Гугол

         "Темно–фиолетовые с зелеными разводами облака, медленно плыли над желтой огнедышащей пылью. И по этой пыли, скрипя металлическим телом, шел робот…"   
         – Нет, – подумал Вовка, бросая карандаш.
         – Не то, сейчас таких роботов не делают, да и вообще, зачем мне железный, он должен быть таким же, как и я.
"Темно–фиолетовые с зелеными разводами облака, медленно плыли над желтой огнедышащей пылью. И по этой пыли шел маленький сверхпрочный робот с виду как настоящий человек…"
         – Ну вот, а пыль то тут причем, что ему больше ходить, что ли негде? 
Тут в дверь его комнаты постучали. Вовка вздрогнул, и, набрав полную грудь воздуха, медленно закрыл тетрадку.
         – Вова, ну сколько раз тебе говорить! – раздался довольно сердитый мамин голос.
         Вовка тряхнул головой, точно сбрасывая с нее остатки космической пыли, и молча начал надевать брюки, и вообще одеваться, чтобы, наконец, сходить в магазин, в который его выпроваживали вот еже целых полчаса.
         – Вот роботам хорошо, – подумал Вовка, – хлеба не едят, да и вообще ничего не едят и не пьют, и в магазин не ходят, вот жизнь, а.
Вовка выскочил на мороз, и на ходу застегивая пальто, пританцовывая, растворился в легкой вечерней пурге.
Булочная была на углу, возле аптеки, совсем рядом, каких ни будь шагов двести. «Ро–бот, ро–бот, ро–бот», – скрипел снег под ногами и Вовка, дыша полной грудью, весело задирал кверху свой курносый веснушчатый нос. А в голове у него играла музыка, и сквозь нее выплывали картины его фантастической повести "Космос в опасности". Он даже видел самого себя за рулем простого гражданского звездолета, и на этот самый звездолет напали вдруг межпланетные хулиганы, а его друг космический робот, в самый последний миг успел придти ему на помощь, и они их вдвоем так отделали…
         – Бум! –  что-то сверху ударило по Вовкиной шапке, и прямо перед собой на снегу он увидел темный дымящийся предмет величиной с крупную горошину. Не долго думая, мальчик торопливо схватил находку, и, пряча ее в карман, направился дальше. "Дома посмотрю", – решил он, но, замечтавшись, совсем про это забыл, и только когда ложился спать, вспомнил, но было уже поздно. 

         * * *

         – А все-таки здорово, что есть каникулы, – подумал Вовка, проснувшись в половине десятого. Он лежал на своей кровати, под своим одеялом, и со стены его комнаты, мерно отстукивали время, подаренные ему в самый первый день жизни, большие деревянные часы. И тут его точно ударило, он вспомнил про то, что было у него в кармане.
         – Рота подъем! – скомандовал он сам себе, и звонко шлепая босыми ногами по полу, стремительно бросился в прихожую.
         – Интересно, а откуда он прилетел? – подумал Вовка, вертя в руках этот  темный, округлый предмет, по виду напоминавший метал, но он не блестел как металл, да и вид у него был  какой то странный, весь дырочках.
         – Надо сделать опыт, – решил экспериментатор, и пошел на кухню. Уж чего – чего, а опыты он любил, пожалуй, больше всего на свете, за что его и прозвали в классе "Менделеем". Вовка на это совсем не обижался. Конечно, если говорили: "Менделей, дай списать", ему был не очень приятно, но если говорили: "Спроси у Менделея, он все знает" - Вовка просто таял. 
         – Для начала, – подумал Вовка, – надо проверить реакцию с кислотой, но так как кислоты в доме не оказалось, он решил заменить ее уксусом. Реакции никакой не последовало. Тогда Вовка поставил кастрюльку с уксусом на огонь и нагрел ее до самого кипения, бесполезно. Тогда он открыл холодильник, и, подцепив предмет ложкой, положил его в морозильную камеру. Продержав его там, минут двадцать, он опять начал кипятить предмет, но на этот раз уже в скипидаре. И опять никакого результата.
         Отчаявшись вконец, Вовка попробовал реакцию с керосином, затем с папиным французским одеколоном, но и это ни к чему не привело. Оставалось только последнее, попробовать воздействовать на предмет, открытым огнем. Вовка перелил одеколон обратно в пузырек, взял «это» двумя пальцами и с грустью положил на горящую газовую конфорку.
Объятый пламенем предмет сердито зашипел. Мальчик смотрел на него не мигая и видел, как тот раскаляется все больше и больше, вот он уже стал красный как рак, потом белый, как кипящее молоко.
         – Бах! – раздалось неожиданно. Вовка даже не успел испугаться, так и смотрел во все глаза на то, что внезапно возникло. Это был газ, небольшое облачко неизвестного газа, которое образовалось над плитой, и что самое удивительное, не растворилось в воздухе, а повисло в нем прозрачным, круглым шаром.   
         – Вот это да, – подумал он, и, открыв форточку, взял в руки тряпку.
Струя холодного воздуха ударила ему в лицо. Вовка поморщился, и размашисто махнул тряпкой, но она просто прошла сквозь шар, так, как будто его вообще не было, но он был. Вовка похолодел, то ли от страха, то ли от неожиданности, он просто онемел, когда, махнув второй раз, причем изо всей силы, произошло то же самое. Он не знал, на что подумать, и некоторое время про-сто вообще ничего не соображал, но потом его живое мальчишеское любопытство все-таки пересилило страх. Пододвинув табуретку, как раз под то место, где висело это – неизвестно что, Вовка осторожно встал на нее, и, щуря на всякий случай глаза, медленно приблизил лицо к шару. Шар был прозрачный, как мыльный пузырь. Мальчик протянул руку, и она прошла сквозь него, совершенно ничего не почувствовав.
         – Вот это да!!!
И тут произошло неожиданное, удивительное и загадочное явление. Бывшие раньше прозрачные стенки шара, вдруг проявились множеством разноцветных линий, они светились, наползали друг на друга, изгибались, появлялись вновь, и снова исчезали.
- Ты что живой что ли? – сказал Вовка и заулыбался от радости.
Шар продолжал сверкать радужными цветами, которые брались неизвестно откуда, но то, что это был ЕГО разговор, мальчик не сомневался.
- Слушай друг, а как тебя зовут?
Шар молчал, и его разноцветные линии тоже вдруг замерли, точно прислушиваясь к тому, что ему говорили.   
         – Здорово! – сказал Вовка. – Значит, ты понимаешь, правда? Только сказать ничего не можешь?
Линии блеснули и опять погасли.
Ахнув, мальчик спрыгнул с табуретки, и начал радостно отплясывать вокруг нее. У него, у Вовки Грачева, есть существо, разумное существо, в чем он не сомневался, и пускай даже оно ничего не говорило, и вообще было какое то странное, но оно БЫЛО.
         – Я буду звать тебя, – Вовка серьезно задумался, и его розовый лоб перепоясали глубокие морщины. И тут он вспомнил об интересном и непонятном слове, которое слышал недавно по телевизору, слово на букву Г.
         – ГА, ГО, ГУ, ГУГОЛ, – ну конечно ГУГОЛ! – Я буду звать тебя ГУГОЛ!
Обрадованный этим, Вовка топнул ногой по полу, и, улыбаясь во весь рот, громко скомандовал: – ГУГОЛ, к ноге!
Шар покачнулся, и, вспыхивая тонкими змейками огней, осторожно приблизился к Вовкиной голове. Вовка топнул еще раз и засмеялся.      

         * * *

         Вечером, когда пришли родители, они просто не узнали собственную квартиру. Нет, ну конечно квартиру то они узнали, а вот то, что было внутри,  их просто поразило. Пол буквально блестел от чистоты, и вместе с ним блестела и вся обувь. На газовой плите стояла сковородка с яичницей, и сковородка с жареной картошкой, большего Вовка пока что не умел.
Кроме этого были поглажены все носовые платки, четыре полотенца, наволочка и три пары носок.
         – Вова, – какой ты молодец, – сказала мама и, улыбнувшись, нежно по-ладила его по голове.
         –  Ты чего, друг, случаем не заболел, – усмехнувшись, сказал папа.
         – Сережа, – хватит говорить глупости, просто мальчик становится взрослым.
         – Что–то я сомневаюсь, – еще раз усмехнулся папа, взял газету и пошел на кухню.   
         И никто из них ничего не понял. Они не поняли это потому, что у них не было ГУГОЛа, а у Вовки был, и весь день он ему рассказывал, кто такой человек, и как он живет в человеческих условиях. Все эти рассказы зарядили его удивительной энергией, которую он и использовал в практический показ.
ГУГОЛ летал за ним по квартире, и мальчик заметил, что для него во-обще не существует преград. Он мог свободно проходить сквозь ведро, из которого Вовка мыл пол, сквозь дверь, сквозь стену, и даже сквозь сковородки на которых он жарил.
         – Ну, ты даешь! – удивлялся мальчик, и радостно притопывал ногой.
А шар то поблескивал, то замирал, в зависимости оттого, что он ему говорил, а может быть от интонации, или от выражения глаз или жестов.
         – А может он мысли мои читает, – подумал Вовка, и почему-то испугался.
         – Ну, вот что дружище, – сказал он, когда, наконец, все дела были закончены.
         – Пойдем-ка в мою комнату, я тебя там поселю.
С этими словами Вовка широко распахнул дверь, и сказал так, как говорит настоящий хозяин:
         – Ну, выбирай, где тебе будет удобно.
Шар медленно покрутился по комнате, замер на месте, вздрогнул, и, подлетев к книжному шкафу, осторожно ушел в книги.
         – Ну, вот и порядок! – воскликнул Вовка. – Только ты смотри, чтобы родители тебя не увидели, понял?
Разноцветные линии на секунду сверкнули по корешкам книг и исчезли.

         * * *

         – ГУГОЛ, ты спишь, – спросил Вовка, вглядываясь в темноте в стенку книжного шкафа. Весь вечер он ходил как полоумный, не зная, что ему делать, и как себя вести. Конечно, его подмывало желание поделиться с родителями своим открытием, но он сдержался, может потому, что любил тайны, а может еще оттого, что просто боялся за своего нового друга.
         – ГУГОЛ, – еще раз позвал мальчик, и тотчас увидел перед своим лицом слабое мерцание.
         – Ты здесь, – и он обрадованный, протянул руку, и осторожно погладил перед собой воздух.
         – Слушай, – а откуда ты взялся? – С другой планеты прилетел, да? – А может быть из другой галактики? – Далеко отсюда да? – У тебя задание, ка-кое то, или ты просто прогуливаешься? – И чего у тебя языка нет. Как это все-таки не правильно. Не правильно, – повторил он, и закрыл глаза.
 
         * * *

         Проснувшись утром, Вовка обнаружил на своем столе деньги, и рядом с ними лежала записка:
         "Вова, если тебе будет не трудно, то сходи, пожалуйста, в магазин", и далее перечислялся список того, что там просили купить. "И если у тебя останется время, то выбей, пожалуйста, дорожку".
         – Ну вот, подумал Вовка, – и сделай людям доброе дело, теперь не от-станут.
Шар, видимо чувствуя Вовкины переживания, неподвижно завис около его головы.
         – Знаешь что, дружище, а давай ка я тебя нарисую.
         Воодушевленный этой мыслью, Вовка решительно достал из своего стола все необходимые материалы.
Надо сказать, что Вовка Грачёв был неплохим рисовальщиком, и особенно, когда он был воодушевлен.
         Развернув листок вертикально, прищурившись, прикинув взглядом рас-стояние, оценив освещенность, и подобрав цветовую гамму, Вовка приступил к работе. ГУГОЛ  вероятно понимал, что его рисуют, замер на фоне окна, и принял при этом неподвижные радужные очертания, от красного сверху, до фиолетового внизу.
Юный художник с головой ушел в работу, весь окружающий мир пере-стал для него существовать, и если бы у него сейчас спросили:
         – Вова, хочешь мороженого? – он бы отмахнулся от этого вопроса, как от назойливой мухи.
Вскоре рисунок был готов. Вовка внимательно оглядел его со всех сторон, сделал кое, какие подправки, прищурился, и, цокнув языком, громко сказал:
         – Годится!
Шар осторожно подлетел к листку, и, повиснув над ним, долго не шевелился, затем вздрогнул, и одним махом въехал в Вовкино художество, и так ловко под него подстроился, что невозможно было отличить, где он, а где оно.
         – Ну, ты даешь! –  воскликнул Вовка и засмеялся.
Но тут радость на его лице превратилась в растерянность. Шар медленно вынырнул из листка, сверкнул, и так же медленно двигаясь, подлетел к форточке.          
         – Ты чего друг? – спросил Вовка упавшим голосом. Линии ГУГОЛа не шевелились. Он словно смотрел на Вовку, не мигая, как будто что-то хотел ему сказать.
         – Мужчины не плачут, – подумал мальчик, и крепко стиснул зубы.
Шар коротко сверкнул и замер. У Вовки зашумело в голове, он понимал, что ГУГОЛ хочет уйти, и он все равно уйдет, и ни какие просьбы его не остановят, и он должен выпустить его, выпустить сам.
         – Мужчины не плачут, – еще раз подумал мальчик и полез на стол. С пола он не мог достать до форточки.
         – Ты ненадолго? – спросил Вовка, заикаясь, и с трудом отпирая замерзший шпингалет. Он не смотрел в сторону шара, и только когда форточка была уже открыта, и холодный порыв ветра ударил в лицо, взглянул на миг и зажмурился чтобы не заплакать.
         Когда Вовка открыл глаза, ГУГОЛа уже не было, и морозный воздух, прилетевший с мутного неба, колюче хлестал его по щекам. Можно было плакать, но он не плакал, плакал тогда, когда что-то теряют, а ГУГОЛ не потерян, он вернется, он обязательно вернется, думал Вовка, медленно точно во сне спрыгивая со стола.
Постояв некоторое время, он пошел за чем-то на кухню, затем вернулся в комнату, и тут его пронзила мысль. Мысль о том самом слове, которое он столько раз называл, и совершенно не знал его значения. Охваченный этой мыслью Вовка мигом выхватил из книжного шкафа научную книгу.
         Найдя там нужную букву, он принялся искать. Среди множества таких же непонятных и загадочных слов, глаза его, наконец, отыскали это дорогое для него слово. Он даже не мог себе представить, даже мог вообразить, что ГУГОЛ – это число, причем относительно самое большое, предложенное  американским математиком Эдвардом Кастнером. Все известные физические величины, по сравнению с ним, ничтожно малы:
         Количество песчинок на Земле – приблизительно 10 в 30 степени.      
         Количество молекул воды на Земле – приблизительно 10 в 50 степени. 
         Количество атомов в видимой части вселенной – приблизительно 10 в 80 степени.
         ГУГОЛ исчисляется как 10 в 100 степени. Единица со ста нулями.
         – Ну, ты даешь, – улыбаясь, прошептал Вовка, и посмотрел на свой стол, там, на листе бумаги, застыл в нарисованном виде, его странный и удивительный друг.