Машка ромашкина из золотого города

Дана им мудрость тонкая чутья,
И по лицу, по виду человека,
Суть тайную его прочесть умеют.
Не раз спасенье обретали мы,
В том свойстве, что самим нам недоступно.
Уильям Купер

— А чья это собака? — спросил черноволосый мальчуган лет восьми.
— Моя! — отозвался мальчишка постарше. — А ты кто такой? Чего-то я тебя тут раньше не видел.
— Я Ося. Мы только вчера переехали сюда, — махнул он в сторону самой маленькой в районе пятиэтажки. Позади «гнома», как называли этот дом местные жители, стояли девяти-, двенадцати- и выше этажные здания. Если бы не детсад «Золотой город», за стенами которого уже начинался хоть и небольшой, но довольно уютный двор «гнома», то затерялся бы «гном» среди домов-великанов.
— А-а-а. Давай пять! — Мальчишка постарше протянул Осе руку. — Меня зови Пашкой.
— А собаку? — кивнул Ося на чёрную гладкошёрстную дворнягу с висячими ушами.
— Машкой, — вполне серьёзно ответил мальчишка.
— Смешно: Пашка и Машка.
Ося присел на корточки перед собакой.
— Ничего смешного, — возразил Пашка.
— Осия-я-я, — раздался женский голос со второго этажа «гнома», — домой! Нам с папой твоя помощь нужна.
— Это кто? — поинтересовался Пашка, оборачиваясь на зов.
— Мама. Опять коробки разбирать. — Мальчик вздохнул: ему очень хотелось поиграть в новом дворе, тем более сейчас, когда он познакомился с Пашкой и Машкой. Ося всегда хотел собаку, вот только родители не разрешали.
— Ага. Как разберёшь, выходи, я тебя с остальными познакомлю.
Пашка живо развернулся и, причмокнув собаке, вприпрыжку понёсся в сторону «Золотого города». Ося проводил их взглядом и нехотя поплёлся домой.

В тот день Осе так и не удалось больше выйти во двор. Сегодня же мальчик выбрался только после полудня. На улице было душно, солнце пекло, загоняя всё живое в тенёк. Впрочем, мальчишки не в счёт.
— Привет!
Ося обернулся и тут же получил сильный толчок в живот.
— Машка! — обрадовался он, выставляя руки вперёд, чтобы погладить собаку.
— Привет, — снова повторил незнакомый мальчик: высокий и плотный. — Это тебя Осей звать?
— Меня. А тебя как зовут? — поинтересовался тот, поискав глазами Пашку.
— Лёша. А его, — указал он за спину Оси, — Вовчик.
Машка резко метнулась в сторону: к ним бежал рыжеволосый, в изодранных штанах, мальчишка.
— Привет, пацаны! — крикнул Вовчик издалека.
Лёша махнул рукой в знак приветствия. Ося тоже поприветствовал мальчика кивком, продолжая крутить головой:
— А где Пашка?
— Они сёдня утром в деревню уехали... — поравнялся наконец с ними Вовчик.
— У них бабушка гостила — домой повезли.
— Ничего, продержимся! Пашка сказал, что завтра к вечеру дома будет.
— А тебе он зачем? — поинтересовался Лёша.
— Да незачем, — пожал плечами Ося. — Просто Машка тут, а они уехали…
Мальчики переглянулись:
— При чём тут Машка? Она же с нами.
— С вами? Разве это не Пашкина собака? — изумился Ося.
— Не. Машка общая, — помотал головой Вовчик.
— А живёт в «Золотом городе» под «ромашкой».
— Под какой ромашкой? — не понял Ося.
— Да это у восьмой подготовительной название такое. У них и веранда, где они во время прогулки собираются, ромашками изрисована, — пояснили мальчики. — Идём, мы тебе покажем!
— Ха, Машка Ромашкина, — развеселился Ося, и не долго думая они пустились к «Золотому городу».

— Машка! Машка! — раздались ребячьи голоса. Все «ромашки» сбежались к сетке, внизу которой со времён Машкиного поселения под верандой появилась дыра.
— Здравствуйте, мальчики, — выглянула из деревянного строения полная, разморённая жарой женщина.
— Здрасьте, Наталья Николаевна, — хором отозвались Лёша и Вовчик. Ося тоже кивнул воспитательнице, с интересом разглядывая толпу шестилеток.
— Наша группа благодаря Маше самая популярная, — посмеялась Наталья Николаевна.
Будто в подтверждение её слов, на весёлый гам «ромашек» сбежались ребятишки из соседних групп.
— Дети! Собаку руками не трогать! — раздались тем временем с разных сторон напоминания взрослых.
Дети и правда собаку не трогали. Похоже, Машка обитала здесь давно, и благодаря мудрости и определённым усилиям воспитателей, всем: и дошколятам «Золотого города», и ребятне из близлежащих дворов, и самой Машке — жилось хорошо. Да и взрослые явно пользовались авторитетом у своих воспитанников.
— Вон её норка, — указали Лёша и Вовчик на яму в земле под верандой.
Машка, расценив мальчишеский жест по-своему, ловко юркнула в лаз под сеткой. Детсадовская ребятня уже ушла с игровой площадки, а потому Лёша с Вовчиком уверенно последовали за собакой.
— Идём с нами. Не бойся!
Осе показалось, что он делает что-то не так, но, поборов неловкость, он нырнул следом за мальчиками.
Машка тем временем уже слазила в свою «квартирку», спрятав там новые угощения, которыми щедро поделились с ней «ромашки».
— У неё в прошлом году щенки были! — сказал Лёша.
— Ага. Такие хорош-ш-шенькие, — умилился от воспоминаний Вовчик. — Всех разобрали. Один в соседнем дворе живёт, у дяди Гены.
— Точно. Задором зовут. Большущий вымахал! О какой, — показал руками Лёша.
— И совсем на Машку не похож. Как-нибудь познакомим.
— Ага.
Лаз под верандой оказался довольно широким, туда могла забраться не только собака, но и кое-кто покрупнее. Ося никогда раньше не видел ничего подобного — только собачьи будки.
— Интересно, а я пролезу?
— Ты? — Мальчики пригляделись к новенькому и категорично решили: — Не. Не пролезешь.
— Да ладно. Пойдёмте играть, — предложил Ося.
— Идём!
Вчетвером они один за другим пробрались под оградой «Золотого города» и вприпрыжку вернулись в дворовые объятия «гнома». Ося был счастлив: он почувствовал, что Машка и его собака тоже. Что теперь он должен заботиться о ней: кормить, играть, ухаживать… Осе очень захотелось сделать что-нибудь существенное, например, принести из дома расчёску и расчесать слежавшуюся шерсть на левом боку Машки. Или подарить ей новую чашку для воды, потому как та, что была у Машки, выглядела довольно страшно.
«У меня теперь есть собака! У меня есть собака!» — мысленно напевал Ося.

— Осия, что это такое? Тебе что, места во дворе нет? — Родители Оси явно не ожидали услышать от соседей в первое же знакомство неприятные слова о сыне. — Чтобы тебя больше не видели на территории детского сада!
— Но ведь мы ничего плохого не делали, — вспыхнул Ося, — мы только хотели... хотели посмотреть Машкин дом.
— Мне не нравится твоё знакомство с плохими ребятами, — строго сказала мама.
— Почему это они плохие? — заступился за друзей Ося.
— Потому что лазят, куда не следует, — тем же тоном ответила мама. — А ещё мне не нравится, что ты возишься с бездомными собаками.
— Но Машка — не бездомная собака! То есть не совсем бездомная…
— Насчёт мальчиков с выводами торопиться не будем, но в садик отныне — ни ногой, это однозначно. Тебе ясно? — вмешался в разговор папа.
— Ясно, — буркнул Ося, отправляясь к себе в комнату. — Только Машка и моя собака тоже!
— Я тебе покажу «моя»! — сердитым голосом пригрозила мама.

На следующий день Осю отпустили погулять лишь после трёх. Вот уж точно один переезд хуже двух пожаров: пока разберёшься и устроишься, семь потов сойдёт. Но Ося был рад: ведь отпустили всё-таки!
Он вышел из подъезда, огляделся: куда идти? Не придумав ничего другого, Ося повернул к «Золотому городу».
— Машка! Машка! — позвал он, подходя к восьмой подготовительной.
Однако вместо Машки Ося увидел у веранды Лёшу и Вовчика. Мальчики стояли на коленках возле лаза, наклонив головы почти до земли, и ласково подзывали собаку:
— Машка, Машечка, не бойся, это мы. Иди сюда, Машка!
— Машка, иди сюда. Пожалуйста. Они убьют тебя, если найдут здесь…
— А мы тебя спрячем, Машка. Иди сюда, тцо-тцо-тцо-тцо...
— Привет! — заволновался Ося от того, что успел услышать. — Чего вы тут делаете? Кто убьёт? За что убьёт!
— Привет! — подняли головы Лёша и Вовчик. — Ты не представляешь, что тут сегодня было!
— Приехали живодёры в зелёной будке, отогнули сетку и на глазах у всех начали палками тыкать в Машкину норку…
Ося только сейчас заметил на пыльной земляной площадке следы шин, заметил и измятую сетку, едва держащуюся тонкой проволокой за металлический столб.
— Они, представь, целый час за Машкой гонялись по посёлку, пока она не спряталась в своём домике.
— Это всё из-за тебя, Вовка! — толкнул вдруг Лёша друга в плечо.
— Да я-то тут при чём? Будто сам есть не хотел! — обиделся тот.
— Хотел, но не пошёл бы, если б ты не заныл: «обе-е-ед, обе-е-ед…»
— Да не ссорьтесь вы, — по-взрослому прикрикнул на них Ося. — Они что, вот так вот взяли и сломали забор? И Машку били? А что «ромашки»?..
— Да что «ромашки»! Тут все такое устроили: кто ревел, кто визжал…
— Даже Наталья Николаевна заступилась, сказала живодёрам, чтобы те уходили отсюда.
— А они точно оглохли!
— Гады!
— Ещё немного, и я бы им колесо проткнул!
— А чего не проткнул? — покосился на Вовчика Лёша.
— Не успел. Там же тётка прибежала, в костюме таком… красивом, помнишь? Сказала им, что заведующая и чтобы они ушли с территории садика, пока всех детей не разберут.
— Ага, — подтвердил Лёша. — А в пятницу обычно пораньше забирают.
— Это значит, что уже скоро живодёры вернутся и… Машка! Машечка, тцо-тцо-тцо… — вновь наклонился Вовчик к самой земле.
— Машка напугалась, — расстроено сказал Лёша, — даже к нам не идёт.
Ося не мог поверить услышанному: кому? кому могла помешать Машка?!

Вот уже больше часа друзья с надеждой всматривались в темноту под полом веранды, по очереди ласково подзывая собаку. Наконец в проёме показался Машкин нос, как вдруг…
— А ну, малые, раз-з-зойдись! — неожиданно раздалось позади ребят.
Собачий нос мгновенно скрылся в темноте. Из глубины послышалось жалобное скуление вперемешку с рычанием.
— А вот и не уйдём! — вспыхнул вдруг Вовчик, поняв, что в последнюю минуту, после стольких усилий, всё сорвалось.
— И ничего вы нам не сделаете! — вскочил следом Лёша.
— А это мы сейчас посмотрим. — Широкоплечий небритый мужик привычным движением вытер о расстёгнутую грязную рубаху руку и, махнув кому-то другой, прокричал: — Михалыч, подъедь-ка поближе и побудь здесь, я сейчас улажу это дело.
Мужик направился в сторону «гнома». Откуда-то справа послышался приближающийся гул мотора, и вскоре из-за деревьев выплыл зелёный фургон.
Мальчики молча стояли, не зная, как быть. Машку теперь точно не дозваться, а у живодёров задание — поймать и...
— Пацаны, слушай мою команду, — упал на колени вдруг Вовчик. — Машку так не достать, надо самим за ней лезть! И чего мне это сразу в голову не пришло? Ройте!
— Рыть? — Ося и Лёша переглянулись и быстро заработали в четыре руки.
— А ну, Ося, попробуй-ка, — скомандовал Вовчик.
Ося лёг на живот и сунул голову в яму. На глаза тут же будто накинули чёрную повязку: ничего не видно. В нос ударил неприятный запах чего-то тухлого. На мгновенье стало страшно, и мальчик отпрянул назад:
— А почему я?
— Ты самый тощий из нас, — пояснил Вовчик.
— А ты чего, боишься, что ли? — догадался Лёша.
— Вот и нет, — солгал Ося. — Просто не влезаю.
— Отойди-ка. Ройте ещё… Ещё! — снова заработал руками Вовчик.
— Раз-з-зойдись! — послышался позади уже знакомый бас. Собаколов одной рукой содрал со столба сетку.
— Вовка, шо ж ты делаи-ишь? — из-за спины коренастого вынырнула Вовина бабушка. — Ведь ток недавно клялся директору интерната, шо будишь слушаться меня! Ведь вдругорядь не поверят больше… Шо ж ты делаишь?!
— Баба! Баба! Они ж Машку убить хотят! — закричал Вовчик.
— Чего орёшь как ошпаренный! — взбеленился мужик, хватая мальчишку за руку. — Пошли-ка домой. Вот работёнка, хоть бы за вредность платили.
Вовчик точно осёл, упираясь изо всех сил, волочился за мужиком:
— Вырасту — отомщу! Убью, как ты Машку… А-а-а! А-а-а!..
— Алексей, а ну иди сюда!
Лёша слегка даже вздрогнул от такого поворота: отец! Увидев его, мальчик обречённо опустил руки, по щекам потекли слёзы. Точно магнитом притягиваемый, Лёша нехотя подошёл к отцу. Тот с силой взял сына за плечо, и они направились к «гному».
Ося остался на площадке один.
Михалыч, всё это время выглядывавший из кабины, мотнул головой:
— Ступай, чего стоишь. Всё равно собаке не жить.
«Спасти! Спасти! Спасти!» — крутилась в мальчишеской голове единственная мысль.
— О Боже! Что ж я жду? Ведь никого нет, никто не мешает! И этот скрылся в кабине, — очнулся наконец Ося.
Он лёг на живот и, быстро извиваясь телом из стороны в сторону, протиснулся плечами в лаз. Каково было его удивление, когда, вытянув вперёд руки, мальчик обнаружил, что дальше земля уходит вниз настолько, что он смог свободно сесть под верандой. Немного привыкнув к темноте и к неприятному запаху, Ося шёпотом позвал Машку. В ответ ни звука. Зато наверху снова раздался всё тот же грубый бас:
— Михалыч, тащи верёвку!
— Р-р-р-р… — послышалось в дальнем правом углу укрытия.
— Машка! — обрадованно шепнул Ося.
— А, бестия! — выругался мужик, заслышав собачий рык.
— Сдалась она тебе, Ландольф, — начал терять терпение Михалыч. — Поехали домой! Завтра суббота, днём приедем и изловим.
— Э-э, пацаньё выманит её — бегай потом за ней по всему микрорайону, — не поддался мужик.
— Так заколоти лаз, — не отставал Михалыч.
— А?
Наверху на мгновенье замерли.
— А что, идея. Молодец! И доски в фургоне есть, и гвозди…
— Так-то лучше, — смягчился Михалыч.

Вокруг всё стихло. Ося, в который раз ласково поманив собаку, пополз к выходу. Нащупав земляную стенку, скользнул вверх руками; упёршись в доски, изо всех сил надавил, но те даже не прогнулись. Пальцы рук болели: земля, которую пришлось рыть, была сухой и твёрдой; щипало коленки, — наверное, поцарапал, когда пробирался через лаз. А в единственную узенькую щель между досками и землёй свет уже почти не проходил: на улице стемнело. Вскоре темнота стала совсем беспросветной. Осе стало не по себе: а ну как он не сможет выломать доски, что тогда? И Машка не подходит, так одиноко и страшно… И почему именно он оказался тут? Ося не выдержал и заплакал.
Сколько прошло времени, неизвестно, — казалось, вечность! Мальчик устал, руки и ноги покрылись гусиной кожей — похолодало; очень хотелось есть, но ещё больше в туалет по-маленькому… Он медленно перевалился на коленки и отполз в сторону. Неудобно, но терпеть больше не было сил.
Пока мальчик справлял нужду, в темноте совсем потерял ориентир: куда теперь ползти, в какую сторону.
— Боженька, помоги! — взмолился Ося и в который раз за вечер заплакал.
Хотелось сильно-сильно закричать от нахлынувшего отчаяния, но в ту же минуту в Осину руку уткнулся холодный мокрый собачий нос.
— Машка! — радостно сквозь слёзы воскликнул Ося.
Машка завертелась возле мальчика, пару раз лизнув его в щёку. Ося прижал собаку к себе, и ему стало теплее и заметно легче.
— Машка! Машечка, — шептал он.
— Осия-я-я! Осия-я-я…
— Мама! Мамочка! Я здесь! — взорвался криком мальчик, заслышав родительские голоса, но тут же осёкся: ведь они не любят собак и ни за что не согласятся взять Машку домой. А он за это время так и не придумал, куда её спрятать, когда освободится. Ведь не может же быть такого, чтобы он столько всего пережил и… не спас Машку!
— Осия! Осия! Осия!
Этого голоса Ося не знал: пока он думал, кто же это мог быть, мамин голос совсем исчез, а он, Ося, замёрз, проголодался и очень хотел домой.
— Осия! Осия! Осия!
— Я здесь! Здесь! Вытащите меня отсюда! — закричал он что было сил.

— Мам! Мамочка! Мы должны усыновить Машку! Мы должны завтра сказать тем, которые Машку убить хотят, что она наша! Ну пожалуйста! — едва протолкнув упирающуюся собаку наружу, высунул голову Ося.
— Сынок! — бросилась к сыну мать.
— Вот изверги! — возмутилась длинная худощавая женщина, завидев мальчика. — Если б я знала, что это ваш мальчик, я бы и за вами сбегала. Я ж думала приезжий какой… Да и тихий он у вас, уж с нашими местными справились, с этим, думаю, и подавно справятся… А они вон как. Вот изверги!
Длинная худощавая женщина оказалась председателем «гнома», Ирина Витальевна. Это она вызвала отца Лёши и бабушку Вовчика. Она и услышала Осин голос во время поисков.
— С тобой всё хорошо? — отряхивала Осю тем временем мать, украдкой утирая слёзы свои и сына. — Как же так, Осия, мы ж с папой растим тебя, воспитываем в любви, а ты и слушаться нас не хочешь. Разве не говорил тебе папа, чтобы ты не лазил в «Золотой город»?
— Здравствуйте! — Из-за кустов прямо на Осиных родителей выскочил Вовчик.
Увидев Машку, он бросился к собаке:
— Хорошая моя…
Машка запрыгала и завертелась точно юла.
— Ты как опять здесь?! — грозно вопросила Ирина Витальевна.
— Баба спит, я ключи достал и сбежал, — признался Вовчик.
— Ну, друзья, вы даёте! — хмыкнул до сих пор молча наблюдавший за всем мужчина.
— А как иначе? Они же Машку убить хотели! Это вы её спасли? Спасибо вам, дяденька! Вы, наверное, Осин папа? — тараторил Вовчик.
— Так точно, — улыбнулся тот. — А вот кто кого спас — это ещё предстоит разобраться.

— Наталья Николаевна, зачем злые дядьки убили нашу Машку? — который час плача ходили за воспитательницей «ромашки», обнаружив в понедельник засыпанный землёй лаз под веранду и обнесённую новой сеткой площадку «Золотого города».
— Дядьки? Злые? Скорее не они, а… — старалась правильно подобрать слова Наталья Николаевна, но у неё не получалось. Да и как скажешь детям, что их собственные родители предали собаку на смерть, вместе с ней убивая в своих же детях доброе начало.
Кто-то плакал, кто-то сжимал кулачки — но никто не остался равнодушным. Пока никто. Пока не родилась привычка быть бессильным, безучастным, пока не родилась привычка проигрывать. Но ведь сколько ещё таких Машек будет в судьбе каждого жителя «Золотого города»? Как знать, где граница, за которой кончается борьба, движимая любовью, справедливостью… и начинается равнодушие, чёрствость или жестокость. А сколько таких «Золотых городов» на земле? И как сохранить планету?
— Смотрите, смотрите! Машка!
— Наша Машка!
— Наталья Николаевна! Смотрите!
— Она жива! Ура!
— Ура-а-а!
— Машка! Наша Машка!
Дети, казалось, всего «Золотого города» облепили новое ограждение. Сами воспитатели сбежались, чтобы посмотреть на это чудо: ведь дети не ошибаются! Это действительно Машка. Только с чистой блестящей шерстью, на длинном красивом поводке, с алым бантиком на ошейнике…
— Здравствуй, Ося, — выглянула из-за плотной стены детей Наталья Николаевна, — у тебя появилась собака?
— Да, — светился от счастья мальчик. — Её Машкой зовут.
— Очень приятно, — улыбнулась Наталья Николаевна.
Осю сопровождали не менее счастливые Пашка, Лёша и Вовчик. Машка же прыгала на сетку, пробегая вдоль туда и обратно. Было видно, собака обеспокоена тем, что не может найти привычного лаза, но в остальном всё как всегда: детские голоса, руки, угощенья… Вот оно, Машкино счастье!