Нас выбирают, мы выбираем

              «Нас выбирают, мы выбираем…»


     Старая крупная овчарка шла медленно по зеленой мягкой траве,  расстилавшейся пушистым ковром за летним кафе, что располагалось  на алее огромного проспекта. Найдя нужное место, она остановилась и на плохо сгибаемых лапах, словно старый человек, опустилась на живот, уткнувшись мордой в траву. Не закрывая глаз, она смотрела на прохожих, провожая их тоскливым взглядом.
   Стоя неподалеку от нее на трамвайной остановке Инга вдруг подумала, что она сама очень похожа на нее. Разница была только в том, что у нее был дом и семья, а у собаки не было ни хозяина, ни конуры, где бы она могла скрыться от презрительно жалостных взглядов.  Состояние же душ и состояние тел у них были, как показалось  женщине, очень похожи. Суставы рук и ног мучили ее постоянно не только днем, но и ночью, не давая спать. Все время хотелось лежать и не вставать. Была ли бы она жива, если бы не ее внуки,  она не знала, но забота о них поднимала ее всегда с постели и вела то на кухню, то в ванную, чтобы постирать их многочисленные вещицы. С трудом поднявшись, она, сидя на кровати сначала растирала колени, потом предплечья, после чего медленно поднималась и начинала одеваться, чтобы прожить еще один день.
   Вот и теперь, возвращаясь с дачи, она заехала к внукам, жившим теперь в другой квартире, оставила плоды, привезенные с дачного участка, и ехала домой.
        Собаку, одиноко лежащую на хорошо разросшемся газоне, наверное, мог бы поднять только голод или когда-нибудь наступивший холод. Вынув из пакета оставшуюся котлетку и, бросив ее псине,  она поймала себя на мысли, что стало стыдно. Могла бы подойти и положить. Прене-брежение покоробило и, подойдя к собаке поближе, положила рядом ку-сочек пирога. Овчарка медленно начала жевать, не вставая на ноги.
   - Вот так и со мной будет, - проговорила женщина вслух, услышав гро-хот приближавшегося трамвая.
    - Двигаться нужно больше, - услышала она голос за спиной.
  Обернувшись, она увидела старика, несшего на спине огромный рюкзак.
   - Что ж она мало двигалась? – спросила Инга, пытаясь помочь ему снять рюкзак.
    - Старая она, а ты еще хоть куда, меньше ешь, больше бегай.
    - На ходу и сдохнешь, - не выдержала кондукторша, еле расталкивая своим круглым животом пассажиров,
    - Тебе, красавица, это не грозит, - пошутил старик, подмигивая Инге.
    - Люди умирают не от красоты, а от нервов. И с хорошими фигурами мрут, как мухи.
    - А я помирать не собираюсь, хоть восьмой десяток разменял.
    - Видать нервы проволочные, – рассердилась хозяйка трамвая.
    - Нервы тоже закаливать нужно, само собой ничего не происходит, - уго-щая заулыбавшуюся кондукторшу розовыми яблоками, миролюбиво про-изнес старик.
 - Ешь на здоровье, тебе еще, поди, до ночи ездить на этой колымаге.
    - Да, грохоту от нас много, да куда деваться, у государства ни денег, ни ума не хватает ни на что.
    - Народ тяжелый на подъем стал, все его устраивает, дал Господь терпе-ния, в других странах чуть, что не так – бастуют, а наши лучше на себя руки наложат, или пьют горькую в темную головушку. Вот и спивается страна, молодежь никуда не годная…
    Инга, взяв ведро и сумку, вышла на своей остановке, а кондуктор со стариком миролюбиво продолжали беседовать, удаляясь в грохочущем трамвае, шедшем в десяти метрах от домов, где жили люди, старики и грудники,  вздрагивающие, через каждые пять минут. Привыкнуть к этому не возможно, не зря с центральных улиц убрали этот дикий транспорт под землю.
   Войдя в темный подъезд, пропахший сыростью и еще какой-то непонят-ной вонью, она переложила обе ноши в одну руку, а второй держась за стену, стала подниматься вверх. Нащупав, наконец-то, свою дверь, позво-нила.   
   Открыл муж, уже вернувшийся с работы и натянувший свои излюблен-ные спортивные зеленые штаны. Ингу передернуло.
    - Что так поздно? – беря сумки, заботливо произнес мужчина, - я уже беспокоиться стал.
    - Воду поздно дали, - солгала жена, любившая побыть в одиночестве.
    - Никуда твои цветы не денутся, а я голодный тут дожидаюсь, - продол-жал донимать супруг, сидя на кухонном диванчике.
   Инга помыла руки, зажгла все четыре конфорки и, расставив сковород-ки и кастрюлю с чайником, принялась резать помытые огурцы и помидо-ры в любимую большую салатницу.
   Помешивая картошку с котлетами, пожаловалась:
   - Забор, что я сделала шесть лет назад надо бы заменить, стыдно от сосе-дей, валится, а у меня и досок нет, чтобы закрепить.
   - Хотела дачу, сама и ищи доски, мне и зарплаты на огурцы хватает. Инга поморщилась, словно ее укусил комар, отряхнула белоснежный фар-тук, безукоризненно сидевший на ее плотной фигуре.
   Налив мужу борща, положила большую ложку сметаны, поставила вто-рое и скрылась в ванной.
  Вода лилась по ее телу, смывая усталость и нанесенную обиду. Да, ей нравилось копаться в земле.  Выросшие деревья и разросшиеся многолет-ние цветы приносили радость своим крупными плодами, цветением, не-обыкновенными красками. Тишина и покой давали успокоение ее незло-бивой, но обидчивой  душе.
    - Инга, кофе давай, я компот не буду, сладкий очень – услышала она голос мужа, надевая домашний халат.
   Заколов волосы шпилькой, налила мужу кофе и, подав чашку, вышла из кухни. Включив телевизор, достала корзину с нитками и длинными спи-цами, вязание особенно отвлекало от разных неприятных  мыслей.
   - Сама-то чо не ешь, с новенки закормленная?
   -  Попозже, отдохну немного, поем, - ответила она, разматывая клубок красных ниток, чтобы разделить на две равные части для полосок на будущем сарафане, который решила связать  для внучки.
  - И чо ты глаза портишь, надо чо – сами купят, у них денег поболе на-ших. А, если тратить не умеют, так это их дело.
  - Они молодые, хочется много, да и детей нужно вкусненьким кормить, ложился бы ты, устал, наверное.
  - Уснешь с тобой, когда свет горит всю ночь.
Инга выключила телевизор  и свет и ушла на кухню, забрав с собой вяза-ние. Оставшись в однокомнатной квартире после недавнего размена с до-черью, она никак не могла привыкнуть к новым условиям. Наклеив обои и побелив потолки, она пригласила знакомого столяра, сделавшего из большого дивана, двухместный, который уместился на кухне, дав ей воз-можность обрести свой уголок отдыха.
  Усевшись, она довязала бретели и полочку, подогрела воду в чайнике и налила в чашку заварку. По кухне растекся аромат мелисы и лимона. Испеченные накануне овсяные печенья таяли во рту.
    - Опять сладкое ешь, сама уже на булку похожа, вон колбаса и сыр, нет, так мяса отрежь.
     - Тебе чаю налить?
     - Налей, только бутерброд сделай, что-то мне не спится, колено ноет.
     Инга принесла мазь и, пока муж пил чай, закатав штанину, натерла ему колено и обмотала стареньким шарфом.
   Когда он вернулся в комнату, она уже лежала в постели, сделав вид, что спит. Муж немного повздыхал, переворачиваясь с боку на бок, а потом за-снул крепким сном, лежа на спине, посапывая и причмокивая, словно ел спелую грушу, высасывая мякоть.
   Инга редко сердилась на супруга, в его отношении к себе винила себя. Сама пошла замуж, когда позвал, сама терпеливо сносила его вечное недо-вольство, сама взвалила на себя воз домашних хлопот.  Работая учителем в школе, она выкраивала время и на тетрадки, и на чтение книг, и на ту-ристические походы со школьниками и в театры. Проводила классные ве-чера, а потом бежала домой,  чтобы покормить мужа после его трудового дня. Когда дети выросли, стало легче,  не нужно было готовить с ними уроки, контролировать посещение музыкальной и художественной школ. Вот тогда-то она и стала уделять своему небольшому земельному участку больше времени.
    Однажды она сидела у добротного домика на лавке под клематисом, разглядывая семь ведер с фруктами и овощами, собранными второпях, поджидая мужа, который должен был подойти с минуты на минуту, чтобы забрать вместе с ней эту ношу.  Ему нужно было срочно ехать в недель-ную командировку, а ей за воскресенье переработать плоды, чтобы в по-недельник спокойно отправиться на работу.
          Руки, поколотые крыжовником  окрашенные вишневым плохо смываемым соком, лежали на нервно подрагиваемых коленях. Аккуратно расчесанные волосы светло-пепельным облачком обрамляли головку женщины. Большие серые глаза смотрели на гнущиеся ветви груш, слив  и яблонь. Встав, она еще раз обошла дачу и, убедившись, что все, что было нужно, уже уложено, немного успокоилась. Конечно, хотелось бы нарезать букет цветов, как она всегда делала, когда, возвращалась домой,  но на это раз она не позволила себе этой роскоши. Любуясь розами разных оттенков, крупной ромашкой и белыми лилиями, растущими по всей дорожке и постоянно притягивающими взор,  Инга мысленно уговаривала себя не делать новой ноши, было и так достаточно для двоих.
     Оборвав ягоды и овощи так быстро, она сама потом удивилась, что так скоро управилась. Четыре ведра, которые были особенно тяжелыми стояли вряд. Крыжовник, вишня и помидоры, уложенные в желтые, красные и синие ведра ярко пестрели на фоне зеленого газона, обрамлявшего садовый домик, два ведра с патиссонами  и огурцами были поставлены в большую сумку, с расстегивающейся молнией  по низу, вокруг ведер в сумке расположились штук семь кабачков и несколько  цукини. Эти были особенно нежными на вкус. Хочешь, просто поджарь, хочешь икру, а можно и оладьи, все замечательно.
    Поесть в семье Инги любили все, то блины, в тесто которого она мелко нарезала отварную свинину, то яблоки или другие фрукты, то теплые салаты с отварной курицей, гранатовыми зернами и кинзой - все было просто изумительным. По молодости ходили к ним в дом и родственники и многочисленные друзья, всех было чем угостить.
    Проходя мимо грядок с зеленью, Инга вдруг обмерла, увидев длинную грядку с зеленью. Выхватив целлофановый пакет из кармана джинсов, ловко нарвала петрушки, кинзы и укропа пахнущих необыкновенно свежо и остро и, успокоившись, вновь присела, посмотрев на часы.
   Самолет улетал через три часа,  мужу пора бы было появиться, и  женщина решила пойти ему навстречу, чтобы не тратить зря времени. Повесив тяжеленную сумку с тремя ведрами плодов через плечо, она мысленно вздохнула от неимоверной тяжести, но, успокоив себя тем, что по дороге встретит мужа, в каждую руку взяла по два ведра. Встать и выпрямиться сразу не получилось. Крепче сжав пальцами пластмассовые ручки ведер, разрывающие ладони, она все-таки приподняла весь груз и пошла к калитке, которая, к счастью, была раскрыта настежь. Пройдя ее и, толкнув ногой подпорку, которая, отвалившись, позволила калитке захлопнуться за хозяйкой, женщина двинулась по направлению к трассе.
   Идти налегке по трассе от дачи  до остановки  минут тридцать, Инга шла по ней почти с такой же скоростью, понимая, что должна успеть к автобусу, главным было не разминуться с мужем, который мог пойти через дачи. Путь тот был короче, но дачница боялась собак, которые не всегда были привязаны к своим будкам, и часто набрасывались на прохожих из-за нерадивых хозяев, оставляющих их голодными на длительный срок.
    Две недели назад, когда они с мужем возвращались с дачи, на соседней улице навстречу им вылетел Шарик вместе с цепью и ее квадратным железным креплением, в котором  трепыхались пару ржавых гвоздей.    
     Увидев их, пес затормозил,  и уставился на них с мужем. Когда они бросили псу кусочки недоеденной курицы и хлеба, тот, быстро все проглотил и понесся дальше, решив, видно, никогда не возвращаться обратно. Но через три дня они вновь увидели его прикованного к той же будке. Толи хозяин привел, толи сам вернулся, когда понял, что здесь хоть иногда, но дают поесть.
Сидя в будке или находясь рядом с ней, пес всегда громко лаял, требуя еды. Мог он   сорваться и от жажды, под раскаленным летним солнцем вода в миске быстро улетучивалась. Взлохмаченный, небольших размеров Шарик был особенно зол, и Инга с мужем не раз бросали ему через забор немного еды, чтобы псу было не так тяжко  и одиноко сидеть на цепи.
   Пока Инга шла по трассе одна, ей вспомнился случай с ее матерью, которая однажды отправилась в колхозный сад, что находился за Волгой, за яблоками. После первых морозов, урожай уже не собирали, и жители города ездили за тем, что не успело промерзнуть. Наполнив  большие самодельные сумки и два рюкзака шестью ведрами яблок, мать направилась к пристани. Зайдя на мостик, от тяжести нехуденькой женщины и ее груза, а может от ветхости самого моста, доска подломилась и мать Инги, сломала ногу. Кряхтя и превозмогая боль, она все-таки села на пароходик и переправившись через реку, взобралась с поклажей в гору. На ее счастье, проезжавший мимо таксист, остановился и предложил ей свою помощь.
   Увидев мать в гипсе, Инга тогда сказала:
- Жадность. Жадность, мама, до хорошего не доведет. Ты ведь и на меня в юности уже нагружала по три ведра. Идешь по двору, от одноклассников стыдно. От тяжести гнешься, а виду не подаешь, улыбаешься. А потом соседям все, что принесли, раздаем, сами ведь не в состоянии были все съесть.
  Мать тогда виновато улыбалась, словно говорила:
   - Что ж, дочка, посмотрим, как ты будешь жить, дачу ведь уже купила и вкалываешь на ней как лошадь ломовая, а ведь у тебя всего двое детей, а не шесть, как у меня. И деревьев насажала в два раза больше, не говоря о смородине, малине и клубнике…
     Вспомнив это, Инга прибавила шагу, хотя все тело протестовало против неимоверной тяжести. Ей хотелось, чтобы никто не встретился на пути, не посмотрел с укоризной вслед. Но не успела она сделать и нескольких шагов, как из одного переулка выехал велосипед какого-то мрачного цвета. Нет, он ехал не сам, его вел молодой человек лет тридцати. Лучше бы Инга не смотрела в его сторону. На велосипед навесили двенадцать или тринадцать ведер. Увешены были и руль, на котором висело шесть ведер с картошкой, и рама, где подвязанными бряцали ведра с помидорами и огурцами. Что было в ведрах, установленных на ящик, прикрученный к багажнику, Инга не успела рассмотреть. Согнувшись втрипогибели на корточках, она начала смеяться так звонко, что птицы, сидевшие тихо в лесополосах по обочинам дороги, мгновенно вспорхнули и повисли в воздухе, в ожидании конца смеха. Но она долго еще не могла успокоиться.
   «Господи, если бы велосипед был живым существом, что бы он сказал своему хозяину, несшему на спине только один рюкзак?»
 От этих мыслей, она вновь заходилась в смехе, который не давал возможности взять и поднять свою ношу, чтобы последовать за велосипедистом, который, оглядываясь и, ухмыляясь, продолжал свой путь. Наконец, взяв себя в руки, она тронулась с места. Дойдя до остановки Аэропорт, она с облегченным вздохом села в автобус, ехавший до Землячки.
      Поблагодарив мысленно Бога за то, что были свободные места, она, осмотрев малочисленных пассажиров, желающих ехать в полдень, и их поклажи, стала смотреть в окна, где мелькали зеленеющие поля и удивляли всех проезжающих красотой своего разноцветья придорожные травы.
   Сердце женщины, запыхавшейся во время ходьбы, стало биться реже, краснота спадала с лица. Не доехав до остановки, она стала подставлять к двери ведра, чтобы, спустившись с сумкой по ступенькам автобуса, удобнее было брать ведра, не задерживая водителя и пассажиров.
  Не успела, дачница взять последнее ведро, как услышала громкий возглас мужчины, выходившего из другой двери:
   - Да, подождите, дайте вещи вынести! Люди вы или нет?!
 Остановившись, чтобы оценить дорожную обстановку, Инга вновь взглянула на кричащего.
   Мужчина ее возраста среднего роста приятной наружности, надев два рюкзака спереди и сзади, накинул на шею две веревки, к концам которых были привязаны по  ведру. Потом он  взял  в каждую руку палочки, к каждой из которых были  привязаны по два ведра, и, глядя на выставившуюся на него Ингу, у которой уже заискрились смешинки в глазах, угрожающе буркнул:
  - Только посмейте засмеяться…
  Не выдержав, та сложилась, как складывается растянутая гармошка. Смех душил ее, сотрясал плечи, зажатый рот не давал дышать, а мужчина, не глядя в ее сторону, зашагал через дорогу.
  К Инге поспешила молодая пара, но, увидев ее слезящиеся от смеха глаза, которые смотрели в сторону того человека, что ранее обругал их, сами взорвались смехом.
Немного успокоившись, предложили ей помощь, но она отказалась.
  - Нет, ребята, вам ни к чему к этому привыкать, жадность плохое качество, - поднимая ведра от земли, произнесла она и пошла вслед за таким же дачником.
  Руки и плечи уже ничего не чувствовали, спина, казалось, уже онемела и никогда более не почувствует нежных прикосновений мужа, которого она ненавидела теперь всеми фибрами своей окаменевшей души.
    Перейдя дорогу, она уже почти приблизилась  к маршрутной остановке, как навстречу ей вывернула дородная женщина лет шестидесяти. Всплеснув пышными руками, и обнаружив ямочки на таких же пухлых щеках, она воскликнула:
  - Дочка, красавица ты моя! Да что же ты делаешь? Да разве так можно?
    По щекам Инги потекли жгучие слезы. Вздрагивающие при ходьбе плечи, выдавали ее молчаливое рыдание. Войдя, в подъехавшую пустую маршрутку, она аккуратно расставила ноши, обрадованная тем, что некому будет созерцать ее покрасневших глаз. Водитель в потной футболке вышел из раскаленной кабины попить минералки. Инга облизнула губы пересохшего рта, но выйти за водой не было ни сил, ни желания.
    Постепенно маршрутка заполнилась разгоряченными жарой пассажирами, и водитель, прохлаждавшийся у машины, сел за руль.
   Идти с ношами по улице, на которой прожила не один десяток лет, было особенно неловко. Дом, где они с мужем теперь жили, находился в том же дворе, где они жили прежде. С трудом, поднявшись по лестнице, Инга открыла  дверь квартиры. В ванной мурлыкал супруг, брея свои раздутые намыленные щеки. Выйдя на звуки ключа в коридор, он замер, выпучив свои карие противные, как впервые показалось Инге, глазенки. Пена потекла по щекам, пока он  рассматривал вносимые женой ведра.
  - А меня на машине предложили подвезти, - мямлил он, держа в руках бритву, - я,…я совсем забыл, что ты сказала…
  Инга, молча, перенесла все на кухню, и устало сев на кухонный диванчик, сказала:
  - Я выхожу замуж за одного дачника, из командировки приедешь, иди жить к родителям, мы с тобой разводимся.
  - Ты, что, решила мне нервы попортить перед командировкой? За какого еще дачника? Теперь понятно, почему ты на своем проклятом огороде все время пропадаешь…
   Инга, молча, сложила мужу сумку, подогрев, поставила еду на стол и ушла в душ, долго не выходила из ванной комнаты, ждала, когда дорогой супруг соберется.
   - Выходи, мне некогда тебя ждать, развода не дам, делить нам с тобой уже нечего, на подселение я не пойду.
   - Я к нему ухожу, не переживай, вдруг зло ответила женщина, приедешь, меня и след простынет.
   - Ну, хватит, кому ты нужна? Уйдешь, обратно не приму, да и врешь ты все.
    Чмокнув в щеку, вышедшую из ванной Ингу, добавил:
- Ну, прости, забыл зайти за тобой, да и не думал я, что ты накрячишь столько.
    Вернувшись из Минска, супруг привез подарки ей и детям, и обида ушла тогда вглубь ее души.
   Воспоминания о том случае унесли Ингу в глубокий омут сна. Проснувшись же, она приготовила мужу завтрак и, попив чаю, ушла на работу, взяв с собой пакет с фруктами.
    - И когда вы, Инга Сергеевна, все успеваете? – спросила ее учительница математики – зеленоглазая, темноволосая Карина Александровна.
     - Что, вы, теперь гораздо меньше могу сделать, а когда успевала, была просто глупа,  выглядела бы теперь совсем иначе. Неблагодарная работа быстро изнашивает человека. Купить что-то зарплата не позволяет, вот и угощаю тем, что вырастила. А так хочется иметь всегда приличную сумму денег в кармане, чтобы не думать о том, что завтра нечем будет заплатить за жилье. Так хочется в приличной одежде зайти в магазин и купить то, что тебе хочется, а не то, что позволяет кошелек.
   - О! Тогда вы поступили не в тот институт, - откусывая сочное яблоко, засмеялась Карина. Я вот отработаю годик и уйду, мне хочется и одеться и обуться, а без категории на копейки не проживешь, даже с первой будешь ходить в вещах с таджико-вьетнамского рынка.
     - А мы ходим. Раньше с турецкого вещи носили,  теперь  с этого. И все терпим…- недоговорила Инга, услышав звонок на урок.
 Идя по школьному коридору к классу, Инга вдруг вспомнила себя в девятом классе на уроке литературы.
    При обсуждении образов Нагульного и   Давыдова из «Поднятой целины» Шолохова, она встала на защиту первого, а подруга на защиту председателя колхоза. Горячо обсуждали и раскулачивание.
  Инга тогда спросила подругу:
    - У тебя два новых платья, отдай одно другой девочке.
Та возмутилась мгновенно:
   - Это мои родители заработали.
   - И те работали, когда другие пили и на печи лежали, а потом забрали все у тех, кто хотел жить лучше. Они ведь воевали вместе, а потом кто-то решил, что ему все должны преподнести на блюдечке с голубой каемочкой.
  Когда учительница встала на защиту подруги, Инга спросила:
  - Значит, правильно, что ваш Давыдов спал с женой своего товарища? Какой же он тогда коммунист, когда со своими чувствами справиться не может, а учит того же Нагульного забыть жену, разлюбить ее?!
  Нина Васильевна тогда  резко оборвала ее.
И все-таки Инга поступила на литфак, хотя учительницу после окончания школы  обходила стороной.
  Теперь та подруга торгует на рынке,  ходит в золоте, ездит на дорогой машине, а Инга слепнет над возвышенными, а порой циничными сочинениями своих учеников.
   Сколько раз Инга говорила себе, что не нужно говорить, что думаешь, нужно только то, что хотят услышать, и не могла сдержать слово. Знала, что мудрость гласит: « Не можешь сказать хорошее, молчи!»
  Встретив около своего класса завуча по воспитательной части, вдруг спросила:
   - Это восточная мудрость или наша народная? Я думаю восток. Наши вряд ли так считают.
   Завуч взглянула на нее поверх очков  и спросила:
   - Какая именно?
Когда Инга повторила, завуч, улыбнувшись, бросила:
   - Лучше промолчу. Хотя, думаю, что ты права.
Улыбаясь во весь рот, Инга вошла в класс и увидела, как удивленно поднялись брови у ребят.
   - Привыкли видеть меня неулыбой, - мелькнуло в ее голове. – Надо учиться улыбаться всегда.
   Оббежав магазины после работы, она торопливошла домой, когда столкнулась  с мужчиной на углу магазина. Резко обернувшись, они смотрели друг на друга несколько секунд, молча, и вдруг рассмеялись.
   - Это вы?! Донесли?
   - А как же! Только потом очень шея болела.
Они разговорились, рассказывая друг другу о своих дачных участках, об их местонахождении, о том, что глупо надрываться, что здоровье дороже…
 Они оба чувствовали, что прощаться не хочется.
  Мужчина вдруг достал проездной билет, написал свой номер телефона и, попросив ее позвонить, отдал его Инге.
  Загорелое лицо, обрамленное седеющими волосами, было приятным и улыбчивым, и только прямой нос с маленькой ямочкой немного рассмешил женщину.
  - Опять хотите засмеяться, я это чувствую. Дайте мне ваш телефон, а то ведь вы не решитесь.
 Инга продиктовала свой номер телефона и, не оглядываясь, быстро пошла в сторону трамвая.
  В голове пульсировало:
   - Зачем, зачем усложнять жизнь, к чему приведет это знакомство?
   Войдя в квартиру, она увидела ту же картину, которую наблюдала  не один десяток лет: супруг, лежа на диване, читал журнал. Ей вдруг захотелось, чтобы он вопреки ее представлениям о нем, взяв сумки из ее рук, поцеловал. Но, так и не дождавшись,  она, сняв обувь, направилась на кухню раскладывать принесенное.
 Услышав шарканье домашних тапок,  усмехнулась.
- И где ты вечно шатаешься, магазины все рядом, а ты норовишь куда-то ехать.
  - В «учителе» была, книгу искала для работы, вот и задержалась.
  - Есть давай, сердито бросил муж и, рухнув на диванчик, стал листать журнал.
   Инге хотелось этим журналом разбить ему лицо, но она сдержала себя и, поставив перед мужем на стол тарелки с супом, голубцами и салатом, вышла.
  - Голубцы хороши, - донеслось до Инги дикое рычание, перемешанное с  чавканьем.
  Проверив тетрадки по русскому, она переместилась на кухню, освобожденную супругом. Перекусив, стала листать приобретенную книгу. Немного покоробили новомодные слова и фразы. Вытеснение понятных русских слов неприятно холодили душу.
    - Стара стала, отстаю от жизни, - взяв вязание, вслух произнесла она.
   - Только заметила? Посмотри в чем ходишь? В одной юбке десятый год. Меньше совать дочечке будешь, на себя денежки найдутся.
    Инга вспомнила, как до свадьбы муж покупал ей розы, тщательно выбирая по одной у торговок.
    - Завари своего чая, что-то я не напился, - прервал он ее мысли.
 Положив травы и облепиху с липовым цветом в заварочный чайник, она залила все кипятком, подала с медом.
   - Запищи рецепт, на работе просили.
   - Я тебе следующий раз в термосе заварю, угостишь  всех.
    - Запиши, - настаивал муж, отхлебывая ароматный успокаиваю-щий чай, - и тот, с шиповником и чабрецом.
   Инга вырвала лист из кухонной тетрадки с рецептами пирогов и пирожных, написав ровным крупным почерком несколько рецептов, подала мужу.
   - Пойдешь телевизор смотреть? Я тогда здесь контрольные проверю.
  Взяв чашку с чаем и блюдце с печеньями, он ушел в комнату.
  Рано утром, проводив мужа на работу, она расчесала волосы и, взглянув на себя в зеркало, стала рыться в косметичке. Найдя нуж-
ную помаду, накрасила губы, подвела карандашом брови и глаза.
   Отражение в зеркале понравилось. Включив утюг, она погладила забытое платье. Выглаживать складки, не хватало времени, теперь же ей хотелось надеть его. Муж был прав, одна и та же юбка мозолила глаза и в школе всем.
    - Да неужто вы влюбились, милочка? – преподаватель истории, пожилая женщина сморщила свой острый носик, разглядывая поверх очков Ингу.
   - Да, в собственного мужа.
   - Бывает…
   Инге вдруг захотелось купить себе брючный костюм, такой, какой был на этой увядающей, но модной женщине. Раньше ей казалось, что одежда не играет особой роли в отношениях  с людьми, не влияет на работу, теперь же она увидела, что именно одежда этой дамы привлекает молодежь, да и таких, как она.  Стройностью фи-гуры, умением одеваться она восхищала всех.
 Одними знаниями и умением донести их, трудно привлечь внимание учеников, да и вообще кого либо.
 - Принимают по одежке все-таки, потом уж видят ум, если останется для этого времени.
  Вечером того же дня, она попросила мужа отправиться в магазин для приобретения покупки для себя.
  - И сколько же брать денег? – строго посмотрев на Ингу, спросил он.
  - Сколько не жалко, мне нужно много денег.
    Примерив в магазине несколько нарядов, она поняла, что без хорошей обуви мерить что-то бесполезно.
Обойдя несколько магазинов, они вернулись домой с разными настроениями.
Инга улыбалась, примеряя еще раз дома перед зеркалом два костюма и туфли. Муж устало и подозрительно смотрел на нее, думая о чем-то своем.
   - Ну, долго ты еще вертеться будешь, есть охота.
    Сияющая жена, чмокнула вдруг его и, сняв покупки, исчезла на кухне.
   - Тебя прямо распирает от удовольствия. Вспоминаешь, как пялился на тебя в магазине тот идиот?
   - Кто? Какой идиот, я не видела.
   - Не бреши, я  же видел, как ты раскраснелась от удовольствия.
   - Раскраснелась я, когда продавец сказал сумму, которую мы должны были заплатить.
   - А ты бы хотела за три рубля все купить? Живешь, как на другой планете.
   Уплетая фаршированный перец, добавил:
   - Мяса пожалела, рис хоть и вкусный, но мясца бы не мешало добавить, положи еще один, да подливы побольше, больно вкусна.
   Покормив мужа, Инга спрятала коробку с туфлями и новые вещи в шкаф.
   - Что прячешь? Завтра и иди в розовом костюме в школу, и туфли обуй, чего беречь? На следующий год новое купим, - причмокивая горячий чай, произнес подобревший муж.
   - Может на праздник сначала?
   - Праздники не скоро… Зима начнется, его уже не наденешь.
   Его видимо зацепило внимательное разглядывание жены  мужчи-ной в джинсах и белом джемпере. Тот, проходя мимо зеркала, где крутилась Инга, отошел и, повернувшись, стал рассматривать ее, словно это он покупал ей наряд. И потом, муж Инги видел это, провожал их из магазина долгим взглядом.
   - А может, это твой знакомый, - вдруг неуверенно произнес он? Да не тот ли это дачник?
   - Какой? – не понимая, произнесла женщина.
   - А тот, за которого ты когда-то замуж собиралась?  Среднего роста, загорелый… Ну, точно – дачник!
    - Да не видела я никакого дачника, засмущалась вдруг Инга.
    Ночью на ласки мужа Инга ответила неохотно. Ворочаясь, она думала о том, что встреча с этим мужчиной изменила ее. Она радовалась этому и боялась своих перемен.
   Надев костюм только в театр, куда она отправилась с классом спустя неделю, Инга удивила всех. Ученики наперебой нахваливали ее новый наряд, а педагог параллельного класса, встретив ее около школы, всплеснув руками, картаво произнесла:
   - Инга – да вы плосто плекласны! Так вам идет этот цвет!
   Поблагодарив коллегу, она подумала о том, что, не смотря на ее похвалу, картавость не украшает учителя, если, конечно, он не преподаватель французского языка.
   Стояли последние теплые осенние деньки. Разбросанная по ветвям школьных деревьев паутина сверкала на солнце. Ребята, смеясь, бросали в девочек желтые листья, слетевшие с веток кленов, пока один из учеников не спросил:
  - А кто это на вас так долго смотрит?
  Обернувшись, Инга увидела мужа, выходившего из тени дерева.
  - С работы шел, решил с вами пойти и посмотреть спектакль, да и идти домой тебе одной после не очень хорошо.
  Представляя мужа ученикам, Инга поняла, что он уже был дома и переоделся, потому что уходил на работу в другой одежде.
 Он никогда не ревновал, и этот поступок очень удивил и насторожил ее.
  Купив конфет, он угощал ребят, спрашивая об их дальнейших планах, рассказывал в перерыве о своей работе.
   - Авиация сейчас не на подъеме, - заявил один из них, - скоро и летать не на чем будет.
   - Ну, так идите на конструкторов учиться, будет на чем летать хоть через десять лет.
   - Торговля более прибыльное дело, - не унимался тот же.
   - Скоро и торговать нечем будет, своего-то ничего не выпускаем путнего, - разозлился муж Инги.
   - Спекулировать чужим будем, - дразнил его ученик.
  После спектакля, распроводив девочек, они вернулись домой, молча, поели и легли спать.
   - Зачем ты это делаешь, они с родителями должны ходить?
   - А ты со своими детьми ходил куда-нибудь?
   Больше он не задавал вопросов. Утром же сам налил себе кофе и сделал бутерброды. Войдя на кухню, Инга очень удивилась, когда он налил и ей.
   - Сама чего-нибудь поешь, я не успею, опаздываю.
   Инга так и обомлела. Закрыв за мужем дверь,  вошла в ванную и, посмотрев на себя в зеркало, увидела сияющие глаза, которых не видела у себя много лет.
   - Неожиданный звонок заставил ее вздрогнуть.
   - Да, я,- тихо произнесла она, словно боясь, что кто-то может услышать их.
  - Простите, что рано, боялся не застать вас позже. Хотел пригласить вас на выставку цветов. Голландия. В шесть у дворца спорта буду вас ждать, там еще разные растения и журналы по оформлению земельных участков.
    - Спасибо, буду, - неуверенно произнесла Инга, боясь не успеть к приходу мужа с работы.
    Вечером, уходя на встречу, она оставила мужу записку, где сообщала, что идет на голландскую выставку и извинялась за то, что не сможет ему разогреть ужин.
   Она тогда и представить себе не могла, что вернувшись, ей придется впервые лгать мужу, выдумывая на ходу про то, что администрация дала на школу приглашения, по случаю дня учителя, так как стоимость билетов была не по карману никакому из них.
   Встретив Ингу у остановки, Евгений Александрович помог ей выйти из маршрутки и, поцеловав руку, представился.
    - Странно, мне казалось, что я знаю, как вас зовут - назвав свое имя, засмеялась женщина.
    - Я ваше точно знал уже несколько дней.
    В телефонном справочнике узнали? – шагая ко входу спросила она.
   - Видел вас с мужем в магазине, вы примеряли этот костюм.
   - Инга удивленно посмотрела на Евгения и остановилась на мгновение, разглядывая его.
   Синие глаза, обрамленные темными ресницами и такими же бровями, улыбались какой-то счастливой улыбкой, от которой ей самой хотелось улыбнуться.
  - Так значит, муж был прав, когда спросил о дачнике.
  - О каком дачнике? – не понял мужчина.
  - О вас! – С вызовом ответила Инга.
  - Разве вы говорили ему обо мне?
  - Я даже не знала, что вы были в магазине в тот раз. Кстати в белом джемпере и джинсах?
  - Откуда же вы знаете, что…
  - Он видел, как вы на меня смотрели.
    -Да, действительно, я выбирал подарок для сестры к юбилею, уви-дел костюмчик, что вы примеряли и вас…
   - Хорошо, что я вас не заметила, - весело сказала Инга и принялась рассматривать орхидеи разнообразных оттенков.
   Оторвать глаз от подобной красоты было невозможно. Инга забыла про того с кем пришла, любуясь необычайным зрелищем.
  Огромные ряды тюльпанов, гладиолусов, нарциссов и других цветов поражали затейливостью лепестков, соцветий, формой листьев.  Восхищение одними цветами перекрывалось всплеском эмоций при виде других.
   Инге казалось, что она попала в чудесный рай, где царила удивительно радостная гармония, восторг и счастье переполняли ее сердце.
   Бокал шампанского, поданный  Евгением, опьянил и без того ее возбужденное состояние.
   - Пойдемте, сейчас покажут слайды лучших садов мира.
Он взял ее за руку и с нежностью потянул за собой, отрывая от ряда цветов, сиренево фиолетового цвета.
    Оборачивая свой взор к недосмотренному чуду, Инга только теперь обратила внимание на присутствующих женщин и мужчин, явно не среднего достатка.
   Она шла за мужчиной, на котором были дорогая обувь и далеко не дешевая одежда.
  - Сколько же денег он отдал за это удовольствие!?
   Поймав ее взгляд, Евгений, улыбнувшись, спросил:
   - Что-то не так?
   Она только покачала головой, глупо растянув рот в улыбке.
Выходя из дворца, они делились впечатлениями, забыв о времени, женах мужьях и своих детях.
   Прощаясь у ее дома, он поцеловал  руку, взяв ее в свои ладони.
   - Спасибо вам, что пошли со мной.
   - Что вы, вам огромное спасибо, я вам так благодарна!
   Уже поднимаясь по лестнице, она вспомнила о муже, который наверняка будет пилить ее несколько дней.
    - Ты бы позвонила, и я встретил, - открывая дверь, заботливо произнес он.
Пока Инга переодевалась, налил чаю и, положив несколько разогретых блинчиков, спросил:
  - Это с чего же ваша администрация так расщедрилась?
  Смущенная неожиданным вниманием мужа и его вопросом, она тихо ответила:
  - Сама удивляюсь.
   Всю ночь ей снились цветы. Когда же утром муж сказал, что она во сне смеялась, Инга бросила:
  - Еще бы, не каждый день меня приглашают на такие меро-приятия.
  Ее удивляла и беспокоила внезапная перемена мужа. Тревожило и волновало неожиданное чувство к Евгению. Тщательно отгладив одежду, она уложила феном волосы и отправилась на работу, словно вышла из отпуска. Необъяснимая радость, царившая в душе,  давала легкость ее походке, напряжение на лице сменилось нежной задумчивой улыбкой, разгладившей мелкие морщинки вокруг глаз.
 Даже суставы забыли на время напоминать ей о себе
  - У вас появился лумянец, и глаза светятся счастьем, - завистливо пролепетала в учительской классный руководитель десятого «Б».
  - Она влюбилась в собственного мужа, - ехидно добавила завуч.
  - Счастливая….  А я наоборот, разлюбила, видеть не могу небритую рожу и нечищеные его ботинки,  - посетовала длинноногая химичка с огромными карими глазами.
   - Сами бы почистили, - не унималась завуч, вы же учитель, вот и воспитывайте прилежность  аккуратность.
   - Пробовала. Даже внимания не обратил.
   - Какая безнадежность.  Лазвод и точка, чего ждать? – выходя из класса с пачкой тетрадей, сказала завуч, бросив взгляд на классную десятого Б.
  Та вспыхнула алой краской. Инге вдруг стало жаль ее, но она не решилась что-либо сказать в утешение, знала по себе -  когда жа-леют, хочется расплакаться.
    Весь день она вспоминала  великолепие выставки. Перед глазами проплывали знакомые и неизвестные букеты цветов, ящики с распустившимися крокусами и гиацинтами, улыбающееся лицо Евгения.
   Ей вспомнилось, как она впервые увидела его, выходившего из автобуса. Теперь у него была машина, на которой он подвез ее к дому после выставки.  Он ничего не рассказывал ей о семье, хотя о сестре что-то говорил, она это помнила.
    Когда через три дня вечером раздался звонок, она, теряя шлепок с ноги, бросилась к трубке, боясь, что муж опередит ее.
   Сердце билось так сильно, что казалось, слышно было на первом этаже. На вопросы Евгения отвечала односложно:
   -Да. Хорошо. Могу.
   Положив трубку, услышал вопрос мужа:
    - Что, доченька денег просит? Или сынок решил новую машину купить?
     - Ты знаешь, они ведь и твои дети, - удивилась Инга. Разве тебе не хочется, чтобы они жили лучше?
    - За свой счет, пожалуйста, но не за наш. Я и ты работаем, а не имеем того, что они уже в свои  двадцать пять.
    - Хотят на дачу со мной в выходной поехать, помочь к осени убраться, - солгала она, отвернувшись, чтобы не выдать своего смущения.
    - Сам поеду, обрежу виноград, и яблоки с грушами в гараж отвезу.
    - Хорошо, позвоню, чтобы не ездили, пусть за грибами в лес едут, давно ждали выходного.
    - Вот и ты  с ними поезжай, проветришься.
    - Поедут их друзья, мне в машине не будет места, схожу к подруге, давно обещала, а ты один справишься?
    - Не беспокойся, - чему-то усмехнувшись, произнес муж Инги, укладываясь спать.
    В субботу,  отгладив новый сливочного цвета плащ, Инга повяла фиолетовый шарф на шею, обула осенние туфли на высоком каблуке, положила  в сумку пакеты с фруктами и овощами и отправилась к своей давней приятельнице. Побыв у нее около часа, она села в маршрутное такси и поехала к небольшому ресторанчику, где ее должен был ждать Евгений.
    Увидев небольшую пушинку на фиолетовом платье, выглядывавшем из-под  плаща, она аккуратно взяла ее и хотела бросить в открытую щель окна.
    В параллельно ехавшей  машине сидел ее супруг с какой-то дамой. Вишневая девятка, купленная два года назад,  была полна фруктов и овощей, лежащих в ведрах и в ящиках на заднем сиденье.  Мило разговаривая, они ехали не  их гараж, не к их с мужем дому, а совсем в другую сторону.
    Инге вдруг вспомнилось, как однажды она очень удивилась, обнаружив на грушевом дереве половину того, что видела в предыдущее посещение. Тогда она решила, что это просто воришки понемногу грабят ее. Исчезали розы, сливы и виноград, ей и невдомек было, что ее грабил собственный муж, не прикладывавший к даче своих рук.
   - Так вот откуда эта доброта…
   Краска гнева залила лицо. Ей стало так жарко, что она решила открыть окно пошире, но тут же услышала:
   - Женщина, вы не одна…
   Инге хотелось вернуться домой и, подождав мужа, устроить ему допрос. Пылающее лицо нестерпимо горело, казалось, что оно  было исхлестано чьими-то тяжелыми мокрыми ладонями.
  Выйдя из маршрутного такси, она увидела улыбающегося Евгения.
   - Все в порядке, у вас очень расстроенный вид. Да не температура ли у вас? Может быть, отложим все и пойдем ко мне?
Лицо Инги стало багровым. Ей было стыдно за сове свидание, за своего мужа, за дачу, на которую он ездил только отдыхать да еще с любовницей. Но, покачав головой, она первая шагнула в сторону ресторанчика.
   Сняв плащ и куртку, они прошли к свободному столику.
  Евгений сам сделал заказ и стал рассказывать Инге о том, как совсем недавно они здесь праздновали юбилей сестры.
   - Я ведь с ее дачи тогда возвращался, она попросила все вывезти, а мне нужно было ехать в командировку, вот и пришлось все разом тащить. Такси  туда не ходят, а своя машина была в ремонте.
   - А моя на ходу всегда, но муж не любит дачу.
  И Инга,  запнувшись, добавила:
   - Хотя теперь я в этом не уверена.
   Взглянув на улыбнувшегося официанта, она в ответ тоже улыбнулась, приняв от него фужер с вином.
  - За дачников! – подмигнув официанту, ставившему горячее, сказал Евгений и, отпив глоток, поставил фужер на стол.
  - Вижу, что недолюбливаете вы их, если выпили  всего один глоток, а я так с удовольствием выпью за них. 
   Колени Инги тряслись от напряжения, перед глазами стояла рыжеволосая женщина, сидевшая рядом с ее мужем. Воспоминания мощной волной накрыли ее, пронося картины их совместной жизни.
 Только теперь ей стало понятно его равнодушие к детям, к ней, к даче, к их квартире, в которой ею делался ремонт, переставлялась мебель.
   - Почему он не сказал мне, когда дети уже не жили с нами? – мучил ее вопрос, - зачем меняли квартиру? А быть может эта женщина замужем?
   - Мне кажется ваши мысли так далеко, - тронул ее пальцы Евгений, - что-то очень сильно тревожит вас?
   Инга, словно очнувшись от забытья, вдруг сказала:
        - Я не хочу идти сегодня домой. В гостинице найдется свободный номер, как вы думаете?
        - А у меня огромная квартира и в ней найдется комната для вас, если вы не возражаете?
- Откуда же у вас такое богатство? Вы – бизнесмен?
- Отчасти? – улыбнулся мужчина, увидев, удивленный взгляд Инги.
- Я – не бандит, не бойтесь и не из новых русских. Эту квартиру я когда-то купил для своей семьи, но они погибли в автокатастрофе – жена и мои двое детей.
- Простите…
- Пойдемте, потанцуем.
 Евгений повел Ингу ближе к оркестру, нежно прижал ее к себе.
 - Знаете, один очень близкий мне человек как-то сказал мне, что у Бога всего много. Он был прав. Увидев впервые ваши смешливые глаза, я ведь сразу вам «ты» сказал, а потом долго думал, отчего это? Ведь ко всем  не-знакомцам обращаюсь на вы.
  - А ведь именно вы помогли донести мне тогда мою ношу, и мужу я тогда сказала, что развожусь с ним и выхожу за вас замуж, - весело смеясь ска-зала Инга.
  - И что он?
- Обрадовался, - уткнувшись в плечо Евгения, смеялась Инга.
  Ей вдруг стало легко уже от того, что она, не стесняясь, может так гово-рить с человеком. Она решила, что ложь приводит к лицемерному прит-ворству, засасывающему на такую глубину, из которого уже невозможно выбраться, а тина, которая окружает тебя, становится твоим вторым я. И ты уже не замечаешь, что изменился, а принимаешь себя со всей этой мутью.   У нее было ощущение, что она вдруг вынырнула из этой глубины и увидела солнечный свет, который радовал ее.
  Телефон звонил уже не первый раз, но Инга не брала трубку. Стоя под душем, она понимала, что именно в этот день она избежала чего-то жут-кого в своей жизни.  Именно оно могло вернуть ее в то болото, в котором прожила много лет. Она не знала, что будет делать завтра, где будет жить, но  та уверенность, что поселилась в ее душе, давала  надежду на лучшее. Выйдя из ванной комнаты, она услышала голос хозяина квартиры.
   - Инга, чай или сок?
   - Ничего, что я надела ваш халат? Мне кажется, он мне очень идет.
   - Я вам такой же завтра куплю и тапочки по размеру.
 Поцеловав лоб женщины,  Евгений  повел ее  на кухню.
   - Как красиво, - сев на стул к столу, покрытому темно синей шелковой скатертью, сказала Инга, вспоминая свою маленькую кухоньку со старой мебелью.
   -У вас очень красиво, а у меня однокомнатная осталась после того, как выделили жилье сыну и дочери. Я даже привыкнуть к ней не могу, нет своего уголка, где бы я могла проверять тетради, почитать, повязать, уединиться. Уйду на кухню, покормив мужа, он через пятнадцать минут идет вновь туда, уйду в комнату, он смотреть телевизор садится.
   - Купить еще один, что ли, на кухню? – она вдруг ужаснулась своей мысли.
- Вновь в болото тянет. Привычка, - виновато улыбнулась она, отломив кусочек шоколада.
  - В какое болото?  Разве вы в него вернетесь?
  - Вы о чем? – не поняла Инга, испугавшись того, что ее мысли читают.
  - Я прошу вас остаться здесь, комната, где вы оставили сумочку – ваша,
а, если пожелаете, вся квартира в вашем распоряжении.
  - Вы? – Вы… Инга так  не осмелилась задать вопроса, на который Евгений ответил сам
  - Я вам делаю предложение.
  - Я подумаю, - совершенно серьезно ответила женщина.
 Утром на столике около кровати, Инга обнаружила ключи от квартиры и записку « Буду в семь».
   На кухонном столе стоял завтрак, а на холодильнике красовалась запис-ка «Приятного аппетита».
   Позавтракав и убрав все, Инга пошла на работу, удивляясь тому, что кто-то вставал раньше ее самой.
   У школьной изгороди  стоял муж Инги.
   Увидев ее, он хотел что-то сказать, но она остановила его:
  - Хватит лгать, я видела вас. Подавай на развод.
  - Я не хочу разводиться. Я…
  - Мне хватит любого подселения.
  Инга поднялась по лестнице и, войдя в учительскую, поняла по сочувст-венным взглядам коллег, что все в курсе ее отношений с супругом.
  Уроки пролетели стремительно. Видимо, мысли, которые ее обуревали, не давали времени тянуться густой струею.
  Собрав необходимые вещи, она вызвала такси, чтобы переехать  на дачу, предупредив мужа в записке, чтобы не появлялся там до размена кварти-ры.
   Огромная сумка и чемодан на колесах вместили все, что она считала своим. Оставив ключи на столе, она захлопнула дверь квартиры и стала спускаться по лестнице, когда услышала внизу на лестнице знакомый го-лос:
    - Инга Сергеевна на каком этаже живет?
    - Учительница? Да вот она сама..,- растерянно произнесла соседка сни-зу, увидев вещи Инги. - Вас спрашивают. А вы что, уезжаете?
  - В отпуск, - солгала женщина, увидев  Евгения.
  - Ученики довели, а ведь только учебный год начался. Вот аспиды, ку-рят, пьют, а учеба им не нужна. Сердце, пади, - не унималась она, видя, как заботливо берет вещи Евгений.
  - А я смотрю – такси. Хорошо, что шофер внимательный, помогает. Ну, всего хорошего вам.
 - Я как чувствовал, хорошо, что успел, а то ищи вас потом, насмешливо произнес Евгений, укладывая вещи в багажник, - такси я отпустил, на-деюсь, без него справимся.
  -  Мне на Варваровское.
  - А как оттуда ездить на работу будете? Лучше ко мне, я ведь для этого и приехал.
 - Но мне неловко к вам…
  - Вы еще не решили? А ведь обещали подумать, хотя я вас не тороплю.
Подняв вещи Инги в свою в квартиру, мужчина сказал ей, что спешит на работу, а, вернувшись, будет готов ее выслушать. Поцеловав в лоб, поспе-шил уйти.
   Инга не стала распаковывать вещи. Вынув только домашнее платье и тетради села к столу.   
    Постепенно сочинения ребят, унесли ее в Великую Отечественную вой-ну. Героические подвиги народа, его стойкость и мужество заставили на время забыть о своих горестях и неприятностях. Неправильные знаки препинания, множество исправленных орфографических ошибок, путани-ца в датах и мыслях некоторых учеников освободили ее от обдумывания ее личной жизни.
  Через несколько часов Евгений вошел в комнату, где Инга в синем пла-тье с белым горошком и белым воротничком сидела за столом. Заколотые шпилькой волосы немного рассыпались, делая ее особенно привлекатель-ной. Он долго наблюдал за ней, рассматривая ее руки, длинные пальцы. Видел, как она то хмурилась, то улыбалась, облизывая кончиком языка пересохшие губы.
   - Ну, вот, так и знал, что времени на обдумывание вам не хватит.
   - Простите, - испуганно произнесла женщина, - я даже ужина не пригото-вила, даже не слышала, как вы вошли.
  - Успеете подумать, перекусив в кафе, а пока примерьте это.
Он положил перед нею пакет с махровым розовым халатом и тапками, набор женских косметических средств.
Рассматривая все это, Инге захотелось расплакаться. За последние десять лет ей никто просто так не дарил подарков.
  - Переодеваемся, и через пятнадцать минут я жду вас внизу.
  Евгений скрылся в другой комнате, а через несколько минут появился в сером костюме.
  Инга застыла в изумлении. Ей и в голову никогда не приходило, что сердце может так радостно стучаться при виде мужчины.
  Сев в машину, она вдруг рассмеялась.
  - Я за последние дни столько в машине наездилась, сколько не ездила за всю предыдущую жизнь, такие скорости немного пугают.
   - Будем летать самолетами. Век такой.
  Они вышли у  незнакомого дома, поднялись на третий этаж. Дверь от-крыла пожилая, очень ухоженная  женщина в светлом костюме.
   - Евгений Андреевич, входите, я только вернулась. Присаживайтесь, - обратилась она к Инге, заполняйте бланки заявлений, а я пойду переоде-нусь.
   - Каких заявлений – шепотом спросила она Евгения.
   - Виктория Эдуардовна – директор Загса, жена председателя нашего районного суда, - насмешливо ответил он, подсовывая Инге лист и авто-ручку.
    - Зачем вам заниматься этими неприятными делами, заполните и подпишите. Вы же решились на развод? – засомневалась вошедшая в домашнем платье хозяйка, увидев странное выражение на лице Инги.
– Вы ведь не можете заполнить заявление на регистрацию брака, если не напишете заявления на развод.
   - Ты ведь согласна? – положив ладонь на пальцы Инги, Евгений серь-езно взглянул в ее глаза.
Пока Инга заполняла бланки, в памяти всплывали картины ее жизни: то их свадьба с мужем, то рождение детей, то свадьбы повзрослевших дочери и сына.
   - Ну,  вот и отлично, - убирая со стола листы, сказала Виктория, подавая кофе в маленьких чашечках гостям. 
   Уходя, Евгений оставил конверт с деньгами и, поцеловав руку женщине,
спросил:
  - Мне когда позвонить?
  - Нет, Женечка, я вам сама позвоню, и число регистрации сообщу, вы готовьтесь.
  - Инга шла, молча, так же, молча, села в машину.
  - Вам не по себе. Если хотите, позвоните мужу, предупредите его.
  - Я подумаю. Мне почему-то страшно есть хочется после этого кофе.
  - Мне тоже, - засмеялся Евгений, обнимая ее.
  - Вы мне еще не муж, - полушутя, полусерьезно тихо произнесла Инга, отстраняясь от мужчины.
  - Я это помню, - целуя женщину, шепотом произнес он, - но мне все рав-но, я слишком долго искал вас.
  - А, может быть, вам только кажется, что это именно я?
  - Знаете, тогда, всю дорогу с этими дурацкими ведрами я думал о вас. Если бы не они…
  - Если бы не они, я бы никогда не вспомнила вас.
 Долгое время Ингу не покидала чувство нереальности происходящего. В свои сорок девять лет она чувствовала себя старухой, которой ничего не нужно, кроме покоя. Ее мысли, одежда соответствовали, как ей казалось,
возрасту пожилой дамы.  И вдруг все разом переменилось. Ей захотелось сменить прическу, которую она носила последние двадцать лет, заменить обувь на низком каблуке на более элегантную. Изменились ее чувства не только к работе, к ученикам, к своим детям и внукам, а даже к самой себе.
  Так бывает, когда где-то стоит гитара, запылившись от времени и нево-стребованности и вдруг, кто-то задел случайно за струну, и она зазвучала своим лучшим звуком и все вдруг вспомнили, что она есть.
  В душе Инги все пело. Сначала песня была тревожной и громкой, стуча-щей не только в виски, но и в сердце, а потом сменилась на более торжест-венную, а потом на радостно нежную.
   Этой песне не мешал даже муж, который сначала приходил к школе и досаждал ее объяснениями и выяснениями. Он говорил, что развод не действителен, что он против него, что  не позволит разрушить их семью, а потом стал просить вернуться и что все будет им забыто. Его жалкий вид пугал Ингу, но сын, узнав обо всем, сказал ей однажды:
   - Себя пожалей, что ты с ним видела хорошего? В конце концов вернуть-ся к нему всегда успеешь? Кто станет терпеть его скряжничество? Он сам себе –то не всегда рад, внуков терпеть не может, видите ли они ему спо-койно жить не дают.
   И все-таки перед самой регистрацией Инга решила зайти к нему и пого-ворить.    Ранним утром, проводив Женю на работу, она собрала сумку с тетрадками и отправилась в свою прежнюю квартиру.  За месяц прожива-ния с Евгением ей ни разу не пришло в голову, что она  лишняя, чужая,  и что  ей самой в его квартире неуютно или неудобно.  Напротив, ощущение  того, что она жила здесь давно не покидало ее. В квартире все было так, словно она сама выбирала мебель, шторы, посуду, вещи, в которых хо-дила она и сам хозяин.  Их отношения с ним были настолько гармонич-ными, что ни ей ни ему не приходилось приспосабливаться или притво-ряться. Он знал ее любимые блюда, ее напитки, ее любимые цвета. Не спрашивая, он дарил ей то, о чем она в тайне мечтала и никогда бы не попросила даже у бывшего мужа, хотя прожила с ним не один десяток лет.
  Поднявшись на свой этаж, она увидела незапертую дверь и вошла в нее. Бывший муж, сидя в кресле, спал. Она прошла на кухню, где в раковине стояла гора посуды, а под столом ряд бутылок из под спиртного. Вынув купленные в магазине продукты, она вернулась в неприбранную комнату, и потрясла его за рукав рубашки.
   Разлепив заплывшие глаза, он удивленно взглянул на женщину и проле-петал каким-то осипшим голосом:
   - Пришла…
   Потом, словно очнувшись, вскочил и стал усаживать ее к столу, обещая принести чаю:
  - Тебе же на работу, а я в отпуске. Ты прости меня за все. Я пить не буду, это я так, с тоски, - вдруг затараторил он, боясь, что ее видение исчезнет.
   Инга вдруг разрыдалась. Ей стало неприятно видеть его, жалость мгно-венно улетучилась, на смену ей в сердце поселилось презрение.
  Перемыв посуду, она на скорую руку пожарила котлеты, принесенные с собой, отварила вермишель и позвала его поесть.
  - Я выхожу замуж, квартира твоя, только составь, пожалуйста, завеща-ние на детей, мне бы не хотелось, чтобы квартира ушла чужим людям.
   - Хоронишь?! – Зло произнес мужчина, запивая котлету приготовлен-ным Ингой кофе.
  - Тогда я свою долю продам и отдам деньги детям.
  - А! – Взревел бывший супруг, - на подселение меня отправляешь!?
  - Выбирай,  - вдруг резко сказала она, - если за неделю не напишешь, я сделаю по-своему.
    Она положила еще несколько пакетов в холодильник и, взяв новую сумку, купленную Евгением, добавила:
   - Ты лучше женись, иначе пропадешь, пить начнешь, не очухаешься.
  - Иди, иди, у меня тоже денежки имеются и немалые, любая побежит  вприпрыжку.
  - Сто семьдесят пять тысяч, которые ты прятал в гараже, твой сын ре-шил поделить с сестрой, они ведь нам обоим принадлежат?
  - Вот оно что! Не зря ты просила ключи ему дать, вынюхали.
  Инга, захлопнув дверь, вышла из квартиры. Она торопливо шла в школу, словно боялась, что он начнет догонять ее и кричать вслед что-то гадкое, мерзкое. Ее плечи дрогнули, в глазах появился огонек, который остался в ее глазах на долгие годы.
 
                ***