охота чистить выносной гальюн? (так по флотски зовут обыкновенный уличный нужник). А что это вдруг голодные? Кормят отлично! Не очень понятно, почему это старшины не едят. Ну, это ясно – за пару лет научились вообще без пищи обходиться. Вот, смотри – суп харчо: в меру опаленное свиное ухо да две картошины в какой-то жиже. Вполне съедобно. Главное, не мешкать, а то и этого съесть не успеешь. Деревенские парни как-то держатся, а на городских интеллигентов смотреть страшно. Да ладно, что это за мысли такие... не концлагерь, да и служат практически все. Вон даже толстый таджик, денег не меряно и папа партийный бонза, а поди ж ты, служить пошел. Хочет быть как все.

Изредка, как какие-то инопланетяне встречаются настоящие матросы с коробок (кораблей) – командировочные. Это, как встреча двух цивилизаций – мы смотрим на них в полном изумлении, а они на нас, синюшных, с какой-то такой неземной грустью. Справные ребята, сытые, выспавшиеся, отлично подогнанная форма, и вообще, какой-то неприметный шик, который и отличает всякого флотского от сухопутных крыс.

Значит, не все так плохо? И у нас все будет? Да не волнуйся, Зёма, потерпи, все будет путем! ДМБ неизбежен, как крах капитализма! И пойдешь по улице, красивый такой, двадцатидвухлетний – беска (бескозырка) самошитая на затылке, длинючие ленточки спецзаказом сделаны в похоронном агентстве, на груди ЗДП (знак отличия «За дальний поход» -- особенно ценился среди моряков), брюки клёш, ботинки на высоких каблуках... а она... она просто задохнется от зависти и умрет – а что ей остается делать, такого парня прозевала... Только патрулю сапоговскому (т.е. солдатскому) не попадайся, не любят они морячков за это. Ленточки отрежут, значки поотбирают, прям беда... Зато свои – это братишки, это на всю жизнь! Всегда помогут, накормят, напоят, да и защитят, только крикни «Полундра!»

Так обязательно будет! А пока....

Старшина роты, мичман Киллер. Что-то никак не уснуть в теплой квартирке, на мягкой перинке. Чего это вдруг не спится-то? Неужели совесть завелась в этом бодром теле? Ничего, сейчас поправим. Звонок в роту. «Дневальный? Старшину второй статьи Кулакова!» -- «Есть!». Топот ног, недовольное ворчание толстого борова. «Старшина второй статьи Кулаков у телефона!» -- «Варяга!!!» -- «Есть! Так... Четверо крайних – ПОДЪЕМ! Отставить одеваться! Гады одеть! (Гады – это такие брутальные ботинки. Надо полагать, от одного вида этих ботинок противник должен просто упасть в обморок). На месте шагом... АРШ!!! Варяга – запе-ВАЙ!!!

Хор лысых синюшных мальчиков-зайчиков, покрытых гусиной кожей и одетых, вероятно, для смеха в эдакие панталончики – самые что ни на есть уставные кальсоны, нестройными ломающимися голосами, невпопад своему же топанью, с очень условной мелодией – но ооооочень душевно запели, ибо если не будешь петь, то можно и в репу получить. А рука у старшины второй статьи Кулакова тяжелая. Да и смотрит он недобро спросонья.

«Наверх вы, товарищи, все по местам
Последний парад наступаааааает....»

Это колыбельная для мичмана Киллера... Спи спокойно, дорогой товарищ мичман!