Этнический кризис

Профессор этнографии Джонс испытывал смешанные чувства. Наконец-то ему удалось найти совершенно дикое африканское племя, живущее в самой сердцевине континента, куда он пробирался не один день сквозь джунгли под полящим солнцем в окружении диких зверей. Годы учёбы и преподавания остались за спиной, в голове звучала одна и та же фраза, сказанная его коллегой: «Вы не можете считать себя настоящим учёным, пока лицом к лицу не встретитесь с тем, что вы изучаете». Фраза обидная, перечёркивающая всю его работу. Прошли годы подготовки экспедиции и вот наконец-то перед ним то, что он искал: племя неизученное и дикое – это была настоящая удача. Только сейчас он по настоящему почувствовал себя учёным, почувствовал, что не зря прожил свою жизнь. Единственным недостатком было то, что его должны были съесть.

Это племя каннибалов отличалось особой жестокостью: они не просто съедали свою жертву, но превращали это в настоящий праздник: уже пятый час там-тамы долбили свои однообразные ритмы, танец повторялся вновь и вновь: войны, раскорячив ноги, подпрыгивали, размахивая копьями, как бы показывая, как именно они охотятся. Вождь сидел невозмутимо. Джонс стоял привязанный к столбу и ждал.

Вождь племени Этоо-тоо сразу узнал профессора, вспомнил годы учебы в университете. «Да, постарел Джонс, – подумал вождь, – да и на вкус, наверно, уже так себе». Вспомнилась двойка по этнографии и обидные слова, сказанные Джонсом: «Вы не можете считать себя настоящим сыном Африки, если не живёте обычаями своих племён и ничего о них не знаете». Эти слова задели Этоо-тоо за живое. Вернувшись домой он не стал работать в Университете своего родного города, а собрав пожитки отправился в глубь континента, что бы стать сыном Африки, Негром с большой буквы. На это его подвигнули слова профессора и теперь, когда он сидел наротив насмерть перепуганного Джонса, он чувствовал себя настоящим Африканцем. Этот экзамен был сдан на пять.

Вряд ли Джонс мог узнать его в раскрашенном виде, да и это было не важно: обида, нанесённая ему в университете не проходила даже при виде насмерть перепуганного профессора. «Этого белого можно съесть только за то, что он белый… и за двойку тоже» – думал Этоо-тоо, а время шло.

Неожиданно там-тамы стали умолкать, танцоры прекратили свои кривляния, жители стали собирать шатры. Вождь подошёл к професоору.
– Сигаретку? – спросил вождь.
– Я не курю, – немного опешив сказал профессор, – Вы говорите по английски?
– Немного, – ответил Этоо-тоо, вспомнив, что по английскому у него три.
– Почему смолкли там-тамы? – со страхом поинтересовался Джонс.
– Ребятам пора на работу: они играют в баре и балет я тоже отпустил: у них выступление перед туристами, шатры нужно сдать на киностудию, а массовка уже переработала два часа, так что… остались мы вдвоём.

– Что Вы собираетесь со мной делать!
– Собираюсь пригласить Вас пропустить по рюмочке.
– А племя, а костёр…
– Бросте, профессор – это не главное, главное, что вы почувствовали себя настоящим учёным, а я почувствовал себя настоящим сыном Африки, а съесть друг-друга мы всегда успеем…