с круассаном в зубах. дефрагментация за сентябрь

Конечно, это изобретение велосипеда – озвучивать себе какую-нибудь очевидность. В такую минуту – спиной к сияющему торговому центру, без единой свободной руки в девять вечера с круассаном в зубах – неожиданно какая-либо «истина» становится настолько явной и очевидной, что про себя произносишь ее вслух – и она оказывается потом такой простой, понятной и исключительно пригодной к твоей жизни. Прекрасный момент. А в скобках мои «истины» не только на письме – они в принципе в скобках – ведь это для меня – очевидность (хоп: новый термин в лучших традициях гуманитаристики: очевидность-для-себя, тут и Фуко, и экзистенциализм, и еще бог весть что плохо перевариваемое), а кому другому – может и нет. Так что пусть, пусть скобки.
Итак, в оном торговом центре, в поисках лестницы вниз со второго этажа (странная конструкция – наверх эскалаторы, вниз ничего – т.е. забрался на второй этаж и ходи покупай, а вниз уж как-нибудь потом, это чтобы возможности покупательные в рамки вмещать), с мечтой о круассане и с насущной потребностью купить что-то сьедобное за сегодняшний день, итак со всем этим багажом – неожиданно осознаю, что я фрагментарна. Очевидно фрагментарна. Это набор каких-то моментов, вмонтированных в мир, под названием моего имени. И эти фрагменты можно пересчитать:


Круассан. Желание круассана. Месяц постоянной потребности в круассанах – есть их на завтрак, злиться, что в гостиничном магазинчике в холле их нет (или он закрыт), алчное вожделение круассана – воображение, как я выхожу из торгового центра и ем круассан – нееет, еще в нем, ведь от супермаркета до выхода еще идти и идти – а по дороге, заглядывая в витрины – сьесть круассан. А потом, в беспорядочном, без списка, хождении вдоль полок в супермаркете – и я забываю его купить. Возвращаться – сумок уже много, очереди дай боже, тьфу ты, бреду в вечерний вохдух без него. И все сорок минут до дому мелочно злюсь на отсутствие круассана. Дайте тетке круассан, она подобреет, успокоится, и – вспомнит про персик.


Персик. Какой бы фрукт вы бы не хотели, чтобы купил Анет, он купит персик. В конце концов он барахатный. Невероятно сладкий. Его есть не обязательно. Он может лежать на полке и радовать глаз, и – очередная мелочная мысль – о, а у меня есть персик.


Кофемания. Это не жидкость. Это не от жажды. Это, скорее, способ коммуникации. Или взять паузу, или просто – зависимость. В одном из славянских языков кофейная зависимость звучит как «кавове налоги». Прелесть. Кофе на балконе у друга – балкон выходит на внутренний дворик, все окна заглядывают тебе в чашку, хорошо в вечереющем воздухе – и обязательно ведь приплетется такой разговор, коие называют интеллектуальными – но у нас в самой безневинной болтовне непременно начнется теоретизирование: минуту назад о качестве шматья в магазине, сейчас о слабых местах теории идентичности Рорти, а потом – да откуда мне знать? Друг перескажет какой-нибудь сюжет, и все – мне уютно и приятно – оное пересказанное кино смотреть необязательно. Это, видимо, еще один фрагмент – сложно этого тетя заставить кино смотреть, сложно.


Старые кресла. Ох, как удобно в них сидеть – да-да, с кофе. С ароматнейшим черным кофе без сахара. Обязательно натуральный. От аппаратных – тошнит. Тошнит целый день.


Уютные местечки. Это может быть что угодно: широкий парапет фонтана, на котором можно лежать и греться на солнышке, исподтишка наблюдая за двумя полицаями, или высокий стул-насест в клубе, в красном свете, жадно наслаждаясь музыкой и созерцанием танцующих пар, или стол в библиотеке, со всех сторон огороженный книгами – спереди, сзади, с боков – и только время от времени кто-нибудь проходит вдоль полок, или – сидеть, завернувшись в плед на центральной улице в осенний солнечный денек, глазеть через темные очки на людей, бегущих мимо кафе, и – завтракать. Это где-то три часа дня, ароматный кофе и – конечно же, круассан. Или это может быть городская стена в старом городе, на которой тоже не грех погреться с мороженым, наблюдая за фотосессией свадьбы – с тремя фотографами. Осознаешь свою свободу в такие моменты – нет, не из-за свадьбы, из-за фотографов, их трое, они все что-то хотят, молодожены стараются радоваться. Или это может быть – да, в общем-то все что угодно, лишь бы был кофе, возможность наблюдать и тепленько.


Волосы. Болезненное отношение к собственным волосам. Постоянное нытье на тему их несостоятельности. Приучивание их к пышной и высокой прическе. Спанье в бигудях (чтобы потом пошел дождь, это как шаманство). Опять нытье и жалобы. Жалко их – и краска не взялась, и качество подпортилось. Это надолгло – нытье по поводу волос. Злющее пыхтенье по поводу красивых шевелюр у мужчин – им-то зачем?!


Муза. Муза – это святое. Это такое хорошее и нежное чувство, которым хочется обнимать и оберегать вдохновляющее существо. Похоже на влюбленность, только продуктивнее в плане работы. Если что-то или кто-то вдохновляет – о, благодарностям не будет числа. Жалко, что я не смогу их высказать своей музе. Мою музу убили в 48-ом году.


Потеря тапок. Это, конечно, не тапки, а элегантные немецкого качества классические лодочки ярко-красного цвета – самая удобная обувь какую только можно пожелать. N-ый сезон ношения этого чуда обувной промышленности – и они растянулись до состояния слетания. Один такой тапок может полететь с элегантной дамочки по ходу ее движения прямо посреди улицы. Ну а уж на танцполе, как говорится, сам бог велел этим туфлям спрыгивать с ног во время быстрых поворотов («почему партнерша странно подпрыгивает?»).


Дама храпит. Выпытываю у коллеги по комнате, что это все-таки случается. Предлагаю ей в следующий раз бросать в меня вьетнамкой, тогда я свернусь с позы морской звезды в эмбриона и храпеть не буду.


Прохождение сквозь двери. Расселение исследователей по отелю университета случилось так, что мои постоянные похождения в семью проходили или в комнату по диагонали, или этажом выше, через вторую лестницу. Лестница от коридора отгорожена дверями старого типа – со стеклом посредине. Т.е. стекло есть только в одной половине двери. Вторая дверь – пустая. На обоих этажах. Перемешение редко происходит с пустыми руками – в руках у исследователя если не ноутбук и чашка, так кастрюля или сковородка уж точно. Зачем утруждать себя открыванием дверей? Куда как легче перешагнуть в дыру, где должно быть стекло и топать себе по делам исследовательским. Только участники нашей исследовательской группы (кроме меня всего двое) отреагировали на этот способ спокойно, а верный друг так и вовсе с удобством манеры согласился с ходу и делал так до последнего дня, и – делать будет по возвращении в оный отель университетский. Ни одна другая душа на такой способ перемещения спокойно не отреагировала.


Штопор. О боже, штопор. Это ж надо – уважать вино и никогда не помнить про штопор. Мы все время покупаем вино и каждый раз – взрыв хохота при слове «штопор», когда оказывается, что глинтвейн хочется вот прямо сейчас, сейчас поздний вечер, а в магазине про штопор никто не вспомнил. Это уже крайняя степень настойчивости в наступании на грабли.