Ах, Домбай...

Нет, пожалуй, я никогда не полюбила бы этот нудный учебный год, если бы не отъезд Ирины Константиновны в Ростов и не вторая смена.Да к тому же уроков у нас стало очень мало, четыре или три, но все равно я мечтала о летних каникулах…
Да и как не мечтать?    

Однажды (это был вторник, апрель), я вернулась из школы; сбросив с плеч полегчавший со временем портфель, я решила пойти погулять – уроки можно сделать утром.                Не успела я сказать об этом маме, как она сказала:
– Куда это ты собралась?
– Погулять, – ответила я. – А что?
– Разве ты не знаешь, что мы поедем в горы, на Домбай? – вопросом на вопрос ответила мама. – Сегодня мы уезжаем. Помоги-ка мне собрать чемоданы!
Я остолбенела с дурацким сконфуженным видом.
– Что?! – я не верила своим ушам, – Этого не может быть! И на сколько мы?
– На неделю.
Как я уже говорила, я не любила учебный год. Когда я узнала про Домбай, по- ездку и чемоданы, я прямо завизжала от радости. Но ненавистная мысль схлестнула почти всю радость.
 – А пластинку я тоже буду носить там? – спросила я.    
– Конечно! – ответила мама. – Кстати, зайдем в стоматологию. Твоя пластинка совсем не встает на челюсть.
 Сказано – сделано. Я быстро оделась, почистила зубы (чтобы не позорится),  взяла видавшую свои виды пластинку и пошла с мамой в стоматологию.
Единственная женщина, которую можно слушать с открытым ртом, – это стоматолог. Стоматология находилась далеко, почти у стен ТРЦ – торгово-развлекатель- ном центре – и мы поехали на машине.
Когда мы добрались до нее, я увидела аккуратное белое здание со множест-вом оранжевых окон. Мне пришлось надеть бахилы, такие там безумные чистюли.
 Мы вошли в кабинет, и я села в специальное кресло. Мама дала стоматологу  пластинку и стала ждать.
Стоматолог повелела мне надеть её. После этого она сказала:
 – Нужно её немедленно заменить. Железка встает совсем не на тот зуб. Я сделаю новую, но придется ходить без неё, видимо, неделю.
Я как взвизгнула! Рай! Горы без ненавистного пластика!!!
2
В этот вечер мы суетились. Сейчас была почти ночь, а ехать в пять часов. Мы  собирали в чемоданы вещи и прочее. Потом мне повелели лечь спать, так как голова моя уже кружилась. И я, засыпая, думала о Домбае.
Мутный рассвет забелел за окном. Мама с папой разбудили меня и я, сонно морщась, стала натягивать джинсы. У подъезда нас уже ждал белый автомобиль Серёжи Сивакова – верный признак того, что в машине дрыхнет Димка. Я погладила на прощанье тихо спящую Мурку с пятью котятами и села в наш «Хён'дай». Машины включили моторы и тихо поехали с наступавшим рассветом.
Вскоре сделали привал. Я жевала плов с курицей, но, как я ни старалась уснуть, всё же вертелась на заднем сиденье и глазела в окно на сонные деревья.
Стало наступать утро. Ехали мы уже два часа. Я была преисполнена сил, и усмехнулась, узнав, что Димка ещё спит. Соня, что ни говори!
Если б не Сиваковы, мы бы уже отдыхали в гостинице. А то им то покушать, то попить, то в туалет. Медленно мы всё ж продвигались вперед, к горам. Наконец, я увидела их на горизонте. По-моему, их пять… или четыре… Они  плавно переходили одна в другую, и было непонятно, сколько их.
– Пап, а сколько нам ехать? – спросила я.
 – Скоро, – неопределённо ответил папа. И поморщился: – Опять Сиваковы на привале! В туалет, что ли? Так мы сто лет ехать будем!
 – О-ой… – Я откинулась в сиденье. – Прямо Sos! Наконец приехали в посёлок со странным названием «Тиберда». Там мы сняли гостиницу и тут же завалились отдыхать. После этого дня мы засобирались в дорогу. Подъехав поближе к горам, мы нашли уютный домик «Лебедок». Рядом находилось красивое кафе с собачкой Натей. Однажды утром папа сказал мне: – Завтра утром поедем кататься на лыжах. Я нетерпеливо ждала этого волшебного утра, и, когда он наконец-то наступил,  и я проснулась, папа и мама стояли уже на ногах. Я оделась и мы поехали завтракать в кафе.
 3
Мы пошли взять лыжную форму у инструктора-иностранца Мурата. У  него было всякое: лыжи, маленькие  саночки, скутеры и прочее.
 Мне достались спортивные лыжи, Димке – красные, на которых я училась в позапрошлом году. Домбай – высокая гора. Сначала на неё – на первую очередь – надо подниматься в кабинках, а потом – на бугелях. Бугель – это седушки, шесты которых   держат канаты. Прямо дух захватывает, когда ты едешь в них на высоте пять этажей!
Димка катался на «лягушатнике» - так называл это место папа, так как на нём интересно было кататься только по-прямой, а не зигзагами. Я с папой обычно поднимаюсь на пятую, предсамую высокую очередь. Там   ещё был трамплин, «козырёк», с которого мы прыгали. Была еще «труба», дорога на которой интересно кататься. Там часто встречались насты. Когда проезжаешь по ним, звук получается вроде голоса дельфина-афалина, иногда – скрежет зубов двух белых акул. Однажды мы поднимались на шестую очередь, правда, там было не так интересно, как на пятой. Зато там седушки, расщитанные  на шесть человек. Они   обиты синим бархатом.      Когда-то, поднимаясь на пятую, я спросила папу:
– Па, а что такое «то бишь»? Синоним к слову «то есть»?
– Это что-то вроде сленга.
– А-а, понятно. –
По правде говоря, я не поняла, что такое сленг. На Домбае мы были неделю, а катались на нем – четыре дня. И за это время, сказала мама, я на лыжах преодолела 80 километров!