Всего один стакан

             http://www.proza.ru/2012/10/20/592

        А где те «слёзы социализма», на чьих законных местах разметались сегодняшние богатенькие двухэтажки?... Я будто бы вижу те три дома, стоящие в ряд, наискось… Их было напихано по всему Ленинграду достаточно – и в Автово, и на Охте, и в бывшей Щемиловке; ещё на Кондратьевском, и по правой стороне Лесного проспекта, начиная от Литовского моста… Зачастую одинаково-безликие внешне, они сильно отличались внутри. В одних во всю длину здания шёл коридор с массой дверей по обе стороны и за каждой – комната, комнатка; кухня – одна на весь этаж, туалет – не буду врать, кажется, тоже один (или два?). Другие дома разделялись по длине этажа, как бы, на секции, а комнаты за стандартным дверями были спаренные - проходная плюс маленькая. В третьих были отдельные квартиры – такие два есть сегодня на Каменном острове. Моя старая подруга Машенька (о ней я писал в «О Волге грежу я») живёт в одном из них; утверждает, что они – последние, что были приняты комиссией во главе с Кировым: будто бы, вечером 30 ноября он попрощался с будущими счастливыми жильцами, а утром был убит в Смольном.
        Был Военмех, первый курс… Мы с Лёхой и Дженом повадились по субботам ходить «на танцы» - в «капрашу», в «карлушу», чаще в «десятку» (клуб им. Х-летия Октября). За вечер один раз, от силы дважды там давали танго или фокс. Танцевать разные па-зефиры и молдавеняски мы не умели (да и не хотели), но чего-то нам всё же хотелось… Джен был пошустрее нас; бывало, приглашал девушек на танец, похоже, нравился им. Но, ведь нам же тоже хотелось нравиться! Вообще-то нам обоим нравилась одна девушка из нашей учебной группы, и лёгкое соперничество между нами существовало. Тем не менее - сами ли мы с Лёхой напросились или… Не помню. Так или иначе, но Джен пригласил нас однажды «на день рождения» к одной знакомой на Крестовский.
        Денег у нас не было, без подарка к незнакомой девице разве пойдёшь! Всё же по карманам наскребли мы кое-что и в аптеке на Литейном купили на двоих один треугольный флакон одеколона «Кармен» (о, это такая вещь!... как только им душатся эти бабы?). И на тридцатьчетвёрке прикатили к остановке «проспект Динамо». Ветер хозяйничал под полами наших пальто, снег задувало в рукава и брючины, и долго искали мы, где был тот дом среди "трёх одинаковых наискось"…
        Впрочем, с чего это я решил, что это было на проспекте Динамо! На Крестовском проспекте, вон там они стояли, эти три «слезы» - именно  на их месте и раскинулась вон та многоэтажка! И были они «второго» типа… 
        С того конца коридора неслись звуки  радиолы (патефона?); дверь, будто, сама открылась, из неё пахнуло винегретом и спиртным. В проходной комнате хозяйка - Джена ещё не было - безразлично приняла подношение и провела через комнату в другую, поуже. В ней во всю длину разметался уже разорённый стол, на его дальнем левом торце гармонист с тупым лицом терзал роскошный аккордеон. Тут же перед нами с Лёхой оказалось по полному гранёному стакану - по большому такому стакану, с гладким сантиметровым ободком по краю! Помню, я испугался, попытался отказаться (до этого всего лишь раз в жизни выпил я стопку водки и – закосел сразу). Но, где там! Лёха, видимо, уже более привычный к национальному напитку и ободряемый явившимися, откуда ни возьмись, размалёванными девицами, выдохнув "ху!", лихо «принял на грудь». Не посмев потерять лицо, я тоже выдохнул из себя воздух «до конца» и - тоже «принял»… И - чуть не задохнувшись! - стал судорожно тыкать вилкой в винегрет. А горлышко бутылки уже вновь наклонялось над моим стаканом!... Я замотал, затряс головой и - посмотрел налево…
        И увидел, как гармонист плавно разошёлся на стороны, и их стало… Двое?! Секунда – и они уже... Да нет же - он! - уже один, и перебирает клавиши толстыми пальцами... Но в соседей комнате снова заорала радиола, чьи-то руки помогли мне подняться, чьё-то тело плотно вписалось в меня, чьи-то ноги клещами охватили мою правую, чей-то мягкий живот толкнул и плотно прижался к моему, и несвежий рот сквозь табачный перегар горячо дыхнул чем-то винным… Откуда-то появился и снова исчезал смеющийся Джен – на нём уже висела хозяйка – и другие руки тянули меня в сторону того ли стола, к своему ли животу, телу…
        Затем был коридор, зашарканная лестница с разбитым окном, и – вот он, я, осознавший себя! В одной своей рубашке-апашке стою, опираясь спиной на распахнутую на улицу дверь, носом выдуваю дым и совсем, совсем не чую запаха-вкуса. Ну, никакого! Из-за угла кто-то настырный упорно засыпает мне снег за ворот, слева откуда-то дует и – холодно? Да, откуда ты взял - совсем не холодно!... И, растягивая слова, чей-то незнакомый голос хрипло тянет справа: «так хатве-еть, вапще-то, Джен, ты хде откапа-ал тахова роско-ошнава хулига-ана?»…
        В ту ночь ничего такого плохого, видимо, всё-таки не произошло, но проснулся я на расхрястанной, на нечистой кровати между двух тел; Джена рядом не было. Из соседней комнаты возник мятый недопроснувшийся Лёха; округлив глаза, он бросил бровями в сторону. Босиком, ботинки в руках, стараясь не зашуршать и остро ожидая появления неизвестно кого, искали мы свои пОльта и наконец-то, даже не попав ещё в рукава найденных польт, босиком выскользнули из комнаты. Я оглянулся! Нет, те тела – слава богу! - за всё это время так и не шевельнулись… Неправду я написал: мы никогда не говорили «пОльта» - это атмосфера в том доме была такая пОльтовая, пальтовая!
        Уже на улице Лёха полуутвердительно спросил: "На Елагин"? Часто перебирая ногами, мы пошли, и не скрывали досады друг на друга, когда приходилось останавливаться, чтобы перезавязать шнурки. Мы спешили на кольцо семнадцатого к Елагину мосту, решив - в том направлении нас искать не станут, пойдут к «динаме». Спиной, шеей я ждал окрика, взгляда, но - не случилось: мы ушли по-английски! Когда трамвай с моста съехал под уклон на Большую Зеленину мы заговорили про начертательную геометрию: через пару дней после Нового Года нам предстоял экзамен, а в этой геометрии оба мы были - ни бум-бум...
       
                http://www.proza.ru/2013/04/29/811