Целая жизнь может казаться ложью

Если за этим чёртовым плинтусом не будет кого-то ещё одного,
Самого близкого.
С которым вместе на огромный риск
За право становиться счастливыми.
В этом сошедшем с ума
И хрустящем пополам взорванном мире.

Однажды мне кто-то ляпнул, что я настолько хладнокровна, что друзья для меня не существуют. Как класс, как люди, как существа, их для меня нет, говорили мне. Мне напевали, что я слишком эгоистична и пуста, чтобы испытывать хоть какие-то чувства по отношению к другим людям. Что я захлебнусь желчью, услышав фразы о верности и преданности. Что для меня нет ничего ценного. Что я живу только ради себя. Что я переступила через слишком много тел и трупов ради своего успеха... Что в моих глазах, на моём лице, в каждом моём движении сквозит безразличие.
Люди, безнадёжно глупые и утонувшие в своей ненависти к моей окружённой стенами персоне, что вы знаете о ребёнке аристократа и не менее аристократичной девушки? О нежеланном ребёнке, о нежеланной свадьбе родителей, о жизни вместе по какому-то там договору, заключённому несколько поколений назад. Что вы знаете о детях, чьи родители откупались деньгами и дорогими подарками от собственного чада?
Правда, я могу захлебнуться желчью от фразы "мы всегда будем вместе", ибо нет никакого "всегда", никакого "мы". Есть я, есть ты, я рядом с тобой, а ты, выплеснув все скрытые от других чувства, засыпаешь на моём плече, выронив на пол початую бутылку Мартини и тихо шепча моё имя. Есть всегда здравомыслящая я и безбашенный, но только рядом со мной, ты. Есть твоя боль и моя безысходность, вперемешку с твоей всепоглощающей пустотой и моей ненавистью к всему живому. В этом мире нет нас, не существует и чувств, которые я скрываю от тебя, а ты скрываешь от меня. Знаешь, почему их не существует? Другие просто не верят, что настолько замёрзшие и опустошённые ещё способны хоть на что-то. Я не обнимаю тебя на публике, ты зовёшь меня по фамилии. Я не кричу всем и каждому о вчера подаренной тобой кроваво-красной розе и о том, как тепло ты улыбался в тот момент.
Люди не хотят понимать, что и у "эгоистичных сволочей", бывает, в груди вспыхивают чувства, а на губах уже не ухмылка, а счастливая улыбка. Что "подонки" не всегда смотрят на мир глазами полными безразличия, что и они способны на громкие крики и разбитые об стену костяшки пальцев. Возможно, никто и не удивиться одетым на другой день белым перчаткам. "Аристократишко не захотел марать белы рученьки!" Или не захотел показать всему миру последствия вчерашней перепалки, начавшейся с пострадавшей от ударов стены, а окончившейся суровыми играми между стеной и книжным шкафом. Сегодня на пляже он не снимет футболку, хоть всегда и любил эти восхищенные взгляды. Сегодня она зачем-то напялила шарф, не совсем подходящий к этой кофточке, да и выходя из дома как-то странно улыбнулась.

При взгляде на тебя я натяну чёртов шарф по-выше и едва слышно хмыкну.
Нет, нас действительно не существует, но неумело скрытая за воротом рубашки царапина всё-таки просвечивает. Да и я всё боюсь, что шарф слишком сползёт...
Говорите, аристократы не любят? Не плачут? Не испытывают?
Они живут и дышат теми, кто давно проверен временем, теми, кто, пообещав не предать, исполнил обещание. Нет, они не любят. Ради друзей они в миллиардный раз встанут под пули, ведь уверенны : благодарностью станет явно не нож в спине.
Да, я никогда не выскажу все свои чувства на публику, да, я предпочту фыркнуть и окрестить окружающих серой массой. Но вечером я взъерошу его волосы и скажу, что этот день был моим новым Адом, как-то умудрилась пропустить ворота в Рай. Я назову его идиотом, когда он предложит мне виски, но потом соглашусь. И, знаете, рядом с ним легче дышится. Легче живётся и легче переносится.

Да, помню, что человеку нужен человек,
Иначе он просто невозможен.