Прозрачное неодолимое

Тюленик читал - использовал редкие свободные минуты наиболее приятным способом. Он оторвался от книги, когда Илли вбежала в комнату и, стягивая с себя куртку, принялась рассказывать:
– Папа, мы с мамой сегодня смотрели квартиру! Там так красиво: стены золотистые, окна большие. Там одна комната, большая-большая, и кухня. Тоже большая! А ванна белая, блестящая, я в ней даже плавать смогу! И занавеска с рыбками! Папа, папа, так красиво!
Илли радостно обхватила Тюленика ручками и начала целовать лицо. А он окаменел. И пытался этого не показать. И ждал, пока Илли немного успокоится. Милая Илли, девочка. За два последних года они с дочерью стали друзьями. Какая квартира?!
– В какой квартире вы были? У кого?
– Папочка, не знаю. Спроси у мамы. Мы там будем жить! – Крепко поцеловав Тюленика в щёку, Илли побежала в свою комнату.
Тюленик уже понял, но спросил. Как и ожидал, жена ничего ему не ответила. Она давно чужой человек. Да, не чужая женщина, не стерва, а просто "чужой человек"... Перед свадьбой они сидели на полу в его кабинете на работе и разбирали книги. Он рассматривал её кожу, гладил светлые волосы, целовал шею, на которой сверкала тоненькая-тоненькая золотая цепочка... Не важно.

В груди Тюленика поселилось ожидание горя. На следующий день он разъезжал по планете, делал дела, курил и ждал. Иногда как бы заглядывал в грудь, проверяя: не пропало ли ожидание?.. Нет. Тогда он возвращался к работе.
Днём в кафе он услышал разговор женщин за соседним столом, из которого "зацепился" за одну фразу: «Если бы было, куда уйти, ни минуты бы с этим лентяем не осталась». Он, конечно, лентяем не был, но понимал, что жена на место этого недостатка, ставит другой. Винит его за какой-то его собственный недостаток, а, может, и не один, наверняка не один. И не может ему объяснить, что не так, а он сам никак не может этого понять. Если быть точным, то они оба уже не хотят ничего. А теперь ей есть, куда уйти. И увести его любимую Илли.
Тюленик припомнил, как однажды в метро наблюдал пару. Они сидели напротив него. Мужчина, из тех, кого дамы называют красивыми, крепко обнимал спутницу. Она была симпатичная, но с ней было что-то не так: её голова периодически дёргалась, взгляд становился рассредоточенным, как будто она на доли секунды теряла нить реальности, потом лицо приобретало немного извиняющееся выражение. В эти моменты мужчина крепче прижимал её к себе и гладил по голове. Так они и боролись за эту симпатичную женщину – болезнь и мужчина…
Бороться. Бороться? Но разве удержишь? Даже Майкл Корлеоне, кровавый бандит, отпустил свою жену. Почему? Признал за ней право решать? Правда, она сразу вернулась… Его жена не вернётся... Пусть. Но дочка!..

Тюленик забрал Илли из садика, домой пошли пешком. В сквере у театра уселись на скамейку и принялись наблюдать за миром.
– Папа, – заговорила Илли. – Мы ведь вместе переедем в новую квартиру?
– Почему ты спрашиваешь, милая?
– Я спросила маму, она сказала, что нет.
У Тюленика в груди неслышно булькнуло горе.
– Значит, нет, милая.
Глаза Илли расширились, готовые исторгнуть слёзы, но вдруг взгляд застыл, и она уставилась на что-то за спиной Тюленика. Он обернулся и шагах в пятнадцати увидел мужчину. Мужчина стоял спиной к ним, прямо, но как-то расслабленно, и качался вперёд и назад. Было видно, что он сильно пьян. Тюленик сразу понял, что сейчас мужчина упадёт, и действительно, амплитуда движений увеличилась, и, в очередной раз, качнувшись назад, он со всего роста упал навзничь на асфальт. Из-под его головы медленно начала расползаться густая тёмно-красная лужа. Чувство вины пронзило Тюленика. К мужчине уже бежали люди, кричали в мобильные телефоны, а Тюленик обернулся к Илли. Оцепенение её отпустило, и она кинулась к нему в объятия: «Папочка!»
В голове Тюленика вспыхнула отчаянная мысль: «Может, останутся?!» И сразу погасла.