Откровенный разговор с Богом. Роман. Часть 2-я

ЧАСТЬ ВТОРАЯ




ГЛАВА ПЕРВАЯ

В жизни Виктора наступил новый период. Он знал, что важный шаг в его жизни  уже совершен — но что ему делать на его новом пути, он еще не знал.  Уйдя в тот вечер из храма, он решил не торопиться, а предоставить всему идти своим чередом,  надеясь, что Бог сам подскажет ему,  как жить дальше и как теперь применить свои силы. Этого случая, однако, долго не представлялось.
Он все же представился, наконец — примерно через неделю. В этот день Виктор пошел после работы пошел погулять  по городу. Он полюбил теперь такие прогулки — казалось бы, без цели, с простым наблюдением картин городской жизни. В этот раз он прошел несколько кварталов и скоро вышел на соседний проспект. Уже вечерело, мимо него несся поток машин. Близящееся к закату солнце ярко отражалось в окнах домов. Вокруг по тротуару шуршали шаги — прохожие шли по своим делам. Он некоторое время шел в общем потоке, а потом устал от движения и шума, и решил найти место потише. Рядом как раз оказалась подворотня, за ней виднелся небольшой двор — и он, недолго думая, туда свернул.
Здесь действительно было потише. Вокруг стояли каменные дома (это был старый район 5-7этажных домов), росли кое-какие деревья. Виктор прошел вглубь, зашел в еще одну подворотню, и, оказавшись в следующем дворе, скоро присел на скамейку. Некоторое время все было спокойно. Потом из соседнего с ним подъезда вышел какой-то человек и принялся расхаживать по двору. Некоторое время они не обращали друг на друга внимания. Виктор только краем глаза заметил, что это невысокий человек, средних лет, одетый в какую-то совсем домашнюю одежду — чуть ли не в тренировочных. Ему не было до него дела, их ничто не связывало — и поэтому он продолжал задумчиво сидеть на скамейке, глядя на кусок неба над двором и на росшее здесь дерево. Вдруг он услышал, как незнакомец сам с ним заговорил.
— Извините, можно к Вам обратиться... — сказал он не слишком уверенно.
Виктор отвлекся от своих мыслей и удивленно поднял глаза. Человек стоял прямо напротив и глядел на него. В этот раз Виктор заметил, что лицо у него умное, внимательное — и вообще внешность довольно приятная. Возможно, это был человек образованный, чем-то одаренный  — вообще, имеющий некоторые интересы в области науки или культуры.
— Да, я Вас слушаю, — не очень уверенно ответил Виктор.
— Я вижу, что Вы не здешний, — продолжал незнакомец, — наших-то жильцов я довольно хорошо знаю. Но я хотел бы с Вами поговорить — в Вашем лице мне кажется что-то интересное.
Виктор был смущен.
— Вы что, всегда заговариваете с незнакомыми людьми, если Вам покажется в них что-то интересное? — спросил он.
— Не знаю… — ответил незнакомец, — я как-то не думал над этим. Но в Вас есть точно что-то необычное, у Вас выражение лица… какое-то необщее. Я таких людей люблю.
Виктор не знал, как вести разговор.
— Да Вы сами-то кто? — спросил он.
Незнакомец задумался.
— Я?.. Обычный москвич. Так сказать, «жертва большого города». По совместительству еще и писатель. Потому, наверное, и заговариваю с незнакомыми людьми — меня вообще интересуют люди.
— Вы… писатель?.. — удивленно воскликнул Виктор, — Большой, известный? Вы публикуетесь?..
— К сожалению, нет, — ответил незнакомец, — Я пишу просто для себя. Это, так сказать, мое «хобби». Но я к этому хобби отношусь серьезно, и люди меня все равно интересуют.
— Но почему Вы сказали, что Вы «жертва большого города»? — продолжал спрашивать Виктор.
Собеседник задумался.
— А как же еще сказать? Я не слишком-то счастлив, жизнь моя не сложилась. У меня нет ни семьи, ни действительно ценной, серьезной работы. И все это, я думаю, оттого, что я родился и вырос здесь.
— Но… почему?!.. — удивленно воскликнул Виктор.
— Потому что город чрезвычайно разобщает людей, Вы не находите? Вот, к примеру, у меня были друзья детства. Детская дружба сама светлая и чистая — не правда ли? Но вот мы окончили школу, разошлись по разным институтам — и с тех пор почти не общаемся. Далее, у меня появились новые друзья в институте. Пять лет мы сидели в общих аудиториях, даже ходили в одни походы — и где теперь они все? Кто разъехался по разным городам, кто теперь занят своими делами — и друг друга теперь почти не вспоминают. Далее, теперь я хожу на работу. Здесь сотрудники только встречаются и здороваются в учреждении, поддерживают некоторую видимость вежливого общения — но личными делами друг друга уже не интересуются, в личные отношения друг с другом уже не вступают. Вот и получается, что человек к середине жизни остается совершенно один. Если Вы спросите, при чем здесь город — то я знаю, что в других местах бывает совершенно иначе. Это особенность именно большого города — такого, как Москва. Я привел Вам примеры отношений людей в различных учреждениях, потому что классический пример — отношения соседей по лестничной клетке — Вы, конечно же, знаете.
Виктор с удивлением слушал собеседника. Мысли его казались ему немного резкими и мрачными. Но он сам уже понемногу втягивался в разговор.
— А где Вы работаете? — спросил он.
Собеседник только разочарованно махнул рукой.
— А… в одном «учреждении»!.. — воскликнул он, — Совершенно ни уму, ни сердцу!.. Отчеты какие-то пишу, бумаги перекладываю. Честное слово, только бы досидеть до вечера и вырваться!..
Виктор задумался.
— Можно ли чего-нибудь особенного ждать от работы? — сдержанно сказал он, — Главное, быть может, действительно, чтобы были другие интересы.
Незнакомец только махнул рукой.
— Были, были когда-то интересы, надежды, планы!.. А потом — все меньше и меньше, и вот теперь — куда все ушло? Остается только вернуться с работы в свою квартиру, и сидеть в одиночестве с книжкой, или вот так — выйти во двор и разговориться с незнакомым человеком, как сейчас с Вами.
Виктор смущенно слушал.
— Я все-таки не совсем понимаю, — сказал он, — Почему Вы обвиняете во всех Ваших неурядицах Москву?  Я вот, например, живу тоже в Москве — и тем не менее у меня нет всех этих чувств. Наоборот, я считаю, что жизнь моя  вполне сложилась, и нахожу в ней радость и смысл.
Глаза собеседника так и загорелись.
— Интересно было бы знать, как Вам это удается, — заинтересованно спросил он.
— Я не знаю… — сказал Виктор, — В сущности, ведь Ваша жизнь очень похожа на мою. Я тоже учился в школе, потом в институте, теперь работаю на формальной и не слишком интересной работе. У меня тоже почти не осталось школьных и институтских друзей. Но зато у меня есть нечто, что я очень ценю, что наполняет мою жизнь радостью и смыслом. Это появилось в моей жизни недавно, и изменило все в ней. Это…
Виктор вдруг осекся. Он вдруг понял, что заговорил сейчас о самом главном — но вовсе не был уверен, сможет ли сейчас об этом как следует рассказать. Его, главное, смущало, как заговорить об этом с человеком совершенно не подготовленным — что его собеседник не подготовлен, он был почти уверен, судя по его пессимистичному и мрачному взгляду на жизнь, чуждому обычно  верующему человеку. Вместе с тем ему очень хотелось завести этот разговор. Ему вдруг подумалось, что, может быть, это как раз тот случай, возможность испытать себя, которые он так долго ждал. Собеседник его производил впечатление человека серьезного и интересного. Он, видимо, неплохо был знаком с культурой — а отсюда уже можно было завести речь и о вере. Или рассказать о себе, о том, как сложилась жизнь — а из этого уже заговорить и о главном. Виктору очень хотелось завести об этом речь. Но пока он был в замешательстве.
— Что же Вы остановились? — азартно спросил собеседник, — Вы хотели рассказать, что появилось в Вашей жизни в последнее время — и вдруг замолчали…
Виктор вздохнул.
— Да, я хотел было Вам рассказать об одной стороне моей жизни, — сказал он с некоторым трудом, — Только это, оказывается, очень непросто. Тема долгая и серьезная — и я не знаю, хватит ли у Вас времени и внимания, чтобы слушать.
Незнакомец был явно заинтригован.
— Вот, я же говорил, что в Вас есть что-то необычное! — воскликнул он, — Я это сразу заметил! Вы меня сразу привлекли своим выражением лица — каким-то необычным, необщим!.. Конечно, я с удовольствием выслушаю Вашу историю! Но только знаете что — уже темнеет, да и прохладно становится — знаете что, пойдемте ко мне!.. Я ведь прямо вот здесь живу! В кои-то веки хороший собеседник попался — надо посидеть за столом, поговорить с умным человеком!
Это окончательно смутило Виктора. Он был еще готов разговориться с незнакомым человеком в незнакомом дворе — но вдруг так, сразу идти к нему в гости был совершенно не готов! Впрочем, в самом собеседнике он был уверен, тот за все время их беседы не сделал и не сказал ничего плохого — но все равно это было так необычно и странно! И в то же время он не хотел терять возможность этой беседы. Он чувствовал, что если он действительно ступил на свой путь, если он хочет нести что-то доброе людям — то надо в какой-то степени идти на риск. Поэтому он сказал:
— Что же, я с удовольствием к Вам зайду — только ненадолго. Дело в том, что я живу в другом конце города — а сейчас уже довольно поздно. Кроме того, если я хочу более подробно рассказать Вам о своей жизни, то также хочу более подробно услышать и о Вашей. И, наконец, неудобно идти в гости к человеку, предварительно не познакомившись. Меня, например, зовут Виктор.
Собеседник тут же откликнулся и назвал себя. Виктор хотел было  запомнить полное имя — но в дальнейшем так получилось, что они по именам друг друга вообще не называли, так что в памяти осталась только фамилия. Именно этой фамилией — Сергеев — Виктор впоследствии мысленно его и называл.
— Я Вас только чаем напою — и Вы домой поедете, — оживленно говорил Сергеев, — Я Вас не могу отпустить просто так — Вы один из немногих людей, которые меня поняли и с которыми мне интересно. Пойдемте — и Вы скорей расскажете мне, что такого есть в Вашей жизни, и почему она для Вас интересна и не бессмысленна.
Виктор решил подчиниться обстоятельствам. Он еще не знал, что и как он будет говорить — но уже решил провести вечер с этим человеком. Поэтому он еще раз сказал, что пробудет у него недолго, встал со скамейки и вслед за ним вошел в темный подъезд.

Они поднялись по не очень освещенной и не очень чистой лестнице. На четвертом этаже Сергеев достал из кармана ключ и отпер одну из дверей. Скоро щелкнул выключатель, и Виктор огляделся.
Он оказался в обыкновенной прихожей маленькой однокомнатной квартиры. С первого взгляда его поразил беспорядок здесь. Видно было, что хозяин живет один и не придает никакого значения «внешним условиям».
В прихожей валялись какие-то вещи и газеты, в углу в беспорядке стояла старая обувь.  На столике у пыльного зеркала Виктор заметил, видно, давно  стоящий здесь, неубранный такой же пыльный стакан.
— Пойдемте на кухню, — говорил хозяин, — Это, пожалуй,  единственное место, где здесь можно посидеть. В комнате-то у меня настоящий бедлам. Понимаете, один живу — совершенно на эти вещи внимания не обращаю. Но Вы тоже не обращайте внимания. Мы там посидим, поговорим, я Вас чаем напою. Там Вы мне свою историю и расскажете.
Виктор вслед за хозяином прошел на кухню. Здесь было еще достаточно светло, за окном виднелся обычный городской вид. Окна выходили на другую сторону, и Виктор заметил, кроме нескольких домов, небольшой сквер, и за ним неожиданно — купол какой-то местной, незнакомой ему церкви. «Вот как, — подумал он, — здесь есть церковь. Может быть, хозяин в нее и заходил.» Но, конечно, это точно было неизвестно — впрочем, должно было скоро выясниться.
Сергеев посадил Виктора на стул, а сам принялся  ставить чайник.
— Сейчас, это скоро, — торопливо говорил он, — Буквально один момент — и мы посидим, поговорим. К сожалению, ничем Вас порадовать не могу, — продолжал он, доставая батон хлеба и какие-то сухари. Из-за одинокой жизни этому тоже совсем не придаю значения.
Он отошел от плиты и сел за столом напротив Виктора. Теперь он пристально смотрел на него.
— Так о чем Вы хотели мне рассказать? — с надеждой начал он, — Вы говорили о каком-то средстве, благодаря которому жизнь Ваша последнее время стала глубокой и осмысленной. Впрочем, может быть, я ошибся и что-то понял не так. Что ж, тогда я просто рад с Вами поговорить, что-нибудь узнать про Вашу жизнь.
Виктор, еще поднимаясь по лестнице и проходя на кухню, пытался обдумать, что и как он будет говорить. Тем не менее, сейчас он понял, что это по-прежнему остается для него совершенно непонятно. Но что-то говорить было надо — поэтому он серьезно взглянул на собеседника и начал.
— В сущности, я хочу сказать очень простую вещь. Вот Вы говорили, что Ваша жизнь не удалась, что Вы разочарованы ей, что ни один из прошедших ее периодов не оправдал Ваших ожиданий. Что ж, это обычное явление, и такой взгляд на жизнь, наверное, многим свойственен. И в то же время я хочу сказать, что это еще не окончательная правда о жизни, что это лишь некоторая «поверхность» — и что из всего этого есть выход.
— Выход? — удивлено спросил собеседник, — Не может быть, не верю —  я уже все перепробовал.
— И тем не менее я утверждаю, что этот выход есть, — спокойно продолжал Виктор, — Вы можете мне не верить, можете не принимать эти слова всерьез — и тем не менее есть средство, причем абсолютно верное и действенное.
Хозяин недоверчиво смотрел на него. Виктор снова не очень знал, что ему дальше говорить. Пожалуй, он начал слишком прямолинейно — но другой возможности он не представлял, а как-то надо было начать.
— Вы меня прямо заинтриговали, — сказал хозяин, — Вы начинаете с того, что ставите загадки. Что же, я с интересом выслушаю, куда они ведут.
— Кстати, я вижу, что у вас здесь есть недалеко церковь, — сказал вдруг Виктор, взглянув в окно, — А Вы не пробовали туда заходить?
— Странный вопрос... — удивленно сказал Сергеев, — А какое отношение это имеет к…  Впрочем, да, конечно, бывало, заходил.
— И… как Ваше впечатление? — осторожно спросил Виктор.
Собеседник пожал плечами.
— Так... ничего особенного… Какие-то старые женщины стоят, молятся… Я и не понял ничего толком. Я там, в общем-то, и был всего один раз…
— Тогда мне проще, и одновременно труднее будет с Вами говорить, — продолжал Виктор, — Дело в том что, как это не покажется Вам странным, благотворные изменения в моей жизни, о которых я говорил и которые произошли в последнее время, связаны именно с церковью. Я не знаю, готовы ли Вы выслушать меня — но если да, то я готов буду Вам об этом рассказать.
Реакция собеседника была быстрой и естественной.
— Ну нет, это не для меня! — воскликнул он, — Там все стоят на коленях и бьются об пол лбом! Я ничего в этом не понимаю!
Виктор улыбнулся этому неожиданному аргументу.
— Там не только стоят на коленях, — сказал он с улыбкой, — но это еще и сокровищница богатой и древней культуры, до которой нам с Вами далеко. Впрочем, если не хотите, не будем об этом говорить. Просто в моей жизни это сыграло чрезвычайно добрую роль и очень мне помогло — я думал, что это, может быть, и Вам поможет. Расскажите лучше еще что-нибудь из своей жизни.
Сергеев задумался.
— Да что рассказать?!.. Честное слово, не вижу в ней ничего интересного!..
— Но что-то хорошее все же в Вашей жизни было?.. — продолжал Виктор, — Вот, Вы говорили, что пробовали заниматься творчеством… что-то писали…
Лицо хозяина вдруг исказилось.
— А вот это-то как раз и есть самое страшное, что «подарила» мне жизнь! — воскликнул он, — Вот куда «утекли» все мои надежды, все мои силы!.. И что Вас надоумило об этом вспомнить!.. Как я жалею теперь, что Вам об этом сказал! Если я что и хочу в своей жизни забыть — забыть прочно, окончательно — то именно это! Впрочем, пойдемте, пойдемте,  я Вам покажу!..
Сергеев вдруг встал и устремился вновь в прихожую. Виктор, недоумевая, последовал за ним. Там он встал на табурет и зачем-то полез на антресоли. Виктор с удивлением ждал, что будет. Неко¬торое время хозяин шарил  по  антресолям — и потом вдруг извлек оттуда большой чемодан. Спустившись, он поставил чемодан перед Виктором и, указывая на него пальцем, как на  улику к чьему-то обвинению, сказал:
—Вот.
— Что это? — не понял Виктор.
— Мои рукописи.
Сергеев раскрыл чемодан и принялся доставать оттуда какие-то пачки бумаги и тетрадки. Верхние листы были исписаны вдоль и поперек мелким почерком, многое было перечеркнуто, причем по нескольку раз. Большой чемодан был весь забит этими пачками. Некоторые были сложены в полиэтиленовые пакеты, другие перевязаны бечевками. Достав несколько пачек и показав их Виктору, хозяин сокрушенно вздохнул:
— Вот куда ушла моя жизнь!.. Вот на что потрачены месяцы, годы! Я этого Вам сразу не сказал, потому что это дело слишком личное и к нашей беседе не имело прямого отношения — но вот на самом деле подлинная  причина всех моих несчастий и разочарований!
Виктор удивленно смотрел.
— Я в Вашу личную жизнь вмешиваться не хочу и вовсе не жду от Вас никаких объяснений, — осторожно сказал он, — но если хотите, расскажите мне об этом.
Сергеев грустно опустил голову.
— Вот это и есть результаты моего так называемого «творчества», — сказал он, — Когда-то, когда я понял, что в жизни что-то не так — я начал пытаться это понять. Обсудить мне это было не с кем — и я начал это записывать. Со временем это вошло в привычку. Я начал общаться и беседовать с листом бумаги. Начали появляться какие-то замыслы, сюжеты… Я постепенно решил, что в этом — мое призвание. Долгие годы я пытался что-то создать. Казалось, что это вполне возможно, что у меня есть для этого силы и таланты. И вот — ничего из этого не вышло, все только какие-то наброски и отрывки! Я так и не смог написать ничего целого! Видно, потребность и стремление во мне были - но чего-то главного не хватило. Так и получилось, что на это ушли годы — и без всякого результата. Остались только эти рукописи, которые я теперь храню в чемодане, и стараюсь засунуть их подальше — только для того, чтобы пореже о них вспоминать. Но совсем от них избавиться, окончательно выкинуть у меня почему-то сил не хватает. Уж не знаю, на что я надеюсь, чего от них жду — этого бы я Вам не смог объяснить.
Виктор с сочувствием смотрел на этого человека. Он ничего в этой теме не понимал — но огорчение Сергеева передалось и ему. Вдруг он вспомнил одно полузабытое впечатление.
— Вы извините, — сказал он, — и, может быть, Вы опять этому не поверите, но там, куда я хожу, я встретил одного человека, у которого были сходные проблемы — и он их успешно решил. Он пришел к вере, стал ходить в церковь — и с тех пор все замыслы его удаются, повести заканчиваются, и он совершенно точно чувствует, что этому он обязан своей вере.
— Ну, уж это сказки! — азартно воскликнул Сергеев, — Этому я не верю! Здесь ничего не может быть, это гибельный путь, все это — одни иллюзии! Только отнимает силы, время, в конечном счете молодость, и — никакого результата! Все это я уже не своем опыте прошел! И больше заново начинать не намерен!
Виктор понял, что он снова говорит о своем «творческом пути», а вовсе не о Церкви — на последние темы он и не стал бы рассуждать.
— Я в этих темах не очень хорошо разбираюсь, — сказал он, — но Вы вполне могли бы поговорить с ним. Я с ним не очень хорошо знаком, но вполне мог бы его найти, и попросить его с Вами встретиться.
Но Сергеев, видимо, не очень верил этой идее.
— Все бесполезно, все зря… — бормотал он, — Не хочу больше тешить себя никакими надеждами. Жизнь прошла напрасно, не удалась — ну уж пусть и будет так!
Он снова положил пачки рукописей в чемодан и принялся застегивать его. Потом взял чемодан, поднялся на табурет, и снова засунул его на антресоли.
Виктор взглянул вдоль коридора в сторону окна — за окном было уже совершенно темно.
— Извините,  я должен идти, — сдержанно сказал он, — Я так и не сказал Вам того, что собирался — и уверен, что у меня еще есть что сказать Вам. Я не сомневаюсь, что мог бы Вам помочь — но сегодняшняя наша беседа не сложилась.
Хозяин огорченно смотрел на него.
— Как, Вы уже уходите?.. А я Вас чаем так и не напоил… Неужели мы так вот и расстанемся… Все-таки, Вы — один из немногих людей, которые меня немного поняли — по крайней мере, согласились меня выслушать. По крайней мере, я бы не хотел Вас совсем терять. Может быть, мы обменяемся телефонами, встретимся как-нибудь еще — ну хотя бы в этом сквере, поговорим о том, о сем. Может быть, Вы и действительно что-нибудь мне доброе расскажете.
Виктор задумался об этом предложении. Честно говоря, он был разочарован сегодняшней беседой. Ему так и не удалось по-настоящему заговорить о главном — впрочем, похоже, просто возможности такой не было. У него даже была мысль счесть всю эту встречу неудачной и забыть об этом случайном знакомстве. Но неожиданное предложение Сергеева дало новый поворот его мыслям. Тот предлагал продолжение знакомства — и выражал готовность в будущем выслушать то, что Виктор захочет ему сказать. А значит, сохранялась некоторая надежда. К тому же и сам этот человек вызвал в Викторе симпатию — теперь, после сравнительно недолгой беседы он уже был ему чем-то дорог. Поэтому он подумал и сказал:
— Хорошо, я согласен. Может быть, мы еще когда-нибудь встретимся и расскажем друг другу что-то полезное. Я, по крайней мере, буду этому рад.
Они обменялись телефонами и Виктор стал прощаться. Хозяин побежал на кухню выключить так и не использованный ими чайник.
—Я тоже буду рад Вас увидеть, — говорил он, вернувшись, — Честное слово, не так-то часто удается встретить хорошего человека. Я думаю, мы не случайно встретились — и это знакомство будет иметь доброе продолжение. Я сразу Вас заметил там, на скамейке — потому и подошел.
Виктор уже стоял в дверях.
— Мне тоже кажется, что в нас есть что-то общее, — сказал он, — поэтому я тоже рад этой встрече. Только (добавил он) мне неудобно будет первому Вам звонить, поскольку Вы старше. Давайте Вы, когда сами решите, позвоните мне — и мы договоримся.
Сергеев согласно кивнул. Скоро он уже закрыл за Виктором дверь. Виктор спустился по лестнице и вышел в темный весенний двор.


ГЛАВА ВТОРАЯ

“Удалась или не удалась эта, первая беседа? — думал Виктор по дороге домой, — С одной стороны, все-таки удалось заговорить о Церкви. С другой — так и не удалось сказать самого главного. Но, впрочем, он был не в настроении. Пожалуй, все-таки сделал все, что мог.”
С этими мыслями он вернулся домой. Здесь он поужинал, еще почитал Библию, потом перед сном помолился и лег спать. Первый серьезный день — первый день его новой деятельности был окончен.
Следующий день был выходной. Виктор решил, что вчерашних впечатлений с него пока достаточно, и решил провести его на природе. Выйдя утром из дому, он направился туда, где и привык в свободные дни отдыхать —  в расположенный недалеко от его дома небольшой городской лес. Скоро он был уже у пруда, где они несколько дней назад ночью сидели с братом Николаем. Недалеко от того места была площадка для отдыха гуляющих — с качелями, песочницей, беседкой, и прочими средствами детских увеселений. Пройдясь по берегу, он, наконец, зашел в беседку. Здесь он сел, и через некоторое время открыл Библию. (У него всегда была с собой Библия — небольшое карманное издание, он всегда носил его с собой и старался при каждом удобном случае читать.)
Отсюда был хорошо виден пруд, и большая поляна на берегу, и лес, начинающийся сразу за прудом. Поскольку был еще ранний час, народу на пруду было немного. Но в этот выходной день отдыхающие непременно должны были появиться. И действительно, пока Виктор сидел, то читая, то глядя на деревья и облака, окрестности пруда постепенно наполнялись народом. Компании гуляющих виднелись то тут, то там — многие пришли и на поляну, на которой расположился Виктор, и устраивались неподалеку от его беседки.
Кстати сказать, была уже середина мая. Виктор поразился изменениям, которые произошли за последние дни в природе. Когда они беседовали здесь с братом Николаем, листва на деревьях еще только начинала пробиваться — а теперь все вокруг уже зеленело вовсю.
Он снова углубился в Библию, и перестал замечать все вокруг. В это время кто-то вошел к нему в беседку и сел на соседней скамейке. Виктор не обратил внимания и продолжал читать. Через некоторое время он краем глаза заметил, что с ним рядом сидит какая-то девушка. Впрочем, это никак не должно было его волновать. Он снова опустил глаза и углубился в книгу.
Вдруг он услышал, что она обратилась к нему.
— Извините... а что это Вы читаете?
Виктор поднял глаза и взглянул на нее. Девушка была самая обыкновенная — такая, каких много можно встретить в городе. Она с интересом смотрела на него — и, видимо, уже не первую минуту за ним наблюдала.
Сперва Виктор ощутил некоторое смущение. У него не было настроения сейчас вступать с кем-нибудь в беседу — и вообще он был не любитель таких знакомств. Но день был такой прекрасный, солнце так ярко светило, и на душе у него было так ясно и светло, что он решил, что ничего не будет плохого, если он вступит в разговор с этой девушкой. Поэтому он закрыл книгу, показал заглавие на обложке и просто сказал:
— Это Библия.
Она удивленно взглянула на него.
— Библия? Первый раз вижу человека, который в такой прекрасный день сидит в месте отдыха и читает такую серьезную книгу. Я тут некоторое время за Вами наблюдала — и решила, что Вы какой-нибудь профессор или академик…
— Нет, я верующий, — просто ответил Виктор.
— Еще того лучше! — воскликнула она, — И сидите, уткнувшись в книгу, и совсем на людей не смотрите… (она лукаво взглянула на него) Я, честно говоря, тут случаем подумала — а может, он больной?..
— Нет, я не болен, — улыбнулся Виктор, — А что я ни на кого не смотрю — так это оттого, что я очень люблю эту книгу. Особенно вот так — на природе, при ярком солнце, когда все вокруг цветет…
— Вы только не обижайтесь, — поторопилась она сгладить возможное резкое впечатление, — я иногда так шучу… а получается, будто грублю… Ради бога, расскажите мне что-нибудь про это. Я потому это спрашиваю, что сейчас таких людей довольно редко можно встретить, и почти нигде об этом невозможно ничего узнать. Я поэтому очень довольна, что Вас встретила — может быть, Вы мне что-нибудь расскажете…
Виктор взглянул на зеленеющие деревья.
— А что бы Вы хотели узнать? Кстати, мне кажется, что если Вы об этом спрашиваете — значит, Вы об этом что-то уже знаете. Прав я или не прав?
Она в ответ лукаво улыбнулась.
— Так, самую малость… Мы с подружкой как-то гуляли по городу и заходили в храм.
Виктор встрепенулся.
— Ну… и какие результаты?
— Да… особенно никаких!.. — она огорченно махнула рукой, — Мы задохнулись там от дыма свечей, а какая-то бабушка выгнала нас оттуда метлой...
Виктор взглянул грустно и понимающе.
— Ну и бог с ней, с этой бабушкой, — сказал он, — Дело ведь не в ней. В вере есть и много другого, гораздо более интересного и полезного для человека.
— Например?..
— Ну, например, хотя, может быть, это и покажется Вам банальным,  вера говорит о том, что людям нужно друг друга любить.
— Любить? —  разочарованно воскликнула она, — В моей жизни было достаточно любви — от нее только одни неприятности!
— Возможно, — Виктор с интересом взглянул на нее, — Но вера говорит нам не о той любви —а о  высшей, духовной. Вот как Вы думаете, Бог есть?
Она на секунду замолчала.
— Знаете, я думаю, что да, — вдруг серьезно сказала она, — Я не знаю, почему я так думаю, я никогда об этом не размышляла — но мне бы так  больше хотелось.
— Вот видите! — оживленно воскликнул Виктор, — Вы о Боге почти ничего не знаете — и все равно Вам бы больше хотелось, чтобы Он был. Что же  сказать о людях, которые постоянно познают Его, общаются с Ним!..
Девушка взглянула на него с интересом.
— А разве это возможно? — спросила она, — Расскажите мне об этом.
Виктор вдруг почувствовал вдохновение.
— Разве это не прекрасно — знать, что над нами, над всем миром есть любящий Небесный Отец, что Он знает о нас, помнит, постоянно заботится!..   И что Он своим присутствием наполняет весть мир, все пронизывает вокруг  — этот листок, эту травинку!.. Общаться с Ним — это и значит любить Его, благодарить, просить у Него любви и отвечать Ему тем же.
Она задумчиво улыбнулась.
— Что же, я, пожалуй,  не прочь бы так жить...
Быть может, на нее впечатление произвели не сами слова, а то чувство, с которым они были сказаны Виктором.
— Вы только подумайте, — продолжал он, — Жить не одному, а вместе с заботливым любящим Богом! Постоянно чувствовать его заботу, присутствие! Чувствовать себя  близким Ему — так же, как и этому прекрасному миру, который Он сотворил!..
Она восторженно смотрела на него — но потом вдруг снова грустно улыбнулась.
— Да, это прекрасно... Но только все это так высоко и далеко... На земле-то совсем не так… Вот кто бы мне объяснил, кто бы меня научил, как жить?..
Наверное, как и у всех, у нее были какие-то неприятности, проблемы, с которыми она хотела бы разобраться.
— А Вы попробуйте поговорить со священником, — воскликнул Виктор, — Они ведь тоже люди — но только жизненного опыта  у них побольше, чем у нас! Они со столькими людьми общаются, столько разных ситуаций знают — наверняка и Вам смогут чем-нибудь помочь.
— Да я как-то заходила, пробовала…
— Ну и что?
— Меня просили подождать, но он был занят и ушел от меня в алтарь. Так я его и не дождалась.
Виктор сокрушенно кивнул.
— Да-да, это бывает… Вы не огорчайтесь, не принимайте близко к сердцу — они ведь тоже люди… Главное, чтобы вера была в душе. Нужно обращаться о чистого сердца к Небесам — и тогда Бог отвечает.
— Не знаю, правда ли все это, — вздохнула она, — Мне иногда, например, кажется, что это все выдумка… Может быть, людям грустно и одиноко жить — вот они это и придумали... Может быть, на самом деле есть только этот мир — и больше ничего нет…
Настроение собеседницы менялось, как погода в облачный день. Впрочем, чего можно было ожидать — ей, видимо, тоже было свойственно женское непостоянство. Все усилия Виктора теперь могли пропасть зря. Видимо, прежних слов собеседнице было недостаточно — может быть, Виктор говорил слишком восторженно, слишком был уверен, что его во всем понимают. Закончить разговор на этой ноте он, конечно, никак не мог.  Он  почувствовал, что должен был сказать что-то более убедительное. Поэтому, ощутив вдруг  неожиданный прилив сил, он даже встал в беседке и сказал:
— Вы говорите, все это люди придумали? Но посмотрите на весь этот прекрасный мир вокруг. По-вашему он мог так просто, сам по себе возникнуть? Посмотрите на это прекрасное небо, облака! Разве может быть, чтобы у всего этого не было любящего, мудрого Творца? Это Он сотворил весь этот прекрасный мир — и все в нем живет и движется благодаря Ему — в том числе и мы с Вами. Нет, Вы только подумайте, как это прекрасно (он вдруг указал ей на все вокруг, как бы охватив этот огромный мир руками)! Как это чудесно  и величественно! Весь мир — в одной, великой и мудрой воле! Но самое главное  даже не это. (тут он радостно улыбнулся) Самое главное то, что мы — любимые Его творения. Мы ближе всех к Нему, мы в этом мире для того, чтобы творить  Его волю. Мы призваны Ему служить, с любовью заботиться об этом мире. Нет, Вы только подумайте, как это прекрасно! Ведь человек, который верует в Него, в этой жизни ничего не боится! Мы все без веры ходим какие-то грустные, опустив головы — а это нам позволяет  голову  поднять! Разве это не удивительно — жить в этом прекрасном мире, и знать, что мы в нем от Бога, что мы призваны исполнять Его волю!?.. Как я люблю и этот лес, и небо, и облака! Как я счастлив, что я поставлен в этом мире все это любить, и во всем волю Божию творить!..
Он вдруг снова раскинул руки, как бы пытаясь охватить весь этот огромный мир руками. В какой-то момент ему почудилось, что он видит и ощущает весь мир вокруг как бы целиком, и что все вокруг него заливает некий свет. Слова, которые он говорил, были снова не те — это было обычное изложение самых первых основ веры из школьного учебника — но зато, видимо,  чувство было верное. Когда он снова взглянул на собеседницу, она смотрела на него с восторгом и восхищением.
— Теперь я знаю, что Бог есть, — наконец, сказала она, — Вы мне это так наглядно показали… Без сомнения, Вы действительно человек верующий. Вы, наверное, какой-нибудь проповедник, или пророк... У Вас даже лицо сейчас засветилось. Я, честное слово,  таких людей раньше не встречала. Я раньше думала, что верующие люди только умеют ставить свечки и бить поклоны — Вы меня так хорошо переубедили. Знаете, я даже выслушала бы какой-нибудь Ваш совет. Как мне обрести веру, как мне утвердиться в ней? Прежние мои опыты почему-то не привели ни к какому результату.
Виктор сам не понимал, как ему удалось произвести на нее такое действие. Он еще не пришел в себя от своего вдохновенного монолога. Вернувшись к действительности, он снова сел на скамейку и сказал:
— Я бы посоветовал Вам просто ходить в какой-нибудь храм, — сказал он, — В любой. Первые впечатления ничего не значат. Нужно просто ходить туда регулярно, бывать на службах — и все постепенно откроется.
— А Вы не могли бы мне посоветовать, в какой храм ходить? Сами Вы куда ходите?
Виктор чуть было не назвал ей свой храм. Но тут же он вспомнил, что сам он туда сейчас не ходит, что для него с этим храмом были связаны некоторые вопросы, и что, наконец, он вовсе не имел намерения собирать там встретившихся ему людей вокруг себя — поскольку когда-то он все же собирался вернуться туда. Нет, первые вырвавшиеся у него слова были правильные — человек должен ходить именно в любой храм. Он твердо решил не отнимать у встретившихся ему людей свободы, не определять таким образом их судьбу. Поэтому он сказал:
— А вот этого я не буду Вам говорить. У Вас своя жизнь, свой путь. Ищите, спрашивайте у Бога — и Он все устроит. Найдутся со временем и  люди, и места.
С этими словами он вышел из беседки, оставив ее одну. В сущности, он все уже сказал, и ничего больше не мог добавить.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

"Кажется, получилось, — думал он, возвращаясь домой, — И совсем не так, как я ожидал... Ведь я, в сущности, к этой беседе не был готов — даже не хотел вступать в нее. Совершенно незнакомая девушка, видимо, совсем не моего круга... Значит, действительно что-то могу? Значит, и в самом деле способен на что-то?.."
Скоро он был уже дома. Здесь он решил отдохнуть, и некоторое время просто лежал на диване. В комнате было светло и как-то ясно. Ему по-прежнему казалось, что все вокруг пронизывает некий свет. На душе у него было  спокойно. Потом в голову ему пришла одна мысль.
Он вдруг осознал, что, начав свою «новую деятельность» вчера (и так неожиданно продолжив ее сегодня), он до сих пор общался с совершенно незнакомыми людьми. Как вчерашнего одинокого горожанина, Сергеева, так и сегодняшнюю девушку он встретил совершенно случайно. Вместе с тем, он еще пару недель назад, размышляя о начале своего «нового пути», как бы делал некоторые «примерки», как бы старался представить, в чем же этот путь может состоять. Он вспомнил бывшие тогда встречи с матерью своего школьного товарища и с мрачноватым жильцом общежития. Тогда он подумал, что вот, может быть, те жизненные ситуации, те обстоятельства, которых он искал, в которых, быть может, сможет сделать что-то доброе. Но до сих пор он к этому так и не приступил.
Теперь он решил приступить. В общежитие он чувствовал себя идти не готовым, и поэтому решил сначала зайти к своему школьному товарищу. Учитывая то, что они не виделись целых двадцать лет (с тех пор, как были дружны в младших классах школы), уместно было сначала позвонить. Как ни странно, он помнил даже телефон — такие сведения из детских лет часто надолго запоминаются. Виктор  чувствовал себя не очень уверенно — вся ситуация казалась ему не слишком понятной. Но, на его счастье, к телефону  снова подошла Марья Ивановна.
— Ой, Витенька! — чрезвычайно обрадовалась Марья Ивановна, поняв, кто ей звонит, — Вспомнил все-таки! А я уж думала — не вспомнит! Решил все-таки навестить своих старых друзей!
— Да, Марья Ивановна, — осторожно сказал Виктор, — Я вспомнил нашу встречу у подъезда — и решил, что должен исполнить обещание. Помните, Вы приглашали меня как-нибудь к вам зайти? Как Вам кажется — будет удобно? У меня сегодня как раз свободный день.
Марья Ивановна не сомневалась ни минуты.
— Ну ты, Витька прямо как в воду глядел! — закричала она, — У моего Васьки-то как раз сегодня день рождения! Помнишь, небось, как ты еще тогда, прежде к нам в гости приходил? Так что заходи, поздравишь его, посидишь тоже! Самый удобный день в гости зайти!
Это совсем не входило в планы Виктора. Он и не помнил, что именно сегодня день рождения его старого школьного друга. Теперь он пробовал приложить некоторые усилия, чтобы отвертеться от этой идеи.   
— Да я не знаю, удобно ли… — неуверенно говорил он.
— А чего же неудобно? К нему как раз гости пришли — сидят все вместе за столом. Вот и ты тоже зайдешь, посидишь — старый школьный друг!
У Виктора, честно говоря, не лежало сердце к этой идее.
— Да он ведь меня вовсе и не звал. Мы ведь с ним не виделись уже сколько лет. Он, может быть, уже и не помнит меня.
— Помнит, помнит!  Давай, заходи без разговоров! А уж он-то как будет рад!..
В последнем Виктор тоже не был уверен. Но он вновь подумал, что если он хочет кому-то сделать что-то доброе, то должен иногда рисковать и иметь смелость оказываться в любых ситуациях. К тому же и добрую женщину, так ласково и по-матерински относящуюся к нему, он не хотел огорчать. Поэтому, хотя у него и не лежало к этому сердце, он согласился. Конечно, из этого вряд ли могло выйти что-то хорошее.
Перейдя их небольшой двор, он вошел в знакомый подъезд и поднялся на знакомый этаж. При виде этой лестничной клетки и квартиры некоторые ностальгические воспоминания шевельнулись в нем. В дверях встретила его сама Марья Ивановна.
— Ой, Витька!.. Пришел все-таки! — весело закричала она, — Василий, смотри, кто к нам пришел! Ни за что не угадаешь! Это ж Петров! Помнишь Петрова?
Из комнаты вышел и теперь из-за ее спины выглядывал здоровенный верзила, в котором Виктор с трудом узнал своего старого школьного друга. Он  с удивлением рассматривал Виктора. Очевидно, что для него визит Виктора был полной неожиданностью, и он совсем не знал, что делать.
— Ну, что же ты стоишь? Это же Витька! Петров! Помнишь — лучший ученик в классе! Он еще с тобой по математике занимался. Ну, давай, поздоровайся, пригласи — пусть у тебя на дне рождения посидит.
Товарищ Виктора был видимо смущен. Подойдя к Виктору, он пожал ему руку и  как-то не очень охотно сказал:
— Ну, здорово… Проходи. Посидишь с нами, раз зашел… У меня тут, видишь, день рождения…
Виктор тоже чувствовал неловкость ситуации.
— Может быть, я в другой раз зайду?.. — несмело спросил он.
— Как это в другой раз!.. Кто же с дня рождения уходит! Нет, давай, раздевайся, проходи…
Виктор поддался на ее уговоры и, скрепя сердце, прошел внутрь. Здесь действительно происходило застолье гостей. Из большой комнаты слышался говор и шум, в коридор выплывали клубы табачного дыма. Хозяин провел Виктора в комнату и предложил ему свободное место. Больше на Виктора, как водится в таких ситуациях, никто внимания не обращал. Он мог бы, конечно, сколько угодно оставаться здесь, пользуясь обычной атмосферой застолья — но им чем дальше, тем больше овладевало чувство неуместности своего здесь присутствия. Вся компания была ему совершенно незнакомая — все это были уже новые, теперешние приятели его давнего друга, с которым он не общался уже 15 лет. Темы их разговоров были ему совершенно не интересны. Сама обстановка тоже мало его привлекала. Здесь звучали грубые и сальные шутки, постоянно произносились тосты и предлагалось выпить. Короче, обстановка была совершенно не подходящая для Виктора.
Он, конечно, мог бы  давно уйти — но почему-то все продолжал сидеть, как бы не в силах сделать это. Обстановка эта будто его подчинила. Он все сидел в клубах сигаретного дыма, слушал эти неинтересные ему разговоры — и будто не в силах был  что-то предпринять.
Одно время ему подумалось, что можно было бы использовать это время для главного, завести тоже с кем-нибудь разговор на интересующие его темы — но он тут же отказался от этой мысли. Очевидно, что здесь это было совершенно невозможно, по самому характеру обстановки и этого собрания. Невозможно было даже заговорить на эти темы. Тем не менее, он все продолжал сидеть, теряя зря время, а заодно те спокойствие и ясность, к которым он в жизни стремился и которые в других так любил.
Наконец, он сделал усилие, и, пользуясь все той же свободной атмосферой застолья, незаметно вышел в коридор. Теперь он хотел незаметно уйти — а потом как-нибудь позвонить Марье Ивановне и извиниться. Но, когда он вышел в прихожую, он увидел, что дверь на кухню была открыта, и оттуда прямо на него смотрела Марья Ивановна. Она сидела за столом, вид у нее был немного усталый. Увидев Виктора, она снова радостно улыбнулась и поманила его рукой. Виктору ничего не оставалось, как подойти к ней.
— Ну, ты хоть расскажи, Витенька, чем ты занимаешься, как ты живешь? — ласково глядя на него, сказала она, — Столько лет ведь не виделись — мы и не знаем про тебя ничего!..
— Я, Марья Ивановна, сейчас работаю… — неопределенно сказал Виктор.
— Ты ведь, говорят, в Университете учился?. — продолжала спрашивать она.
— Да,  учился. Только это было  давно.
— Вот молодец! Я же говорила — Петров далеко пойдет! Надо же — в университет сумел поступить! А мои… эх!.. Ну ладно — а сейчас где работаешь?
— В одном институте.
— Много вам платят-то?
Виктор смущенно что-то пробормотал.
Марья Ивановна отлично его поняла.
— Эх, Витька!.. —воскликнула она, — Для того ли ты учился, такие надежды подавал, чтобы теперь сидеть на таких грошах!.. Мало вас ценят, ученых-то!..
Виктор пробовал что-то объяснить.
 — Я, Марья Ивановна, не жалею. Я там не из-за денег работаю. Кроме того, у меня есть другие интересы.
— Это какие же?
Виктор некоторое время думал — сказать или не сказать. Наконец, набрался решимости и произнес:
— Я, Марья Ивановна,  в церковь хожу.
Она удивленно взглянула на него.
— В церковь? И что же здесь такого? Сейчас многие ходят.  Ты ведь подавал такие надежды, лучший ученик был — причем здесь церковь?..
— Я, Марья Ивановна,  не просто  туда хожу, — серьезно сказал Виктор, — Для меня это очень много значит.
— Что ж, ты, может быть, и там в каком-то учебном заведении учишься?..
Виктор скромно опустил голову.
— Учусь.
Услышав это, она оживилась.
— Вот, это я понимаю! Это совсем другое дело! На кого же ты учишься, интересно? На священника?
Виктор смущенно промолчал. Марья Ивановна поняла его по-своему.
— Так чего же ты молчишь? Так бы сразу и сказал!.. Вот, это я понимаю! Петров — лучший ученик в школе, гений, светило — будет священником! И платят там, наверное, побольше!..
— Ну, насчет этого не знаю, — улыбнулся Виктор, — И до священника мне пока далеко. Пока просто учусь — чтобы все это знать, и уметь кому-нибудь при случае объяснить. Нас там много учится — и все люди очень хорошие. Вот это меня по-настоящему и интересует.
Марья Ивановна даже как-то подобралась и придвинулась ближе к Виктору.
— Ну вот скажи — раз ты у нас такой ученый, богослов, то пожалуйста объясни мне —  душа у человека есть?
Виктор  улыбнулся вопросу.
— Конечно, есть, — сказал он.
— А что с ней бывает, когда человек умрет?
— А это у кого как, — снова улыбнулся Виктор, — Если человек был добрый, то душа идет в рай, а если…
— Ну, это я и без тебя знаю! — разочарованно воскликнула Марья Ивановна, — Ничего ты мне нового не сказал!  Хорошо же вас там учат! Если так, то и я богослов не хуже тебя!
—  Понимаете, Марья Ивановна, — уже серьезно сказал Виктор, — Подробно все это долго объяснять. Я бы Вам как-нибудь объяснил — но  сейчас, по-моему, не к месту. Лучше расскажите, как у Вас дела.
Она ненадолго задумалась. Видно было, что ей не очень хочется об этом размышлять. Наконец, она вздохнула и сказала:
— Как мои дела... Даже и не знаю, как тебе об этом рассказать… Я ведь тебя помню еще вот таким,  ты тогда ничего этого еще не понимал — а теперь ты уже совсем взрослый… Мне почему-то кажется, что теперь ты все поймешь. Честно говоря, жизнь-то у меня не очень радостная… Как окинешь ее взглядом, так иногда и думаешь — зачем жила, к чему все это?.. Вот сына, например, вырастила — так ты думаешь, он меня понимает?.. У него свои интересы, у меня свои. Вон он, там, с друзьями — и до нас, стариков ему дела нет… Вот, видишь, эта квартира, эти ковры (квартира и действительно была очень богатая — еще и тогда, двадцать лет назад, а теперь особенно). Все это своим трудом заработано, куплено, принесено в дом — а теперь иногда думаю, зачем все это?.. Никакой в этом, честно говоря, радости нет, все это только обволакивает, себе подчиняет… Муж-работяга, тоже всегда последнюю копейку в дом нес — а вот теперь, Витька, знаешь — пьет... (она грустно помолчала) Я ведь, Витька, почему тебе все это говорю — потому что с тобой как-то легко, потому что чувствую, что тебе все можно сказать. С тобой и тогда можно было поговорить — а теперь особенно. Ты мне как друг, или как сын. Я потому тебе и говорю — не довольна я своей жизнью…
Виктор сочувственно слушал монолог этой женщины.
— По-моему, многие люди могли бы сказать примерно то же, что и Вы, — задумчиво сказал он, — Это, к сожалению, обычная ситуация…
— Вот и я то же говорю, — грустно сказала Марья Ивановна, — Что-то в этой жизни не так, что-то с нами не в порядке… Я это в последнее время поняла. А тут вдруг ты идешь — и в церковь ходишь, и на священника учишься… Я думаю — может быть, хоть ты что-то поймешь, да и нам, дуракам, объяснишь… Мы-то в свое время совсем никак об этом не могли узнать… Ой,  заговорила я тебя! (спохватилась вдруг она) Тебя же там за столом ждут! Скажет именинник — что же, в гости пришел, а сам на кухне сидишь разговариваешь!
Виктор немного подумал.
— Знаете, Марья Ивановна, я, пожалуй, к ним не пойду…
— Не пойдешь? — удивилась она, — Чего же так?
— Я, пожалуй, домой пойду… — так же задумчиво сказал Виктор.
Она некоторое время смотрела на него.
— А, понятно… — неожиданно сказала она, — Тебе тоже скучно с ними. Это не твой круг. Тебе не интересно, чем они занимаются, о чем они говорят.  Вот и у меня те же проблемы. Вырастила сына — а поговорить и не о чем. А с тобой мы зато сразу общий язык нашли! (снова оживилась она) Будто и не расставались! Эх, все бы с тобой сидела и разговаривала! Эх, Витька, Витька, (воскликнула вдруг она) какой же ты молодец!.. Ну почему ты не мой сын!?.. С моими-то ни о чем толком и не поговоришь!.. А у тебя такие интересы светлые, высокие… Эх, как я люблю моего Витьку!..
Виктор снова ощутил смущение.
— Ну так, Марья Ивановна, я, пожалуй, пойду?.. — неуверенно сказал Виктор, — Вы ему как-нибудь объясните мой уход?..
— Конечно, как-нибудь объясню! — заверила его она, — Только ты еще как-нибудь заходи! Просто так возьми да и зайди! Мы с тобой посидим, поговорим, я тебя про душу расспрошу… А они пусть своей жизнью живут — какое нам дело до них!..
Виктор не мог отказать, по-видимому, искренней женщине.
— Хорошо, Марья Ивановна, я постараюсь зайти… — неуверенно сказал он, — Я не знаю, когда, и скоро ли… но я постараюсь про Вас не забыть…
— Ну вот и хорошо, и я буду рада. Как я люблю моего Витьку!.. — снова воскликнула она.
Они вышли в коридор и  Марья Ивановна выпустила его из квартиры.
— Только обязательно заходи, — уже стоя в дверях, говорила она, — Ох, мы с тобой наговоримся!.. Теперь ты, Витька, мой лучший друг. Смотри не забудь.
Виктор попрощался с ней и спустился по лестнице. Он был в полном недоумении. Ситуация была, конечно, интересная, но непонятная. Это было совсем не то, чего он ожидал, и он не знал, как к этому теперь относиться.
Перейдя двор, он вернулся к себе домой. Здесь он некоторое время занимался своими делами, а ближе к вечеру снова сел и открыл Библию. Некоторое время он читал знакомые страницы, снова находя в них успокоение. Потом некоторое время просто сидел, глядя в темнеющее окно. Когда уже совсем стемнело, он вдруг встал и снова вышел из дому. Оказавшись на улице, он снова, как и утром, повернул в сторону их городского леса. Вот уже и его крайние деревья, и голый пустырь перед ними. Виктор снова, уже в темноте, спокойно вступил в лес и направился в его глубину. Он шел в надежде на новую встречу со своим духовным братом Николаем.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Подходя к знакомому месту, он еще издалека увидел между деревьями свет костра и услышал стройное пение. Значит, он не ошибся — братья действительно были здесь. Впрочем, он испытывал некоторое затруднение — он не хотел сейчас встречаться со всеми братьями, ему нужен был только Николай. Но делать было нечего, он должен был им показаться — поэтому он прямо вышел на поляну. Братья его заметили и приветствовали. Здесь было человек десять, в основном знакомых по прошлому году. Они сидели на двух или трех бревнах, принесенных из леса и подтащенных к костру. Среди них сидел и брат Николай.
Виктору были очень рады. Здесь, конечно, ценили каждое новое лицо, решившее проводить время столь необычным образом. Сидевший с краю брат сразу подвинулся, чтобы дать место Виктору. Но Виктор, имея вполне определенную цель, сразу подошел к Николаю.
— Брат,  мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, — Помнишь, в нашу последнюю беседу ты сказал, что не откажешь мне в помощи и в совете?
Брат Николай спокойно кивнул.
— Сейчас как раз такое время. Мне нужно с тобой посоветоваться. Ты  не сможешь уделить мне несколько минут?
Духовный брат поднял лицо.
— Присаживайся к костру. Потом найдется время и поговорить.
Виктору ничего не оставалось, как присесть на предложенное ему место. Некоторое время он сидел, слушая неторопливые разговоры братьев. Он любил это место, и эти беседы — прошлым летом ему казалось, что это одно из лучших мест и способов, каким можно время проводить. Но в этот раз ему явно чего-то не хватало. Он понял, что на самом деле в планах его не было оставаться с братьями. Он делал это только ради ожидаемой беседы с Николаем, которая только и была его действительной целью. Здесь же он в этот раз сидел только из вежливости.
Наконец, в разговоре наступил перерыв. Некоторые братья встали, чтобы принести из лесу дров для костра. Тут сам Николай пришел на помощь Виктору.
— Извините, братья, нам нужно с Виктором поговорить, — сказал он, — Он пришел специально ради духовного совета. Мы сейчас отойдем ненадолго к пруду — а через некоторое время вернемся.
Братья искренне выразили согласие.
Николай кивнул Виктору, и они вышли из светлого круга поляны. Скоро они были на прежнем месте у пруда.
Здесь обстановка еще больше располагала к молитве и серьезной беседе. Над гладью пруда раскинулся купол черного неба. Покрытые уже листвой деревья призрачно шумели в темноте. Сквозь ветви их пробивался свет луны. Было уже по-летнему тепло — гораздо теплее, чем в прошлый раз.
— И чего ты там не остался, — удивленно говорил брат Николай, — Ты ведь в прошлом году любил проводить время с братьями. Это же самое ценное, что только есть в жизни — такое вот братское общение.
— Я знаю, что самое ценное… — говорил Виктор, — Я тебе, может быть, как-нибудь потом объясню…
Виктор сам удивлялся, почему ему так неловко было сидеть сейчас с братьями. Он не знал, хорошо это или плохо — но только это действительно было сейчас так.
— Ну, о чем же ты хотел спросить у меня? — с вниманием говорил  Николай, — Зачем ты пришел в этот раз?
Виктор не сразу мог подобрать слова. Ему трудно было  начинать сразу о деле — пожалуй, стоило сначала завести какую-нибудь нейтральную беседу, и уж потом перейти к главному.
— Послушай, брат, — сказал он, — Давай так просто поговорим. В конце концов, нам этого почти никогда не удается. А уж заодно  я и о своем деле скажу.
Духовный брат, видимо, понял состояние Виктора и согласился. Они  некоторое время сидели молча, глядя на матовую гладь пруда. Они бы могли так долго молчать, не испытывая никакой неловкости, как это бывало часто и с другими людьми из храма — в этом была особенность их братского, христианского общения.
— Удивительное дело, брат, — воскликнул вдруг Виктор, — Как все-таки необычно мы живем!..
— Что ты имеешь в виду? — с интересом спросил Николай.
— Ну вот хотя бы эти ночи у костра! Ведь кругом огромный район, десятки тысяч людей — а пойти ночью в лес и проводить так время догадались только десяток человек. Остальные спят в своих душных клетках-квартирах, и им даже в голову не приходит, как хорошо сейчас в лесу, как шумят деревья и светит луна. Наш образ жизни им даже покажется странным. Пожалуй, мы им покажемся даже какими-то чудаками! Большинство людей ведь страшно боится всего необычного. Принято, например, считать, что ночью в лесу страшно — они туда и носа не покажут! А мы тут ходим совершенно спокойно, беседуем,  слушаем ночные шорохи и видим свет луны — и не представляем себе, что  можно жить как-то иначе! Нет, какая все-таки необычная жизнь!..
Духовный брат внимательно молчал.
— Я говорю не столько о нас с тобой или о «лесных братьях», сколько вообще о Церкви, — продолжал Виктор, — Вот, например, обычный человек в городе часто нервничает, суетится, ему все кажется, что на нем висит сотня неотложных дел. И только верующий человек идет спокойно, ясно, будто ничем не связан. И это вовсе не потому, что он не занят никаким делом! Просто в нем сильно сознание цели своей жизни, своего назначения — то есть как раз того самого главного, чего многим прочим людям так не хватает. А общение верующих людей! А наши духовные встречи! Какая там глубина, стройность, ясность — и во внешнем порядке жизни, и в отношениях!.. Я вот теперь по обстоятельствам жизни с некоторыми неверующими людьми встречаюсь — так там совсем не то! Везде тревоги, что-то болезненное, какой-то туман!..
Брат Николай внимательно взглянул.
— Ты говоришь о людях дома, на работе?..
— Не только! — воскликнул Виктор, — Последнее время в моей жизни действительно многое изменилось, и мне пришлось встретиться с несколькими совсем или почти незнакомыми людьми.
— У тебя в жизни какие-то изменения? — переспросил Николай — Ты мне об этом еще ничего не говорил.
Беседа сама шла к тому, к чему ее вел Виктор. Теперь нужно было сказать брату то, зачем он его позвал сюда — и попросить у него помощи.  Николай тоже, видно, ждал этого, помня их прошлый разговор и, конечно, тревожась душой о судьбе своего товарища.
Виктор немного помолчал, будто собираясь с мыслями — и потом  сказал:
— Брат,   помнишь, я тебе в прошлый раз говорил о своих тревогах и сомнениях, и сказал, что, может быть, уйду из храма?
Николай согласно кивнул.
— Помню, у нас был об этом разговор.
— Так вот, я выполнил свое намерение. Я  оттуда  ушел.
Николай подумал и деловито спросил:
— Давно?
— Неделю назад.
— И что ты собираешься теперь делать?
— А вот об этом я и хотел посоветоваться с тобою, брат.
Николай взглянул на него с удивлением.
— Ты что же, с самого начала это не обдумал? Зачем же тогда вообще было все затевать?
— Нет-нет, я знаю! — поспешно воскликнул Виктор, — Только сначала, как это обычно бывает, все было туманно, в общих чертах!.. А теперь пришло время все это представить конкретно. А это, я думаю, лучше всего сделать в беседе и совете с духовным братом.
Николай согласно кивнул.
— Я слушаю тебя.
— Я с самого начала решил, что буду встречаться с людьми. Не с нашими, из храма — а обычными, мирскими. И что я попробую разобраться в их жизненных ситуациях и помочь — в самом главном, что только может быть, т.е. прийти к вере. Неделю я ничего не делал — я просто не знал, с чего начать. И вот, буквально за два последних дня я встретил нескольких человек — трех или четырех — с которыми у меня разговор так или иначе коснулся духовных тем. Двое из этих людей решили продолжать со мной знакомство и встретиться еще. Вот я и решил посоветоваться с тобой об этих людях, чтобы понять, как с ними дальше себя вести. Ну и вообще об этих первых впечатлениях.
— Что ж, я слушаю тебя.
— Первый человек очень меня заинтересовал. Он москвич, как и все мы, и считает, что его жизнь зашла в полный тупик. Причем он прямо связывает это со своей жизнью в городе. И еще он писатель… вернее, пробовал писать. Но из этого у него ничего не вышло, и он считает, что это также погубило его жизнь. У него дома целый чемодан рукописей, которые он никому не показывает, и в то же время боится выкинуть. По-моему, человек очень несчастный — ни работы любимой, ни семьи нет. Вот я и думаю — как этому человеку помочь?.. Как вернуть ему радость жизни, как его  из этого тупика вывести?
Брат Николай в темноте улыбнулся.
— Как и всех людей. Главное средство тебе известно.
— Но как?!.. Вот, скажем, эта его идея насчет города. Может быть, с нее начать? Может быть, посоветовать ему съездить в какой-то сельский монастырь? Но, с другой стороны, как его заинтересовать?..
— Вот в том-то все и дело… Кстати, эта его идея на самом деле не имеет под собой никаких оснований. Это мечта, или иллюзия многих городских людей. Вот мы с тобой, к примеру, живем в городе — а разве мы несчастны? То же касается и всех наших братьев и сестер. Так что дело тут вовсе не в городе.  Может быть, поэтому вовсе и не стоит с этой идеи начинать.
— Хорошо, а как насчет творчества?
— Вот это другое дело. Во многих людях стремление к творчеству как раз и означает тоску по высшему, небесному… Они недовольны жизнью, стремятся разрешить это в творчестве, потому что стремятся к идеалу. Такие люди, чуть только их коснется искра, сразу загораются, приходят к вере — и разрешают все свои жизненные вопросы. Быть может, твой знакомый из таких. Так что стоит попробовать.
— Понятно… Тут у меня была еще одна встреча — прямо здесь недалеко, в беседке. Ко мне подошла одна девушка, которая, как не показалось, сперва со мной начала заигрывать. Но потом мне как-то удалось ее поразить, так что она, я думаю, даже чуть ли не пришла к вере. Я хотел ее послать в наш храм — но передумал и послал в любой. Так что она, быть может, даже в церковь теперь будет ходить.
— А что ж тут удивительного? — воскликнул брат Николай, — Есть души на первый взгляд легкомысленные, но, в сущности, очень чистые и восприимчивые.  Какое-то впечатление, особенно неожиданное, вдруг сильно западает в душу. Наверное, она что-то уже об этом думала, уже интересовалась этой темой — так что встреча с тобой «упала» на подготовленную почву.
— Но хорошо ли, что я ее послал не в наш храм!?
— А что же плохого? Или всем людям в Москве в один храм ходить? Действительно, у каждого свой путь, своя судьба — и пусть каждый их самостоятельно ищет.
Виктор задумчиво кивал.
— Но именно эта встреча, — воскликнул он, — и сослужила мне самому не очень хорошую службу! Наверное, я после этого успеха загордился, возомнил о себе!..
Он рассказал  о неудачном визите к своему школьному товарищу.
Духовный брат в ответ  рассмеялся.
— Да, нам действительно нужно выбирать ситуации, в которых нам следует находиться! Приятельская вечеринка — не слишком удобное место для разговора на духовные темы. Даже если бы ты им был хорошо знаком — все равно эти темы не следовало бы поднимать!
Виктор в ответ тоже  улыбнулся.
— Я это уже понял сам. В сущности, я мог бы и не спрашивать это у тебя. Там, правда, была еще женщина, его мать, довольно интересная — но  ней уж я сам как-нибудь разберусь, не буду занимать этим тебя.
— Ну что же, у тебя все?
— Пожалуй, все... Хотя постой, брат! — Виктор вдруг чрезвычайно разволновался, — У меня такое предчувствие, что скоро мне придется идти в такое место... которое потребует от меня напряжения всех моих сил, всей моей веры!.. Там люди по-настоящему живут, по-настоящему с жизнью сталкиваются!.. Я этого еще точно не знаю... но я стремился туда, я собирался!..  Все это, о чем я сегодня говорил — только “цветочки”, только ни к чему не обязывающие беседы и прогулки на свежем воздухе! Главные испытания ждут меня впереди! Вот поэтому я и хочу знать, брат (закончил он) — смогу ли я и в будущем, в этих новых, еще неизвестных мне обстоятельствах, по-прежнему  рассчитывать на твое внимание и поддержку? Это для меня очень важно… я сейчас еще пока не могу объяснить, почему.
Духовный брат на минуту задумался, и потом сказал:
— Почему же нет?.. Я думаю, можешь… Хотя я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.
— Я не могу тебе сейчас этого рассказать, — взволнованно говорил Виктор, — Мне еще самому надо там побывать… Но как только мне что-нибудь будет известно, я обязательно с тобой встречусь и все подробно тебе расскажу.
— Что ж, я и не требую от тебя сейчас подробных объяснений,  — сказал Николай, — но все равно могу тебе точно сказать, что, в силу нашего духовного братства, ты всегда можешь обращаться ко мне, и я всегда буду готов выслушать тебя и помочь.
Виктор благодарно взглянул на него.
— Спасибо, брат, — горячо сказал он, — Я был уверен в твоей поддержке. Теперь я смогу твердо идти дальше по своему одинокому пути — потому что уверен, что на самом деле я на нем не один.
В ответ Николай кивнул.
— Ну что же, теперь все? — спросил он.
— Пожалуй, все.
— Пойдем назад к братьям?
Виктор задумался.
— Знаешь, я, пожалуй, к ним не пойду… Нет-нет, не подумай чего! — тут же воскликнул он, — Я по-прежнему всех вас люблю, и очень ценю наше общение!.. Но... у меня сейчас особый период в жизни. Я ведь специально покинул храм, чтобы сделать что-то один — и должен теперь этот путь до конца пройти. А посещение ваших встреч как будто отменяло бы это решение. Я не потому не хочу к вам идти, что отношусь к вам как-то не так — а потому, что это мне самому нужно. Так что извини.
—Что ж, я хорошо тебя понимаю, — спокойно сказал брат Николай, — Я даже предчувствовал, что ты так скажешь.
Они, наконец, стали прощаться. По-братски пожали друг другу руки, обнялись — и каждый пошел по тропинке в свою сторону. Скоро Виктор был уже дома. Уставший после бессонной ночи, он, наконец, лег в постель и заснул.   


ГЛАВА ПЯТАЯ

Дня через два его ждал сюрприз. Вечером в квартире раздался телефонный звонок. Звонил его новый знакомый, Сергеев. Виктор, честно говоря, не ожидал этого — у него не было никаких оснований предполагать, что этот странный человек о нем вспомнит. Тем интереснее и приятнее было ему вновь слышать его голос.
— Я вспоминал нашу встречу и нашу беседу, — говорил тот по телефону, — И знаете… я был бы рад Вас еще повидать. Я, пожалуй, напрасно так резко отзывался о Ваших словах насчет церкви —вряд ли Вы могли посоветовать мне что-то плохое. Во всяком случае, я был бы рад еще раз с Вами встретиться. Если Вы не возражаете, давайте договоримся, где и когда.
Виктор ненадолго задумался.
— Домой я пригласить Вас не могу — у меня не та обстановка… У Вас мы уже встречались и беседовали… Знаете что — давайте встретимся у той церкви, которую видно из Вашего окна. Не бойтесь, на службу я Вас не потащу, просто эта церковь — хороший ориентир. А дальше уж мы будем свободны  — погуляем в сквере, или снова к Вам зайдем.
Они договорились на завтра, поскольку был уже вечер, а Виктору в тот район было ехать довольно далеко.

Назавтра после работы Виктор сразу направился на знакомый проспект. Он даже приехал немного раньше, и пока неторопливо прогуливался около церкви. Его немного удивила обстановка в ее дворе — ходил какой-то странный, как ему показалось, народ, у дверей шеренгой стояли нищие. Все было не так, или не совсем так, как он привык видеть в своем храме. Впрочем, это могло быть первое, внешнее впечатление.
Поскольку Сергеев еще не пришел, он решил ненадолго зайти в церковь. Здесь тоже обстановка показалась ему довольно непривычной. Во-первых, все стены оказались завешены иконами, везде виднелась темная позолота — в их храме было гораздо больше открытого пространства и света. Во-вторых, народ здесь был действительно какой-то другой. Конечно, внешне все было обычно — и платочки у женщин, и бороды у мужчин, и скромно опущенные головы — другими, казалось, были лица. Он так привык в своем храме к открытым, светлым лицам — а здесь, казалось, как раз этого-то света в них и не было. Народ толкался, передавал прямо во время службы свечи, задевая и отвлекая друг друга, иногда резко и грубо переговаривался. Во всем этом не было тех тишины и благоговения, того высокого, светлого, главного, к чему за последний год привык Виктор.
Он с некоторым недоумением оглядывал храм. Конечно, чего-то здесь не хватало — но чего именно? Или все дело было в том, что он зашел сюда первый раз, а первые впечатления в таких случаях всегда бывают недостаточными?
Наконец, он вспомнил, что говорили им на занятиях о традиционной вере — особенно о храмах, которые не закрывались. В них сохранилась вера, но в силу определенных исторических обстоятельств, какая-то бессознательная, глухая — совсем не та, какую он нашел в своем новом, просвещенном храме. У них старались веровать, все понимая — а здесь, скорее,  старались соблюдать внешность, обряд. По крайней мере, так говорили им на занятиях. Поэтому на него такое странное впечатление и произвел этот храм. Он ничего не мог здесь для себя найти, пожалуй, ни с кем не смог бы и заговорить. Вся обстановка, атмосфера здесь показалась ему чужая.
И, вместе с тем, он продолжал осознавать, что это храм. Он явственно чувствовал здесь присутствие Божие. Эти высокие стены, этот вздымающийся вверх купол также  возвышали его душу, как это происходило и всегда, когда он думал о Боге. Короче, без сомнения, это было Божие, Святое место.
“Как странно, — подумал он, оглядывая этот старый храм, — Какое необычное, противоречивое впечатление. Так вот куда меня занесло!.. Так вот она какая, наша старая, традиционная Церковь! Нам на занятиях просто для верности не советовали ходить в такие места. Что ж, пожалуй, я зашел и действительно зря — и все же я чувствую, что здесь тоже Бог!.. Как странно — надо бы в этом когда-нибудь разобраться!..»
Но ему нужно было выйти, чтобы встретить Сергеева. Окинув последний раз взглядом храм, он снова вышел на улицу, решив, что он зашел сюда напрасно, что это впечатление было в его жизни то ли вообще лишним, то ли преждевременным. Ему нужно было обдумать то, что он собирался сказать своему собеседнику.
Скоро пришел Сергеев. Увидев Виктора во дворе церкви, он так и бросился к нему.
— Как хорошо, что Вы приехали! — вскричал он, — А я так и не был уверен до конца. Все-таки Вы хороший человек! Жертвовать своим временем, чтобы поговорить с незнакомым человеком — это в наше время редкость. Ну что, куда мы пойдем? Останемся здесь, или заглянем ко мне?
— Я предлагаю погулять в сквере, — сказал Виктор, — Сейчас погода хорошая — и, кроме того, вид у вас здесь неплохой.
Он, в основном, имел в виду храм. Несмотря на странное недавнее впечатление, снаружи храм выглядел очень неплохо, и Виктору не хотелось уходить от него далеко. Само присутствие его рядом как бы вливало в него уверенность и силы.
Он вышли за ворота храма, и остановились снаружи около его ограды. Кругом росли старые высокие деревья сквера. Небо было совершенно голубое и чистое, солнце уже садилось. Неподалеку, за деревьями шумел проспект. По дорожкам сквера ходили редкие прохожие.
— Я хотел бы услышать о новой области Ваших интересов, — начал Сергеев, — В прошлый раз я опрометчиво отказался, поскольку, видимо, был не готов. Теперь Вы знаете, в основном, всю мою жизнь — и я хотел бы больше услышать о Вашей. Может быть, и в самом деле это сможет мне чем-то помочь, как-то в жизни поддержать.
Виктор задумчиво смотрел на него.
— Я хотел бы начать с того, о чем говорил и в прошлый раз, — сказал он, — Вот Вы, к примеру, тогда говорили, что жизнь Ваша не удалась. Были какие-то планы, надежды — и все это не сложилось, не осуществилось, а жизнь оказались в каком-то тупике. Но ведь в действительности и у других то же самое. Вы в этом не одиноки — это обычное свойство жизни. Но главное, что я тогда Вам сказал, и теперь хочу сказать — что это на самом деле не тупик, что из всего этого есть выход.
Сергеев, как и в прошлый раз,  взглянул удивленно.
— Да, вы что-то такое тогда говорили… — сказал он, — Но я, честно говоря, не понял. Где же он, этот выход?!.. Я ведь не сидел сложа руки, пытался — но за многие годы так ничего и не нашел.
Виктор думал, как подвести к теме. Это было не так просто — в прошлый раз, например, ему это так и не удалось. Не придумав ничего лучше, он решил действовать напрямик.
— Вы когда-нибудь слышали о Христе? — спросил он.
— О Христе? Основателе христианской религии? Конечно, кое-что приходилось.
— Я не буду Вам говорить о Нем Самом, или излагать Его учение — это сейчас было бы неуместно. Но подумайте вот о чем. Ведь даже год, в который мы живем, отсчитывается от Его рождения. Мы живем в таком-то году новой, т.е. христианской эры. Далее, подумайте о том, какой след эта Личность оставила в истории и культуре. Произведения величайших мастеров — в живописи, музыке и литературе — посвящены Ему. Вы знакомы, без сомнения, с живописью эпохи Возрождения. Половина произведений написана на евангельские сюжеты. То же в русской живописи, литературе, музыке. Лучшие произведения искусства последних веков посвящены Его личности, являются  некоторым ее отражением.
Виктор помолчал.
— Этого достаточно, чтобы судить о масштабах этой Личности. По сути, это величайший Человек из всех, которые жили когда-либо на земле. Результаты Его жизни свидетельствуют об этом. Но это еще не все. Главное, что Он создал Церковь.
— А что это такое, как Вы это понимаете? — не очень доверчиво, но все же с интересом спросил Сергеев, — Я тоже, конечно, об этом слышал — но мне интересно, как именно Вы это изложите.
— Церковь — это, в самых простых словах, духовная больница. Есть больницы для тела, а есть — для души. Если в жизни что-то испортилось, сломалось, если кажется, что она зашла в тупик — можно пойти в эту больницу, и там обрести новую жизнь.
— Но каким образом? — недоуменно спросил Сергеев, — Как все это можно объяснить?..
— Я не знаю, как это объяснить, — задумчиво сказал Виктор, — И никто из людей не знает. Но только множество самых разных людей, всех стран и народов, жившие в самые разные века, пошли этим путем — и обрели там то, что им было обещано.
— Что же, Вы предлагаете мне пойти в церковь? — серьезно спросил Сергеев.
— Я пока ничего не предлагаю, — ответил Виктор, — Я только хочу обратить Ваше внимание на эти вещи, побудить о них немного поразмышлять. Главное, что это есть, что этот путь для всех открыт — а уж идти или не идти по нему — дело каждого. Есть способ обрести новую жизнь, средство исцеления, возможность выйти из всех и всяческих тупиков — и другого такого средства (это тоже показывает опыт) — нет. Я Вам это говорю не абстрактно, не «по книжке» — а потому что я сам все это прошел. Вот, собственно, и все, что я могу Вам сказать.
Сергеев задумчиво смотрел на Виктора.
— Вы интересно говорите… По крайней мере, так мне об этом никто не говорил.  Да и вообще, об этом редко приходилось слышать. В школе нам об этом не говорили — время было такое. В институте тоже что-то не было слышно — у нас были совсем другие проблемы. Так и получилось, что об этой стороне жизни… или культуры так ничего и не пришлось узнать.
— Да, в школе нам об этом не говорили… — задумчиво повторил Виктор, — Да, в общем-то, об этом и не должны много в школе говорить. Это не такое знание, которое можно, к примеру, в детстве выучить и потом знать — а такое, к которому каждый сам приходит, и именно тогда, когда он к этому готов — и чаще уже в зрелом возрасте. Но, в общем-то, Вы правы — в то время об этом почти нигде невозможно было узнать. Я не буду сейчас вникать в причины — может быть, нам до конца никогда не удастся это понять. Но что верно, то верно — мы в свое время были лишены известий об этой области, а вот теперь наваждение упало, злые чары рассеялись, и мы снова можем к этому прикасаться. Возможность исцеления есть, путь открыт — и те, у кого есть в этом потребность, могут этим воспользоваться.
— А вот у меня здесь под боком всегда была церковь, — сказал Сергеев, — а я этого и не замечал.
— Потому что действительно не откуда было узнать, — ответил Виктор, — Или потому, что время еще не пришло. Впрочем, Вы всегда ведь можете в нее зайти. (Тут он вспомнил свое впечатление от посещения этой церкви и замолчал.)
— А Вы бы мне посоветовали, да? — спросил Сергеев.
Виктор задумался.
— Постойте, — сказал он после молчания, — Здесь Вам, наверное, тоже ничего не объяснят. Лучше я дам Вам адрес, куда Вы смогли бы поехать, если захотите. Там много людей, и много образованных, и все смогут хорошо объяснить и рассказать — я думаю, Вам лучше туда. Впрочем, это как Вы сами захотите — я могу только советовать. Я сам там бывал, получил пользу — и думаю, что Вам это тоже будет полезно.
— Что ж, я, пожалуй, запишу адрес, — сказал Сергеев, — Вреда от этого, во всяком случае,  не будет…
Он достал свой блокнот, и Виктор написал ему адрес своего храма. Про себя он думал, почему же в этот раз он решил поступить так — а не как тогда с той девушкой в беседке, намеренно послав ее в любой храм. Ясно, что то была простая девушка, а это — интеллигент, человек с некими «запросами». Что же, может, вот и разгадка — храм «для интеллигенции», некий «элитарный» храм, который потому так и привлекает, что открывал некие возможности, которые не так просто найти в других местах?.. Впрочем, он сейчас не хотел об этом размышлять. Ясно было, однако, что Сергееву надо порекомендовать именно это место.
Его собеседник спрятал блокнот.
— Не знаю, насколько я этим воспользуюсь, — говорил он, — но, во всяком случае, спасибо. По крайней мере, есть место, куда можно поехать, где найти  людей — в моем положении не стоит от этого отказываться.  Может быть, Вы все-таки зайдете ко мне?
Виктор должен был извиниться.
— Нет, уже поздно. Мне еще далеко ехать домой — а там у меня сегодня еще дела. Впрочем, мы теперь ведь всегда можем связаться — мой телефон у Вас есть, и этот адрес я Вам дал. Может быть, буду еще когда-нибудь в будущем Вам полезен.
Он тепло попрощался с Сергеевым, пожал ему руку, кивнул — и пошел по направлению к проспекту. Было еще светло, но вечер уже приближался. Солнце совсем скрылось за домами и уже начинался закат. Край неба порозовел, редкие облака в той половине неба стали разноцветными. Верхние окна в некоторых домах блестели от отражения заходящего солнца. Когда Виктор выходил из сквера, он остановился и обернулся. Между деревьями, на фоне неба виднелся купол этой небольшой старой церкви. Виктор снова вспомнил ощущение, которое пережил он, побывав в ней. И в то же время это тоже был храм, и здесь тоже присутствовал Бог — он это явно чувствовал и в самом храме, и в его дворе, и даже в сквере, который окружал его. С этой мыслью он, наконец, направился к метро. 


ГЛАВА ШЕСТАЯ

В этот вечер Виктор сделал еще один визит. Выйдя на своей станции метро, он не сразу направился домой, а прошел несколько кварталов и оказался еще в одном знакомом месте. Он стоял теперь у корпуса общежития, в котором жили незнакомые ему студенты. Он давно вспоминал об этом месте, где когда-то беседовал с тем странным жильцом. Еще перед своим визитом к Марье Ивановне он думал о нем, рассматривая его как возможное место  приложения своих сил. Теперь, наконец, он решил зайти сюда. Возможно, сравнительно успешный разговор с Сергеевым был тому причиной.
Вот он уже снова стоял у единственного подъезда этого дома. Снова в начинающихся сумерках дом светился всеми своими огнями. Дверь поминутно хлопала, и в нее входили и выходили самые разные люди. Вот и скамейка, где он тогда говорил с тем человеком. Тот оставил ему номер комнаты, так что вполне можно было к нему зайти.
Перед этим важным шагом Виктор остановился. «В чем смысл моего визита сюда? — думал он, — С какой целью я иду?». Видимо, пока ни о чем другом речь не могла идти, как просто «разведать обстановку».
Постояв немного у подъезда, Виктор, наконец, решил войти. Он решил теперь разыскать ту комнату.
Войдя в подъезд, он оказался в незнакомой обстановке. Перед ним была небольшая прихожая, в которой сидел вахтер. Пришлось объяснять ему, куда и зачем он идет (это было непросто, потому что планы самого Виктора были неопределенны), и в заключение оставить здесь какой-то документ. Хорошо, что у него было с собой рабочее удостоверение, которым он и пожертвовал, назвав дежурному номер комнаты. Наконец, он прошел во внутренний коридор и поднялся по лестнице. Оказавшись на нужном этаже, он огляделся. Перед ним был длинный-предлинный коридор. По обе его стороны  тянулись двери. За ними жили, очевидно, здешние жильцы. По коридору в сумраке ходили какие-то хмурые личности. Сам коридор был не слишком опрятный — в нем было неубрано, пол кое-где был засыпан окурками, краска на стенах во многих местах облупилась. Короче, место было не слишком уютное. Виктор вдруг это как-то бессознательно, почти физически почувствовал. Он вошел в корпус довольно бодрый — а теперь им вдруг, помимо его воли, овладела какая-то тоска. На него будто воздействовала какая-то своя, особая атмосфера этого места. Совершенно не понимая причин этого, Виктор, тем не менее, это ясно почувствовал.
Он пошел по коридору, рассматривая таблички на дверях. Вот и нужный номер. Он толкнул дверь — но оказалось, что она заперта. Виктор в смущении остановился около двери. Вроде бы варианта было два — или ждать, или идти домой — но на него опять начинала воздействовать эта атмосфера. Он чувствовал какую-то апатию, безволие. Эта обстановка — длинный коридор, сумрак, тянущиеся с обеих сторон двери — как-то придавливала его, подчиняла  себе. Ему вдруг пришло в голову, что люди здесь живут — месяцами, годами, не зная и не представляя никакой другой обстановки, кроме этой. Странные картины, описанные жильцом этой комнаты в той, первой беседе вновь пришли ему на ум. Все это действительно его как-то совсем подчинило себе, придавило. Но он тут же взял себя в руки и «встряхнулся». «Не к лицу мне, вступив на этот путь, поддаваться таким чувствам, — сказал он  себе, — Я теперь не себе принадлежу, но я Богу служу. Все внешнее не должно меня подчинять. Чувства тоски, неустроенности не должны быть свойственны верующему человеку. Я ведь теперь не один — со мной всегда и везде  Бог.»
Он прямо здесь, в коридоре начал молиться. Через некоторое время все изменилось в нем и вокруг него. Вместо тоскливого и тревожного коридор вокруг снова стал обычным — ничуть не хуже и не лучше других мест, в которых последнее время бывал Виктор. В нем самом больше не было чувств тоски, неустроенности, как минуту назад. Он, правда, не знал еще, что теперь собирается делать — но вполне готов был это спокойно обдумать. Окончательно сбросив с себя те чувства, которые чуть не подчинили его себе, он вышел из коридора на лестницу.
Здесь, в промежутке между этажами было небольшое окно, у стены стояла урна, около нее стояли и курили два каких-то студента. Виктор, стоя у окна, размышлял — а студенты тем временем о чем-то разговаривали. Вдруг один отрывок их разговора его очень заинтересовал. Виктор, стоя все на том же месте, стал прислушиваться. Вот что ему удалось услышать и понять из этого разговора.
— Что же нам все-таки делать с Ивановым?.. — задумчиво говорил  один студент, после некоторого молчания, переключившись вдруг с какой-то другой темы.
— А что с ним? — переспросил другой студент.
— Да, лежит все время, не ест ничего, ни с кем не разговаривает... Сейчас экзамены на носу — а он о них и не думает. Совсем захирел парень. Мы уж думали, как с ним быть — пока что-то никаких идей.
— Врача вызывали? — деловито спросил второй.
— Вызывали — а что толку? Прописал что-то, посоветовал покой, в больницу советовал его положить.
— Может, его и в самом деле в больницу? Все-таки там уход…
— И то верно — может быть, лучше б было… Да только он сам — ни в какую. Говорит, меня оттуда уже не выпустят, я там умру. Больница-то известно какая — по психическим болезням. Та, куда обычно и попадает наш брат-студент.
Второй некоторое время хмуро молчал.
— А как ты сам думаешь, в чем дело? — спросил он, наконец.
— Да кто его разберет!.. Болен и болен человек. Я тут уже три года живу — всего насмотрелся. Правда, говорят, с ним и в прошлом году то же было... Но только тогда он хоть экзамены сдал — а в этом к ним даже и не притронулся. Совсем скис человек...
— Слушай! — воскликнул второй, — У меня есть идея! Ведь пока суть да дело, пока он ешит лечиться, или домой соберется написать, ему действительно нужен покой! Я сталкивался с такими случаями, у меня есть некоторый опыт. Так вот, двое моих знакомых — знаешь, из ** комнаты (он назвал номер) — как раз завтра оба уезжают. Так что комната будет как минимум неделю стоять пустая. Я, конечно, не знаю точно их планов и ни в чем не уверен — но, по крайней мере,  мог бы с ними поговорить. А, как тебе кажется эта идея? Может быть, удастся это устроить.
Первый студент задумался.
— Что же, пожалуй, это неплохо…
— А то ведь у вас шум, бедлам! — продолжал второй студент, — У меня в этом есть некоторый опыт… Если человек болен, то ему бывает от этого очень тяжело — может быть, он от этого и не выздоравливает… А так — будет в отдельной комнате как король, как на курорте!.. А там — может быть, и домой удастся написать, и лечение какое-нибудь придумать…
 Первый студент энергично кивнул.
— Да, давай, разузнай. Ты действительно прав.
— Конечно! — продолжал второй студент, — мы же должны друг другу помогать!.. Что же, человек болен — а мы так и будем сидеть сложа руки? Обязательно постараюсь это устроить! Только бы они согласились!
Первый студент согласно кивал.
— Прямо сейчас пойду и попробую поговорить! — воскликнул второй, — И к тебе зайду и результат расскажу! Ты сейчас в своей комнате будешь?
— Хорошо, я тебя там подожду. Или к тебе сам попозже зайду.
Друг его уже собрался куда-то бежать.
— Да вы и сами времени не теряйте! — остановился он вдруг, — Витаминов ему, фруктов давайте! Нужно же человека как-нибудь поддержать!  Ведь невозможно же, чтобы человек совсем погиб!..
Первый студент кивнул.
— Да уж как-нибудь будем стараться...
Тут второй студент окончательно убежал куда-то наверх,  а другой еще немного постоял, докурил и пошел вниз. Виктор, повинуясь какому-то безотчетному чувству, пошел вслед за ним. Он не знал, зачем он идет — это произошло как-то автоматически. Спустившись на один этаж, они зашли в такой же коридор и пошли по нему примерно половину. Наконец, студент вошел в одну из комнат. В то время, когда он входил, дверь несколько секунд оставалась открыта, и Виктор буквально на эти несколько секунд смог увидеть, что делается внутри. Ему бросился в глаза яркий режущий свет лампы. В комнате громко играл магнитофон. Ближайшая кровать, которую видел Виктор, была застелена — а на дальней, ближайшей к окну, кажется, кто-то спал. По крайней мере, так ему показалось — там лежал какой-то человек, закрывшись и укутавшись с головой в одеяло, как бы спасаясь от этого бедлама, который, видимо, ему мешал. Больше Виктор не успел ничего рассмотреть — дверь снова закрылась, и он снова  остался один в темном коридоре. В комнату эту он заходить, конечно, не мог — для этого не было у него никакого повода. Ждать того, другого студента тоже было бы странно — во всей этой ситуации он  был  пока посторонний. Единственное, что он мог — это при тусклом свете разглядеть номер комнаты, потом повернуть назад по коридору, выйти на лестницу и спустился вниз.  Скоро он стоял уже в темном дворе у подъезда корпуса. Очевидно, что в этот раз он узнал все, что было возможно, и теперь ему можно было идти домой. Номер комнаты, которую назвал в разговоре второй студент, он тоже на всякий случай запомнил.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

По дороге домой Виктор вспоминал и обдумывал недавние впечатления. Услышанная беседа поразила его. Он, конечно, ожидал здесь чего-то такого — но когда действительно столкнулся с этим, это перевернуло все его чувства. Одновременно ему показалось, что это открывает некоторое поле приложения его сил в этом корпусе. Он не знал еще, как именно это может осуществиться — но предчувствие было сильным. Ему не нужен был уже тот студент,  которого он встретил когда-то на этой скамейке — и без него он уже видел реальную ситуацию, в которой он мог быть полезен. Оставался вопрос, почему же он в этот раз не разузнал все подробнее, почему не постарался вмешаться уже сейчас. Но, впрочем, это было понятно — сегодня он был там в первый раз, он только присматривался к обстановке, это была, в некотором смысле, только «разведка». Сразу вмешиваться в эту незнакомую ему жизнь было бы, очевидно, непредусмотрительно и опрометчиво.
“Пока еще рано, —  говорил он себе, — Я еще не готов. Мне нужно все как следует обдумать — а главное, набраться сил."
С этими мыслями он подходил к своему дому. Но, не дойдя до подъезда,   он вдруг остановился и повернул совсем в другую сторону. Ему вдруг пришла в голову одна мысль. Выйдя на окраину района, он вновь направился к темнеющим деревьям леса и углубился в него. Скоро он был уже недалеко от пруда, где обычно собирались «лесные братья». Предчувствия его не обманули — между деревьями действительно мелькал огонек костра и слышался негромкий разговор.
Виктор энергично вышел на поляну. В этот раз он даже готов был провести время с братьями — потому что в своих намерениях и стремлениях хотел чувствовать чью-то поддержку. Уйдя из храма, он, по существу, лишился этой поддержки — и теперь эти ночные собрания «лесных братьев» ее отчасти заменяли. Но главное, чего он хотел — это еще раз поговорить с братом Николаем. Именно его поддержка ему почему-то была больше всего нужна. Поэтому он пристально вглядывался в лица братьев, в надежде, что брат Николай в эту ночь тоже здесь.
Так оно и оказалось. Виктор поздоровался со всеми, и особенно с ним. В этот раз к его появлению отнеслись вполне спокойно, поскольку несколько дней назад он уже приходил. Сидевший с краю брат только подвинулся, давая ему место на бревне. Виктор так же спокойно и молча присел, решив провести здесь некоторое время. Несколько минут он прислушивался к общему разговору, в котором обсуждались дела их храма и духовного училища. Потом вместе со всеми принял участие в пении духовных гимнов. Улучив момент, он приблизился к брату Николаю и негромко сказал ему:
— Брат,  есть новости.
Николай с интересом взглянул.
— Буду рад узнать, какие. Только меня немного  удивляет эта «конспирация», эти «тайны», уединенные разговоры… Ты бы не мог остаться здесь и рассказать это всем?
Виктор серьезно на него взглянул.
— То, что я хочу тебе рассказать, действительно может коснуться всех братьев, — убедительно сказал он, — Но пока они не в курсе дела — а в курсе только ты. Я хочу с тобой обсудить, чтобы после, может быть, и им рассказать. Надеюсь, что братья разрешат нам поговорить об этом довольно важном  деле.
Через некоторое время брат Николай сказал.
— Тут Виктор, кажется, хочет предложить нам что-то интересное. Но он именно меня выбрал своим «доверенным». Мы с ним немного поговорим — а потом, если  что-то стоящее, я вам расскажу.
Братья с улыбкой выразили согласие.
— Секретчики!..
— Что  за тайны в ночном лесу? — были слышны голоса.
Виктор и Николай отошли недалеко и сели на другое бревно в лесу. Виктор некоторое время молчал. Потом вдруг повернулся к духовному брату и с каким-то особым чувством и значением сказал:
— Я был там.
— Постой, — удивился Николай, — Ты забываешь, что я тоже почти ничего не знаю. Где — там? И почему такая торжественность?
— Тогда придется начать все сначала, — вздохнул Виктор, — Помнишь, брат, я в прошлый раз сказал тебе, что мне, может быть, скоро придется идти в такое место, которое потребует напряжения всех моих сил, которое явится для меня подлинным испытанием? И именно здесь мне особенно понадобятся твои помощь и совет?
— Помню, ты говорил. И что же? 
— Ну вот, сегодня я был в таком месте, — сказал Виктор.
Брат Николай с интересом повернулся к нему.
— Ну, давай теперь по порядку расскажи. Что это за место?
— Здесь есть недалеко один дом... — Виктор махнул рукой в сторону своего района, — Это студенческое общежитие. Жизнь там, прямо скажем, не сладкая... Мне один человек сказал, что там и с ума сходят, и самоубийством кончают. Я уже некоторое время присматриваюсь к этому месту, на предмет того, чтобы мне туда пойти. Ведь, с некоторой точки зрения, лучшего места и придумать невозможно! Вот, брат, идеальное место приложения своих сил, идеальное испытание для Христианина!.. Но один я все еще не чувствую в себе сил пойти туда. Мне нужно заручиться поддержкой духовных братьев — и в первую очередь твоей, Николай.
— Хорошо, но что же ты собираешься там делать? — спросил духовный брат.
Виктор на минуту задумался.
— Там есть один человек... — наконец, сказал он, — Он серьезно болен. Я не знаю, в чем именно дело, я только слышал разговор… Вот я и думаю — как бы в эту ситуацию вмешаться, как бы помочь? Как бы не дать ему дойти до последней черты, как бы его из этой ситуации «вытащить»?..
Брат Николай слушал с интересом.
— Что ж, дело хорошее. Но что же именно ты думаешь делать?
— Я думаю пойти туда… Познакомиться с ним… Разузнать в чем дело… И, конечно, оказать ему посильную помощь — медицинскую, но в первую очередь духовную.
— У тебя есть там знакомые?
— В том-то и дело, что нет!.. — смущенно воскликнул Виктор, — Вообще, брат, детали этого дела я представляю себе крайне смутно!.. Общая цель ясна — а как доходит до дела, то здесь полный туман!..
— Может быть, воспользоваться идеей благотворительности? — сказал духовный брат после раздумья, — Ты знаешь, что у нас при храме есть благотворительная организация. Так вот, ты мог бы действовать от такой организации — это бы, по крайней мере, объяснило твое появление там. Кстати, и такую опору иметь неплохо — это бы во многом облегчило дело.
— Я знаю, — воскликнул Виктор, — мне сестра Анна говорила! Это ее благотворительное общество, которое она организовала! Но дело в том, брат, что я пока не хотел бы обращаться туда!.. Я это представляю именно как мое собственное дело, как испытание собственных сил! В конце концов, к любому больному, в основном, ходит один человек, а не целое общество! А вас я прошу о поддержке, чтобы все-таки иметь некоторую опору — потому что речь идет о человеческом здоровье, а может быть, и жизни!..
— Хорошо, но в чем же может заключаться эта помощь?
— Хотя бы в вещах материальных! Ведь, может быть, понадобятся какие-нибудь лекарства, витамины, фрукты!.. Может быть, все дело здесь в плохом питании!.. Вот тут бы вы с братьями и могли бы помочь — у меня одного, боюсь, на это не хватит сил. Но для меня признаюсь, чрезвычайно важна ваша духовная поддержка, — продолжал Виктор, — Ведь, повторяю, что я на такое дело иду в первый раз в жизни. Вот тут мне бы важно было знать, что и в этом деле я не один, что вы знаете о нем, духовно в нем участвуете, чувствовать, что вы в нем духовно со мной... Я потому и пришел сюда, и решил обратиться к вам…
Брат Николай некоторое время молчал.
— Что ж, я думаю, это вполне возможно... Отвечаю, по крайней мере, за себя. При возможности расскажу все это братьям — посмотрим, что они скажут… Что же касается того, как тебе это дело начать, то пока не представляю себе другой возможности, кроме той, которую я назвал.
— Очень хорошая идея! — воскликнул Виктор, — Я еще ее как следует обдумаю. Ведь, в конце концов, вовсе не обязательно мне обращаться в это общество, про которое я, честно говоря, ничего не знаю (в том числе и занимается ли оно подобной деятельностью) — но зато я могу просто сказать, например что я от храма. Нужно будет все это еще раз как следует обдумать.
— Вот и отлично, — сказал брат Николай, — Ты обдумывай и приступай, а я расскажу братьям. Держи нас в курсе дела — в частности, хотелось бы услышать твои первые впечатления. Хотя может ведь быть, что из этого ничего и не получится!..
— Должно получиться! — горячо воскликнул Виктор, — Я в этом глубоко уверен! Ведь это добро дело, а Бог в таких делах людям помогает! Ты сейчас куда, брат — снова к костру?
— Да, — ответил Николай, — Братья ведь ждут меня…
— Знаешь, давай в этот раз и я с тобой! — неожиданно сказал Виктор, — Понимаешь, мне все-таки трудно быть одному. Мне нужна какая-то поддержка. Я хочу побыть немного в вашем кругу.
Вместе с Николаем они вернулись на поляну. Здесь Виктор провел, наверное, еще с полчаса, слушая разговоры братьев, но сам почти не участвуя в разговоре. Он просто сидел молча, глядя на их лица, на пламя костра, на взлетающие к высокому черному небу искры. Все это время ему было хорошо и спокойно. Потом он встал, попрощался с братьями и пошел, наконец, домой.  Этот довольно напряженный день был для него закончен.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Ближайшие день или два не принесли ничего нового. Он как бы на время затих, как бы набирался сил. Заодно в эти бездеятельные дни он решил подвести некоторые итоги.
Они, впрочем, были не слишком велики. С Сергеевым все было пока непонятно.  Он, вроде бы, выразил некоторый интерес — но все же до полного поворота было пока далеко. «В сущности, все, что я ему говорил, были «прописи», — думал Виктор, — Но я и не должен был говорить ничего «своего», а только то, что несомненно, что всем известно. Надеюсь, что теперь он будет об этом размышлять. По крайней мере, адрес я ему дал, так что поехать ему теперь есть куда. А пока, видимо, я больше ничем не могу ему помочь, и должен на время о нем забыть.»
Действительно, и то хорошо было, что они заинтересовали друг друга и встретились целых два раза. Видимо, Виктор действительно сделал для него все, что мог. Он самого его нового знакомого теперь зависело, воспользуется ли он указанным путем, сделает ли следующие шаги.  Все это мог устроить только Бог.
Со школьным товарищем его действительно вышло немного странно. Во всяком случае, восстановить прежние отношения им пока не удалось. Зато с Марьей Ивановной беседа действительно состоялась, и Виктор с радостью и теплом вспоминал ее. Похоже, эта женщина действительно была «близкая душа» ему, действительно его «друг». Вполне возможно, что им придется еще раз встретиться. Но Виктор решил не торопить события, а положиться в этом тоже на Божью волю — как он сам говорил себе, «как Бог даст».
Вот, собственно, и все. Ах, да, у него состоялась еще встреча с девушкой в беседке, совершенно неожиданная и незапланированная. Он вспоминал ее как некий удачный, счастливый эпизод. Особенно приятно было то, что в этот раз ему, кажется, удалось сказать что-то доброе и полезное — причем тоже совершенно неожиданно. Он совершенно не готовился к этому, без каких-то особых мыслей начал этот разговор — и вот, кажется, удалось благотворно воздействовать на чью-то душу. Впрочем, Бог знает, к чему все это приведет, и будет ли иметь какие-то последствия — он не был склонен здесь свои успехи преувеличивать.
Вот, собственно, и все. Не так уж много для начала, но не так уже и мало на отрезке всего в несколько дней. Впрочем, это действительно было всего только начало, всего лишь первые шаги, всего лишь первые «примерки» на его новом пути. Пожалуй, за эти дни и не могло произойти ничего серьезного. Это были, как он однажды уже и сказал брату Николаю, лишь «ни к чему не обязывающие беседы, прогулки на свежем воздухе». Главные испытания, очевидно, были впереди. О них он теперь и думал, к ним и готовился…
Об этом он и думал вечером следующего дня, как обычно, после работы идя по проспекту. Он, как это часто и раньше бывало, после работы решил поехать не домой, а вышел на одной из станций метро и захотел просто пройтись по городу.  Было еще совсем светло, хотя солнце уже опустилось за высокие городские дома. Вечер был  приятный, погода была  совсем летняя. Виктор медленно пошел по проспекту, приглядываясь вокруг. Но, в сущности, окружающее его в этот день не интересовало — он полностью был занят своими мыслями. Его волновало то дело, которое он задумал, и он вновь и вновь мысленно возвращался к нему. Готов он или не готов? Хватит ли у него сил? Как именно, под каким предлогом и с какой целью ему там появиться?
Как всегда в трудные и неопределенные моменты жизни, в ситуациях, требующих какого-то важного решения, Виктор обратился с горячей молитвой к своему Небесному Отцу.
Вот как (так или примерно так) молился Виктор.
"Господи! Тебе ведомы все пути — поддержи и укрепи меня на том пути, который Ты указал мне! Открой мне Свою святую волю! Взгляни на меня с Небес, услышь меня, разреши мои вопросы и сомнения! Все, что у меня есть в жизни — от Тебя. Ты дал мне эту жизнь, вложил в меня способность мыслить и  действовать —  а под конец привел к вере в Себя. Ничего у меня нет своего, всем я обязан Тебе. Всем сердцем своим, всеми силами я хочу только одного — служить Тебе, исполнять Твою волю в этой жизни.
Снова жизнь моя делает поворот, снова передо мной неизвестная дорога. Поддержи меня на ней, укажи, как мне лучше ее пройти. Дай мне сохранить верность моим братьям и сестрам, всем тем, кого Ты мне дал — и в то же время пройти именно своим путем, совершить в жизни то, к чему именно я призван. Дай мне силы не сходить с данного Тобой пути! Научи не колебаться и не сворачивать! Господи, помоги! Господи, укрепи!"
 Так или примерно так молился Виктор, идя по проспекту — и по мере молитвы душа и даже тело его все больше наполнялись силой, обретали ясность и укреплялись. Он не то чтобы получил прямые ответы на свои вопросы, или понимание того, как именно ему надо действовать — но в то же время  почувствовал явное облегчение, явное разрешение своих тревог. Теперь, после молитвы все было чисто и ясно в нем и вокруг него. Поток прохожих на улице  больше его не утомлял и не смущал. Он сам будто поднялся над ним, будто оказался какой-то частью своего сознания на Небесах. С этой непостижимой высоты он взглянул вниз и обозрел весь город и всех людей, живущих в нем. Он знал теперь свое назначение, свое место в этом созданном Богом мире. Все эти люди, которые шли по проспекту, и которые жили в этом городе,  и даже во всем мире, были теперь его дети, о которых он призван был заботиться, которых призван был любить... Каким-то новым, неведомым ему самому прежде взглядом оглядел он этот город, идущих вокруг людей — будто уже не принадлежа этому миру, будто глядя на все высоко с Небес... Но все это продолжалось всего лишь минуту. Новое, особое чувство прошло. Виктор снова был обычным человеком, идущим по городу среди толпы и размышляющим о  своих заботах. Однако, что-то неуловимо изменилось. Чувство ясности, которое он пережил в эту минуту, не исчезло совсем, в какой-то мере осталось. Он чувствовал себя неизмеримо более ясно и уверенно. Все его тревоги и сомнения куда-то ушли.
"Все ясно, Господи, — сказал в своей душе Виктор, — Я знаю теперь путь, которым Ты указал мне идти. Все в этом мире — Твое, а я в нем — Твой слуга. И все, что я  должен — это исполнять Твою волю, т.е. заботиться об этом мире и о каждом, в нем живущем. А если так — то что может меня останавливать, что смущать? Ты — всегда с теми, кто Тебе служит, и потому мне не может быть ничего страшно."

Таким образом, некоторые главные свои вопросы Виктор решил. Он, однако, все продолжал идти по проспекту. В какой-то момент что-то вдруг будто подсказало ему свернуть и углубиться в боковую улицу.  Он шел и с удивлением сознавал, что места будто становятся ему все более знакомы. Вот улица, на которой он, без сомнения, не так давно бывал, вот другой знакомый переулок… Виктор остановился в недоумении. Идти дальше или не идти? Он понял, куда ноги сами, помимо сознания, привели его. Но ведь он сам всего две недели назад ушел отсюда — с тем, чтобы здесь больше не появляться! Как же так получилось, что он снова, помимо воли пришел сюда?..
Он, однако, шел все дальше и дальше. Вот уже и знакомые дворы, и близлежащие соседние дома — и, наконец, тот переулок и тот двор. В глубине двора в вечерних сумерках белел храм. Итак, Виктор, совершенно не собираясь сюда идти, выйдя даже на совсем другой станции метро, тем не менее, какими-то улицами и дворами все-таки пришел сюда — и вот теперь стоял снова в этом месте.
Во дворе почти никого не было. Видимо, в этот день не было службы, и поэтому было мало обычных прихожан. Окна приходского дома неподалеку от храма, однако, горели. Может быть, там шли обычные библейские занятия — но Виктор в этот раз не хотел ни с кем встречаться. Ему просто хотелось побыть здесь одному, вновь погрузиться в здешнюю атмосферу. Отойдя подальше, он встал в тень дома, так, чтобы видеть храм и приходской дом, но чтобы его самого оттуда не было заметно. Хлопнула дверь. Из приходского дома вышла группа людей — значит, там действительно шло занятие. Он снова видел своих  братьев и сестер — между ними были и его знакомые. Виктор вновь ощутил атмосферу этого места. Люди вели себя очень культурно, спокойно, разговоры были неторопливые, интеллигентные. Уж чего-чего, а культуры здешним прихожанам было не занимать! Компания людей продолжала стоять у дома —  в этот теплый вечер расходиться не торопились, стремились использовать и это время для личного общения.
Виктор стоял за домом и спокойно наблюдал. Атмосфера этого места вновь понемногу овладевала им. Он снова чувствовал присутствие чего-то особого, что наполняло здесь все, что придавало всему бывшему здесь какие-то особые глубину, смысл. Впечатление дополняли тихий вечер, звезды, которые начинали зажигаться над головой, чистый и открытый, выметенный заботливыми руками двор, легкий ветер, взметавший остатки пыли вдоль стены дома.
Вдруг сзади него кто-то прошел. Виктор и не сообразил, что это строение тоже принадлежит храму, и что на него здесь тоже может кто-то наткнуться! Человек, уже пройдя, задержался, вернулся и вгляделся в Виктора. Виктор услышал вдруг знакомый голос:
— Виктор, ты!..
Прятаться уже было бесполезно — да он этого и не хотел. Он обернулся  и улыбнулся тепло и открыто. Перед ним,  удивленно вглядываясь в него, стоял самый близкий и понимающий его человек, которого он только здесь знал — сестра Анна. И он вдруг с удивлением осознал, что рад этой встрече.
— Здравствуйте, сестра Анна, — спокойно сказал он.
— А я иду, смотрю — ты или не ты?.. — все еще не придя в себя от удивления, говорила она, — Вот уж кого я не ожидала здесь встретить!..
— А я пришел и стою здесь, отдыхаю, — тепло улыбнулся Виктор.
— Но постой, из нашего последнего разговора я могла заключить, что ты от нас.. ушел?..
— А я и действительно от вас ушел, — улыбнулся Виктор, — но родное место тянет… Вот, пришел сегодня под вечер — посмотреть на храм, с Вами поговорить…
Сестра Анна уже оправилась от неожиданности и тоже улыбнулась.
— А я думала... — неуверенно сказала она, — Честно говоря, ты меня  тогда напугал… Я, честно говоря, думала, что ты уже все, «с концами», и что я тебя больше никогда не увижу. Ты тогда так серьезно говорил...
— Я действительно говорил серьезно, — улыбнулся Виктор, — Только для чего же сразу «сжигать все мосты»? Я ведь тогда, помните, говорил, сестра, что, быть может, когда-нибудь еще к вам вернусь…
— И ты что же, уже вернулся? — с недоверием спросила духовная сестра, — Что-то уж больно скоро…
— Нет, сестра Анна, — серьезно сказал Виктор, — До этого еще далеко.
Я  свое решение пока не отменял. Я  свой одинокий  путь пока еще далеко не прошел. А сегодня приехал так просто — сам не знаю, почему… Все-таки это место для меня родное, все-таки я чувствую с ним связь. Я надеюсь, что это мне поможет дальше по моему одинокому пути идти.
— А я уже рассказала всем братьям и сестрам,  — продолжала духовная сестра, — Вот, мол, начинающий брат Виктор решил, что у нас здесь что-то не так — да и надумал нас оставить, чтобы своим путем дальше идти, свои силы испытать. Они подумали-покивали, посочувствовали тебе… Мы, во всяком случае, решили, что тебя уж больше не увидим… А тут вдруг гляжу — батюшки, ты сам идешь!..
Виктор в ответ снова улыбнулся.
— Как братья и сестры, — спросил он, — Все по-прежнему?
— А что с ними сделается!.. И братство все так же стоит. Сейчас, как ты знаешь, у нас принимают новых, тех, кто хотел бы учиться — как и всегда бывает в конце весны.
— Спасибо, сестра Анна, мне это, может быть пригодится — я, может быть, кому-нибудь порекомендую… Мне сейчас приходится встречаться с разными людьми…
Сестра Анна вдруг наклонилась к Виктору и сделала заговорщическое лицо.
— Но ты мне скажи, — спросила она, — вот ты мне тогда говорил, что хочешь как-то особо испытать себя, как-то особо Богу послужить — так тебе это уже удалось? Ты уже начал это осуществлять?
Виктор смутился.
— Пожалуй, действительно только что начал, — сказал он после некоторого раздумья, — Такие вещи ведь так сразу не делаются. Такие сроки здесь ничего не решают. Прошло ведь всего две недели с тех пор, как мы с Вами говорили. И все же, я думаю, сестра, некоторые результаты есть. Я уже кое-что начал, я уже... вступил на свой новый путь.  И все же это только начало  — я и не ждал от него ничего особенного. Главные испытания ждут меня впереди. Вот где мне нужна будет Божия помощь — а также и Ваши молитвы.
— А… что это за испытания — ты мне не можешь хотя бы в общих чертах сказать?..
— Нет, сестра Анна, — серьезно ответил Виктор, — Я действительно хочу пройти их один. С жизнью нашего храма это никак не должно быть связано. Я, быть может, и обопрусь при случае на поддержку братьев — но это будет иначе, не через храм…
— Ну что же, тебе виднее… — охотно согласилась сестра Анна, — Так значит, ты еще не вернулся, ты просто так зашел нас повидать?..
— Нет, сестра Анна, — вновь серьезно ответил Виктор, — Я еще своего одинокого пути далеко не прошел. 
— Что ж, Бог в помощь… — сказала она, — Иди своей одинокой дорогой, которой тебя Бог ведет…
Виктор благодарно взглянул на нее.
— Спасибо, сестра. Вы всегда меня так хорошо понимали.
— Когда же тебя теперь ждать?
Виктор задумался.
— Этого я не могу сказать. Я должен проходить свой путь, пока не слишком заглядывая в будущее. Но я уверен, что когда я этот свой путь пройду, или встречу какие-нибудь непреодолимые препятствия на этом пути — то я обязательно вернусь.
— Дай Бог, дай Бог… — сказала духовная сестра.
— Ну вот и все, сестра Анна, — сказал Виктор, — Теперь я должен идти.
— На все воля Божья, на все воля Божья, — задумчиво повторяла духовная сестра.
Так ее и оставил Виктор, стоящую посреди двора и смотрящую ему вслед — а сам он быстро покинул двор храма и зашагал к метро. Теперь он ехал домой.


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

 Дома, куда он скоро приехал, грустные мысли вновь одолели его. Он вспоминал впечатления прошедших дней — и в основном этот сегодняшний визит в храм. Это, последнее впечатление оставило в нем глубокий, совершенно особый след.
"И почему меня так тянет туда? — думал он, — Вроде бы и ушел, и решил больше туда не появляться — а вот, через две недели будто против воли опять пришел!.. Нет, видно есть между мною и этим местом какая-то связь, какое-то притяжение, которое не в силах разорвать мелкая неудовлетворенность и даже самые глубокие духовные "решения"! Все-таки — я принадлежу к ним, я  с ними — и это не может ничто случайное и временное поколебать."
С особой ясностью явилось ему вдруг чувство своей внутренней причастности к духовному братству, своей нерасторжимой связи со всем, что делалось там.
"Да, я ваш, — вновь с каким-то особым чувством подумал он, мысленно обращаясь к оставшимся в храме и временно покинутым им духовным братьям и сестрам, — Я  в самом деле один из вас, принадлежу вам и телом и душой, и всеми своими чувствами. Просто на время вас покинул, "оторвался" — да и то лишь затем, чтобы продолжить, жизнью своей подтвердить то, что нам вместе открылось, что нас всех  соединяет!.."
Эта мысль его успокоила, дала, кажется, твердую опору в том, что с ним сейчас происходило. Однако все же некоторое недоумение оставалось. Он вновь и вновь спрашивал себя, правильно ли он поступил, что отправился в это "вольное путешествие" один. Ему так не хватало теперь той поддержки, которую он в избытке имел прежде, даже не задумываясь о ней, и которая связана была с самой атмосферой духовного братства, с отношениями, которые царили в нем. Именно теперь она была особенно ему нужна — и вот он сознательно лишил ее себя.
Он попробовал в чем-то другом найти опору и поддержку. Перед ним, как всегда, на столе лежала Библия. Он открыл ее и пробовал читать,  надеясь в этом занятии найти некоторое успокоение. Но чтение в этот раз почему-то не шло. Несколько минут он старался вчитываться — но потом снова закрыл и отложил Вечную Книгу. Быть может, он просто устал — но вернее всего, что и в этом тоже сказалось его отдаление от храма. Он вдруг очень ярко ощутил, что, похоже, даже чтение Библии было неким их общим делом, которым они занимались все вместе — и которым далеко не так успешно человек может заниматься один. Когда он чувствовал прочную связь с братьями и сестрами,  это дело шло у него легко — и вот теперь, когда эта связь стала не столь крепкой, оно шло с гораздо большим трудом. Выходит, и здесь он был связан с духовным братством! Как все-таки мало на самом деле человек может в этой жизни один!..
Отложив Книгу, он некоторое время сидел совсем тихо, совершенно без  всякого занятия. Посторонний человек, наверное, решил бы, что он очень задумался. Но в действительности Виктор не думал ни о чем, вернее, думал, но совершенно особым образом — он молился. Снова он обращался к своему Небесному Отцу с просьбой поддержать и укрепить его. Он даже встал к окну, и  стоял теперь, глядя в черное небо, обращаясь к Тому, Кто царит над всем миром, видит со Своей высоты всех людей — а значит, и каждого из них. Так стоял он довольно долго. Серьезное и углубленное выражение не сходило с его лица. После этого он отошел от окна, гораздо более уверенный и спокойный будто получив разрешение своих вопросов.

Я, поскольку описываю здесь верующего человека, никак не могу обойти молчанием эту важнейшую сторону его внутренней жизни. В самом деле, быть может, меня прочтут люди и неверующие; для них будут загадочны эти места, посвященные внутреннему общению моего героя с Богом. Нужно хотя бы кратко, в общих чертах, хотя бы в виде "ликбеза" изложить некоторые основы, на которых зиждется жизнь верующего человека, некоторые важнейшие черты этой жизни.  В другое время это бы не понадобилось. Но в наше несчастное время, когда это надолго было удалено из жизни, и, вследствие этого, многими оказалось прочно забыто, это кажется не лишним.
Итак, в чем главная суть, "сердце" веры? Не ошибусь и не введу никого в заблуждение, сказав, что это молитва. Молитва — это внутренний, невидимый  наш разговор с Богом, нашим Небесным Отцом, который предельно искренне в самой глубине сердца ведет человек. Казалось бы, это что-то нереальное. Неверующему трудно понять, как можно говорить с кем-то, кого ты не видишь рядом с собой, кого нет у тебя перед глазами. Но верующий человек знает, что эта беседа — самое значительное и реальное, что только может быть в мире.  Уверовавший, переживший "второе рождение" в душе своей познает Бога, вдруг обретает в Нем надежного помощника и защитника — и вместе с тем обретает  способность общаться с Ним. Вот средством такого общения как раз и является молитва. Ведь если человек чувствует Бога, Его любовь, ждет Его помощи и защиты — то значит, он может и обращаться к Нему. Нужно только в себе эту способность развить. И вот — столетия, тысячелетия идет в мире этот незримый разговор, с которым обращаются к Верховному незримому Правителю мира все искренне любящие Его. Они обращаются к Нему как к любящему и близкому  существу, со всеми своими тревогами, сомнениями, просьбами — и получают ответ. Благодаря этому их беды и сомнения разрешаются, они получают действительную, ощутимую поддержку в жизни. Вот это, собственно,  и есть молитва.
Вот именно этой способностью, как и прочие верующие люди, и обладал Виктор. Когда-то он, конечно, ее  не имел, но с приходом к вере и в храм довольно скоро этому научился. Теперь это стало неотъемлемой частью его жизни. Бывали минуты, а иногда часы и даже дни, когда его душу полностью  заполнял этот свободный, чистый и искренний разговор с Богом. В нем он находил радость и утешение. Проблемы, которые он имел прежде в жизни, Благодаря этому разрешались. И сам он благодаря этому обрел ясность и окреп,  в каком-то смысле благодаря этому стал человеком.
Вот, в кратких словах, в чем заключалась эта сторона жизни Виктора — на тот случай, если этот роман станут читать неверующие. Это-то как раз и определяло его принадлежность к духовному братству, и соединяло его с духовными братьями и сестрами. Ну а теперь я хочу дать вам еще один образец такой молитвы. Понятно, что он будет очень несовершенный. Не так-то просто поддается наблюдению, тем более письменной фиксации такое тонкое и таинственное дело, как молитва. А если и поддается — то можно ли его включать вот так прямо, "открытым текстом" в роман? Ведь жизнь духовная и дело литературное, художественное — две совершенно разные вещи! Первая из них средствами второй совершенно не выражается! Поэтому я и испытываю здесь затруднения, изображая духовную жизнь моего героя — вдруг на самом деле это неубедительно, бледно, и даже совершенно неудачно? Тем не менее попробую, и для ясности изложения приведу еще один пример такой внутренней, свободной его молитвы. Надеюсь, благодаря этому весь рассказ окажется более полным. Если же это окажется неубедительно, или, быть может, кое-кому непонятно, то прошу меня извинить.

Итак, Виктор стоял у окна и смотрел в черное небо. Лицо его было сосредоточено и серьезно. Казалось, он не замечал ничего вокруг. Мысли его были не здесь, а где-то далеко. Он весь полностью погрузился в незримый разговор со своим Небесным Отцом. Вот что он (в точности или примерно) в этот раз говорил Ему.
"Господи!  Ты, великий и сильный, сотворивший весь этот прекрасный мир, и  приведший в него меня! Взгляни на меня с Небес, услышь меня, укажи мне путь, которым идти! Лишь недавно я познал Тебя — и в этом обрел смысл жизни. Ты избавил меня от тоски и одиночества, указал мне новую цель, дал  мне силы служить Тебе. Ты подарил мне опытных учителей, верных братьев и сестер, Ты дал мне радость принадлежать к Твоей Церкви. Но Ты же, видимо, вложил в каждого человека стремление к своему пути, к тому, чтобы познать Твою волю относительно себя, выполнить в своей жизни то дело, которое ты именно ему поручил. Дай мне силы, оставаясь верным Твоей Церкви, идти в своей жизни своим, единственным и неповторимым путем.  Дай мне лучше познать Твою волю, лучше понять этот путь.
Ты Сам некогда сошел с Небес в облике Своего Сына и подал нам пример того, как нам надо жить и творить волю Твою. Но, Господи, разве Его земной путь был усыпан розами? Так, Господи, и всякий, следующий Твоим путем, не может в этой жизни избежать скорбей и тревог, не может обойтись без лишений и жертв.
Мне самому пока многое неясно, многое открывается лишь отчасти — но я вступил на этот путь, и я хочу пройти его до конца, я с него не сойду. Господи,  укрепи меня и дай силы не сходить с этого пути. Дай мне познать Твою волю и в этой жизни лучше исполнить ее. Вручаю Тебе свою судьбу, руководи мной!  Всем сердцем своим, всеми силами своей души хочу только одного — служить Тебе, всю свою жизнь отдать Тебе!"
Вот еще один пример молитвы Виктора, которой он молился, составляя ее прямо на ходу, обращаясь к Богу словами, которые прямо сейчас рождались в его душе. Как и обычно, в результате молитвы душа его успокоилась, он ощутил прилив сил и уверенности. Он, наконец, получил разрешение своих вопросов, и теперь знал, что делать дальше. С этим чувством, некоторого внутреннего решения и уверенности, он, наконец, заснул.

_______________________

На следующий день после работы он совершенно точно знал, куда и зачем ему идти. Выйдя на своей станции метро, он прошел несколько кварталов и скоро остановился  у того дома. У него в голове был уже некий план, а в сумке — кое-что, что он специально для этого случая купил. Остановившись у подъезда, он еще раз оглядел этот корпус.
Здесь все было по-прежнему, как и в прошлый раз. Так же ярко горели в начинающихся сумерках окна. Так же из них слышался самый разнообразный говор и шум. Так же хлопала дверь подъезда, и в нее входили и выходили большие компании.
Он стоял некоторое время, глядя на окна. Вся эта картина вызывала в нем ощущение какой-то тревоги. Да, здесь, без сомнения текла какая-то яркая, особо интенсивная жизнь — и в то же время присутствовало чувство какого-то беспокойства, опасности.
Виктор постоял немного и вошел в подъезд. Оставив, как и в прошлый раз, дежурному паспорт, он сразу прошел внутрь и поднялся на нужный этаж. Он не знал еще, что именно сейчас он будет делать. Но решение разобраться в жизни и судьбе этого несчастного студента и помочь ему было твердым.
Скоро он стоял уже у нужной двери. Он шел сейчас к одному из тех студентов, разговор которых слышал в коридоре, с целью что-то узнать. Вновь вокруг него была эта неуютная обстановка — длинный-предлинный коридор, бесконечные тянущиеся по обе его стороны двери… Виктор снова ощутил тревогу и неуют, его будто что-то придавило… Но он собрался с духом и сбросил с себя это чувство. Решение было уже принято, нужно было действовать. Еще раз собравшись с духом, он  постучал в дверь.

КОНЕЦ 2-ОЙ ЧАСТИ