Прогулки над спящим миром. Глава 1-6

6. Колбаса, конфеты и трамвай

Гор боялся, что теперь уже не сможет работать так усердно как раньше. Он ждал, что думы о Стриж будут поглощать его целиком, и он утратит прежний контроль над обстановкой, не сможет так же быстро и точно разносить свои коробки и ящики. Но вышло совсем наоборот. Его хватало и на то, и на другое: внешняя его часть жадно воспринимала и мгновенно реагировала на окружающую действительность, а самая глубина души переполнялась чарующим неземным образом.
Стриж!
Кажется, сквозь её чердак тоже проходит граница: выйдешь в дверь – окажешься в том, что он до сих пор считал единственно настоящим внешним миром, но если выберешься через вентиляционное окно на крышу, то попадёшь совсем в иное пространство. Оно как будто совсем не такое, как его подвал, но в то же время чем-то схоже. Оно распахивается вверх, в небо, в космос, у которого, как известно, вообще нет пределов. И при этом оно тоже уютное, родное, близкое.
И она, Стриж, нелетающая босоногая птица – царица таинственного измерения над-городом.
А может, всё дело в ней и только в ней? Может, она просто загипнотизировала его своим голосом, своим запахом, своими движениями в белой простыне, именуемой рубашкой? Но если так, то сон, навеянный ей, оказался несказанно приятным.
Ему в голову пришла ещё одна мысль: из них двоих, горбуна и безножки, только он может спускаться в мир вещей и денег и только он может зарабатывать деньги, чтобы покупать вещи. Эта мысль пульсировала внутри как второе сердце и заставляла его работать ещё лучше. Теперь он знал, зачем нужны деньги, которые он зарабатывал. Конечно же: для неё!
И этот свой рабочий день Гор завершил не так, как всегда. Обычно он до последней минуты сидел на пороге склада, ожидая либо прибытия какого-нибудь запоздалого грузовика, либо оклика сверху с просьбой поднести ещё какой-то товар. И никогда в последние полчаса до закрытия магазина ни то, ни другое не случалось. Именно поэтому сегодня он решил потратить последние полчаса на себя. И на Стриж.
Он запер дверь склада на все положенные замки и отправился в свою каморку. Там, в самом углу, зажатая между стеной и ветхой тахтой, стояла старая толстостенная тумбочка потемневшего растрескавшегося дерева. У тумбочки имелся один секрет: между задними стенками ящиков и задней стенкой тумбочки оставалось небольшое пространство. В котором можно было что-то прятать!
Гор опустился перед тумбочкой на колени. Вытащил и отставил в сторону нижний ящик. Запустил руку в свой тайник и извлёк оттуда небольшую металлическую конфетную коробочку. Коробочка была очень симпатичная с выдавленными в металле и раскрашенными узорами: какая-то старинная башня с флагами, крепостная стена, увитая плющом, пушка… Конфеты в этой коробке были, наверно, очень дорогие и очень вкусные. Впрочем, Гор этого не знал: конфеты съел кто-то другой. Съел конфеты, а коробочку выбросил в урну у крыльца магазина. Кто-то выбросил – а Гор подобрал.
Кроме красоты у коробочки было ещё одно достоинство: она закрывалась на маленький замочек при помощи маленького ключика. И вот в этой коробке под замочком Гор хранил все свои сбережения, а ключик носил под рубашкой на шее на прочной бечевке.
Гор открыл коробочку, вытащил накопившуюся пачку купюр, взвесил в руке. Какая это странная штука – деньги! Всего-то небольшие кусочки бумаги – но в них заключена таинственная и непостижимая власть над материальным миром, какая-то особая магия, остро реалистичная, начисто лишённая чудесности, но при этом очень эффективная.
Гор рассеянно пересчитал купюры. Их было не так уж много. Для большого мира – вообще ничто. Но для Гора с его замкнутым, отрешённым образом жизни и с его очень и очень скромными потребностями – весьма приличная сумма. Он зарабатывал больше, чем тратил. Еда, одежда, да ещё библиотека – вот и все его основные траты, а оставшиеся деньги он просто складывал в коробку. Возможно, однажды он купит себе компьютер – это сильно украсило бы его жизнь. Денег на такую покупку хватило бы уже сейчас, но он до сих пор не смог заставить себя отправиться в магазин техники, где придётся вести сложную и длинную беседу с продавцами под взглядами, а то и насмешками других покупателей. Поэтому деньги просто лежали в коробке и ждали своего часа. И вот, похоже, дождались.
Гор взял несколько бумажек, запер и спрятал коробочку, вернул на место ящик и отправился наверх, в торговый зал.
В последние минуты перед закрытием покупателей в магазине было уже мало. Гор взял корзинку и медленно побрёл вдоль полок и лотков, внимательно разглядывая всё, что попадалось на глаза, и раздумывая: подойдёт это для Стриж или нет? То, что подходило, ложилось в корзинку.
Сыр, копчёная колбаса, сладкая булка в сахаре…
Конфеты пяти разных сортов, каждый в отдельном пакетике…
Коробка апельсинового сока, мандарины, груши, виноград, персики…
Орехи: миндаль, фундук и кешью…
Продавцы и охранники провожали его изумлёнными взорами: пещерный тролль выбрался из берлоги и чинно расхаживает по приличному супермаркету. Но их Гор давно знал и почти уже не стеснялся – они, в целом, были неплохие люди. Гор долго мялся в углу, где продавали цветы, а продавщица молча смотрела на него огромными от удивления глазами. Как было бы здорово прийти к Стриж с большим и красивым букетом цветов! Но ведь это же он придёт – несуразное чудище! Это будет выглядеть нелепо, смешно, даже безобразно: он – и самые прекрасные и хрупкие создания природы. Наконец, Гор печально вздохнул и пошёл дальше.
…Чай, кофе, творожные сырки, глазированные в шоколаде (очень вкусно!)…
Банка сгущённого молока, масло в блестящей обертке, йогурты…
Гор продолжал свой обход до самого закрытия магазина. Все покупатели уже ушли, только он один бродил по залу из стороны в сторону. И никто не сказал ему ни слова, все молча ждали, когда он насытит свою внезапно проснувшуюся страсть к покупкам. Впрочем, Гор не стал излишне испытывать их терпение: корзина была уже наполнена с горкой, и Гор направился в кассу. Там собрались все и с любопытством смотрели: что же набрал этот чудной подземный обитатель и что он будет со всем этим делать? Но вслух никто ничего спрашивать не стал. Гор расплатился, взял в каждую руку по огромному пакету и направился к выходу.

Стриж никак не могла перестать смеяться: закрывала себе рот ладонями, смотрела поверх них большими от изумления глазами и снова и снова прыскала звонким смехом сквозь пальцы:
- Это что же… Это всё мне? Я должна всё это съесть?
Гор неловко переминался перед ней с ноги на ногу. Но ему не было обидно. Он всё равно был доволен и улыбался, хотя и с изрядной долей смущения.
- Ну… это всё вкусно!
- Да, конечно! Ничуть не сомневаюсь! Но… так много! – она снова расхохоталась.
- Не сразу всё. Постепенно, - упрямо пробурчал Гор.
- Чудо ты моё!..
Наконец, Стриж успокоилась. Стёрла с лица слёзы, выступившие от смеха. Посмотрела на Гора серьёзно:
- Спасибо тебе! На самом деле мне очень приятно, что ты обо мне думаешь и хочешь чем-то порадовать. Для меня это важно! Спасибо!
Гор опустил глаза и покраснел от смущения и удовольствия.

И всё-таки она ела! Гораздо меньше, чем принёс Гор, но гораздо больше, чем обычно. Она даже немного разрумянилась от еды, и от этого стала ещё милее. А Гор смотрел на неё и думал: это он, это он всё заработал! Значит, есть и от него какая-то польза в этом мире!

- Я бы хотела сегодня прокатиться на трамвае, - сказала Стриж потом. – Ты не возражаешь?
- На трамвае? Но… тебе не будет тяжело на трамвае? Может, тогда уж лучше возьмём такси – у меня есть деньги!
Стриж протянула руку и легонько погладила его по груди.
- Спасибо, что ты так обо мне заботишься! Мне это очень приятно. Но денег не потребуется. Нам даже не придётся спускаться вниз. Мы с тобой поедем на особенном трамвайчике, который ходит над-миром. Я думаю, тебе понравится!

- Сюда, - позвала Стриж и нырнула в тёмный низкий проём, ведущий с очередной плоской крыши дома на чердак.
Гор послушно последовал за ней. Глаза ничего не могли различить в темноте, он наугад повёл вокруг себя рукой – поймал железные перила, наклонно уходящие вниз, выставил вперёд ногу – нащупал узкую ступеньку.
- Держись за перила и ступай осторожно, - посоветовала Стриж. – Голову пригибай. Лестница короткая, после неё поверни сразу направо и иди за мной. Там впереди уже будет свет.
Гор всё сделал, как она сказала. Только свет впереди никак не мог разглядеть – шёл, ориентируясь на звук её шагов. Судя по эху, проход был довольно тесным. Потом впереди вспыхнула маленькая тусклая звёздочка в очередном проёме двери, и глядя на неё, Гор вышел из абсолютной темноты коридора в привычную уже ночную темноту под звёздным небом.
- Это остановка, - пояснила Стриж. – Здесь нам надо подождать. Трамвай скоро придёт.
Остановка больше напоминала перрон вокзала: широкая бетонная платформа под ногами, такой же массивный козырёк, подпираемый колоннами, над головой. Только рельс не было. Сразу за краем платформы внизу таинственно ворочалось и жило своей жизнью всё то же городское море: крыши и окна, дороги и машины, люди и деревья. А над ними, во все стороны и ввысь – звёздное небо.
И вдруг: динь! Динь-динь!
Гор с недоумением обернулся к Стриж.
- Что это?
- Трамвай прибывает. Посмотри! – Стриж подняла руку и указала куда-то в это звёздное небо. – Видишь?
Гор сощурился, старательно всматриваясь.
- Звёзды?
- Да нет же! Здесь, рядом! Прямо перед тобой! Видишь? Струна.
И он сразу её заметил: тонкая серебристая струна натянута в воздухе почти на уровне бетонного козырька. Струна появляется из звёздного неба справа от платформы и исчезает в звёздном небе слева от платформы. И сейчас она дрожит: динь! Динь-динь!
- А вот и трамвай, - сказала Стриж, и одна из звёздочек, сорвавшись со своего места, плавно скатилась прямо к ним.
Он был похож на чудо, на сказку, на мечту. Сделан как будто из тончайшего фарфора и хрупкого хрусталя: весь прозрачный, проникнутый успокаивающим внутренним сиянием. Похож на северного оленя: гордо поднятая голова, снежно-серая шерсть, золотые рога. Он нетерпеливо раздувает ноздри и внимательно смотрит умным глазом.
Гор и Стриж вошли и сели на сидения, обтянутые бархатистой материей благородного пурпурного цвета. Навстречу им с сиденья водителя поднялся очень высокий и очень худой человек в чёрном фраке, чёрных лаковых ботинках и с чёрной бабочкой на белейшей рубашке. Густые волосы человека были живописно растрёпаны, щёки впали, а голову он держал так высоко, что, казалось, смотрел на Гора и Стриж через ноздри. Внезапно человек сложился пополам, склонившись в глубоком поклоне, тут же снова выпрямился и, ни слова не говоря, сел на своё место, привычным движением откинув фалды фрака. Вместо приборной панели перед ним были чёрные и белые клавиши пианино. Нога его легла на педаль. Руки поднялись в воздух над клавишами, замерли на несколько мгновений, а затем стремительно обрушились вниз ястребами, завидевшими добычу. Пролилась музыка. Трамвай плавно поплыл вперёд.

… Город. Большой. Ночной.
Исполинский организм, в котором таинственными и неразрывными узами соединены живые органические клетки и каменно-железно-древесно-пластиковый остов. Каменная кожа стен. Асфальтовые вены дорог. Нервы проводов. Волосы деревьев и кустов. В миллион стеклянных глаз-окон он взирает вокруг. Его живые клетки пульсируют, бьются, сияют и гаснут, думая, что каждая живёт своей жизнью и каждая умирает своей смертью, но вместе сливаясь в этот единый странный организм. Его древняя жизнь тянется с незапамятных времён, когда всего несколько первоклеток построили первые стены и крыши на берегу большой реки, и с тех пор он растёт и обновляется уже много сотен лет. Древний неповоротливый гигант, исполненный очей и закутанный в ночь, как в чёрный плащ или саван, развалился на берегу над быстрою водой, и миллионы крошечных человеческих жизней проносятся сквозь него и исчезают, порой почти не оставляя следов в его памяти.
Крошеные клетки не замечают гиганта, жизнь которого составляют, а он не замечает их. И в этот полночный час чудесный сверкающий невесомый олень скакал по самому хребту гиганта, касаясь рогами молчаливых звёзд и неся трёх седоков к заветной цели…

- Браво, маэстро! Браво! – радостно воскликнула Стриж и с жаром захлопала в ладоши. Гор, глядя на неё, тоже принялся ударять друг об друга своими тролльими лапами. Музыка смолкла. Трамвай остановился. Маэстро поднялся и снова чинно раскланялся, так и не обронив ни единого слова.