Опиумные маки

Любительнице песни "Сид и Нэнси"
______________________________________


Первый раз мы встретились в коридоре. Где-то там - отголоски ударных. Где-то там - дым танцующий, белесый такой, тяжеловатый...
Где-то тут - биение сердца бешеное.
На ней - костюм гейши. Ну, не знаю на самом деле, гейши или не гейши, но у меня сразу с Японией ассоциация: лицо белое, словно дым там, в зале, щеки смущенно-розоватые, а губы...
Губы у неё были красные. Не помню точно цвет её глаз - скорее же всего, карий - не помню форму её носа и подбородка, но губы её запомнил.
Они мне, знаете, в душу запали. Оставили свой ярко-красный след на сердце.
Где-то там надрывно пел солист группы, я ему подпевал тихо под нос - хотя язык я, если честно, не знаю. Где-то там люди до хрипоты кричали, руки тянули - то ли к поющему мессии, то ли сразу к небесам.
А где-то тут - я и гейша с книжицей в руках. Книжка старая, потрепанная - в бумажной оранжевой обложке.
Я, наверное, выпил лишнего. А может, во всем дым белесый, словно волосы моей старой бабушки-ведьмы, виноват.
Но, знаете, у меня вдруг приступ тахикардии и астмы разом. Дышать нечем - а сердце пробивается сквозь ребра. И хочется прикоснуться, краску с лица стереть - до ужаса.
А она подняла на меня голову на мгновение, затем сразу же интерес потеряла.
Кто я, собственно говоря? Никто.
Вот именно.

- А я высоты боюсь, - она невесело улыбается, глядя на меня, - до ужаса, понимаешь?
Судьба это, наверное. В голове практически стерся оттенок той красноты, а оранжевая книжка, найденная и купленная следующим днем, давно лежала в мусорном баке.
И я её встретил.
Лицо у неё цвета вполне человеческого, губы бледные, а нос оказался прямым. Черные волосы путались и короной разлетались, когда она лежала на подушке. А еще моя гейша, как оказалось, знает английский.
Белая длинная рубашка смотрится крайне странно на её худом теле.
Мы сидим друг напротив друга, смотрим на лужайку за окном.
А стены больничные слишком светлые. И музыка в голове - слишком громкая.
В тумбочке лежат маки засушенные.

Белесый, словно опиумный дым, песок пересыпается с ладони на ладонь. Небо горит огнями настолько яркими, что глаза невольно прищуриваешь.
А у неё блестящие черные волосы.
А у меня - жизнь, прожитая наполовину. У меня маки, которые горят красным пламенем. Красным, как её губы в нашу первую встречу.
У нас - маленькая квартирка, в которой никто не хочет убираться. А по углам там прячутся отголоски сизого опиумного дыма.
Пожар. Пожар, маки и ударные.
И оранжевая книжка с пожелтевшими от времени страницами.

В узких джинсах и без болезненной беззащитности из-за отсутствия косметики она смотрится совсем по-другому. В руках у неё букет. От меня. На лице немного удивленная улыбка.
Не девочка, которая высоты и одиночества боится. Не гейша с невыносимо красными губами и меловым лицом.
Все вместе взятое и что-то определенно другое.
На небесах собираются тучи, пускать нас туда не захотят, понятное дело.
Слишком много аккордов в моей голове, слишком боится она высоты, слишком яркого цвета маки в её руках.

Где-то там - трубы и стройный хор. Где-то там - небеса, не ждущие нас.
Где-то здесь - гитары и ударные.
Потухшие опиумные маки.
У нас будут свои небеса, знаешь?