Восьмой пассажир

Пробуждение было замечательным. Сознание включалось постепенно, как при загрузке операционной системы в компьютере. Солнце разбудило Женю сегодня ласково и тактично, светом, преломлённым трисами(1) и отражённым от стен, а бодрые утренние уличные звуки, разбавляемые птичьим пересвистом, совсем не раздражали, а , напротив, ласкали слух. Женя улыбнулся. Он вдруг понял, что испытывает давно забытое ощущение -- ему было хорошо. По мере подключения всех остальных элементов разума Жене становилось всё лучше и лучше, пока вдруг он не понял, что здесь что-то не в порядке. Не должно было быть так. Не должно было быть ни солнышка, ни птичек.
Женя в панике вскочил с кровати, схватил будильник и застонал. Так и есть. Часы показывали восемь с четвертью. А это означало не просто опоздание. Какое тут, к чертям, опоздание, если вставать было надо в полпятого, а смена начиналась в шесть. Что же произошло, и почему его никто не разбудил? И тут, наконец, сознание загрузилось полностью, и Женя вспомнил, что у него вчера был день рождения -- практически юбилей, тридцать лет, и поэтому поводу он с диким скандалом выбил себе законный выходной, так что всё стало на свои места.
Катя давно ушла на работу, отправив детей -- старшую в школу, младшую -- в садик, так что часов до двух Женя был предоставлен полностью сам себе. Резонно рассудив, что сегодня у него есть полное право провести день в праздном безделии, Женя натянул шорты, засунул ноги в шлёпанцы , и отправился на кухню.
Возможно, кто-то думает, что различные кулинарные изыски хороши только во время праздников. Всё это ерунда. За праздничным столом живот набивается за пять минут, а дальше уже идёт форменное гастрономическое изнасилование. Когда дело доходит до торта, то только чувство такта не даёт  присутствующим  замахать руками и застонать: " НЕЕЕТ!" Домой все расходятся с кирпичами в животе и с досадой оттого, что торт так и не попробован.
 А вот на следующий день, когда уже не нужно ничего готовить, не надо ждать никаких гостей -- вчера их и так не было, но разговор не об этом, когда в холодильнике стоит почти ещё полная кастрюля " Оливье", и латка тушёного мяса, и нетронутый торт, и куча ещё всяких вкуснейших яств, а ещё и запотевшая, чуть початая бутылка водки -- вот тут можно спокойно сесть одному, положить всего понемножку, хлопнуть рюмочку-другую, и вот оно, счастье. Разве нет?
Женя так и поступил. Включив телевизор, чтобы тот болтал, он понакладывал себе в тарелку всякого разного, Катя вчера расстаралась, налил коньячку, и принялся пировать. В голове после пары рюмочек потеплело, и он сделал телевизор погромче.
 Давали " Минуту славы" . По всем остальным каналам в это время были совершенно отвратительные сериалы, так что  привередничать не приходилось.
За  судейским столом сидели: Александр Васильевич в непривычной для себя ипостаси унылого брюзги, напрочь лишенного чувства юмора, Татьяна Никитична с дружелюбным взглядом самой большой хозяйки сокровищ из андерсеновского " Огнива", и  постаревший гасконец, который сегодня играл роль доброго следователя.
В данный момент на сцене находилась одна из тех несчастных девочек, что всегда не в слухе и не в голосе, и женино врождённое чувство прекрасного просто не оставляло шансов на другие действия. Нажав на пульте " mute ", Женя задумался, вспоминая вчерашний вечер.
 Катя умела создать романтическую атмосферу, умела делать сюрпризы, могла приготовить что-нибудь очень вкусное и необычное. Но все их семейные торжества последние пять лет были действительно  сугубо семейными. В том смысле, что гостей не звали. Но так было не всегда.
Раньше, в прошлой жизни, за праздничным столом зачастую некуда было приткнуться из-за переизбытка друзей, подруг, и многочисленных соседей. И всё происходило, как положено в дружных молодёжных компаниях -- дым столбом, шум, гам, бренчание гитары, и расходились по домам только под утро... Впрочем, прекратилось это несколько раньше, чем положено. Женя хорошо запомнил, как и когда.
Среди молодых это было модной темой для задушевных разговоров  -- " валить ". На дворе бурно цвели девяностые, которые были просто очередным десятилетием, без эпитетов, и других времён не существовало для тогдашних двадцатилетних. Валили по-разному. Кому-то повезло выиграть GREEN CARD. Счастливые обладатели родственников за границей спешным порядком паковали  огромные клетчатые сумки в  и растворялись в неизвестности. Ну, и конечно ,подзабытые к тому времени еврейские бабушки вдруг оказывались в большой цене.
 Вот и у Кати нашлась такая бабушка. Таким образом молодая чета Воронцовых превратилась в местечковую семью Шварцманов. Государство Израиль, по правде говоря, не сильно было радо видеть новообращённых сионистов в качестве своих граждан, но закон есть закон, и вожделенные переливающиеся всеми цветами радуги билеты в лучшую жизнь, то есть въездные визы, были, наконец, получены.
А после этого был день рождения. На который не пришёл никто. Потрясённый Женя курил на кухне одну за одной, отказываясь понимать происходящее, молча наблюдая, как расстроенная Катя собирает со стола непригодившиеся тарелки и бокалы. Потом сидели в полумраке, наблюдая телевизионную мельтешню при выключенном звуке. Совсем поздно вечером раздался звонок в дверь. Пришёл Юрка Нефёдов ,и, страшно смущаясь, рассказал, кто и по какой уважительной причине не смог придти, перемежая свою речь нелестными эпитетами по отношению к этим самым непришедшим. Сели на кухне, отпраздновали, немного попели. Юрка быстро заскучал, и вскоре ретировался.
 Потом, через несколько лет, Женя узнал, какие словесные баталии гремели уже после их отъезда. А вот по чьей линии они уехали? Да нет, всегда понятно было, что они из этих...
Женя помотал головой, стряхивая с себя воспоминания, и налил ещё одну. Тем временем " Минута славы" сменилась " Человеком и Законом". Женя сделал погромче. Ведущий с трагическим лицом вещал о вопиющем случае, произошедшем недавно в Санкт-Петербурге. Этот город был для Жени родным, посему сюжет его заинтересовал.
История была такая. Около одной из городских больниц, прямо напротив морга, воздвигли часовню. Ну, понятно, что народ, чтобы далеко не ходить, всех усопших из этой больницы отвозил отпевать в эту близлежащую часовню. И всё бы хорошо, да что-то нехорошо. Вдруг оказалось, что это неправильная часовня, где делают неправильное отпевание. То есть, по православному-то обряду, оно, может быть, и правильно, да вот не подчиняется эта часовня Московскому патриархату, о чём гневно поведал, говоря с очаровательным южнорусским акцентом, чернобородый мощный протоиерей Литвак. Затем съёмочная группа переместилась в собственно, саму часовню, а точнее, в находящуюся при ней церковную лавку, где и настигла главного злоумышленника. Им оказался тщедушного вида иеромонах Шапиро, который довольно правдоподобно делал вид, что не понимает сути обвинений.(2)Слушать интервью с потерпевшими у Жени не было ни сил, ни желания, тем более, что он уже порядочно захмелел.
Путь от кухни до гостиной дался ему трудновато, учитывая то, что в одной руке была тарелка с норовящей выпасть из неё вилкой, а в другой -- бутылка и рюмка. Плюхнувшись на диван, Женя включил большой телевизор и DIVX- плейер, подаренный Катей вчера по случаю праздника. Покопавшись в папке с дисками, он выбрал " Адвоката дьявола", содранного из сети накануне.
Женя налил себе ещё полрюмки, чувствуя, что ему на сегодня достаточно, выпил, и поставил диск в плейер. Пока чудо китайской промышленности жевало его, пытаясь эмпирически угадать заданный формат, Женя с ужасом понял, что видит перед собой на экране меню на ИВРИТЕ.
Эти кракозябры Женя возненавидел с самого начала. Кому-то язык даётся легко, кому-то тяжелее, Жене он не давался никак. После того, как Женя окончательно осознал, что его разуму сие не подвластно, в бездну рухнули все эфемерные планы , за ними туда же, безо всякого перерыва, отправились надежды, и всё стало происходить только здесь и сейчас. Женя давно привык, и научился с этим жить. Подрастающие дети растолковывали ему суть всех  приходящих по почте шифровок от местных организаций, недавно Женя с Катей долго приходили в себя от хохота под выпечатлением от  здешнего перевода " Конька- горбунка" -- теперь это звучало, как "Сусон гавнунон", а вчера старшая, хитро улыбаясь, попросила угадать, что это за кино такое -- " Возвращение восьмого пассажира". Женя ответил что-то в том смысле, что он такую ерунду не смотрит.

Меню, к счастью, пропало само собой, и вот уже начинающий молодой адвокат выступает в суде с защитой гнусного извращенца, не оставляя камня на камне от доводов обвинения, а у Жени начали слипаться глаза под действием выпитого. И увидел он, как дюжий протоиерей Литвак трясёт за грудки иеромонаха Шапиро, приговаривая " Кайся, куды гроши заховал, жидовска твоя морда!", и Шапиро только трясёт жиденькой рыжей бородёнкой и всхлипывет, а Женя уже чешет от метро по улице Восстания вместе с закадычным дружком своим Юркой по направлению к пельменной.
***
Чертовски хотелось курить, но ларьки у метро все до одного были почему-то закрыты, не иначе, как в ожидании рейда налоговиков. Или просто хозяева замучались менять ценники каждые полчаса. Был август девяносто восьмого, и доллар в те дни сильно колбасило, что создавало весьма нервозную атмосферу на одной шестой.
В кармане у Жени лежала десятирублёвая монета с выщербленным краем -- как раз на пачку синего Пэл-Мэлла, причем ещё пару дней назад этих денег хватило бы на две. Как назло, никто курящий навстречу не попадался.
Контора ничем не отличалась от других. Без каких-либо табличек с названиями, но зато с массивной железной дверью и охранником, сильно смахивающим на рецидивиста. Впрочем, тот их пропустил безо всяких проблем, о встрече, видимо, было договорено заранее. И внутри было всё, как положено -- стандартная дорогая офисная мебель, стандартый евроремонт... Секретарша вот была немного нестандартная. Обычно в таких предбанниках находились провинциального вида девахи, слабо разбиравшиеся в обязанностях секретаря вообще, но не за тем их там и держали. Здесь же за компьютером сидела знойная женщина с пышными формами лет так хорошо за тридцать, с распущенными ярко-рыжими волосами, зелёными глазищами, и с совершенно бесстыжим взглядом этих глазищ. Увидев Женю с Юркой, она, не переставая что-то печатать, лучезарно заулыбалась им и кивнула  на кресла у окна. Зашуршал принтер. Секретарша взяла первый из вышедших листов и позвала:
-- Евгений Воронцов.
Женя почему-то оробел, и ничего не ответил, только встал.
-- Евгений, ну что же вы,-- женщина улыбнулась ещё раз, сверкнув рядом великолепных белых зубов, -- подходите, не стесняйтесь.
Женя на негнущихся ногах подошёл к её столу. Он не совсем понимал причину своей робости, но с каждым шагом ему становилось всё больше и больше не по себе. Секретарша дочитала лист, подняла взгляд на Женю и расхохоталась.
-- Евгений, да на вас лица нет!
Она немного отъехала на кресле от стола, встала, продемонстрировав свою великолепную фигуру, и продефилировала к черному шкафчику на стене. Женя смотрел на неё, как заворожённый. Она обернулась, улыбнувшись, и достала из шкафчика бутылку " Хенесси" и рюмки. Две.
Женя обернулся, но Юрка, видимо,уже куда-то вышел.
-- Ваш приятель подождёт вас на улице, -- сказала секретарша. Вот, выпейте для смелости.
Она налила Жене и себе, сама выпила первой, не чокаясь.
-- Да ладно вам! -- в её поведении появилась некоторая игривость. -- Ничего страшного. Вас ждут. Только маленькая формальность. За рассмотрение вашего дела нужно заплатить небольшой комиссионный сбор.
-- Сколько? -- Женя внезапно понял, что сейчас произойдёт неловкая ситуация. Денег не было совсем.
-- Да ерунда, -- женщина пожала плечами. -- Сколько у вас с собой?
Женя понял, что это всё. Он скорее для проформы полез в карман куртки, и, о чудо! -- там была та самая монета на сигареты.
Женя положил её на стол перед секретаршей. Она смахнула монету в ящик стола, закрыла его маленьким ключом, а ключ спрятала в своём пышном бюсте.
-- Это у нас традиция такая.-- сказала она в ответ на Женин немой вопрос. -- да вы что , молодой человек, язык проглотили, в самом деле? Давайте ещё по одной, и вперёд!
-- Да ладно. Хватит мне, -- к Жене понемногу возвращался дар речи.
-- Ну, как хотите, а я вот люблю в конце рабочего дня, -- она налила себе ещё.
-- А когда у вас рабочий день заканчивается? -- спросил Женя скорее из вежливости.
-- А вот сейчас и заканчивается, -- женщина выпила, быстро встала из-за стола, убрала коньяк и рюмки, взяла под мышку сумочку и зацокала к выходу.
У самой двери она обернулась и сказала, указывая рукой куда-то Жене за спину.
-- Ну что же вы, заходите уже! Удачи!
Женя обернулся и увидел вдруг между шкафами приоткрытую дверь, обитую чёрной кожей.
"  Странно, как я это сразу не заметил", подумал Женя, и толкнул её.
***
Женя вошёл и остановился на пороге от неожиданности. Его, видимо, действительно ждали. Серьёзные люди в серьёзных пиджаках сидели за длинным столом в форме буквы "П", обративши взгляд к дверям. Во главе стола сидел Аль Пачино в образе. Женя понял, что либо сейчас, либо никогда. И он начал говорить. Он рассказывал всё. Они его слушали. В какой-то момент он почувствовал, что внимание слушателей ослабевает, и тогда он быстро подошёл прямо к Аль Пачино и стал громко рассказывать только ему.
Внезапно он услышал себя со стороны.
" А как учиться, если жрать нечего? Родители-то мои меня не могли содержать! Да и время-то какое настало! А ко всему ещё и папа-алкоголик!"
Женя вдруг понял, что сказано уже всё, и сказано, скорее всего, не то, что было нужно тут говорить. Серьёзные люди с вежливыми лицами ждали продолжения, но его не последовало. Женя развернулся и вышел прочь.
Он прошёл через комнату секретарши, заваленную всякой рухлядью. У самого выхода он обернулся и посмотрел назад. За потрескавшимся от времени столом перед допотопной пишущей машинкой сидела худая старуха с пучком седых волос на голове и что-то печатала одним пальцем. Женю она не заметила.
***
Курить хотелось пуще прежнего, а до ближайшего ларька оставалось метров сто,  когда Женю нагнал Юрка, запыхавшись. Женя как-то и забыл, что был не один.
-- Ну, что? -- спросил Юрка.
-- Что? -- не понял Женя.
-- Ну, как прошло-то всё? Что решили?
Женя разжал кулак и увидел на ладони десятирублёвую монету с выщербленным краем. Как раз к этому моменту он подошёл к ларьку.
-- Пачку Пэлл-Мэлла, синего, -- сказал он, протягивая деньги продавцу.
С наслаждением закурив, он дал сигарету Юрке и сказал:
-- Вот так и решили, видимо.
-- Ну и фиг с ним, -- ответил Юрка. -- Давай по пивасику?
-- Так денег же нет.
-- Ладно, у меня там было что-то, ты какое хочешь?
Женя помялся и ответил:
-- Водки возьми. И зажевать что-нибудь.
***
Женя вздрогнул и очнулся. Фильм давно кончился, на экране телевизора лопались разноцветные мыльные пузыри скринсэйвера. Женя сел и зашарил по полу ногами в поисках шлёпанцев, поглядывая на часы. Скоро нужно было идти забирать дочку из детского садика. Выключив телевизор, Женя ещё немного посидел, уставившись в матово-черное стекло экрана.
-- Да, так и решили. Так и решили, видимо, -- пробормотал он и пошёл собираться.
2012
(1) --- Так в Израиле называются  плотные наружные жалюзи на окнах.
(2) --- Этот сюжет действительно был показан в эфире первого канала 13 мая 2010 года. Фамилии священнослужителей изменены.