Как служил солдат

31 октября 2000 года
Ратная служба на Руси – дело святое во все времена. Пока это дело не добровольное, а обязательное, а там, где обязанность, не все эту обязанность исполняют добросовестно. Теперь им дали свое наименование – «уклонисты», которых разыскивает милиция, а прокурор решает их судьбу – то лив армию отправить, то ли на скамью подсудимых. Более сорока лет назад я призывался в армию. В наше время парень, не годный для службы в армии, «белобилетник», как их тогда называли, - человек ущербный, неполноценный в глазах его товарищей.
Призывника в день отправки провожали всей деревней. Люди долго стояли на окраине. Многие шли далеко за ним и провожающими родственниками. Издавна у нас был такой обычай – призывник при выходе из деревни останавливался у небольшой рощицы, залезал на небольшое дерево и ломал его вершинку – делал заломок. С этим были связаны свои приметы: не подсохнет дерево – вернется парень домой. И родители знали, где заломок сына.
На сборном пункте из знакомых ребят оказался Валентин Тимачев из деревни Михеевской, одноклассник по начальной школе, и Виктор Савин, с которым мы в десятом классе сидели на одной парте. Нестройной колонной мы, новобранцы, идем по Вологде на вокзал, посадка в товарные вагоны, и, когда наш поезд тронулся, все поняли – мы едем на север… Ах, как грустно впервые уезжать от родных мест. Помнится, в октябре 1956 года мы высадились в Кандалакше Мурманской области. В день прибытия там уже лежал снег. Окружавшие город с восточной стороны сопки, залив Белого моря и река Нива, клокотавшая через закрытые люки, укрытая здесь в подземное русло, – все это поразило меня.
Курс молодого бойца начался для нас уже на следующее утро с подъема по команде старшины. Стриженные наголо, новая форма на первых порах далеко не по плечу, неумелое исполнение команд командира… Это уже спустя некоторое время на фотографиях мы, можно сказать, бравые солдаты: с оружием, в хорошо подогнанном и ладно сидящем обмундировании.  А тогда, в первые месяцы службы, приходилось трудновато: отработка строевых приемов, тренировки с оружием, изучение специальной техники и приборов, многокилометровые марши на лыжах в противогазе, ведь мы служили в части химической защиты, и противогаз был для нас постоянным спутником на занятиях в классе, на строевой подготовке, на тактических занятиях в поле.
Курс молодого бойца завершился принятием военной присяги. Далее моя служба проходила в учебном подразделении. Учебка, которой пугают молодых солдат, ; на самом деле хорошая жизненная школа, ее нелишне пройти бы каждому молодому человеку. На фотографии с моим земляком Толей Мудровым я уже не тот заморыш, каким призывался. Все на мне ладно и вид бывалого солдата: автомат, штык-кинжал на поясе и пилотка пирожком. Через полгода нас выпустили командирами отделений, младшими сержантами химической службы.
Народ только теперь, в девяностые годы, услышал название Тоцкого полигона, где проводились испытания атомного оружия в Советском Союзе, а это не окраина, не пустыня, это ; Оренбургская область. Я это название знаю с 1957 года. Учебным подразделением, где я проходил службу, командовал выпускник Саратовского военного училища химических войск лейтенант Казуров. Он был непосредственным участником первых испытаний атомных бомб. События тех лет до недавнего времени были совершенно секретными, закрытыми для прессы и народа. Обязательство хранить молчание на много лет всеми участниками действовало безупречно. Мы были посвящены в пределах допустимого. На дивизионных учениях проводилась имитация ядерного взрыва путем подрыва нескольких бочек горючего. Огненный гриб, конечно, был внушительным, после этого мы, химики-разведчики, одетые в резиновые костюмы и противогазы, обвешанные приборами химической и радиационной разведки, идем по местности, условно зараженной продуктами ядерного взрыва, разведываем и устанавливаем проходы для войск. Но войска передвигаются не только днем, а при необходимости и ночью. И тут существовавшие указатели проходов были непригодны, приходилось выставлять посты. Командир нашей части поручил мне подумать над изготовлением указателей проходов, видимых и ночью.
Через несколько дней я продемонстрировал офицерам части опытный образец указателя с подсветкой, автономной для каждого указателя в отдельности, причем освещалась только необходимая часть информации, а не весь указатель. Потом указатель изготовили в необходимых количествах. Наша часть – отдельная рота химической защиты (ОРХЗ) в составе дивизии. Командир части – капитан Побегайло Василий Степанович. За его подписью храню Почетную грамоту за успехи в боевой и политической подготовке и удостоверение об окончании учебного подразделения.
Суровые условия Заполярья и строгая воинская дисциплина в сочетании  с режимом жизни и питанием по нормам заполярного гарнизона уже через год жизни сделали меня неузнаваемым. Я окреп физически, исправно служил, на турнике выполнял упражнения по офицерской программе, выглядел вполне бравым солдатом.
Еще в школьные годы я писал стихи, но никому их не показывал. В тайне от ребят  писал и в армии. Но разве сохранишь такую тайну в армейской казарме?! Был у меня друг, белорус Володя Соболь. Он призывался на год раньше меня, ходил на городскую почту, приносил нам письма и поэтому обо всех все знал. Мою тетрадь со стихами Володя нашел и отнес в редакцию дивизионной газеты. Вскоре меня пригласили туда. Редактор обстоятельно беседовал со мной, советовал, как и о чем писать. Потом были напечатаны два моих стихотворения в газете, а в гарнизонном Доме офицеров состоялся вечер молодых поэтов, куда пригласили меня почитать свои стихи.
Те два стихотворения из армейской газеты я, конечно же, сохранил. Одно стихотворение я сам потом послал в армейскую газету Северного военного округа в город Петрозаводск. Оттуда приходит письмо, что, если я еще поработаю над стихами, то получится хорошая строевая песня. Я же не только не доработал стихов, но даже в дивизионной газете их не опубликовал, о чем теперь сожалею. А ведь Галина Сергеевна Попова, моя учительница литературы в школе, возлагала на меня большие надежды. Но лучше уж не быть поэтом, чем быть плохим или посредственным. Поэтом я не стал.
Служба моя перевалила за половину, ведь уже в то время срок ее в Заполярье был два года. Я стал думать о вступлении кандидатом в члены партии, о чем сказал командиру части. Сам он был еще молодым коммунистом и права на рекомендацию не имел, но обещал переговорить с командиром соседней с нами части и рекомендовал обратиться к начальнику химической службы дивизии полковнику Позднякову Василию Ивановичу, нашему непосредственному начальнику. В штаб дивизии я был вхож.
У Позднякова служил мой друг и земляк Анатолий Панкратов, у него я частенько бывал, тем более, что штаб дивизии от нашей казармы стоял в сотне метров, и мы, дежурные по части сержанты, три раза в день отмечали на стенде и в холле штаба дивизии сводку погоды. Василий Иванович часто бывал у нас в части, в казарме, знал всех нас по имени и без колебания написал мне рекомендацию. Комитет комсомола части меня уже рекомендовал, оставалось получить рекомендацию командира соседней части.
Шел 1957 или 1958 год. Страна готовилась к выборам в Верховный Совет, нашу часть целиком пригласили на предвыборное собрание в гарнизонный Дом офицеров. За день или два до назначенного срока собрания командир нашей части пригласил меня к себе и сказал, чтобы я подготовился выступить. Может быть, разнарядка была, чтобы выступил солдат, ведь были же у нас в части офицеры. Я, конечно, опешил.
; О чем говорить? – спросил я у командира.
; А ты подумай, подготовься, потом обсудим.
Вот так задача. На таких больших собраниях еще не приходилось выступать. И вот идет собрание. Я в отутюженной полушерстяной форме сижу, волнуюсь
В президиуме собрания командир дивизии, полковники. В зале не только военные, но и представители городских предприятий. Выступил, ребятам понравилось, хотя до самого объявления почти никто не знал о предстоящем моем выступлении. В конце собрания стали избирать представителей на окружное предвыборное собрание. Зачитали список. И тут встает ефрейтор из нашей части Иван Шиломбрит и предлагает включить в список для голосования… младшего сержанта Хватова. Весь зал, человек четыреста, поддержал его. Так я попал на еще более крупное предвыборное совещание.
Знак отличия безупречной солдатской службы «Отличник Советской Армии» в числе немногих моих сослуживцев был вручен и мне. А тут появилось постановление правительства СССР о сокращении численности Вооруженных Сил. У солдат на сей счет одно мнение – правильно. Для тех, кто решил посвятить себя служению Отечеству в рядах армии на профессиональной основе, став офицером, увольнение из армии до достижения возраста и права на получение пенсии было трагедией. Я знаю людей, которые закончили военные училища, были уволены в запас с присвоением офицерского звания, не надевая погон офицера. Попал в число уволенных по сокращению численности армии и я. Появление меня дома было большой неожиданностью. До осени меня не ожидали.
При таком быстром повороте в моей жизни встал вопрос о том, где жить и чем заниматься. Об очной учебе не могло быть и речи. Семья у родителей была уже большая, и, кажется, еще не остановился ее прирост. Прохудилась и стала мала зимовка, где наша большая семья жила зимой. Требовалось построить новую избу, а без моей помощи отцу ничего не сделать. Итак, решено, я иду в рабочие.
Никто, а сам я прежде всего, не думал, что служба Отечеству, но уже в новом качестве, прокурора района, еще предстоит мне на долгие годы, почти в четверть века, станет главным делом моей жизни. Но это будет нескоро, другие дела отвлекут меня на целых восемнадцать лет. И это будут главные годы моего становления.