Кира

                Кира

            По весенней зеленой сверкающей на солнце траве, смеясь и подпрыгивая, бежала за летящим огромным шаром четырехлетняя девочка. Кудряшки каштанового цвета подпрыгивали вместе с ней. Ярко синие глаза блестели от переполнявшего ее счастья.  Белое поплиновое платье в желтый цветочек, отделанное тесьмой пузырилось от легкого ветра и бега. Щеки девочки раскраснелись от удовольствия. Когда красный шар внезапно понесся ввысь, девочка, взвизгнув, подпрыгнула с вытянутыми вверх руками и, как будто замерев, повисла на мгновение в воздухе. Приземляясь на землю, ей показалось, что что-то вылетело из ее груди и унеслось вслед за шариком в синеву безоблачного неба. Долго всматриваясь в необъятную даль, она наконец почувствовала, что Это что-то вернулось и девочке стало спокойно.
           Поправив белые носочки она вспомнила, что пришла сюда не одна и пошла искать своих родителей. Дойдя до высокой сосны покрытой оранжевой кожицей, она прижалась к стволу щекой и обняла его своими ручками. Внутри ствола что-то протяжно гудело, словно кто-то пел, но слов невозможно было разобрать.
- Кира! Кира!!! Услышала девочка голос матери и, оглянувшись, увидела бегущих к ней родителей.
 - Разве так можно, доченька? – взволнованно спрашивала мать, прижимая к себе вспотевшую головку дочери.
         Отец, подмигнув Кире, подхватил  на руки и, усадив ее себе на плечо, пошел по тропинке, обнимая свою жену.
Кира не боялась высоты, они жили на седьмом этаже, бабушка, к которой они часто ходили в гости, на четвертом. Играя на балконе, она вставала на носочки и смотрела через перила на дорогу, по которой бежали куда-то автомобили, на тротуар со спешащими по своим делам людьми, но больше всего ей нравилось смотреть в небо, в ту необозримо синюю даль, по которой иногда проплывали, надувая свои щеки белые облака. Ей всегда хотелось похлопать ладошками по ним, как по мыльной пене в воде, когда мама смывала шампунь с ее волос. Но облака были так далеко, что руками невозможно было до них дотянуться. От этого Кире всегда становилось немного грустно.
- Ничего, ничего, - успокаивала она себя, когда я вырасту, то обязательно потрогаю вас руками, как те парашютисты, которые пролетали над дачей маминой сестры тети Веры. Их выбрасывали с небольшого самолета всю неделю, пока они гостили там. У тетки еще была необыкновенная многоярусная клубничная грядка, с которой они с двоюродным братом срывали недозревшие ягоды.
- И отчего это взрослые всегда думают, что они правы, - размышляла  девочка, сидя на отцовском плече.
- Кира,  ты что, не слышишь? – спрашивала возмущенно мать, - я тебя в третий раз спрашиваю – хочешь ли ты с нами пойти в гости или же тебя отвезти к бабушке.
- К кому, мамочка?
Переглянувшись с мужем, мать Киры сказала:
   - К одному нашему знакомому, он художник.
   - В гости, в гости, - обрадовано закричала девочка.  – А кого он рисует?
   - Ни кого, а что? – усмехаясь, ответил отец, - только сиди спокойно, а-то всего меня ногами исколотила.
        Купив в магазине минеральную воду, торт и лимоны, они поднялись на лифте к новому знакомому. Дверь открыл огромного роста человек в футболке черного цвета испачканной разноцветными красками.
- О, да вы не одни! Он опустил Киру на пол и, взяв ее ладошку и поцеловав розовые пальчики девочки, провел ее в комнату.
- Прошу, - показав на диван, предложил мужчина, разрешите представиться – Павел Стрельников.
Он сделал резкий поклон головой с таким серьезным видом, что девочка взглянула на него, как равная.
- Кира, Кира Владимировна, - соскочив с дивана и чуть-чуть заикаясь, ответила девочка.
         Владимир и Инга переглянулись и рассмеялись.
Павел же был серьезен как никогда.
  – Ну, что ж, Кира Владимировна, позвольте вам показать в таком случае некоторые вещи, - предложив свою руку, сказал художник.
Когда  они оказались в другой комнате, девочка восхищенно ахнула.
- Откуда, откуда вы это знаете, разве вы там были, разве вы видели?
     Она всматривалась в картину, висевшую напротив входной двери.
Родители Киры смотрели на полотно и мало, что понимали: с левого угла картины два синих прожектора освещали белого голубя устремленного к алому воздушному шарику в фиолетовом небе.
- И трава такая же зеленая, и Это…
Инга едва разглядела темно зеленую, едва заметную полоску, от которой и шли два ярких луча.
- Что это за абстракционизм? – шепнула она такому же ничего не понимающему мужу.
- Мама, мамочка, - восхищенно повторяла Кира, - взгляни, это же мы, - показывая на следующее полотно, теребила девочка мать за подол платья.
- Ты смотри, смотри, а мы с папой на балкон выйдем.
Кира, как завороженная рассматривала полотна картин, когда вдруг, боковым зрением она увидела свою мать на руках у отца.
- Присев на корточки, она сжалась так, что Павел испугался.
- Что, что с тобой, Кира, - пытался поднять девочку Стрельников.
Смеющиеся родители, увидев дочь, вбежали в комнату.
- Что произошло? – спросили они у Павла, который усаживал девочку на диван.
- Погодите, сам едва догадался.
- Ты испугалась за маму? – присев пред девочкой на корточки спросил он.
- И оно испугалось, и потянуло меня сесть.
- Твоя душа?
- Душа, - задумчиво подтвердила Кира. – Она то улетает, то прячется, то бьется в груди от радости.
Родители Киры смотрели на дочь и Павла, и переглядывались между собой, не совсем понимая, о чем те, ведут разговор.
Уже прощаясь, Кира спросила:
      - А еще к вам в гости можно будет прийти?
      - Я буду ждать, - улыбаясь, ответил приятель родителей.
В эту ночь Кира спала беспокойно, и родители решили, что длительная прогулка переутомила девочку.
          В детском саду Кирины рисунки не раз висели на обозрение родителей, среди лучших детских работ, но однажды к Инге обратился преподаватель детской изостудии с просьбой приводить девочку к нему в мастерскую, где он занимался с особо одаренными детьми. Кира относилась именно к таким.
              Когда ей исполнилось пятнадцать лет, родители стали замечать, что дочь надолго стала пропадать из дома, а-то просто закрывалась в своей комнате. И, хотя была довольно общительной, ее друзья в доме бывали редко. Приходили одноклассники по поводу домашних заданий, иногда ребята с изостудии, и лишь однажды к ним зашел молодой человек немного странный и заикающийся настолько сильно, что с трудом поздоровался. Огромного роста, крепкого телосложения, он внимательно рассматривал Кирины работы, и вдруг к удивлению родителей девушки, совершенно четко сказал:
- А, что, вполне прилично, я не ожидал.
- Инга и Владимир переглянувшись, уши на кухню, где готовясь к чаепитию шепотом обсуждали случившееся.
За столом он больше молчал, когда обсуждались посторонние темы, но как только речь заходила о живописи, красноречивее его не было за столом.
- Это твой новый друг? – спросил отец, когда Кира проводила гостя.
- И даже больше, - закрываясь в комнате, произнесла дочь.
- Что значит больше, - не понимая ответа, спросила мать, глядя на обалдевшего от неожиданности мужа.
Но ответа не последовало.
       Через три года Кира вышла замуж за Эрика.
            Первые месяцы беременности она переносила настолько тяжело, что казалось, не выносит ребенка. Ее тошнило, рвало от любого запаха, в транспорте укачивало так, что ее еле живую выносили на свежий воздух, позже присоединились отеки, высокое давление, невозможность встать с постели, перевернуться на другой бок.
В женской консультации, где она наблюдалась, Кира встретилась с одной приятной на внешность не очень молодой женщиной. Выйдя как-то из поликлиники, они решили пройтись по аллее и разговорились.
Кира узнала, что зовут женщину Светланой, что она одинока, но решилась родить ребенка от сослуживца, у которого есть уже двое прекрасных здоровых детей.
Единственно, что держало ее в этой жизни, это было то крошечное существо, которое развивалось в ее теле.
- Родители мои погибли в автокатастрофе, когда я заканчивала институт. Замуж так и не вышла.
- А мои родители были против того, чтобы я выходила замуж, им не нравится мой Эрик.
С того дня они не раз еще, прогуливаясь, беседовали, мечтали о том, какими будут их дети, и как  они их будут воспитывать.
В роддом Кира попала в тот день, когда Светлана, уже родившая мертвого ребенка, лежала в палате подавленная, бледная и одинокая.
     Пока Киру готовили к родам, краем уха она слышала обрывки разговоров врачей и медсестер о какой-то роженице, потерявшего ребенка. Ей стало вдруг так страшно, что сердце, казалось, сжалось в такой тугой комочек, что уже никогда не развернется и не застучит с прежней силой.
- Эту женщину зовут Светланой?  - еле выдавила она.
- Вы знакомы?
После этого Кира уже ничего не слышала.
Когда в роддоме началась суматоха, Светлана ничего не слышала и не замечала. И только когда  Киру повезли в операционную, она услышала, что кто-то громко кричал в трубку телефона:
 - Да, да Кира, Кира Подбельская, срочно.
Светлана медленно поднялась и тихо, словно скользила, пошла по коридору вслед за каталкой, на которой только что повезли ее знакомую. Женщины, лежавшие с ней в палате, пытались остановить ее, но, увидев ужасающий взгляд, оставили роженицу в покое.
Подойдя к двери, за которой лежала Кира, она остановилась, прислушиваясь к каждому звуку.
      Сколько прошло времени, она не знала, но когда к ней подошел сильно взволнованный молодой человек, она догадалась, что это был Эрик.
От нервного потрясения он не мог произнести ни слога, повторяя одно и то же бесконечное к…к…
Хотел ли он спросить - там ли Кира или как она там, трудно было догадаться, но Света открыла дверь и втолкнула его туда, где бы он мог сам все увидеть.
Из двери выскочила медсестра, у которой были видны одни глаза, и закричала:
- Вон, быстро отсюда в палату, чего вам тут надо. И уже смягчившись, добавила, - простите, не до вас, ну,  идите, - и вновь исчезла за той же дверью.
Прислонившись к стене, Светлана стала оседать. Очнулась она от резкого детского крика, который сначала очень обрадовал ее, но что-то необъяснимое, что находилось в ней, вдруг стало покидать ее тело, которое становилось скользким и холодным. Нет, сознание не покинуло ее, оно было настолько ясным, четким, позволяющим видеть все, что происходило за этой дверью: тело Киры лежало на столе, его медленно накрывали огромной простыней. Рядом стоял с опущенной головой Эрик, по его щекам текли слезы. Ему что-то говорили, успокаивали, но он ничего не слышал, или не хотел, или не мог слышать.
      Светлана видела, как небольшое облачко, похожее на белого голубя поднялось над телом  Киры и полетело к ней. Протянув руки навстречу, она почувствовала небольшой толчок, и как тепло вновь стало растекаться по ее телу. От горячего потока у нее вспотели вскоре ее светлые волосы.
Вышедшая медсестра взяла ее под руку и увела снова в палату, сделав ей какой-то укол.
       Встав утром с постели, женщина почувствовала себя настолько молодой и здоровой, необычно легкой, какой она была лет двадцать назад. Тогда в пятнадцать лет ей все время хотелось черезо что-то перепрыгнуть, перебежать проезжую часть, вскочить на подоконник и смотреть, как за окном летают стрижи. Мать все время стягивала ее за подол платья, ругая ее за неуемность натуры. После смерти и похорон родителей Светлане казалось, что ее вес увеличился втрое, что ноги стали ватными, плохо слушались.
 Теперь же все странно изменилось.
     Выписываясь из роддома, она попросила в регистратуре адрес Подбельских и Кириных родителей и  направилась прямо к ним.
          Дверь открыла Кирина мама, которая была в черном креповом платье с коротким рукавом, голова повязана косынкой из этой же ткани. Она впустила женщину, ничего не спросив, провела к столу, где были разложены детские фотографии и ранние рисунки Киры.
           Молча, они рассматривали, казалось, каждую деталь на рисунках, молча передавали друг другу то, что их особенно привлекало.
Когда вошел Владимир и принес чай, Инга сказала:
  - Ты знаешь, Это - Светлана Владимировна, она переночует у нас, а завтра мы пойдем за внучкой, Светлана будет ее кормить, хорошо, что молоко не пропало.
Отец Киры поцеловал руку женщине и сел за стол.
Почти месяц ребенок и Светлана жили у родителей Киры. Эрик отлучался на ночь к себе домой и еще в магазины, чтобы купить продукты.
     Ребенок был спокойным и необыкновенно красивым. Купать девочку собиралась вся семья: наливали ванну водой, надевали шапочку-поплавок на ребенка и  опускали в воду с отварами разных трав, которые периодически меняли.
     Все в доме было просто и естественно, но только одно смущало Светлану, ее ощущения. Ей все время казалось, что она стала смеяться чужим смехом, делать движения и поступки не свойственные ей – Светлане Владимировне Анисимовой. Волосы стали темнеть, а фигура, вместо того чтобы расползтись от родов, стала меняться в лучшую сторону. Еще две недели назад,  сидя в кресле во время кормления девочки, ей было странно чувствовать неловкость от своей полноты и несоответствия ощущений себя молодой и хрупкой. Теперь этот дискомфорт стал исчезать.
           Гуляя с ребенком в парке, она стала обращать внимание на силуэты деревьев, на лучи солнца скользящие сквозь листья деревьев, облака, отсвечивающиеся разными оттенками. Сквозь асфальтовые трещины ей виделся розовый шарф, взлетающий к небу. Это непонятное, пугающее просачивалось везде и повсюду.
  Когда во время одной прогулки она осторожно поделилась своими ощущениями с Эриком, он остановившись, внимательно посмотрел на женщину и как-то спокойно сказал:
- Это очень похоже на Киру.
Но я никогда не говорила с Кирой об этом, удивленно произнесла Света.
Когда же ребенку исполнилось пять месяцев, Светлана решилась на разговор. Когда во время ужина она сказала: - Мне нужно выходить на работу, я не могу вечно сидеть у вас на шее, - все ошеломленно посмотрели на нее и в один голос заявили, что это не возможно, а как же Литочка, ведь она привыкла к вам?
Светлана осталась еще на полгода.
     Весной, когда они с Лолитой гуляли в сквере, мимо прошла соседка, с которой они не раз разговаривали, находясь на своих балконах, поливая цветы. Света остановила ее, но та так и не узнала ее.
Квартиру свою Светлана сдала, и весь этот год в ней жила молодая пара.
Когда же Светлана решилась еще раз вернуться к вопросу о переезде и своей работе, Эрик встал из-за стола и сказал: Света, если вам и нужно переехать, то только вместе с Литой ко мне.
Светлана покраснела, пальцы дрожали.
   - Я считаю, что Эрик прав, - поддержал отец Киры.
  - А как же мы? Мы с Володей? Разве нам плохо было всем вместе? -
   -Светлана ничего не понимала. Да, она привязалась к ним ко всем, она по-своему любила Эрика, обожала девочку, но сознание того, что она здесь временно, не давало ей возможности для большего сближения с этими людьми.
   - Простите, Света, но мы вас за глаза часто зовем меду собой Кирой. Вы нам так дороги, вы - наша дочь, наша сестра, в общем близкий для нас человек. Мы понимаем, что это странно, но ведь вы сами понимаете, что вы не просто так появились у нас в доме, да ведь и у вас кроме нас никого нет, так зачем же нам расставаться? – не унималась мать Киры.
      Светлана разрыдалась. Родители Киры и Эрик стали утешать женщину.
В комнату вошла Лолита.   Светлана научила ее вылезать через отверстие, сделанное в решетчатой кроватке, так как девочка уже несколько раз пыталась это сделать через верх перегородки.
 Она покачивалась на своих коротких еще неокрепших ножках и протягивала руки Светлане.
      Эрик, подхватив дочку на руки и поцеловав в обе щеки, усадил ее на колени кормилице. Встав на ножки и обхватив шею женщины, девочка, уткнувшись носиком в щеку Светланы, произнесла:
- Ма – ма – ма, -  и, улыбаясь показала несколько передних зубиков.
- Ну вот, а вы уходить вздумали, как же мы теперь без вас?  - подытожил Эрик.
Отец Лолиты был младше Светланы на семь лет, но похудевшая и помолодевшая невысокого роста женщина не выглядела старше его.
Ее глаза светились счастьем, видя это маленькое удивительное создание, и сама она излучала столько света, доброты и нежности, что не любить ее было невозможно.
              Неужели, чтобы обрести столько замечательных людей, понадобилось потерять Киру и мою малютку? – думала женщина, - как же мне нужно жить, чтобы оправдать свое существование?
И почему мне самой стало казаться, что во мне живет часть этой девочки, неужели общение с ее родителями и ее мужем сделали меня похожей на нее?
Когда-то серые глаза потемнели, приобрели синеватый оттенок, потемнели ее светлые волосы, словно были подкрашены пепельной краской. Именно поэтому  не узнали ее и на  прежней работе, когда она зашла туда, чтобы проконсультироваться по поводу своего возвращения.
   - Светка, ты ли это, удивилась ее сослуживица, а мы звонили тебе домой, сказали, что ты уехала, сменила адрес. Как ты? Вышла замуж?
   - У меня все хорошо, теперь все наладилось, - без особых объяснений торопясь, говорила Светлана, - а, ты как, как шеф?
          Уходя с фабрики, где когда-то она работала технологом, Светлана еще не была уверена ни в том, что она вскоре вернется на прежнюю работу, ни в том, что не вернется туда никогда. Знала только одно, что ее уже никто не разлучит с Литочкой, что у нее теперь есть дорогие ей люди – Инга и Владимир – родители Киры и еще их зять.
       Эрик работал в строительной фирме дизайнером, подрабатывал консультантом по продаже картин, продавал и свои работы, рисовал на заказ. Если бы еще несколько лет назад Светлане сказали бы, что она полюбит столь молодого мужчину и, что начнет интересоваться теми работами, которые когда-то называла бредом, она бы только посмеялась. Теперь ей было не до смеха.
        Самой ей казалось, что все нормально, что так и должно быть, ведь у ребенка должны быть родители, а кто лучше ее знает ребенка, любит, как не она? Но объяснить это чужим людям - невозможно.
Подходя к дому, где теперь жила, она столкнулась с Эриком. Черные брюки и куртка, поверх которой был наброшен связанный ею шарф красного цвета, его высокая фигура темные волосы – все было родным и близким, его глаза и губы с легкой  усмешкой говорили ей, что она желанна.
    - Я был дома, Лита спит, бабушка просила купить внучке сок и к чаю что-нибудь для нас, пойдем.
Он взял женщину под руку и повел по заброшенному желтыми листьями тротуару.
   - Господи, - молила Светлана, - хоть бы никто не увидел нас вместе.
Эрик же ничего не замечая, говорил о своей работе, о том, какой сок лучше и полезнее для ребенка, и какой сок он любил в детстве. Его заикания не было заметно, он вообще не заикался, когда находился с людьми давно знакомыми, которых знал и любил. Но, когда, вернувшись из магазина, они вошли в лиф, он, заикаясь, спросил: - Вам плохо с нами, в…в…Вы хотите уйти?
        - Нет! Что вы, нет, почему вы так решили?
        - По..п ..потому что мы оба перешли на «Вы».
Светлана поняла, что Эрик сильно волнуется, что он чего–то не договаривает, и это что-то пугало ее еще больше.
- Наконец-то, мы уже начали волноваться.
         Инга посмотрела на зятя и поняла, что тот так и  не решился сказать. Она видела, что они оба боятся этого разговора и вряд ли решатся на него, пока Света живет у них в доме. Но если уйдет, они могут потерять не только их, но и внучку. Этого допустить Инга не могла. Нет, она помнила и всегда будет помнить свою единственную дочь, но, принять в доме человека, у которого ничего не осталось, было не ее желанием, вернее не только ее.
          Накануне того страшного дня, ей приснился странный сон, где она видела свою дочь и очень похожую на нее женщину, идущих в узком темном тоннеле. Они пытались найти выход и не могли, а белый голубь перелетал от одной к другой, словно не мог выбрать на ком остановиться. Инга проснулась от ужаса, который не покидал ее до того момента, пока они с мужем не вышли из роддома, привезя туда дочь.
- Ну вот, а ты так волновалась, завтра придем с утра, и ты убедишься, что все будет отлично, - прижимая жену к себе, успокаивал Владимир.
        Но завтра так и не настало, трое суток превратились в одну длинную, темную ночь, пока во время похорон она не потеряла сознание. Она ясно видела белого голубя, который сел на плечо женщины и улыбку дочери, которая, махнув прозрачным шарфом на прощание, тихо сказала:
- Это она, ждите…
- Кто, она? – приходя в сознание, шептала Инга, но ни муж, ни те, кто находился рядом, ничего не могли понять.
Когда она впервые увидела Светлану  у двери их квартиры, она все поняла.
Понял и Владимир, что это женщина, потерявшая ребенка, о которой рассказал Эрик…
 Инга, очнувшись от воспоминаний, позвала мужа.
- Ну, что, поговорим? – скорее для себя, чем для присутствующих сказала она, - и взглядом пригласила всех сесть.
- Светочка, Эрик любит вас, это знаем не только мы, но и вы это чувствуете, вам трудно в этом друг другу признаться, но это так. Мы не хотим, чтобы вы в один прекрасный день ушли от нас навсегда. Нам трудно будет всем, но еще труднее, если мы расстанемся, начнем лгать друг другу, скрывать что-то, - слезы застилали  ей глаза.
- Мы хотим, чтобы вы поженились, так будет лучше и честнее для всех, - обнимая жену, продолжил Володя. Эрик! Объяснись же, наконец.
- Да-да, конечно, - быстро начал он, обращаясь к Светлане - я, я вас люблю, я предлагаю вам стать моей женой, и, если вы не против, то…
- То мы выпьем шампанского, - закончил за него Владимир.
- Я хотел сказать, то нам нужно сдать все наши три квартиры и переехать в новый дом, который мы можем посмотреть завтра.
- А почему не сегодня? – удивленно спросил глава семейства?
- Поздно, - испуганно произнесла Светлана.
И, когда все рассмеялись, поняв, что она этим «поздно» говорила о своем согласии, Светлана покраснела и уткнулась в кофточку Инги.
- Ну, что едем?
- Собирайтесь, - улыбаясь тестю, ответил Эрик.
Машина подъехала к шикарному двухэтажному дому. Узкая дорожка шла параллельно широкой, ведущей в гараж, между ними зеленела трава.
- Что не понравится, скажите, переделаем,  - открывая двери, приглашал молодой мужчина, держа на руках дочку.
- Это же дворец! Это же надо… Сколько же нам еще нужно доплачивать? – разглядывая много-численные комнаты спрашивала Инга.
Часть мебели была завезена и расставлена в детской, двух спальнях и столовой, там же лежали отлично подобранные ковры.
- Остальную мебель будем подбирать вместе, пойдемте, покажу выставочный зал и мастерскую, только без слез, - предупредил Эрик.
На центральной стене висел портрет Киры и ее работы. Долгое молчание прервал голос ребенка.
- Надеюсь, что так будет всегда, справа - моя стена, слева  - Лолиты.
 - А, если у вас еще будут дети?
- Пристроим, никого не обидим.
- Вот теперь можно и шампанского!
      Эрик подошел к Светлане и открыл небольшую бархатную коробочку с колечком и, заглядывая в глаза любимой, спросил: - Подойдет?
Светлана счастливая и взволнованная молчала. Ей казалось, что все это сон, от которого скоро придется проснуться и вновь она окажется в своей двухкомнатной квартире совсем одна, где жила все те долгие пятнадцать лет… в  ее груди билось что-то сильное, неожиданно появившееся. Слезы катились по ее щекам. Увидев их, маленькая Лолита тоже заплакала.
Взяв на руки дочь, Эрик обнял будущую жену и поцеловал.
- Будьте счастливы! – стукнув своим фужером о фужеры самых дорогих и близких людей, сказал Владимир.
- Я уже счастлива, - тихо произнесла Светлана, - счастлива, потому что у меня есть вы…