Откровенный разговор с Богом. Роман. Часть 4-я

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ



ГЛАВА ПЕРВАЯ

 Утром сестра Анна разбудила Виктора, тихонько постучавшись в дверь его комнаты. Он почти мгновенно проснулся и открыл глаза. Было уже совсем светло, комнату пронизывали  яркие потоки солнца. Они освещали скромную обстановку комнаты — стены с дешевыми обоями, потертый стол, полусломанный стул, импровизированную постель в углу комнаты, которую сам Виктор соорудил из  подушек старого сломанного дивана.
Он окончательно проснулся и сел на постели. Несмотря на бедную, почти не приспособленную для жизни обстановку комнаты, им владело какое-то особенно светлое и глубокое чувство. "Он снова в храме! Он снова среди своих любимых братьев и сестер!" — так или примерно так думал он.
Он встал, оделся и вышел в коридор. Здесь, в конце коридора он нашел старый жестяной умывальник, в который уже заботливой рукой сестры Анны была налита вода. Умывшись, он прошел назад по коридору и постучался в одну из  дверей. Скоро изнутри раздался знакомый голос, и он вошел.
Сестра Анна, как обычно, сидела за столом и что-то писала. Когда Виктор приблизился к ней, она подняла глаза от бумаг и ласково улыбнулась ему.
— А, вот и наш "жилец"! — весело сказала она, — Что-то ты поздновато сегодня!
Виктор в ответ тепло улыбнулся.
— Доброе утро, сестра. Не удивляйтесь, что я сегодня проспал. Вчера работал во дворе допоздна — потому и заснул как убитый. Я вижу, Вы, как всегда, с утра уже на ногах. Может быть, я Вам чем-нибудь помогу?
Сестра Анна весело взглянула на него.
— Да нет, нет, ничего… Или вот — передвинь, пожалуйста, вон те ящики. Я их уже переписала — пусть поаккуратней стоят.
Виктор с удовольствием принялся за эту работу. Не отрываясь от нее, он обернулся и спросил:
— Что нового, сестра Анна? Я здесь уже больше недели, но, честное слово, еще далеко не все знаю. Вы ведь состоите в Совете, бываете на собраниях. Что  сейчас в Братстве происходит?
Сестра Анна легко пожала плечами.
— Ты имеешь в виду вопросы, которые поднимают на Совете? — спросила она, — Их довольно трудно пересказать. Все в основном текущие вопросы — строительство школы, летний лагерь, приют для детей… Здание школы почти готово. Уже назначают преподавателей, скоро можно будет набирать учеников. В этом году решили поступить по-новому — начать занятия прямо летом, не дожидаясь сентября.
— Все это я уже в общих чертах слышал, — задумчиво сказал Виктор, — Все это вполне в традициях нашего Братства… (он помолчал) Послушайте, сестра — что это за праздник, о котором все говорят? Я, честно говоря, в прошлом году в это время еще со всем не освоился, поэтому в тот раз на нем не был…
Лицо сестры оживилось.
— Наш праздник... — задумчиво сказала она, — Главный  годовой праздник всего Братства. Обычно к нему готовятся целый год. Прошлым летом я тоже участвовала — рассказывала о порученной мне области, о благотворительном деле. Настоятельно советую тебе сходить. Именно на таких собраниях лучше всего можно ощутить дух нашего Братства.
— А что там обычно бывает? — с интересом спросил Виктор.
— Лучше бы тебе, конечно, самому сходить… Ну уж ладно, заранее скажу — чтобы тебе иметь некоторое представление. Бывает большая общая служба. После этого мы все идем в зал, и там проводим весь день, в молитвах, в обсуждении текущих вопросов, за общей трапезой — короче, так, как это и полагается делать верующим. Впечатление остается незабываемое. Я, например, потом весь год вспоминаю. Это действительно настоящий праздник веры. Так что в этом году тебе нужно обязательно пойти.
— Хорошо, сестра, — ответил Виктор, — Я постараюсь туда попасть.  Мне даже это особенно интересно, поскольку я хочу теперь знать, чем живет наше Братство, все "внутренние пружины" его жизни. Тем более, что я и сам принимаю теперь в ней самое непосредственное участие. Ну вот, с ящиками закончено, и теперь мне надо приступать к исполнению моих обычных  послушаний.
Ящики действительно были аккуратно сложены, больше занятий здесь не было — поэтому он улыбнулся сестре, ласково кивнул ей — и вышел из комнаты. Переодевшись в своей комнате в рабочую одежду, он спустилсяпо лестнице и вышел во двор. Здесь уже ждали его обычные дневные дела.

Когда две недели назад Виктор вернулся после своих "скитаний" в храм, перед ним встал вопрос, в каком именно качестве ему теперь здесь находиться. Он понял, что больше не сможет быть здесь в роли только ученика, что должен непременно что-то делать, приносить пусть небольшую, но ощутимую пользу. Он больше не мог только брать и пользоваться, но непременно должен был что-то отдавать, хоть немного, хоть в меру своих скромных способностей. Так и возникла эта идея устроиться ему при храме дежурным. В это время как раз у храма была в этом потребность. Дело в том, что с желающими работать при храме здесь всегда был большой дефицит. Множество людей, недавно пришедших к вере, с удовольствием ходили на занятия — но из них лишь очень немногие понимали необходимость брать на себя какую-то заботу об этом деле,  т.е., попросту говоря, прийти сюда работать. Кстати сказать, это и особенность многих храмов — прихожан в них много, а постоянных сотрудников единицы, с ними обычно бывает дефицит. Поэтому здесь и отнеслись с таким вниманием к  предложению Виктора. Сыграло роль и то, что он был ученик, ходил здесь на занятия — таких людей брали на хозяйственные должности, конечно, с большей охотой. Дошло даже до того, что ему пошли навстречу и разрешили жить в небольшой комнатке в приходском доме, которая как раз была незанята. Также ни для кого было не секрет, что эта работа для него лишь временная, что он занялся ею лишь на время отпуска — это тоже вполне устроило руководство храма и настоятеля.
В обязанности дежурного входило следить за порядком во дворе и в доме, помогать сестре Анне в деятельности ее общества, а также убираться в доме и подметать  двор. Могли даваться ему и другие поручения — при возникновении потребности у сестры Анны или у настоятеля. Работа была физически не сложная, Виктор вполне с ней справлялся — и в то же время была несомненная польза и ему, и храму. Он занимался ею уже десять дней, и теперь уже не опасался, что может не справиться — множеством поручений ему отнюдь не докучали, и жизнь его при храме протекала размеренно и спокойно.
Выйдя во двор, Виктор принялся подметать асфальт, ловко орудуя веником и совком, которые взял в приходском доме. Эта работа его совершенно не смущала. Приняв решение служить Церкви, он был готов исполнять любую работу, пусть даже самую скучную и невзрачную. Он даже получал удовольствие от того, что может, ни о чем не задумываясь, выполнять такую простую работу, а душой тем временем общаться с Богом.
Мимо него то и дело проходили братья. Был будний день, утренней службы не было, но при храме все равно было достаточно народу — тех, которые просто любили проводить здесь время, помогать в чем-то, а также тех постоянных братьев, которые были заняты на стройке. Вот и теперь мимо него  снова прошел какой-то брат. Виктор отвлекся от работы и поднял глаза. Это был Андрей —  тот самый, которого он хорошо здесь знал и с которым  как раз говорил здесь в тот день, перед самым своим "уходом". Виктор  понял вдруг, что очень ему рад. Он вообще этого брата как-то особенно любил — и к тому же та встреча, тот разговор с ним были не особенно удачные, он как бы обидел в чем-то его — и поэтому с тех пор хотел еще раз с ним встретиться.
Подойдя, брат Андрей окликнул Виктора и весело с ним поздоровался. Вид его был бодрый и ласковый, он как будто совсем не помнил этой встречи и совсем не обижался. Он, как и в тот раз, шел со стройки (которая теперь, по прошествии двух месяцев, уже завершалась), и одет был совсем по-рабочему. Виктор очень радовался этой возможности вновь наладить отношения с братом и исправить, если нужно, то впечатление, которое могло возникнуть у него в результате прошлой встречи.
 — Привет, Викторий, — первый приветствовал его брат (он по-прежнему использовал эту странную измененную форму его имени), — Очень  тебе рад. Я и раньше хотел к тебе подойти — но все никак не мог выгадать минутки. Мы с тобой тогда так странно расстались… Я все хотел тогда к тебе подойти — а тебя не было, исчез. Потом уже узнал, что ты куда-то ушел из храма. Ну, давай, рассказывай. Что у тебя, как, где пропадал...
Виктор с улыбкой глядел на брата.
— Как я тебе рад, Андрей!.. — сказал он, — Какой ты молодец, что не обижаешься… Я... действительно пропадал. Только этого так сразу не расскажешь. Может, будет еще время, расскажу. А к тебе я тоже давно хотел подойти. Знаю ведь, что ты трудишься на стройке — только здесь ведь свои обязанности, по двору, по дому... Ну, вот и слава Богу, что встретились, и что все забыто.
— Слушай, приходи к нам на стройку! — сказал брат Андрей, — Раз ты теперь здесь — сам Бог велел зайти. Заодно и расскажешь там, что с тобой было... Там у нас самая крепкая компания, самые лучшие братья. Давай, выгадай как-то время — и приходи.
Виктор с радостью взглянул на брата.
— Хорошо, я постараюсь. Только не сейчас, а, пожалуй, через несколько дней. Понимаешь… я пока еще не готов. Все это еще должно отстояться, принять какую-то форму… Я уже пробовал поделиться своими впечатлениями с сестрой Анной — и не смог ей ничего рассказать. Хотя, впрочем, при чем здесь мои истории? Я и так к вам зайду. Всегда рад посидеть после работы с  братьями... Может быть, даже сегодня зайду. Только все же должен сначала сделать свои дела и зайти еще в одно место…
Брат Андрей улыбнулся.
— Конечно, о чем разговор! Я же так просто предлагаю — а ты уж своим временем сам распоряжайся. Когда будет время — заходи.
Виктор был очень рад. Он наладил отношения с дорогим ему братом, и, кроме того, получил приглашение в интересное для него место — на стройку.  Впрочем, он действительно собирался сегодня еще в одно место. Кроме того, хотел зайти к настоятелю, сказать, что вполне справляется со своими обязанностями и спросить, не нужно ли еще в чем-то помочь. Эти дела должны были занять первую половину дня, а ближе к вечеру можно было и действительно сходить в здание школы, к братьям…
— Очень рад был, что тебя встретил, — сказал он еще раз, — Я давно хотел тебя повидать. Думаю, что сделаю свои дела и как-нибудь к вам зайду.
Виктор снова взял веник и принялся подметать асфальт двора. Духовный брат улыбнулся ему и пошел дальше, в сторону храма. Виктор еще некоторое время вспоминал эту встречу. Она оставила в нем какое-то особо доброе чувство. В этот момент он как-то особенно ощутил, что он вернулся, что он уже не «скитается» где-то один, а находится снова среди своих дорогих братьев и сестер. Некоторое время он работал во дворе, а потом, закончив, вернулся снова в приходской дом, поставил внизу под лестницей инструменты, и поднялся в свою комнату.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Комната, в которой теперь временно проживал Виктор, как уже было сказано, находилась на втором этаже приходского дома, по соседству с комнатой благотворительного общества сестры Анны. Виктор оказался в ней около десяти дней назад, когда, наконец, согласно их общему с братом Николаем решению, после всех своих приключений снова вернулся в храм. Пойдя к настоятелю, он сказал, что хотел бы чем-нибудь помогать храму, и, после некоторого обсуждения, был назначен на эту работу — а заодно получил в качестве места временного проживания эту комнату. История этой комнаты,  также как и всего приходского дома,  была довольно интересная. Дом этот передали храму два года назад, после долгих хлопот и бюрократических проволочек. Братству нужен был дом для размещения некоторых служб — и, конечно, лучше, если бы этот дом находился недалеко от храма. Но и после этого его еще долго не было сил как следует использовать. На очереди в Братстве стояли другие дела, связанные в первую очередь с церковным образованием. До дома «дошли руки» лишь в этом году. Тут оказалось, что полноценно использовать его не так просто — дом был старый, наполовину разрушенный, требующий ремонта. Многие комнаты его были завалены хламом. Стены в коридорах были облезлые, лестницы шатались и скрипели. Именно поэтому для создававшейся сейчас приходской школы решили строить новое здание. Этот же дом, вернее, лишь некоторые его более-менее удобные комнаты, решили использовать временно для некоторых второстепенных служб. Такими был небольшой магазинчик церковной утвари, располагавшийся на первом этаже с другой стороны, и благотворительная организация, которую возглавляла сестра Анна. Было еще несколько комнат, вполне пригодных для использования — в одну из них и поместили Виктора. Дом же тем временем продолжали ремонтировать и очищать — но до окончательного результата было еще далеко.
Комната Виктора была совсем небольшая. Как уже было  сказано, в ней не было почти ничего — кроме, разве что, самых необходимых вещей. Стоял небольшой стол, кровать — не настоящая, а самодельная, сложенная из   диванных подушек, старый, оставшийся еще от прежних хозяев шкаф. Обои на стенах были ободраны — кое-где голый камень был заклеен газетами. Свет давала одинокая лампочка, которая болталась под потолком прямо на голом проводе, без всякого абажура. Стулья были старые, потертые, один из них совсем сломанный. Есть тоже было почти не из чего — приходилось довольствоваться какой-то старой алюминиевой кастрюлей, а чай кипятить приходилось в банке, пользуясь самодельным кипятильником, который Виктор, согласно известному рецепту,  сам смастерил из бритвы.
Короче, жить здесь было можно — но удобств никаких не было.  Виктор, однако, этого совершенно не замечал, будто это не имело никакого значения. Он вообще не обращал теперь внимания на внешние условия. Он был рад жить при храме, среди братьев, делать полезное дело — и рядом с этим все остальное  уже не имело значения.
Вот в эту-то комнату несколько позже, уже ближе к обеду и зашла к нему сестра Анна. Она постучалась, дождалась его ответа, вошла и села недалеко от двери на стул. Виктор сидел у окна и листал книгу. Когда сестра вошла, он оторвался от чтения и посмотрел на нее.
— Уф, устала!.. — утомленно сказала духовная сестра, проводя рукой по лбу, — Нужно сделать перерыв. Можно, я у тебя здесь немного посижу? А то мы здесь, хотя и проводим время вместе, довольно редко общаемся.
Виктор доброжелательно смотрел на нее. Ему приятно было, что духовная сестра в свободную минуту так просто к нему зашла.
— Что же, давай не будем терять время зря, — продолжала она, — Может быть, поговорим? Ты ведь все грозился, собирался… Давай, расскажи, что же все-таки с тобой за эти два месяца произошло.
Виктор задумался и опустил голову. Ему было снова непросто об этом начать.
— Честное слово, сестра Анна, мне трудно, — наконец, сказал он, — Я все никак не могу свои мысли собрать. Две недели в действительности — не такой большой срок. Я, может быть,  после как-нибудь расскажу, когда сам во всем разберусь. Быть может, еще через пару недель, или через месяц...
Духовная сестра спокойно кивнула.
— Ты бы мог мне и вовсе ничего не рассказывать, особенно если нужные слова не находятся... — спокойно сказала она, — Я ведь так, просто спросила... Мы можем поговорить и о более простых вещах. К слову — ты уже решил, идешь ли ты на праздник?..
— Я думаю, что да… — сказал Виктор, — Мне самому это очень интересно. Хочется одним взглядом увидеть, чем живет Братство.
— Кстати, насчет праздника... — лицо сестры Анны вдруг сделалось более мрачным, — Тут вдруг выясняются некоторые вещи... которые я не в силах от тебя скрывать.
Виктор почувствовал волнение. Лицо сестры Анны стало по-прежнему  спокойным — и все же он чувствовал, что ее что-то тревожит. Некоторое время они молчали.
— Что Вы имеете в виду, сестра Анна? — наконец, спросил Виктор.
Духовная сестра встала и задумчиво прошлась по комнате.
— Мне самой все не совсем понятно... — задумчиво сказала она, — Какие-то странности, какие-то проблемы… Говорят, что-то в этом году затевается там, у них — и, возможно, на  нас это как-то отразится... В прошлые годы все вроде бы прошло гладко — в этом же что-то новое ожидается...
Слова сестры Анны были совершенно загадочны для Виктора. Он ничего не понимал.
— Вы о чем, сестра Анна? — наконец, спросил он, — Я первый раз от Вас такое слышу…
Сестра Анна будто забыла о нем и размышляла сама с собой.
— Эти статьи в газетах... — тихо говорила она, — Выступления по радио... И потом, говорят, они только словами не хотят ограничиться, они замышляют и некоторую акцию — и что это должно произойти вот сейчас, скоро…
— Да о чем Вы, сестра?! — в нетерпении воскликнул Виктор, — Я совершенно ничего не понимаю!
Сестра Анна будто очнулась.
— А ведь и в самом деле, — сказала она, задумчиво потирая лоб, — Ты ведь ничего не можешь знать... Я напрасно об этом теперь заговорила, извини.
Но теперь уже Виктор  не мог успокоиться.
— Вы так говорили, сестра Анна, — взволнованно продолжал он, — Как будто какая-то опасность угрожает всем нам, нашему Братству, как будто какие-то тучи сгустились над ним!.. Я никогда ничего подобного не слыхал!.. Пожалуйста, объясните мне — раз уж Вы об этом начали говорить, то теперь я непременно должен знать!
Духовная сестра задумчиво смотрела на него.
— О чем Вы ведете речь? — продолжал взволнованно спрашивать Виктор, — У нас есть недоброжелатели, враги? Быть может, кто-то из братьев когда-то об этом и говорил… Но я не обратил внимания, я не мог вникать в такие вопросы… Я Вас прошу, сестра Анна, объясните мне!..
Духовная сестра только скорбно сжала губы. Виктор еще некоторое время ждал.
— Скажите, сестра Анна, почему Вы не отвечаете?
Она, наконец, кивнула.
— Пожалуй, ты прав, — задумчиво сказала она, — Действительно, если этот вопрос существует, то его надо объяснить… Раньше мы об этом не заговаривали, потому что ты был здесь недавно и действительно не мог понимать… Но теперь, когда ты сам спрашиваешь, я, конечно, должна рассказать, что знаю…
Виктор приготовился слушать.
— Понимаешь, — все так же задумчиво и старательно подбирая слова, начала сестра Анна, — есть действительно люди, которым то, что у нас делается, не совсем нравится. Это тоже верующие люди, но которые… представляют себе церковную жизнь несколько иначе. Так что я бы даже не назвала их врагами… В сущности, наши же братья, только иначе мыслящие…
— Но тогда, может быть, все не так страшно? — вновь воскликнул Виктор, — Могут ведь быть и разномыслия в Церкви, как и апостол сказал?! Если это не приводит  к серьезным разделениям, то, может быть, нет и проблемы?!..
Духовная сестра снова грустно улыбнулась.
— Проблема на самом деле есть… Потому что они хоть на самом деле и братья, но зато действуют время от времени совсем как враги… Эти статьи в газетах, выступления по радио… Иногда складывается впечатление, что они просто-напросто хотят, чтобы мы перестали существовать!..
—Но разве это возможно?!.. — потрясенно воскликнул Виктор, — Разве может быть что-то подобное между верующими?!.. Я все что угодно готов представить — но только не это!..
Сестра Анна опять ничего не ответила, а только грустно смотрела на него. Виктор молчал и ждал.
— Это давняя история, — наконец, сказала она, — Это берет свое начало еще во времена гонений. Тогда, видишь ли, возникло два рода верующих — те, кто сохранял богослужение при храмах, и те, кто каким-то иным образом старался хранить свою веру. Мы принадлежим как раз ко второму роду. Храмов у нас тогда не было, и мы собирались как могли, где придется — на квартирах, в каких-то подвалах… Так и возникло наше Братство. Это теперь у нас появились храмы, когда стало можно, а когда было нельзя, об этом не могло быть и речи. И, конечно, понятия и взгляды на жизнь у тех и других сильно отличались. Те, кто в любых условиях хранил веру, были смелее, активнее, они  обладали способностью передавать ее другим, были более чуткими к проблемам современности. Те, кто сохранял богослужение при храмах, постепенно сосредоточили все свое внимание на внешнем, их главной целью и предметом стремлений стало возвращение к прошлому. Я, кончено, тебе это все лишь в общих чертах говорю. Теперь, когда вновь наступила свобода, возникли две группы верующих — те, которые обращаются к населению с горячей проповедью веры, имеют для этого все силы и средства — и те, которые этих сил и средств не имеют, а просто хотят, чтобы все вернулось как было, снова стало таким, как до гонений. В этом, собственно, суть конфликта. И те и другие принадлежат к одной Церкви, но, по понятным причинам, друг друга не  любят.
Виктор слушал с большим интересом.
— Как странно! — воскликнул он, — Никогда бы не подумал, что такое может быть в Церкви!.. А что — и те и другие не могли бы договориться? Как-нибудь собраться вместе, обсудить, разделить «сферы влияния»…
Сестра Анна грустно усмехнулась.
— Какой ты смешной, Витенька!.. — ласково сказала она, — Конечно, это было бы замечательно — но только где ж так бывает?.. Уж если люди почувствовали друг в друге «чужих», увидели в другом врага, то обычно идут до конца. Так что ничего доброго нам ждать не приходится.
— Но Вы так описали это, сестра Анна, — продолжал Виктор, — как будто здесь нет ни правых, ни виноватых. Просто историческая ситуация так сложилась, что между людьми невольно возникла вражда. Правильно ли я понял Вас, что Вы ни их слишком не обвиняете, ни “наших” не оправдываете?
Сестра Анна глубоко задумалась. Она оперлась локтями на колени и некоторое время сидела, обхватила руками голову. Наконец, она медленно сказала:
— Нет, я конечно, целиком на стороне «наших». Это и не может быть иначе — ведь с этим связана моя жизнь. Что бы со мной было, если бы нас здесь не собрали, не открыли веры во Христа, не соединили бы на долгие годы этой верой… Я потому и осталась в Братстве, и теперь служу ему, потому что меня здесь буквально спасли… Где были в это время те, другие?!.. — вдруг чуть ли не гневно воскликнула она, — Что они могли для нас сделать, что нам предложить?!.. Но иногда я думаю (уже спокойнее продолжала она), что ведь они, в сущности, не виноваты. Они тоже хранили веру — пусть не так живо и смело, как могли. На них легла главная тяжесть гонений. Что делать, если в храмах остались люди, более склонные к традициям, ко «внешнему», и если у них долгие годы почти не было возможности проповеди веры? Конечно, это не повод в чем-то их обвинять. С другой стороны, и наши братья далеко не во всем безупречны. Ты, может быть, заметил, как они иногда высокомерны к другим, признают подлинным и спасительным только то, что делается в их кругу. К сожалению, если люди ощущают себя “передовыми”, обогнавшими всех, для них есть самая реальная опасность загордиться. Кроме того, у нас есть свои, особые подходы, которые приняты именно в нашем кругу — но, в конце концов,  в других местах людям вовсе не обязательно их придерживаться. Так и возникает некоторое напряжение, недоверие к другим — некое гордое ощущение, что теперь уже мы гонимы, но только своими же братьями по вере. Я уже не первый год в Братстве, и, к сожалению, такие вещи замечаю. Даже скажу точнее — что у нас они, пожалуй, даже чрезмерно распространяются, и для нас же самих могут представлять опасность. Наши братья об этом не любят говорить, да многие этого просто и не замечают — я тебе сейчас говорю как близкому знакомому, да и то только потому, что ты спросил. Так что, — задумчиво и серьезно закончила сестра Анна, — некоторые проблемы есть, и на них нельзя закрывать глаза. По крайней мере, действительно не стоило бы от тебя их скрывать.
Виктор слушал задумчиво.
— Я что-то такое предполагал... — сказал он медленно, — Я потому и спросил, что что-то подобное уже предчувствовал…
— Честно говоря, довольно трудно не заметить, — горько усмехнулась сестра Анна, — Конечно, это не лежит на самой поверхности, но достаточно внимательный человек рано или поздно на это наткнется.
— Но при чем же здесь праздник? — воскликнул Виктор, — Ведь это, вроде бы, только нас касается?
— Ну, это уже легче легкого, — откликнулась сестра, — Праздник — это лучшее место, где можно привлечь к себе внимание, о чем-то заявить… В  последнее время они активизировались. Я говорила уже об этих газетных статьях, радиопередачах... Похоже, они замышляют какую-то крупную “акцию”. И ходят слухи, что средством для этого будет как раз наш праздник. Кто-то с какими-то неизвестными целями туда, вероятно, придет. Праздник — дело общецерковное, так что мы не можем им запретить. Остается молиться и ждать. Надеюсь, что все-таки ничего недопустимого там не произойдет.
— Да, все это очень неожиданно, сестра, — задумчиво сказал Виктор, — Для меня это, честно говоря, новость. Но я, тем не менее, все же пойду на праздник, поскольку я уже собирался.
— Разумеется, сходи, — просто ответила сестра Анна, — Ведь, может быть, ничего и не будет. Это все только догадки, предположения.
Виктор некоторое время думал.
— Что ж, спасибо, сестра Анна,  за сегодняшний разговор, — наконец, сказал он, — Спасибо, что меня кое о чем предупредили. Все это, конечно, надо будет еще обдумать. А теперь извините, мне надо по делам. В любом случае я Вам очень благодарен.
Сестра Анна грустно смотрела на него.
— Извини, если я что-то не так сказала, — под конец произнесла она, —  Я понимаю, что эти темы не из легких... Кстати, ты помнишь, я тебе когда-то еще весной советовала зайти ко священнику? Ты как… зашел?..
Виктор с удивлением взглянул на нее.
— Конечно! Я ведь был у настоятеля перед тем, как устроиться здесь работать…
— Это не совсем то… — мягко, как бы объясняя, сказала сестра Анна, — Это был скорее разговор по хозяйственным вопросам… А я имела в виду — серьезный разговор, духовный… Если ты еще не был ни у кого из священников с такой целью, то обязательно зайди…
Виктор был заметно смущен.
— В самом деле, сестра, я ведь обещал Вам это еще весной!.. — сконфузившись, воскликнул он, — И с тех пор так все руки и не дошли!,. Они все всё время такие занятые — я Вам говорил! Но я зайду, обязательно зайду! Теперь у меня здесь времени много — я выберу время и зайду!
— Да-да, обязательно зайди, — задумчиво говорила сестра Анна, — Не все же думать о хозяйственных вопросах — надо подумать и о душе…
С этими словами она встала со своего стула, ласково кивнула Виктору — и вышла из комнаты. Виктор остался в глубокой задумчивости. Этот разговор с сестрой многое ему открыл. Первый раз они так ясно заговорили о том, что и раньше его тревожило,  что он как-то подспудно предполагал — но до сих пор не решался ни с кем об этом заговорить, даже думать себе об этом не позволял. Это вызывало в нем чувство некоторой тревоги. Он понимал, что перед ним открывается новая область фактов и явлений, которой раньше он боялся касаться — но вот теперь наступало, наконец, для этого время.
Потом он тоже вышел из комнаты и направился по делам.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
То, что сказала Виктору сестра Анна, действительно не было для него полной неожиданностью. Он действительно и раньше слышал здесь подобные разговоры — но только «краем уха», не придавая им значения. Были понятны ему и критические высказывания сестра в адрес Братства. Он вспомнил  некоторые вещи, которые видел и раньше, но которым тоже не придавал большого значения — пренебрежительные высказывания братьев о других священниках и храмах, стремление приводить новых людей именно к себе, практическое нежелание общаться с другими верующими, неумеренное восхищение их именно тем, что делалось здесь. Сюда же относилась излишняя восторженность юной сестры Натальи, ее стремление в дальние заграничные поездки, в то время как главные потребности служения открывались, видимо, именно здесь, некоторые другие, на первый взгляд незаметные факты и детали. Все это свидетельствовало, что далеко не все «благополучно в этом королевстве» — но опять же, как можно было об этом окончательно судить? Ведь совершенства нигде не бывает, и единственно разумное правило для верующего человека — принимать церковную жизнь, как она есть. Но теперь он вновь был побужден об этом задуматься и в этом, наконец, разобраться.
В этот день он сделал то, что собирался всю эту неделю — вновь зашел к настоятелю и предложил еще раз свою помощь. Теперь, когда он вполне освоился со своими рабочими обязанностями, он чувствовал, что мог бы делать и что-то еще, не только в хозяйственной жизни храма. Все-таки храм был известен именно своими успехами в области образования — и Виктор надеялся получить, кроме этого,  и более содержательную работу. Так и получилось, что он неожиданно принял участие в подготовке к празднику. Ему была поручена рассылка приглашений по заранее заданным адресам — по давней традиции, на ежегодный праздник Братства приглашалось довольно много народу. Рассылать все это нужно было в офисе Братства, где находился большой зал, в котором стояло несколько компьютеров. Это было недалеко от храма, и Виктор пошел туда сразу же. Сев за компьютер, он заглянул в список адресов — и не мог не удивиться. Лишь некоторые адресаты находились в Москве, остальные — в других городах страны, многие — в странах западной Европы, некоторые — в других концах мира. Впечатление было такое, что на этот христианский праздник в центре Москвы должен был съехаться весь мир (на самом деле это, конечно, не было так — речь шла о сравнительно немногих близких к Братству людях, которые действительно находились в самых разных местах — но любой причастный к этому человек думал бы и чувствовал именно так). Виктору объяснили, что надо делать — и он принялся за рассылку приглашений. Так прошло два часа. После этого он вспомнил, что должен идти еще по одному делу, и покинул офис Братства. Адресов, по которым нужно было послать приглашения, оставалось еще достаточно. Но до праздника оставалось еще две недели, а за два-три дня их вполне можно было послать. Поэтому Виктор вышел на тихую, заросшую высокими старыми деревьями улицу, и направился к еще одному бывшему здесь же неподалеку зданию.

Дело в том, что визит к настоятелю имел в жизни Виктора еще одно важное следствие. Его стремление участвовать в здешнем процессе образования тоже встретило отклик.  В сущности, устроившись работать при храме, пусть даже и временно, он просто не мог не принять в этом участия. Из-за ответственности дела (всего того дела наставления и просвещения людей, которое здесь велось) любой сотрудник храма должен был иметь высшее духовное образование. Первую ступень духовного обучения Виктор в прошлом году уже прошел — и поэтому ему было предложено поступить в бывший здесь же, при храме духовный колледж. Туда он теперь и направился, чтобы узнать у ректора, когда ему приступать к занятиям, и какие именно занятия посещать.
Здесь нужно сказать подробнее вообще о системе здешнего образования. Оно предназначалось всем желающим, тем, кто только проявлял интерес к христианской (в данном случае православной) вере. В сущности, сам приход в храм означал для человека начало духовного обучения. Но для многих обучение было начальное, заключающееся в познании самых первых, начальных основ веры. Лишь для сравнительно небольшого круга образование было более глубокое, касающееся более тонких и специальных вопросов. По понятным причинам, сюда привлекались сравнительно молодые люди. Как уже было сказано, именно из них набирались сотрудники для храма, братства и всех здешних учебных заведений.
Виктор спокойно и даже с радостью принял решение о продолжении своего духовного обучения, так неожиданно вытекшее из его желания работать при храме дворником. Он был готов приложить усилия к занятиям — хотя бы и не потому, что сам очень этого хотел, о просто из принятой здесь привычки к послушанию. Теперь он, пройдя несколько переулков, уже подходил к зданию колледжа.
Пару слов и об этом здании. Оно тоже лишь недавно было передано верующим, но находилось в лучшем состоянии, чем приходской дом. Именно поэтому и было решено начать здесь процесс обучения, несмотря на то, что здание было расположено довольно далеко  от храма. Оно тоже находилось во дворах, в довольно тихом безлюдном месте. Вся обстановка способствовала тишине и сосредоточенным занятиям. Занятия проходили в небольших комнатах. Группы учащихся тоже были небольшие. В коридорах и классах, окна которых выходили в заросшие деревьями переулок и двор, обычно царил полумрак. Начало и конец каждого занятия отмечались мелодичным звонком.
Вот в такое место пришел сейчас Виктор, чтобы узнавать о порядке своего дальнейшего учения. Его ничуть не смущало то, что сейчас было лето. В силу ответственности дела, которое здесь происходило, оно не прекращалось и летом. Здание колледжа постоянно было открыто, в некоторых аудиториях шли занятия. Виктор вновь вспомнил привычный образ о том, что ведь Бог не может «заснуть» и перестать заботиться о мире — также и верующие в Него не могут позволить себе сделать перерыв, «отдохнуть», а всегда должны служить Ему, нести Его присутствие в мир. В связи с этим он мог поговорить с ректором и посетить некоторые занятия уже сейчас.
Виктор побывал на приеме у ректора, узнал все, что ему было нужно — и теперь просто решил пройтись по коридору, побыть в здешней атмосфере сосредоточенности и молитвы. Была середина дня, и солнце на улице палило вовсю, но в коридоре, поскольку здание окружали другие дома и высокие деревья, было прохладно и сумрачно.
Гуляя по коридору, Виктор вдруг увидел у окна знакомую фигуру. Он даже не поверил сначала — у подоконника, опершись об него рукой и задумчиво глядя во двор, стоял брат Николай. Оправившись от удивления, Виктор подошел к нему и окликнул. Николай спокойно повернулся к нему.
— Здравствуй, брат! — воскликнул Виктор, — Я, честно говоря, совсем не ожидал тебя здесь встретить! Я и не думал, что ты приезжаешь в храм, что ты вообще бываешь здесь!..
— Да и я, честно говоря, совсем не ожидал тебя здесь увидеть! — в ответ улыбнулся брат Николай, — Конечно, я знаю, что ты при храме, но здесь ведь ты никогда не учился!..
— Меня только что сюда благословили, — ответил Виктор, — Храму ведь нужны образованные люди! Я здесь только первый раз — оглядеться, устроиться… Но скажи, брат, — поинтересовался он, — ты-то сам как здесь? Ты ведь вроде бы уже не проходишь никакого обучения!..
— Нет, я по-прежнему студент одного из старших курсов, — с улыбкой ответил Николай, — Я и не прерывал обучения никогда… Только видишь, какое у нас учение — оно не мешает проводить дни и ночи в лесу.
— Ну, ты даешь, брат!.. — восхищенно воскликнул Виктор, — Ты не перестаешь меня удивлять!..
— Ты-то сам как? — спросил духовный брат, — Судя по тому, что я вижу тебя здесь, ты действительно вернулся в храм. Как там обстановка, как ты сам живешь, чем занимаешься?
Виктор коротко описал ситуацию. Особенно ему приятно было сказать брату, что он работает при храме и даже живет при нем.
Этот рассказ обрадовал брата Николая.
— Вот как? — весело спросил он, — Я вижу, ты становишься настоящим подвижником Церкви!.. Да ты там теперь, пожалуй, самый незаменимый человек!.. Как, тебе это больше нравится — после того, чем мы занимались в последнее время?..
Виктор на секунду задумался.
— И все же, брат, — быстро сказал он, — Я не жалею о том, что было недавно. По-видимому, это тоже было необходимо. Тем более не жалею, что в это время мы с тобой так крепко познакомились, и так хорошо вели наши беседы.
Николай согласно кивнул.
— Я тоже рад этому, брат.
— Ты знаешь, — искренне продолжал Виктор, — Наше знакомство составляет довольно значительную часть моей жизни. Общение с тобой мне   стало даже необходимо. Обидно было бы, если бы в связи с изменением обстоятельств все это в какой-то степени прервалось.
— А зачем же прерывать? — столь же откровенно сказал брат Николай, — В мои планы это тоже вовсе не входит. Я думаю, мы по-прежнему с тобой сможем встречаться и обсуждать все, что для нас интересно и важно.
— Тем более, что у меня как раз осталось несколько таких вопросов, — подхватил Виктор, — Во время тех печальных событий я так и не смог тебе их задать. Помнишь, тогда, в последний раз в лесу, я тебе говорил?.. К тому же есть и другие, и даже совсем новые...
Духовный брат согласно кивнул.
— Что ж, я готов. Только, конечно, не сейчас. Ты ведь пришел сегодня сюда просто по делам?
— Может быть, тогда сразу наметим, где и когда встретимся? —  предложил Виктор.
Николай ясно улыбнулся.
— Ты сразу хочешь «брать быка за рога». Что ж, я рад, не будем откладывать. Так как же мы с тобой договоримся? Я думаю, теперь уж, конечно, не в лесу! — брат Николай даже рассмеялся, — Теперь, когда ты все время проводишь здесь, и мы можем здесь видеться, в этом нет никакой необходимости.
— Конечно! — смеясь, ответил Виктор, — Ты знаешь, брат (весело продолжал он), честно говоря, мне самому, пожалуй, надоела вся эта «ночная таинственность»! Конечно, это интересно, романтично — но множество совершенно честных и нормальных людей нас в этом просто не поймут!..
— Что ж, тем лучше! —смеясь, подхватил брат Николай, — Что это мы все время скрываемся «на периферии»? Здесь «центр», здесь такие дела делаются, «жизнь кипит» — здесь и нужно обсуждать все вопросы! Мы теперь можем встретиться здесь, в этом районе. Погулять по улицам, поговорить, зайти в храм. Ты ведь теперь живешь  там, в приходском доме, напротив сестры Анны?. Вот мы и могли встретиться у храма, где-нибудь ближе к вечеру, когда закончатся все дела…
— Замечательно! — воскликнул Виктор, — Я сам примерно о том же думал!
— Может быть, не сегодня, а через день, через два… Я сам, когда буду в храме, тебя найду.
Виктор был полностью согласен и благодарен брату за его внимание и заботу. На том они и порешили — и разошлись каждый по своим делам. Брат Николай поднялся на третий этаж, встретиться с одним священником, а Виктор покинул здание колледжа и заспешил еще в одно, новое место.

Как уже было сказано, храм находился в старом районе Москвы, многие дома которого были деловыми, а не жилыми. Тем не менее, и жителей в этом районе было достаточно, и многие из них ходили в храм. Это обстоятельство и использовало здешнее Братство — тем способом, который будет ясен из дальнейшего.
Пройдя пару кварталов, он остановился у одного из таких, жилых домов. Поднявшись по каменной лестнице, он скоро звонил в знакомую квартиру. На его звонок за дверью послышались шаги, оживленные голоса — и скоро дверь перед ним открылась. Он снова оказался в знакомой и столь любимой им обстановке. Навстречу ему вышли несколько человек. Все это были его духовные братья и сестры. Они оживленно приветствовали Виктора, были рады ему, удивлялись, почему он давно не заходил. Радостно отвечая на приветствия, он вслед за ними прошел вглубь квартиры.
Это было обычное вечернее собрание братьев. Такие собрания проходили каждый вечер, на квартирах, в самых разных концах Москвы. В сущности, именно с этого год назад и началось здесь обучение Виктора. Он оказался в небольшой группе верующих людей, с которыми вел занятия совсем еще молодой человек, давний член Братства, специально благословленный на это дело. Неделя за неделей они встречались,  привыкали друг к другу, разрешали постепенно свои вопросы, связанные с верой. Естественно, что через некоторое время эти люди, связанные общей верой, стали друг другу самыми близкими и дорогими. Через полгода нужда в наставнике отпала, а эти люди все продолжали собираться, теперь уже на квартире, воспользовавшись в данном случае любезным предложением сестры, которая, единственная среди них, собравшихся с самых разных концов Москвы, жила недалеко от храма. (Последнее, конечно, было необязательно. Были и другие группы братьев, которые собирались в любых местах — в том числе и в Подмосковье. Но для Виктора и для других  находящихся здесь людей именно это место за последние полгода стало близким и родным, и в этом не последнюю роль играло то, что оно находилось именно в этом районе, недалеко от их общего духовного «центра». Такие  собрания проходили по вечерам, раз в неделю. Но, поскольку таких групп в Москве было множество, то и получалось, что они проходили почти постоянно, поэтому и сказано, что они происходили в разных концах Москвы каждый день.)
Такие собрания начинаются обычно с молитвы. Все за столом встают, крестятся, раздается тихое, стройное пение. Молитвы берутся простые, общепринятые — те же, которые используются и в церкви на богослужении. Затем начинается главная часть собрания. Каждый достают принесенное из дома Евангелие и начинается его чтение. Место для чтения намечается заранее, так что присутствующие с ним, в основном, знакомы. Происходит небольшая беседа на эту тему. Каждый делится своими впечатлениями, или опытом, или переживаниями, может быть прочитан отрывок из традиционной церковной литературы. Так, в беседе по поводу евангельского чтения, происходит некоторое общение, и каждый что-то себе уясняет в вопросах, касающихся веры.
После этого обычно бывает трапеза. Трапеза организуется силами всех собравшихся, а не только одной хозяйки. Каждый приносит что-то из дому — и этим вносит посильный вклад в «общее дело». Это создает на трапезе особую атмосферу. Каждый действительно чувствует, что их здесь собрал Христос, что они здесь друг другу братья и сестры.
 Во время трапезы происходит свободная беседа. Здесь обсуждаются  общецерковные вопросы — а также вопросы жизни своей небольшой группы и своего Братства. Кто-то может рассказать и о своей жизни, ее проблемах, попросить совета у братьев. Здесь же обсуждаются и текущие вопросы, намечаются конкретные планы — что-то вместе сделать, к кому-то поехать, кому-то помочь. Беседа обычно бывает спокойная и неторопливая. Она отвечает некоторой глубокой потребности людей и благотворно воздействует на их души.
После беседы и трапезы снова молятся, вместе поют — в том числе молятся и о нуждах друг друга. Это такая форма молитвы, когда каждый высказывает какие-то свои жизненные проблемы, и все вместе молятся, чтобы ему эти проблемы скорее решить.  Вскоре после этого расходятся по домам. Такие встречи обычно продолжаются два-три часа. После них люди обычно расходятся не усталые (как это часто бывает после обычных мирских встреч и застолий, на которых ведутся случайные и по-настоящему никого не интересующие разговоры), а полные спокойствия, внутреннего мира и особой, внутренней, духовной силы.  Эти встречи становятся поддержкой в жизни и помогают людям и в оставшиеся дни, среди недели, жить по Божьей воле, достойно, сознательно творить Его волю. Все дело здесь не столько в том, что на этих встречах говорится, сколько в их атмосфере. Именно эта доброжелательность, любовь и внимание друг к другу, желание и умение выслушать, и сообщает им присутствие Божие, и делает их столь благотворными.
 Вот на такую встречу и попал сегодня Виктор. Он знал, что эти, близкие ему люди, по-прежнему собираются в тот же день недели — и сегодня, после долгого перерыва, первый раз к ним пришел. Он немного опоздал и попал уже на трапезу. Сидя среди знакомых братьев и сестер и слушая их неторопливые  разговоры, он вновь, в который раз за последние дни, испытал чувство, что вернулся домой после долгого отсутствия. Его особенно поразило, что они, хотя и выразили удивление и радость о его  сегодняшнем приходе, ни о чем его не расспрашивали, просто позволяя ему сидеть и быть среди них. Впрочем, это было в традициях Братства — здесь долго отсутствовавшего человека никогда ни о чем не расспрашивали, придавая значение не каким-то обстоятельствам чьей-то личной жизни, а самому факту собрания и тому, что человек пришел. Виктор с интересом слушал беседу и старался, по мере возможности, участвовать в ней. Вдруг он как-то особенно прислушался — беседа приняла несколько необычный и интересный для него оборот.
— Слыхали про эти статьи в газетах? — спросил какой-то брат.
Все как-то притихли и стали серьезными — видимо, эта тема была всем знакома.
— И чего им неймется!.. — воскликнула одна пожилая сестра.
— Завидно, вот чего, — сказал другой брат, энергичный и молодой, — Что мы без них приведем к вере этот народ, а у них и не спросим.
— В самом деле, кого они могут привести!.. —  добавила другая сестра, — Они умеют только биться об пол лбом да свечки ставить!..
— Я не понимаю одного: почему они к нам не придут? — воскликнула еще одна женщина (судя по тону, было сказано: «почему они к нам не придут в качестве учеников?»)
— В самом деле — поучились бы в нашем колледже, перестали бы ерундой заниматься, — добавил один из братьев.
— Почему не придут? — вступил первый брат, — Гордость не позволяет. Приятно именно себя считать главными хранителями христианской веры!
— Но это же полный тупик! — сказал еще кто-то, — Кого сейчас можно привлечь приглашениями вернуться в прошлое?
— Можно кое-кого. Ведь не все же бывали у нас! —ответил первый брат.
— Зато если бы побывали, то ничего другого бы уже не пожелали! — уверенно воскликнула одна из женщин, — Им бы и в голову не пришло, что может быть какое-то другое христианство!..
(Виктору ее слова показались несколько искусственными. Он почувствовал в них какую-то поверхностность, самоуверенность.)
Разговор на некоторое время замолчал.
— И вот теперь они решили нас "уничтожить", — несколько насмешливо сказал духовный брат, — Ну что же, посмотрим, что у них из из этого получится.
Тон ег, видимо, выразил общее настроение братьев, и больше разговор никто не продолжал. Но на Виктора он произвел странное впечатление. Он понял, что речь зашла о том же, о чем они сегодня говорили с сестрой Анной. Вступать в разговор он не стал, поскольку был слишком неосведомлен. Но сам тон его духовных братьев и сестер его неприятно поразил. В нем слышалась какая-то самоуверенность, высокомерие, стремление чувствовать себя выше и лучше кого-то другого (кого — Виктор пока в точности не знал). Особенно его поразили слова сестры, которая говорила об этих неизвестных людях, что им лучше всего было бы просто оказаться здесь в качестве учеников. Поистине, в характере своих братьев и сестер, да и вообще во всей здешней атмосфере он вдруг начинал замечать что-то, чего не замечал прежде!..
Но этот короткий разговор прошел, и беседа вернулась в свою обычную колею. Виктор выпил вместе со всеми чаю, потом поучаствовал в общей молитве — и вскоре после этого все уже собрались расходиться по домам. Виктор вышел из этого подъезда окрыленный. Несмотря на странный эпизод в разговоре, он вполне ощутил результаты от духовного общения братьев. Он чувствовал себя теперь спокойным, полным сил. В душе его осталось от этого собрания какое-то особо глубокое и теплое чувство. "Все-таки как много значит в жизни Церковь, — думал он по дороге, — Как важно знать, что вокруг — близкие люди, что ты не один… И таких людей — десятки, сотни, они наполняют все вокруг, их можно встретить во всех концах Москвы…» Он вспомнил про множество других собраний, которые сейчас так же проходили или заканчивались на других квартирах, в самых разных местах — и его вновь поразила мысль о множестве братьев и сестер, одним из которых он был и которые наполняли собой мир. В этом заключалось для него ощущение его принадлежности к Церкви.
Был уже вечер, и Виктор шел назад, по направлению к храму. Скоро он уже входил в приходской дом.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Когда он поднялся на второй этаж, в коридоре его встретила сестра Анна.
— А, вот и Витенька пришел… — весело сказала она, — Весь день пропадал — видно, по делам… А я вот как раз тоже закончила… Давай — отдохни немного, да приходи ко мне, чай пить.
— А Вы знаете, сестра, — рассмеялся он, — я сейчас как раз со встречи, меня там уже чаем напоили…
Сестра Анна улыбнулась.
— Вот и хорошо, вот и хорошо… — сказала она, — Повидал своих духовных братьев…
— Но Вы знаете, я, пожалуй, все равно к Вам зайду… — тут же сказал Виктор, — Хочется с Вами повидаться. Я, пожалуй, прямо сейчас к Вам зайду, я Вам и чай помогу вскипятить…
Они вместе прошли в комнату благотворительного общества. Сестра Анна сразу поставила чайник, а Виктор принялся резать хлеб. Скоро все было готово, и они вместе сидели друг напротив друга у потертого стола посредине комнаты.
Сестра Анна устало откинулась на спинку стула.
— Все-таки интересно мне знать, — улыбаясь, сказала она, — как ты провел начало лета. Ты вот не хочешь рассказать — а я больше ни о чем другом не могу и думать. Ладно, не томи мою душу — поделись своими впечатлениями.
Виктор в ответ тоже улыбнулся.
— Хорошо, сестра, будь по-вашему. Хоть мне это и не очень легко — но ради Вас попробую. Только кроме шуток — для меня это очень серьезно.
Он задумался.
— Понимаете, сестра, — размышляя, начал он, — я считаю это время довольно успешным. Я кое-что новое в жизни узнал, новых людей повидал. Главное, что для меня это было некоторым испытанием. Впрочем, Вы об этом немного знаете. Брат Николай говорил Вам о том студенте — звали его Александром — которого мы с ним посещали. Мы даже хотели его привезти сюда.
— Да, да, — откликнулась сестра  Анна, — Это так грустно… Да, мы думали, как его устроить здесь, мне Николай говорил…
— Я к нему так привязался, даже полюбил, — продолжал Виктор, — А он вдруг взял и умер… Мне кажется, я там какую-то часть своей души оставил… Впрочем, я и здесь о нем вспоминаю — ведь я теперь ночую в комнате, где он бы, может быть, жил…
— Но это было не единственное из твоих испытаний? — спросила духовная сестра.
— О да, конечно! — воскликнул Виктор, — И все же оно было самым главным. Я,  кроме этого, встретил тогда нескольких людей… Каждый человек — это как целый мир. Я все старался с ними о вере говорить… Знаете, сестра (оживленно воскликнул он) — мне кажется, что я даже некоторых из них к вере привел! Или нет, не привел — а, может быть, на этом пути поддержал. Или, может быть, только способствовал, направил… Но и это ведь тоже хорошо! Я Вам это подробно не рассказываю — потому что там ничего такого особенного не произошло. Но и это я считаю некоторым результатом.
Духовная сестра с интересом слушала.
— Вы знаете, за это время я и в себе получше разобрался. Передо мной как бы раскрылась моя собственная душа. Все люди, которых я встречал, несли в себе как бы  частицу меня самого. Не знаю — может быть, так и должно быть, и это естественно… Удивительно все же, до чего все люди похожи. Сложись немного иначе обстоятельства, или судьба — и вот уже это другой человек, как будто бы на тебя совершенно непохожий. Мне кажется, передо мной промелькнули какие-то не осуществившиеся варианты моей собственной жизни, что-то из моего собственного прошлого и даже грядущего. Короче, Вы удивитесь — но в этот месяц я будто взглянул со стороны на себя самого. Я будто почувствовал, как связан со всеми другими людьми — и не только в Церкви, но и во всем мире…
Духовная сестра молча слушала.
— Ну и скажи — что ты теперь собираешься делать? — спросила она.
Виктор задумался.
— Не знаю, сестра! — воскликнул он, — Пока поживу здесь, вот как сейчас… У меня есть мысль — лучше понять жизнь нашего Братства, вникнуть в эту жизнь… Мне даже иногда кажется, что я смог бы оставаться здесь все время… Просто исполнять послушания, общаться с братьями, ходить на службы… О, я хотел бы, чтобы было так, хорошо бы, если так!.. Но не знаю, как в действительности все сложится. По крайней мере, пока я здесь. Буду жить, как живется, не буду никуда торопиться. А уж что дальше будет — как Бог даст!..
Сестра Анна серьезно кивнула.
— Что ж, дай Бог, дай Бог… — сказала она, — Значит, сейчас у тебя все в порядке. И время это, про которое ты рассказывал, для тебя прошло не зря… Что ж, лучшего нельзя было и желать — я за тебя очень рада.
— Я за себя не очень рад, — огорченно воскликнул Виктор, — Все это время, про которое я рассказывал, было какое-то… не слишком серьезное!.. Все какие-то разговоры «за чашкой чая», или на свежем воздухе, и даже последнее испытание, которым все «венчалось», было на самом деле какое-то…. ненастоящее… Ведь всякому ясно, что студенческая жизнь — пусть и некоторых тяжелых ее сторонах — вовсе не предел и не вершина возможных жизненных испытаний!.. Грустно и смешно было бы об этом услышать тем, кто побывал в армии, или в заключении!.. Впрочем, признаюсь, что ни к чему большему я в действительности и не был готов.  Главный наш принцип, что Бог дает каждому испытания «по силам». Впрочем, я не жалуюсь, и не испытываю разочарований — а просто отмечаю, что все это еще какое-то «предварительное», «ненастоящее». Будто еще не жизнь, а только «подготовка к жизни». Впрочем, конечно, в этом ни я, и никто другой не виноват.
— Как знать, как знать, — задумчиво сказала сестра Анна, — Может быть, и наступит еще эта «настоящая жизнь»…
— Хорошо бы, если так!.. — оживленно воскликнул Виктор, — Впрочем, конечно, это не сейчас… Однако, уже поздно, сестра (смутился вдруг он).  Вон, за окном уже стемнело. Заговорил я Вас. Пожалуй, пора спать — а то мне завтра пораньше вставать, сделать то, чего я сегодня не успел из-за визита в колледж. Давайте, я Вам помогу убрать.
Они быстро убрали со стола и стали попрощаться.
— Спокойной ночи, сестра, — сказал Виктор напоследок.
После этого он вышел в коридор и пошел на ночлег в свою комнату.

Некоторое время он пытался заснуть. Но ему не спалось. Впечатления прошедшего дня, да и вообще последних двух недель так и кружились перед его мысленным взором. Устав лежать без сна, он, наконец, поднялся и вышел во двор. Был уже глубокий вечер. Окна в соседних домах уже не горели, над головой раскинулось высокое черное небо.
Виктор остановился у подъезда. Глядя в высокое небо, он расправил плечи и глубоко вздохнул. Он подивился какому-то особому, спокойному и светлому чувству, которое вдруг наполнило его душу. В этот миг не было вокруг никого — только он, этот двор, и в небесах — Бог. Казалось, только протяни руку — и достанешь рукой Небес, и этих ярких вечерних звезд. Все было так спокойно и ясно вокруг!.. И он стоял, глядя на это небо, и темнеющий в глубине двора храм, и высокие липы — и спокойно и неторопливо думал.
Вот уже две недели, как он вернулся в храм. Сколько он нового  встретил за это время!.. Как необычна здешняя жизнь, сколько в ней глубины и тайны, насколько все в ней содействует спасению! Ему теперь нужно вновь включиться в нее, слиться с ней, найти в ней свое место. Он — часть этой жизни, он один из братьев, и только здесь может полностью осуществиться и реализоваться его собственная жизнь!..
Вместе с тем он тепло вспоминал и свой прежний, недавно закончившийся «жизненный этап». Он на время покинул это уютное и глубокое общение, чтобы, лишившись его, тем лучше послужить людям. Это время, когда он уходил из храма, теперь уже казалось так давно!.. Что принес ему этот новый период, чему его научил? Пожалуй, он действительно немного лучше узнал жизнь и людей. Но, впрочем, это все было так незначительно, так несерьезно — он по-прежнему оставался такой молодой, неопытный!..
Однако, все же казалось, что он некоторым людям действительно немного помог. Сергеев благодаря встрече с ним действительно пришел в храм — хотя сам и уверял, что не в Викторе здесь все дело, что и без него здесь достаточно «созрело». Конечно, Виктор и сам не думал, что все произошло только благодаря ему — и все же надеялся, что он здесь тоже в чем-то помог. Далее, Марья Ивановна. Он думал, что в чем-то поддержал ее — хотя бы просто своими беседами. Здесь его помощь, впрочем, была не столь нужной — она и без этого ходила в храм. Однако, он тоже был рад этой встрече, с теплом вспоминал ее, и радовался, что смог этой женщине хоть в чем-то помочь. Он вспомнил случайную девушку в беседке, с которой говорил о Боге и красоте мироздания — но об этом он уже не мог ничего сказать, эта встреча была совершенно случайной. Однако, кажется, ему удалось ее чем-то неожиданно  даже для самого себя поразить. Кроме того, он посоветовал ей ходить в храм. Как знать, может быть, и это семя взойдет и принесет какой-нибудь плод. Далее шли впечатления в общежитии. С главным «виновником» его появления там у него вышла, конечно же (если мирским взглядом посмотреть), полная неудача — и все же брат Николай говорил, что это, быть может, в каком-то смысле победа. Что же касается других студентов, встреченных там, то результаты, как ему казалось, были довольно обнадеживающие. Серьезный студент, который ему показал больного, знал о Церкви и даже интересовался ей. Он даже сказал как-то Виктору, что, быть может, как-нибудь побывал бы в их храме. Тот странный студент, по фамилии Орлов, относился к Церкви довольно скептически — но и не отрицал ее, а Виктор с братьями, кажется не совершили ничего, что могло бы это скептическое отношение подтвердить. По своим же целям и стремлениям, желанию помогать людям и жертвовать собой, он был, без сомнения, чем-то духовно близок — так что у него, быть может, все еще было впереди.   
Вспоминая все события, случившиеся с ним в эти два месяца, он дивился, насколько же неслучайны были все встречи, которые в это время произошли. Так же неслучайно было и все, что с ним происходило с момента его прихода к вере. Его первый, еще робкий интерес к этой новой области,  крещение, поиск верующих знакомых, приход в храм, и затем в духовную школу, впечатления здесь недавний кратковременный уход, так же как и теперешнее возвращение — все это, казалось, было частью какого-то единого плана, совершалось по какой-то единой и высшей воле. Он ясно чувствовал эту волю в теперешней своей жизни, с тех пор, как он пришел к вере. А что было до этого — об этом он не мог судить, все это было прежнее, ветхое, он этого времени теперь даже почти не помнил.
Стоя поздним вечером во дворе, он вдруг почувствовал себя как бы на  вершине жизни. Все было ясно в нем и вокруг, целью жизни был Христос, Бог был над ним в этом черном ночном небе. Все прошлое обрело смысл как движение к этой вершине, в настоящем все было ясно, даже будущее отчасти просматривалось. Впрочем, с будущим пока все было не так ясно. Виктором вновь владели некоторые сомнения, да и в Братстве, кажется, все было не совсем так…
Он немного подумал об этом. Нужно было как-то разрешить эти сомнения, как-то получше обо всем этом узнать… Но как? Попытаться еще подробнее выяснить это у сестры Анны? Или  поспрашивать об этом других сестер и братьев? Он подумал, как ему сейчас не хватает брата Николая!.. Он хотел говорить с ним на другие темы — но ведь мог заодно спросить и об этом!.. Впрочем, это была не последняя возможность. Оставался еще давно намеченный разговор со священником.
"Права, тысячу раз права была сестра Анна, когда посоветовала мне это! — мысленно восклицал Виктор, — Это неправильно, когда человек все вопросы своей внутренней жизни решает совершенно сам!.. Конечно, должна быть самостоятельность, и ответственность — и все же в некоторых главных случаях нам нужно друг с другом советоваться, прибегать к чужому, более точному и глубокому опыту."
Он, впрочем, так и старался делать, советуясь со своими старшими и более опытными братьями — сестрой Анной, братом Николаем… И все же он чувствовал, что в этом огромном братстве мирян, чрезвычайно разросшемся, чего-то не хватает, что церковная жизнь в нем носит некоторые черты несовершенства, и это было для него связано в первую очередь с отсутствием возможности частого общения со священством.
Виктор стоял в темном дворе, все в том же возвышенном и светлом чувстве. Небо над его головой все так же чернело, высокие ночные деревья тихо шумели под слабым ветром в темноте. Еще раз глубоко и свободно вздохнув,  он хотел было уже идти обратно в дом — но тут вдруг увидел направлявшегося к нему через двор человека. Виктор вгляделся в него, каким-то чудом узнал — и сердце его вдруг радостно забилось. Сойдя с крыльца, он направился навстречу ему.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Они встретились недалеко от входа в храм. Это был действительно брат Николай.
— Бог в помощь, брат.
— Бог в помощь.
Духовные братья поздоровались за руку и крепко обнялись.
— Ты как здесь? — удивленно воскликнул Виктор, — Я тебя здесь совершенно не ожидал!
— Дело в том, что я тоже остался здесь ночевать, — совершенно спокойно ответил Николай, — Я сегодня поговорил с ректором колледжа, и он предложил мне стать в колледже дежурным. Так сказать, «пойти по твоим стопам». Сегодня у меня ночь первого дежурства. Но  скучно сидеть там в прихожей — вот я и вышел погулять.
— Значит, мы теперь оба с тобой ночные дежурные!.. — весело воскликнул Виктор, — И сможем снова здесь встречаться и разговаривать!..
— Да, — улыбнулся брат Николай, — Эту традицию  нам никак не изменить… Но зато другого явно не достает — мы теперь встретились не в ночном лесу, а, так сказать, «в сердце шумного города»…
— Ну и пусть!.. — оживленно воскликнул Виктор, — Я надеюсь, это ничему не помешает! Здесь сейчас также хорошо и спокойно, и такая же тишина, так что я надеюсь, мы сможем вдоволь наговориться!..
— Пожалуй, да, — ответил Николай, — Обстановка здесь в чем-то похожа. Здесь даже уличные деревья так же шумят… Только вот вместо луны — фонарь.
— Но его, если не слишком вглядываться, вполне можно принять за луну! — оживленно воскликнул Виктор, — А если мы пройдем вот по этой улице, и если нам повезет, то, может быть, покажется и настоящая луна!
— Что же, это было бы тоже неплохо... — согласился брат Николай, — Так о чем мы будем сегодня с тобой говорить?
— У меня было к тебе несколько вопросов… —  живо откликнулся Виктор, — Я хотел их тебе задать еще тогда, в лесу… Но тогда, видимо, ыремя еще не пришло, а теперь я даже не знаю, как начать на эти темы говорить…
— Начинай, как получится, — поддержал его брат Николай, — КАк можно проще. Не обещаю, что я на все тебе смогу ответить — но, по крайней мере, поразмышлять, побеседовать мы сможем.
Они уже вышли со двора и медленно шли по тихой соседней улице. Здесь тоже росли старые деревья, по обе ее стороны, и регулярно, хотя и не очень часто, стояли фонари, выхватывая из темноты кирпичные стены домов и листву. Окна в домах уже почти не горели. Вся улица, деревья и окружающие дома были погружены в глубокую тишину. 
— Меня интересует самое главное, — произнес Виктор, — Мы ведь брат, понимаем, что принадлежим к Церкви, и что именно это нас объединяет. Но что же такое Церковь, что это за удивительная реальность, чем именно она объединяет людей — об этом мы с тобой, пожалуй, не говорили. Может показаться, что об этом и не надо говорить, что это как-то, Бог знает как, и само ясно — и все же мне хотелось бы это получше понять. Вот об этом я, собственно, и хотел с тобой все эти два месяца поговорить.
Брат Николай в темноте улыбнулся.
— Иными словами, ты хочешь «взять быка за рога», — задумчиво ответил он, — Ты хочешь знать самые истоки, основы. Но вот беда, и ты сам это хорошо понимаешь — тема эта не слишком проста. Я даже и не соображу, как за нее приняться. Я думаю, нам нужно все же как-нибудь ее ограничить.
— Быть может, тем, какое отношение это имеет именно к нам, — живо подхватил Виктор, — Как воспринимает это, или как может воспринять любой из братьев, любой, самый обыкновенный верующий. Что ты, брат, я вовсе и не хочу какие-то потрясающие глубины понять! Меня волнует только, как бы это получше объяснить, так, чтобы это было ясно мне, да и любому  человеку, который к Церкви только приобщается!..
 — Да, задача непростая… — задумчиво ответил Николай, — хотя, пожалуй, в таком виде несколько более реальная… Что же, давай попробуем в этом разобраться.
— Меня волнуют именно начинающие верующие, — повторил Виктор, — Вот, человек только пришел в храм, вот перед ним открывается этот новый таинственный мир. Как ему описать его, как объяснить — чтобы он лучше и естественнее в нем освоился? Как  передать ему главную суть Церкви — и в то же время, какая она есть в реальности, причем именно в наше время и в нашем  городе —  потому что ведь известно, что Христианство — это городская вера, что она в первую очередь отвечает потребностям именно горожан? Как бы все это так рассказать и объяснить, чтобы все это встало перед человеком зримо и несомненно? Вот о чем я хотел бы с тобой поразмышлять, брат.
Николай улыбнулся.
— Что ж, я, кажется, наконец, понял. Тебя интересуют живые, зримые картины того, как все это «живет и действует», как воплощается в нашем современном мире таинственная, вечная церковная жизнь. Что ж, давай поговорим об этом — хотя повторяю, что тема непроста и каких-то ясных, окончательных ответов нам вряд ли удастся найти. Но прежде, чем начать, нам все же надо на чем-то опереться. Я думаю, такой опорой может служить то ясное для многих утверждение, что Церковь — это общество людей, верующих во Христа. Конечно, это не совсем верно (вернее, не только это верно), но ты говоришь о людях, недавно пришедших к вере, которые хотят все видеть зримо и ясно — а, я думаю,  для таких людей с этого вполне можно начать. Из этого мы с тобой и будем исходить. Как, ты согласен?
 — Конечно! —воскликнул Виктор, — Я тоже считаю, что в этих вопросах надо отталкиваться от того, что несомненно и понятно. Мистические  глубины — до них еще надо дорасти, а начинать надо с  того, что это просто человеческое общество.
— Далее, — продолжал брат Николай, — нужно вспомнить, чему же учил Христос. Он учил в первую очередь тому, что надо веровать в Отца Небесного. Он для этого к нам и приходил — чтобы привести людей к Отцу. Поэтому Церковь можно представлять себе как общество людей, которые веруют в Небесного Отца.
Брат Николай задумался и поднял глаза к небу. Некоторое время он молчал,  потом продолжал.
— Я, когда думаю о Церкви, всегда представляю себе в первую очередь это глубокое бездонное небо. Именно это в первую очередь нас объединяет. Я вижу сотни братьев и сестер, так же поднимающих глаза к Небесам, так же устремленных душой туда, где присутствует вечный и незримый Бог.
Виктор тоже взглянул на небо. Оно  было все такое же чистое и бездонное, в нем сияли мириады звезд. Зрелище было величественное и прекрасное, и он, как и прежде, как и некоторое время назад, когда стоял один, ощутил в этом небе присутствие Бога.
— Это второй образ, который помогает понять суть Церкви, — продолжал  Николай, — Конечно, здесь дело не в небесах, а именно в Боге. Это Он представляет Собой вечную основу  всего существующего, к которой мы, однако, можем обращаться как к Отцу, который видит и слышит нас. Вот в этом и суть нашей веры — в том, что она берет начало на Небесах, а присутствует в наших душах.
— Да, да! — горячо воскликнул Виктор, — Я очень ясно чувствую это! Я здесь как-то говорил с сестрой, и мы решили, что именно это в нашей вере главное — причем это объединяет не только живых, но и умерших!..
Брат Николай кивнул.
— Отсюда и главное свойство нашей веры, — продолжал он, — Ведь Небеса распростерты над всем миром — значит, вера доступна каждому. Каждый может прийти и присоединиться к этому вечному всемирному единству.
Виктор согласно кивнул.
— Вот, пожалуй, с этого и можно начать, — продолжал духовный брат, — Дальше все касается уже отдельного человека. Человек теми или иными путями приходит к вере — и после этого приходит в Церковь. Здесь и начинается для него самое главное — постоянные усилия, труд, который делает его все ближе к Богу, постепенно очищает его душу. Но самое главное то, что с тех пор, как он пришел в Церковь, он делает это не один. Он постоянно чувствует поддержку своих братьев, он совершает все это как часть, как маленькая клеточка большого целого — Церкви.
— Да, да! — воскликнул Виктор, — Я чувствую это! С тех пор, как я сюда пришел, я именно так и ощущаю себя — как маленькую, незаметную крупицу, частицу огромного целого.
— Вот это, мне кажется,  второй важный образ, — продолжал Николай, — Вообще-то каждый человек, конечно, живет отдельно, независимо от других. Он даже в Церкви сам отвечает перед Богом за свою жизнь, рождаемся и умираем мы тоже по-отдельности. И в то же время, наряду с этим, существует Церковь как единый организм, как тело, которое объединяет нас при этой жизни, и даже, как вот и ты говоришь, после смерти. Я думаю, это очень важно видеть — не просто общество людей, но именно организм.
— Да, это очень важно, — подтвердил Виктор, — Это очень важно понимать, что Церковь — не просто совокупность входящих в нее людей, но нечто большее.
— А дальше, — продолжал духовный брат, — начинаются уже свойства этого организма, этого целого. Я говорю об этом целом потому, что то, что чувствует отдельный верующий, какие результаты вера приносит в его жизнь — это, в конце концов, его внутреннее дело, и мы не можем об этом говорить, а можем говорить о том, что касается многих людей. Я, когда думаю о Церкви, то вспоминаю в первую очередь наших братьев и сестер, наши отношения — и, полагаю, что именно на этой основе мы лучше всего сможем понять, что же такое Церковь.
— Я понимаю тебя, брат! — поддержал его Виктор, — Ведь, хоть бы мы и хотели говорить о Церкви вообще, но непременно должны говорить на каком-то примере! А какой же еще пример нам взять, как не то, что мы близко знаем, в чем сами участвуем, с чем теснейшим образом связана наша жизнь!.. Жизнь других храмов нам не очень-то знакома (хотя мы и предполагаем, что в какой-то степени представляем ее), единственное, что мы знаем — это жизнь нашего храма, наших духовных  братьев и сестер!
Николай кивнул.
— Полагаю, что так. Мы можем судить о Церкви только на примере наших братьев. Итак, что же главное ощущает человек, который попадает в Церковь? Я думаю, что избавление от одиночества. Я не говорю сейчас о вере в Бога — это его внутреннее дело, как мы об этом сейчас сказали. Мы ведь сейчас говорим о Церкви в целом, и берем только самые важные результаты, которые непосредственно можно окинуть взглядом. Итак, человек, как мы уже сказали, сознает, что он не один. А это результат достаточно  важный. Наш город так велик, что в нем каждый человек почти наверняка в какой-то степени чувствует себя одиноким и покинутым. Для многих это чуть ли не главная проблема. Пусть мои мысли носят несколько «городской» оттенок — мы ведь уже сказали, что обсуждаем именно эту ситуацию, именно московскую, городскую веру. И вот — эта главная проблема совершенно снимается. Человек обретает постоянный, прочный круг общения — причем не на основе каких-то частных интересов, а на вечной, незыблемой основе. Поскольку ведь и без Церкви в мире существуют различные виды общения, к примеру, различные клубы —  но все это непрочно и ненадолго, поскольку темы общения частные и временные. Здесь же все знают, что Сам Основатель христианства, величайший Человек в истории, Сын Божий их соединил и с Богом и между собой, причем навечно, и и в этой жизни и после смерти. Поэтому общение и отношения здесь получаются совершенно особенные. Ну  можно ли в другом месте себе что-то подобное представить!.. (вдруг в воодушевлении воскликнул брат Николай) Люди общаются, собираются, поддерживают друг друга — и все это не ради каких-то сиюминутных, временных идей, а ради самой Истины, Вечности!..
— Да, да! — подхватил Виктор, — Ты прав, брат! Нигде в другом месте это невозможно, такле может быть только в Церкви!..
— А дальше уже идут другие результаты, — продолжал брат Николай, — Я не говорю о прибавлении внутренней силы, ясности, чистоты — это опять же внутренний результат. Будем снова рассматривать только общественные, «внешние» результаты. Итак, представь себе группу людей,  которая таким вот образом соединилась, на основе веры в небесного Бога. Они живут, поддерживают друг друга, привлекают к себе новых людей. Как ты думаешь, разве это рано или поздно не отразится на жизни всего общества? Ведь среди принципов этих людей, кроме всего прочего, есть принцип делать друг другу и всем только добро. Будет ли это иметь для окружающей жизни какое-то значение? Я ведь не говорю о том, что они почему-то  «случайно»  друг другу не делают зла, в силу некоторых свои добрых качеств — такое бывает в той или иной степени в самых разных жизненных ситуациях — а что это именно правило их жизни, что их к этому побуждает вера. Как ты думаешь, отразится это каким-то образом на их ближайшем окружении, а через это — и на жизни всего общества?
— Я думаю, да, — потрясенно ответил Виктор, — Я уверен, что это непременно должно принести свои результаты!..
— И такое не раз бывало в истории! — подхватил брат Николай, — Мы знаем примеры, когда, бывало, что в целых районах, и даже городах вдруг становились ненужными суды, полиция, тюрьмы — просто благодаря тому, что даже не все население, но некоторая значительная его часть приходила к Христианской вере. Ведь не нужно же все это, например, в нашем Братстве — а в нем сейчас состоит несколько тысяч человек. Ненужными становятся и дома престарелых, приюты для бедных и бездомных — просто потому, что в христианском обществе не может быть обездоленных,  покинутых, одиноких… Все это появляется там, где люди отходят от изначальной Правды жизни, от Бога, и тем сильнее, чем дальше отходят — а Церковь для того и существует, чтобы к этой изначальной Правде возвращаться. Потому в ней просто не может быть  многого того, что в нашей обыкновенной жизни мы считаем чуть ли не нормальным и естественным. Это к вопросу о том, какие общественные результаты приносит вера — и заодно возражение тем, которые считают, что  вера — это только внутреннее дело человека.
— Удивительную картину нарисовал ты, брат! — воскликнул Виктор, — Я тоже об этом часто думаю! Общество без тюрем, без «стражей порядка», без всякого насилия — только потому, что в душах людей царствует Христос. Да, без сомнения, вера может приносить не только личные результаты, но и общественные. И нам лучше других видно, как это возможно — ведь  осуществилось же все это в нашем кругу!
— При этом имей в виду, что я, в основном, нарисовал картину только внешнюю.  В действительности все несколько глубже — здесь дело в незримом, духовном присутствии Церкви в мире. Это присутствие не всегда заметно, ведь верующие ничем не выделяются, такие же внешне люди, как и другие. Но благодаря тому, что они  везде присутствуют, Церковь и пронизывает собой весь мир. Они — в квартирах, на улицах, в учреждениях, мы их встречаем на каждом шагу. Они, повторяю, внешне самые обыкновенные — их отличие от окружающих лишь внутреннее. И благодаря этому они представляют собой как бы основу этого мира, его каркас, или фундамент, на котором он держится. Они оживляют, одухотворяют окружающую жизнь, сообщают ей постоянное присутствие глубины, тайны, вечности. Вот так, пожалуй, будет вернее. Где еще и когда возникнет полностью христианское общество — а в таком виде Церковь постоянно присутствует в мире, и, в частности, здесь, сейчас, в нашем городе.
— Да, — подхватил Виктор, — Я узнаю в этом картину нашей жизни, жизни нашего Братства! Но ведь это тоже еще не полная картина, а только некоторая ее  часть?
— Конечно! — воскликнул брат Николай, — Полностью это никто бы не смог словами описать! Я тоже полностью не буду и пытаться — а остановлюсь лишь еще на одной стороне, на одном проявлении этой жизни, быть может, самом удивительном и необыкновенном. Ведь дело в том, что эти люди — я имею в виду верующих — не просто более добрые, более мирные, чем другие, не просто решили не делать друг другу зла, обо всех заботиться и т.д. — они еще обладают некоторой особой способностью (назовем ее мистической) — способностью к молитве. На этом-то все здесь и держится! А эта способность такова, что она как бы как бы изнутри преображает человека, вызывает в нем глубокие внутренние изменения (об этом мы уже говорили) —  и в то же время как бы «приподнимает" его над миром, делает его как бы не принадлежащим этому миру, а принадлежащим  некоторым иным, высшим мирам. Вот и получается, что Церковь — это общество людей, соединенных не только друг с другом, но и с высшим Источником жизни, т.е. с Богом, и соединяющих с Ним весь мир. Благодаря ним, через них Сам Бог некоторым особым образом присутствует в мире. В то же время и благодаря этому они сами, как я уже сказал, не вполне принадлежат к этому миру. 
— Да, это еще более удивительная картина! — воскликнул Виктор, — Она такая светлая, и в то же время… немного жуткая. Можно себе представить, каково это — жить рядом с существами, внешне столь похожими на тебя, и в то же время... не принадлежащими к этому миру!..
— Ну, это уже прямо какой-то фантастический роман!.. — улыбнулся брат Николай, — А если серьезно, то в этом ведь и причина гонений на Христиан во всех странах и во все времена. Слишком уж временами становилась явной эта их внутренняя непохожесть при естественном внешнем сходстве с другими людьми. Слишком уж они мыслили, чувствовали, действовали по-иному. И это часто не вмещалось в сознание тех, кто еще мыслил прежними понятиями. Они, в сущности, предлагали неверующим людям непосильный для них выбор — или измениться, переродиться, принять новые понятия, к чему далеко не каждый человек может быть готов — или уничтожить сам источник, от которого исходит это предложение. И неготовые к столь серьезным внутренним изменениям люди часто выбирали последнее. Таким образом можно сохранить хотя бы видимость  спокойствия, чувство, что «все в порядке», что привычный образ жизни нормален и может быть сохранен. Но достигнуть этого все же не удавалось — другие люди, видя страдания безвинных христиан и их твердость, начинали понимать, что есть в мире какая-то большая Истина, чем те, к которым они привыкли — и в конечном итоге тоже шли этим путем. Так часто и распространялось в истории Христианство, и в наше время, и в будущем это тоже, без сомнения, будет. Но для нас это будет еще не скоро, и, я думаю, мы еще долго сможем наслаждаться мирной и спокойной христианской жизнью. В заключение я хотел бы еще яснее выразить эту мысль о принадлежности христиан к иному миру. Да, мы "не от мира сего" —  но это не значит, что мы здесь посторонние или чужие. Наоборот, мы-то как раз и принадлежим к нему более, чем кто-либо иной. Ведь Бог — Творец  этого мира, а мы — Его дети. Поэтому мы-то как раз и принадлежим к этому миру, и являемся подлинными его обитателями. Мы в нем для того, чтобы творить волю его Творца. Вот в чем наше призвание, Виктор, вот на какое высокое служение мы поставлены. Мы здесь для того, чтобы любить, возделывать и хранить. Мы поднялись над ним и смотрим на него с небес — но лишь как любящий смотрит на любимого. Вот еще за что не любят нас неверующие. Не так-то просто принять, что мир на самом деле «крутится» не вокруг них, не вокруг их вечного эгоизма и самоутверждения, а вокруг Бога, и тех, кто служит Ему. Что же делать, если для этого надо как бы "выйти" из мира, "приподняться" над ним? Значит, такова воля его Творца.
Виктор потрясенно слцушал.
— Ты на какую-то удивительную высоту ставишь Церковь, брат, — сказал он, —  Послушать тебя, так для существования этого мира Церкви вполне достаточно, и все эти учреждения, которые все обычно так уважают — научные, политические и культурные — на самом деле не так уж и нужны?
Духовный брат тонко  улыбнулся.
— Ну, это ты хватил!.. Конечно, они тоже нужны, каждое для какой-то своей роли. Но в главном ты, несомненно, прав — в том, что по сравнению с Церковью они  действительно играют роль дополнительную, второстепенную. Вернее, они — это как бы отражение Церкви, или ее "отблески" в этом поврежденном грехом мире. К примеру, что смогут сделать художник, или ученый, если в душе их разорвется внутренняя связь с Богом? Все их творчество, в конечном итоге, окажется бесплодным... В действительности, так и бывает, когда научные или творческие деятели разрывают связь с Церковью — хотя на самом деле их научные и творческие организации являются упрощенной копией Церкви...
— Значит... действительно, на Церкви "завязано" все, происходящее в мире?
— Конечно. Вот как ты думаешь, что случится, если сюда, в наш храм, как-нибудь придет глава государства или мэр города, или другой известный политик?
— Я не знаю… Я как-то об этом не думал…
— Наверное, все будет очень просто, — спокойно ответил брат Николай, — Если придет с верой, то ему просто предложат стать членом нашего Братства. Для этого он станет ходить в одну из начальных групп — вот так же, как и ты. Вот так и получится, что в нашей духовной школе появится еще один ученик, отнюдь не самый известный, который, однако, играет довольно заметную роль в обществе. И самое главное, что, познакомившись с жизнью Братства, он сам это вполне охотно будет принимать. Вот таково на самом деле соотношение церковной и мирской жизни.
— И это несмотря на то, что Церковь неоднородна, и далеко не в каждом храме, придя, человек найдет подходящий для него уровень образованности и культуры?
— Конечно, — ответил брат Николай, — Ведь это организация более высокого уровня, которая существует принципиально для всех.
Духовные братья помолчали.
— Вот какая удивительная вещь Церковь, — подумав, сказал Николай, — Обычный человек не может себе этого даже и представить. И это накладывает на нас особую ответственность: шутка ли — принадлежать к обществу, или единству, на котором, в действительности, держится весь мир!..
Виктор задумался.
— Но если так, то значит, нет извинения тем, кто Христа не принимает?
— Только разве что они ничего не слышали о Нем, или слышали как-то неясно, невнятно. Если же им даны были все возможности приобщиться к вере, а они этого не сделали, то они или крепко спят, погруженные в какое-то забытье, или сознательно воюют против этого, потому что иначе им пришлось бы слишком многое в себе менять.
— Хорошо, брат, не будем о них...
Виктор еще помолчал.
— Удивительное дело! — воскликнул, наконец, он, — Я думаю сейчас о нашем городе, и о том, как под влиянием нашего Братства он может измениться! Лишь недавно об этой теме у нас вообще нельзя было говорить, вера была на долгое время "под запретом". И вот теперь здесь вновь все больше и больше появляется таких людей!.. Сейчас это еще не так заметно, потому что их  не так много — но ведь их становится все больше и больше, они постепенно наполняют собой все вокруг! Мы их уже всречаем  на улице, в учреждениях, у себя дома! И смотри, какие удивительные это люди! Страсти этого мира их не затрагивают. Они отнюдь не стремятся к материальным благам. Они не подвержены суете, не гоняются за земным благополучием. У них нет тщеславия, стремления к известности и власти. Даже страх смерти в определенной мере над ними не властен. И вот — именно на этих людях здесь все держится. Не стремясь ни к чему земному, они, тем не менее, знают и видят самое главное. Именно они живут полноценной жизнью — гораздо более полноценной, чем многие вокруг. Разве не ясно, что с появлением их здесь многое  изменится? Что все, к чему мы привыкли — экономика, наука, политика — постепенно приобретут другой вид? Но главное, что это поставит перед каждым человеком тот самый выбор, о котором ты говоришь.  И ничто не станет важно, а только один вопрос, единственный вопрос, обращенный к каждой душе — со Христом ты или нет? И от этого выбора, от этого решения будет зависеть, кем же действительно был этот человек — не во мнении других людей, не в своем собственном мнении, а в самой своей глубокой сущности, перед Богом! О, как я хочу, чтобы как можно больше людей сделали правильный выбор! А те, кто не сделают — что ж, они сами выбрали свой жизненный путь, не будем о них!..
Брат Николай проницательно смотрел на Виктора.
 — Ну, о чем мы еще сегодня будем говорить? — спросил он.
Виктор остановился и огляделся. Не слишком длинная августовская ночь кончилась. Над домами уже занимался рассвет. Вдоль тротуара росли темные деревья, улицу по-прежнему освещали ночные фонари. После долгого разговора братья как бы успокоились и перевели дух.
— Да, в сущности, ни о чем, — подумав, сказал Виктор, — В основном, ты мне многое объяснил. Были, конечно, у меня и другие вопросы — но ведь нельзя же без конца говорить! Может быть, нам удастся их обсудить в другой раз. А пока, брат, я тебе очень благодарен за сегодняшний разговор. Мне действительно многое стало более ясно.
— Что ж, я очень рад, — ответил Николай, — Если нужно, мы действительно с тобой еще сможем встретиться. Кстати, ты собираешься прийти на праздник?
— Конечно! — воскликнул Виктор, — Меня сестра Анна пригласила!
— Значит, там в любом случае и увидимся. Ну что ж, тогда по домам? Как странно прошла сегодняшняя ночь, оособенно для меня — сегодня ведь первый день моего дежурства! Кстати, пора пойти посмотреть — не украли ли тем временем наш колледж!
— А мне — не украли ли сестру Анну и ее коробки! — рассмеялся Виктор.
Духовные братья как раз дошли до перекрестка, от которого Виктору была прямая дорога к храму.   
— Ну что ж, прощай, брат, — сказал Николай, — Тебе еще надо выспаться. Завтра у тебя трудный день.
— Прощай, брат, — ответил Виктор, — Спасибо за разговор. Еще как-нибудь увидимся.
Он свернул на знакомую улицу и поспешил по направлению к храму. Николай же пошел дальше вперед, в сторону. где находилось здание колледжа. Скоро Виктор был уже у приходского дома, и, поднявшись на второй этаж в свою комнату, лег и быстро заснул. 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Следующий день была суббота, и Виктор с утра пораньше пошел в храм. Стоя на службе, он вновь, как и всегда, ощутил свою близость к Богу и к братьям, особое единство с ними. Кругом были все знакомые лица. Вот брат Андрей, вот сестра Наталья — и еще несколько десятков знакомых лиц, к которым он так привык, с которыми так сжился за этот год.
Когда Виктор после окончания службы вышел в притвор, здесь его ждал  сюрприз. Он вдруг увидел среди прихожан еще одно знакомое лицо, которое он вовсе не ожидал здесь встретить. Вернее он знал, что этот человек может быть здесь, но как-то не сознавал этого до конца, поскольку они перед тем виделись совсем в другой обстановке. Он, может быть, и рад был его здесь увидеть — но до сих пор, за все эти две недели после возвращения Виктора в храм, этого не произошло.
Это был Сергеев — его теперь уже старый знакомый и собеседник. Он выходил со службы сосредоточенный и углубленный в себя — так что даже не заметил Виктора, и Виктору пришлось его окликнуть.
Сергеев поднял голову — и тут же лицо его осветилось улыбкой.
— А, это Вы!.. — воскликнул он, — А я Вас тут все искал. Думал, что непременно встречу Вас — а Вас столько времени не было! Ну вот, наконец, слава Богу, мы встретились. Я Вас искал затем, чтоб сообщить, насколько я Вам благодарен!
Виктор приветливо улыбнулся ему и предложил выйти во двор. Скоро они уже стояли недалеко от входа, у  стены.
— По Вашим словам я могу судить, что Вам здесь нравится, — с улыбкой сказал Виктор.
— Еще бы!.. — воскликнул Сергеев, — Вы это даже очень мягко сказали. Не просто нравится — я этим потрясен, я восхищен!..
Виктор опять улыбнулся. Он рад был такому настроению своего знакомого.
— Здесь столько интересного! — продолжал Сергеев, — Здесь такие глубины открываются! Я до сих пор не могу прийти в себя. Хотелось бы только ходить и ходить сюда!
— Вы здесь сейчас в каком качестве?  — спросил Виктор.
— Как и все мои знакомые — в качестве начинающего. Хожу на подготовительные беседы. Мне это очень по душе. Там все так глубоко, такая серьезная атмосфера... Нет, все же здесь умеют увлечь и заинтересовать людей! На самом деле все это... удивительно, непостижимо!.. Я до сих пор нигде такого не видал!..
Виктор вновь улыбнулся в душе.
— Что ж, я рад, — просто сказал он, — Значит, наша встреча не была  напрасной. Что еще у Вас хорошего? Я помню, мы в прошлый раз говорили о Ваших творческих планах. Как — с ними тоже все в порядке?
Было видно, что Сергеев даже слегка огорчен этим вопросом.
— Ах, Вы об этом... — разочарованно сказал он, — Честно говоря, я не думал об этом начинать... После того, что я здесь нашел, мне говорить об этом совсем не хочется… Но хорошо — если Вы спрашиваете, то скажу. Честно говоря, пока ничего определенного. Все пока еще так зыбко, ненадежно… Так, какие-то наметки, замыслы... Думаю, если Бог даст, если хватит на это сил — может быть, что-нибудь и выйдет. Пока рано об этом говорить. Я, признаюсь, пока действительно больше поглощен тем, что происходит здесь. Здесь — реальное, настоящее дело, а там — только мои зыбкие фантазии. Здесь — основа жизни, а там — только ее следствие, результат. Поэтому я, пожалуй, подожду пока писать. У меня в голове все это хорошенько должно уложиться. А потом, со временем, может, и возьмусь. Вы знаете, — доверительно обратился он к Виктору, — все-таки не зря сказано, что  каждый должен служить Богу тем даром, который получил. Если у меня именно этот дар, если я получил его с детства, или, по крайней мере, с юности — то должен же он на что-нибудь пригодиться? Так что, может быть, со временем и попробую — внести свой скромный вклад в церковную литературу. Но не теперь — теперь моя душа другого просит. Не хочу сидеть над бумагой, не хочу обдумывать эти выдумки — хочу просто познать Бога, хочу быть здесь ничем не заметным, ничем не выдающимся учеником.
— А если Вы когда-нибудь все-таки попробуете, как Вы говорите — то о чем Вы напишете? — спросил Виктор.
Взгляд Сергеева снова выразил недовольство.
— Я же говорю, мне бы не хотелось об этом… Но ладно, раз Вы просите… Я бы хотел написать повесть о верующем человеке. Таком же, как Вы. Который ходит, встречается с людьми, беседует с ними о вере — и в результате этого некоторые люди приходят к ней. И о том, что может быть у такого человека в душе. Вот и весь замысел — как видите, он очень прост.
Виктор улыбнулся и пожал плечами.
— Честное слово, не знаю, что может быть в таком человеке интересного, — сказал он, — и все же интересно было бы узнать, что у Вас получится. Я бы, пожалуй, когда эта повесть будет написана, ее прочитал… Ну а сейчас действительно ходите в храм, на беседы… Встречаться со мной для  Вас теперь не так важно — у Вас есть другие учителя... Но мы, конечно, иногда  будем видеться. Я очень рад, что у Вас все так сложилось, что Вы нашли то, что искали…
Действительно, руководство Виктора теперь больше Сергееву не было нужно. Поступив в школу, он включился в здешнюю жизнь, так же, как и Виктор в свое время, чуть больше года назад. Теперь все зависело только от него самого и от Бога. Никакая опека и личная забота ему больше не была нужна — человек должен был сам во всем разобраться, с Божьей помощью определить свой жизненный путь и идти по нему. Поэтому он поспешил закончить беседу и попрощался с Сергеевым. Он хотел уже идти по своим делам — но вдруг увидел еще одного знакомого, или, вернее, знакомую.
Сначала он даже не был уверен, она ли это, поскольку видел эту девушку в жизни всего один раз. Но приглядевшись, все более уверялся — да, это действительно была она — та девушка из беседки, которую он видел еще весной, когда прогуливался в воскресный день у пруда. Тем более, что и  она его вдруг узнала. Виктор невольно направился к ней — но тут же остановился и задумался. Дело в том, что ведь они были почти незнакомы, да и та единственная беседа в беседке была, если честно сказать, довольно странная. Но девушка уже увидела его и махала ему рукой.
— Как хорошо, что мы Вас встретили, — весело сказала она, сама подходя, — Мы здесь в первый раз,  все незнакомое... хоть одно знакомое лицо.
— Я Вас совсем не ожидал здесь встретить,  — быстро заговорил Виктор, — Я Вам, конечно, посоветовал тогда ходить в храм — но вовсе не дал этого адреса. Даже если Вы и последовали моему совету, то наша теперешняя встреча почти невероятна. В Москве больше 400 храмов, и несколько есть достаточно близких к нашему району. Каким же образом Вы оказались здесь?..
— Слухом земля полнится, — улыбнулась «прекрасная незнакомка», — Мы, конечно, вовсе не собирались оказаться именно здесь. Но все наши знакомые, когда мы начали искать храм, почему-то советовали нам ходить именно в это место. Поэтому мы походили в ближайший храм, немного во всем разобрались — и, наконец, все-таки решили приехать сюда. Приходим, кругом столько народу, все непонятно — и вот вдруг я почти сразу Вас встречаю!..
Виктор только теперь осознал, что она почему-то говорит о себе «во множественном числе».
— «Вы»… — переспросил он, — Вы имеете в виду, что Вы здесь не одна?..
— Конечно! — весело улыбнулась знакомая, — Я здесь со своим знакомым… или, вернее сказать, женихом. Мы с ним уже давно познакомились, а вот теперь решили искать храм…  Мне это кажется важным — и он тоже согласен… Вы только не подумайте чего, — вдруг доверительно обратилась она к Виктору, — Тогда, в беседке Вам могло показаться, будто я с Вами заигрываю… Ничего подобного! У меня и в мыслях этого не было! Просто настроение было такое, вот я и решила обратиться к незнакомому человеку.
— Я вовсе ничего такого и не думаю, — улыбнулся Виктор, — Мне очень интересно было с Вами говорить,  тем более что разговор с самого начала зашел о том, что меня волнует. Но вы с какой целью сюда пришли? Вы хотите вступить в нашу общину, получить наставление священника? 
— А, мы еще сами не знаем! — воскликнула девушка, — Здесь все так ново, непривычно, не знаешь, за что приняться. Кстати, вот Вы бы нам и объяснили. Что нам здесь в первую очередь сделать, к кому подойти? Мы бы, честно говоря, хотели здесь пожениться и повенчаться.
— Тогда вам нужно подойти к священнику, — охотно объяснил Виктор,  —  А еще вам хорошо было бы записаться в нашу духовную школу и начать ходить на занятия. Сначала лучше записаться, а потом подойти к священнику… Или нет, сначала подойти, а потом…
— Спасибо, Вы очень хорошо объясняете! — воскликнула девушка, — Я так прямо все сразу и поняла. А тогда Вы были такой положительный, серьезный!.. Держали в руках Библию, смотрели на облака…
— Конечно, лучше к священнику, — совладал с минутным смущением Виктор, — Он вам и объяснит, как дальше поступить. Просто я имел в виду, что у нас все здесь учатся в духовной школе, и там им объясняют много полезного, в том числе и про совместную жизнь… Так что вы, если будете сюда ходить, ко всему этому приобщитесь.
В это время из храма вышел молодой человек и подошел к девушке.
— Вот, Слава, познакомься, — сразу обратилась она к нему, — это тот самый человек,  которого я видела тогда в беседке — помнишь, я тебе весной рассказывала? Он еще тогда посоветовал мне идти в храм, и с тех пор мы с тобой стали ходить в ближайшую церковь. Так что это благодаря ему мы  сегодня пришли сюда. Он советует нам обратиться к священнику — а священник уже нам все скажет…
Молодой человек крепко пожал Виктору руку.
— Владислав, — представился он.
— Виктор.
— Его нам прямо Бог послал! Он утверждает, что здесь действительно можно ходить на занятия и действительно все узнать. А тогда в беседке он сидел, будто настоящий пророк! Он тогда меня буквально до глубины души потряс! Ну что ж, вот и хорошо — значит, у нас будут здесь знакомые! Они нам все покажут, все объяснят — и мы действительно сможем сюда ходить.
Молодой человек открыто улыбнулся Виктору.
— Спасибо Вам, — не очень уверенно сказал он, — Светлана тогда прибежала и вдруг говорит — пойдем в храм! А у меня и в мыслях ничего такого не было. Но она все звала, говорила — вот мы и пошли. И главное — я не жалею. С этим как-то интереснее жить.
Виктор еще раз пожал ему руку.
— Что ж, желаю успеха, — сказал он, — Вы к нам сюда приходите. Постепенно ко всему присмотритесь, во всем разберетесь. В действительности это не так сложно. Если меня увидите — подходите, я всегда рад поговорить.
Он попрощался с ними и пошел прочь от храма. На душе у него было тепло и радостно. Как же — вот еще одна встреча, еще одна беседа с человеком принесли пользу, имели добрый результат. Он благодарил Бога за эту девушку и ее знакомого. Радовало его и то, что они, наконец, пришли именно сюда, и что Бог привел им встретиться. С такими мыслями он отправился продолжать свои обычные дела.

В этот день он продолжал заниматься рассылкой приглашений к празднику. Ему это дело было явно по душе. Занимаясь им, он почти зримо ощущал силу Христианства, то, какое распространение оно получило в современном мире. Некоторые адреса, конечно, были в Москве. Но среди них попадались и жители других городов — священники и миряне других православных монастырей и храмов, которых тоже решено было пригласить на предстоящее ежегодное торжество. Прочие адреса относились уже к другим странам. Много приглашенных было из Западной Европы, восточно-европейских стран, даже из Америки. Перед глазами Виктора будто разворачивался и раскрывался весь мир. Он был потрясен, насколько же их вера крепка, насколько прочно она соединяет хотя и разделенных огромными расстояниями, но все же единых в основах своей веры христиан. Без сомнения, братство, к которому принадлежал Виктор и все его духовные братья и сестры, относилось именно к Восточной Церкви — но дело в том, что и сама эта церковь за прошедшие века получила всемирное распространение, имела свои представительства и храмы буквально во всех уголках планеты. Кроме того, некоторые приглашения из вежливости направлялись и представителям «церкви-сестры», т.е. Западной Церкви, которая, без сомнения, имеет достаточно развитые и глубокие отношения с Православием. Этим и объяснялась довольно широкая «география» приглашений.
Конечно, далеко не все могли, да и не все должны были приехать. Конечно, приглашения, как и всегда, посылались “с избытком”. И все же праздник обещал быть достаточно представительным — в основном, конечно же, за счет гостей из своей собственной, православной Церкви, и за счет членов собственного братства.
Виктор вышел из компьютерного зала с совершенно особым чувством. Ему представлялись весь мир, вся планета, наполненные верующими людьми, его братьями — и все они молятся, стараются жить по воле Божьей, поддерживают друг с другом мир, стараются нести вокруг себя радость, любовь, добро... Ему представлялось, что они наполняют собой все, что они везде. Эта  картина, быть может, несколько преувеличенная, его очень воодушевляла.
Из офиса Братства он снова направился к зданию колледжа. Вновь он шел по этой тихой улице, заросшей старыми ясенями и липами. Вдруг он увидел идущего ему навстречу еще одного знакомого человека. Это была его юная духовная сестра Наталья, с которой он беседовал весной в день своего ухода и с которой не так давно случайно встретился тоже недалеко от храма, на скамейке. Увидев ее, Виктор понял, что он этой встрече очень рад. Духовная сестра тоже, уже издалека увидев его, начала ему улыбаться.
— Виктор! Ты!.. Как хорошо!.. — воскликнула  она, подбегая и слегка запыхавшись.
— Здравствуй, Наталья, — приветливо ответил Виктор, — Я тоже очень рад тебя встретить.
Конечно, он и раньше несколько раз видел сестру — уже после своего возвращения, около храма и приходского дома — но все не мог пока подойти, то она  была чем-то занята, то, в другие дни, он сам.
— А про тебя тут интересные вещи рассказывают, — улыбаясь, сказала сестра, — я слышала от сестер, что ты  вернулся. Помнишь, ты уходил тогда из храма и все не хотел назад возвращаться — а вот теперь говорят, что ты снова среди братьев!.. Я все хотела тебя повидать — да что-то пока не собралась.
— Я несколько раз тебя видел и хотел подойти, но не смог, — ответил Виктор, — Мне показалось, что ты чем-то занята.
Духовная сестра серьезно взглянула.
— Да, действительно, — сказала она, — У меня теперь совсем не та жизнь, что весной, или месяц назад. Я теперь занимаюсь совсем новым делом.
— Каким же, если не секрет? — спросил Виктор.
Ему действительно было очень интересно знать.
Духовная сестра задумалась.
— Это не так просто рассказать… — неуверенно сказала оно, — Но у нас друг от друга не должно быть секретов, поэтому я попробую...  Помнишь тот наш последний разговор, за храмом, на скамейке?..
Виктор вспомнил доброе впечатление от этого разговора и кивнул.
— Тогда я рассказала тебе об одной нашей сестре... которая буквально у нас на руках умерла… Мы тогда еще думали, где сейчас ее душа… Я тогда несколько недель провела с ней в больнице… наблюдала, ухаживала за больными… И вот теперь это привело в моей жизни… к некоторым существенным изменениям.
— Интересно, к каким же? — спросил Виктор.
Юная сестра серьезно взглянула.
— Я теперь работаю в той же больнице. Сиделкой.
Виктор задумчиво слушал ее.
— Понимаешь, — взволновано продолжала сестра, — После этого случая... после смерти сестры... что-то во мне вдруг сильно изменилось. Я вдруг поняла, что не смогу больше жить так, как раньше. Я вдруг поняла, что в мире есть страдание, болезнь, смерть... Раньше я не чувствовала этого  — только радовалась жизни, радовалась тому, что пришла в храм... А теперь я поняла… И тогда я решила… что не должна быть от всего этого в стороне. Что я должна в этом участвовать — ухаживать за больными, облегчать страдания… Вот поэтому я и оказалась там. Нет, — тут же поправилась она, — я не работаю там постоянно, ведь у меня нет медицинского образования, я прихожу туда просто помогать от храма… Но для меня, в моей жизни это очень важно. Там я чувствую, что не только пользуюсь тем, что мне Бог дает — но еще Ему и отдаю, людям служу… У нас туда еще несколько сестер пошли работать...
Виктор с глубоким волнением смотрел на сестру. Ему было странно и  приятно видеть в ней подобные изменения. До этого она была добрая, хорошая, любимая всеми девушка — и все же в ней было что-то поверхностное, несерьезное. Она все время радовалась, восхищалась всем, что делается в храме — и все же в этом не было особой глубины. Теперь же  проявилось нечто иное. Она действительно выглядела более ответственно, в ней не было прежней наивной готовности брать и пользоваться — но появилось новое стремление отдавать, людям служить… Виктор не мог не отметить в сестре некоторое внутреннее сходство с собой. Он тоже когда-то был вот так же более восторженный,  поверхностный — но пришло время, и он ощутил  ответственность, стремление чем-то жертвовать, тратить себя… Значит, это было естественно. Значит, зря он сетовал в первый раз, что здесь братья только  пользуются, что здесь не хотят никакого служения и жертв.  Значит, дело просто во времени. Вот сестра — недавно она об этом и подумать не могла, а теперь, через некоторое время к этому все само пришло. Значит, не надо разочаровываться и отчаиваться — а просто молиться о людях и ждать."
Виктор взволнованно смотрел на сестру.
— Что ж, я очень рад за тебя, — сказал он, — Желаю тебе успехов на твоем новом пути. Уверен, что Бог тебе поможет и даст силы.
Сестра немного смутилась.
— Скажи, а ты сам как живешь? Что у тебя нового? — скорее спросила она.
Виктор вкратце рассказал ей о своих теперешних делах. Наталья, узнав, что он работает при храме, была очень рада, и весело, широко раскрытыми глазами смотрела на него. Он объяснил ей, как его найти и сказал, что всегда рад встречаться с ней во дворе храма. На этом они и попрощались, и Виктор собрался уже идти — но тут Наталья, уже отойдя, вдруг снова окликнула его.
— Виктор, а ты идешь на большой праздник? — вдруг крикнула она, обернувшись.
Виктор остановился и снова подошел к ней.
— Не только иду, но и готовлю его.
Он кратко рассказал о поручении настоятеля и о рассылке  приглашений.
Наталья радостно захлопала в ладоши.
— Это так замечательно, я так  жду его!.. — восклицала она, — Там будет так много гостей! Нет, как это все удивительно — все, что делается в нашем Братстве!..
Виктор невольно нахмурился.
— Но я слышал об этом празднике некоторые странные разговоры, — не удержавшись, заметил он, — Братья говорят, что они там ждут чего-то необычного...
Духовная сестра тоже нахмурилась.
— Да, я тоже об этом слышала... Мне сестры говорили, что в этот раз может быть не все в порядке… Но только я совсем не могу об этом рассуждать — я ведь всего только недавно пришла, я в этом почти ничего не понимаю…
— И все же, сестра, — задумчиво сказал Виктор, — что ты об этом знаешь? Мне это так кажется странным — что люди принадлежат к одной Церкви, и все-же враждуют между собой!..
— Я знаю только то, что мне сестры говорили, — неуверенно начала Наталья, — А от женщин что можно путевого услыхать!.. Я поняла только то, что мы, вроде, в нашей Церкви просвещенные, а они… ну как бы непросвещенные… И что им из-за этого… ну как бы завидно… Вот и все, что мне удалось узнать. Еще сестры говорят — нет, чтобы им прийти к нам и всему у нас научиться… Вот и все, а больше я ничего не знаю, и вообще мне рано об этом говорить, потому что я здесь совсем недавно...
Виктор взглянул на сестру и понял, что он зря начал этот разговор. Действительно, она не могла в этом совсем разбираться, и разговоры эти ее только смущали.
— Извини, сестра, — поспешил сказать он, — Пожалуй, действительно не стоит об этом. Мы и правда не можем всего знать, а мысли наши должны быть заняты другим — тем, что ведет нас к спасению. Очень рад переменам в твоем  жизненном пути,  желаю тебе успеха на твоем новом поприще. На празднике увидимся.
Действительно, не стоило занимать сестру тем вопросом, в котором он и сам не мог разобраться. Видимо, он действительно был не из легких. Виктор решил, что в этом вопросе он должен полагаться на помощь более крепких и давних членов Братства — например, брата Николая или сестры Анны. С этой мыслью он попрощался с юной сестрой — и пошел дальше, к зданию богословского колледжа.

В этот день он первый раз присутствовал на занятиях. Впрочем, они не оставили в нем особого впечатления — наверное, он еще не "вчуствовался" в них, не "вошел во вкус". А вот зато одна беседа, которая произошла между братьями в  перерыве между занятиями, ему запомнилась. Это было после первого или второго занятия. Многие братья вышли в коридор, но некоторые остались в аудитории. В основном, они были незнакомы, поэтому Виктор был в стороне и приглядывался, тихо сидя за своим столом. Стоя между рядами столов, братья что-то оживленно обсуждали. Та часть разговора, которая касалась уже знакомых Виктору вопросов, запечатлелась в его сознании. .
Зашла речь о предстоящем празднике. Некоторые из братьев тоже участвовали в его подготовке, и обсуждали организационные вопросы. Чувствовалось, однако, что за этими вопросами что-то подразумевается, в разговоре присутствовало какое-то напряжение.
— Да не переживай ты!.. — наконец, сказал одни брат другому, — Как-нибудь с Божьей помощью все устроится!..
Тот старался сделать вид, что он совершенно спокоен.
— Да я и не переживаю. Просто у нас никогда на прежних праздниках не предполагалось такого инцидента.
— Ты что же, думаешь, мы не выдержим?
— Да выдержать-то выдержим, а все равно неприятно...
— Дл ни это может быть даже хороший урок — увидеть и ощутить наше братское единство!..
— Ах, ты о них заботишься!..
— Даже интересно будет посмотреть!..
— И чего так стараются, и чего им неймется!..
— Что же — если время и история ускользают из рук, то понятно, что они что-то пытаются предпринять.
Виктор сразу понял, о чем идет речь — и понятно поэтому, что с интересом слушал. Выслушав эти несколько фраз, он решил кое-что уточнить.
— Извините, я какое-то время отсутствовал, и потому не совсем в курсе, — начал он, — Что, собственно, должно произойти? Все только об этом и говорят — но, по-моему, толком никто ничего не знает.
— Я тоже не знаю, что именно должно произойти, — ответил один избратьев, — А вот смысл этого достаточно очевиден. Те, о ком мы говорим, очень недовольны тем, что у нас все так хорошо и что Братство развивается — и, по-видимому, в этот раз захотят нам "насолить". Намечается какая-то "демонстрация", или "шествие" — в общем, как бы демонстрация своих сил. Дальняя же цель, по-видимому — сорвать наш праздник.
— Но кто? О ком вы говорите? Что это за силы или группы?
— Это одно из современных церковных течений, — продолжал брат, — Или, лучше сказать, совокупность их. Отличительная их черта — обращенность к прошлому, в то время как у нас — к настоящему и будущему.  Соответственно этому, они потеряли возможность воздействия на настоящий момент, и поэтому, естественно, "кусают себе локти". Но все время "кусать" неинтересно, и поэтому они что-то пытаются — ну вот, в данном случае то, что я уже сказал.
— Но почему так вышло?!.. Почему они так отличаются?!..— пробовал сформулировать свой вопрос Виктор.
— Ситуация, по-моему, ясная — просто ее долго объяснять. Ты бы как-нибудь сам поинтересовался, — ответил брат, — А теперь вот получилось так, что они нам одновременно и «братья», и в то же время наши враги. Они были бы очень рады, если бы нас вовсе не было. Ну а мы так согласны, чтобы они были — лишь бы не мешали нам.
— То есть, они тоже верующие, но только других понятий, взглядов? — продолжал спрашивать Виктор.
— Ну да, у нас с ними своеобразное "разделение труда" — они заботятся о «возврате к прошлому», а мы — о реальной жизни Церкви в настоящих условиях. (повторил брат) Они стремятся, чтобы все было, как было, а мы — чтобы все было как есть — у Бога, на Небесах, в Вечности. Потому нам довольно трудно найти с ними общий язык. Но чего из-за этого переживать, — продолжал брат, — Время рассудит. (он, видимо, был совершенно уверен, как именно рассудит время). 
— Можно понять так, что это те люди, которые сохранили веру еще с тех времен, что они приняли на себя и пережили всю тяжесть гонений? — продолжал допытываться Виктор.
— Разве это может оправдать людей в их неспособности?
— Но ведь вы слишком насмешливо о них говорите! А ведь если так, что они просто не могут думать по-другому! Что, однако, ниак не отменяет глубины и скренности их веры.
Мысль, видимо, была для братьев новой. 
— Даже если так, то это не оправдывает всех этих враждебных выступлений и "демонстраций", — вступил другой брат, — Можно было бы найти общий язык, договориться мирно.
У Виктора возникло стойкое ощущение, что это именно братья ведут себя так, что с ними невозможно договориться мирно — но он не стал этот вопрос поднимать.
Все немного помолчали.
— Ладно, — сказал тот брат, с которым Виктор, в основном, разговаривал, — Время рассудит.
— А насчет праздника, по-моему, нечего волноваться, — сказал другой, — Я еще не знал никого, кто мог бы устоять против нашего единства... Посмотрим еще, как они будут выглядеть среди нас...
Все говорившие замолчали, и больше разговора уже не продолжали. Тут скоро перемена закончилась, и прозвенел звонок на следующее занятие. Вроде бы Виктору что-то стало более ясно. И все же у негоосталось какое-то неопределенное ощущение, чего-то недоговоренного, или неправильного, в чем он до конца никак не мог разобраться. Тут нужны были, видимо, какие-то другие усилия — и притом не только словами... Пока же не оставалось ничего другого, как ожидать большого праздничного собрания.
 
ГЛАВА СЕДЬМАЯ

 Всю эту неделю Виктор занимался обычными делами. Поговорить с сестрой Анной или братом Николаем на интересующую его тему пока не представилось возможности. К обычным делам Виктора, кроме рассылки приглашений, добавились в последние два-три дня новые обязанности — он вместе с братьями готовил большое помещение для праздника. Оно находилось в этом же районе, в одном из соседних кварталов, в здании большого районного клуба. Нужно было расставить столы на сцене и в зале, принести из других помещений стулья, позаботиться о месте, где можно было вскипятить чай.  Наконец, все приготовления были закончены. Накануне праздника многие братья были на вечерней службе. Впрочем, храм давно уже не вмещал всех членов Братства, так что многие из них готовились к празднику в других храмах.
Наступил, наконец, день праздника. Утром у Виктора было какое-то особо приподнятое настроение. Он чувствовал, что происходит что-то особенное, из ряда вон выходящее, то, вокруг чего сосредотачивается жизнь всего огромного и столь им любимого Братства. Проснувшись пораньше, он быстро умылся и поспешил в храм.  Храм уже был полон народа. Казалось, все огромное братство съехалось сюда. Кругом были праздничные, светлые лица. Всюду горели свечи, лампады. Служба была как-то особенно праздничная и приподнятая. Проповедь, произнесенная в конце службы священником, особенно серьезная и глубокая.  В ней говорилось о важности проповеди, просвещения, приведения людей ко Христу. Все это были мысли, близкие и дорогие всем собравшимся здесь, в том числе Виктору.
После службы устроили крестный ход. Все собравшиеся вышли из храма и на улицу, и обошли несколько соседних кварталов. Получилась довольно крупная процессия. Жители окрестных районов могли наблюдать необычное  зрелище — большую группу людей, которая шла по улицам с пением возвышенных и светлых гимнов, а перед собой несла достаточно много крестов и икон. Процессия растянулась на двести метров, и, конечно, должна была привлекать к себе внимание, производить на людей определенное впечатление.
После крестного хода должна была начаться самая необычная часть праздника. Впрочем, для христианских праздников она вполне обычная — но просто у нас, где долгие десятилетия христианская жизнь ограничивалась одним богослужением, к ней не очень привыкли. Общение прихожан должно было переместиться из храма в соседний клуб. Здесь, естественным образом, наметился некоторый перерыв, чтобы все могли перейти из храма туда. Вновь окрестные улицы и дворы наполнились группами верующих людей, постепенно, не торопясь направляющихся к месту своего нового собрания. В этих группах  не было, на первый взгляд, ничего особенного, характерного. Люди были одеты в самую обыкновенную одежду, которую носит большинство современных горожан. Не было никаких особых «признаков веры», которых, может быть, некоторые в таких случаях ждут — ничего старомодного, или характерно «национального» — ничего такого, что действительно почему-то является необходимыми признаками веры в некоторых кругах. Наоборот, все было чрезвычайно просто и скромно, так что эти люди практически ничем не отличались от обыкновенных горожан. Но зато внутренние признаки веры, при желании, можно было очень явно заметить. Они выражались в какой-то особой ясности, мире, в каком-то особом свете в глазах. Во всем — в разговорах этих людей, в их отношении друг к другу чувствовалась какая-то особенная глубина и серьезность. Человек, который неожиданно бы оказался среди этих людей, через некоторое время непременно ощутил бы эту необычную атмосферу — то, что эти люди, принадлежа, по-видимому, к настоящему, в то же время находятся как бы вне времени. Были и некоторые другие признаки церковной жизни — например, негромкое церковное пение. Короче, атмосфера в этих группах верующих людей была довольно необычная.
Постепенно все собирались во дворе клуба и в зале. В зале все рассаживались за столы, заранее установленные братьями — кружками вокруг столов. Обычных рядов, обращенных к сцене, не было, поскольку одной из важных составляющих частей собрания была общая трапеза. В целом, обстановка скорее напоминала кафе, или клуб. За каждым столом собирались  люди давно знакомые, объединенные прочными духовными связями — участники одной духовной группы, подобной той, к которой принадлежал и Виктор, и собрание которой посетил он недавно. Такой необычной была организация собрания, и этим оно отличалось от других подобных собраний.
Войдя в зал, Виктор нашел стол своей группы и присоединился к своим братьям и сестрам. Пока люди собирались, он имел возможность еще раз  оглядеть зал собраний. Весь он был заставлен такими же столами. Около каждого из них так же собирались люди. Обстановка в зале была особенно праздничная и приподнятая. Братья здоровались, приветствовали друг друга. Виктор видел в зале множество знакомых лиц. Поскольку многие были далеко от Виктора, в другом конце зала, он только обменивался с ними взглядами, посылая молчаливое приветствие. На сцене, на возвышении тоже был накрыт длинный стол. Здесь должно было разместиться руководство Братства, во главе со священством. Весь зал ожидал их прибытия, чтобы можно было начать праздник, но пока они еще не прибыли.
Наконец, по залу прокатился радостный шум, и в дверях показалась большая процессия. Здесь был весь «цвет»  Братства — священство во главе с его предстоятелем, его помощники и руководители различных служб, ведущие катехизаторы. Все они проследовали по центральному проходу к сцене,  поднялись на возвышение и сели за стол. Среди них Виктор заметил и сестру Анну. С двух сторон от сцены и по краям зала были заранее заготовлены места для гостей, и они также уже почти наполнились. Гостей было, правда, не так много, пожалуй, меньше, чем ожидалось — но они тоже достаточно полно представляли церковную жизнь Москвы, России, а также отчасти Америки и Европы — предположительно, все самые свежие и передовые силы нашей Церкви, а также всего христианского мира.
Теперь почти все были в сборе, и ничто уже не могло препятствовать началу праздника. Все члены президиума во главе с председателем встали, и весь зал вслед за ними. Прозвучала общая молитва. Пропетая всем залом, числом голосов не менее тысячи, она произвела на всех собравшихся неизгладимое впечатление. Затем прозвучало поздравление с праздником. Это, по существу, была вторая проповедь, произнесенная председателем братства — ведущим здешним священником и предстоятелем  теперешнего собрания. Речь шла, в основном, о том же — о важности не только глубокой церковной жизни, но и церковного просвещения и образования, и о роли в этом мирян. Тема эта была всем здесь близка и понятна, и, как и всегда, слушалась с огромным  вниманием.
После этого начались другие выступления. Слово стали брать другие священники Братства, затем священники других храмов, затем гости. Затем получили возможность высказаться некоторые миряне, члены Братства. Но если главным выступающим предоставлялось достаточно времени, то эти имели возможность произнести всего несколько слов. Впрочем, все выступления были на редкость единодушны — разнясь в немногом, они все произносились именно в едином духе. Виктор услышал и выступление сестры Анны, которая очень коротко сказала о развитии благотворительной деятельности и призвала к ней братьев и сестер. Выступили и некоторые другие братья. Короче, вышло  интересное и содержательное обсуждение. Это произвело особое впечатление на Виктора. Он прежде не предполагал, что возможно такое единодушное и заинтересованное обсуждение столь непростых вопросов в аудитории, состоящей из нескольких сотен человек. Во время этих выступлений его охватило чувство какой-то особой радости и любви ко всему и ко всем здесь, какое-то восхищение тем, что все это действительно происходит, что такое  возможно.
Наконец, эта часть собрания закончилась, и был объявлен небольшой перерыв. Начались приготовления к самому интересному событию праздника — общей большой трапезе. Сестры стали доставать из сумок припасы и накрывать на столы. Те, кто не были заняты этим ответственным делом, получили возможность размяться, пройтись по залу, выйти в коридор. Встал из-за своего стола и Виктор, потом, подумав, покинул зал и вышел во двор.

Здесь уже собралось порядочно народу. Братья стояли небольшими группами, разговаривали, обсуждали ход праздничного собрания. Виктор остановился неподалеку, высматривая знакомых. Вдруг он увидел стоящего у дверей клуба Николая. Полный новых впечатлений, желая с кем-то поделиться, он скорее подошел к не¬му.
— Это удивительно, грандиозно, брат! — сразу, не в силах сдержаться, воскликнул он, — Я никогда прежде такого не видел! Это действительно какая-то грандиозная демонстрация силы христианской веры, церковного единства!..
Николай понимающе улыбнулся.
— Да, — ответил он, — вот что делают си¬ла веры и молитвы. Ты ведь, кажется, в первый раз на таком собрании?
— Да, — горячо сказал Виктор, — И я теперь вовсе не жалею, что сюда попал. У меня теперь в тысячу раз больше желания послужить Богу, Церкви!..
— У тебя еще будет такая возможность, — улыбнулся Николай, — Как дела в приходском доме?..
— Я сейчас весь под впечатлением праздника. Брат, как ты думаешь — если наше Братство существует, если такие собрания, как сейчас, возможны… значит… вера в этой стране и в этом городе в надежных руках — как ты думаешь?..
Духовный брат только ласково взглянул на него и рассмеялся.
— Послушай, брат, — все в том же волнении продолжал Виктор, — Я давно у тебя хотел спросить. Мы с тобой уже столько знакомы — а до сих пор друг с другом об этом не говорили. Расскажи, как ты к вере пришел? Что тебя побудило стать верующим? И потом — как ты здесь оказался? Мне  все это очень хочется знать.
Николай внимательно взглянул на него.
— Пожалуй, ты прав, — сказал он, — Мы действительно друг о друге очень мало знаем. Столько непростых вопросов друг с другом обсудили — а про себя, свое прошлое так и не рассказали.
— Я только помню, ты как-то рассказывал о каком-то бедном храме, на окраине Москвы или за городом... Но целиком твоей истории так и не знаю.
Брат Николай вздохнул.
— Ну хорошо, слушай. Конечно, в этой истории есть немного грустного — но зато конец у нее веселый! Потому что все, что кончается приходом к вере и в такое братство, конечно же, хорошо и весело!  Так вот. Было это года четыре назад. Я был тогда очень болен. Бог знает, что это было — видно, Бог меня наказал за то, что я не по Его воле жил. Ведь Бог всех  видит, и верующих и неверующих, и если кто не по Его воле живет, наказывает. Короче, я был у последней черты. Не знал, как жить, что меня впереди ждет, и оказался совершенно без сил. Тут я и встретил того священника. У нас в деревне как раз открылся храм, и он восстанавливал его совершенно один. Не знаю почему — но меня к нему будто какой-то силой потянуло. Он-то мне и помог из этого кризиса выйти. Беседовал со мной, научил меня молиться. В нем будто была какая-то особая жизненная сила. Так понемногу я сумел выбраться. Вокруг меня не было ничего — ни прежних интересов, ни работы, ни друзей. Идти мне было некуда — и я пошел к этому священнику. Я стал ему помогать восстанавливать храм. Целую зиму я провел в небольшой холодной сторожке — и дежурил, и трапезу готовил, и помогал облицовывать алтарь. В свободное время я только лежал на своем жестком топчане и молился. Там-то и открылся мне Бог. И к слову сказать — я после этого во многих местах побывал, со многими верующими встречался — но именно там, в этом полуразрушенном храме, среди этих нескольких не слишком образованных людей я и нашел настоящую веру. Больше мне потом такого нигде не приходилось встречать. Это уже потом я понял, что мне надо учиться, начал такие места искать — и вот, наконец, оказался здесь. Здесь, конечно, совсем другая обстановка. С прежним моим бедным храмом не сравнить — так что мне, наверное, теперь даже странно было бы там оказаться. И все же я с особенным чувством вспоминаю его, как место, в котором действительно присутствовал Бог, в котором мне впервые открылась вера…
— Как это удивительно, брат! — восторженно воскликнул Виктор, — Так вот, оказывается, в чем причина твоего разума и духовного опыта!.. Оказывается, в жизни надо многое пережить, надо много страдать — и тогда вера бывает глубока и крепка!   Как это не похоже на многих наших братьев, которые, похоже, приходят только ради удовольствия, ради веселого общения, которые стараются здесь только брать, и, кажется, вовсе не хотят отдавать!.. Я, конечно, понимаю, что вовсе нехорошо других судить — и все же меня это иногда смущает в нашем братстве!..
Брат Николай серьезно задумался.
— Пожалуй, ты в чем-то прав, — сказал он, — Здесь есть несовершенства, я сам их иногда замечаю… По мне, так я иногда рад был бы вновь оказаться в том бедном храме, среди нескольких необразованных рабочих, которые, однако, все силы свои отдают Церкви, чем слушать здешние пустые разговоры. Но здесь зато тысячи людей к вере приходят, обретают опору в жизни,  общение… Быть может, это неизбежно… Быть может, за все в жизни надо платить…
Он снова глубоко задумался.
— Но ты заметил, брат, что ничего такого не произошло! — оживленно воскликнул Виктор, — Никаких особых неприятностей! А мы-то боялись, что кто-то непременно придет, нам что-то устроит!.. А между тем официальная  часть праздника прошла — а никто не появился!..
— Подожди, праздник еще не закончился… — осторожно сказал брат Николай, — А, впрочем, я рад, что пока все спокойно… Может быть, и в самом деле ничего не случится, и мы спокойно сегодня сможем покинуть это собрание…
Виктор с удивлением взглянул на него.
— Так ты думаешь, что что-нибудь еще может произойти?..
— Не знаю… Не будем загадывать вперед. Лучше пойдем назад в зал — там, кажется, уже начинается трапеза…

Виктор с Николаем снова вошли в здание клуба, прошли через вестибюль и вернулись в зал. Здесь уже действительно все было готово для трапезы. Столы уже были накрыты, многие уже сидели вокруг них. Братья расстались, и каждый из них пошел к своему столу. Виктор вернулся в кружок своих знакомых сестер и братьев. На сцене обстановка тоже изменилась — большой стол был накрыт, священники и руководство Братства рассаживались вокруг него.
Наконец, был дан знак к общей молитвы. Весь огромный зал встал и стройно пропел «Отче наш…». Священники прошли по залу и преподали всем свое благословение. Опять поднялись на сцену и сели  — и началась трапеза. Она проходила в том же мирном духе, как и предыдущее собрание. Во всем здесь чувствовались единство, взаимная поддержка и забота. Всякий, пришедший сюда и оказавшийся среди этих мирных лиц, мог сбросить с себя груз забот и полностью отдохнуть душой. За каждым столом велись тихие, неторопливые разговоры. Обсуждались дела братства, какие-то личные вопросы и проблемы, люди просто «ухаживали» друг за другом. Время от времени кто-то брал микрофон и снова произносил поздравления — на этот раз уже совершенно неофициальные. Виктор мог наблюдать интересную здешнюю традицию — микрофон начал «гулять по залу». Встать и сказать какое-то краткое слово теперь мог каждый. Одно время даже Виктор думал воспользоваться этим, и уже начал обдумывать и готовиться, но, поскольку он принадлежал к Братству всего лишь год, то на этот раз воздержался. Дан был «ход» и другой здешней традиции — обмену угощениями между столами. То тут, то там в разных концах зала стали передавать “от нашего стола к вашему”. Это еще крепче объединило и сплотило всех здесь собравшихся. Вообще, обстановка была чрезвычайно добрая и светлая. Виктор все продолжал удивляться и никак не мог определить, где он находится — на земле или на небе. Он поспешил поделиться своим ощущением с сидевшей рядом  сестрой.
— Как хорошо!.. — наклонившись к ней, шепотом сказал он, — Я никогда не предполагал, что такое возможно. Такое, наверное, может быть только в Царстве Небесном...
— Такое может быть в нашем Братстве, — гордо подняв голову, произнесла сестра.
Виктор вдруг отшатнулся, почувствовав эти нотки гордости в ее голосе. В остальном все продолжалось по-прежнему. Кругом были добрые лица и улыбки, братья и сестры «ухаживали» друг за другом за столами. Виктор продолжал чувствовать эту добрую атмосферу — и все же заметил, что после слов сестры некоторое время смотрел на все как бы «со стороны».
Вдруг неожиданно обстановка в зале изменилась. От стола к столу, по рядам сидящих пронесся тревожный ропот. Какую-то весть передали в зал братья, стоящие у входа — и, наконец, она достигла стола «президиума». Виктор увидел, что лица братьев, которые сидели рядом с ним, изменились, что на них выражалась какая-то тревога.
— Что случилось? — спросил Виктор у «гордой» сестры.
Она беспокойно взглянула на него и пожала плечами.
В это время в зале снова возникло движение. Виктор увидел, что в дверях показалась большая процессия. Выглядела она очень необычно — эти люди были как-то странно одеты. На мгновение показалось, что ожили кадры старых фильмов о жизни начала XX века — эти люди были в военной форме, какой-то старинной, казачьей, с блестящими пуговицами и эполетами, какую  носили в старой царской армии. Перед собой они несли большой портрет нашего последнего царя. Виктор заметил, что у них было даже оружие — пистолеты и шашки, бог знает, просто бутафорские или заряженные. Все это было очень неожиданно и странно. Процессия прошла по направлению к священническому столу и остановилась в проходе. Что они собирались делать дальше, никто не знал.
— Кто это? — удивленно спросил Виктор сестру.
— Это они… — огорченно прошептала она, — Все-таки пришли…
— Кто — "они"? — не понял он.
— Наши соперники… «Традиционные»…
Виктор хотел еще дальше расспрашивать, но тут в зале произошло еще одно событие. Вспоминая впоследствии этот вечер, Виктор считал это событие самым удивительным, в каком-то смысле непостижимым и таинственным — да, наверное, и не только Виктор, но и все, собравшиеся в тот день в зале. Оно воспринималось всеми как прямое Божие вмешательство, как прямое явление в этом мире, среди нас, силы Божьей. Это был вечер, который надолго потом остался в памяти членов Братства, и воспоминания о котором потом долго передавались из уст в уста. А дело было так.
Когда неожиданная процессия стояла в проходе среди зала с никому не известными целями, за одним из столов братьев вдруг раздалось тихое пение. Пели простую молитву, которую обычно поют на вечерней службе во всех храмах. Потом вдруг эту молитву подхватили за соседним столом. Дальше — больше, и вот уже ее пели чуть ли не ползала. Вот уже и весь зал был охвачен мощным порывом пения, во главе со священством, которое теперь начало руководить общим действием. Все поющие уже стояли. Кончили одну молитву — и тут же начали следующую, по порядку церковной службы, благо последование церковной службы знали здесь все. Так молитву за молитвой начали петь всю вечерню, все больше погружаясь и углубляясь в пение. Происходящее производило потрясающее впечатление — прекрасная церковная служба исполнялась хором более чем в тысячу голосов. Голоса братьев звучали чисто и возвышенно. Большие окна в зале были открыты и, казалось, звуки молитв вырывались в них и взмывали в самое чистое высокое небо, так что служба, казалось, звучала над всем городом. Все были настолько увлечены богослужением, что на время забыли о пришедших. Все братья чувствовали единство с Богом и друг с другом, так что ничто другое их сейчас не могло волновать и тревожить. Когда же служба закончилась и все осмотрелись, в проходе никого не было. Они исчезли куда-то — будто никогда и не были!.
Братья сели за столы и облегченно переглянулись.
— А где же наши «неприятели»? — спросил один брат за столом Виктора.
— Не знаю, — пожал плечами другой, — Наверное, испарились.
— Ведь они же только сейчас здесь были!.. Интересно, что им было нужно?
Духовный брат спокойно пожал плечами.
— Теперь мы, наверное, этого никогда не узнаем…
За всеми столами  стали улыбаться и поздравлять друг друга. Все, без сомнения, понимали, что в этот раз ими была одержана победа. Праздник, прерванный неожиданным происшествием, продолжался. В этот раз братьям уже не хватало для выражения своих чувств обычных слов, и в этот последний час много пели полюбившиеся и знакомые всем песнопения.
Молодая сестра, сидевшая рядом с Виктором, повернулась к нему и сказала:
— Вот видите... Они приходили испортить нам праздник… А получилось, как в молитве: «Яко исчезает дым, да исчезнут…» Так бывает со всяким, кто задумает сделать что-нибудь недоброе истинным христианам...
— Да, но ведь это также и их молитва… — задумчиво ответил Виктор.
После этого инцидента все провели в зале еще около часа. Был уже вечер — получалось, что праздник занял почти весь день. Наконец, трапеза закончилась, прозвучали заключительные молитвы и все стали расходиться. Братья принялись быстро приводить в порядок зал. Скоро уже почти ничто не напоминало о том, что здесь только что проходило такое огромное собрание.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Когда все участники праздника постепенно разошлись, осталась только небольшая группа братьев и сестер, которые наводили последний порядок, и среди них Виктор. Скоро и они закончили и вышли из клуба на вечерний двор. Был уже поздний вечер. За время трапезы на улице  прошел дождь, и теперь всюду под фонарями блестели лужи. Их было всего несколько человек, оставшихся здесь в этот поздний час, и всем им, как оказалось, было по пути. Виктор решил идти вместе со всеми. Он собирался сделать небольшой «крюк», чтобы проводить компанию до метро, и после вернуться в приходской дом.
Они вместе шли по небольшому переулку. Вечер был прекрасный. Было совсем темно, переулок освещали редкие фонари. После дождя дышалось как-то особенно свободно.  По дороге от них отделились двое или трое братьев, живших в соседних домах. Осталась примерно человек десять, в т.ч. несколько детей. Настроение у всех было оживленное и бодрое. Слышались разговоры, обсуждались события прошедшего вечера, какие-то частные дела, жизнь Братства.
Особый отклик в душах вызвали тревожные события вечера, т.е. визит "непрошеных гостей", общая грандиозная молитва и их неожиданное исчезновение. Все понимали это как победу их «направления» в церковной жизни, как окончательную «капитуляцию» тех, кто в Церкви связывал свои надежды с прошлым, с безвозвратно ушедшими традициями.
В это время говорил как раз один духовный брат.
— Как мы их?.. — оживленно оглядывал он идущих рядом братьев и сестер, — Никто даже и не заметил! Ничто не может устоять против силы молитвы!..
Другие братья и сестры, улыбаясь, кивали.
— Мне кажется, что вышло все же не совсем хорошо… — вдруг произнес Виктор.
Одна из духовных сестер удивленно подняла на него глаза.
— Почему же?.. Ведь они приходили специально нам все испортить! По-моему, хорошо, что все так получилось — и к тому же без всякого насилия..
Виктору в этом казалось что-то неправильное.
— Все равно, по-моему, не так бы надо… — продолжал размышлять он, — Ведь они тоже люди… И потом — ведь они тоже стараются веру хранить, потому и к нам пришли…
В разговор вступила другая сестра.
— Если бы они пришли к нам, как друзья, то пришли бы не так. К чему весь этот «камуфляж» — блестящие эполеты, пистолеты, шашки? Ясно, что это была какая-то «демонстрация». А к нам с демонстрацией приходить не надо, к нам каждый и так может прийти — просто как любящий брат, сестра…
— Ты говоришь, что они тоже веру хранят? — вступила другая сестра, — Может быть, и хранят — но правильно ли?  Что они могут предложить нам — да и всем современным людям? Только эти музейные реликвии? Много ли найдется желающих? Нет, я хочу верить не «по-музейному», а по-настоящему, я действительно хочу познавать Бога и жить вместе с Ним!..
В этом было много правильного, и все же Виктор еще раз  возразил:
— Может быть, и так, и все равно не так надо бы!.. Мне кажется, что мы сами поступили здесь не совсем правильно, что мы сами вели себя… не по-христиански! Конечно, они не правы — и все же мы сами не должны так смотреть на других людей!..
Кто-то из братьев и сестер хотел еще возражать — но тут вдруг их разговор был прерван. Среди них была молодая сестра, которая пришла на праздник вместе с маленьким сынишкой, которого, видимо, не с кем было дома оставить. Теперь он тоже был здесь, и бегал вокруг по улице, смеясь и шлепая ногами по лужам. Весь разговор шел под этот «аккомпанемент» — но теперь мальчик вдруг решил привлечь общее внимание и закричал:
— А я умею прыгать через лужи, я умею прыгать через лужи!
Мать оставила общий разговор и откликнулась
— Иди спокойно, не балуйся. Мы все вот тоже идем по лужам.
— А я умею ходить, не замочив ног, как Христос!
Тут уже один из братьев откликнулся.
— Это что-то новенькое. Он что, хочет сказать, что научился ходить по воде?
Все братья и сестры остановились вокруг мальчика и стали рассматривать его.
— Да ну, нет, не может быть... — произнес один брат, — По-моему, он ходит обыкновенно, как все...
Мальчик тем временем продолжал:
— Нас этому в церковной школе учили. Нам про Спасителя рассказывали, что он ходил по большому озеру, не замочив ног. Я тоже, когда вырасту, обязательно буду так ходить!
Братья удивленно переглянулись.
— Вот это да!.. — сказал один из них, — Похоже, наши дети пойдут дальше нас. У нас на занятиях, по крайней мере, об этом не говорили. Похоже, из них действительно вырастет новый народ, который будет уметь то, до чего нам далеко.
— Интересная вообще у них школа! — продолжал другой брат, — Интересным вещам их учат. Ну, расскажи, друг, что вам еще рассказывали?
Мальчик, довольный тем, что он стал объектом общего внимания,  с готовностью отвечал:
— Много чего!.. Вот вчера, например, два учителя говорили, что  наш настоятель сидит не на своем месте. Говорили, что он все ездит в заграничные командировки, да над книжками сидит, а людям совсем время не уделяет. Командировки, конечно, это хорошо — но нужно же и с людьми общаться! Они говорят, пусть бы он и занимался делами по связям с Европой — а священником бы у нас был кто-то другой…
Духовные братья и сестры так и остолбенели. Некоторое время никто не знал, что сказать.
— А... кто же тогда будет настоятелем? — не очень удачно спросила одна из сестер.
— А пусть, говорят, у нас настоятелем будет наш дядя Ваня! — оживленно продолжал малыш, — Он у нас в столярной мастерской работает. К нему всегда так интересно прийти, он с нами разговаривает! Я тоже к нему люблю ходить. Он такой добрый, и у него в мастерской стружки. Вот, говорят они, пусть он и будет настоятелем. И я, честно говоря, тоже так думаю. Мама, давай сделаем так! — он вдруг начал дергать маму за рукав и кричать, — Пусть дядя Ваня будет настоятелем! Пусть дядя Ваня будет настоятелем!..
Все сказанное потрясло братьев и сестер до глубины души. Самое главное было в том, что за этими словами стояла некоторая правда, которую все здесь знали — но говорить о ней было не принято. Тем не менее, никто не ожидал услыхать это из уст несмышленого ребенка. Мать стала прилагать все усилия, чтобы его успокоить. Другие тоже никак не могли опомниться.
— "Устами младенца глаголет Истина"... — произнес один из братьев
— Действительно, «дети — наше будущее»…— сказал еще кто-то.  .
Другие не знали, что сказать. 
— Что делать, — наконец, вздохнула одна из сестер, — Конечно, не все у нас на высоте совершенства… Наверное, кое-что  могло бы быть и более удачно… И все-таки — с нами Истина, с нами — Жизнь, и это все оправдывает.
Никто на этот раз не отвечал. Ребенок на время затих. Все молча шли по темной улице, глядя на блестящие под фонарями лужи. Было как-то особенно свежо и тихо. Виктор, хотя и не во всем был согласен в предыдущем разговоре с братьями, тем не менее, чувствовал к ним полную доброжелательность. Наконец, дошли до метро. Здесь стали прощаться, еще раз поздравили друг друга с праздником, и, наконец, расстались. Многие братья и сестры скрылись за стеклянными дверями, другие пошли дальше по городу — а Виктор, повернув назад, заспешил в приходской дом. Скоро он был уже неподалеку от храма.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда Виктор вошел в дом и поднялся на второй этаж, в коридоре его встретила сестра Анна. Она вышла из своей комнаты, удивительно радостная, и, похоже, вовсе еще не собиралась спать. Увидев Виктора, она ласково улыбнулась.
— А, вот и Витенька... Где это ты полуночничаешь? А я, честно говоря, тоже все никак не присяду, и сна ни в одном глазу!..
— Это все из-за праздника! — оживленно сказал Виктор, — Вот я, например, тоже — целый день на ногах, а кажется, что день только начинается!..
— Ну тогда, может быть, чаю попьем? — предложила духовная сестра, — Заодно обменяемся впечатлениями…
Виктор весело усмехнулся.
— Похоже, так и придется сделать, —  сказал он, — Я думаю, скоро у нас с Вами в традицию войдут ночные разговоры...
Сестра Анна взяла в своей комнате чайник и налила в умывальнике воды. Виктор все же немного нуждался в отдыхе и прошел в свою комнату. Здесь он снял куртку и присел на своем топчане. Верхний свет он включать не стал, а зажег только свечку перед своей единственной иконой. Это был Спаситель, которого он недавно купил в иконной лавке, специально для этой скромной комнаты. Эта икона была очень простая, на простой картонке, без всякого оклада. Виктор, как уже было сказано, ни в чем не придавал значения внешности, и ничего не делал ради красоты, «впечатления». По вечерам он иногда зажигал свечу перед этой скромной иконкой — и оставался наедине с Богом. В такие моменты им обычно овладевали особые мир и тишина. Виктор не замечал бедности и неустроенности комнаты. Все здесь, напротив, было пропитано каким-то особым ощущением. Здесь будто во всем присутствовал Бог. Все здесь  будто было другое — совсем не такое, как за стенами, как во всем остальном мире. Ночами лунный свет тихо падал в окно, призрачно освещая стены и пол комнаты и погружая все в какую-то тишину и таинственность. Виктор мог подолгу сидеть, глядя на выступающие из темноты предметы — и всем его существом овладевали особые мир и тишина. Причиной этого был не столько сам Виктор, его глубокая любовь к молитве — но и близость храма, в который ходило столько дорогих Виктору братьев и сестер, молитвами которых было буквально пронизано все вокруг.
Несколько минут Виктор сидел в сумерках, в этом настроении. Затем раздался тихий стук в дверь.
— Да, — негромко откликнулся он.
Дверь открылась, в светлом проеме виднелась фигура сестры Анны.
— Чай готов, — весело сказала она, — Если хочешь, пойдем.
Сестра немного постояла в проеме двери.
— Знаете, мне пришла вдруг мысль, — сказала она, — Что мы все время пьем чай там, в рабочей комнате? Здесь вот и иконка есть, и обстановка более домашняя… Если хочешь, я его сюда принесу.
Виктор немного подумал и согласился.
— Хорошо, сестра Анна, так действительно будет веселее. Я, если нужно, еще свечей зажгу. Ну, пойдемте, я Вам помогу.
Они вышли в коридор, принесли из комнаты сестры Анны чайник и чашки, захватили еще один стул, а Виктор зажег перед иконкой еще несколько свечей. Обстановка получилась действительно уютная и домашняя. Виктор и сестра Анна налили чай в чашки и начали общий разговор.
— У меня до сих пор стоит перед глазами этот праздник... — с одушевлением начала сестра Анна, — Все-таки как это удивительно! Я уже который год на нем бываю — и все же каждый раз бываю поражена… Нет, это удивительно, грандиозно!.. Это настоящая демонстрация церковной жизни, веры... Я в такие моменты как-то особенно, по-настоящему  ощущаю, что такое Церовь...
Виктор с интересом взглянул на сестру.
— Сестра, а расскажите, как раньше было? — спросил он. 
— Раньше? Что ты имеешь в виду? — переспросила духовная сестра.
— Ну, несколько лет назад. Когда все только начиналось. Как вообще возникло Братство? Нам, конечно, про это рассказывали — но хочется услышать от Вас, как от одного из первых его членов...
Сестра Анна задумалась и мечтательно вздохнула.
— Это было удивительное время, — произнесла она, — Удивительное — но и тяжелое. О вере тогда говорить было нельзя. Мы собирались на квартирах, молились, читали Евангелие. Храмов открытых тогда почти не было, а которые и были, в те почти нельзя было свободно ходить. Постепенно вокруг собиралось все больше людей. Наконец, мы поняли, что способны приводить людей в Церковь, спасать. Тогда эта деятельность приняла более широкие масштабы. Благодаря этому пришли к вере многие из твоих духовных братьев и сестер. Потом уже началось то, что теперь называют “духовным возрождением”.  Стали открываться новые храмы, сотни, тысячи людей потянулись в них. А мы тогда уже были к этому готовы. Общий культурный уровень в Церкви был достаточно невысок — а мы сразу развернули широкую просветительскую деятельность. Нам предложили храм — вот и мы взялись его восстанавливать. К тому времени у нас уже были сотни человек. Остальное ты знаешь. Вот так, Витенька, и возник наш приход, и выросло, и теперь продолжает расти наше Братство....
— Все это я в общих чертах уже знал, — задумчиво сказал Виктор, — Я вот я еще что хотел у Вас спросить. Скажите, сестра Анна, в то, тяжелое для вас время — кроме вас еще были другие верующие?
Духовная сестра задумалась.
— Н-наверное были… — неуверенно сказала она, — Только мы с ними не общались… Я, например, знаю только всех наших… А, впрочем, что же я! — вдруг спохватилась она, — Конечно же, были! Те, которые ютились при открытых храмах! На которых обрушилась вся тяжесть гонений. и которые в силу этого практически потеряли сознательную веру! Мы всегда о них знали — только не имели с ними никаких дел. Мы в то время собирались на квартирах. Да, впрочем, что же я — ты же некоторых из них их видел сегодня! Это были как раз те, кто сегодня приходил!
Виктор с интересом взглянул на сестру.
— Конечно! — продолжала она, — С их любовью ко внешнему, к форме, к «возрождению прошлого»!.. Это были как раз их представители — тех, которые уверены о себе, что они-то и есть хранители веры, — но в действительности не могут ничего дать и ничему научить современного человека!
— Может быть, Вы судите о них слишком строго, сестра Анна? — спросил Виктор.
— Ничуть! — горячо возразила сестра, — Если бы не было «наших», то никто бы и к вере не пришел — ни тогда, ни сейчас! Если бы были только они, то тысячи людей духовно просто погибли бы! Да что далеко ходить — возьмем хотя бы меня! Кто бы меня спас от болезни, отчаяния, кто бы передал мне истинный свет веры, если бы не наши квартирные собрания! Нет, я спасена только тем, что были люди, которые оторвались от этой "любви к прошлому" и пошли в мир — с проповедью веры и спасения, хотя, может быть, и несколько непривычной, смелой, «нетрадиционной»!..
— Я имею в виду, что они, может быть, не виноваты, что Бог им не дал таланта, или должной энергии… Или что на их долю выпало такое время… Мне кажется, нужно им быть благодарными, что они сохранили то, что могли…
— Да ты  будто их защищаешь! — недовольно воскликнула сестра Анна.
— Вовсе нет. Мне совершенно незачем их защищать, но не в чем и обвинять.
Духовная сестра серьезно задумалась.
— Не знаю… не знаю, — наконец, сказала она, — Во всем этом так трудно разобраться!.. Я ведь всего лишь простая сестра. Многого не знаю, о многом, быть может, не могу судить… Но одного хочу — чтоб люди приходили к вере, чтобы они спасались, обретали новую, вечную жизнь… Поэтому так и говорю…
— Хорошо, сестра Анна, давайте поговорим о чем-нибудь другом, — заботливо сказал Виктор.
— О чем?.. — как-то потерянно спросила сестра Анна.
— Ну, хотя бы вот о Вас.  Вот, например — как Вы к вере пришли? Я уже почти год Вас знаю — а до сих пор не знаю Вашего прошлого.
Духовная сестра понемногу очнулась.
— Да ведь это почти то же самое!.. — воскликнула она, —  Моя жизнь полностью связана с жизнью Братства!..
Виктор внимательно слушал.
— Я тогда была тяжело больна, — продолжала сестра, — Личная жизнь у меня не сложилась… ну, об этом я не буду рассказывать… Знакомые посоветовали мне ходить в храм. Я нашла один из храмов, и ходила туда — но, как уже сказала, там невозможно было ничего понять, ничего полезного услыхать. Тут одна верующая женщина пригласила меня на другие занятия. Я пришла сюда — и тут, наконец, и поняла все, и нашла духовных братьев и сестер. О болезнях, конечно, с тех пор не было и речи.. Все проблемы мои как-то сами решились. Более того, я здесь нашла себя, свое служение, свое настоящее дело… Как же, Витенька, мне не любить наше Братство, не быть благодарным ему — и какие особые чувства я могу испытывать к людям, которые палец о палец не ударили для спасения моего и сотен других таких же людей!?.. — не выдержав, снова с глубоким чувством воскликнула она.
— Извините, я Вас опять взволновал, — огорченно сказал Виктор, — Нам действительно нужно сменить тему.
Сестра Анна устало провела рукой по лбу.
— Ты прав, давай поговорим о чем-нибудь другом. Все это меня как-то слишком тревожит. И знаешь — лучше всего о тебе. Обо мне не так интересно — я уже старая, у меня все позади — а тебе только предстоит жизнь...
Виктор с улыбкой взглянул на сестру.
— Что Вы, сестра Анна, — сказал он, — Вы еще совсем молодая!.. И потом Вы же знаете — в Церкви у людей нет возраста...
— Что ж, это действительно так, — сказала она, глядя на колеблющееся плама свечи. — И все же я хочу понять, Витя (медленно продолжала она), — о чем ты думаешь, чем ты живешь? Каковы твои стремления? Помнишь, весной ты пришел ко мне, и первый раз открыл мне душу, сказал мне о том, что тебя тревожит? И вот с тех пор прошло уже несколько месяцев, и столько в твоей жизни произошло, и вот я хочу знать — что-то для тебя изменилось? Нашел ли ты то, что искал — и что ты думаешь делать теперь? Понимаешь, твоя душа мне как-то особенно близка, в нас, видимо, есть что-то родственное. Ты говорил, что у тебя есть какие-то другие, новые планы — но в чем же они? Чего ты хочешь, к чему стремишься? Мы ведь с тобой всегда об этом искренне говорили — поэтому мне хочется знать об этом и сейчас.
Виктор смущенно опустил глаза.
— Я Вам уже немного рассказывал… Честно говоря, эти впечатления еще во мне самом не очень отложились... А теперешние впечатления… и тем более будущее…  об этом действительно пока еще рано говорить.
— И все же — как твои новые впечатления в Братстве?.. — в голосе сестры слышалось какое-то волнение.
Виктор задумался.
— Трудно сказать, сестра Анна… — наконец, сказал он, — Впечатления какие-то... двойственные. Я, с одной стороны, по-прежнему ценю эту жизнь, и признаю ее пользу для спасения, а с другой… смотрю на все уже немного иными глазами…
Духовная сестра внимательно слушала.
— Понимаете… — с некоторым трудом продолжал Виктор, —  Я начал замечать какие-то новые черты в жизни Братства… Вроде бы молитва, любовь, духовное единство — и в то же время какое-то высокомерие… Представление о том, что они самые лучшие, что людей более высокой духовной жизни вокруг нет… Пренебрежительное, свысока отношение к другим — в том числе и к тем, кто, по-видимому, не хуже их… Даже больше того, какое-то противопоставление — пусть нарочно будет так, что есть "мы", а есть — "они". Понимаете, это меня в каком-то смысле начинает смущать… Хорошо, конечно, с некоторой точки зрения, принадлежать к духовной элите — но меня, в действительности, это никогда не привлекало. Вспоминаю свой первый храм, в котором я приходил к вере — там образованности почти не было, а люди были не хуже, и даже, быть может, лучше, чем здесь. И брат Николай мне примерно то же говорил. И даже, что самое интересное, в других-то местах вера и бывает иногда самая яркая, и люди — самые подлинные, настоящие, а здесь временами все как-то поверхностно. Но здесь всего этого будто не замечают, а одним махом «отсекают» — а вместо других в пример всем предлагают только себя. Мне все это начинает казаться все более странным. Нет, я по-прежнему уважаю Братство, признаю его глубокие достоинства — но все это меня сильно смущает.
Сестра Анна серьезно смотрела на него.
— Да, да, я понимаю тебя, — вдруг сказала она, — Я ведь говорила, что сама что-то подобное замечаю…
— Ну вот, — продолжал Виктор, — А раз так, то я и не могу совсем по-прежнему относиться к Братству. И даже знаете, сестра (вдруг сказал он) — наверное, это все-таки приведет к тому, что я снова долго здесь не задержусь.
Духовная сестра быстро взглянула на него.
— Как, ты снова собираешься «уйти»?!..
— Еще не знаю, сестра, — ответил Виктор, — Но, видимо, я создан так, что должен все время куда-то идти. Я не могу удовлетвориться этой удобной и приятной обстановкой, этой принадлежностью к "духовной элите" — меня все тянет к каким-то новым усилиям, страданиям... Видимо, мое назначение — видеть проблемы, которые другие не очень-то замечают, и в своей жизни, на своем опыте их хоть как-то разрешать. И потому я, видимо, здесь снова не смогу надолго задержаться — и снова буду  искать чего-то нового.
— Чего же?.. — спросила сестра.
Виктор ответил не сразу.
— Я думал об этом… — через некоторое время сказал он, — Мне кажется, что я уже знаю… Мне кажется, что я уже нашел место нового применения своих сил...
Духовная сестра ответила не сразу.
— Что же это?.. — спросила она.
— Мне трудно об этом говорить... Я еще не решил... К тому же мне трудно это выразить... 
— И все же — в чем суть твоей мысли?..
— Мне кажется, я должен пойти туда... к ним... — медленно сказал Виктор.
— К кому?..
— К нашим "неприятелям". К тем, кто сегодня к нам приходил.
Сестра Анна некоторое время думала, а потом вдруг всплеснула руками.
— Господи!.. Да что же это!..
— Ну, я не имею в виду, именно к ним, — буднично объяснил Виктор, — Я ведь тех, кто приходил, совсем не знаю. Но вообще к другим людям, которые также имеют веру, но не имеют того просвещения и столь же развитой церковной жизни.(Виктор помолчал) Ну посудите сами, сестра, — задумчиво продолжал он, — Ведь я в прошлый раз уходил потому, что заметил в нашей жизни проблему. Как я Вам тогда сказал, в нашем Братстве возникла привычка к уюту, к тому, чтобы только брать и не отдавать, к тому, чтобы только пользоваться предоставляемым здесь духовным комфортом. И эту проблему я, по мере моих слабых сил, хотя бы только в моей собственной жизни, решал. Теперь вот я вижу другую проблему, которую мы с Вами так хорошо друг другу объяснили. Она касается уже жизни внутри Церкви и нестроений в ней. И от эту проблему я, в полном соответствии со свойствами моего характера, тоже должен буду решать — хотя бы не для всей Церкви, то только для себя.
Сестра Анна встала и в волнении заходила по комнате.
— Господи! Но это немыслимо!.. —  в волнении восклицала она, — Ты даже не знаешь, что тебя ждет!.. Оказаться среди других верующих, других понятий, другой культуры, по-видимому, более низкой — это ничуть не лучше, чем оказаться среди совсем неверующих!.. .
— Но я и не ищу легких путей, сестра, — спокойно ответил Виктор, — Я вовсе не хочу охранять себя от проблем. Я знаю одно — верующий человек, если он действительно исполняет наше учение, в душе должен быть ответственнен за весь мир. Но за весь мир мы, пожалуй, все-таки не можем отвечать — и поэтому, во всяком случае должны быть ответственны за свою Церковь. Если в ней что-то не так, если есть какие-то проблемы — то мы все должны прикладывать усилия, чтобы эти проблемы разрешить. Вот, собственно, только это  я и собираюсь сделать.
— Но как же, как же?!.. — продолжала восклицать сестра Анна.
— Я еще не решил. Но, мне кажется, есть такой вариант. Я знаю в Москве один храм. Он самый обыкновенный — в нем нет таких, как у нас, возможностей просвещения. Ио в то же время вера там, без сомнения, есть. Я это ясно почувствовал, когда туда приходил. Так вот, я хотел бы туда пойти… Просто прийти туда — и быть среди этих людей. Общаться с ними, понять их. Впрочем, одного из этих людей я уже знаю, — вдруг добавил Виктор, — Это женщина, мать моего школьного знакомого. Я, честно говоря, сначала думал, что она тоже «темная», что ее надо «просвещать» — но потом оказалось, что, конечно, знаний у нее маловато, но зато в чем-то, может быть, она и получше нас...Вот в эту обстановку я и хотел бы пойти. Может быть, в этом и есть следующий этап моего пути.
Сестра Анна взволнованно ходила по комнате.
— Господи!.. Ты же не знаешь, что тебя там ждет!.. Они же тебя "съедят"!..
Виктор спокойно взглянул на нее.
— Поживем — увидим. Кстати, я же совсем не собираюсь делать все это один. Я ведь буду сохранять отношения с братьями, время от времени общаться с ними. Так что это вновь будет в каком-то смысле "общее дело". И в то же время я чувствую, что в первую очередь должен это сделать я сам. Это вопрос именно личного призвания, личного пути. Тем более, что большинство братьев и не поняли бы меня.
Сестра Анна с некоторой тревогой и сомнением смотрела на него. ..
— Я ведь вовсе не говорю, сестра, — добавил он, — что это будет какой-то последний, окончательный период моей жизни. Может быть, я снова испытаю этот вариант, эту дорогу — и пойму, что должен буду сделать что-то еще. Я ведь и сюда, может быть, время от времени буду приходить. Но я чувствую, что именно через это лежит мой жизненный путь.
Он передохнул.
— Впрочем, это еще далеко не сейчас, сестра. Я еще долго буду здесь, с братьями. Этот период моей жизни тоже еще далеко не закончен. Просто я говорю о том, что меня волнует, в какую сторону движется моя мысль — да и то только Вам, поскольку Вы меня понимаете и мне доверяете. Я еще пока только обдумываю и предполагаю. А пока открыл это перед Вами, чтобы с Вами поделиться и посоветоваться, как это делал и раньше.
Сестра Анна задумчиво сидела напротив. Вдруг она подняла голову и внимательно посмотрела на Виктора. Во взгляде ее появилось что-то новое — как будто что-то важное хотела ему сказать, но не решалась.
— Ладно, — наконец, произнесла она, — Не хотела я тебе это говорить, но все-таки скажу. Не знаю, как ты к этому отнесешься. Я еще раньше хотела тебе сказать — но как-то случая не было. Не подумай только, что я хочу тебя в чем-то обвинить, или обидеть — таких отношений не может быть между братьями. Но, как ты сам говоришь, мы с тобой друг другу доверяем, и должны говорить обо всем прямо, даже и о печальном. Мне кажется, Витя, что в тебе есть одна не очень хорошая черта.
Виктор удивленно взглянул. Ему показалась странной такая перемена в теме.
— Я Вас внимательно слушаю, сестра Анна, — сказал он.
— Видишь ли, я давно тебя знаю, — продолжала она, — И мне кажется, что за это время немного тебя поняла. Ты, конечно, верующий человек, и стремишься сделать много доброго — и все же, мне кажется, в тебе есть одно свойство…
Сестра Анна смутилась и замолчала.
— Что же это за свойство? — через некоторое время спросил Виктор.
— Мне кажется, это свойство, которое, если есть в человеке, может "свести на нет" все другие его добрые качества, и, таким образом, совсем лишить положительного содержания его жизнь. Не дай Бог, конечно, чтобы это у тебя было — но, раз уж я начала этот разговор, то я тебе скажу. Это свойство, или качество — гордость, Я сейчас тебе объясню. Помнишь — весной ты  заметил в нашей жизни некоторые проблемы — и тогда решил, хотя бы, как ты говоришь, "сам для себя", но их решить. И теперь ты замечаешь некоторое несовершенство — и сразу берешься ему что-то противопоставить, и снова один, своими силами. Мне кажется, ты стремишься брать на себя слишком многое… Ты вот говорил об ответственности верующего человека… Но в действительности, как мне кажется, верующий человек может быть ответственен только за себя. Его роль — молиться, поддерживать тех, кто его окружает… Нигде и никто не говорит почти об ответственности за Церковь, за весь мир... А ты как будто этим себя выделяешь. Ты все время утверждаешь, что у тебя какой-то свой, особый путь. Мне кажется, одно из двух — или это действительно тебе свойственно, или ты сильно преувеличиваешь свои силы и возможности. Но такие случаи особого избранничества весьма редки, так что скорее всего последнее. Посмотри вокруг, на братьев. Многие ли говорят о том же, о чем и ты, многие ли ищут того же?.. Их мысли и стремления гораздо естественнее, касаются непосредственных их жизненных задач. У тебя же все не так — какие-то глобальные планы, идеи о роли человека в мире, в Церкви... Тебе свойственны эти «приходы», «уходы», желание все и всех вокруг изменить. Мне кажется, это неправильно. В этом ли состоит действительная церковная жизнь, действительное смирение? Могла ли бы существовать Церковь, если бы она состояла целиком из подобных людей? Ты пробовал говорить о твоих стремлениях с кем-нибудь из братьев? И что же? Они тебя поняли? И разве это удивительно? Такими идеями, такими стремлениями обычных людей можно только смутить. Я говорю тебе об этом потому, что давно тебя знаю и люблю. Быть может, ты взглянешь на все с этой стороны, обдумаешь и в этом разберешься. Извини, я не хотела тебя обидеть или смутить.
Виктор внимательно слушал сестру.
— Я хорошо понимаю Вас,  — наконец, сказал он, — Я сам об этом думал. Но что же делать, если это мне свойственно, если я действительно так думаю и чувствую, если меня этим путем Бог ведет...
Духовная сестра печально вздохнула.
— Да я ведь и не говорю ничего.. — устало сказала она, — Я только к тому, чтобы ты еще лишний раз проверил себя,  испытал…
— Конечно, я сделаю это! — серьезно ответил Виктор, — Я очень ценю и Ваше участие, и Ваши советы...
Сестра Анна еще помолчала. 
— Я ведь еще почему завела этот разговор, — продолжала она, — Помнишь тот вечер, когда мы говорили с тобой весной? Ты тогда сказал мне о том, что хотел бы уйти — а я посоветовала тебе обратиться к священнику.   Это в той ситуации было вполне естественно. И вот — прошло три месяца, а  сделал ли ты это? Я почему-то уверена, что нет. Все это лето было занято самыми разными делами, заботами, усилиями — а такое простое и важное дело сделано не было. Почему?.. И вот это, если честно сказать, меня по-настоящему и тревожит. Конечно, это только деталь, и далеко не самая главная — но, мне кажется, это тоже надо серьезно обдумать.
Виктор смущенно опустил голову.
— Я же Вам тогда говорил, сестра Анна, — пробовал оправдаться он, — что я просто не хочу его тревожить. Такое огромное Братство, и у священников здесь так много дел! У нас ведь так и поставлено, чтобы каждый отвечал сам за себя перед своей совестью и перед Богом, и не взваливал бы на других груз своих проблем…  Мы должны ведь быть  помощниками священникам — а не ждать от них разрешения своих духовных вопросов!.. С этим, собственно, и связано, в основном, то, что я сам размышляю о проблемах Братства и стараюсь, по мере сил, их решать — а не взваливаю этот груз на чужие плечи!.. 
Сестра Анна внимательно его слушала.
— И тем не менее ты сам прекрасно знаешь, что это не совсем так, — сказала она, — Что церковная жизнь так просто не смогла бы существовать. Если бы каждый просто на свой страх и риск решал представляющиеся ему проблемы, то все бы попросту распалось.
— Да, конечно, должна быть какая-то организация... — смущенно ответил Виктор, — И кто-то должен за все в большей степени отвечать... И это, судя по всему, именно священники...
— Вот видишь! — воскликнула сестра Анна, — Значит, тебе нужно все же обязательно к нему пойти!
Виктор смущенно тер руками лоб.
— Как же так... — задумчиво сказал он, — Я ведь хотел к нему пойти... Еще тогда же, весной хотел. И вот почему-то этого так и не случилось... Тогда мне вроде бы было не до того — я принял важное решение и должен был его выполнить, потом меня долгое время здесь не было, потом... потом я вернулся, но закрутился в новых делах, и мне как-то было недосуг. И надо сказать — я ведь и говорил с настоятелем,  но только о деловых вопросах… Да, Вы правы, сестра Анна — с этим оказалось действительно что-то не в порядке. Мне нужен серьезный духовный разговор. Я больше не хочу откладывать — я непременно это сделаю. И Вы знаете, я даже решил, с кем я поговорю — с моим любимым священником, отцом Сергеем. Я все хотел это сделать, но почему-то так и не собрался. Причины я Вам уже объяснил. Но теперь, после праздника, я уверен, что ничто етому не воспрепятствует.
— Дай Бог, дай Бог... — сказала сестра Анна, — Но разреши все же поинтересоваться — когда ты хотел бы это сделать?
— Когда? — немного смутился Виктор, — Да когда придется. На этой неделе...
Сестра Анна пристально взглянула на него. 
— А сейчас ты не хотел бы с ним встретиться?
Виктор чуть не вздрогнул.
— Что это Вы говорите, сестра Анна?.. — с недоумением воскликнул он, — Как это — прямо сейчас? Ведь сейчас же ночь.
Духовная сестра взглянула на него с некоторым лукавством.
— Да, но сегодня праздничная ночь, — с улыбкой сказала она, — А в праздничную ночь возможны всякие чудеса. Да будет тебе известно, что твой любимый отец Сергий (или, как ты его называешь, Сергей — что мне, конечно, меньше нравится, ну да уж ладно, пусть будет так), о котором ты только что сейчас говорил, уже которую неделю не уезжает по ночам из храма, и буквально живет здесь, в соседнем недавно построенном здании приходской школы. Насколько я знаю, он иногда целые ночи проводит без сна — молится у себя в комнате, читает книги. Сегодня я совершенно точно видела, что он не уехал после праздника, а прошел к себе. И мы могли бы, хотя это и будет для него некоторой неожиданностью, попробовать воспользоваться этой необычной праздничной ночью, и к нему явиться.
— Да ну! — удивленно воскликнул Виктор, — Наверное, это было бы неудобно!..
— В какой-то степени, может быть, и очень удобно, — откликнулась сестра Анна, — Могу тебе сообщить, что ваши желания увидеть друг друга на самом деле  совпадают. Отец Сергий недавно говорил со мной о тебе, и выразил совершенно определенное желание, чтобы я тебя к нему привела. Сейчас же он знает, что мы здесь, и почти наверняка не спит. 
Все это было для Виктора крайне удивительно. Он даже перестал понимать, сон это или явь. Присутствие священника ночью в здании приходской школы, желание его с ним поговорить, внезапное предложение сестры Анны, возможность  сделать это прямо сейчас!.. Все это было так странно, невозможно!.. Но духовная сестра смотрела на него совершенно серьезно. Было  ясно, что она не шутит.
— Ну так как — пойдем? — улыбнувшись, спросила  она.
Виктор пожал плечами.
— Не знаю, как-то все это странно...
Духовная сестра с ожиданием смотрела на него.
— Вы совершенно уверены, что отец Сергей не спит? — спросил он.
— Практически уверена. Как можно заснуть в такую ночь!..Впрочем, мы всегда можем это проверить — здание школы совсем рядом...
Виктор еще немного подумал.
— Что ж, я готов, — наконец, сказал он.
Они вышли из комнаты, спустились по лестнице, и снова оказались в ночном дворе. Напротив, за деревьями темнело  здание школы, в нем на втором этаже действительно горело одно окно. Виктор и сестра Анна пересекли двор, обошли здание и нашли входную дверь. Скоро они уже были внутри и поднимались по лестнице на второй этаж, туда, где находилась комната отца Сергия. 


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Отец Сергий (или, как его называли многие братья — Сергей) был один из самых молодых священников Братства. Он был рукоположен совсем недавно — быть может, около года назад. По существу, это был один из братьев, которого здесь еще помнили учащимся, который затем был рекомендован к рукоположению, успешно прошел испытания, был рукоположен, и после этого направлен в его прежний храм. Пожалуй, он был почти ровесник Виктора — быть может, лишь чуть постарше. За время своего служения он успел снискать любовь и уважение других священников и всех братьев. Характер у него был бодрый, энергичный и жизнерадостный. Вокруг него собирались и группировались все самые молодые и деятельные силы Братства. Молодежь почти не чувствовала при общении с ним возрастной дистанции — при этом он умел поставить себя так, что его слушались и уважали. К нему для беседы мог прийти каждый — с каким-то духовным или практическим вопросом — и эти беседы оказывались действительно содержательными и полезными. Одновременно вокруг него кипела и практическая деятельность, поскольку он выполнял в Братстве и некоторые организаторские функции. Так, он теперь был непосредственным руководителем сестры Анны в ее благотворительной деятельности, занимался организацией приходской школы, в последние недели играл заметную роль в подготовке праздника. Именно с ним в последние дни приходилось советоваться  Виктору — но только в практическом отношении. Эти дела дела и заботы почти исключали возможность серьезной духовной беседы — а именно в ней Виктор, хотя бы и бессознательно, испытывал потребность. Теперь же он радовался, что для этого, похоже,  появлялась возможность. Поэтому он был благодарен Сестре Анне за ее несколько необычное предложение. Праздничная ночь действительно могла быть поводом, чтобы эта внутренняя потребность Виктора реализовалась.
Они с сестрой Анной вошли в подъезд и скоро уже поднимелись по лестнице. Внизу, в вестибюле еще горела одна тусклая ночная лампочка — а на лестнице было совершенно темно. Также темно оказалось в коридоре второго этажа — ведь в здании почти никого не было. Они наощупь свернула в коридор — и тут увидели в его конце яркую полоску света,  пробивавшуюся из-под одной из дверей. Виктор и сестра Анна пошли на свет.
— Я больше всего боюсь, сестра, — шепотом сказал Виктор, — а вдруг опять духовного разговора не получится? Вдруг он опять, как обычно, окажется "деловой"? Впрочем, я уже отчасти к этому и привык. Может быть, это Божья воля, или судьба — чтоб действительно серьезные разговоры мне вести с Вами, или с братом Николаем...
Они уже стояли у двери. Обоими овладела вполне понятная робость. Некоторое время они не решались постучать. Наконец, сестра Анна набралась смелости, протянула руку и негромко стукнула в дверь. Они оба, затихнув, ждали.
Почти сразу из-за двери раздался негромкий спокойный голос:
— Да-да. Кто там?
Сестра Анна робко толкнула дверь и несмело встала на пороге. Виктор стоял сзади и выглядывал из-за ее плеча.
Священник взглянул на них — и улыбнулся. Видимо, он действительно сумел достигнуть полного душевного равновесия, так что ничто в жизни не могло его смутить или удивить.
— Надо же, какие ночные гости!.. — весело сказал он, — А то я сижу и думаю — кто это там по коридору бродит?..
— Извините, что мы к Вам в такое время, — смущенно сказала сестра Анна, — Но нам очень захотелось Вас навестить... Все равно ведь я знаю, что Вы не спите… К тому же Вы меня просили об одной вещи… —  и вот, смотрите, я Вам его привела!..
Священник с улыбкой глядел на Виктора.
— Ну что же, лучше в такое время, чем никогда... Кстати, это очень правильно, что вы зашли. Я ведь знаю, что вы вдвоем остаетесь на ночь в приходском доме — стало быть, нас тут всего трое остается при храме— вот мы и могли бы по вечерам заходить друг к другу, общаться... А сегодня такая ночь, что, действительно, совершенно не хочется спать.
Он пригласил их обоих в комнату. Виктор сел на краешек небольшого дивана, сестра Анна — на второй предложенный стул. Виктор быстрым взглядом окинул комнату. Она была совсем небольшая, такая же, как и его, Виктора, комната в приходском доме. Кроме дивана и двух стульев здесь тоже стоял небольшой стол, за которым сейчас и сидел отец Сергей. Перед ним на столе лежала книга. Несколько книг еще стояли на небольшой прибитой к стене полке. Виктору показалось удивительным, что на столе перед священником тоже стояли дешевые картонные иконки, и что перед ними тоже лежало несколько свечей. 
— Что же, по какому поводу вы пришли? — проницательно глядя на них, спросил священник.
Инициативу в разговоре взяла сестра Анна.
— Помните, Вы со мной говорили про Виктора и про его возможные новые занятия, и просили его как-нибудь к Вам привести? Конечно, я согласна, что время немножко странное — но у нас вроде бы получилось так, что оно вполне подходящее, к тому же он сам давно хотел с Вами поговорить.
— Хотел поговорить? Вот как? Но разве же мы с тобой последние дни не встречались?
Тут уже в разговор вступил Виктор.
— Понимаете, — сказал он взволнованно, — Мы, конечно, с Вами не раз говорили — но я бы хотел чего-то другого. Мне не хотелось бы еще раз обсуждать, где усалить гостей, и как расставить столы. Мне хочется поговорить о жизни, о душе, о моем духовном пути...
— Вот как? — с интересом спросил отец Сергий, — Не знаю, насколько это получится — но, по крайней мере, одну идею, которая у меня была, я хотел бы тебе предложить.
— Я Вас слушаю, отец Сергей.
Священник с минуту смотрел на него, как бы думая, как начать разговор.
— Видишь ли, — наконец, начал он, — Мне это поручил наш настоятель. Разумеется, не специально насчет тебя, а просто поискать подходящих людей. Вот в чем суть дела. Ты хорошо знаешь, что наше Братство сущетвует не само по себе, но благодаря некоторым людям, на которых оно, так сказать, "стоит и держится". Таковы, например, все катехизаторы. Ты прекрасно помнишь, что делал свои первые шаги в Братстве благодаря вашему катехизатору, который с первых дней руководил вашей группой, благодаря чему теперь ты уже вырос и можешь делать самостоятельные шаги. Катехизаторов у нас не хватает. Последнее время множество людей устремились в Церковь и жаждут приобщения к ней. Мне поручено подыскать подходящие кандидатуры. Мы с сестрой Анной решили, что, быть может, имеет смысл остановиться на тебе.
Виктор сделал протестующий жест рукой — он понял, наконец, смысл слов отца Сергия.
— Что Вы, отец Сергей, — воскликнул он, — Это очень ответственно! 
— Без сомнения, — уверенно ответил священник, — Но в тебе есть некоторые подходящие свойства. Ты искренне, серьезно пришел к вере. Ты аккуратно посещал занятия. Ты заботишься о братьях, стараешься участвовать в общей жизни. Сестра Анна сказала, что ты еще с осени добровольно помогаешь ей в благотворительном обществе. Только что ты принимал участие в организации праздника. Правда, в начале лета ты куда-то пропадал (отец Сергей улыбнулся) — но зато теперь с удвоенной энергией взялся за дело. Все это показывает, что ты неравнодушный человек, стремящийся служить Церкви и братьям. А это, в сущности, в данном вопросе и главное. Правда, без сомнения, это дело очень ответственное. Но ведь речь и не идет о том, чтобы включиться в него прямо сейчас. Речь идет только о подготовке. Вот, ты на днях поступил в колледж, начал учиться — так пусть эта учеба обретет серьезные смысл, цель, воспринимается как подготовка к этому делу...
Виктор потрясенно слушал священника и обдумывал его слова. Это предложение вызвало в нем целую бурю самых различных чувств. Он представлял себя в новой жизненной роли, связанной с приобщением людей к вере, с ответственностью за их души... И в то же время что-то мешало ему принять это, окончательно согласиться с этим.
Он некоторое время думал. В нем, в глубине его души  будто происходила какая-то борьба. Наконец, он поднял голову, прямо взглянул на священника, и вдруг сказал:
— Извините, отец Сергей,  но я не могу принять это предложение.
Сестра Анна всплеснула руками.
Священник удивленно посмотрел на него.
— Не можешь... Понятно. Не чувствуешь себя достойным, или готовым исполнять это служение. (он скорее утверждал, чем спрашивал).
— Не в том дело! — неожиданно воскликнул Виктор, — То есть, все это, конечно, без сомнения — но есть и другая причина! И именно об этом я как раз давно и хотел поговорить с Вами, отец Сергей! Только за текущими делами все как-то не получалось.
Священник был, видимо, смущен его неожиданным отказом.
— Что же это за вопрос, или тема? — спросил он.
 — Это связано с моей внутренней жизнью, — объяснил Виктор, — Есть вопросы, которые меня очень волнуют.  Я давно хотел о них с кем-нибудь посоветоваться, и искал беседы со священником — но у нас здесь такая напряженная жизнь, что это почти все время оказывалось проблематично. И сегодня я именно ради этих вопросов к Вам пришел — и, признаюсь, именно от них зависит возможность продолжения моей работы в Братстве.
Отец Сергий внимательно слушал его.
— Хорошо, — наконец, сказал он, — Давай забудем пока ту тему, о которой я заговорил, и обсудим эти вопросы. .
— Их не совсем просто выразить... — пробовал начать Виктор, — Я лишь недавно их осознал, и до сих пор с трудом выражаю словами... Видите ли, если коротко сказать, то меня далеко не все устраивает в жизни нашего Братства. Некоторые черты его жизни мне не близки, а последнее время так даже совсем отталкивают.
— Что ж, это вполне естественно в условиях такого большого дела, — спокойно сказал священник.
— Чтобы это стало понятно, начну с недавних впечатлений. Помните вчерашний праздник и "непрошенных гостей"?
— Еще бы не помнить! — улыбнулся священник.
— Но дело, собственно, не только в этом случае. А в том, что, насколько я понял, мы в Церкви не одни, а есть и другие группы верующих, которые имеют ту же веру, но несколько иные понятия, и отношения между нами и этими группами далеко не мирные! Вот это я и хотел бы понять — и не только понять, но, насколько возможно, преодолеть! А оставаясь внутри Братства, понять это невозможно — тем более если, как Вы предлагаете, я буду постянно работать в нем! Вот и получается, что я, возможно, должен буду из него уйти, чтобы разобраться в этом вопросе, и, возможно, хотя бы в своей жизни что-то изменить. Конечно, я не знаю, как именно это будет, и, во свяком случае, это не произойдет прямо сейчас — но, по крайней мере, это именно та причина, по которой я не могу взять на себя в нашем братстве никакое серьезное служение.
Отец Сергей с интересом смотрел на него.
— Чем же тебя смущает то, что в Церкви существуют разлчные течения? — спросил он. 
— Меня смущает не это, а поведение наших братьев, — живо ответил он, — Помните, они даже не захотели этих "непрошенных гостей" слушать? А выглядело это так возвышенно, как демонстрация нашего единства в молитве!.. И в других ситуациях братья так иронично и пренебрежительно о них говорят! А они ведь тоже люди, причем верующие. И если их взгляды чем-то отличаются от наших, то так сложилось под влиянием жизненных обстоятельств, и значит, это не могло быть иначе!.. Вот что меня волнует и вот что меня огорчает, когда я смотрю на наших братьев.
— И как же ты думаешь эту проблему решить? — спросил священник.
— Для всего братства — никак, — необычайно оживился Виктор, — Но если я эти проблемы осознал, то могу решить их по крайней мере для себя. Вы помните, отец Сергей, что я в началелета "уходил" — так вот, это как раз потому, что я осознал тогда одну проблему — что наше братство несколько "расслаблено", что в нем нет стремления к жертвовенности, служению —  и вот я, как мог, по крайней мере для себя пытался ее решить. Теперь я вижу другую проблему — что в Церкви, оказывается, мира нет. И, следуя этому принципу, я тоже должен буду попытаться ее решить — хотя бы и только в своей жизни. Извините, отец Сергей, но я иначе  просто не могу. Я должен непременно все эти проблемы "через себя пропустить». Я еще не знаю, как именно все будет — но непременно должен это разделение в себе преодолет.
— И как же ты собираешься это сделать? — с с интересом спросил священник.
— Я просто пойду туда, к нашим "врагам", — серьезно ответил Виктор, — То есть к представителям этого неблизкого нам течения. Буду там, среди них, пойму эту обстановку, их жизнь. Может быть, тогда, зная и понимая все это, и смогу что-нибудь сделать.
Священник на некоторое время задумался. Видно было, что он не знает, что сказать.
— Ты уверен, что это действительно твой путь? — наконец, сказал он, — Что тебя именно к этому призвал Бог?
— Я думаю, что да, — серьезно ответил Виктор, — По крайней мере, я не смог бы просто сидеть на том же месте, видеть это, и не попытаться хотя бы что-нибудь сделать, или, по крайней мере, понять. Мне все это глубоко небезразлично. Я не могу быть членом Церкви — и не сделать хотя бы чего-нибудь для разрешения этой ситуации.
Священник напряженно думал.
— Да, это действительно очень необычный путь… — наконец, сказал  он, — Я, признаюсь, как-то об этом не размышлял... Но ты знаешь, он вызывает мой интерес и даже уважение. Пожалуй, это даже не менее важно, чем исполнять здесь, в Братстве, какое-нибудь служение — хотя, конечно, это не будет так на виду, и здесь об этом вряд ли будет кто-нибудь знать. Пожалуй, мне кажется, я вынужден поддержать это твое предложение.
Викто потрясенно взглянул на него.
— Правда, отец Сергей?! Вы одобряете эту идею?!..
— По крайней мере, не отрицаю ее. Конечно, она непроста, и трудно заранее сказать, что из нее выйдет... Но все устроит Бог и все покажет время.
Виктор все никак не мог прийти в себя от удивления.
— Тогда, пожалуй, батюшка, я не буду слишком торопиться! — воскликнул он, — В таком деле не должно быть никакой спешки. Я бы даже попросил Вас позволить мне еще некоторое время исполнять мои послушания — подметать двор, исполять различные Ваши поручения... Мне нуждо еще кое-что обдумать, набраться сил, несколько раз побывать там... Вы знаете — это такой же храм, как наш, и там, без сомненя, есть вера — только нет, как у нас, просвещения... Я надеюсь, то, что я Вам сегодня сказал Вам, не изменит Вашего отношения ко мне. Вы видите, что, если я поступлю так, как сказал, то я не должен брать на себя в братстве никакого ответственного посушания  Но я по-прежнему люблю и Братство, и Вас, и, пока я здесь, всем, чем могу, постараюсь вам послужить. 
— Я в этом не сомневаюсь. Что же, возможно, ты и прав, — спокойно продолжал священник, — У каждого в жизни свой путь. Возможно, именно так тебе судил Бог. Тогда действительно пусть все остается по-прежнему — но только, когда ты, наконец, решишь оставить братство и уйти, ты мне об этом обязательно  скажи.
— Конечно! — воскликнул Виктор, — Спасибо, отец Сергей, что Вы меня так поддержали!..
— Это он так всегда, отец Сергий, — вставила сестра Анна, — Выскажет какое-нибудь сумасбродное предложение — но всегда подведет так, что его остается только на него благословить.
— Ну, вы бы уж как-нибудь одинаково меня называли! — рассмеялся священник, — А то я, честное слово, и сам скоро запутаюсь, как меня зовут!..
Виктор и сестра Анна, улыбаясь, встали. За окном было еще темно, но уже занимался  рассвет.
— Пойдемте, я вам в коридоре свет включу, — сказал священник, — Я удивляюсь, как вы ко мне шли... Спасибо, сестра Анна, что Вы сейчас пришли — и особенно, что его привели. Правда, все получилось не совсем так, как мы хотели — и все же этот разговор был небесполезным. Однако, скоро утро — и всем нам нужно хоть немного отдохнуть…
Он встал, и быстрым, энергичным шагом вышел из комнаты. Виктор и сестра Анна последовали за ним. В коридоре, где уже зажегся свет, они еще ненадолго остановились.
 — До свидания, отец Сергий, — сказал Виктор, — Я тоже очень рад, что мы сегодня к Вам зашли. Вы меня так в этом вопросе поддержали! Я действительно, когда что-нибудь решу, обязательно Вам скажу.
Сестра Анна кивнула отцу Сергию, и они вместе, повернувшись, пошли по коридору.
Вдруг Виктор спохватился и обернулся.
— Отец Сергий! Я же забыл взять у Вас благословение! Совсем замешкался за разговором!
Священник был несколько смущен.
— Ах, да! — быстро сказал он, — Я сам тоже забыл!.. Ну-ка идите ко мне оба.
Виктор снова подошел. Он встал перед отцом Сергием и сложил руки, как это положено для благословения. Он ждал, что священник, как обычно, перекрестит его, потом как бы пожмет сверху две его сложенные руки, а он в ответ поцелует его руку. Но  отец Сергий, начав как обычно, перед этим целованием стал делать Виктору знаки, видимо, ожидая от него чего-то другого. Виктор сначала не понял, и смотрел на него с удивлением — но потом до него вдруг "дошло", что священник хотел приложиться щекой к его щеке, как это обычно принято между братьями.  Виктор совсем этого не ожидал. Ничего пока не понимая, он последовал желанию отца Виталия, и они легко соприкоснулись щеками, как братья.
При этом отец Виталий сказал:
— Бог поможет тебе. Иди твердо той дорогой, которой Он тебя ведет.
Виктор по-прежнему ничего не мог понять. Он с удивлением смотрел на священника. Потом как бы что-то понял, взглянул на него, легко кивнул — и отступил в сторону, чтобы дать подойти под благословение сестре Анне. Когда сестра Анна получила обычное благословение и попрощалась со священником, они с ней вместе пошли к лестнице.
Спускаясь по лестнице, Виктор размышлял:
— Как Вы думаете, сестра Анна, получился у нас духовный разговор, или нет? По-моему, он все же был слишком деловым. Но я, честное слово, уже не удивляюсь — у него ведь несколько сотен человек таких, как мы. Похоже, все-таки действительно собеседниками и советчиками друг для друга должны быть мы сами, братья. Но Вы ведь видели, что он меня благословил! — чрезвычайно оживленно воскликнул Виктор, — Он поддержал то дело, которое я задумал! И самое главное, как он мне дал благословение — он вел себя со мной как с близким человеком, как с братом!..
Духовная сестра загадочно улыбнулась. Они уже спустились вниз и выходили во двор. На улице действительно занимался рассвет — небо над соседним домом посветлело, ближайшие деревья четко рисовались на его фоне. Виктор вдохнул полной грудью свежий утренний воздух и заспешил вслед за сестрой Анной к приходскому дому.




ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1.

Я подвожу к концу рассказ о моем герое. Перед тем, как окончательно с ним попрощаться, я, видимо, должен кое-что объяснить. Что у читателя возникли вопросы, в этом почти нет сомнения — слишком уж необычна тема романа, да и сам герой, да, пожалуй, в какой-то степени и его исполнение. Не так уж распространена у нас церковная жизнь, и не так уж чато мы видим ее литературное изображение. Вот я и попытаюсь себе эти вопросы представить — и в меру сил на эти темы поразмышлять.
В первую очередь — почему именно эта тема? Почему автор решился сделать героем своего романа именно Церковь? Конечно, он в этом вопросе свободен, как и все авторы — и все же можно было бы попробовать представить некоторые доводы. Во-первых — существует ли вообще в мире тема, могущая быть названной более глубокой и важной? Мне, по крайней мере, такой неизвестно. Именно эта тема занимает в нашей жизни совершенно особое место, более других имеет вечный характер — по крайней мере, последние 2000 лет. Людям, которые так или иначе к ней прикоснулись, становится совершенно ясно, что именно она — вообще единственная, о которой стоит говорить и писать. Это, правда, повышает степень ответственности, так что уж если говорить и писать, то что-то несомненно верное. Лучше, наверное, было высказываться прямо, а не в форме художественного романа — но если прямо высказаться не так-то просто, а меня пока еще тянет к этой форме, то лучше уж так.
Далее, почему выбраны именно это место и время? Кроме того, что автору именно эта обстановка лучше всего знакома, накладывают отпечаток и некоторые исторические обстоятельства. Конец ХХ века — время возвращения Христианства в такую огромную страну, как Россия, и в первую очередь в Москву. Тысячи человек, прежде не имевшие доступа к вечной Истине,  неожиданно его обрели. Это наложило известным образом свой отпечаток на всю общественную жизнь. А литература никогда не может быть совершенно независимой от интересов и потребностей общества — так что, как говорится,  сам Бог велел  приложить именно здесь некоторые усилия.
С этим сплелись и некоторые обстоятельства жизни самого автора, о которых, несомненно, догадывается читатель. Если перед ним самим открылся этот путь — то как было удержаться и совершенно никакими средствами этого не выразить? Но, повторяю — поскольку прямо говорить об этой теме не так просто, то он пока и выбрал для этих целей привычную форму литературного произведения.
Таким образом, с темой и местом действия все более-менее ясно. Теперь можно рассмотреть героя. Ну, в главном-то с ним, конечно, все ясно — если темой романа выбрана  вера, то главным героем, конечно же, будет человек  верующий. Но вот вопрос — почему же из верующих, тем, не менее, выбран именно такой, с некоторой точки зрения «нестандартный» тип? Почему не сделан герой более скромным, более "традиционным", более похожим на большинство верующих людей? Кроме того очевидного обстоятельства, что литературе требуются герой необычные, в жизни которых присутствует какая-то драма, конфликт, есть и еще естественное объяснение, связанное опять же с обстоятельствами нашего времени. Как я сказал, у нас эта тема только появилась в 90-х годах — и множество людей, сознательно или бессознательно, потянулись в эту сторону. Какой же "типичности", "основательности", "традиционности" можно от них ожидать — если все они, по сути, в этой области — новоначальные? Да, вся эта область, о которой здесь идет речь, у нас только нарождается, только дает первые ростки. Поэтому единственный образ, который сейчас может быть в этой области дан — это образ неофита. А неофиту и свойственно всегда нечто неустоявшееся, неопределенное. Он изображает собой не нечто уже развившееся, принесшее свой плод — а лишь некоторую возможность, лишь "зерно" некоторого развития. Отсюда — и некоторые странности, и несоответствия, и "острые углы".
Но, если подумать, то  это-то как раз и открывает особые возможности! Именно там, где все еще не устоялось, еще только складывается, особенно может проявиться сама суть предмета. Наш период возвращения к вере, можно сказать, нового прихода к ней целой огромной страны, представляет совершенно особые возможности для уяснения, осознания самой сути христианской веры. И именно этому может служить, несмотря на все его странности и особенности, мой герой.
Это, однако, не объясняет некоторых других черт его характера. Ведь и среди верующих, как я уже сказал (да как следует и из романа), в том числе и новоначальных, могут быть самые разные характеры, в том числе и более традиционные и скромные. Почему же я придал моему герою именно эти необычные черты? Но здесь уже вступают в силу особенности литературной формы.  Если я хотел, чтобы читателю было в какой-то степени интересно — то должен же был я наделить главное действующее лицо романа какими-то личными чертами, свойственными только ему самому! Иначе бы вы просто не стали читать! Я надеюсь, что вдумчивый читатель это поймет.
Это с одной стороны. А с другой — все то же стремление выделить суть.  Если в обычном течении церковной жизни эту суть не всегда видно — то, может быть, не совсем обычный герой, обладающий некоторыми характерными, свойственными только ему чертами, и поможет выделить из всего нагромождения церковной современности нечто главное, центральное. Не знаю, насколько мне это удалось.
Теперь насчет других особенностей повествования. Они целиком и полностью взяты из нашего времени. Множество людей, приходящих к вере, их стремление познавать, учиться, открывающиеся кругом храмы, возникновение новых общин, братств… Это-то как раз вполне характерно для современности, так что, я думаю, «фон» моего повествования более чем реален.
Далее — уже дело литературного исполнения. Всякий сюжет нужно чем-то наполнить — описаниями, разговорами, мыслями — лишь тогда он обретет осязаемость и конкретность. Здесь всегда нужно   иметь в виду некоторую условность. Жизнь вообще плохо поддается литературному изображению,   тем более жизнь духовная. Слишком она глубока и неизобразима, чтобы вот так легко уложиться в рамки художественного романа. Здесь, конечно, пришлось идти на компромисс. Пришлось включить в повествование то, что этой жизни, в общем-то, несвойственно — личные идеи, поиски, стремления героя — иначе в романе попросту отсутствовали бы "интрига" и сюжет. Надеюсь все же, что мне удалось воспользоваться этими условностями, этой “литературной оболочкой” лишь в той мере,  насколько это позволяло оттенить главное, выразить задуманное, нелитературное содержание этой области жизни.
Вот, собственно,  и все и об идее,  и о герое, и о форме. Остается главный вопрос,  который,  вероятно, все же волнует читателя. Именно, насколько же правда все то, что здесь было описано, насколько все это имеет отношение к действительности? Есть ли в действительности в нашем городе такой храм? Есть ли такое Братство, которое столь кардинально решает все вопросы и проблемы людей, в котором они столь несомненно приобщаются к вечности? В самом ли деле в Москве живут такие люди, как брат Николай,  сестра Анна, или похожие на них? Можем ли мы их где-нибудь на улице   встретить? Происходят ли где-нибудь действительно такие собрания и праздники, столь отличные по характеру от наших обычных сборищ и вечеринок? Существует ли действительно та проблема, о которой говорится в последней части и которую Виктор хотел бы, по крайней мере для себя, в своей жизни, решить? Существуют ли такие священники, как отец Сергий, такие детские школы — и т.п., и т.д.  Короче, характер вопросов ясен — это ответственность художника за вымысел, и его соответствие действительной реальности. Вряд ли стоило бы столько времени читать о том, что никакой реальной жизни не соответствует, что никак не связано с действительностью.
И вот тут я как раз в некотором затруднении. Этот вопрос для меня самый непростой.  Нет, конечно, некоторой реальности все это соответствует.  Невозможно написать такое "на пустом месте", совершенно ни на чем не основываясь. Но вот только что такое "реальность"? Одинаково ли мы это понимаем? Не может ли быть так, что что-то существует совершенно реально — и тем не менее совершенно не видно для глаза? Не может ли быть реальность не столько внешняя, сколько невидимая, духовная? А если так — то, значит, вы вполне может встретить где-нибудь на улице брата Николая, сестру Анну — и не узнать их. Потому что главное-то в них как раз невидимо. И чтобы увидеть это, нужно поднять глаза к Небесам, обрести в своей душе Бога, затем прийти в храм — и дальше уже с человеком случится много другого интересного, о чем написано в моем романе. А просто так искать и приглядываться — без толку. Как я уже сказал, это реальность невидимая, которая от нас все время ускользает. Ее можно, при желании, лишь по-настоящему найти. Как говорится, "Ищите — и найдете,.стучите — и отворят вам." И, как сказано там же, "всякий ищущий находит, и стучащему отворят”.  Так что я бы посоветовал просто не тратить зря времени. А гадать про этот роман — "бывает или не бывает", и "соответствует ли реальности" — это мне кажется занятием напрасным.
Вот, собственно,  и все, что я напоследок хотел сказать. Других важных вопросов мне в голову не приходит.  Да, чуть не забыл! Как вы считаете — почему главный герой назван Виктором? Разве мало других хороших имен — например, Иван, или Сергей? Конечно, это тоже полностью зависит от автора. И все же есть еще одна важная причина: Виктор — по-латыни значит   "победитель”. Вот потому я его, в основном, так и назвал. Я имею в виду, конечно, не его личные победы (они-то как раз не так  велики) — а победу того, чему он служит. В этом смысле (т.е. всемирном и всеисторическом) это имя, мне кажется, кое-что значит.
Еще один последний вопрос — я все думал, кому посвятить этот роман? Сначала мной владело несколько самоуверенное желание посвятить его вообще всем людям, которые уверовали в Бога или его ищут. Но так получается несколько расплывчато и неконкретно. Поэтому я в конце концов решил более скромно посвятить эту работу той Церкви, к которой принадлежит мой герой, к которой принадлежат и брат Николай, и сестра Анна — той самой, древней и традиционной Церкви, получившей название Восточной, или Кафолической, или Православной, которая 2000 лет существует в мире и до сих пор хранит эту веру, полученную когда-то от Апостолов. В самом деле, о какой же Церкви и вспомнить нам сейчас, как не о той, благодаря которой существуют в мире и все остальные люди, поклоняющиеся Богу "в Духе и Истине"! Так что этот вопрос теперь не тревожит меня.
Ну вот и все, вот это я напоследок хотел сказать вам. А теперь мне остается только предложить вашему вниманию последнюю, заключительную сцену.


2.

 В это утро Виктор проснулся с рассветом, в своей квартире на московской окраине. Посидев немного на постели, он, как и в тот весенний день, встал, оделся и спустился вниз. Двор встретил его утренним сумраком и прохладой. Стоял уже октябрь, деревья у подъезда почти облетели, трава на газонах высохла и пожухла.
Виктор постоял немного у подъезда и, не торопясь, направился в сторону леса. Вот уже и крайние дома района, и пустырь, и первые деревья за пустырем. Виктор вошел подальше в лес и остановился. Как и весной, в уже опавшем осеннем лесу было очень далеко видно. Деревья стояли, как свечки, устремленные к высокому холодному небу. Стоял еще утренний сумрак, но вокруг было очень свежо и бодро.
Виктора радовало это утреннее безлюдье.
“Вот бы все время так жить!.. — мысленно воскликнул он, — Проводить время на природе, в искреннем познании Бога, в одиночестве, в общении с Ним!..”
Но тут же и другие мысли пришли ему.
“Нет, рано мне уходить от людей, — сказал он себе, — Это было бы похоже на бегство. Место мое здесь, в этом городе, среди его проблем, здесь я должен Богу служить, здесь найти свое призвание!..”
Он снова вспомнил свой храм, своих братьев и сестер. От этого будто какой-то свет проник в его душу.
Когда солнце поднялось среди деревьев, он покинул лес и сразу поехал в храм. Вот он уже снова в знакомом дворе, напротив храма, недалеко от стены приходского дома. Близилась  служба. Понемногу собирались прихожане.  Он, как всегда, видел много знакомых лиц. От этого его снова наполнило какое-то особое — глубокое и светлое чувство. Но сегодня был день для него необычный — день нового важного решения, начала его нового жизненного этапа.
Еще до службы он заглянул к сестре Анне. Она была в своей комнате, уже не спала, готовилась идти на службу. Увидев Виктора, она привычно кивнула и улыбнулась ему.
— Бог в помощь, сестра, — сказал Виктор.
— Бог в помощь, — ответила она, — Что нового, что ты приходишь ко мне в такую рань?
— Я  пришел с Вами попрощаться, — серьезно ответил Виктор.
Сестра Анна сразу поняла и так же серьезно посмотрела на него.
— Ты что же, решил?  — уже не так громко спросила она.
— Да, сестра, — коротко ответил Виктор, — Я должен идти.
Духовная сестра несколько секунд молчала.
— И куда же ты идешь? — наконец, спросила она, — Туда?
— Да, — подтвердил Виктор, — В тот храм. Я туда уже несколько раз заходил. А сегодня я пришел, чтобы с вами попрощаться.
Духовная сестра снова некоторое время молчала.
— Даже не знаю, что сказать… — неуверенно начала она, — Признаюсь, я до конца не понимаю этого твоего решения…
— Время рассудит, сестра, — с некоторым трудом сказал Виктор, — Мне кажется, что я прав.
Сестра Анна снова помолчала.
— Но… ты будешь иногда и сюда к нам приходить? Ты сохранишь некоторую связь с братьями?
— Не знаю, сестра, — искренне ответил Виктор, — Некоторое время я думал, что это может быть так. Но, если трезво взглянуть, это может быть трудно. Я же не смогу быть одновременно и здесь — и там!
Духовная сестра глубоко задумалась.
— Не знаю, не знаю… — в смущении говорила она.
Но потом вдруг как бы передумала и энергично сказала:
— Что ж, значит, такова судьба. Вернее, Божья воля. Иди, брат, той дорогой, которой тебя Бог ведет…
— Я уже поговорил с отцом Сергием, — сказал Виктор, — Так что он знает. А из остальных братьев знаете только Вы. Я думаю, многим не стоит говорить. Мне кажется, все равно это касается только меня, да здесь и не поймут.
Духовная сестра смущенно ходила по комнате.
— Бог в помощь, бог в помощь… — неуверенно говорила она, но потом вдруг как бы спохватилась, — Но я же, как сестра, должна тебя перед уходом благословить!.. Я не вмешиваюсь в ваши отношения с отцом Виталием — но я же должна дать тебе свое братское напутствие!
Виктор подошел к сестре Анне и серьезно взглянул на нее. Она некоторое время так же смотрела на него — а потом подняла свою правую руку и медленно его благословила.
— Что ж, брат, — вновь повторила она, — иди той дорогой, которой тебя Бог ведет… Во всяком случае, помни, что я всегда, несмотря ни на что, буду тебе рада.
— Я тоже, сестра Анна, — ответил Виктор, — Я уверен, что мы с Вами не навсегда, конечно, расстаемся.
Он еще раз серьезно взглянул на сестру, кивнул ей — и вышел.
От нее он еще зашел в храм — но пробыл там недолго. Он сегодня не хотел долго задерживаться здесь, тем более встретиться еще с кем-нибудь из братьев и сестер. Скоро он покинул окрестности храма и уже направлялся к метро. Путь через город занял недолго. Скоро он уже выходил из метро на другой знакомой станции. Отсюда он сразу свернул на проспект, который проходил мимо дома Сергеева. Еще несколько минут ходьбы — и вот уже виден большой сквер и маленькая церковь в нем. Виктор перед этим задержался на проспекте. Он снова, как и часто прежде, начал рассматривать прохожих. Как и весной, в день первого своего решения, он видел вокруг множество лиц с  отсутствием жизни и света в глазах —но теперь, вокруг, кажется, были и другие лица. То тут, то там он видел взгляд, в котором виднелась искорка света — того самого, высшего, неземного, который открыл в людях Христос. Конечно, это были лишь искорки, проблески — и все же обстановка в городе даже за эти несколько месяцев, кажется, изменилась. Виктор подумал о том, какие плоды приносит Христианская вера в этом мире, и как много еще можно и нужно здесь сделать верующему человеку. Он шел — а вокруг него по проспекту шли люди, и люди эти, как  всегда и везде в мире, были двух типов, или "сортов".
Первые были как бы замкнуты в себя, как бы закрыты от той великой и вечной тайны бытия, которая, как это было ясно Виктору, наполняла собой весь мир. В их душный и ограниченный мирок все это как бы не проникало. Не зная этой вечной и радостной тайны, они могли жить только  для себя, для своего временного и непрочного устройства в этой  временной и не принадлежащей им жизни. Их волновали мнения о них других людей, внешний успех среди них, известность, престиж, да способы того, как лучше использовать других людей в своих целях. Не в силах уйти от пустоты своей жизни, они окружили ее разными «оболочками» — политикой, наукой, культурой — и это временно  помогало им решать их земные проблемы, но не могло по-настоящему принести ни удовлетворения, ни радости. Уделом их  были  постоянная тревога и суета, вечные заботы о своем временном благополучии —  но окончанием всего этого была смерть, которая и выносила свой суд над всей бесплодностью и пустотой этой жизни.
Таких людей было много, по-прежнему большинство — но в городе теперь, пусть пока немного, появлялись и другие. Те, которым была открыта та великая и вечная тайна бытия, которая была так ясна Виктору. Они не  обращали столь пристального внимания на многие земные и временные  проблемы — но вовсе не были от этого несчастны. Их как бы беспокоило нечто  высшее — как бы некоторая первопричина бытия. Довольствуясь во внешней жизни малым, они все свое внимание сосредотачивали на главном — на том, что же такое человек и для чего пришел он на эту землю. Живя без суеты, не стремясь во всем выгадать и обогнать других, они, тем не менее, все имели и везде успевали. С радостью занимаясь наукой, творчеством и прочими земными делами, они не придавали им первостепенного значения — и, тем не менее, достигали в них успеха. Глядя внутрь себя, придавая особое значение своему внутреннему миру, они, однако, не становились отгорожены от жизни и замкнуты, а научались лучше понимать других людей. И все это вело к тому, что в конце жизни, на пороге смерти перед ними открывалась вечность — и в эту вечность они входили с готовностью, спокойствием и радостью.
Да, велика была разница между этими двумя сортами людей — и вся она, заключалась, в сущности, в простых словах — в наличии или отсутствии веры в Бога. Внешность могла быть почти одинаковой — не внешностью главное в человеке определяется… Но эта разница была столь существенной, что перед ней меркли и казались несущественными все прочие различия,  которые только бывают в мире между людьми. Национальные, культурные, идеологические особенности — все перед этим отступало на второй план. И оставалось только самое главное — верит ли человек в Бога, сотворившего мир, и в Его Сына, родившегося на Земле 2000 лет назад и положившего начало новой эпохе, или, как это тоже часто говорят, новой эре. И  перед каждым человеком, с тех пор родившимся в этот мир, по сути, стоял единственный вопрос, единственный выбор — принять эту веру, или отвергнуть ее. И здесь-то было огромное поле деятельности для Виктора и подобных ему людей — в том, чтобы яснее ставить перед людьми этот вопрос, побуждать их сделать этот единственно важный в их жизни выбор.
Но это была задача на всю жизнь, это было общее назначение всех верующих во все времена и по всему миру. А пока перед Виктором стояла его личная, скромная и  временная задача.  Сойдя с проспекта, он углубился в сквер, и скоро уже стоял у входа в небольшую церквушку, расположенную у его дальней ограды. Здесь тоже шла служба. Виктор оглядел шеренгу нищих, выстроившуюся перед входом в церковь (картину, прежде непривычную для него) — и вошел в притвор. В следующую приоткрытую дверь ему была видна служба в храме. Здесь вроде бы все было как обычно, как он и прежде знал — звучало пение, горели свечи, и люди крестились и клали поклоны — и все же что-то было не совсем так. Что именно?.. Может быть, излишнее благолепие храма? Или слишком уж «традиционные», несовременные юбки и платочки? Или, может быть, лица, в которых чувствовалось не так уж много интеллигентности и "просвещенности"?.. Кто знает, что именно это было?.. Все это покажет время.
А для нашего героя с этим снова начинается новый жизненный этап. Как он пройдет и чем закончится — тоже покажет время... Ведь эта область — церковная жизнь — хоть и спасительна, но так непроста и неоднозначна, чревата столькими неожиданностями… Но, как бы то ни было, решение уже было принято. Виктор постоял немного в притворе, а потом сделал еще шаг и вошел внутрь. Новый, быть может, самый непростой этап его жизни начался.


КОНЕЦ