Колода любовных карт

Колода любовных карт
эротический роман

Вместо предисловия:

         …Я лежала в постели третий день подряд, с температурой под сорок и никакими средствами не могла ее сбить. Что только не пила и не пробовала, увы, ничего не помогало: ни малина, ни мед, ни аспирин, ни парацетамол, ни Эффералган - Упса. И что самое странное: у меня не было никаких симптомов «ОРЗ» - ни кашля, ни насморка, и даже не болело горло, которое болело всегда.
        А вот высокая температура за это время до такой степени измотало все мое существо, что на меня без жалости уже невозможно было смотреть. Я очень похудела за эти дни, выдохлась, устала и полностью обессилила. В моей голове не возникало ни одной светлой мысли, кроме той, что я могу умереть в свои неполных двадцать пять лет. Я буквально таяла и угасала на глазах. Не на шутку испугавшись, я обратилась к доктору, а точнее, вызвала скорую помощь, которая облегчила мои страдания, правда на совсем короткое время, и, сбив температуру с 40,5 градусов до 39, укатила к следующему больному. Мне удалось немного поспать, но уже через три часа тело опять вновь горело, как раскаленные угли, голова кружилась и разламывалась на части. Мне почему-то все время хотелось вытащить свои мозги, промыть их холодной-прехолодной водой и запихнуть обратно. Такой ужас продолжался до тех пор, пока участковый врач, который наблюдал за мной в течение суток, приходя 3-4 раза ко мне домой, не на шутку перепугавшись за мою жизнь, лично не госпитализировал меня в больницу.
Участковый врач по имени Володя был приятным молодым человеком, примерно, на два-три года старше меня. Он очень внимательно и чутко отнесся ко мне, что меня одновременно поразило и обрадовало. Я одиноко лежала в своей шикарной двухкомнатной квартире, оформленной в японском стиле, и горько плакала, жалея себя.
Мне страшно не хотелось умирать, и я спросила у Володи:
- Доктор! А я не умру? У меня ведь, нет ничего серьезного, правда?
- Да нет, Линда! Что Вы! Конечно, не умрете. Во-первых, современная медицина сейчас творит настоящие чудеса, во-вторых: вы – молодая и красивая, такие красивые не должны умирать.  И квартира, вон, у Вас какая шикарная, - с нескрываемым восторгом произнес врач и неожиданно попросил:
- Можно, я получше рассмотрю ее. Честное слово, сколько хожу по больным, но такую красоту вижу впервые. Вы, Линда, не волнуйтесь. Я ничего не украду, просто недавно женился и вот с женой все думаем-гадаем: как бы свое «гнездышко» лучше оформить.
- Конечно, конечно, Володя! No problem! Смотрите! Интересуйтесь, я буду только рада этому.
- Ну, и отлично! Вот подождем транспорта и поедем.… Ну, как, Линда, Вам лучше после капельницы?
- Да, да! Спасибо! Немного получше!
- Давайте, Линда, я Вам чайку соображу. Надо же хоть что-то попить да поесть. А то, и так похудели – дальше некуда! Главное при любой болезни это что? Конечно, сон и питание. Ну, как? Уговорил?
- Ну, если только чай с лимоном и без сахара! – неохотно произнесла я, и добавила,  – начинайте свою «экскурсию», не стесняйтесь!

Моя квартира – это моя гордость: японские мотивы, простота, минимализм и изящество. Главным атрибутом интерьера является циновка – татами из соломенных ленточек, по краям обшитых материалом. Низкая кровать  закрыта балдахином и украшена ярко-красными подушками. Маленький бамбуковый столик с толстыми ножками выглядит немного грубовато, но соответствует японскому стилю.
  Комнаты разделены с помощью ширм тонкой росписи. В оформлении я щедро использовала разнообразные оттенки красного в сочетании с черным и белым.
Вазы, статуэтки, керамическая посуда удачно дополняют друг друга и вносят завершающую ноту в выбранный мною стиль.

Неожиданный звонок в дверь прервал «экскурсию» участкового врача и мое пребывание в собственной квартире. После непонятного консилиума двух врачей, меня направили в одну из инфекционных больниц Санкт – Петербурга.
Так я попала в «Боткинские бараки» в отделение «скрытых инфекций». Поначалу я не придала никакого значения названию отделения, где находилась, так как чувствовала себя действительно очень и очень плохо. Я фактически не вставала с постели, ничего не ела и почти не пила. И так выдохлась от высокой температуры, что не разговаривала не только с врачами, но и с многочисленными моими родственниками, друзьями и знакомыми, которые наперебой звонили на мобильник и отправляли море СМС - ок. Не было сил не только на разговоры, но даже на письменные ответы.
Да и какие могли быть силы и желания при пяти капельницах и десяти уколах в сутки, бесконечных таблетках, анализах и консультациях. И это все на протяжении недели. Я полностью забыла, что такое – нормальная температура 36,6.
Но наконец-таки, жуткие «экзекуции» сделали свое дело: сбили температуру до 38, и я немного ожила и осмотрелась вокруг: одноместная хозрасчетная палата была даже очень и очень «ничего»: новая мебель, большой цветной телевизор, телефон, туалет и душ.
Из окна моей палаты открывался красивый вид на заброшенный больничный сад. Именно из-за своей заброшенности, он напоминал мне картины «передвижников» и был похож на зимнюю сказку. Я любовалась этим чарующим пейзажем и ни о чем не хотела думать. Мое состояние было похоже на тихую грусть, где нет места суете и нервозности: ни планов, ни стремлений, ни желаний. Только грусть и чарующий пейзаж наступившей зимы. Что может быть лучше после изнурительной недели?  Наверное, ничего.
Но настойчивые звонки сразу двух телефонов: больничного и моего мобильника, заставили меня вернуться к обыденной жизни. Мама звонила по сотовому, а тетушка из Москвы – по больничному телефону. Без особых усилий мне удалось успокоить двух ближайших родственниц: им было достаточно услышать мой тихий голос, чтобы понять, что я еще жива…
А мне этих двух разговоров было достаточно, чтобы смертельно устать и отложить остальные звонки и СМС сообщения до следующего дня.
Единственная, кому я сделала исключение, так это - своей лучшей и любимой подруге – Алевтине Персиковой. Для меня она была «Аля», «Альча», «Алыча». Моя подруга имела, ну, очень вкусные фамилию и имя.
Недолго думая, а точнее, - совсем не думая, я отослала ей СМС следующего страшного содержания «Альча! Я не хочу умирать. Твоя Линда».
И уже, буквально, через пару минут я получила от Альчи достойный ответ:
- «Такие Свеклы, как ты, не помирают!»
Кстати, на манер своих съедобных фамилии и имени, Альча любя называла меня «Фекла – свекла». Не очень – то пикантно, но все из-за того, что я с детского сада не любила свеклу, и не люблю ее и по сей день.   
Больничное утро следующего дня принесло мне новые таблетки, новые уколы и новые консультации. И меня, естественно, начала преследовать одна-единственная навязчивая идея, о том, что у меня самое страшное заболевание Века – СПИД!!!
Да и как было не вбить в голову эту мысль, если температура 38  - стала моей нормальной температурой. Именно этот показатель мог означать вирусную инфекцию в организме.  Правда, организм все еще продолжал бороться. Но, увы, мне от этого было не легче. Я  была испугана не на шутку. 
           Один голос говорил мне: «Неужели жизнь может быть так жестока и несправедлива к тебе? За что? Ведь, ты – такая красивая, молодая и в самом расцвете сил!
Но второй: голос проснувшейся совести, заявлял совсем другое:
- Это твоя плата за всех тех, кого ты любила и обманывала, за всех тех, кого ты имела, без разницы как: подряд, поодиночке, россыпью или по кругу. Ты прекрасно знаешь, что все болезни от нервов, и только одна – от удовольствия. За которое теперь пришло время платить. Эти два голоса мучили и терзали меня, но с каждым следующим днем все больше и больше побеждал второй.
И, как добавление ко второму голосу, вспоминался американский фильм «Титаник», где одна маленькая девочка говорила своей матери:
- «Мы умираем от того, что в жизни ничего не делали: только ели, пили и веселились, а вокруг было столько горя и нищеты».
Так и я, за последние два года, меняла мужчину за мужчиной, полностью отдаваясь любовным утехам, эротическим фантазиям и сексуально свободному образу жизни. Так сколько же на самом деле у меня было этих любовников? Сегодня уже трудно вспомнить и точно сосчитать, но их было не один, не два и даже не три.
Это была своеобразная колода любовных карт, состоявшая из четырех королей, одного придворного шута и множества эпизодических вальтов.



Глава 1.

Просто Антон

…Пожалуй, наша пара была самой красивой в городе на Неве. Несмотря на то, что Антон уже был студентом последнего курса юридического факультета, а я только что поступила на филологический, - познакомились мы за много-много километров от стен родного Университета. Дело было в Краснодарском крае, куда я приехала со своей любимой подружкой – Альчой Персиковой после вступительных экзаменов всего на семь дней – покупаться на море. Антон же успел исколесить на своем стареньком «Рено» все побережье Крыма, нигде надолго не задерживаясь.
Мы с Альчой обратили внимание на номер автомобиля на «диком» пляже: номер говорил о том, что эта машина из Петербурга. Нигде больше так тепло не встречаются люди из одних и тех же мест, как вдалеке от Родины…
Тепло встретились, радостно пообщались и были счастливы около пяти лет.
Друзья Тоши – большие оригиналы, никак не желали нас величать, кроме как Абдулов и Алферова, настолько красота нашей пары пленяла, завораживала и ошеломляла окружающих нас людей. К этим «звездным» именам все очень быстро привыкли, хотя не переставали удивляться: как же это мы еще до сих пор не разбежались в разные стороны?!! Ибо у меня с Антоном не было ни одной схожей черты: ни во внешности, ни в характере, ни даже в интересах.
Никто из знакомых так и не смог до конца понять, что именно эта весомая разность во всем и объединила меня и Антона почти что на пять счастливых лет совместной жизни.
Я – высокая и стройная, красивая девушка, - обладала весьма эмоциональным характером, общительностью (иногда чрезмерной) и огромными «кошачьими» глазами.  Мои легкие русые волосы, уложенные в фигурный узел на затылке, всегда имели очаровательный беспорядок. По этому поводу Антон даже шутил: «У тебя, Линда, и в голове такой же очаровательный беспорядок. Надо же, какая гармония и единство, прямо позавидовать можно!»
Совершенная противоположность был Антон: брюнет, достаточно высокого роста, крупный мужчина. С невозмутимым спокойным характером, молчаливый и немного замкнутый, - по своему поведению он очень напоминал бурого медведя.
И не приведи Господь, если кто-либо этого медведя потревожит «в спячке» или ненароком «разбудит»: тогда тому человеку несдобровать. Ибо бурый медведь в ярости очень страшен. В чем я вскоре убедилась сама. На собственной «шкуре» испытала силу этого «домашнего» – дикого «зверя».  Самыми же примечательными в его внешности были большие, как и у меня, глаза, но не зеленого, а серо-стального цвета, которые как бы горели изнутри каким-то неведомым светом. Немигающий взгляд этих глаз, казалось, проникал внутрь всякого, с кем он общался, и мало кто мог этот взгляд спокойно выдержать.
Антон обожал жару, финскую сауну и пил воду со льдом.
 Я же предпочитала прохладный душ и бассейн, а в жару, которую буквально ненавидела, пила только зеленый чай.
Он обожал Эпоху Возрождения, Достоевского, крепкие сигареты, французский коньяк, фильмы ужасов и жареное мясо.
Я же отдавала предпочтение античной скульптуре, Франсуазе Саган, классической мелодраме, минералке, не переносила в квартире запах табака и вообще была вегетарианкой.
Во время отдыха Тоша любил выбирать самый «девственный» лес и одиночество.
Мне же нравился отдых на море с «повышенной комфортностью». А на мой простой вопрос:
- Почему ты так мало общаешься с людьми? – он всегда, толи в шутку, толи всерьез, отвечал одно и тоже:
- Мне вполне достаточно, что я общаюсь с тобой. 


…Я невольно улыбнулась, вспомнив, как впервые осталась у Антона, в его день рождения. Двадцатипятилетие удалось на славу: пели песни, рассказывали веселые истории, дурачились и гуляли до самого утра. Еды было навалом, выпивки – сколько хочешь. В середине празднества Антон вдруг по секрету зазвал меня на кухню, усадил на табурет, попросил не беспокоиться. Сам закрыл кухонную дверь на щеколду, забрался в холодильник и достал оттуда красивую стеклянную банку. Объяснил, что это икра, но на всех ее не хватит. Поэтому предложил съесть деликатес на двоих. Мы намазали икру на ломтики хлеба  толстым слоем и принялись жевать. В дверь стучали и скреблись, но Антоша не открывал, а только кряхтел в замочную скважину. За дверью хихикали и уходили, а продолжали уплетать икру.
В тот вечер Антон легко и весело вошел в мою жизнь. Наше сближение произошло неожиданно быстро, не понимаю до сих пор – как? Меня захватило его притяжение, и я плохо понимала, что со мной происходит. Его обнаженное, красивое тело будоражило меня и окрашивало чувственностью каждое его слово, каждый его жест и каждое прикосновение. Эти страстные прикосновения были не чем иным, как прелюдией к предстоящей большой любви.
  Наш секс и наши сексуальные фантазии не имели границ. Наше влечение друг к другу не зависело ни от времени дня, ни от нашего местонахождения. Осуществление самых смелых грез и самых необычных желаний – такова была моя интимная жизнь с Антоном на протяжении почти пяти лет.
В первый год совместной жизни мы были, как одно целое в нашей «синхронной» любви. Если по жизни мы были очень разными, то в постели – настолько гармонично подходили друг другу, что о большем счастье нельзя было и мечтать.
А вот сколько котлет сгорело на сковородке и сколько яиц взорвалось в пустой кастрюле, уверена, что не только мне, но и самому Господу Богу не удалось бы подсчитать.
И нам было тогда совсем неважно, что ужин заканчивался «ничем» - мы были сыты нашей Любовью.
Иногда Антон рассказывал мне забавные истории, связанные с сексом. Я подозреваю, что эти любовные «байки» он брал из своей собственной жизни.
Так, например, некий знакомый Антона, студент с юридического факультета, никак не мог сосредоточиться на лекциях, видя перед своими глазами одну и ту же картину, что он находится в объятиях красивой, обнаженной женщины. Я на 99% уверена, что этим озабоченным студентом был мой Антон.
Но больше всего мне нравилась история про солдата, который служил на Северном Флоте и убегал в самоволку, проходя на лыжах 10 километров до поселка и, столько же, обратно, все ради того, чтобы «переспать» с жирной поварихой из столовой. Теперь я уже на 100% уверена, что это был Антон. Только он один был способен на двадцатикилометровую лыжную пробежку ради страсти и секса. И к тому же, Антон до поступления в Университет, служил на Севере.
Как-то сгорая от  очередного приступа нежности, я спросила Антона:
-Ты прекрасно знаешь, что ты у меня – первый мужчина, и я тебя буду вспоминать всю жизнь – не важно, расстанемся мы с тобой или нет, и ты на всю жизнь останешься для меня самым любимым и самым лучшим…А помнишь ли ты свою первую женщину, сохранил ты о ней какие-нибудь нежные воспоминания?
-У меня не было первой женщины, и помнить мне нечего, - грубовато и немного цинично ответил Тошка.
-Как же это – «не было»? – не поняла я, - ведь так не бывает в жизни.
-Почему же?! В жизни еще не такое бывает. Какая я же ты у меня еще маленькая и глупенькая!
-Ну, Тоша! Ну, пожалуйста, ну, расскажи! – попросила я его и уточнила:
-Ведь мы теперь с тобой единое целое, так или не так?
-Ну и…? - не понял Антон.
-Ну и у нас с тобой не должно быть секретов друг от друга.
-Я очень счастлив, Линда! И мне в жизни крупно повезло: я встретил женщину своей мечты. Что может быть прекраснее? А в отношении первой женщины, так, в 14 лет я был очень озабочен, и моя первая женщина была «баба Зина» с финляндского вокзала – уличная продавщица пирожков. Так мы, пацаны , ее «имели» всем двором и «в очередь», и я в этой очереди был самый маленький. Но зато я на ней учился и совершенствовал свое мужское ремесло.
-И «баба Зина» была согласна на это? – невольно вырвалось у меня.
-Еще бы! Столько темперамента и силы у нас дворовых было, да и к тому же, - кого она лучше-то найдет: толстая, рыхлая баба, с одним кривым глазом. Мы ее, пацаны, за этот кривой глаз между собой «циклопом» прозвали.
Вот такая она, моя первая женщина по имени «циклоп». Но мы ее абсолютно не обижали, даже скорее наоборот…
-Помогали, что ли?
Ну, если это можно назвать помощью, то, вроде бы, как и помогали.
Вечером, когда баба Зина продаст все пирожки, мы уже тут как тут. Уже ее ждем.…И тележку домой везем. Помогаем! Пятеро молокососов и одна старая бабка.
От этой первой женщины у меня до сих пор иногда перед глазами стоит толстая белая задница на фоне красивой надписи «Пирожки».
Я от такого откровения Антона на какой-то период потеряла дар речи и как онемела. Но, слава богу, что у меня хватило ума-разума все правильно оценить: 14-ти летний, совершенно домашний, интеллигентный, но очень сексуально озабоченный мальчишка действительно больше никого не мог найти тогда, кроме бабы-Зины – «Циклопа».
А Антон, рассказав про все это, вдруг подытожил разговор:
-Вот именно с тех пор мне нравятся стройные, высокие и красивые женщины, как ты!!!


Правда, случались небольшие раздоры, но эти мелкие «пикантные» скандальчики всегда заканчивались одним и тем же примирением: хорошим и здоровым сексом.
Я ни разу не слышала от Антона, что ему что-либо мешает в осуществлении своего сексуального желания, и он не раздражался ни от света, ни от шума, ни от сигареты и прочей ерунды. Более того, он был всегда «за» и всегда «готов». И по этому поводу у нас двоих существовал пошловатый, но хорошо всем известный с детства пионерский девиз:
-Будь готов!
-Всегда готов!

Секс Антона – словно хороший концерт о любви, в котором так много страсти, темперамента и разнообразия, что я не переставала удивляться виртуозности его исполнения.
А еще через год, когда мой «кошачий взгляд» полностью стал взглядом «сытой змеи» и не было никаких заморочек на сексуальной почве, я почему-то начала задумываться о том, что другие мужчины в постели могут быть и еще лучше.…Но это было ошибочное мнение, которое и привело к тому, что мы все-таки расстались.

А если быть более честной, то я полностью «зажралась» в своей «сытой» сексуальной жизни. «Зажралась» так, что потеряла связь с окружающими меня повседневными делами и событиями.
У меня было все для счастья, учебы и любви, тем более, что Антон, закончив университет, уже три года как работал в собственной конторе, которая в основном занималась  обанкротившимися предприятиями: открывая новые, закрывая или реанимируя старые.
И ничего не предвещало расставания или кардинальных изменений в жизни, пока с Антоном не случилась беда, а я случайно не познакомилась с Жюлем. Я потом долго думала: почему же я изменила Антону? И не находила ответа. Весь парадокс заключался в том, что мы действительно любили друг друга. А лично я была всем довольна – «дальше некуда». Может быть, именно от этого все и произошло, все понеслось и покатилось, как снежный ком, вниз, сметая все на своем пути, как плохое, так и хорошее. И «катилось» до тех пор, пока я не оказалась на больничной койке. А, может быть, мне нужно было «перебеситься» и, в отличие от меня, Антону повезло больше. У него этот процесс прошел еще в пору ранней юности на всяких «бабах Зинах» и солдатских поварихах, о которых, естественно, можно было не жалеть и не вспоминать. А у меня такая необузданная страсть и сексуальное «бешенство» совпали с прекрасной порой первой любви и нежности. По этому поводу ничего не остается делать, как только сожалеть о таком совпадении, что я и делаю до сих пор.

…А на Тошу тогда напали неожиданно и прямо в парадной его родителей: то ли Антон закрыл какую-то контору не вовремя, то ли наоборот не сумел «реанимировать». Кто его теперь знает.…Сколько раз я говорила ему, что эти проклятые деньги до добра не доведут. Сколько раз просила его, чтобы он бросил эту свою чертову работу, а он все отнекивался…

Жили мы тогда все лето вдвоем в квартире родителей Антона. А еще с нами жила сенбернариха по имени Багира, которая наотрез отказалась ехать на дачу в Новгородскую область. Может быть она, конечно, и уехала бы и ей, безусловно, было бы лучше на деревенском воздухе, но…Багира до такой степени ненавидела автомобили, что ни под каким «соусом» ее нельзя было туда заманить. Антону не хотелось мучить большое животное, и он, хоть и нехотя, но оставил капризную псину на ее законной площади, на проспекте Мориса Тореза. С привычными утренними и вечерними прогулками по всей Сосновке.
Как-то вечером, в ожидании Антона, я смотрела какой-то французский фильм и не предала особого значения тому, что Багира слишком долго прислушивается у входной двери, из-за которой были слышны какие-то приглушенные голоса. Неожиданно сенбернариха громко заскулила и начала скрестись в дверь, чего она раньше никогда не делала.
-Багира! Да слышу, слышу я. Не глухая. Не у одной тебя слух такой хороший. Это алкаши со второго этажа опять разгулялись: Сашок и его новая невеста. Но, несмотря на мои убедительные доводы, Багги все - равно продолжала себя вести весьма и весьма странно. Она ни на минуту не отходила от двери и не переставала протяжно скулить.
Я еще раз, сделав резкое замечание собаке, очень удивилась, что та вообще ничего не понимает.
-Ну, хорошо, хорошо! Сейчас посмотрим, что там, - и, надев на Багги поводок, я слегка приоткрыла дверь. Сенбернариха рванула вниз так, что чуть было не свалила меня с ног, и вихрем понеслась по лестнице.
-Ты что? Обалдела, что - ли? – это все, что я успела выкрикнуть, оставшись на лестничной площадке пятого этажа с пустым поводком в руках. Спустившись чуть ниже, я нежданно-негаданно увидела на площадке между третьим и вторым этажом своего Антона. Он неподвижно лежал в распахнутой, с вывернутыми наизнанку карманами, дутой куртке. Я тихонечко спустилась пониже и не сразу узнала его лицо: оно было в многочисленных кровоподтеках и синяках, а на шее была затянута бельевая веревка.
 -Антон! – я испуганно присела на корточки рядом с ним. Тоша! Ты что?! Что случилось с тобой, а?!! Все еще не осознавая случившегося горя, я долго сидела в оцепенении на лестничной площадке и надрывно причитала:
-О, Господи!!! Что мне теперь делать прикажешь и как жить-то мне после всего этого?! Ведь это все произошло из-за меня и из-за моего легкомыслия. Ведь я прекрасно слышала все происходящее в парадной, совершенно не думая о том, что это, может быть, ты, Антон, взываешь  о помощи. Одна только Багира все понимала и рвалась к тебе. Она была неузнаваемой, как может быть не узнаваем настоящий и преданный друг в минуты большой опасности. Собачье чутье не обманывало ее, и она жаждала мести.…А что делала я?! Я – веселилась и пританцовывала под мелодию из французского фильма. Я радовалась и была счастлива в те страшные, роковые минуты. Выскочи я с собакой на несколько минут раньше или отпусти ее одну в парадную, ведь ничего бы этого не произошло…
После всего случившегося с тобой я не хочу, Тошечка, жить с таким грузом на сердце, слышишь! Не хочу, не могу и не буду!
-Да слышу, слышу, не глухой! – хрипло произнес Антон, - погоди умирать – то!
-Ой! Антошечка! Так ты живой! Слава богу! А то напугал меня до смерти! – радостно завопила я на всю парадную.
-А где Баги? – все также хрипло поинтересовался Антон.
-Да где-нибудь по двору носится, в поисках этих «гаденышей»!
-Линда! Да ты что?! Пойди, позови ее. А то она ненароком покусает кого не нужно: ведь собака в ярости.
Как выяснилось позже, Антон возвращался домой с работы и, увидев двух молодых парней у собственной парадной, деликатно пропустил их вперед. Парни вихрем пронеслись наверх и затихли в ожидании. Напали мгновенно: один, не давая очухаться, жестоко избивал, другой – хладнокровно набросив удавку из бельевой веревки, затягивал ее все туже и туже, до тех пор, пока Антон не упал.
После всего этого Тоша долгое время находился в больнице, а когда наконец-то выписался оттуда, то о дальнейшей работе не могло быть и речи. А вот на восстановление здоровья требовались все новые и новые средства, которых, увы, все время не хватало.
-Что делать, если большие деньги тратятся гораздо быстрее, чем маленькие, - с грустью говорил Антон и куда-то названивал в очередной раз. После одного такого звонка и была закрыта Антошина собственная фирма и продана почти новенькая иномарка «Пежо». А еще Антон влез в крупные долги и мы на неизвестное время остались жить у его родителей на, уже известном пр. Мориса Тореза, где собралось целых два поколения в одной квартире, плюс - огромная, капризная сенбернариха.
Такое глобальное «уплотнение», ну, никак не входило в мои планы, и я не желала удовлетворяться «тихим сапом», да под ватным одеялом, примитивным совдеповским «бутербродным» способом. Когда я привыкла к «эротическим» креслам, «сексуальным» подоконникам и «аппетитным» джакузи. И когда единственным «невостребованным» местом в снятой Антоном квартире оставалась лишь одна хрустальная люстра. 
А если быть уж совсем честной и не кривить душой, то лично я не собиралась заниматься сексом, когда каждую минуту вынужден прислушиваться к любому постороннему шороху, кашлю или храпу. Да еще и эта меховая избалованная дура никак не хотела находиться за дверью нашей комнаты, когда оттуда нет-нет, но раздавались непонятные ей звуки и стоны. В такие моменты она настойчиво напоминала о своем присутствии, нахально скреблась в дверь и противно скулила, требуя немедленно открыть дверь и впустить ее. И в этом не было ничего удивительного, так как до моего въезда в квартиру родителей Антона все двери были всегда нараспашку открыты перед этой меховой дурочкой, которая была хозяйкой №1 и хотела оставаться ею до последних минут своей собачьей жизни.
Видя все это, чувствуя и понимая, Антон, кстати, очень деликатно предложил мне съехать на время к моим родителям. И я, тут же согласившись, с нескрываемым энтузиазмом начала упаковывать чемоданы. Но, ни я тогда, ни, тем более, Тоша, не представляли, во что может вылиться мой временный отъезд.
Сегодня я уверена на все 100%, что именно тогда я и предала Антошку, предала по-настоящему и на всю жизнь.
И все из-за того, что я оказалась совершенно не готова к жизненным трудностям. Тогда мне нравилось жить жизнью «ночной бабочки»: особенно ни о чем не задумываясь, порхать по выдуманным миражам любви, кокетливо размахивая своими красивыми крылышками направо и налево.
  Вот почему я последнее время постоянно провоцировала Антона, даже безо всякого повода, и только ждала удобного момента, чтобы улизнуть из его семьи. Да еще все представить так, как – будто этого хотел сам Тошка. Я была, что ни на есть, самым настоящим провокатором, а Антон, в отличие от меня, искренне верил, что так будет лучше для нас обоих.

Какое тонкое сплетение реальности и фантазий – эта жизнь, какое тонкое кружево эмоций и желаний. Каждое понятие в отдельности не имеет смысла. Непрерывное предчувствие и бесконечное ожидание – эта жизнь.
Любовь, надежда, волнение, разочарование, страдание, боль и страх.…Иногда мне не верится, что все происходящее в моей жизни – это естественный ход ее событий.
Проблемы, заботы, суета. В очередной раз еду устраиваться на работу. Прогромыхал трамвай у самого пешеходного перехода. Молодой симпатичный паренек сложил конвертом старый тулуп на ящике. Ловким движением руки достает из рукавов теплые, дымящиеся початки вареной кукурузы, натирает солью, протягивает прохожим  - предлагает купить. Паренек непрерывно балагурит, у него веселое, смеющееся лицо. Он счастлив. На углу Сенной площади и Садовой улицы, встав к стенке дома, мочится грязный бомж. Мимо спешат люди, не обращая ни на что малейшего внимания, На последней ступеньке к лестнице метро меня кто-то придерживает за локоть.
-Девочка, девочка! Постой! Погоди! Что тебе скажу, послушай! – заговорчески бубнит ярко накрашенная молодая нахальная цыганка, дергая меня за рукав.
-Ты что? – оторопела я от неожиданности.
-Ай, ай, ай! Какая же ты красотуля, ну, просто – лялечка – куколка. Глазки – то, глазки какие! Глазки, как алмазы! – рассыпалась цыганка, блестя вставными золотыми зубами. А ручки, а ножки, а попка... Ай, ай, ай…
-Что ты от меня хочешь? – как можно тверже спросила я
-Погоди, погоди! Не спеши! Ждут тебя большая удача, радость и счастье. Вот, сотри! – с этими словами цыганка достала из кармана маленькое квадратное зеркальце и положила себе на ладонь, - смотри, смотри! Ходишь ты по высокой горе: ходишь, страдаешь, куда идти – не знаешь.
Я с интересом посмотрела на зеркальце, но ничего, кроме собственного отражения, серого неба и мелких капелек дождя на нем не увидела. Цыганка же, без тени смущения продолжала:
-Смотри, смотри! Вот она – твоя любовь ходит, рядом ходит, тебя ищет! Дай бумажную деньгу! – как бы невзначай попросила гадалка, - сто рублей нужно под зеркальце положить. Оно сразу и покажет: куда идти нужно. Деньги отдам, отдам – не сомневайся.
-За чем идти? Я сделала вид, что не поняла.
-За любовью, конечно.
-Хорошо! Я дам тебе денег, только ты наперед посмотри: какая она – моя любовь? Блондинистая, брюнетистая или, может быть, лысая? – уже не злилась я, а веселилась. – Погляди, погляди! Потом и решу: стоит ли за ней идти.
Цыганка нахохлилась и спрятала зеркальце в карман, перестала улыбаться, но, немного подумав, вдруг очень серьезно добавила:
-Ладно! Не хочешь гадать – не надо, но знай: само богатство в руки идет к тебе, на большом белом лимузине кататься будешь!
-Где кататься? – заинтересовалась я и вытащила из кошелька 100 рублей для цыганки.
-Не здесь, а в одной из заморских стран. Все у тебя будет: и деньги, и золото, и бриллианты, и мужчины всякие разные будут, - а вот счастья и любви не видать тебе больше никогда. Да и плохо жизнь свою кончишь…Цыганка внезапно стала очень серьезной и, переведя взгляд на проходящих мимо людей, сказала:
-А ты деньги – то свои забери!
-Но ведь ты просила их.
-Да, просила! А теперь вот – не прошу: за правду, ведь, деньги не берут. Не хотела я тебе, красавица, всего этого говорить, но, уж, извини, сама напросилась. Дала бы раньше эти деньги, глядишь – все и обошлось бы, а сейчас – ничего уже не изменить. Много бриллиантов вижу на тебе, будешь ими украшена, как елка красивыми игрушками в новогоднюю ночь. Да только горе они тебе принесут большое…
-Да пошла ты со своими бриллиантами, знаешь куда! – почему – то, сильно испугавшись, я заорала на цыганку и, не оглядываясь, понеслась прочь от метро…
 
  И опять не повезло. Конкурс «Секретарь-переводчик французского языка» оказался полной лажей. В основном, в функции работы входило умение хорошо заваривать кофе и не забывать про охлажденную минералку. И «под дурака» «бомбить» французский рынок по компьютеру, предлагая русские натуральные добавки к французской косметике. Чушь, конечно, и полнейшая идиотия! Обидно, стоило ли оканчивать Университет, наверное, стоило. Просто сейчас время такое.
Больше спешить сегодня было некуда, а домой к родителям возвращаться ужасно не хотелось, к Антону – тоже. И я бесцельно побрела по улицам старого Петербурга. Что меня ждет у Антона? Одни обязанности и заботы. Больше не хочу так! А вечерами что? Эти бесконечные интеллигентные разговоры за большим обеденным столом? Нет, нет и еще раз нет! Родители Антона – хорошие и добрые люди, но моя жизнь незаметно превращается в сплошную бытовуху. И я не приемлю такую жизнь. Не хочу и не буду жить такой жизнью. А, уж тем более, не собираюсь свою красоту, молодость и необузданный темперамент «гноить» в одной из Петербургских сталинских квартир, в то время, когда так хочется необузданного секса, бешеных страстей, пьянящих ласк и жарких поцелуев…Чего нельзя было требовать от Антона в момент его выздоровления. Умом я понимала, что «от добра – добра не ищут», а вот в своих эротических фантазиях жаждала новых знакомств и приключений… Настойчиво зазвонивший мобильник прервал мои фантазии на самом интересном месте: звонила Альча.
-Линда, ты где?
-По городу болтаюсь, а что?
-Может быть, мы можем встретиться в «Идеальной чашке»? На Горьковской, а?!!  У меня как раз обед - поболтаем.
-Аль! Да мне что-то не хочется: не до болтологии совсем.
-Что-нибудь с Антоном?
-Да нет, с ним все нормально, выздоравливает потихоньку.
-Тогда что? Что-нибудь с тобой?
-Да со мной что? Со мной как всегда: очередной конкурс в очередной раз не прошла.
-Что, опять очередное «динамо»?
-Конечно, «динамо», что же еще может быть. И от всего этого состояния такой дипрессняк накатывает, аж нехорошо становится.
-Ну, Линда! Ну, пожалуйста, ну, приезжай, а! – жалобно, как ребенок, попросила Альча. И уже совсем по-взрослому добавила: заодно трезвым взглядом на моего ухажера посмотришь: стоит ли мне или не стоит с ним встречаться, да время терять.
-Альча! Что я слышу? У тебя новый ухажер: вот это да!!! Так это полностью меняет дело, считай, что я уже в «Идеальной чашке». Сейчас узнаем, что это за «фрукт» и с чем его едят!
-Линда! Ты только не перестарайся. Может быть, он и ничего.
-Ну, на фоне твоих прочих «тухляков», может быть, этот и ничего. Хотя я мало уверена в этом. Ну, ладно, все. Я уже иду к метро.

А пока в «Идеальной чашке» ждали нового ухажера моей лучшей подруги, выяснилось, что не совсем юный и не очень-то застенчивый Андрей в свое время поступил в аспирантуру после окончания института точной механики и оптики. Успешно окончил ее в этом году и устроился на работу в небольшую частную фирму, конечно, не по специальности.
Альча больше ничего не успела рассказать, так как в дверях показался худощавый мужчина, не старше 30 лет. Подруга только толкнула меня под столом ногой, и я сразу поняла, что вошедшее явление и есть Андрей.
А еще через пять минут я полностью взяла инициативу в свои руки, «выпытывая» у парня то, что еще не успела узнать Альча. Да и что могла вообще узнать моя Альча, если она отличалась немногословием, деликатностью и природной застенчивостью. Я же, в отличие от нее, была совсем другое дело:
-Ну, Андрюша, а как дела с наукой нынче, а?
-Наука? Весьма удивился Андрей, и уже более спокойно продолжил: наша наука сейчас вообще никому не нужна. А лично я, после защиты кандидатской, ни одного дня по специальности не работал.
- А что так? – не отступала я.
Да не получилось как-то… - неожиданно смутившись, ответил Андрей. По – видимому, мой вопрос был абсолютно не в сегодняшнюю тему, а, может быть, задел за самое «живое» и наболевшее. Пришлось срочно «выруливать» в другое русло, и поэтому, как можно мягче, спросила:
-А сейчас, Андрюша, где ты работаешь, если не секрет, конечно.
И этот мой вопрос в корне поменял весь наш «кафешный» разговор. Кандидат наук заметно оживился, распетушился и даже разоткровенничался:
-Ну, что вы, мои милые дамы, ну какие же сегодня могут быть секреты? Это просто смешно. Сейчас я работаю в одном небольшом частном предприятии по выпуску металлических дверей, где я на компьютере веду четкий контроль выпушенной и проданной продукции: «маркетолог», а по – простому «учетчик».
Мне, кстати, именно тогда «кандидатская» и помогла конкурс пройти. Так бы меня в жизни не взяли, но я среди конкурсантов был один-единственный кандидат наук. До сих пор моему хозяину очень нравиться, показывая очередному клиенту ту или иную дверь, заводить его в мою каморку и говорить:
-А вот тут у меня мои ученые работают. Знакомьтесь…,  между прочим, настоящий кандидат наук. А в отношении самой работы, нельзя сказать, что предприятие «на плаву», но в условиях жесткой конкуренции все-таки выживаем.
-Ну, а семья, дети как?
-Что вы! Что вы! Тьфу, тьфу, тьфу. Не дай Бог! Какая семья? Какие дети? Совсем вы, Линда, вижу я, отстали от жизни. Сейчас, ведь, молодые люди не спешат семью создавать. Семья – это же сплошные обязанности и заботы, а главное – растраты. И где же столько денег на всех взять? Тьфу, тьфу, тьфу! Не приведи Господь! А вот «холостяцким букетом» я давно уже обзавелся, ну, как и положено сегодня.
-А что же это за «букет» такой, Андрей? Первый раз слышу, - искренне удивилась я.
-«Холостяцкий букет» - это старая, но еще приличная и на хорошем ходу иномарочка, компьютер последней модели и два навороченных мобильника с престижными номерами.
-А зачем же два – то?
-Как зачем? Один – для бизнеса и для всех. Ну, а второй – только для избранных и уважаемых людей. Давайте-ка, Линда, я и ваш номер на всякий случай занесу. 
-А в какой же список? – поинтересовалась я, - в первый или во второй?
-Линда, обижаете! Конечно, во второй. А как же иначе?
-Ну, если во второй, то мой номер… и я, не раздумывая, продиктовала номер моего мобильного.
-Да, совсем чуть было не забыл: в «букет холостяка» еще входит в обязательном порядке и путешествие.
-Путешествие?!!
Да, путешествие, раз в год: или в экзотические страны, или по экологически чистым маршрутам. Вот недавно я вернулся из Башкирии, весь маршрут «обскакал», в буквальном смысле этого слова, на Башкирском скакуне. Удивительные места в мире есть, я вам скажу, девочки, просто – сказочные.
-Андрей, а платят – то хорошо?
-Примерно 500$ в месяц, маловато, конечно, но хорошие квартальные премии. По сегодняшнему положению это считается – не плохо, а главное – что стабильно. Зарплату еще ни разу не задерживали. Тьфу, тьфу, тьфу. Думаю, что еще лет 20-30 буду при работе, так как в России сейчас большой спрос на металлические двери.
Выпив еще по чашечке «капучино», мы все, любезно раскланявшись, разбежались в разные стороны. Альча спешила на работу, ее новый знакомый – Андрей, которого я тут же, после всего услышанного, окрестила «хорек», - в местную командировку. Ну, а я, я – от нечего делать, переместила свое, засидевшееся в «Идеальной чашке» тело, в  один из центральных баров Санкт-Петербурга, где и познакомилась с Жюлем. И где, наконец-то, мне пригодился мой французский. А еще буквально через полчаса, придя в легкую эйфорию от французского вина и шарман – собеседника, я, вдруг, неожиданно позвонила Альче. И резко заявила ей о том, что ее новый знакомый Андрей – не что иное, как мерзкий, вонючий скунс, от которого так и смердит дурными замашками мелкого и жалкого человечка.
Зачем я это сделала – я  до сих пор не знаю. А закончила разговор с подругой совсем пошло:
-Ну, зря ты так, Линда. Ведь, у него деньжата небольшие водятся, раз путешествует. Сама же слышала, что в этом году Андрей в Башкирии был, на скакуне весь маршрут…
-Знаешь, Альча, что я тебе скажу, - резко перебив подружку, я нагло заявила:
-Уж, было бы значительно лучше, если бы он на тебе так скакал, как на этом башкирском жеребце. Тогда бы я, уж как – то его поняла и оправдала.
-Линда, да ты что?! Да как ты так можешь говорить. Ведь я его и знаю-то всего как две недели.
-Ну, и…?
-Что «ну и»?
-Ну и сколько же по твоим морально – этическим нормам «просто так» нужно встречаться с мужиком, а?!
-Как «просто так»?
-Ну, Альча, врубись. «Просто так» - это означает без постели и без «траханья».
-Ну, Линда, ты, как всегда: у тебя один секс в голове.
-Аль, давай не увиливай. Так сколько нужно времени «за ручки» друг друга держать, а?!!
-Да я и не знаю,…да и вообще, не подсчитывала как-то…
-С тобой все ясно. Счетовод ты мой хренов. А насчет своего «кандидата наук» можешь даже и не считать.
-Это почему же, интересно?
-Да все потому, что он никогда не жил страстями и жить уже ими не будет. Потому что «рожденный ползать – летать не может». Он родился хорьком – хорьком и умрет. Страсть – это ведь не «капучино» попить в «Идеальной чашке». Страсть – это порыв, который полностью захватывает тебя, и ты уже не ведаешь, что творишь. Ты уже не подвластна сама себе и, тем более, своему разуму. Хорошо, если во благо это творишь, так сказать, для улучшения гормонального фона и общего состояния здоровья. А если во вред себе и близким тебе людям? Что тогда? Тогда еще хуже: потому что разумом ты все понимаешь, а вот твоя страсть, твои желания и твой порыв, как торнадо, которое разрушает все живое на своем пути. И тебе от него уже не спастись и не скрыться. Вот так-то!
-Линда! Да что с тобой сегодня. Я впервые от тебя такое слышу. Красиво, конечно, говоришь, но все это…все это…
-Альча? Эй, там, на проводе, ну, что замолчала? Наверное, хочешь сказать, что все это гадко и мерзко. Угадала? Я это и сама прекрасно знаю.
-Линда! Я что спросить хотела.…Как раз «по теме»…
-Ну, давай, давай,  спрашивай.
-Лин, а у тебя, что, с Антоном большие проблемы? Я, конечно, не место вашего проживания имею в виду, я имею в виду…
-«Что имею, то и введу» - ха-ха-ха! – знаешь, Альча, такую старую поговорку?
-Если честно - не знаю.
-Ну, так вот, персик ты мой ненаглядный. У меня с Антоном, как говорится, - «No problem». Проблемы у меня только с самой собой. Но ты, Альча, фрукт мой сладкий, не бери ничего в голову, бери метром ниже! И тогда голова точно никогда не будет болеть. Ха-ха-ха! – я опять беззаботно расхохоталась от очередной своей пошлой шутки. А, может быть, оттого, что именно в эти минуты расслаблялась на всю катушку.
-Лин! Да ты не «под шафэ», случайно, а?!
-Нет, нет, я не «под шафэ», я всего лишь под «кампари»!
-Ну, тогда все понятно. А то, уж, я, действительно, испугалась за тебя.
-Это почему же?
-Да ты сегодня, как никогда, агрессивна ко всему окружающему.
-А вот и не правда. К Жюлю, например, я совсем не агрессивна.
-К кому, к кому?
-К французу одному. Подожди, Альча, сейчас он тебе что-то скажет, - после этих слов я быстренько передала свой мобильник очаровательному иностранцу, и он, с готовностью хорошо дрессированной собаки, но на ломанном русском, произнес:
-Здравие! Аля -;я! По привычке сделав ударение на последнем слоге. Потом было еще несколько смешно звучащих фраз. И закончилась его беседа с Альчой весьма оригинальным и редким набором русских слов:
-Я лублу водка, картофля – мундир, Сибирь, валенки и русский девочка.
Я слышала, как громко расхохоталась моя Альча и была несказанно рада, что хоть таким образом доставила ей несколько минут удовольствия.
А еще через несколько минут мы переместились из бара в ресторан «Летний сад», который находился всего лишь этажом выше, чтобы изысканно поужинать, расслабиться и получше познакомиться  друг с другом.
Под стать великосветскому антуражу зала было и заказанное французом меню. В качестве закуски – лангусты. На горячее – филе цесарки, сервированное галетами, а на десерт – клубника с соусом «бальзамико». Отказаться от всего этого, было, ну, просто, невозможно, также как и от двухместного номера «Люкс» в пятизвездочном отеле «Европа», где поздно ночью Жюль неожиданно предстал передо мной в немыслимо – ярких полосатых удлиненных трусах и с белым эластичным бинтом – повязкой на правом колене.
-Боже мой! Ну, кого же он мне напоминает? – после всего выпитого и съеденного за вечер, я никак не могла сообразить: кого же? Наконец – то в голову как ударило: да это же вылитый футболист на поле. И весь такой смуглый и волосатый, весь такой взъерошенный и нетерпеливый…
«Пусть будет…Пеле!» - подумала я, и больше ни о чем в ту ночь думать уже не могла, так как француз оказался довольно умелым, сильным и темпераментным партнером.
Меня же утром Жюль стал звать «Ли - ли», не знаю: почему, может быть, потому, что я ему чем – то напоминала его бывшую возлюбленную – японку, а, может быть, все значительно проще: просто дважды произнесенное и сокращенное мое имя…
 

Глава 2

Французский «папа»

…Богатый француз – ровесник моего отца, импозантный мужчина с легкими залысинами, в шикарном костюме, благоухающий дорогим одеколоном, естественно не мог не вызвать во мне интереса. Жюль занимался гостиничным бизнесом. Он имел собственные гостиницы во многих крупных городах России, в том числе, и в Санкт-Петербурге. Гостиницы не в обычном понимании этого слова, а, скорее, сдающиеся в наем квартиры в престижных районах.
С Жюлем я узнала совсем другую жизнь. Меньше чем за год он купил для меня двухкомнатную квартиру в самом центре города, приличную иномарку, норковую шубу и много других, дорогих шмоток. Я не спрашивала себя о том, люблю ли я его? Скорее всего, что никогда не любила, несмотря на то, что он был очень заботлив и внимателен. Жюлю относился ко мне с такой большой нежностью, с какой только может относиться любящий отец к единственному избалованному ребенку. Я же, благодаря дорогим салонам красоты, услугам стилистов и визажистов, просто расцвела.
Каждый бриллиант требует своей оправы, и я, в окружении роскоши, стала по-настоящему обворожительной. На меня заглядывались как юнцы, так и брюзжащие старцы, передо мной открылись многие двери. У меня совершенно не было проблем и не возникало вопросов, где мне провести тот или иной вечер. Только…Только я уже около года жила сразу с двумя мужчинами и не с кем из них не хотела расставаться, по крайней мере, в ближайшее время.
Антон, естественно, был у меня для души и сердца. А «французский папа» - для денег, шмоток, ресторанов и путешествий.
Папа обожал путешествия и таскал меня повсюду за собой по самым невероятным и необычным маршрутам.
Чего стоила, например, одна Антарктида, и с точки зрения денег, и с точки зрения маршрута, эмоций и опасности. Об этом невозможно забыть. До аргентинского порта «Ушуайя» добирался каждый самостоятельно. А вот в поселке Ушуайя нас ожидал небольшой ледокол. Мы путешествовали с французской группой. В основном, конечно, это были обеспеченные туристы. Кто же еще сможет «выкинуть» 3000 евро за маршрут, где нет ничего, кроме вечного холода и льда. А две избалованных француженки даже умудрились добраться до Антарктиды с чемоданом летних шмоток. Пришлось команде срочно выручать красоток, и одевать их в пуховики, куртки и штормовки. Ровно три дня и три ночи наш корабль пробирался к самому южному полюсу, где вместо земли – бесконечная белая пустыня, вечная мерзлота и чарующие таинственные айсберги, иногда достигающие гигантских размеров.
Основные обитатели Антарктиды – тюлени, моржи и пугливые пингвины. Правда, если сидеть очень неподвижно и застыть, словно ледяная скала, то можно вплотную познакомиться с таким пугливым чудом. Совсем маленькое «чудо» подбежало ко мне и попыталось вытащить нитку из моего мехового комбинезона.
А через три недели – южная Африка и «люкс» отель на верхушке огромного баобаба. Прямо под открытым небом, на высоте 6 метров – небольшая площадка, без всяких признаков цивилизации, по цене – 120 евро за ночь. Умываешься из фляжки, туалет – ведро под деревом.
-Зови меня «французским баобабом» - лепетал две ночи подряд идиот – француз. А я была в ужасе, что от «французского баобаба» и меня не останется даже и костей при знакомстве с леопардом или пантерой.
А еще через две недели мы уже были на гавайских островах, где кормили дельфинов. Мы это делали, когда полуденное солнце вовсю вступало в свои права и становилось невыносимо жарко. Тогда дельфины, дурачась и резвясь, заплывали в бухту Эль-Яго, как бы приглашая иностранных туристов поиграть вместе с ними. И, конечно, находились самые смелые, которые садились в моторную лодку и неслись навстречу дельфиньей стае. Дельфины же, заметив такую лодку, радостно выпрыгивали из воды и исполняли в воздухе сложные акробатические трюки.

И все эти путешествия, так же, как и сам Жюль, требовали времени, поэтому приходилось постоянно обманывать Антона. И что я ему только не плела и не сочиняла, уже точно и не помню. Но точно помню, что какое - то время он верил, что я работаю в некой французской фирме,  где занимаюсь проблемами гостиничного комплекса, с зарплатой в тысячу евро. Появление новых вещей объясняла служебной необходимостью, например, для работы нужен сотовый – обязательно «навороченный», иначе не престижно, дома нужно много работать с бумагами, поэтому купила ноутбук, а зимой было очень холодно, а старая шуба – очень страшная и так далее.
Естественно, что подаренную мне квартиру и иномарку преподнесла, как собственность французской фирмы, и все это существовало лишь для того, чтобы встречать и благоустраивать иностранных гостей. Конечно, не обходилось без казусов и наслоек, но, как говорится: «кто не рискует, тот не пьет шампанское»
Однажды, Антон, оставшись у меня, заглянул в платяной шкаф в поисках вешалки для своего выходного костюма: надо отдать Антону должное – он всегда отличался аккуратностью и порядком. Он весьма удивился, увидев в шифоньере множество мужских сорочек, костюмов и галстуков вперемешку с моим гардеробом.
-Такое впечатление, что здесь живут двое: ты и еще кто-то. Судя по вещам – это должен быть очень импозантный и обеспеченный мужчина.
На раздумье у меня не было времени, и я сразу же пошла в атаку. «Черт его дернул залезть в этот шкаф!» - пронеслось у меня в голове, а вслух я, естественно, сказала совсем другое:
-Антон! Что ты хочешь этим сказать, а?!! Говори честно и прямо: ты криминалистом никогда не работал?
-Нет, а что? – спокойно на вопрос вопросом ответил Антон и очень жестко и пристально посмотрел мне в глаза, в ожидании чего-то, ему незнакомого.
«Спокойно, Линда! Не вздумай краснеть, увиливать, лебезить и тушеваться! «Не пойман – не вор». Иди напролом. Это единственное, что сейчас тебе остается» - внутренний голос был уверен, как никогда и помогал мне, как нельзя лучше.
-А что если и висят мужские костюмы, так что из этого? Я даже и не знаю, чьи они. В этой квартире бывают все, кому не лень. Это, ведь, своего рода, «любовное гнездышко» для отдыха и удовольствия. Мы с тобой сюда пришли за таким же удовольствием: ты ведь до сих пор живешь с родителями, и я – тоже…
-Я - то точно живу с родителями, - резко перебил меня Антон, - но скоро съеду. А вот  ты, Линда, так хорошо живешь с родителями, что как не позвоню, то тебя все дома нет, а сотовый, почему то, -  отключаешь. 
-Ну, что ты Антон, хуже дитя маленького. Не понимаешь что - ли, что работа у меня такая: рано утром ушла, ближе к ночи – пришла, а иногда вот здесь и ночую – когда совсем устаю, и когда родителей не очень хочется видеть. Неужели, Тоша, ты думаешь, что у меня хватило бы ума и наглости пригласить тебя в квартиру, в которой я…в которой я…«трахаюсь» еще с кем – то?  Вот на этой самой кровати, а?!! Ну, что замолчал? Да как тебе только в голову пришло такое, - я настолько искренне «вошла в роль», что сама, чуть было, не поверила в свою порядочность.
И чтобы хоть как – то успокоиться и вовремя «остановиться», пошла на кухню и залпом выпила сразу две стопки «Капучино». Приятное тепло 15-ти градусного ароматного кофейного ликера расслабило мои нервы и убрало излишние эмоции.
Вернувшись в комнату, спокойно и медленно закончила свою обвинительную речь следующими циничными словами:
-Да здесь все «трахаются», все – кому не лень, в том числе, ты и я.
-Линда! Ну, извини меня. Не знаю, что на меня нашло. Просто открыл шкаф, увидел мужские шмотки, почему – то,  вперемешку с твоими, ну, естественно, и представил…
-Антошечка! Да я когда иногда сюда «доползаю», то мне от усталости уже все равно, что и куда вешать: вперемешку или по отдельности.
И я, подойдя вплотную к этому удивительному и благородному мужчине, уткнулась лицом в его сильное плечо и робко затихла, в ожидании, что же будет дальше. Но посмотреть ему прямо в глаза все-таки не рискнула.
Такое мое стыдливое поведение мгновенно и отрезвляюще подействовало на Антона:
-Линда, ты просто – чудо! Сколько тебя знаю – не перестаю удивляться такому редкому сочетанию школьной стыдливости и обворожительной красоты вполне зрелой и опытной женщины. Мимо которой невозможно пройти мимо, не обратив внимания. Это я тебе сейчас честно и откровенно говорю, потому что люблю тебя очень и боюсь потерять. Но, малыш, запомни: делить я тебя ни с кем не собираюсь: если что узнаю – убью сразу! Вас обоих вместе!   
-Антон! Да никого убивать не придется, потому что…один ты у меня на всем белом свете, один!
-Ладно, ладно! Больше не буду. Даю тебе честное слово. Ты, уж, Линда, извини меня за такой прилив ревности. Умом я все понимаю, а вот болтаю всякую чушь, даже самому противно, - Антон, сжав меня в охапку и нежно поцеловав, как ребенка, вдруг весело спросил:
-С каких это пор ты стала втихаря от меня и в одиночку выпивать, да еще что-то очень вкусненькое. Я тоже такое хочу. Интересно – что это?
-Это «Капучино», - кофейный ликер удивительного вкуса и тонкого аромата. Его, между прочим, как и все ликеры, нужно пить маленькими глоточками, и не спеша. Только тогда почувствуешь настоящий «кайф» и аромат. А не так, как я, только что на кухне: залпом, как водку в жару.
-А как же твое любимое «Кампари», а? Ты же никогда не изменяешь своим привычкам и желаниям.
-Ну, «Кампари» - это «Кампари». А «Капучино» - это совсем другое дело.
-Очень хорошо объяснила. Доходчиво и понятно, весело произнес Антон и тут же вдруг неожиданно грустно добавил:
-Вот так и меня когда-нибудь заменишь на другое «чучело» в брюках.
Тут я уже не смогла сдержать смех, представив Антона в чьем-то саду в наряде огородного пугала. И, сказав ему об этом, окончательно развеяла все его сомнения.
-А ну-ка, белая женщина, быстренько подать своему господину этот тонкий кофейный аромат в постель!
-Слушаюсь и повинуюсь, мой господин…


Не смотря на то, что я около года спала с двумя мужчинами, я их никогда не путала. Да и как вообще в постели можно спутать разный возраст, разный темперамент, разную страсть, разные имена и даже разную речь. Это все – равно, что перепутать день с ночью, молодость со зрелостью, мудрость с бесшабашностью и Петербург с Парижем. Единственное, что у них двоих было общего, так это то, что они были старше меня. Поэтому тот и другой относились ко мне, как к избалованному, но любимому дитя, без которого они не могли жить и существовать. Вполне естественно, что я этим очень хорошо пользовалась, но…моя жизнь медленно, но верно превращалась в сплошную ложь. Я уже врала на каждом шагу, и не было ни одного дня, чтобы мне не приходилось выкручиваться. Жила только двумя принципами: «как дыхнул – так и брехнул» и «хочешь жить – умей вертеться»!
Особенно трудно было в дни приезда Жюля в Санкт-Петербург, так как «папа» требовал значительного внимания и постоянного проживания с ним. Приходилось подключать проверенный узкий круг друзей и подруг, которые первое время действительно всячески прикрывали меня и назло врали Антону. Он, словно, чувствовал, что у меня кто-то появился, и стал часто поднимать вопрос о женитьбе. Я же все время уговаривала Антона подождать немного, придумывая разные отговорки. И, как бы в резонанс Антону, у Жюля возникла бредовая идея: он хотел, чтобы я родила ему ребеночка, и хорошо, если сына. К этому я была совершенно не готова. Да и как я могла быть «готова», если в тот период только и делала, что горстями глотала бесконечное множество таблеток, для того, чтобы не «залетететь». А то неизвестно было бы вообще: кого и от кого можно было родить! Ужас, да и только! Я была в постоянном страхе, что меня вот-вот поймают.
Однажды вечером я и Жюль сидели в каком – то ресторанчике на Невском, и у меня зазвонил авральный мобильник. Телефон этот был специально приобретен для вранья. Под легкую, ненавязчивую мелодию я услышала то, к чему была давно готова.
Звонила Альча:
-Линда! Тебя Антон буквально требует к телефону. Перезвони ему срочно. Мне ничего не оставалось сказать, как только то, что ты …что…ну, в туалете у меня дома и что ты отравилась чем-то. Немного помолчав, моя любимая и единственная подруга жалобно попросила:
-Линда! ТЫ уж позвони ему, ладно! А то мне как-то неудобно и стыдно: ведь столько времени постоянно вру.
-Аля, Да успокойся ты, ради Бога! Во – первых, ты врешь не постоянно, а периодически, только в экстремальных случаях. И делаешь это ради меня, ради нашей дружбы. А во-вторых, не волнуйся ты так сильно. Сейчас я все улажу. Что-нибудь придумаю, правда, пока еще не знаю – что. Но обязательно придумаю. Еще раз спасибо тебе, целую и пока-пока.
На раздумье времени уже не оставалось, поэтому набрав номер Антона, я тут же начала хныкать:
-Антоша! Ты не представляешь, что случилось. Прямо, ужас какой-то! Что-то съела. Скорее всего, это «паленый» шоколад. Скрутило так, что вот сижу теперь у Алчи в туалете и Чехова читаю. Видимо, придется сегодня всего «Дядю Ваню» перечитать. Нет, нет. Приезжать не надо. Думаю, что ничего страшного, да и не совсем удобно, ведь Альча с матерью живет. А я? Я, может быть, заночую у нее, и если хуже себя буду чувствовать, то, конечно, вызову врача. Ты, главное, Антоша, не волнуйся. Я сама тебе позвоню. Целую и пока-пока.
Именно в эти минуты разговора с Антоном, Жюль как-то странно посмотрел на меня, что на какое – то время мне показалось, что мой «папа» понимает по-русски. Вот уж после чего мне действительно «заплохело» и в моем желудке начались страшные колики. Но, слава Богу, буквально уже через минуту я поняла, что мои опасения совершенно напрасны.
Самые драматические события начались сразу после рождества.
Антону я соврала, что французская фирма приглашает меня на рождество в Париж. Сама, действительно, замечательно провела рождественские каникулы, но только не с фирмой, а со своим французом. И все было бы, как в сказке, если бы только «папа» не надумал лететь со мной на новый год в Петербург. По этому поводу я очень злилась и переживала. Чем больше я убеждала Жюля не ехать, тем больше он хотел этого. Ничего не оставалось делать, как сообщить Антону о том, что я задерживаюсь в Париже. Радостным было только то, что «папа» 2-го января уже улетал обратно во Францию, а это значило, что я спокойно смогу встречаться с Антоном долгое время. Почему спокойно? Да потому, что Антон наконец-то полностью выздоровел, а в материальном плане опять крепко встал на ноги: открыл свою небольшую фирму, снял неплохую квартиру, а главное, купил в рассрочку совсем новое BMW. А также отремонтировал старый домик в Карелии, где и собирался со мной провести 10 зимних дней отдыха. Я еле-еле успокоила его тем, что ничего нет ужасного в том, что вместо 10-ти запланированных зимних дней, мы вместе отдохнем неделю.
-Может быть, ты, Антоша, на новый год все-таки к родителям пойдешь или с друзьями куда-нибудь…
-Да нет, Линда! Не хочется что-то. Я, уж, буду в деревне отмечать новый год, в компании со своей капризной сенбернарихой, под елкой, с шампанским. Да тебя буду ждать, да кое-что по дому еще нужно сделать, да на лыжах хочу побегать, да собаку погонять: чахнуть она что-то в городе стала.
-Да, но твоя же сенбернариха терпеть не может автомобили.
-Представляешь! Сам не могу понять: в чем дело? В новый «Бумер» залезает вперед меня. Как молодая лань, прямо с разбега запрыгивает на заднее сиденье.
-Смотри, какая она у тебя разборчивая стала: ведь в старую иномарку было не загнать.
-Да что там сенбернариха. У меня один дружбан барана возит на заднем сиденье, на своем «Джипе», так тот тоже сам запрыгивает.
-А зачем ему баран?
-Да, кто же его знает? Вроде бы, этого барашка дети очень любят.
Ну, понятно: «у богатых свои причуды».
-Линда! Ты лучше скажи, когда точно прилетаешь: второго или третьего января? И каким рейсом? Я тебя обязательно встречу.
-Тошка! Пока не знаю, позже сообщу. А ты что, из-за меня из Карелии  приедешь в аэропорт «Пулково»? Вау-вау! Но ведь это очень далеко и накладно. Да и что меня встречать, когда я сама могу к тебе добраться.
-Нет, нет! Это исключено! И прошу тебя: не надо лишать меня такого удовольствия.
-Ну, хорошо. Еще позвоню. Все! Целую, помню, люблю и пока-пока!
-Линда! Скажи же мне еще что-нибудь, - неожиданно попросил Антон и добавил, - я очень скучаю, и мне так не хватает тебя!
-Антошка! А если бы ты знал, как я скучаю по тебе: я очень устала от этих французов и только жду - не дождусь, когда окажусь в России и в твоих объятьях. А буквально вчера я видела эротический сон: ты и я, красивый сон, полный нежности и, конечно, секса. И после такого сна невозможно ни о чем думать, кроме как о тебе и о нашей любви.
-Малыш! Ты - просто чудо!
-Все, все, Тошка, отключаюсь от связи. И не вздумай мне изменить в новогоднюю ночь.
-Да при всем желании, мне изменять тебе будет не с кем в Карельском лесу, и мне этого совсем не хочется делать, так как для меня других женщин не существует, кроме тебя….
-Все, теперь точно отключаюсь…!


Развязка наступила, когда мы с Жюлем отмечали Новый год в  ресторане гостиницы «Астория», где я совершенно случайно столкнулась с лучшим другом Антона – Сергеем Комаровым. Он сразу все прекрасно понял и, не сдержавшись, сказал:
-Эх, Линда! Линда! Зря ты так с Антоном поступаешь, ведь он так любит тебя!!!
-Что этот молодой человек сказал тебе? – настороженно поинтересовался «папа»
Да так! Ничего особенного! – буркнула я и постаралась как можно быстрее сменить тему разговора.

Зажигательные мелодии, общее веселье, новогодний кураж, звон бокалов и многочисленные тосты сделали свое дело. Я, наконец – то  расслабилась и жизнь для меня вновь заиграла всеми цветами радуги. Я была вся во власти музыки и танцев, когда новогоднюю эйфорию неожиданно прервал настойчиво звонивший мобильник.
«Ну, кого еще там так пробрало?» - подумала я. На табло высветилось имя Антона. – «Ну, понятно! Совсем заскучал, бедняжка, в своем карельском лесу, ведь поздравляли уже несколько раз сегодня друг друга.
-Антон! – я громко и радостно воскликнула в трубку, продолжая «колбаситься» у оркестра.
-Линда! Ты где? Как-то слишком спокойно спросил Антон.
-Как где? – удивилась я, ничего не подозревая, и уточнила: в Париже, конечно, а что?
-А то, что если ты в Париже, то я от тебя за шестым столиком у окна.
-«О, ужас! Этого не может быть!» - вихрем пронеслось у меня в голове, и не помня как, но я все-таки отсчитала эти шесть столиков и встретилась с хорошо знакомыми глазами, которые были полны разочарования, боли и скорби.
 Я же от стыда готова была провалиться сквозь землю, но не провалилась, а только лишь, натыкаясь на тусующихся, побежала к выходу.
И вдруг, буквально споткнулась о какую-то целующуюся парочку: молодую пышногрудую девицу и лысоватого старого маразматика… И…опять…о, ужас! Это же Жюль. Но что он здесь делает? Я никак не могла сообразить, и, только увидев руки Жюля на толстой заднице, раскрасневшейся от возбуждения белокурой девицы, все поняла. Но, слава Богу, что они не видели меня и продолжали возбужденно сопеть. Вот тебе и потрепанный Д’Артаньян с нестареющим французским темпераментом. Прочь!!! Скорее прочь!!! Скорее на свежий воздух!!!
А в это же самое время, и мимо всей этой мерзкой сцены, почти бегом проскочил Антон. Я кинулась за ним: но было поздно. Он вихрем унесся на своем новом «BMW» в сторону Невского.
«Куда этот-то и почему не в Карелии? А если не в Карелии, то, как долго за шестым столиком, и что видел? А, может быть, ничего особенного и не видел, а вот только что и приехал, когда этот идиот Комаров «настучал». А тому, как всегда, больше всех и нужно. Тоже мне, лучший друг называется. Вон у меня Альча какая: ее хоть каленым железом пытай, она все-равно меня не выдаст и в жизни не скажет Антону, что видела меня с другим каким-то мужиком.
А этот «пердун французский» - тоже хорош. Что ему – тридцатилетней разницы в возрасте не хватает? А, может быть, бюста шестого  размера захотел? А, может быть, он всегда по жизни такой: ловелас и бабник? Что тогда? А я – то размечталась и «губы раскатала», что одна у него такая: самая красивая, единственная на всем белом свете! Да он, просто, «бл…» хороший. А я тогда кто? Да, я же, тогда, что ни на есть, самая первая «бл…». Нет, нет и еще раз нет. Так можно вообще договориться, что весь мир – бардак и все люди – «бл….».
Сейчас самое главное – взять себя в руки, успокоиться и не думать о том, кто кого и как «надинамил». Ведь все закончилось так, как и должно было закончиться. Ведь не зря же говорят в народе: «за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь!» Сейчас нужно не играть в обиды, а решить: «кто же мне больше нужен: Антон или этот…заморский французик…».

Была самая настоящая новогодняя ночь. Снег валил валом, и мороз -  под -20С. А я все еще скакала на высоких каблуках, в своем шикарном, с оголенной спиной, вечернем бархатном платье от «Кардена», вокруг «Астории», совершенно не мерзла и вообще не чувствовала холода. И неизвестно, сколько бы еще скакала, если бы не этот «Черный Лебедь».
«Ах! Ну, этого мне только и не хватало. Надо же, именно в новогоднюю ночь и встретиться, в ночь, когда исполняются все желания, и когда каждый – в ожидании чего-то хорошего…и радостного…
Навстречу мне одиноко брела высокая худощавая фигура. Знакомая женская фигура. Увидев ее в первый раз, любой непременно удивится, а то и испугается. Я назвала эту женщину «Черный Лебедь» и встречаю ее в центре города не в первый раз. Я знаю, что она не агрессивна и никого не может обидеть, но, все - равно, ее боюсь, потому что она для меня – предвестник горя и несчастья. И у меня все-время что-то случается неожиданное и страшное, после того, как я повстречаюсь с ней. Вот она уже приближается ко мне: на ней одето, как всегда, очень короткое, не закрывающее даже ягодиц, пальто. Из-под пальто торчит рубашка-комбинация, обшитая понизу вороньими перьями. У женщины – длинные красивые ноги в тонких колготках, на ногах – туфли на непомерно высоком каблуке. Она перемещается немного боком, осторожно ступая, чтобы не свалиться. На голове у Черного Лебедя – повязка, тоже обшитая вороньими перьями. Поражает ее лицо. Это лицо невозможно забыть: огромные, сильно подведенные черные глаза горят огнем безумия, большие чувственные губы накрашены, как у циркового клоуна, на губах – странная улыбка. Черный Лебедь всегда улыбается. Неподвижная, застывшая улыбка человека, знающего что-то очень важное. Все это производит ужасающее впечатление.
Черный Лебедь прошел мимо меня, осторожно переставляя ноги, прошел, улыбаясь, как всегда, и глядя в никуда. Я точно знаю, я чувствую, что именно сегодня она принесет мне какое-то страшное событие. Несчастная, несчастная женщина, хочет, чтобы я была несчастна вместе с ней. Хотя?! Почему собственно несчастная? Вполне возможно, что она-то и счастлива как раз. Счастлива эйфорически, счастлива каждую минуту, счастлива всегда. Она находится в другом мире и в другом времени. Она не воспринимает реальности окружающего. Она парит над всем в своем безумии, и ей дела нет до нас.
Черная Лебедь! Огромные безумные глаза, взирающие на нашу толкотню, чувственные губы, смеющиеся над нашей суетой.
«Прочь! Прочь! Скорее прочь! Скорее в «Асторию». Там можно скрыться от этого Черного Лебедя, от этого страшного предвестника горя и печали…»
…Увидев меня в непотребном виде, всю жалкую, испуганную и мокрую, с размазанной от слез косметикой на лице и с нелепой дурацкой шапкой снега на голове, Жюль буквально онемел на какое – то время.  Потом бурно начал извиняться, за себя и за грудастую блондинку, красноречиво убеждая меня в том, что между ними ничего не было. Я, безразлично слушая Жюля, смотрела только на шестой столик от окна и ничего не замечала вокруг. Потом решительно встала и пошла к выходу:
-Ты куда? – заботливо поинтересовался Жюль.
-Домой! – устало ответила я.
Француз кинулся меня провожать, и совершенно напрасно, так как вместо теплого прощания, я влепила ему смачную и звонкую пощечину. Чем весьма шокировала совсем еще юного водителя такси, который скучал у гостиницы в ожидании пассажиров и которому, естественно, всю дорогу хотелось поболтать со мной: не часто такое новогоднее прощание можно увидеть, тем более с заморским гостем.
Но я не произнесла ни слова, кроме: Каменноостровский проспект, дом 64. Именно по этому адресу Антон и снимал приличную двухкомнатную квартиру, правда, на пятом этаже, без лифта, до которого я, буквально, взлетела, как на крыльях. Но вот у двери долго раздумывала: что же лучше сделать? Или позвонить в дверь или открыть дверь вторым ключом, который, естественно, у меня был. Но совершенно зря раздумывала, потому что дверь оказалась вообще открытой, что весьма меня удивило и испугало одновременно. Негромко крикнула:
-Эй – эй – эй? Алло! Есть тут кто-нибудь живой, а?! – никакого ответа не последовало, но я все-таки вошла внутрь.
Во всей квартире горел яркий свет. Двери всех комнат были нараспашку, и я не сразу поняла, что происходит: паркетный пол прихожей был сплошь усыпан «Джонатаном». Яблоки, по-видимому, рассыпались из большой плетеной корзины, стоящей в самом углу прихожей. Этот пестрый желто-красный фруктовый ковер напомнил мне далекое-далекое беззаботное детство. Но то что я увидела в одной из комнат, буквально в считанные перечеркнуло все мои самые светлые воспоминания. И предательский страх начал заползать в душу, словно липкий и обволакивающий туман, от которого уже невозможно было спрятаться и скрыться. 
Под большой, наряженной по последнему слову моды, елкой, словно застывшая мраморная скульптура, сидел Антон, держа в руках почти что пустую бутылку водки. Совсем рядом от него на турецком ковре лежали хорошо знакомые мне охотничьи ружья: совсем маленькое – было на перепелов, среднее – на уток, ну, а самое большое – так на кабана.
Но самое страшное было то, что Антон вообще никак не реагировал на мое появление в квартире и продолжал все также неподвижно сидеть под елкой.
-А ружья зачем здесь? – промелькнуло у меня в голове и, словно догадавшись, мое сердце застучало так, что готово было вот-вот выскочить из груди, а саму меня так и затрясло и зазнобило, что на какое-то время я потеряла дар речи и реальность существующих событий. А потом, вдруг очнувшись, меня охватила такая нежность и жалость к этому очень близкому и родному мне Человеку, что совершенно забыв о страхе и опасности, я начала приближаться к Антону. 
-Стой там, где стоишь! А то ухайдакаю ненароком, - резкий окрик Антона привел меня в состояние нового шока, потому что такой агрессии и такой жестокости в голосе моего любимого я еще никогда не слышала. Разрыдавшись от бессилия, я тихо-тихо пролепетала:
-Антон! Что случилось?
-А ты как - будто не знаешь? – на вопрос вопросом ответил Антон. И меня поразило, что он ответил совершенно трезвым голосом, как - будто и не выпил в одиночестве почти что целую бутылку водки. Я же, что было сил, оправдывалась дальше:
-Антон! Если это все из-за меня, то ты же сам все видел в «Астории»: француз же за блондинкой ухаживал, а не за мной.
-Неужели за блондинкой?!! И ты эту «грязь» называешь «ухаживал»?!! Да он же чуть – ли не «трахал» ее под кипарисами…на виду у всех!!!
-Ну, не меня же! – что было сил заорала я на всю комнату, - я – то здесь причем, а?!!
-А тебе, конечно, хотелось бы, чтобы трахали тебя, да?! И ты еще смеешь утверждать, что ты здесь вообще не причем? А как в ресторане тогда оказалась, а?!! Я же не зря спросил тебя: «Линда, ты где?». А ты что ответила? Забыла? Ты ответила мне: «Я в Париже!»
-Антон! Да пойми ты: я не сказала тебе правды, потому что ты не поймешь ее – эту правду.
-Почему же не пойму, если это правда?
-А потому, что ревновать будешь: как это так: я на новый год в ресторане с французом и без тебя. Вот поэтому мне было легче сказать, что я в Париже! Боже мой! Что я наделала, дурра такая! Если бы я только знала, что ты сидишь в ресторане за шестым столиком…Я бы тогда…я бы тогда…
-Что бы ты тогда? А?!! Тогда бы ты не хохотала, как дурочка, и не улыбалась бы этому французскому старому «хрену», да?!! Так что – ли тебя понимать прикажешь?
«Боже мой! Да Антон, кажется, действительно ни о чем не догадывается и ничего «этакого» значит не знает, подумаешь – улыбочки и смех…» - вихрем пронеслось у меня в голове, и, как в знак подтверждения, Антон пошло проговорил:
-Если бы, да кабы…«Если бы тете – яйца, то она была бы дядей!»
«Все! Он точно ничего не знает! – осенило меня, и я от такой радости начала «клясться» чем угодно, кем угодно и как угодно.
-Антоша! Я клянусь, что между нами ничего и никогда не было. Слышишь: клянусь – НИ – КОГ – ДА и НИ – ЧЕ – ГО!!!
-Клянешься?!! И ты, Линда, не боишься этого делать? Да на тебе просто креста нет! И Господь Бог обязательно тебя накажет за это!
-Да ты меня, Антон, богом – то не пугай! - !  «буром» продолжала я идти «напролом», - не за что Богу – то меня наказывать, понял ты это или нет?!!
-Смело говоришь, Линда! И хочу верить, но не могу; такие люди, как ты, запросто Богом могут клясться и на исповеди – врать!
За ружья я сначала схватился, как «шизонулся» на какое-то время, но сейчас понимаю, что ружья – это зря, это лишнее. В отношении тебя – все перегорело внутри, я сам – словно выжженная пустыня, словно …затухший вулкан, от которого остался один черный пепел…
Ты, Линда, сейчас лучше иди домой. И не вздумай больше звонить и искать меня, тем более – приходить сюда: убить тебя – не убью, а выгоню, как бездомную шелудивую псину – это точно. Как кота сраного, который гадит там, где не надо. Да еще под зад коленом дам для скорости…

Уже не помню, как я перенесла такое унижение, но это было полное «фиаско», как говорится, полный «п….ц», и как бы мне этого не хотелось, я повернулась и, действительно, словно нагадившая кошка, молча и боязливо побрела к выходу.
-Постой! Это тебе: хочешь носи, хочешь – выброси! Лично мне такие подарки в жизни не нужны! – и Антон, после этих страшных слов, бросил в мою сторону маленькую коробочку, и бросил так сильно, что стоявшая у входа большая напольная ваза мгновенно разлетелась вдребезги. Разлетелась так, что мелкие темно-синие стеклянные кусочки вместе с алыми розами гармонично дополнили фруктовую композицию из красно – желтого «Джонатана» в прихожей.
-А теперь, Линда, уходи, и уходи навсегда.
Я прекрасно понимала, что внутри этой коробочки может быть драгоценное украшение, но что в этой коробочке было два обручальных кольца, было для меня, все-таки, большой неожиданностью, тем более, что на внутренней стороне каждого из них были выгравированы наши имена «Антон и Линда»…

Совсем еще не осознавая случившегося, я еще долго сидела на лестничной площадке между пятым и четвертым этажами. Ох! Что же это я – дура наделала?!! Опять сильно закололо сердце, опять лихорадочно застучало в висках.
-И что мне теперь делать? И как жить – то без тебя?!! – я еще долго истерически причитала на лестничной площадке, но Антон из квартиры так и не вышел…
Не помню совсем, когда и как вышла из парадной и бесцельно побрела по пустынным улицам еще спящего Петербурга. Дошла до ближайшей станции «Петроградская» - метро уже было открыто, зачем-то поехала. Вышла на канале Грибоедова и пошла по Невскому в сторону Московского вокзала. Потом повернула на Староневский и  побрела дальше. Так я ходила еще часа два, ноги уже плохо слушались, а голова вообще ничего не соображала. В то первое утро нового года продолжал идти сильный мокрый снег, как и 31-го числа. И штормовой ветер насквозь пронизывал меня даже через длинную норковую шубу. Центр города еще спал, как и весь Петербург, и только редкие, красивые иномарки, не сбавляя скорости, проносились мимо. И никому, естественно, не было дела до моего горя. Правда, одна иномарка все-таки остановилась. Именно эта одна – единственная иномарка и перечеркнула все мои размышления о том, стоит или не стоит жить на этом белом свете.

















 Глава 3. 

Комиссар итальянской полиции
или
просто «Карадо»

Так вот, в то раннее новогоднее утро белый «мерс»,буквально, чуть не въехал в меня на безлюдном тротуаре.
-Ал – ло – оо! Девушка! Службу спасения вызывали?
Я продолжала идти, как ни в чем не бывало, но водитель, резко остановив автомобиль, приятным баритоном строго скомандовал:
-А ну, быстро в машину и без всяких разговоров!
И эта «команда» подействовала, как ни странно, беспрекословно. Я уселась на переднее сиденье, совершенно не обращая внимания на шофера.
-Ну и видуха у Вас, я Вам скажу – можно прямо застрелиться и не жить. - Я невольно улыбнулась.
-Но я все - равно ни о чем расспрашивать не буду.
-А что так?
-Да, не из любопытных. А вот Вам согреться и принять человеческий вид сейчас не помешало бы.
-А Вы ко всем такой заботливый или только ко мне?
 -Сиди ты спокойно, да не ерепенься! Я не из тех, за кого ты меня принимаешь. Я вот уже минут пятнадцать рулю за тобой и не перестаю удивляться: «Ты что, просто так модельными ногами снег «молотишь» или с выгодой какой? Ха-ха-ха – попытался развеселить меня незнакомый мужчина.
-А разве мы уже на «ты»?
Да перестань ты, «чудо в перьях», ершиться: я же тебе в отцы гожусь. Ну, вот сколько тебе лет, а?!! Не более 20-ти, наверное.
-Обижаете! Уже давно больше.
-Да какая разница: больше или меньше? – резко возразил мне незнакомый мужчина, и уже более спокойно продолжил:
-Моей дочери вот-вот 16-ть исполнится. Совсем недавно она тоже, как и ты, снег ногами «молотила» и мы еле-еле с женой ее отыскали. И все знаешь «почему»?
-Ну, и почему же?
-Да все потому, что какой – то подонок ее изнасиловал прямо в лифте, в доме, где мы живем. Знаешь, что я пережил тогда?
-Догадываюсь.
Да ни черта ты не догадываешься, кукла размалеванная. Просто в слова играешь. Смотри, что я пережил, внимательно смотри! Может быть, сейчас с твоим отцом тоже самое творится! – незнакомец резко развернул меня в свою сторону и я увидела пред собой мужчину лет 40-45, не более. Природа не обидела его ничем и дала буквально все: броскую внешность, рост, фигуру, и…весьма заметную седую прядь, которая явно говорила о каких – то личных переживаниях. Но нужно отдать должное, что именно эта заметная седая прядь и придавала незнакомому мне лицу еще больший шарм.
-Вот это ты видишь? И это только за одну ночь. А самое страшное знаешь что? Самое страшное то, что эта мразь, этот сексуальный маньяк и извращенец – из моего круга людей. И даже кто-то из моих подчиненных. Дознаюсь: кто – убью в одну минуту: без суда и следствия. Прямо в лоб так и застрелю, как борова, как порося, как скотину…
-А почему Вы решили, что это один из Ваших подчиненных? Спросила я, весьма удивившись услышанной истории.
-Почему да почему – по кочану и по кочерыжке!
-Может быть, просто озабоченный «Сексот»? – продолжала допытываться я.
-Озабоченный «сексот», как ты выразилась, на спине моей дочери автографа не оставит.
-Автографа?! На спине?!! Еще больше удивилась я.
-Да не автограф, а целое послание оставил для меня. И чтобы не возникало вопроса «за что?», так и написал, как на листке из тетради: «За то, что твой отец – сука!». Вот так прямо и написала эта мразь. Не знаю, понимаешь ли ты это или нет, но родители пойдут на все, если кто их ребенка обидит.
-Очень сожалею и сочувствую Вам искренне. Вы вправе сделать с этой мразью все, что захотите. А вот в отношении меня…меня жалеть не надо: меня можно только призирать и ненавидеть. И я почти что такая же «мразь», как этот Ваш подчиненный.
-Опять в слова играешь, да?!
-Нет, нет, конечно, я никого не насиловала, но, все – равно, я – мразь…
-Да брось ты на себя наговаривать. Ну, что ты можешь в жизни сделать, а?!! Ну, только как красивая девка, «рога» кому – то наставить. Вот и все, что ты можешь. Ну, не прав я, что-ли?
-Примерно так.
-Ну, так и хрен с ними, с этими «рогами». Подумаешь, «рога»?!! Скоро они у того, кому ты их наставила, станут старыми и сами собой отпадут, потом…новые, от какой – нибудь другой девки вырастут. Хорошо, что копыта у твоего поклонника не выросли.
-Ха-ха-ха! – искренне рассмеялась я, представив себе такую картину: Антона, естественно, - с рогами, а француза, почему-то, с копытами.
-Давай лучше познакомимся. Сколько уже болтаем, а вот как зовут друг друга – не знаем. Меня зовут Игорь Тимофеевич. А тебя?
-Линда!
-Какое у тебя редкое и красивое имя. Вот за него сейчас и выпьем, то есть «позавтракаем» - после этих слов Игорь Тимофеевич достал цельную бутылку коньяка, откупорил ее и, со словами:
-Эх, черт, стаканов в машине, как всегда нет, придется прямо из горла, опять строго приказал мне:
-Выпей, сколько можешь! Иначе заболеешь. На тебе, ведь, лица нет, да и дрожишь вся, как осиновый лист.
-А вы? – все еще не решаясь на коньяк да из «горла» - робко поинтересовалась я.
-А я пока пропущу, со вчерашнего еще не очухался, да и дел сегодня – выше крыши.
-Так сегодня же выходной и 1-ое января? – удивилась я.
-Ну, и что из этого? Для кого-то и Новый год, а для меня – просто четверг.
-Помнишь, из «Рокки» Сильвестр Сталлоне говорит: «Для кого-то – «День благодарения», а для меня…
-Просто четверг! – весело добавила я, и, со словами: «Прост!» - выпила несколько маленьких глотков. И тут же почувствовала, как приятное тепло разлилось по всему моему замершему телу. А сама я как – то странно обмякла, расслабилась и, словно амеба, расползлась по кожаному сиденью «мерса».
-А что это за «Прост», а?!!
-Да так говорят при выпивке на юго-западе Германии и Франции.
-А ты что, в Германии была? Я еще вот не был.
-Я жила на юго-западе Германии около двух месяцев, потом в Париже, потом – в Ницце, ну, в общем, всю Францию «обскакала».
-По делу хоть «скакала» или просто так?
-Да ни то и ни другое: француз один знакомый был.
-А!!! Так это ты ему, что – ли, «рога» наставила? Ну, и молодец! Пусть знает наших девок. А то размечтался и «губы раскатал» «на халяву»!
-Нет, нет! Что Вы?!!  Грешить не буду: не было абсолютно никакой «халявы». Наоборот: я была на очень хорошем содержании. И все у меня было по высшему разряду: и квартира, и тачка, и курорты разные, и путешествия необычные и…даже вот эти шмотки, что на мне, тоже все его.
-Ну, Линда, ты даешь!!! И что же тогда тебе не жилось, и чего не хватало, «птичьего молока», что-ли?
-Любви!
-Чего-чего? Ну, сказанула, так сказанула, прямо, извини, как «в лужу пукнула».
-Да от чего же? – не сдержавшись, спросила я и добавила:
-Ну и выражения у вас, однако!
-Выражения, как выражения. А вот ты, наверное, в жизни ни хрена не поняла ничего, раз любви захотела.
-Это почему - же, интересно?
-Да все потому, что любовь – это такая редкость, что не каждому дано ее найти и испытать. Любовь!!! – это же как «птица счастья завтрашнего дня». Это же, как…вот этот хороший коньяк, это же, как…Ну, черт его знает, как «что»…Даже слов не подобрать подходящих. Любовь?!! Вот у меня, например, очень хорошая жена, двое дочек, хороший дом и хорошая семья, где все меня любят.
-А Вы?
-А я?
-Да, да, вы, лично – Вы, Игорь Тимофеевич?
А я, Линда, лично, свое уже отлюбил. И, немного помолчав, вдруг резко сменил тему разговора:
-Ты лучше сейчас, Линда, не о любви балагурь, а стяни-ка с себя это мокрое до пят «покрывало». Смотри: с него вода так и льется.
-Это, между прочим, «покрывало» от самого «Кардена» и стоит 2000 евро.
-А по мне, что «Карден», что «Марден» - один хрен. У тебя под ним есть что или совсем голая?
-Да как Вам не стыдно? – даже после коньяка мне почему-то не хотелось признаваться, что под вечерним платьем у меня, естественно, фактически ничего не было.
-Ну, все понятно. Тогда можешь одеть вот это, и Игорь Тимофеевич, не сбавляя скорости, тут же сняв свой модный пиджак, кинул его мне на колени, оставшись в ослепительно белоснежной рубашке.
-Давай, давай! Переодевайся! А то запросто воспаление легких заработаешь, кто тогда с тобой возиться будет? Я? Мне, между прочим, некогда и я смотрю только на дорогу.
Толи коньяк подействовал, толи я действительно поверила, что незнакомый мне мужчина будет смотреть только на дорогу, но я больше не раздумывая ни минуты, сняла шубу и, буквально, словно змея, выскользнула за одну секунду из своего холодного платья.  Напялив пиджак на голое тело, я оказалась в нем, как в хорошем и мягком драповом полупальто, поверх которого опять натянула свою шубу. Но, увы, застегнуться в такой одежде не смогла ни на пуговицы, ни на ремень безопасности. Толи пиджак с чужого плеча мешал, толи шуба, как надутый мешок, не давала возможности это сделать, толи пальцы, которые совсем, почему-то, перестали меня слушаться. А вот тяжелое промокшее вечернее платье так и осталось валяться у меня под ногами.
-Ал-ло! Я готова! Можно смотреть! – фамильярно обратилась я к Игорю Тимофеевичу, который , как ни в чем ни бывало, только рулил на «Мерсе», глядя только вперед.
-Ну, я теперь упаковалась, прямо как в поход, только вот никак ремень безопасности не могу застегнуть.
-Давай я тебе помогу!
-Ой! А Вы что же сами-то не пристегнуты?
-А мне, лично, легче штраф заплатить гаишнику, чем пристегнуться.
-Даже так?
-Именно так и никак иначе! А вот плате такое шикарное лучше все-таки положить на заднее сиденье, поняла? – строго и по-отцовски заметил Игорь Тимофеевич, что я и сделала – перчить не стала.
-Ой, а что это у вас такое, а?!! – испуганно спросила я, показывая на портупею, состоящую из множества кожаных ремней. Вся это темно-коричневая экипировка особенно бросалась в глаза на фоне ослепительной белой рубашки, - это же самый настоящий пистолет, да?
-Да нет, что ты, Линда! Это, всего –лишь навсего – модная игрушка. И не боле е того! – толи в шутку, толи в серьез пояснил Игорь Тимофеевич.
-Ну, насчет модной игрушки – я не знаю. А вот то, что Вы – вылитый Катании – комиссар итальянской полиции – из многосерийного фильма «Спрут» - это совершенно точно. Я вот все смотрела на вас и думала: ну, до чего же знакомое лицо. И где же я его видела? И все никак не могла вспомнить, до тех пор, пока портупею с ремнями не увидела. Ну, надо же, какое сходство: прямо один к одному, только вот ростом итальянский артист – не вышел. Надо было Вам в сериале сниматься. Я Вас теперь так и звать буду: коротко, красиво и необычно – Карадо. Надеюсь, Вы не будете возражать, а?!
-Да меня, Линда, хоть горшком назови, только в печь не ставь, ладно?! Ха-ха-ха! – довольно рассмеялся Игорь Тимофеевич, и по всей видимости, новое имя ему, ну, очень понравилось.
Ну, так, Карадо? Куда же мы едем, позвольте Вас спросить? – поинтересовалась я, увидев из окна «Мерса» совершенно незнакомые мне улицы.
-Как куда? Ко мне в офис, на В.О., а ты что, домой хотела, разве?
-Нет, нет! Домой пока не хочется.
-Ну, вот и ладно, ну, вот и договорились.
-А я – то не очень буду мешать Вам в офисе?
-Ты? Нисколько. Даже, скорее, наоборот, ты можешь делать там все, что тебе заблагорассудится.
-Например?
-Например: поспать можешь. Ноги задрала на мягкий диван и спи сколько захочешь, а не хочешь спать, так сиди и в носу ковыряй. Ха – ха – ха!
Но я опять не поняла: то ли в шутку, то ли в серьез говорил Игорь Тимофеевич.
-А что другие – то скажут?
-Кому? Мне? Скажут другие? Ну, хотел бы я посмотреть на того человека, который осмелится это сделать.
Ну, наконец-то я поняла, что и кобура, и ремень безопасности, и номер «Мерса» с «чертовым» числом «13» - все, буквально все, должно быть у этого человека не так, как у всех людей. Да иначе и быть не могло. Потому что передо мной сидел не Игорь Тимофеевич, передо мной сидел настоящий игрок по жизни, игрок по работе, игрок везде, всегда и во всем, да и тем более, имея  стопроцентное сходство с таким известным итальянским актером, как Пласидо Доминго.
И, как бы прочитав мои последние мысли, Игорь Тимофеевич спросил:
-Линда? А у тебя есть фото этого актера, а?
-А что?
Да, интересно просто посмотреть: на кого же я похож.
-Игорь Тимофеевич! Я Вам лично подарю календарь с его портретом. Я его из Италии привезла, он там очень популярен.
-А ты и в Италии была, что ли?
-Наверное, будет проще сказать, где я не была.
-Ах, вот ты у нас какая «лягушка-путешественница».
-Да нет. Сегодня я больше похожа на ворчливую старуху из сказки Пушкина «Про золотую рыбку»
-Рыбка ты моя золотая! Не знаю я никакого Карадо, телевизор не смотрю – потому что некогда, и сказку Пушкина – тем более не помню.
-Ты, Линда, наверное, в школе хорошо училась?
-Игорь Тимофеевич! Я же  филолог по образованию.
-А-а-а, вон ты какая у нас.
-Да. Много приходилось читать, запоминать, повторять, зубрить.
-Так ты, Линда, педагог, что ли? Не пойму я что-то.
-Не совсем. Я, Игорь Тимофеевич, переводчик французского языка.
-Ба-а-а! Да тебя мне сам Бог послал! И хорошо переводишь?
-Хвастаться не буду, но, действительно, хорошо.
-А-а-а! Да у тебя же поэтому и французик – то с «рогами» ходит. Ха-ха-ха – опять звонко и от души рассмеялся Игорь Тимофеевич, а я, обидевшись, резко замолчала.
-Линда! Ну, что ты обиделась сразу. Я же сегодня только и делаю, что веселю и развлекаю тебя всячески. Не поняла, что ли: клоуном работаю. Тебе, между прочим, нужно почаще улыбаться и смеяться!
-Это почему же?
-Да все потому, что улыбка у тебя очень приятная, глаза – обалденные, рот – такой сексуальный, да и сама ты вся – «супер» и очень красивая.
-Ага! Особенно сейчас, в этом надутом меховом мешке, - скромно ответила я, показывая на раздутую шубу.
-Да брось, ты, Линда! В слова играть не надоело? Красивую же бабу – за версту видно, что в мешке, что в холстине. Тебе, Линда, Бог дал все, что другой и не снилось. Тебе, ведь, можно и косметикой не пользоваться. Ведь на других баб, если они без косметики и без грима, просто страшно смотреть. И напрочь забываешь о всех тех желаниях, которые были у тебя вечером…Поехали лучше со мной в Швейцарию, в феврале.
Я совершенно не была готова к такому предложению, более того, я его даже не ожидала получить, поэтому ничего не смогла ответить, кроме как банальной глупенькой фразы:
-А говорили, что в отцы мне годитесь и что не из тех…
Но именно эта пошловатая фраза и сыграла существенную роль в дальнейших наших взаимоотношениях.
-Да, я – не из тех! И мне, в отличие от других, одолжений делать не надо.
-А что же надо?
-А надо просто очень любить меня, очень хотеть и очень желать. Понятно?
О-о-о! Какие мы капризули. Какие мы разборчивые и избалованные, но я Вам обещать ничего не могу, Sorry!
Да ты лучше и не обещай: такое, ведь, не обещают. Не хочешь – не надо! Тогда просто поедем: поможешь мне с французским языком. Я даже тебе деньги хорошие заплачу за работу: 100$ в день, за твою французскую болтовню. Устраивает? И спать  будем в разных номерах.
-Вот это меня вполне устраивает.
-Ну, и договорились.
-А сейчас – сиди молча и коньяк потягивай. А я включу свою связь, так как мне давно пора знать, что с моим народом там делается. Может, в усмерть все напились, мерзавцы.
Вторую половину пути, я, как меня и просили, сидела молча, да коньяк потягивала. А вот Игорю Тимофеевичу звонили каждую минуту, и он давал бесконечные указания: кому, что и как делать. Умудрялся даже при этом вести деловые переговоры сразу по двум мобильникам и по громкой радиосвязи в салоне автомобиля.
-Не вешайте трубку, подождите минуту. Нет, нет, это я – не Вам. Вы – говорите, я весь – внимание.
Проблемы были разные, но все они заканчивались одной и той же репликой:
-Нет! Нет! Сегодня меня нет ни для кого! Когда буду – не знаю!
И только когда подъехали к офису, и когда Игорь Тимофеевич отключил всю связь и все телефоны, я серьезно заметила:
-У Вас так много важных дел!
-Дел? – весьма откровенно удивился Карадо, и тут же уточнил:
-Да разве это дела. Вот у нашего президента Путина – дела, а у меня так – «делишки».
-Ну, что Вы! Судя по звонкам, у Вас такая хорошая работа и такое положение в обществе.
-Работа? Положение? Да кто сейчас работает, а?!! Отстала ты, Линда, от жизни.
-Почему?
-Да все потому, ну, вот кто я?
-Вы? Вы – бизнесмен, Вы – удачный человек, Вы…
-Да брось ты; Линда. Я – самый примитивный вор. Спекулянт, барыга. Знаешь, чем моя «Трапеза» занимается? – спросил Игорь Тимофеевич, и, не дожидаясь ответа, резко уточнил:
-Моя личная фирма «Трапеза», насчитывающая 250 работников, выпускает и продает макаронные изделия, выпускает и продает макаронные изделия. Вначале у русских простых людей все отобрали, а потом, голодным и нищим стали продавать дешевые макароны, рожки, ракушки, завитки, спагетти прочую «хрень». И русскому народу ничего не остается делать, как есть все это «дерьмо», потому что, кроме этого «дерьма» он больше ничего не ест. Вот так-то, Линда! И я – никакой не комиссар итальянской полиции. Я – макаронник, при этом – жирею, пухну, процветаю и вкусно пахну, как видишь сама.
-Ну, что Вы, Игорь Тимофеевич, на себя такое наговариваете? Ну, какой же вы вор? Ведь ваша фирма занимается благотворительным делом: кормит, в буквальном смысле этого слова, тысячи и тысячи людей.
-А это как посмотреть, и у меня на этот счет давно уже есть свое личное мнение.
-Интересно, какое же?
-А вот какое: стихийное бедствие, наводнение. Многие люди тонут и гибнут. И среди этих многих нашелся один такой умный, который продает по дешевке залежавшиеся у него на складе спасательные круги и жилеты. Так вот, этот умненький, конечно, я. Все. Приехали. Пойдем утрясать мои макаронные дела.

И, действительно, всю половину  первого января Карадо разыскивал застрявшее непонятно где «макаронное» судно: куда – то звонил, куда – то бегал, куда – то уезжал. А я – хорошо выспалась на очень мягком диване, высушила у кондиционера платье и привела себя в порядок.
Между нами, конечно, ничего не было, но я всеми фибрами своей души чувствовала, что очень нравлюсь этому красивому мужчине, больше, чем нравлюсь. Да и как было не чувствовать, когда Карадо, буквально, выпрыгивал из штанов и все ждал, ну, когда же, когда я брошусь к нему в объятия. Но я не собиралась этого делать ни в его офисе, ни вечером – в уютном ресторанчике, ни у меня дома.
-А ты, оказывается, ничего живешь: со вкусом и роскошью! – заметил Игорь Тимофеевич, и, со словами: интересно, а тут что у нас такое?!! – прямо как был, в костюме и при галстуке, завалился на мою кровать.
-Чем будем заниматься? – поинтересовался Карадо, нагло продолжая нежиться в моей постели. Да ничем. Ванну приму. Хочу «отмокнуть» как следует.
-Ну, тогда «отмокай», - обидчиво, как ребенок, произнес Игорь Тимофеевич. И только я было собралась еще раз поблагодарить его за все хорошее, как он уже оказался на лестнице…
Однако, - разочарованно пробурчала я себе под нос, и без особого энтузиазма поплелась в ванную. Но именно в этой, ничего не означающей фразе, и зарождалась новая страсть и новая любовь.

Может быть, так и надо жить: «клин выбивать клином», (хотя я этого не приемлю). Новое знакомство произошло совершенно случайно, но случай – это Бог, а раз случилось – значит это Судьба.

«Отмокая» в ванне целых два с половиной часа и медленно потягивая «Кампари», я уже вовсю думала о мужчине, который как две капли воды похож на всем известного Карадо:
-Конечно, этот жеребец из ставропольского края не знает ни в чем меры и влюбляет в себя каждую, кто хоть раз общается с ним. Еще бы не влюблять? С его – то броской внешностью, ростом и фигурой, с его красивой дорогой одеждой, с его белым Мерседесом и положением в обществе. А этот, буквально, бешенный темперамент и необузданный азарт в жизни? А как до мельчайших подробностей подобран его гардероб: даже ободок от носок соответствовал цвету костюма и рубашки. И я, как и любая другая модная женщина, прекрасно понимала, что такому изысканному вкусу научится нельзя, ибо этот «вкус» находится внутри самого человека.

Ровно в 11 вечера раздался звонок по домашнему телефону. Я тут же сняла трубку и весьма обрадовалась, услышав приятный баритон нового знакомого.
-Ну, что, Линда, отмокла?
-Карадо! - не сдержавшись радостно и немного громковато прокричала я в трубку. Потом, быстренько сообразив, замолчала в ожидании: что же Карадо скажет дальше. И он, естественно, сказал, но сказал то, что я меньше всего ожидала услышать:
-Ну ,тогда с легким паром и спокойной тебе ночи.
Несмотря на то, что им больше не было сказано ни одного слова, и в моей трубке давно раздавались короткие гудки, я все - равно торжествовала: ибо я прекрасно понимала, что нравлюсь этому человеку ,так же, как и он мне.

-Ну, что же, «комиссар итальянской полиции», придется вам немножко помучиться, потому что меня нужно тоже очень хотеть, очень желать и очень любить. И в этом мы с вами очень похожи! Ну, а пока? Пока нам только и остается вдвоем ждать и страдать целый месяц до Женевы, потому что игра между нами уже началась, рулетка завертелась, и никто никому уступать не будет…

И «комиссар итальянской полиции» точно страдал и ждал. Может быть, именно поэтому и делал мне подарки, которые отличались от других подарков, в первую очередь, своей необычностью до такой степени, что иногда шокировали окружающих и знакомых. Шокировали кого угодно, но только не меня, ибо я прекрасно понимала, что этот самец-мужчина медленно, но верно завоевывает мое сердце и меня.
Однажды, в выходной день, когда, я от нечего делать, сидела у Алчи дома, Карадо позвонил мне на мой мобильный и неожиданно поинтересовался:
-Линда! Ты куру ешь?
-Кого, кого? – переспросила я, совершенно не понимая смысла заданного мне вопроса.
-Курицу жуешь или нет?
-Жую, конечно.
-Тогда говори адрес, куда тебе ее привезти.
-Да все дело в том, что я сейчас не дома. Я в гостях у своей подруги.
-Вот и хорошо. Подруга, наверное, тоже от свежей курицы не откажется.
-А вам, что, их девать что – ли некуда?
-Угадала: у меня этими цыплятами весь «мерс» забит.
Я быстро назвала адрес Алчи Персиковой и мы вместе с ней начали тщательно готовиться к приятному домашнему вечеру, но не тут – то было. Подъезжая к дому, Игорь Тимофеевич перезвонил и попросил:
-Линда! С народом выйди.
-С каким народом? – не поняла я.
-Ну, с кем твоя подруга живет?
-С матерью.
-Вот все вместе и вышли. Я уже внизу и помогать вам не буду: итак уже весь взмок и цыплятами «провонял».
Как сказано, так и сделано: я, Альча, Ольга Анатольевна – все мы вместе вышли на улицу и, к нашему великому удивлению, Карадо выдал нам целую коробку, в которой было 12 штук цыплят, и… тут же укатил дальше.
-Вот это мужчина! – с восхищением произнесла моя Альча, и еще долго смотрела вслед уезжающему «мерсу», - ну, почему так в жизни происходит: кому-то все, а кому-то – ничего. Кому-то богатый красавец и коробка кур с доставкой на дом, а кому-то – нищий «урод» с вермишелью «Доширак».
-Ха-ха-ха! – искренне расхохоталась я, а за мной следом – Альча и Ольга Анатольевна.
А вечером того же дня, жуя аппетитно-хрустящую курочку-гриль, мы с Альбой долго рассуждали, что же лучше в жизни: страшный и нищий одинокий мужчина, который предан только тебе, или красивый и богатый «женатик», который вообще не знает, что такое «верность»?
Естественно, каждый из нас остался при своем мнении и, как говорится, к общему знаменателю мы в тот вечер так и не пришли. Но больше всех удивила Ольга Анатольевна, которая, как бы не слушая нас и не встревая в разговор, неожиданно произнесла: «Наверное, все-таки лучше хлебать мясные щи сообща, чем  есть «дерьмо» в одиночку. Вот так мудро говорили в мою молодость!»

Прошло несколько дней. И опять Карадо, позвонив мне, неожиданно спросил: - Ты деньги хорошо умеешь считать?
-Я их умею хорошо тратить! – достойно ответила я, уже приспособившись к необычной манере разговора.
-Линда, ну я серьезно.
Ну, а если серьезно, то вся Россия сегодня хорошо считает деньги, как свои, так и чужие, в том числе – и я.
-Не поможешь мне?
-А когда?
-Да прямо сейчас. Я машину тебе пришлю.
-Да я могу и на своей. У меня «колеса» на ходу.
-Нет, нет! На своих колесах – в следующий раз, хорошо? А сегодня – только на моей. Тебе мой водитель позвонит, когда подъедет. Надеюсь, ты дома?
-Дома, дома!
-Линда! У меня к тебе есть просьба одна небольшая.
-Я вся во внимании.
-Посмотри, пожалуйста, на мою машину сверху, когда будешь по лестнице из дома спускаться. Только не забудь!
-На крышу, что - ли? Хорошо. А что там?
-Не рассчитал немного, когда своих девчонок за город вывозил: одно дерево так всю крышу и расцарапало.
-Хорошо, хорошо, Игорь Тимофеевич, не волнуйтесь: я очень внимательно все посмотрю.
-Ну, вот и молодец.
-А куда ехать – то надо?
-Да ко мне в офис на В.О.
-А, туда где я спала?
-Спала, но не со мной!
-Что – что? Что вы сказали?
-Все. Проехали эту тему. Я жду!

На этот раз я заранее «заняла» место у окна второго этажа в своей парадной, чтобы как следует успеть рассмотреть крышу «мерса». Но тот «дефект», который я увидела сверху, был заметен за версту и невооруженным глазом: на белой крыше авто было изображено большое красное сердце, пронзенное стрелой.

Всю дорогу в офис на В.О. я думала о фразе: «спала, но не со мной!» и о сердце на крыше автомобиля.
«Ну, что же, комиссар итальянской полиции! Ты, конечно, хорош собой, но я – не хуже, я готова продолжить игру, время для этого еще есть. И не ты, а я заставлю тебя очень сильно захотеть меня, захотеть так, как ни одну женщину в жизни раньше ты не хотел. А то меня один такой «герой» чуть было не выгнал из дома, как «кота сраного», и чуть было пендаля под зад коленом не дал.
Рано мне еще «подсрачники» от вас, господа мужчины, получать: я для этого еще слишком молода и очень красива. Поживем-увидим, что перевесит в жизни: пендали или рога, подсрачники или копыта». Вполне естественно, что как только я думала о «пендалях» и «подсрачниках», то сразу вспоминала Антона. Он был для меня, словно кровоточащая рана, которая никогда не заживает, и о которой невозможно забыть!!!

Ну, вот и знакомый офис, вокруг которого, как муравьи, снуют люди, таская на себе странные большие коробки: у одних – коробка из-под пылесоса, у других  - из-под стирального порошка, у третьих – из-под телевизора. Примерно два десятка людей, столько же и коробок.
«Может быть, переезжают?» - подумала я и тихонечко постучала в дверь директора фирмы «Трапеза». Знакомый приятный баритон и фраза: «Открыто. Заноси сюда» - весьма меня развеселила, но войдя в просторный кабинет, я просто «ошалела» от увиденного зрелища: море открытых коробок и море денег в них.
-Ну, что, Линда? Готова приступать к работе? Тогда садись! – как ни в чем ни бывало обратился ко мне Игорь Тимофеевич, показывая на двухтумбовый письменный стол, видимо только что установленный в углу кабинета. Я тут же уселась на указанное место в ожидании работы, не задав директору ни одного вопроса.
-Хорошо выглядишь сегодня! Низко наклонившись ко мне, прямо в самое ухо сказал Карадо, и тут же, не делая паузы, уточнил:
-Работа заключается в следующем: взяла одну из коробок, высыпала из нее все деньги на стол, потом складываешь – стольники со стольниками, тысячи – с тысячами. И считаешь. А когда все пересчитала и упаковала, то закрыла коробку и написала на ней общую сумму.
-Что такое? Не понял?!! Ведь просил же и объяснял людям! Вдруг резко возмутился Игорь Тимофеевич, держа в руках скромных десять рублей, - что купюры меньше 100 рублей – не принимаю. Почему вся коробка десятками набита, а?!!
-Игорь Тимофеевич! Это, наверное, «Шаверма» и Алик у метро.
-Да он такой же Алик, как я – Луи де Финес!
-Ха-ха-ха! – весело, громко и на разные тональности захохотали все сотрудники, в том числе и я. А Игорь Тимофеевич, не дожидаясь тишины, продолжал возмущаться:
-Ну, кто их теперь считать будет, а?!! – но все присутствующие, как один, молчали: видимо, никто из сотрудников не хотел считать деньги, тем более десятки.
-Давайте, я с них и начну! – спокойно предложила я и чуть было не принялась собирать в пачки мелкие купюры, но Карадо резко остановил меня:
-Нет! Нет! Ни в коем случае! Я даже позориться не буду с этими десятками, мне их легче выкинуть, чем считать. Черт знает, что с ними теперь делать! Линда! А ты в магазин ходишь?
-Хожу, конечно! – как всегда, не понимая основной сути вопроса, откровенно ответила я. Ну и отлично! Вот тогда и бери себе эту коробку.
-Как – бери?! Еще больше удивилась я.
-А так: или ты ее возьмешь себе или я лично ее выброшу на помойку! – очень резко уточнил Игорь Тимофеевич и все в его окружении на некоторое время онемели. Все, кроме меня.
-Конечно, беру! – спокойно и уверенно произнесла я, как - будто такие коробки привыкла получать каждый день.

В тот день я трудилась не покладая рук, и, все - равно, смогла сложить, пересчитать и упаковать всего пять коробок. К концу рабочего дня мои руки были черные – пречёрные, как у работника угольной шахты, и я, наконец – таки, поняла фразу: «у меня денег – как грязи!»
Буквально, на следующее утро, после описанных событий, в 9 утра раздался звонок в мою квартиру.
Я, естественно, еще спала, в своей любимой стального цвета атласной пижаме, с розовыми цветочками на вороте и рукавах. Не спрашивая «кто там», распахнула дверь и увидела Карадо – собственной персоной. По всему его внешнему виду сразу было понятно, что он не ночевал дома: помятое лицо, воспаленные глаза, отросшая щетина и вчерашний костюм. Да и сам он пребывал в таком состоянии, что я не стала возмущаться и отчитывать его за то, что он явился в мой дом рано утром и без предупредительного звонка. Поэтому, не задавая никаких вопросов, я просто ждала, что же будет дальше:
-Я тебя не разбудил, случайно? – совсем осипшим голосом поинтересовался он.
-Да нет, я уже не спала. Просто так валялась в постели, деликатно соврала я, и уточнила: - Извините, совсем еще не одета.
-Да я тоже еще не одет! – ответил Карадо, показывая на весьма жеванную рубашку и изрядно помятый костюм. А ты, Линда, прямо - «аленький цветочек». Не позавтракаешь со мной?
-Конечно, позавтракаю. Но завтрак еще, между прочим, нужно приготовить. Давайте, я на скорую руку омлет с ветчиной сделаю.
-Да брось возиться. У меня завтрак с собой! – после этих слов Игорь Тимофеевич вытащил из карманов распахнутой дубленки по бутылке полусладкого шампанского.
Первый и последний раз в жизни я завтракала чистым шампанским натощак, в 9 часов утра. К 10 часам утра Карадо принял более или менее человеческий вид, а вот меня, наоборот, развезло так, что дальше некуда.
-Я что заехал, Линда. Хочу тебя попросить в консульство съездить и визы получить тебе и мне. Вот приглашение, мой паспорт, фото и деньги. Что еще будет нужно – звони. И не вздумай «надинамить»  меня насчет Женевы, - последняя фраза была сказана так отрешенно, что я не решилась острить или перечить.
Но через несколько дней, когда я получила визы и решила сама вернуть паспорт, этот красавец – мужчина опять стал таким же, как всегда: уверенным, дерзким, наглым и очень колючим. Не знаю – зачем, но когда я болтала с ним «ни о чем» в его кабинете, он вызвал секретаршу, которая, кстати, была значительно моложе меня, и попросил:
-Анечка! Посмотри, пожалуйста, на верхних полках оранжевую папку по юго-западу нашей страны.
-Входящую или исходящую? – уточнила Анечка и, ловко, словно кошка, запрыгнула на стол, демонстрируя нам весьма короткую юбку, черные колготки, длинные красивые ноги и туфли на высоких каблуках.
-Ну, что там? – поинтересовался Карадо, глядя на секретаршу снизу вверх.
-Да что-то никак не могу найти, - оправдывалась сверху Анечка.
-Ну, а раз не можешь найти, то тогда слезай! – скомандовал Игорь Тимофеевич и добавил: - нечего там висеть, да меня соблазнять своими ногами.
Смущенная Анечка легко спрыгнула со стола и тихонечко вышла.
-Линда! Смотри, как тебе? – и Игорь Тимофеевич положил на стол браслет весьма интересной работы и, по-видимому, из дорогого итальянского золота.
-Что это? – как ни в чем ни бывало, равнодушно спросила я.
-Ты что, Линда, - это же бабское украшение от самого Ананова, из его салона на Невском.
-Ну и что из этого? Лично я как-то без особого восторга от Ананова и его изделий.
-Ну, а раз без восторга, значит это не бабское украшение и не золотой браслет, а… «херня на постном масле»! – взмах уверенной мужской руки – и золотая «херня» через форточку уже летит прямо на улицу.
-Вы что, Игорь Тимофеевич?!!
-Ладно, Линда, иди и – спасибо за визу. И я, так же, как секретарша Анечка, весьма смутившись, тихонечко пошла к выходу. И прежде чем закрыть дверь, услышала до боли уже знакомую мне фразу:
-Не вздумай меня «надинамить» в отношении Женевы. Я, ведь, лечу туда только из-за тебя.
«А-а-а. Все понятно. Господин комиссар. Вашему терпению приходит конец, как, впрочем, и моему…» - вихрем пронеслось в моей голове, но, слава Богу, что я уже закрыла дверь его кабинета с другой стороны. «Спокойно, Линда! Не вздумай возвращаться и, тем более, извиняться. Держи паузу и помни: чем она длиннее – тем ценнее.»

Меня в Женеву, естественно, никто не провожал, а вот Игоря Тимофеевича провожала жена: весьма интересная и крашеная блондинка. И он был с ней ласков и заботлив, до неузнаваемости, но как только мы зашли за черту провожающих, радостно заметил:
-Ну, наконец-то, мы с тобой вдвоем и мне не надо больше никуда спешить целых пять дней! Может быть, что-нибудь выпьем легенького, для удачного полета, а?!!
Я положилась полностью на его вкус, и еще не пройдя на посадку, мы начали отмечать это долгожданное для нас двоих событие.
Сидя за маленьким уютным столиком, в углу ресторана, мы не спеша потягивали легкий «Адвокат», ели фрукты и говорили о всякой ерунде, которая только приходила нам в голову. Непередаваемый набор слов был ничем иным, как опьяняющей прелюдией к долгожданному сексу. Даже когда молодой парнишка – официант принес десерт из персиков, внутри которых были цельные орехи, залиты темным шоколадом, и из-за которых я и не притронулась к восточному лакомству. Игорь Тимофеевич нежно пояснил:
-Не хочешь орехами портить свою сексуальную улыбку – и не надо! Обсасывай один только шоколад, а орехи – выплевывай.
И я, представив себе такую картину, расхохоталась на весь ресторан. Прекрасно понимая, что в любую другую минуту никто бы из нас не позволил себе такой пошлости и ненужно - лишней откровенности. Но именно в те минуты мы могли позволить сказать друг другу все, что угодно, потому что еле-еле сдерживали свои нежные порывы и необузданную страсть. А, разгоряченные «Адвокатом», наши чувства готовы были в любую минуту вот-вот вырваться наружу, без всяких ограничений и рамок приличий, не смотря на то, что залы ожидания были битком набиты пассажирами. Но сама погода, словно сжалившись над нами, обволокла Женеву сплошным туманом, благодаря которому мы и оказались раньше времени в одной постели.

Заполняя анкеты гостиницы аэропорта Франкфурта – на –Майне – для транзитных пассажиров, Игорь Тимофеевич, вдруг, как-то серьезно спросил:
-Линда! Какие номера берем: один двухместный или два одноместных?
-Как хотите! – почему-то ответила я, а про себя добавила: «Ну, и дурак!»
Затаскивая мой большой, почти квадратный чемодан в мой одноместный номер, он поинтересовался:
-Линда! Ты в этом чемодане, надеюсь, не коробку с десятками везешь?
-Ха-ха-ха! – рассмеялась я, представив себе такую картину.
-Может быть и с десятками, а что?
-А то, что в Швейцарии днем с огнем не  сыщешь банка, где можно поменять русские рубли, а во многих банках даже графы такой нет на табло.
-Кстати, о коробках. Можно вопрос задать?
-Давай, валяй! От тебя у меня секретов нет.
-Я первый раз вижу деньги в коробках, что это?
-Акция - «Выборы президента».
-В вашей компании?
-В нашей стране.
-Это были деньги на выборы президента России? Вот это да! Ну, и ем дело закончилось?
-Да, как всегда, - ничем. Мы, правда, вовремя очухались, а другие компании – до сих пор собирают. И никак не могут понять, что для таких выборов деньги нужно возить не коробками, как мы, а вагонами. И то, вряд – ли что получится, потому что все уже давно заранее расписано. От этой бредовой идеи мои «Зеленые» чуть без штанов не оказались.
-«Зеленые»? – искренне удивилась я и спросила: а почему не «серо-буро-малиновые»?
-«Зеленые» - это я так нашу партию «Клен» называю. Все! Хватит о всякой ерунде. Время? О-о-о! – да уже второй час ночи, а завтра, вернее, уже сегодня, подъем в 6 утра. Самолет на Женеву в 7-00. Значит, как я понял, Линда, ты меня у себя не оставляешь, а очень жаль.
-Зачем же вы тогда два одноместных номера взяли, а?!! – на вопрос вопросом ответила я, а у самой чуть было не вырвалось долгожданное: «Оставайтесь!»
-Но если тебя только это волнует, так пойду к себе в номер и…поставлю там свои ботинки, но предупреждаю, что вернусь.
А вернувшись при всем параде и в носках, Карадо вызвал у меня невольную улыбку, которая плавно перешла в задорны смех.
-Ну, что смешного, а?!! Линда?!
-Игорь! Знаешь, на кого ты сейчас похож? – первый раз я обратилась к нему на «ты».
-Ну, и на кого же? На кого?
-Если не обидишься, то скажу!
-Давай, давай, выбалтывай, не обижусь.
-На гуся лапчатого!
-На гуся?!! – расстроенным голосом переспросил Игорь, - этого мне еще никто не говорил. И почему же, интересно?
Но я, не обращая внимания на его обиды, продолжала, как дурочка, хохотать, показывая на пол: на зеленом пушистом ковре ярко-красные носки без ботинок, действительно, выглядели как большие гусиные лапы.
-Ну, что за детский сад! – Игорь подошел ко мне, сгреб в охапку, а потом…

Сейчас я уже и не помню: кто и кого из нас раздевал. Скорее всего, мы раздевались каждый сам по себе, как по единой солдатской команде в армии. И все дальнейшее происходило очень лихорадочно и быстро. Как – будто за нами кто-то гнался и мы должны были успеть раздеться, завалиться в постель и изобразить между собой настоящих любовников. И все только лишь для того, чтобы уцелеть самим и выжить, как в хорошем детективе.
И я, и, тем более, Игорь, мы прекрасно понимали, что такой сексуальной лихорадкой платим, в первую очередь, за свою затянувшуюся перенапряженную игру. Поэтому и сам физиологический процесс у нас поначалу был ни чем иным, как скачками на ипподроме, когда две непослушные лошади переходят в галоп и несутся как ураган, сметая все на своем пути.
Той ночью, из-за изнурительного бешенного темпа, никто из нас двоих так и не почувствовал нормального здорового удовлетворения…

…А вот и «Pal expo» - для чего, помимо секса, мы еще прилетели в Женеву: станки и оборудование для пищевой промышленности. Нескончаемый поток людей из многих стран: и специалисты, и просто – любопытные. Игорь, может быть, купит несколько супер-пупер станков для изготовления макаронных изделий, да и просто познакомиться со специалистами в этой отрасли и обсудить ряд наболевших технических вопросов. Я же помогаю своим французским как можно лучше провести ту или иную беседу.
Вечерами мы с Игорем гуляем по Женеве. Бродим по ярко освещенным улицам и площадям, заходим в кафешки и ресторанчики, вместе радуемся жизни, дурачимся, рассказываем друг другу о себе и, конечно, занимаемся регулярным сексом, который стал уже не столь лихорадочным и хаотичным, а приобрел окрас здорового семейного уклада. Единственное, о чем мы с ним не говорим, так это – о будущем. И мы по этому счету не строим никаких планов и иллюзий.
И, все - равно, ровно через пять дней наступило утро, которого я и ждала и боялась больше всего в жизни. В то «страшное» утро я спала на удивление крепко и видела чудесный сон, будто мы с Игорем живем в огромном особняке. В нашем доме – удивительный порядок и чистота, везде чувствуется обеспеченность и достаток. Мы вдвоем, очень модные и красивые, неспеша прогуливаемся по похожему на зимнюю сказку цветущему саду. Направляемся к площади, где стоит наш маленький прогулочный самолет. Карадо куда-то улетает, но, почему-то, в этот раз не берет меня с собой. Я очень прошу его взять меня, на что он как-то странно отвечает:
-Нет, нет, Малыш! Ни за что и никогда я не возьму тебя с собой.
Еще минута, другая, и вот уже маленький серебристый самолет совсем теряется из виду.
Я резко вскочила с постели и никак спросонья не могла сообразить: что же так меня напугало? Ведь это удивительной красоты сон, но дорожная сумка Игоря, стоящая прямо на полу посередине нашего номера, подсказывала мне совсем-совсем другое. Сильно закололо сердце, лихорадочно застучали виски и необъяснимое волнение начало предательски заползать в душу.
-Разве мы не улетаем вместе? – не теряя надежды, спросила я.
-Малыш! Я должен сегодня улетать один. Понимаешь? Так будет лучше и для тебя, и для меня. Поверь мне! А ты можешь здесь еще неделю пожить – за все заплачено вперед, посмотреть Женеву, отдохнуть, как следует, повеселиться и что-нибудь купить из шмоток.
-Игорь! Ты бросаешь меня? И почему я не могу лететь вместе с тобой, а?!! Скажи! – и я, не сдержавшись, горько заплакала. Если тебя будет встречать твоя жена, то я могу сделать вид, что между нами ничего не было. Не бойся, я тебя не подведу ни за что на свете! И никогда в жизни – не выдам.
-Линда! Ну зачем ты бьешь лежачего, а? Ты, ведь, ничего не знаешь, и мне, действительно, тяжело расставаться с тобой. Поверь мне! Но я не могу поступить иначе. Прости меня за это и пойми правильно: ты – молодая и очень красивая, найдешь еще себе развлечения в жизни помимо меня. И семья у тебя будет, и дети. Будет все, как положено.
-Игорь! Прекрати, пожалуйста, мою судьбу, как колоду карт, «раскладывать». Ты лучше скажи: ты – не можешь или не хочешь? Ответь мне только честно. Мне это очень-очень важно знать. И именно сейчас. Лично я – хочу быть с тобой вместе, быть вместе каждый день, каждый час и каждую минуту. И мне никто другой не нужен.
Карадо на какое-то время замолчал и, жадно закурив, тяжело вздохнул:
-Ну, что ты молчишь, а?!! – спросила я его, продолжая плакать, как ребенок, - если ты не можешь развестись с женой, то и не надо. Я согласна встречаться с тобой, как встречалась раньше: редко, урывками и не надолго. Я могу с тобой встречаться даже просто так, без всякого секса. Только не бросай меня, пожалуйста, и именно сейчас – не бросай, ладно? – жалобно попросила я и тут же еще раз поклялась, что его жена никогда не узнает о моем существовании.
Наконец-то Игорь заговорил:
-Линда! Если бы ты только знала, как я увлекся тобой. Увлекся, как семнадцатилетний мальчишка, со всей ему присущей страстью, порывом и бесшабашностью. Увлекся так, что дальше некуда: хоть разводись, хоть в петлю. Но лично я не имею никакого права ни на первое, ни на второе.
-Это почему же? Не выдержав, я, как дурочка, заорала на весь гостиничный номер, - ведь все люди имеют право на личную жизнь и  на счастье.
-Помимо личной жизни и счастья еще есть ответственность за тех, кого приручил. Вот с тобой, например, я разумом понимал, что не надо было мне спать с тобой, да «шуры-муры» крутить, да мозги тебе «канифолить». А вот своим чувством, своим сердцем, да кобелиной сутью – все-таки не смог устоять и сдержаться, потому что это было сильнее меня, это было как наваждение какое-то, как тайфун!...Игорь опять надолго замолчал. Жадно докурив первую сигарету, взялся за вторую. И по всему его внешнему виду было видно, как долго он собирается с мыслями, как - бы спрашивая самого себя: «говорить или не стоит?». Наконец-таки, он решился:               
-Линда! Ведь я очень страдаю от того, что больше тебя никогда не увижу. Понимаешь, НИ-КОГ-ДА!
-Как – никогда? Почему – никогда? Зачем ты, Игорь, так говоришь! Боже мой, я что-то совсем ничего не понимаю.
-Да все дело в том, что я скоро уезжаю из России навсегда.
Последняя его фраза, словно гром среди ясного неба, так поразила меня и испугала, что я совсем тихо, почти шепотом, спросила:
-И куда же это?
-В Америку!
-Но ведь ты сможешь оттуда прилетать, когда захочешь! Не отступала я.
Да, конечно, если учесть, что все основные средства в дом вломлены, в купленный мною дом для всей моей большой семьи: отца, матери, жены, двух дочерей, кошки, собаки и меня. Может быть, еще и для моего младшего брата Бориса и его жены, благодаря которым я и могу всех перечисленных вывезти. Мой брат Борис уже больше 10 лет в Америке живет. Большой дом для большой семьи, стоимостью около 1 млн. евро. Вот почему в отношении денег остались только «семечки да слезы».
-Уже и дом, оказывается, у тебя давно куплен, да? Для чего же ты тогда прилетел сюда на выставку, а?!!
-Линда! Я на 90% прилетел сюда, конечно, из-за тебя, и только на 10% - посмотреть на оборудование. Ведь я фирму оставляю в России «на хорошем плаву». Может быть, ребята без меня и справятся…хотя, вряд ли: ведь я все эти годы был у них, помимо хозяина и директора, еще и хорошим «паровозом».
-Не верю! Ни одному твоему слову – не верю! Ты знаешь кто?
-Ну, и кто же? Догадываюсь…
-Нет, нет. Ты абсолютно не догадываешься, и ты для меня больше не «комиссар итальянской полиции», ты…ты – просто предатель, самый настоящий, что ни на есть, предатель и трус…Нет…ты еще хуже…ты…
Не знаю, наверное, я бы разрыдалась еще сильнее прежнего, но пока подбирала самые что ни на есть обидные слова, Игорь воспользовался затянувшейся паузой. И своим дальнейшим откровением моментально привел меня в состояние, совершенно противоположное истерии и бабскому надрыву.
-Послушай, Линда! Ты вправе называть меня, как хочешь, но все значительно серьезнее, чем ты думаешь, потому что со второй моей дочерью может случиться тоже самое, что и с первой: тогда я этого себе уже точно никогда не прощу. И потом…я уже один раз уходил из дома.
-Уже уходил? И когда же это было? Это было уже давно: примерно 8-10 лет тому назад.
-И что же?
-Да, любовный роман у меня тогда был с одной кубинкой. Но ничего, естественно, хорошего не вышло.
-А почему?
-Все банально и просто: вмешались все четыре родителя, сразу была «психическая атака» со всех четырех сторон. А мой отец – так вообще от меня отрекся. И мы целых пять лет после этого с ним не разговаривали, а мама все время плакала! Пришлось «блудному сыну» вернуться домой.
-И жена, конечно, простила, да?
-Мало того, что простила. Она тут же родила мне вторую дочку, так сказать, «для упрочнения семьи».
-Новый ребенок – это классический прием любого непрочного семейного союза.
-Линда, помимо этой «классики», у моей жены что-то с нервами происходит, и она постоянно грозится покончить с собой, если я ее брошу и уйду из дома.
-Игорь! У твоей жены это уже не нервы, это проблемы мозга. И тебе, после всего что я услышала, можно только посочувствовать, так как в жизни нет ничего хуже, чем жить с нелюбимым человеком. Не дай Бог, не приведи Господь! И ради бога, извини меня за мою истерию.

После всех утренних «разборок» и, тем более, после всего услышанного, я внимательно и уже совершенно другими глазами посмотрела на Игоря: усталый, с потухшим взглядом и вымученной улыбкой, он показался мне глубоким старцем, которого измучила долгая и тяжелая болезнь. Он молчал и жадно курил на балконе сигарету за сигаретой, и никак не мог «накуриться». Казалось, что он боится встретиться со мной взглядом, боится посмотреть мне в глаза. Конечно, он избегал меня, и я, не выдержав, сумела сказать, как ни в чем не бывало:
-Игорь! Хватит тебе курить на балконе. Во-первых, еще очень холодно и ты можешь простыть. Во-вторых, куришь натощак, а это очень, очень вредно. У тебя же есть еще немного времени?
-А что?
-Тогда, Игорь, пойдем выпьем кофе внизу, там и простимся: так будет лучше и для тебя, и для меня. Кстати, я желаю тебе удачного полета и буду помнить тебя всю свою оставшуюся жизнь, а вот плакать и устраивать истерики  - больше не буду!
И, как ни странно, Игоря такое мое поведение немного успокоило и он, войдя с балкона в комнату, достал записную книжку. Быстро написав что-то на одном из ее листов, протянул мне вырванный клочок бумаги.
-Что это? Безразличным голосом спросила я, не глядя на написанное.
-Это – телефоны моего самого лучшего друга. Правда, он живет в Москве, но это даже и лучше. Что случится в жизни – смело обращайся ко нему и звони.
-Зачем? – искренне удивилась я и уточнила: -Игорь! Я повода к этому никакого не подавала. И я – не «эстафетная палочка», которую предают из рук в руки.
-Ну, зачем ты так, Линда! Ты еще молодая, ветреная и ничего не понимаешь: в жизни всякое может случиться. Этот мой друг – очень порядочный, честный и добрый дядька. Настоящий мужик, правда, немного странного внешнего вида, но к этому легко привыкнуть и это к делу не относится. Главное, что на моего друга можно положиться. И у него, кстати, в отношении того, о чем ты подумала, - хорошая и прочная семья. И в «эстафете» он никогда не участвует. Смело можешь звонить ему по любому поводу: деньги, болезнь, работа – сделает все, что возможно и невозможно. И, поверь мне, Линда, что всегда на свете легче живется тем, у кого есть настоящие друзья. Кстати, он о тебе уже знает. А о нем, между прочим, знает вся элитная и модная Москва.
-Взглянув на маленький листочек в клеточку, я поразилась количеству номеров: их было целых шесть, и – всего одна-единственная, очень необычная для русского человека, фамилия: «Монтвилло», а вот имя – «Ник», скорее всего, было переделано на американский манер от«Николай». 
«Ник Монтвилло» - я где-то уже слышала и эту фамилию, и это имя, но вот где и когда – никак не могла вспомнить. Да и не особенно хотелось вспоминать о каком-то «Монтвилло» в это последнее и прощальное утро с мужчиной, к которому я так привязалась. Я могла бы, конечно, спросить у Игоря и про Ника, и чем он занимается по жизни, но в том состоянии \, в котором я находилась, трудно было вообще что-нибудь запомнить и проанализировать. Я вся была словно заведенная до предела пружина часового механизма, которая вот-вот могла сорваться или лопнуть…

Спешить после расставания с Игорем было некуда, а домой возвращаться было страшно. Парадокс, но мне страшно было возвращаться в мой родной Петербург, в город-«опиум» и город-«сказку», в город, в котором я родилась и выросла, любила и была любима, а теперь так ужасно одинока.
Вот почему я продолжала бесцельно бродить по швейцарской прекрасной земле, посетив несколько картинных галерей и посмотрев на богатейшую коллекцию полотен старых мастеров: Рембрандта, Тициана и Рубенса, а также более поздних французских художников: Курбе, Сезанна и Дега, совершила несколько замечательных автобусных экскурсий по центральным площадям и улочкам, где со знаменитым Женевским озером по соседству возвышаются архитектурные ансамбли эпохи Ренессанса, Барокко, Рококо и Классицизма.
Совершенно не думая ни о чем, вернее думая только об одном: ну почему мне все время приходится расставаться с близкими и дорогими моему сердцу людьми. Ну, хорошо, с Антоном и французом – я отчасти сама виновата, но вот с Игорем? И почему именно мне встретился мужчина с такой ужасной трагедией в семье? И именно тогда, когда у самой личная жизнь – «хоть в петлю!». А, может быть, мы встретились только из-за того, что наши души одинаково искалечены и до сих пор страдают.
Именно от этих страданий я и возвращалась домой двое суток, заменив один самолет на целых четыре поезда. Прокатив квадратный чемодан по всей Европе, и изрядно устав от ненужных пересадок, моя боль, наконец-таки, притупилась. И с ней уже вполне можно было жить и даже…флиртовать с молодым альпинистом по имени Поль.

Не знаю, как знакомства происходят у других людей, но лично у меня, почему-то, этот процесс всегда непредвиденный, спонтанный и весьма необычный. И что самое странное, так это то, что я «качественно» знакомилась именно тогда, когда мой внешний вид оставлял желать лучшего. Один мой вид в новогоднюю ночь чего только стоил! Мне можно было играть главную женскую роль в классической любовной драме, без грима и подготовки. А, может быть, это происходит потому, что мужчины в моей такой «ненакрашенной» внешности видят особый шарм и очарование. Я же, в отличие от них, ненавижу это состояние, когда «я – никакая и «без лица».
Помню однажды, в пору студенческой юности, когда у моей любимой Алчи был очередной личный кризис в жизни, она попросила меня:
-Пойдем куда-нибудь, повеселимся. – И мы, не долго думая, пошли на обычную и примитивную дискотеку. И Альча, увидев меня во всей красе, не выдержала и с нескрываемой завистью сказала:
-Лин! Тебе сегодня отбою не будет от кавалеров. Ты – такая…Ты – такая…Ну, просто глаз не оторвать. В отношении глаз – ничего не знаю, а вот то, что у меня спина устала об стену опираться, так это точно! Потому что за весь вечер я не познакомилась ни с одним парнем, со мной случилось тоже самое, что и с Ириной Чуриковой в старом фильме «Начало». Один «паркинсон» вроде бы пошел на «контакт», а потом, бросив меня посередине танцпола, переметнулся к другой девчонке. Злая-презлая я ехала домой, Альча осталась «допрыгивать» и по дороге познакомилась с «очень даже и ничего» парнем, не помню уже, как его зовут, который увидев меня на остановке «маршрутки», недалеко от дешевой «тусовки», не сдержался и спросил:
-Неужели таким девчонкам, как ты, тоже нужно знакомиться в этом «гадюшнике»?
-Нет, таким девчонкам, как я – не нужно! – соврала я и для убедительности добавила:
-Я не из «гадюшника» у меня здесь родственники живут.
-А-а-а, ну, тогда совсем другое дело. А я то думал…

Не смотря на то, что я в Женеве фактически ничем не была занята, все – равно, на поезд «Женева – Берлин» чуть было не опоздала. И заскочив в поезд, стала пробираться по составу к своему «второклассному» спальному вагону. Мое место оказалось рядом с молодым, стройным парнем, не более 22 лет. И ехать нам вдвоем предстояло всю ночь. И я, и он были изрядно уставшими, поэтому быстренько разобрали сиденья напротив друг друга и в чем были одеты, в том и завалились спать на своеобразную «тахту», без всяких постельных принадлежностей. Вот что такое – западные спальные вагоны второго класса, с которыми я столкнулась впервые. У европейцев, конечно, и на этот счет – все схвачено: и бутерброды, и кофе в термосе, и маленькая подушечка под голову, и какой-нибудь плед – все берется с собой. И еще, конечно, удобная спортивная одежда. Поэтому у Поля, так звали парня – альпиниста, было все заготовлено заранее, а вот у меня, естественно, - ничего.
Поезд медленно катит через Альпы. В вагоне – собачий холод. У нормального человека мерзнут даже уши. И я, в английской мини-юбке, лязгая зубами, не могу согреться. Альпинист любезно предлагает мне свой один-единственный спальный мешок. Я, не долго думая, залезаю в мешок, как в свою собственную постель. Теперь пришла пора стучать зубами уже Полю, но он не показывает вида, что ему холодно.
-Я думаю, что твой большой спальный мешок подойдет для нас двоих. Залезай, но только у меня большие проблемы со сном: я иногда не сплю всю ночь! – откровенно признаюсь я ему.
-А у меня со сном – никаких проблем! – отвечает он.
Может быть, немного поразвлечься, - подумала я, лежа вплотную с Полем в одном мешке, но…мое невысказанное желание так и осталось только желанием, потому что сытое от пятидневного бурного секса тело хотело и требовало отдыха и сна. Что и случилось. И та ночь была исключением из правил: я храпела, как здоровая молодая кобыла, а вот Поль – всю ночь не сомкнул глаз. Оно и понятно!!!
Самым эротическим в нашем «близком» контакте была просьба Поля:
-Ради меня, не выкуришь одну сигарету?
-No problem, а что у тебя?
-«Мальборо Лайт».
-Отлично, подойдет. А зачем тебе это?
-Я хочу запомнить тебя именно с сигаретой: у тебя такие магические и красивые руки, - объяснил Поль. И я, не задавая больше ни одного вопроса, взяла сигарету. Вот так нежно, трогательно и необычно закончилось это красивое знакомство, но приехав в Петербург, я услышала русскую версию романтического французского знакомства. Их было несколько, одна смешнее другой, но я, почему-то, запомнила только три из них:
-Он что, твой француз, не знает что - ли, что курить вредно, тем более молодой женщине?
-А я все-таки не понимаю, зачем но попросил закурить некурящую женщину?
-Знаешь что, Линда, скорее всего в этой сигарете был наркотик!...
Ну как я могла объяснить своим трем приятельницам, что такое необычное желание француза – это есть ничто иное, как эротическое восприятие моей собственной персоны. Ведь когда я курила сигарету, Поль просто молча сидел напротив и любовался, как я стряхиваю пепел, видя в этом моем жесте своеобразную красоту, грацию и гармонию. Странное желание! Это, как утром холодную дольку апельсина запивать глотком горячего обжигающего кофе, не обращая внимания на ноющую боль в зубах, так как весь эффект заключается именно в контрасте вкуса и температур. Такие явления нельзя объяснить: их можно только чувствовать, ибо чувственное восприятие есть ничто иное, как истинное наслаждение, которое иногда бывает равнозначно сексу…



    Глава 4.

Настоящий дворянин –Александр Страдомский - Назаровский
               
…Я познакомилась с Александром Страдомским-Назаровским – весьма известным московским артистом, где-то полгода назад, на одной богемной тусовке Петербурга. Тогда он был очарован мной и моей красотой. Подарив на прощание 25 алых роз, с пафосом произнес:
-Сочту за честь, если Вы когда-нибудь окажете мне внимание!
«Ну, вот Сашечка! Как раз и пришло такое время! – сама себе промурлыкала я под нос, набирая номер его мобильника. После продолжительных гудков, наконец-таки я услышала вышколенный театральный голос.
-Саша! Извините, ради Бога, за столь ранний звонок. Но я – проездом в Москве. Это – Линда! Помните, в Петербурге вы мне огромный букет роз подарили.
-Ох, уж эти розы! Ох, уж эти букеты! Конечно, помню вас: вы такая миленькая и пухленькая брюнетка, прямо как оладушек жаренный на сковородке.
-Да нет, Александр! Я больше похожа на сигарету, чем на оладушек, без всякой тени смущения уточнила я, а сама про себя добавила: идиот старый! Совсем спился и ничего не помнит! Кому, когда и что буровит!!! Да и я – тоже хороша!!! Катила бы сейчас в свой Питер, а не несла бы всякую чепуху каждому мудаку!!!
-А, ну да, да-да-да! Теперь припоминаю. Да, Линда, ты, действительно, - сигаретка – конфетка. Извини, но ты же знаешь, что рано утром я не человек и, тем более – не мужчина, - артистически насмеявшись вдоволь от собственной пошлой шутки, Александр серьезно спросил у меня:
-Линда! А ты знаешь, чем отличается Париж от мужчины.
-Да что-то и не знаю, - честно призналась я.
-Была в Париже и не знаешь? Так вот, Париж – всегда Париж, а мужчина…
-Все! Все! Хватит! Поняла. – перебила я известного артиста – пошляка, потому что рано утром мне меньше всего хотелось слушать юмор такого содержания и смысла.
-Ну, вот и хорошо, что поняла. А ты что вообще хотела из-под меня, а?!! – ха-ха-ха! – на этот раз совсем не артистически, а прямо как настоящий, здоровый жеребец, заржал Александр Страдомский.
-Из-под вас, Александр, я ничего не…
-Ну, ну, не обижайся, у всех у нас что-нибудь по утрам отсутствует, вот у тебя, например, - чувство юмора! Ты, наверное, хотела остановиться у меня, да?!! Так, пожалуйста, кто у меня только не останавливается – в моем имении: все – кому не лень. Только вот со временем у меня большие проблемы, даже и не знаю, как нам поступить: так как я вот-вот на репетицию убегаю, потом – съемка, потом – интервью, потом – спектакль: весь день уже расписан буквально по минутам.
-Да не хотела я у вас вообще останавливаться. Зря вы, Александр, так испугались.
-Я?!! Испугался?!! Деточка ты моя, ты меня с кем-то путаешь, потому что я – не из пугливых, - уточнил известный артист, но по голосу это уточнение было больше похоже на гонор, чем на оправдание. И я не ошиблась, услышав от него выходящую за все рамки приличия фразу:
-Просто мне скоро поссать будет некогда. Ну, раз уж ты приехала, то давай встретимся. Я буду свободен в 11 вечера тогда и позвоню. Согласна?
-Конечно, согласна.
-Ну, тогда, сигаретка-конфетка, до встречи.

Оставив свой квадратный чемодан в камере хранения, зашла позавтракать в уютный и тихий ресторанчик на Тверской.
-Ольга! Вот это да!!! Вот это встреча! – громко и радостно восклицает кто-то за моей спиной, обнимая меня за плечи.
-Ой, по-моему, я ошибся!
-По-моему, тоже! – ответила я, прекрасно понимая, что в Москве все возможно.
-Ради Бога, извините меня за такую фамильярность, просто я обознался и принял вас за свою знакомую детства.
-Ничего, бывает.
-Девушка, ну, уж если я обознался, то как вас все же на самом деле зовут, а?!!
-А что?
-Да просто очень хочется знать ваше имя. 
И я, не ожидая такой настойчивости, растерянно ответила:
-Линда!
-Ого! Какое у вас редкое и красивое имя.
-Да, я знаю, мне об этом все говорят.
-А вот у меня имя значительно проще! – откровенно признался молодой человек и представился: -Борис!
-«На колу повис!» - про себя добавила я, а вслух, естественно произнесла: «очень приятно!».
-Извините, Линда! Меня ждут очень важные дела! – «по-партийному» попрощавшись со мной за руку, Борис поспешил к выходу. Потом, как бы вспомнив что-то очень нужное, вернулся:
-Москва – большая, если понадоблюсь – смело обращайтесь! Всегда буду рад помочь обворожительной незнакомке с необычным именем! – четко и без всяких эмоций, прямо, как с трибуны, произнес Борис, и ловко воткнув свою визитку в цветочную композицию на моем столе, во второй раз поспешил к выходу.
Его черно-красно-белая визитка на фоне свежих цветов, походила на траурную надпись венка, но прочитав ее, я содрогнулась совершенно по другом поводу:
-Борис Васильевич Тимофеев – помощник президента РФ по международным связям».
«Как такой маленький, щупленький молодой человек может занимать такую должность, да еще и так просто знакомиться с девушкой?... – без конца крутилось у меня в голове и я уже заранее знала, что обязательно ему позвоню, вот только когда? Этот вопрос оставался пока открытым, но… ненадолго.
Прогуливаясь по московским улочкам и радуясь новым ощущениям, я частенько посматривала на свой мобильник, чтобы не пропустить звонок от Александра Страдомского. Шел  десятый час, а телефон все еще молчал. Вдруг мой мобильник «подал голос»: -Алло!!! Линдочка, это я – ваш верный слуга – Алекс. У меня сейчас антракт: давайте встретимся в 23-00 на Чистых прудах, договорились!
-Давайте!
-Я выходить из машины не буду! Вы увидите меня: черный тонированный джип «BMW X5» с номером 555. Я вам посигналю, ну, все, пока, дорогуша, мне пора…
Я не успела ничего ответить, как разговор прервался, мне такое «общение» показалось весьма странным, но я опять, сославшись на богемную жизнь актеров, продолжала гулять, двигаясь в сторону Чистых прудов.
А ровно в 11-00 вечера я уже стояла возле указанного метро, но никакого автомобиля не увидела. Через минут пятнадцать со свистом припарковывается черный джип, открывается окно и я едва вижу лицо знаменитого артиста. Он машет мне рукой, чтобы я села в машину. Я медленно подхожу к окну, с выражением лица девушки, знающей себе цену, которая себе ждать целых пятнадцать минут.
-Привет, Линда, ты чего стоишь, а?!! Запрыгивай – я не кусаюсь: с голливудской улыбкой, если даже захочешь это сделать – все-равно – не получится.
-Да нет, спасибо! Я уже стояла 15 минут, так и еще постоять могу.
-Ох! Какие мы, однако, обидчивые! Кто бы мог подумать? Что, так стоять теперь и будем?
-А вы что хотели делать?
-Поехали, Линда, поедим что-нибудь: я голодный и злой. Его трезвые и добрые порывы все-таки меня расслабили и я уселась на переднее сиденье. По дороге Александр Страдомский много шутил, развлекал, смеялся и бросал оригинальные комплименты в мой адрес:
-Линда! Сколько все-таки чистой зелени в твоих прекрасных, но печальных глазах. И береги их: они могут погибнуть от всякой мути. Понимаешь, о чем я?
-Не совсем что-то!
-Объясняю более подробно: это я о том, что прекрасная рыба форель с ее удивительным нежным мясом может жить только в идеально чистой воде.
-Ну, теперь понятно!
-Наконец-таки, мы приехали в ресторан. Тихое, уютное место. Сели за столик у окна. Александр Страдомский оказался истинным гурманом и заказал невероятные блюда, из которых мне очень понравилась белужья икра на теплых оладьях со свежей земляникой и обалденный шербет из эстрагона и  грушевой настойки.
Периодически знаменитому артисту звонили по телефону; он выбегал разговаривать на улицу, где не было слышно  музыки, потом приходил. И примерно на пятый звонок он также вышел, но… больше не зашел. Нет, с ним ничего не случилось и никто на него не напал. Его не было минут пятнадцать, потом тридцать, а потом я решила попросить официантов, чтобы они посмотрели, где он. Но Александр Страдосмский просто «смылся», а мне на стол принесли счет размером с рулон туалетной бумаги, от которого мне сразу «заплохело». Сумму с тремя нулями мне было ничем не перекрыть, так как в моей маленькой сумочке были только мелкие деньги. Я никак не могла сообразить: что же мне делать в сложившейся ситуации, потому что впервые в жизни оказалась в таком идиотском положении, да еще эти двое молокососов официантов кружились надо мной, как вороны, боясь упустить такую «добычу».
-Ребята! У меня с собой денег нет, но у меня есть хорошие деньги на электронной карте, даже на двух…
-На трех, наверное! – зло сострил один из официантов, но я, не обращая внимания, продолжала свое объяснение:
-Подскажите мне, пожалуйста, где находится ближайший банкомат и я поеду туда и сниму деньги. Можете мне вызвать такси, а я вернусь и рассчитаюсь и с вами, и с такси, - четко, ясно, без всяких лишних слов, надрывов и эмоций, я предложила официантам честное решение, которое они, естественно, посчитали не чем иным, как чистым «динамо».
-Ты что, нас за дурачков принимаешь, что-ли?
-Да нет, ребята, что вы? Даже и в мыслях не было: а вот для убедительности в залог могу паспорт вам свой оставить!
-И что нам с ним делать прикажешь? Может быть, у тебя таких паспортов на каждый ресторан заготовлено по штуке!
Я с ужасом поняла, что меня явно приняли за профессиональную ресторанную «халявщицу» и что от этого «клейма» уже не отделаться, поэтому пришлось немного сменить тактику поведения:
-Тогда возьмите вместо денег что-нибудь из золота, что хотите – возьмите: кольца, цепочку, кулон, часы…
-А если оно у тебя ворованное, что тогда? Да и сейчас этим золотом в Москве уже никого не удивишь, его не продать и не скинуть никуда: все переполнено и забито.
-Ну, что же мне тогда делать, а?!! Может быть, кто-нибудь из вас двоих даст мне денег в долг с приличным процентом, а?!!
-Да ты что, девка, с луны свалилась к нам в ресторан, что-ли?
-Почему это – «с луны»? – искренне удивилась я.
-Да потому что денег сейчас никто не дает ни в долг, ни в «поддолг», ни друзьям, ни знакомым, ни, тем более, всяким сомнительным «незнакомым». Ты вот что: «байки» нам больше здесь не трави, а подумай лучше, кто за тебя и за этого старого «козла» заплатить может. Даем тебе на размышление 15 минут.
-А потом что вы со мной сделаете? – уже с испугом спросила я.
-Мы-то – ничего не сделаем, а вот наша милиция – посмотрит на тебя, поговорит, да и решит – что делать дальше…
Ребята-официанты сели за столик напротив, и я, в надежде на чудо, начала тщательно рыться в своей маленькой сумочке, в поисках, может быть, спрятанных на всякий случай 100, 200 евро. Но увы, такого «чуда» в сумочке, конечно, не оказалось, но зато я несколько раз наткнулась на визитку Бориса Васильевича Тимофеева – совсем еще «свежего» моего знакомого. Посмотрела на часы: время было – час ночи. Детей я со своим новым знакомым крестить не собиралась, и немножко радовало только то, что была уже суббота. И чтобы все-таки не совсем будить незнакомого мне человека, я отправила ему СМС следующего содержания: «Доброй ночи и прошу извинить меня, но мне срочно нужна ваша помощь. Линда!»
Мои нервы были на пределе, официанты, тихо шушукаясь, косо посматривали в мою сторону, телефон молчал.
«Ну, что особенного может мне сделать милиция? Ведь я никого не ограбила и не убила, она может только штраф выписать…
«Моя милиция меня бережет…, моя милиция меня бережет…моя милиция меня бережет», - я, как идиотка, зациклилась на этой весьма известной фразе, и кто его знает, сколько бы я еще «долдонила» ее, если бы, наконец-таки, не раздался долгожданный звонок. И этот поздний «неожиданный»  звонок был похож на настоящее чудо. Я слышу только гул и громкую музыку, сквозь которую прорывается голос Бориса:
-Алло! Линда, вы где?
-Я – в ресторане…недалеко от Чистых прудов. Мне нужна…
-Алло! Что? Где? Подождите, перезвоню – ничего не слышу…Пока Борис Васильевич собирался перезванивать, мне нужно было срочно придумать какую-нибудь историю. Ну, не про артиста же ему рассказывать, и не про то, как он меня «надинамил». Это было бы совсем уже пошло и можно было бы на помощь не рассчитывать. Повторный звонок от Бориса Васильевича раздался именно тогда, когда у меня в голове созрела историю, в которую трудно было не поверить.
-Ну, здравствуйте, Линда! Хорошее же вы выбрали время: раньше обо мне было никак не вспомнить, да? В час ночи, в основном, звонят по двум причинам: или человек сильно выпил и тогда ему – время не время и «море по колено», или действительно произошло что-то неординарное…, - я довольно отчетливо теперь слышала голос Бориса и заметила его некоторую насмешку. Но деваться было некуда и я начала рассказывать только что придуманную историю:
-…Нет, нет, Борис Васильевич, произошло даже не неординарное, а очень страшное событие.
-Ну, Линда, может быть, и не такое уж страшное событие произошло с вами, вполне понятно, что у страха – глаза велики, ну, а я тогда на что существую? Так что же стряслось, а?
-Мне так неудобно, даже стыдно как-то об этом говорить…
-Ну, во-первых, неудобно штаны через голову надевать, а во-вторых, - стыд – не дым, глаза не выест. Так что же случилось? – настойчиво, прямо как мой отец, переспросил Борис.
-Дело в том, что я пошла поужинать. А когда принесли счет, обнаружила, что кошелька – нет! Представляете, его, наверное, вытащили где-то! Я – в отчаянии, не знаю что мне и делать! – это все прозвучало таким стонущим голосом, что Борис Васильевич принял моментальное решение:
-Говорите адрес! Я приеду. И не вздумайте больше хныкать и расстраиваться из-за всякой чепухи. А ужин-то, хоть вкусный был? – ласково поинтересовался мой спаситель.
-Да, конечно, очень вкусный.
-Ну, и замечательно.
Тогда я была на седьмом небе от счастья, что познакомилась с Борисом Васильевичем Тимофеевым. Но, честное слово, не стоит создавать себе кумиров из простых земных людей и, тем более, не стоит опережать события, ибо, как первое, так и второе, может быть ошибочным, ложным и даже трагичным. Потом уже я тысячу раз вспоминала, анализировала и даже жалела, что не оказалась в милиции, где я боялась больше всего оказаться…
Но судьба распорядилась по-своему: моя «романтическая» история с известным актером еще не заканчивалась, а вот история с более прагматичным мужчиной – уже началась.
Заплатив в ресторане за чужой ужин на две персоны, Борис Васильевич Тимофеев на своей машине отвез меня домой, к дальней тетке Алчи. Без всяких приставаний, домогательств, намеков, несмотря на то, что он только что «выкинул на ветер» 5000 рублей. И это сделал так легко и просто, как будто только и делал в жизни, что «сорил» деньгами.
Вернувшись домой к старушке, я только что было собралась спать, как на табло мобильника высветилось имя артиста.
-Линда, ты где? – как ни в чем ни бывало спросил Александр.
-А что?
-Да я кинулся за тобой в ресторан, а там уже все закрыто. И официант сказал, что какой-то мужик за все рассчитался.
-Ну и что? Ты хочешь деньги ему отдать, что-ли, так это мой двоюродный брат, - на ходу сымпровизировала я, сама еще толком не понимая – зачем.
-Нет, ему я ничего не хочу отдать, а вот тебе – пожалуйста! Халявщиком у баб и сутенером я еще никогда в жизни не был. Давай лучше встретимся сейчас – я верну тебе деньги.
-А ты знаешь, Саша, насколько мы наели и напили, а,?!!
-Насколько бы ни наели и ни напили – все наше! И если честно, мне все это – «по барабану»: насколько да поскольку, потому что мои денежные дела мой директор по финансовой части ведет, понятно? Давай лучше, говори: куда за тобой заехать – поедем ко мне в родовое имение. Посмотришь, как настоящие дворяне живут у нас в России.
-А извиниться не хочешь, за то, что ты меня оставил одну скучать в ресторане. Ну, как я понял, ты долго не скучала, тебя ведь «двоюродный братец», наверное, веселил и «окучивал» вовсю.
-Саша! Да как вам не стыдно: это, действительно, мой двоюродный брат по материнской линии, живет в Москве, но с ним мы редко встречаемся, потому что он – «при власти» и у него, фактически, никогда не бывает свободного времени. Мне сегодня просто повезло.
-Все! Все! Все! Считай, что поверил. Так куда джип подавать прикажешь?
Я назвала адрес тетки Алчи, и пока Александр Страдомский добирался до меня – все думала и гадала: Ну, надо же! Только что такой грязью поливала этого знаменитого артиста, а он оказался весьма и весьма даже ничего, да еще дворянских кровей! Скорее всего, нужно привыкнуть к такому его не обычному поведению супер-пупер человека, которому все дозволено, и не обращать внимания на всякие его «закидоны» и «прибамбасы». Ведь у богатых и знаменитых людей – свои причуды.
Вот с такими необычными мыслями я тихонечко собиралась на прерванное «рандеву», но как бы бесшумно не собиралась, все-равно, потревожила пожилую родственницу Алчи.
-Ну, что, молодость: до утра – гуляем, до обеда – спим, - уточнила она у меня на прощание и уже более ласково добавила:
-Иди, иди, гуляй! Я сама молодой была, бывало всю ночь на морозе простою да процелуюсь на ветру, а потом, к утру, чулки – аж, не снять без рева – к ногам примерзли. А губы, губы-то были, аж страшно смотреть, хуже, чем у африканца.

Александр Страдомский жил в своем заброшенном родовом дворянском имении, в деревне Кутузовка, в огромном трехэтажном старом доме, состоящем из 15 комнат, куда мы добрались только к 5 часам утра. Вместо ожидаемой предрассветной утренней тишины, вся дворянская усадьба Страдомских-Назаровских была наполнена самой разной публикой. Кого только там не было:  состарившиеся, когда-то известные художники «Андеграунда». Молодые, подающие надежды, но еще не состоявшиеся режиссеры ВГИКа. Бывшая балерина большого театра. «Гражданская» вдова какого-то малоизвестного артиста, который умер от запоя у нее на руках, не приходя в сознание. Еще два свежеиспеченных дворянина, и даже один миссионер из штата Нью-Мексико.   
Поначалу я никак не могла понять: что же объединяет этих, настолько разных людей, и только лишь к концу следующего дня меня осенило: их объединяла сплошная болтология, никчемное существование и любовь к выпивке. Вот почему большой стол овальной формы из орехового дерева в шикарной гостиной в стиле «модерн» был весь заставлен пустыми бутылками из-под вина, водки и пива. И, вполне естественно, что все ожидали Барина, как я окрестила знаменитого артиста, и барин, наконец-таки, приехал, привезя с собой новые запасы выпивки и жрачки. Кто-то из «гостей» уже не в состоянии был даже разговаривать и «прикорнул» прямо за столом, а кто-то, наоборот, слишком бурно доказывал свою точку зрения на наболевший вопрос. А кто-то, устав ждать «хозяина», не стесняясь шарил по всем старинным шкафам и полкам.
Каждый делал, что хотел. И по всему было видно, что эти люди – завсегдатаи большого имения, а точнее, его приживалы, чем испокон веков отличались истинные русские аристократы.
Не меняя старинных национальных традиций, Александр Страдомский окружил себя немыслимым количеством таких «приживал» и, как ни странно, был несказанно счастлив, подкармливая их. Даже более того, эти «приживалы» были нужны ему в имении, также как и зрители – в театре.
-«Благодетель ты наш!» - вырвалось у меня с языка, но за шумом праздного веселья, слава Богу, меня никто не услышал: ни сам «барин», ни его «гости», ни его «слуги».
    Помимо разношерстных приживал, удивило еще и другое: грандиозный размах реконструкции всего имения. Это имение рода Стародомских было, своего рода, удивительным контрастом современной роскоши с дворянской замшелостью. Поэтому уже ничего удивительного не было в том, что на стенах рядом с классической школой живописи старых мастеров находились немыслимые полотна, даже целые триптихи современных модернистов.
-Линда! Ты еще не видела фамильную галерею портретов нашего рода Страдомских-Назаровских, а? – поинтересовался Александр.
-Нет! – скромно ответила я, в ожидании дальнейших событий.
-Пойдем, я тебя познакомлю с нашим родом! – эта необычная фраза Александра прозвучала так обычно, как будто разговор шел о какой то бытовой и ерундовой ситуации. С большим интересом и со слегка замирающим сердцем, я проследовала за Александром через несколько комнат, прежде чем попала в длинный полутемный коридор, по обе стороны которого на стенах висели портреты далекого прошлого. Саша включил яркий свет и я вдруг на какое-то время оказалась как бы свидетелем тех эпох, о которых знала только по учебникам истории.
Как оказалось, старинный русский дворянский род Страдомских-Назаровских породнился когда-то с французским родом. И представители этой ветви перебрались из Франции в Россию. Переходя от портрета к портрету, я узнала от Александра много интересного: Аббат Жан-Антуан Молле  - вернее его портрет, начинал фамильную галерею дворянского рода Страдомских-Назаровских. Гениальный, остроумный и предприимчивый аббат «построил» первую в мире линию электропередач. А вот Иоганн Христофорович Молле уже служил государыне – императрице Екатерине II. В уездном суде Ораниенбаума, вышел в отставку в чине народного советника с тремя орденами: Святого Станислава, Святой Анны и Святого Владимира. Прапрапрадед Александра Страдомского оказывается был участником Отечественной войны 1812 года. Далее на меня смотрели: необыкновенной красоты юная графиня, священник Придворной Лютеранской церкви, моложавый офицер лейб-гвардии волынского полка и пышногрудая дородная дворянка. Портретов, конечно, было значительно больше, чем я запомнила: примерно около тридцати.
Мы опять вернулись в гостиную и Александр, сев за стол, грустно закончил свой рассказ: после развала Российской Империи в 1917 году – благополучие нашего рода кончилось. Все потомки Молле, Страдомских-Назаровских так или иначе много пострадали от революции, за что, Господа, предлагаю всем и выпить.
Совсем печальные глаза Александра никак не возвращали его в реальную действительность. И я видела, как Саша нехотя, с большим трудом и надрывом въезжает в сегодняшний день. Поразило еще другое: дворянин выпил 1 литр водки, буквально за какой-то час и фактически ничем не закусывая. Но что самое удивительное: был, как «стеклышко», как говорят «ни в одном глазу» и принялся за второй литр. И по выпивке, и по печальным глазам и по всему его поведению стало ясно, что этот человек живет на нашей земле не своей жизнью. А. Стародомский, увы, родился не в то время, не в тот час и не в ту эпоху. Может быть, именно поэтому он и подался в артисты, ведь все прекрасно знают, что артисты – это не люди, это особая порода людей, которая за свою жизнь проживает много чужих жизней.
А лично мне, после всего увиденного и услышанного о дворянском роде, почему-то больше всего захотелось, чтобы Александр жил в эпоху гениального и остроумного аббата Жана-Антуана Молле. И вместе с ним, в Версале, для увеселения короля и придворных, поставил бы в круг двести монахов-картезианцев и повелел бы им взяться за руки. Крайнего монаха он бы подсоединил к лейденской банке, а затем бы дал разряд…

…За целые сутки в этом дворянском имении побывало около двадцати человек, одни уезжали, другие – тут же приезжали на смену уехавшим. Своего рода – постоянный «вертеп», где каждый делал, что хотел, не слушая не только других собравшихся, но и даже самого себя.
И все мне они напоминали обитателей чеховской палаты №6. Особенно два кинорежиссера из ВГИКа. Один все время пил водку и читал Владимира Ильича Ленина. Тридцатый том из полного собрания сочинений. А второй – без конца рассказывал один и тот же сценарий будущего шедевра. Сценарий о современном журналисте, который все никак не мог покончить жизнь самоубийством и делал без конца неудачные попытки суицида. И еще этот бедный журналист пришел на могилу к родной матери без букета цветов, так как он не хотел смериться с тем, что мать у него умерла. Примерно около суток я слышала об этом букете. Режиссера так «заклинило», что он никак не мог перейти на другую тему. Гости никак не разъезжались. Тогда хозяин попросил меня и Елену сварить на всех ведерную кастрюлю макарон.

-Как вы думаете, кто я здесь?
-Понятия не имею, - ответила я, не желая продолжать тему, которую вообще не привыкла обсуждать. Но Елена не отставала:
-Конечно, мы с Сашей спим вместе. Ну, как же может быть иначе, если мужчина и женщина находятся долго в одном доме.
-Да, конечно, иначе и быть не может, - поддакнула я.
-А вы с Сашей давно знакомы? – осторожно в душу влезала Елена, пытаясь узнать у меня что-нибудь «этакое» пикантное для себя.
-Вот дурра-то, - подумала я, но не буду же я говорить ей, что ее Саша дарил мне цветы в надежде на более близкую встречу. Да и я такая же дурра, если прискакала при первом удобном случае, поверив в свою индивидуальность и очарование. Поэтому сейчас мы – эти две дуры, одна, которая с Сашей спит, вторая, которая спать собирается, и кашеварим на кухне на всю эту непонятную «хевру». Но вслух, я, естественно, сказала совсем другое.
-Да у меня к вашему Саше не  любовное дело.
-Вы, наверное, хотите в кино сниматься. Конечно, с вашей внешностью и с вашей фигурой это очень даже возможно. Поговорите с Сашей: у него большие возможности и большие связи. Да я и сразу, глядя на вас поняла, что вы из другого мира и из другого теста. И в очереди стоять, как другие бабы – не будете. Ведь другие, если бы вы только знали, что они делают…Они, эти суки, - сами Сашу просят…и в очередь стоят.
-Ну, а он что же делает?
-Ну, а что он может делать в сложившейся ситуации, как вы думаете?
-Я об этом вообще меньше всего думаю. И думать не хочу.
-А он, Линда, их всех просто трахает, ну, а что ему еще остается делать, если эти суки…
-Ну, так и что? Так что-ли всех и трахать?!! Тогда вашего Сашу надо заносить в книгу рекордов Гиннеса, как рекордсмена по траханью.
-Да, он такой у меня. Его диапазон женщин – от 18 и до…70.
-Неужели и 70-ти летнюю…?!!!
-Да, да!!! Трахал! Да еще как! 70-ти летняя старуха – обеспеченная дама, врач, к нему, аж, из самой Америки прилетает. 
-А как же к вам он тогда относится?!!
-О-о-о!!! Ко мне Саша начинает «прикипать»!
-И давно «прикипает»?
-Нет, не очень. Около года.
«Еще раз ты – идиотка и дура набитая», - подумала я. Так как за год пора давным-давно не то что «прикипеть», а полностью «вскипеть» и даже «выкипеть». И чтобы хоть как-то сменить тему разговора, я предложила:
-Елена, давай выпьем за наше знакомство.
-Давай! – обрадовано согласилась любовница Страдомского и уточнила: -что будем пить?
-Я там на столе «Мартини» видела.
-О! Отлично, я сейчас принесу.
Сбегав в гостиную, Елена тут же вернулась, неся в руках два полных бокала.
-Давай, Линда, как говорится, за знакомство. И полностью перейдем на «ты».
Вино немного меня расслабило, а вот мою новую «подружку» наоборот – «заклинило». И весьма крепко «заклинило» на наболевшую тему. Она окончательно рехнулась, «достав» меня своими бесконечными излияниями: кто, кого, когда и как. За полчаса общения я узнала о всех многочисленных любовных похождениях Саши. И о всех его женщинах: своего рода, мини-гареме, где каждая знала о существовании другой, и громко оповещала остальных о том, что сегодня именно она – самая любимая и самая желанная женщина. И я почти уверена в том, что они без стыда и стеснения делились друг с дружкой рассказами о своими эротических и сексуальных утехах.
По рассказам Елены: Александр Страдомский-Назаровский был фигурой не меньшей, чем Наполеон, так как запросто мог удовлетвориться с женщиной «на ходу» и «между делом», не снимая полностью даже порток.
А что, всем этим женщинам больше никого не найти, что-ли, кроме вашего Саши? – искренне удивилась я.
-Да где же им найти-то? Во-первых, этот круг состоит из стареющих вдов, разведенок и просто – неудачниц. А во-вторых, все русские мужики сейчас ни на что не способны. Спились да импотентами раньше времени стали. А разве не так?
-Да я не знаю.
-Да что вы, не спите что-ли ни с кем?
-Почему – не сплю?!! Даже очень и очень сплю. Просто с такими проблемами еще пока не сталкивалась.
-Ну, хоть вам-то в жизни повезло. Я рада за вас. И мой вам совет: Вы на Сашу особо не обольщайтесь. Он вас, конечно, примет в этот «круг», ну, а вот что дальше будет – не знаю, не знаю…- опять почему-то на «вы» перешла Елена, и, как бы подытожив свою беседу, сделала окончательный вывод:
-Если Саша примет в круг, милочка моя, то придется и вам вместе со всеми в очереди стоять.
Вот тут моему терпению пришел конец:
-Елена! Да я не то что в одной очереди с бабами стоять не буду, я, лично, с Александром «на одном поле срать не сяду»!!!
-Ох, какая вы гордая! Но это пройдет, милочка моя, это – по молодости.
-Не знаю, не знаю: по молодости или по старости, но я до сих пор очереди не занимаю. И в этом мы с вашим Александром очень похожи. У каждого из нас – своя «очередь» и свой «круг». С небольшой только разницей: его очередь состоит из одних баб, моя же – из одних мужиков.
-Какая же вы счастливая! – искренне вырвалось у Елены и она, буквально сгорая от любопытства, спросила:
-И вы с ними со всеми спите?
«Боже мой! Кто о чем, а вшивый – о бане!» - подумала я, а вслух произнесла:
-Когда как получится.
-Вы серьезно это говорите?
-Серьезней не куда!!!

Наевшаяся до отвала публика разбегалась – кто куда. Я же, провоняв на кухне вкусными и невкусными запахами, нырнула в лазурную воду. В бассейне тонкая макаронина, словно гадюка, обвила мне руку.
-Фу! Фу! Какая гадость!!! – я тут же кинулась под горячий душ и невольно расхохоталась: хорошо, что в имении кондомы не летают.
Да!!! Век живи – век учись!!! Надо было этого щупленького помощника президента «окучивать», а не в очереди в гарем стоять. Все!!! Достаточно!!! Сыта по самое «нехочу»! Только домой и еще раз домой. Невольно посмотрела на часы. Они показывали начало десятого. Если повезет с такси – успею еще на фирменный поезд.
Мне  не хотелось ни с кем прощаться, и я, пройдя незаметно через все лабиринты комнат и коридоров большого имения, оказалась перед выходом на «черную» лестницу, полностью забитую луком, чесноком, капустой, картофелем и другими овощами.
-Какой Саша-то заботливый и запасливый, - подумала я и, схватив большой зеленый кабачок весом около 2 кг, положила его в полиэтиленовый мешок. Кто его знает, что меня ждет в такси и ночью?

Подъехав к Ленинградскому вокзалу, я на радостях вручила водителю 2-ух килограммовое чудо природы.
-Это – вам. Подарок.
-Ого! Тяжелый однако. Бутылка, что-ли?
-Бомба замедленного действия, - расхохоталась я и поспешила в сторону касс. Но не сдержавшись, все-таки оглянулась: от моего подарка лицо водителя вытянулось и стало, действительно, похоже на зеленый кабачок из родового имения Александра Страдомского-Назаровского.

Фирменный поезд «Москва – Санкт-Петербург». Вагон СВ. Затащив квадратный чемодан на колесиках буквально за пять минут до отправления поезда и увидев весьма симпатичного проводника в своем купе, я с налету сообщила ему:
-Ого! Как вы тут натопили, прямо как в бане. И попросила какие-нибудь прохладительные напитки:
-Будет сделано! Все по высшему разряду! – с небольшим акцентом произнес проводник и вышел из купе, но уже у самого выхода поинтересовался:
-Может быть, вина желаете?
«С каких это пор проводники предлагают вино пассажирам?» – подумала я и удивилась, - «но кто его знает, может быть от того, что СВ повышенная супер-пупер комфортность?».
-А почему бы и нет, - ответила я и спросила:
-А у вас есть что-нибудь приличное из сухих вин?
-Из сухих – сколько угодно: и красное, и белое! – обрадовался, как ребенок проводник и быстро куда-то удалился. А я, совершенно не придавая значения всему увиденному и , тем более, услышанному, поскидав с себя всю лишнюю одежду и оставшись в весьма откровенном виде, комфортно, как ни в чем ни бывало, уселась на свою полку. Ведь это всего лишь проводник. И, если честно, то даже не заметила, как на маленьком столике буквально через несколько минут появились и прохладительные напитки, и сухое красное вино, и виноград, и шоколад, и много чего такого, чего я не видела в других российских поездах в арсенале проводника.
-Даже можете телевизор посмотреть, - сообщил он мне, вытаскивая из-под полки дорожную сумку с японским телевизором. Только я хотела была наконец-таки спросить и выяснить, почему такой удивительный стол, как в дверях показался второй проводник, только уже не в белой рубашке, а в одежде фирменного российского поезда «Аврора».
-Курить будете? Тогда я пепельницу принесу. За такие деньги можете вдвоем курить, не то что в купе, а даже на одной полке. Ха-ха-ха! – засмеялся он и дружески подморгнул мне.
-«Что за идиот» - подумала я, - «и кто дал ему право так фамильярно разговаривать!». И тут меня словно кипятком ошпарило: да первый, в белой куртке, который уже был в моем купе, когда я вошла – ведь это вовсе не проводник, а такой же пассажир, как и я. Боже мой! Ну, какая же я дура: меня когда-нибудь, действительно, мои фантазии погубят: ведь меня смутила и сбила с толку эта белая куртка и я почему-то подумала, что она у проводников существует специально для вечернего чая. Что за чушь! Теперь-то я вижу, что это фирменная, дорогая и весьма модная мужская куртка. А акцент? Почему меня не насторожил этот легкий акцент?
Я внимательно присмотрелась к лже-проводнику – да это же мужчина с юга, правда очень утонченной внешности, можно сказать, что даже аристократической, но…все-равно – с юга России.
-И курить будем, и телевизор смотреть будем, и пить будем и спать будем, и ты нам больше не мешай. И не забудь принести пепельницу.
-А вот сигарет у меня никаких нет.
-Все, все, Гена! И не надо, потому что я, лично, курю только «Парламент».
Принеся пепельницу, Гена пожелал нам хорошо провести вечер и уточнил:
-В случае чего – я рядом, на своем месте.
За проводником закрылась дверь и южанин представился: меня зовут Дато Шалвович, я архитектор из Тбилиси. По делам ездил в Москву, а теперь вот – в Санкт-Петербург.
Не спеша разговорились, и я не заметила, как почти что одна «осушила» всю бутылку. Много хохотала, дурачилась и кривлялась, вспоминая, как я Дато Шалвовича приняла за проводника. Моего нового знакомого это нисколько не смущало, наоборот, это давало ему большую надежду на успешную ночь и победу. Вообще-то я человек непьющий, но кто его знает, что на меня тогда нашло, ну в общем, в таких случаях обычно говорят: -«Мне легче было «дать», чем отказать».
Так случилось и со мной, и я нисколько об этом не жалею, но Тбилиси – это также далеко, как и Америка, да и обстановка там – не шибко стабильная. Поэтому на перроне вокзала в Санкт-Петербурге никто из нас двоих никому и ничего не обещал. И я, и Дато, мы прекрасно понимали, что все это наше знакомство – лишь прекрасный, но короткий эпизод в жизни, на котором и заканчивались мои дорожные приключения и начиналась полоса сплошных неудач.
Но прежде чем эта полоса началась, я с ужасом вспомнила, что у Игоря на память обо мне абсолютно ничего не осталось. Недолго думая, я понеслась на Невский проспект, к уличным художникам, где заказала  по фото портрет Игоря в  форме итальянского полицейского.
-Каких времен хотите форму? – нисколько не удивившись спросил художник.
-Времен итальянской мафии.
-Все будет сделано по высшему разряду. Погуляйте где-нибудь часок-другой. Можете сходить в Русский музей. Там сейчас в корпусе Бенуа выставка Серова.
Портрет превзошел все ожидания. На меня изучающим и внимательным взглядом смотрел настоящий Игорь Тимофеевич в шикарной форме комиссара итальянской полиции.
Приехав в офис на В.О., я была очень обрадована, что Карадо куда-то выехал по делам. А вот секретарша Анечка сделала такое удивленное лицо, которое даже описать невозможно: ее буквально распирало от любопытства.
-Интересно, что вы там в Женеве этакого с нашим Игорем Тимофеевичем сделали?
-Я?!!
-Да, да! Именно вы, потому что он из Швейцарии вернулся таким, каким его еще никогда не видели.
Естественно, я не стала ничего объяснять глупенькой секретарше, а вместо ответа попросила:
-Поставьте, пожалуйста, этот большой пакет в его кабинет.
-А когда Игорь Тимофеевич придет, то что сказать?
-Да ничего! Молча поставь и все!
-Будет сделано! – Анечка, выхватив у меня пакет, понеслась в кабинет.
«Может быть он все-таки не уезжает?» – пронеслось у меня в голове, но, увы, через настежь открытую дверь я увидела полупустой кабинет, где везде уже чувствовались следы предстоящего отъезда.



Глава 5.

Эпизодические вальты

Именно, после Дато Шалвовича мои душа и тело понеслись в разнос. С той лишь разницей, что здоровое тело значительно опережало надорванную душу и я не ведала, что творила.
Вся моя бестолковая жизнь тогда состояла из сплошных эпизодов и таких же эпизодических вальтов. А в любовной колоде все-равно не было той карты, которую я так искала.
Лежа в постели с каким-нибудь дурачком, я представляла себя в объятиях Антонио Бандераса или  Дольфа Лунгрема. И еще я вспоминала дворянина Александра Страдомского-Назаровского. Как бы было хорошо соединить моих дурных эпизодических вальтов и его мини-гарем, состоящий из одних обделенных и неудовлетворенных баб. А самим вдвоем испытать то, к чему мы так стремились по одиночке, искали и не находили ту личность, ради которой можно было пойти на все.
Но, увы, каждого из нас засасывал свой «круг» и свой «омут». Засасывал на самое мерзкое и вонючее дно жизни.
Один только Дмитрий, по прозвищу – «Скупой», чего стоил. Каждый раз, встречаясь со мной, он был в других брюках:
-О, черт! Джинсы сменил, а кошелек оставил на столе.
Когда я услышала эту необычную фразу в первый раз, то, естественно, поверила и заплатила за наш ужин в ресторане. Но когда эта фраза прозвучала из уст скупого Дмитрия во второй раз, я невольно рассмеялась. Ну, надо же, какое-то ничтожество, у которого ни кожи, ни рожи, ни ума и, даже, ни приличного секса, а как приспособился по жизни.
Второй эпизод – еще лучше первого. Женат, двое детей, но очень и очень сексуально озабочен. Поэтому без конца «имеет» женщин на стороне, по каждому удобному и не очень удобному случаю:
Однажды Виталик (так звали сексуального гиганта) буквально затащил меня к себе домой. И не успели мы как следует расположиться в постели, как совершенно неожиданно в дверях спальни появилась его жена. Она оказалась очень деликатной и культурной особой.
-Ой! Извините, я забыла кое-что для бассейна, - тихим голосом оправдалась она, и взяв купальник, поспешила удалиться.
-Ну, а что же Виталик? – спросите вы.
А Виталик, как ни в чем не бывало, решил продолжить секс, но у меня аппетит на вторую попытку пропал окончательно.
Еще был один весьма интересный субъект. Владелец нескольких кафе, очень обеспеченный мужик по имени Сережа и по кличке «Зверь». Такую кличку он заработал при переделе собственности, где лютое зверство, беспредел и деньги были главной движущей силой бизнеса в городе на Неве. «Зверь» обещал помочь мне устроиться на работу, но «поимев» меня, а по-простому – «трахнув», тут же забыл не только о своих обещаниях, но даже и обо мне. Хорошо, что в живых вообще оставил…

Все! Это было полнейшее фиаско. И как я до такой жизни докатилась, сама удивляюсь: меня «трахали» и забывали. А малейшее напоминание о себе приводило моих эпизодических вальтов в состояние весьма и весьма большого удивления. А один мудак вообще отличился:
-Напомните, пожалуйста, немного о себе, - попросил он меня по телефону. А за три дня до звонка, «оттрахал» меня «и в хвост, и в гриву».
Все это было чистейшей воды неприкрытое ****ство.  И меня такое поведение мужчин уже не оскорбляло. Меня от всего этого цинизма и разврата начинало просто тошнить.
На тот период времени меня запросто можно было сравнить с заядлым картежником, который проигравшись в дупель, клянется и божится, что больше никогда в жизни не возьмет карт в руки и все равно продолжает играть. Или с заядлым курильщиком, который не бросает курить даже тогда, когда обнаруживается рак легких.
А этот страшный дикий случай. Кто знает, что могло бы быть со мной и моей любимой подругой Альбой…
Как-то, познакомившись с одним мудаком, мы договорились, что я возьму подружку, а он – друга, и мы хорошо расслабимся в ближайшую субботу в одном бардачном ресторане на Петроградской стороне.
Зачем я взяла на такое весьма сомнительное мероприятие свою любимую Алчу – понятия не имею. Алчу, которая в свои 24 года «имела» не более двух мужиков, да и то – случайных.
Все у нас в тот вечер шло по обусловленной программе: и ресторан, и выпивка, и закуска, и музыка на заказ, и друг – Валера, который, кстати, очень понравился Альче.
  Около полуночи мы уселись вчетвером в черный бумер, а через некоторое время  заметив, что мы едем где-то за чертой города, я поинтересовалась:
-Ребята! А куда мы едем?
-Заткнись, шлюшка, приедем – узнаешь!
-Как вам не стыдно, Михаил, так выражаться. Да еще в присутствии девушек, сдуру вмешалась Альча.
-Девушек?!! Да вы не девушки, вы – прошмандовки!
-А ты – козел! И у тебя вот такие  большие ветвистые рога на голове растут, - не выдержала уже я.
-Что ты сказала, сука?!! Сейчас посмотрим, какие у тебя рога вырастут! – Михаил продолжая лихо рулить левой рукой, правой схватил меня за волосы и, намотав их себе на руку, что было сил дернул. От резкой внезапной боли я чуть не потеряла сознание. А очухавшись, не на шутку испугалась: так можно и лысой остаться. Да что там – лысой! Вообще скальп запросто снять могут. Или прибить и куда угодно выбросить. Сейчас вон сколько извращенцев по телевизору показывают. И что они с людьми вытворяют. 
О Боже мой, спаси и сохрани! Одна страшная мысль сменяла другую, мозг лихорадочно работал, но что предпринять – я не знала. А вот Альча – просто молодец!!! Она, в отличие от меня, мгновенно отреагировала на колонну армейских машин, движущихся нам навстречу. Моя подруга быстро открыла дверцу и как умалишенная заорала:
-Помогите!!! Помогите!!! Помогите!!!
-Мишка! Тормози! А то эта чокнутая сейчас выскочит, потом отвечай за нее. Но Мишка и не думал тормозить.
-Прыгай! Если жить надоело! Спокойным голосом произнес он.
И, о ужас! Секунда, другая и Альча кубарем покатилась по шоссе. Вполне естественно, что следом покатилась я!!!
 
Как потом оказалось, в грузовике были курсанты военно-медицинской Академии. Увидев нас, жалких и несчастных, они начали успокаивать кто как мог. А один даже заботливо предложил семечек.
-Вообще-то семечек мы не грызем, но сегодня – можно.
-Да я – тоже не очень большой любитель, просто больше предложить нечего. Меня, между прочим, Константином зовут и я – будущий врач. А Вас?
-Меня – Линда. А мою подругу – Альча, Аля, т.е. Алевтина.
-А вы чем по жизни занимаетесь?
-Мы-то?!! Да работаем каскадерами: прыжки, трюки опасные, как сами только что видели, - сострила я, а курсанты, услышав такое, дружно заржали.
-Телефончика своего не оставите? – поинтересовался Константин, когда грузовики подъехали к финляндскому вокзалу. Курсантов везли  спать, ну, а нам с Альбой спокойно можно было добираться до дома на такси.
-Насчет телефончика, - это сложно, потому что у нас его нет.
-Как – нет? – удивился Константин.
-Да, так – нет и все! Мы с Алевтиной – приезжие, из Пскова. Псковские, значит, мы. Комнату снимаем. Одну на двоих. Без телефона, без горячей воды и без других удобств. Ходим в баню раз в неделю. И если кому-то надо позвонить, то звоним из автомата.
-А я вот – местный. И у меня, между прочим, домашний телефон и мобила имеется.
-А мы вот на мобилу все еще никак не заработаем, правда, Аля?
-Ну, тогда мой запишите – не отступал настойчивый Константин, прекрасно понимая, что его разыгрывают, - хотя, лично, вы – Линда, вряд ли мне позвоните.
-Это почему же?
-Да все потому, что я нищий курсант и бумера у меня – нет. Ничего у меня нет, кроме мобильника и семечек, - тихо произнес совсем расстроенный Костя.
Мне, почему-то ,стало очень жаль курсанта, и я, посмотрев на него более внимательно, отметила про себя, что у него очень мужественное ,интеллигентное лицо и большие сильные руки. И чтобы хоть как-то поддержать парня, я спросила:
-Костя! А кем вы будете после окончания военно-медицинской Академии, а?!! Наверное, хирургом.
-Почему, вы, Линда, так решили?
-Потому что у вас руки прирожденного хирурга.
-Да нет, я буду психиатром.
-Кем? Кем? – мы с Альбой, буквально, обалдели, и я, неожиданно для Константина, произнесла:
-Давай свой телефон в двух экземплярах: для меня и для моей подруги. Как раз психиатра и не хватает, - курсанты опять дружно заржали.
На этом мы и расстались, но номер мобильного телефона Константина я стазу же занесла в телефонную книжку. Еще бы – кого, кого, а личного психиатра у меня никогда не было.
И еще одно радостное событие меня ожидало, буквально, уже на следующей неделе: я получила из Европы большую посылку, похожую по внешнему виду на мешок с картошкой, только значительно легче. Я невольно рассмеялась: пуховик бирюзового цвета и нежно-розовый спальный мешок – от Поля-альпиниста согрели мою одинокую душу и сердце, вычеркнув начисто все прошлое и плохое…

 

Глава 6

Помощник президента РФ
по международным связям

Усевшись в бирюзовом пуховике на свою низкую белую кровать с балдахином, я начала думать о «детях», которые мне явно симпатизировали, но с которыми нельзя было связываться. Денег нет: ни у будущего врача –психиатра – Кости, ни у студента – альпиниста – Поля. Да и у самой у меня – валюта вот-вот закончится, что тогда? Конечно, нужно подыскать для себя что-то понадежнее, и самое время позвонить этому щупленькому «цыпленку». Да и какая мне разница: щупленький или не щупленький. Главное, что до помощника президента РФ докарабкался…Вот тебе и щупленький…
Поэтому, не долго раздумывая, а точнее, совсем не раздумывая, я позвонила по обычному московскому номеру телефона.
-Вас слушают.
-Борис Васильевич, здравствуйте! Это я – Линда!
-А-а-а!!! Ну, здравствуй, здравствуй! Ты куда пропала, а?!! Кошелек все свой найти не можешь, да?
-Борис Васильевич! Если вы по поводу денег, то я обязательно вам их верну, правда не сейчас, а чуть позже – обязательно верну. И я хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы тогда в ресторане выручили меня, а то я бы…просто не знаю, что было бы со мной, если бы не вы…
-Линда! Да брось ты извиняться из-за денег. Я уже про них давно забыл. Ты лучше скажи, что хочешь меня видеть.
-Ну, допустим.
-А без «ну» и без «допустим»? Быстренько называй свою фамилию. Ласс. Линда Ласс.
-Два «с» на конце, да?
-Нет, это не два «с», это два доллара.
-Ха-ха-ха! – весело рассмеялся Борис Васильевич и, насмеявшись вдоволь, отметил.
-Какая у тебя интересная фамилия, да и имя – под стать фамилии. Не то что у меня: Борис Тимофеев.
-Да у меня по маминой линии бабка и прабабка имели итальянские и немецкие корни.
-Ну, теперь мне все понятно, в кого ты такая красивая.
-Борис Васильевич! А зачем вам моя фамилия, а?!!
-А ты угадай с трех раз.
-Гостиница в Москве.
-Нет, совсем «холодно».  Помнишь такую детскую игру «горячо-холодно», давай, дальше угадывай.
-Путевка куда-нибудь?
-Ну, вот это уже «потеплее»!
-Турция! – радостно сообщила я – как раз самый сезон и все русские ездят, потому что большие скидки.
-Все, Линда! Твое время истекло, попытки закончились и ты – не угадала, потому что – это Прага. Хочешь поехать со мной, но только «на долго»?
-Это на сколько?
-Ну, может быть, на два-три года.
-Вы, Борис Васильевич, туда работать едете?
-Да, Линда! Меня переводят в Прагу: вторым помощником консула.
-Ого-о-о!!!
-Да это вовсе не то, что ты думаешь. Это своего рода «пиар-ход». Многие, кто хочет к президенту поближе быть, начинают с консульства и чужбины. Как бы, своего рода, испытательный срок. Хорошо еще, что мне Прага досталась. А так бы в какую-нибудь Монголию или Малайзию загремел бы. Ты, кстати, очень удачно позвонила: на следующей неделе в Праге я приступаю к своим обязанностям, а тебе тогда оформлю специальное консульское приглашение. Ну, и как?!! Я что-то не слышу оваций по этому поводу.
Борис Васильевич! Да это так неожиданно и так здорово: я даже поверить не могу. Потому что это, как в детской сказке про доброго волшебника. Это как счастливый лотерейный билет вытащить. Это как…
-Ну, все, Линда, собирай лучше чемодан. А у меня – люди, я – занят.
-Ой-ой-ой! Борис Васильевич! Не вешайте трубку, пожалуйста. Я хочу у вас спросить: что я-то там буду делать эти два-три года?
-А ты будешь при мне, разве этого мало?!! Тебя это устраивает?
-Устраивает! Еще как устраивает!
-Ну, и хорошо. Ну, и замечательно. Целую тебя и – до встречи.
-Пока-пока!
-А взаимный поцелуй для меня?
-Целую вас, Борис Васильевич.
-Нет, так дело не пойдет. Не Борис Васильевич, а – Боря! Еще раз скажи, только правильно.
-Целую тебя, Боря!

Я не могла больше сдерживать свою искреннюю радость. Ну, надо же, как в жизни повезло!!! Включила громкую музыку и, закружившись все в том же бирюзовом пуховике по комнате, начала срочно звонить Альче, ибо человек так устроен, что в минуты большого счастья, так же, как и в минуты очень большого горя, не может быть совершенно один. Ему нужно обязательно с кем-нибудь поделиться:
-Альча! – перекрикивая музыку, что было сил заорала я в трубку, - ты не представляешь что случилось.
-Линда! Да не ори ты так мне в ухо, а лучше громкость убавь…Ну, вот теперь лучше. У тебя случилось что-нибудь ужасное? Да нет. Совершенно «из другой оперы»: я очень счастлива и я уезжаю.
-И куда же, интересно, ты уезжаешь? – искренне удивившись, спросила Альча.
-Угадай с трех раз: куда я уезжаю. Давай, начинай. Даю тебе три попытки.
-Ты уезжаешь к полю в Альпы.
-Нет!
-Ты уезжаешь в Москву к артисту.
-Нет! Последняя попытка у тебя.
-Это Антон! – веселым и радостным голосом воскликнула Альча.
Нет, нет и еще раз – нет: я уезжаю в Прагу.
-В Прагу?!! А кто же там у тебя?
-Ты сейчас, Аль, стоишь или сидишь?
-Я – сижу и «пиарю» на компьютере свой театр.
-Ну, так и сиди, а то – упадешь. Меня пригласил в Прагу Борис Васильевич Тимофеев.
-Ты об этом щупленьком цыпленке? Так он же – в Москве.
-Да, да, именно о нем: его перевели работать в Прагу – вторым помощником консула.
-Вау, вау!!! Вот это – да! Вот это – новость так новость!
-Знаешь что Альча: он мне уже специальное приглашение от консульства делает, я потом тебе такое же сделаю. Приедешь ко мне в Прагу, а?!!
-Да, ты Линда, сначала сама уедь, а потом уже меня приглашай.
-Да, уеду, уеду. Уже на следующей неделе, наверное, уеду. И я обязательно к тебе приеду перед отъездом. У меня столько шмоток набралось, тебе все оставлю, посмотришь, что понравится – себе возьмешь, а остальное – выбросишь. Кстати, Альча, пуховик тебе не нужен?
-Пуховик?!! Что-то не припомню у тебя пуховика.
-Не помнишь, потому что ты его еще и не видела. Мне Поль его прислал недавно: такой теплый, легкий и бирюзового цвета. Возьмешь?
-А как же ты? Обойдешься, сама-то?
-Я думаю, что любимые женщины консулов и их помощников пуховиков - не носят. Ха-ха-ха! Ну, а если серьезно, то у меня же шуба норковая есть, а вот в Альпы я пока – не собираюсь! Да и в Праге климат все-таки помягче. А тебе – как раз пригодится. У нас, ведь, как ветра северные задуют, как заметет, завьюжит – спасу нет. Все-таки, что ни говори – северный город.
-Хорошо. Уговорила. Прямо поэтически уговорила. Придется взять.
-Ну, вот и чудненько. Кстати, я сейчас с тобой болтаю именно в этом пуховике. Все! Теперь буду упаковывать тебе все шмотки. Пока-пока!!!

И я весьма резво начала стаскивать с себя пуховик, совершенно забыв про открытую створку шкафа с зеркалом и, о, ужас!!! Толи само зеркало соскочило с крепления, толи под воздействием каких-либо вибраций, но оно с шумом упало на пол, разбившись вдребезги на мелкие-мелкие кусочки.
Народная примета гласит: «разбитое зеркало – это как разбитая судьба. И не дай Бог, самому человеку, с которым это случилось, смотреться в него, собирая осколки». Но тогда я об этом совершенно не думала и, набирая полное ведро осколков, нет-нет, да и невольно заглядывала в них, смотря на свое испуганное, но красивое отражение.
А поздно вечером, почему-то, вспомнила о жуткой примете. И меня уже не столько волновали мои будущие отношения со вторым помощником консула, сколько моя личная и непутевая жизнь. Неужели в моей судьбе могут быть события хуже, чем сейчас?!!
Тогда я и не ведала, и не гадала, что моя дальнейшая жизнь будет как две капли воды похожа на только что разбитые зеркальные кусочки. А в завершение бессонной ночи, в ее, так сказать, финальный аккорд, почему-то вспомнила цыганку и ее ужасные слова:
-«Все у тебя будет: и деньги, и золото, и бриллианты, и мужчины всякие-разные будут, а вот счастья и любви – не видать тебе больше никогда. И плохо жизнь свою кончишь!»
-«Черт! Нервы совсем никуда не годятся. Как бабка старая стала плохо спать, да в приметы всякие – разные верить. Чушь все это собачья: и гадание, и цыганка, и зеркало, и осколки. Нужно просто попить каких-то успокоительных таблеток. Может быть, Константину, действительно, позвонить – этой милой «Косточке» в полосатой тельняшке. Все-таки, через год будет специалистом по нервам и мозгам».
Нет!...в Прагу! Только в Прагу! Вот только Альче позвоню, она не хуже любой гадалки и предсказательницы – все приметы знает!

Утро следующего дня началось с дикой головной боли от вчерашней бессонницы, но я все-таки позвонила своей Альче:
-Аль! Привет! Я тебя не разбудила, нет?
-Линда! Ну, ты, как всегда, как будто на другой планете живешь.
-А что?
-Да я, ведь, уже на работе второй час.
-Аль! Я – по делу: если зеркало разбивается на мелкие кусочки…
-Зеркало? Это, Линда, очень и очень плохо. А тот, кто разбил это зеркало – смотрелся в эти осколки и собирал их?
-Конечно, а как же! А что?
-А то, что «хана» ему полнейшая.
-Это почему же?
А все потому, что если зеркало разбилось, так это еще полбеды, а вот осколки собирать и смотреться – это уже, извините, но иначе не скажешь – полнейший «п…..»!
-А что же тогда? Так с осколками на полу и жить что ли прикажешь?
-Да нет! Зачем же! Нужно только кого-нибудь попросить: соседа, например, или знакомого какого. Только не самому собирать их. А кто у тебя разбил-то зеркало, а?!! Неужели второй помощник консула? Ну, тогда ему не видать никакого повышения по службе, да и вообще ему – «хана»! Можешь так ему и передать!
-Аль! Да ничего я ему передавать не буду: это я разбила большое зеркало в платяном шкафу.
-Ты?!! Да ты что, Линда?!!
-Вчера, перед сном, между прочим. И все осколки собрала сама, и почти что в каждом из них видела свое собственное отражение.
-…
-Аль! Ну, ты что замолчала, а?!! Испугалась за меня что ли?
-Не испугалась, а думаю.
-Ну, думай, думай, как надумаешь – сообщишь.
-Линда! А ведь знаешь что, все эти приметы, действительно, наверное – чушь собачья и все зависит только от самого человека, от его желаний, силы воли и стремлений.
-Все! Альча, хватит меня успокаивать. Я, конечно, истеричка, но в меру.
-Слушай, Линда, вспомнила. У моей матери есть подруга. А у той подруги есть старуха, правда, она за городом живет, но всяческие чудеса про нее рассказывают. Давай в ближайшие выходные к ней смотаемся: у тебя, ведь, тачка на ходу.
-Альча! Давай отложим всех старух до моего возвращения из Праги. Дел полно всяких – разных.
-Как хочешь, конечно. Но можно было бы, Линда, и перестраховаться.
-Аль! Ты, прямо, говоришь, как этот длинноносый, как его…ну, черт, из головы совсем вылетело. Ну, из фильма «Улицы разбитых фонарей». Его любимая поговорка «лучше перебдеть, чем…
-Недобдеть! – закончила за меня знаменитую фразу Альча, и мы, не сговариваясь, одновременно рассмеялись.

В Праге, в общей сложности, я прожила около года и уже полюбила эту удивительную чешскую столицу не меньше, чем свой Петербург.
И первые три месяца с Борисом Васильевичем или просто – Борей, были действительно, как в сказке. Правда, он был в меру нежен и в меру – ласков, но этот недостаток очень хорошо компенсировался весьма щедрыми и дорогими подарками. Жила я в то время в квартире, которую он сам оплачивал. И была полностью на его иждивении.
И прежде чем говорить о сексе и о наших с ним взаимоотношениях, здесь уместно вспомнить, что этот представитель власти был очень тщеславен, завистлив, чванлив, расчетлив и хитер, как, впрочем , и многие чиновники его ранга. И я уже наизусть выучила его удостоверение «чиновника высшего класса». А также знаю все его льготы и возможности, соответствующие этой смешной бумажке, но ведь недаром в России говорят: что «без бумажки ты – букашка, а с бумажкой – Человек». Может быть, поэтому, да и скорее всего, именно поэтому для него другие люди ниже рангом просто не существовали. И он с ними обращался, как хотел. Так, однажды, его личный шофер, седой дядька в возрасте моего отца, привез ему минеральной воды без газа. За что получил жуткий выговор, и, даже, в моем присутствии. Этот «бедняга» - шофер стоял посередине кабинета, виновато опустив голову и молча переминаясь с ноги на ногу. Хозяин же кабинета, наоборот, сидел за большим столом, вальяжно развалившись в кожаном кресле, прямо как раз под портретами российского и чешского президентов, по правую его руку стоял российский флаг, а по левую – чешский.
-Я вот на тебя свое время трачу, а ты знаешь, Паша, что минута моего рабочего времени стоит больше, чем все твои куриные мозги!
-Борис Васильевич! Ну, что вы! Ведь это всего-навсего минеральная вода. Не стоит так Пашу… - вступилась я за шофера.
-А ты здесь вообще кто? – резко перебив меня, спросил Борис Васильевич, и по всему его удивленному лицу было видно, что он меня видит, действительно, как в первый раз.
-Я?!! – еще не совсем поняв, с кем имею дело, спросила я. И чуть было не «охерела» от того что услышала:
-Да, да, именно «ты». Ты здесь «никто» и звать тебя «никак», поэтому сиди и помалкивай, как говорится, «есть две дырки – и сопи».
Я чуть было не разревелась от такого свинства, но случайно встретившись со взглядом водителя – не стала этого делать. Меня остановили грустные и печальные глаза Пуши, очень похожие на глаза старой, преданной собаки, которая, если выбросят ее на улицу, уже не выживет никогда.
Борис же никогда не снимал с себя маску собственного превосходства над другими людьми. Он был человеком высшего сорта. С другой кровью и из другого теста. А однажды, обедая с ним в мексиканском ресторане, я громко расхохоталась, рассказывая что-то вполне приемлемое для других посетителей. За что сразу же получила замечание:
-Линда! Говори потише! Здесь так не принято и тем более меня здесь все знают.
-Но ведь я ничего не сказала «этакого»?
-И все равно, не надо так громко. Здесь сплошные глаза и уши. Еще не так поймут.
Вот если правильно оценить и понять все взаимоотношения, существующие между чиновниками любого ранга, то тогда можно понять и все остальное в их жизни, но, увы, моя романтическая натура прекрасной фантазерки жила совершенно по другим законам, неприемлемым и чуждым аппарату власти.
Поэтому, если говорить о сексе, то можно уверенно сказать, что этот человек никогда не жил и не будет жить страстями, но зато такой человек может запросто скомандовать:
-Иди в постель!
Такие сексуальные команды не давали мне никакой возможности расслабиться на всю катушку и получить то истинное удовольствие, к которому я уже привыкла с другими мужчинами. И уже было давным-давно понятно, что «в одну телегу впрячь не можно  коня и трепетную лань». Если бы Борис был действительно сильным, сексуальным конем, то на многие вещи можно было бы закрыть глаза. Но, увы, это был всего лишь маленький, капризный и говнистый «божок». Как-то я готовила завтрак, а Борис, не говоря ни слова, задрав мой халат, грубо поимел меня. А потом, как ни в чем ни бывало заметил:
-Смотри за омлетом как следует, а то сгорит! Линда! А что в доме нет хлеба?
-Так вот же на столе, - уточнила я, показывая на буханку.
-Так, милочка моя, его же порезать надо.
Как-то в очередной раз Борис привез мне несколько книжек. Он был какой-то странный, молчаливый, сам на себя не похожий. А вечером, сославшись на неотложные дела, укатил в консульство. А я решила что-нибудь из привезенного почитать. Выбор пал на «Мастер и Маргарита» М.Булгакова. На двенадцатой странице романа я обнаружила очень красивую открытку: «официальное приглашение на свадьбу». Сердце мое, готовое вот-вот выскочить из груди, громко застучало. «Боже мой! Да, ведь, Боря приезжал делать мне официальное предложение, но… не смог…застеснялся…боясь получить от меня отказ. Он этого, точно, не переживет…А я-то?!! Я-то, дура, чуть было ему сцену не устроила по поводу «охлажденных» чувств. И со своим неудовлетворенным сексом ношусь, как курица с яйцом. Пора бы, уж, успокоиться да немножко приглушить свои страсти-мордасти. Вечно меня пробирает не вовремя, но, слава Богу, что я ничего не «ляпнула» на этот раз. И я, как говорится, «на радостях», чуть было не кинулась звонить Борису вдогонку, но чудом сдержалась. И позвонила Альче.
-Аль, я, кажется, замуж выхожу!
-Да ты что?!! Вот это да!!! И за кого же?!!
-Угадай!
-С первого раза угадаю: за второго помощника консула.
-Точно! Попала «в яблочко».
-И когда же?
-Да еще не посмотрела на дату.
-Линда! Ты что, не знаешь дату собственной свадьбы?!! Так Борис тебе предложение сделал или нет? Я что-то не поняла.
-Понимаешь, Альча. Он сегодня приезжал, хотел сделать предложение, но, по-видимому, – побоялся.
-А чего бояться-то? Что-то я опять не поняла. Вы же живете вместе.
-Да, Альча! Ну, что ты, не понимаешь, что ли? Он побоялся получить отказ от меня. Одно дело – жить вместе и спать вместе, а замужество – это совсем-совсем другое. Вот поэтому сегодня Боря был такой молчаливый и застенчивый. Странный он был и сам на себя – не похожий.
-Тогда, как же ты узнала, а?!!
-Да я свадебное приглашение увидела.
-А-а-а! Ну, и хорошо, что оказался не таким говнюком, каким я его все время считала. Ты, уж, Линда, извини меня за это. А кто же свидетелем у тебя-то будет?
-Конечно, ты!!! Кто же еще? Вот я выйду замуж, потом – твоя очередь будет: подберем и тебе какого-нибудь помощника консула.
-Ха-ха-ха! – весело рассмеялась моя подружка и попросила: ты, лучше, дату, Линда, мне скажи. Ведь я работаю и мне нужно заранее подготовиться.
-Сейчас, сейчас. Я, ведь, даже до сих пор не открывала приглашение.
-Не открывала и не читала, что ли?
-Да, как-то боязно.
-Столько ухажеров было и боязно? Что-то на тебя это не похоже!!!
-Да, робею я. Ведь после Антона никто так толком замуж и не звал.
-Давай, давай, Линда, не робей! Должна же ты, в конце концов, знать день собственной свадьбы. Открывай конверт.
-Подожди! Я – сейчас, быстро сбегав за фирменным приглашением и открыв его, я начала читать:
«Борис Тимофеев и Надежда Симонова…»
-Кто? Кто? – как сумасшедшая в трубку заорала Альча, - какая, к черту, Надежда Симонова? Тебя же Линда Ласс зовут, забыла, что ли, или совсем от радости рехнулась?
-Да, нет Алечка! Тут написано черным по белому: «Надежда Симонова»
-А-а-а! Ну, мне все тогда понятно. Не второй помощник консула он, а приличное говно, как я и думала. С одной спит, а женится – на другой. Вот весь и фокус!!!
-Аль! Подожди! Что-то я никак сообразить не могу. У меня просто в голове не укладывается: ну, как так можно, а?!!
-Можно, можно! В наше время и не так еще можно. Сама же меня учила. Ты только сейчас не реви. А лучше подумай: как отомстить такому говнюку.
И помни, что в жизни нет ничего слаще, чем чувства мести.
-Альча! Да, не буду я этим заниматься ни за что на свете. И месть «краснокожего индейца» - не для меня.
-Тогда я за тебя это сделаю, разрешаешь?
-Валяй! Делай с ним все, что хочешь.
-Линда! Слушай меня внимательно: ты должна сделать вид, что ничего не знаешь о предстоящей свадьбе. Кстати, когда она все-таки состоится и где?
-Сейчас подсчитаю. Ага! Ровно через два месяца и два дня в Москве.
-Отлично. Время еще есть. Я постараюсь разыскать эту Надежду Симонову. Все! Пока-пока!
-Аль! А если свадьба в Москве, значит он туда возвращается. А я – как же?
-А ты, Линда, естественно, останешься в Праге. Не поняла, что ли? Ну, и гнида же, твой Борис! Натуральная мразь!!! Все. Пока.

Наконец-таки появился Борис. И на мой примитивный вопрос:
-Что случилось с тобой. Ты так сильно охладел ко мне за последнее время, что я даже не знаю, что и думать.
-Линда! Я же работаю в консульстве и по долгу службы мне нужно там все время быть.
-Но консульство – это же не армия! - уточнила я.
-Хуже, чем армия. Ужесточился контроль над такими чиновниками, как я, и это идет от вышестоящих органов. Так что, моя любимая девочка, приказ – есть приказ и его приходится выполнять.
Вот с этого самого вечера Бориса словно заменили, и он стал приезжать ко мне все реже и реже, потом молча «снял» с содержания и, не предупредив, в одно прекрасное утро совсем пропал, не отвечая ни на мои звонки, ни на мои СМС-ки. Оставшись практически без средств к существованию, в квартире, за которую нужно было срочно платить, а платить было нечем, я уже не играла в обиды и оскорбления, а маниакально искала выход из сложившейся ситуации, которого пока не находила. Зато Альча нашла Надежду Симонову.
-Линда! Ты представляешь, чьей дочерью она является? Она является дочерью заместителя министра газовой и нефтяной промышленности. Объяснять больше ничего не надо? Давай срочно высылай мне ваши фото, где ты и этот «говнюк» вместе. Надеюсь, у тебя есть такие?
-Да целых два альбома с экскурсиями по старой Праге.
-А что у тебя есть из серии «пикантного»?
-Не знаю, надо подумать и поискать. А что?
-Ты мне доверяешь, Линда?
-Больше, чем, себе.
-Тогда не спрашивай. И я сделаю все возможное и невозможное, чтобы их бракосочетание не состоялось.
-Как хочешь.
-А ты что, сама этого не хочешь?
-«Хочу – не хочу» - это другое дело, ко мне просто вернулся «бумеранг».
-Линда! Если ты имеешь в виду Антона и француза – то ты уже за все заплатила, и заплатила сполна. У тебя не получилось жизни ни с Антоном, ни с французом, ни с…Игорем, поэтому ты никому и ничего не должна, и бумеранг этот – не твой.
-А разбитое зеркало и осколки?
-Линда! Сейчас не время говорить о зеркале и осколках.
-Хорошо, хорошо, Альча, ты на меня всегда действуешь, как хороший бальзам. Я вспомнила. У меня есть одна вещичка: золотая и очень дорогая. Кулончик на цепочке, а внутри кулона – его мордочка, с надписью: «чтобы я всегда был в твоем сердце».
-Отлично! Лучше не придумаешь. Послушай меня внимательно. Любым способом, с любой оказией, вышли мне фотографии и «мордочку». И положись на меня.
-Я постараюсь, но я – в растерянности, даже в отчаянии. У меня нет денег не то что вернуться в Россию, у меня просто нет денег на жизнь.
-Линда! Я бы тебе выслала, но…
-Да откуда у тебя может быть 20 тысяч свободных рублей?
-А у родителей твоих, Линда, а?!!
-Да, там тоже чувствуется напряг с деньгами. На работу буду устраиваться.
-А ты что-нибудь нашла?
-Пока нашла только дешевую подработку. В магазине «Свежие ягоды». По утрам у входа зазываю покупателей, стою, как дурочка, в одежде «клубнички» и даю попробовать новый сорт всем желающим. Представляешь, какое эротике: коротенькая юбочка, длинные ножки, красивая мордочка в обрамлении этой ягоды. Ну, прямо «sexy», а не ягода, правда. На следующей неделе вроде бы пойду работать менеджером по недвижимости, с окладом 10 тысяч чешских крон.
-А это сколько в российских рублях?
-Да примерно столько же.
-Ну, и отлично. Хватит же тебе одной.
-Да, если учесть, что 8тысяч крон я уже должна за это долбанное жилье отдать. Ладно, Альча, выхода у меня другого нет. За два месяца накоплю денег на Россию и вернусь. Пока-пока.
-Линда! Не забудь выслать то, что я прошу.
-Хорошо! Буквально на днях я постараюсь тебе эту морду самолетом переправить, найду знакомых.

Через несколько дней, как я и обещала, все «мордочки» отправила Альче и тут же забыла о них, так как вышла на работу менеджером по недвижимости. Правда, пришлось каждый день вставать в пять утра и через весь город катить на другой его конец, в одно из Российско-Чешских агентств. В битком набитом студентами и школьниками автобусе.
На меня было просто страшно смотреть: я вся похудела и даже как-то странно усохла, меня не спасала ни дорогая косметика, ни модная одежда, я буквально таяла и чахла на глазах. А еще эта проклятая, постоянная и смертельная усталость. Усталость всегда, во всем и везде. Но, наконец-таки, мне выдали аванс, и я смогла немного успокоить дотошную хозяйку, вернув ей 50% долга за жилье.
-А вас, между прочим, разыскивают, - немного испуганно сообщила она мне, показав рукой на стоявшую совсем рядом машину с дипломатическими номерами.
-Ну, и что? – безразлично спросила я, и пошла не в сторону указанного автомобиля, а в совершенно противоположную сторону: в дешевый магазин «Plus+» - отовариваться дешевыми продуктами. Это было для меня сейчас важнее, чем какие-то красные дипломатические номера. И мне нужно было на тысячу чешских крон прожить целых две недели. Набрав полных две авоськи всяких съедобных вещей, я услышала за своей спиной:
-Линда. Давай помогу. И пойдем к тебе: поговорить надо.
Я нисколько не удивилась ни появлению Бориса в дешевом магазине, ни его весьма деликатному тону. Я вообще в последнее время мало чему удивлялась.
-Ты так сильно похудела и изменилась! – заметил Борис, на что я ответила:
-У тебя что ко мне?
-Линда! Зачем ты так сделала, а?!! Ведь так поступать не честно со мной, как ты поступила.
-А со мной? Со мной так поступать значит честно?
-Сколько ты хочешь денег, чтобы ты оставила нас в покое?
Вас?!!
-Да – нас: меня и Надю.
-Да, я, Борис Васильевич, не из-за денег.
-Тогда из-за чего же?
-Да, вам этого, к сожалению, не понять.
-Это почему же интересно мне – и не понять?
-Да все потому, что «рожденный ползать – летать не может».
-Не знаю, не знаю. кому из нас летать, а кому – ползать. Я знаю только одно, что если бы не Надежда, то я бы на тебе все равно никогда не женился. Слышишь, ты, - никогда в жизни!!!
-Ну, и мразь же ты. Пошел вон!
-А вот за оскорбление личности можно и статью заработать. Ну, уж так и быть, пожалею тебя. Кстати, вот это лично тебе просила передать моя Наденька. И мы надеемся, что ты все-таки, оставишь нас в покое. Ну, будь здорова!!! И сходи-ка, лучше, к врачу: на тебя просто без слез смотреть нельзя. Может быть, у тебя чахотка, а может быть, СПИД? Тьфу, тьфу, тьфу!!!
-Заткнись, урод!!!
Борис на этот раз ничего не ответил, а небрежно бросив бумажный пакет на пол, удалился…

Я, естественно, открыла пакет. И вначале ничего не могла понять: увидев много-много разрезанных фотографий. Потом меня, как осенило: Боже мой! И не лень же было со всех них срезать Бориса, оставляя меня одну. Но это еще не все!!! На золотом кулоне с надписью «Пусть я всегда буду в твоем сердце» вместо фото Бориса была вставлена мордочка забавной обезьянки. И, конечно, деньги. Очень много денег, которых вполне хватило, чтобы вылететь в мой любимый Питер и ни о чем не думать несколько месяцев. В последний вечер в Праге я сидела на полу в квартире и рассматривала себя на разрезанных фотографиях. Фотографии в бликах богемского стекла люстры были точь в точь как две капли воды похожи на осколки моего разбитого зеркала…

Сотовый телефон, буквально, разрывался на части, но мне не хотелось ни с кем разговаривать. Какая мне разница, что наговорила моя любимая Альча невесте Бориса. Все это такая ерунда и чушь по сравнению с тем, что теперь я могу вылететь в Питер. И ни Надежда, ни Борис, ни даже Альча – никто из них не догадывался, что у меня появился новый друг – очень симпатичная обезьянка. И эта обезьянка теперь всегда будет в моем сердце.
Именно на этом, весьма необычном портрете и заканчивается моя колода любовных карт, а вместе с  ней заканчиваются мои воспоминания о всех тех, кого я когда-то любила, ненавидела, призирала, обманывала, желала и ждала…

Маленькая церквушка при больнице и в ней абсолютно никого нет: ни прихожан, ни священника. Наверное, человек так устроен, что даже будучи не шибко верующим, он все - равно приходит к Богу, тогда, когда уже больше приходить ему не к кому. Я не знаю никаких молитв, но я просила Господа Бога как подсказывало мне мое сердце:
Боже Милостивый!
Я прошу тебя, дай мне всего один шанс. Ты ведь такой всемогущий и всесильный!!! И Ты все можешь. Ты вправе решить мою судьбу так, как захочешь. Ты можешь меня наказать, а можешь и помиловать: ведь я никого не убила и не ограбила. Конечно, распутствовала, не отрицаю. И так не должна себя вести молодая женщина. За что я искренне раскаиваюсь перед Тобой. Но будь и Ты великодушным и милосердым ко мне. Я – одинока. Очень одинока. У меня – ни семьи, ни мужа, ни детей. И мое одиночество – и есть плата за все то, что я делала в жизни…
Неожиданно за моей спиной раздался приглушенный кашель. Вздрогнув, я резко обернулась и увидела священника. Как ни странно, но в обычной, даже модной одежде. Да, это точно был священник, очень высокого, буквально, двухметрового роста, с длинными, седыми волосами, с такой же седой бородой. И скорбящий взгляд огромных серых глаз. Священник молча посмотрел на меня, не сказав ни слова. Но я не смогла спокойно выдержать этот немигающий его взгляд. И содрогнувшись, сразу как-то съежившись и ссутулившись, став тихой, немощной и бессильной, тихо пролепетала:
-Я хочу исповедаться перед Вами.
-Это, конечно, хорошо, но я – не священник!
-А кто же вы тогда? Весьма удивившись, спросила я, потому что по внешнему виду он не мог быть никем другим, кроме как священником.
-Я такой же прихожанин, как и вы. И поэтому исповедь вашу слушать не готов, - взяв свечу, зажег ее. Подойдя к иконе Святого Георгия, перекрестился, поставил:
-Я тоже хочу поставить свечу.
-Ну, так и ставьте. В чем же дело?
-Да, я не знаю, к какой иконе поставить? Вот вы почему именно к Георгию – Победоносцу подошли?
-Во-первых, меня самого зовут Георгий, во-вторых, это – икона моего отца.
-А у меня нет «моей» иконы. Что же мне тогда делать?
-Я думаю, вам сначала нужно Библию изучить, к Богу прийти, а потом уже иконы выбирать да свечи ставить, - весьма резко посоветовал незнакомец и поспешил из храма.
-Ну, как он может взять вот так просто и уйти. Ведь он ничего не знает обо мне…В моей голове все как-то странно смещалось и спуталось. А уход таинственного незнакомца мной лично приравнивался к уходу моей жизни. И я что было сил крикнула:
-Не уходите, ради Бога! Помогите!!! Завтра будет поздно!
Как ни странно, но на демонического гиганта мой отчаянный голос подействовал мгновенно; он вернулся, весьма внимательно посмотрев на меня, поинтересовался:
-Что просить-то хотите у Господа Бога? Деньги, автомобиль, любовь, верность мужа или жениха богатого?
-А что? – очухавшись от мистического наваждения, спокойно спросила я.
-В зависимости от того, что просите, подберем и икону, - толи в шутку, толи в серьез уточнил незнакомец.
-Жизнь!!!
-Ну, это уже серьезно. Тогда пойдемте. Мистический незнакомец подвел меня к иконе Святого Пантелеймона.
-Молитва на стене! Да поможет вам Бог! – тихо произнес он и направился к выходу.



Об исцелении болезней

О великий угодниче Христов, страстотерпче и врачу многомилостивый Пантелеймоне! Умилосердся надо мною, грешным рабом, услыши стенание и вопль мой, умилостливи небеснаго, верховнаго Врача душ и телес наших, Христа Бога нашего, да дарует ми исцелениеот гнетущего меня недуга. Приими недостойное моление грешнейшаго паче всех человек. Посети мя благодатным посещением. Не возгнушайся греховных язв моих, помажи елеем милости твоея и исцели мя: да, здрав сый душею и телом, остаток дней моих, благодатию Божиею, возмогу провести в покаянии и угождении Богу и сподоблюся восприятии благий конец живота моего. Ей, угодниче Божий! Умоли Христа Бога, да предстательством твоим дарует ми здравие телу и спасение души моей. Аминь!

А утро следующего дня принесло мне всего одну новость, но зато какую: я была совершенно здорова и у меня не было ни Бурбонской Чумы и ни СПИДа. Ничего, кроме сильного нервного истощения моего организма, который не мог справиться со всеми теми бурными страстями и переживаниями, о которых я Вам и рассказала.