Писатель и его жена

Это была самая обычная однокомнатная квартира, какую может снять только молодая семья в том случае, если им недоступна покупка собственного жилья.  Все здесь напоминало об основной хозяйке, старой грымзе с высокой прической: и потрепанная советской жизнью мебель, и большой ковер на одной из стен, и даже легкая паутина на потолке. Казалось, если ее смахнуть тряпкой, то грымза будет недовольна, и потребует дополнительных денег.
За деревянным облупленным столом, под тусклой люстрой с тремя лампочками, сидел молодой человек и что-то писал на аккуратно нарезанных листочках. Писал, зачеркивал написанное, рисовал каракули и недовольно хмурил светлые брови.  Напротив стола, в углу комнаты, стояла застеленная кровать, в которой лежала Лиза, девушка приятной наружности, накрытая до подбородка теплым одеялом.  Круглое лицо и аккуратно подстриженные рыжеватые волосы  - она была создана для кисти Энгра и совершенно чуждо смотрелась в квартире с ковром. Периодически девушка приоткрывала один карий щенячий глаз, обрамленный пушистыми рыжими ресницами, и хищно оглядывала комнату. Глаз останавливался сначала на люстре, потом на мужчине за столом. Лиза тоненько вздыхала и немного вертелась в кровати, пытаясь ненавязчиво показать, что уже полпервого ночи, что завтра (уже сегодня) ей нужно на работу и хорошо бы хоть немного поспать. Ненавязчиво не получилось, она повела круглыми, энгровскими плечами, и, смирившись с тем, что заснуть уже не сможет, перевернулась на живот. Подложила руки под голову и принялась рассматривать кудрявый затылок мужа, который от неровного света казался еще более светлым и кудрявым.

- Сейчас-сейчас, Лиза, одну минуточку, - буркнул виноватый голос. Видимо, муж все же услышал ее вздохи. Ему как-то всегда удавалось по-особенному произнести ее имя, и от простой Лизы веяло чем-то французским и аристократично-вульгарным, если можно представить себе такое сочетание. В устах ее мужа имя «Лиза» перекатывалось, изящно спадало с нёба –  и превращалось во что-то наподобие «Лизо». Ей это весьма льстило. В ответ она даже хотела перестать называть своего Володю именно Володей, заменив на английское «Лоди», но в глубине души Лиза понимала,  что в ее исполнении это будет крайне пошло. Поэтому Лоди остался Володей, но все же не Вовкой или Владленом – и на том спасибо.

Она продолжала смотреть на мужний затылок, и представляла себе выражение его лица: вот сейчас он чем-то недоволен, и легонько стучит пальцами по нервному рту, похожему на упрямую линию. О, наверное, нашел ошибку. Потирает нос левой рукой и сам себе улыбается. Догадываться о том, что же происходит за другой стороной спины Володи, стало для Лизы привычным занятием. Он все чаще проводил время там, в своих листиках, в то время как ей оставалось только нежно, а затем и более упрямо звать его в кровать, чтобы он мог немного отдохнуть. Лиза не знала наверняка, но у нее давно возникла идея о том, что не будь ее рядом, Володя бы просидел над листиками всю ночь. Много ночей.
Лизе было сложно понять, хороший ли Володя писатель, потому как написал он всего одну повесть и сейчас трудился над рассказом. Тем не менее, все называли его писателем, несмотря на основную работу в турагентстве, потому как повесть эту напечатали в авторитетном издании. Кто-то из друзей утверждал, что у него редкий талант слова. Лиза с трудом представляла себе, что это за «талант слова», зато она хорошо знала, как именно пишет Володя, сам процесс, кулинарию, так сказать. Она видела мелькающую в тонких пальцах ручку (он не писал на компьютере, потому что глаза сильно уставали), немного скошенную в сторону спину, долгие перекуры на холодном балконе, где стояла баночка для окурков. Даже то, что он курил дешевые сигареты, придавало Володе особенную, писательскую прелесть в ее глазах. Он настоящий творец, вне сомнений. И очень  скоро станет известным.

Лизе припомнилась поездка на дачу к его друзьям, где было очень много различного люда. Новые знакомые, интересные и не очень, с большим любопытством смотрели на «писателя и его жену». Лиза знала, что она выглядит очаровательно в кораллово-красном сарафане, и никто не посмел бы сказать, что видный молодой человек взял себе в жены дурнушку. Володя, высокий, чуть сутулый и загорелый, постоянно смотрел на нее, она – на него, и не было сомнений, что в этой семье друг друга очень любят. Они были учтивы со знакомыми и весело небрежны с друзьями. Володя много шутил, она звонко смеялась, и вслед за ней начинали смеяться остальные гости. И почему это лето так быстро прошло? Замечательное было время, намного веселее, чем сейчас, когда нужно сидеть дома и пытаться согреться несколькими одеялами, потому что батареи еще не включили.

- Лиза (Лизо), что ты видела сегодня?
Это была их обычная игра. Заключалась она в том, что Володя хотел пообщаться с женой и писать в своих листиках одновременно. Он задавал мелкий, обывательский вопрос, после чего небрежно слушал, хмыкал и всячески показывал, что тема разговора его весьма волнует. Лиза активно подыгрывала, потому что поговорить все-таки очень хотелось, хотя бы с затылком мужа, если уж не с ним целиком.
- Сегодня я была в магазинах. Видела замечательный брючный костюм, цвет хороший, фасон – нравится. И знаешь –  его не купила.
-Ммм?
- Ну, во-первых, потому что денег свободных не было, а во-вторых – совершенно некуда его носить.
- А работа?
- Для офиса он слишком хорош. Чересчур хорош, я бы так сказала. Костюм бы подошел для ужина в ресторане, в компании твоих знакомых.
- Сомнительно, - Володя развернулся, и посмотрел на жену с улыбкой. Глаза устало щурились: он написал сегодня очень много, и был этим доволен, - Я, моя милая, раззнакомился со всеми своими знакомыми еще тогда, когда мы с тобой и знакомы не были.
Он прищелкнул пальцами от удовольствия, так ему понравилась собственная тавтологическая шутка. Лиза вдруг встрепенулась, мысль о дачном веселье так и не покинула ее:
- Помнишь, мы были в августе у твоих знакомых на даче? Там были такие забавные…как же их там…мужчина в цветастой рубашке, с женой. Может их пригласить к нам? Только надо будет позвонить Вике, узнать их номер телефона...
- Никому звонить не надо, - помрачнев, заметил Володя, и Лиза поняла, что в очередной раз ошиблась, и в душе у нее стало пусто-пусто, как бывает, когда страх схватывает внезапно.
- Звонить никому не надо, - с ожесточением повторил он, - и я тебе более того скажу: если у тебя есть какие-то желания общаться с мужчинами в цветастых рубашках, то я бы очень хотел, чтобы ты делала это хотя бы не у меня под носом.
- Володя, я просто…
- Я знаю, что ты просто. Просто–тутка. Дрянь, – вдруг глухо рявкнул он, и с шумом встал из-за стола. Лиза испуганно смотрела на его неясный, в свете люстры, силуэт. Слезы уже начинали накипать в карих глазах.
- Дрянь, я сказал! Ненавижу тебя, слышишь?! Только мужики и волнуют! Скучно тебе со мной, да? Шалава!
- Тише, соседей разбудишь, - умоляюще прошептала она скорее себе, чем ему. Володя, однако, ее услышал и примолк. Руки его дрожали, тонкие черты  будто размазались, губы мучительно кривились. Он быстрым шагом подошел к балкону, резко открыл дверь и вышел. В тишине прозвучал щелчок – и вспыхнул огонек зажигалки.

Лиза смотрела на звездочку от сигареты, которую чуть было видно за помутневшим от времени стеклом. Звездочка освещала кончик носа Володи. Лиза плакала, ничего не стесняясь, взахлеб, как иногда плачут маленькие дети. Ее рот хватал воздух жадно, и все равно она почти задыхалась, соленые дорожки текли по щекам и мочили подушку и одеяло. Опять! Опять! Уже второй раз за три дня! Надо было не начинать, не заговаривать даже об этом – легли бы спать тихо. Кто нашептал ей вспомнить про мужчину в рубашке, про мужчин вообще, черт их дери? Он не может слышать таких разговоров, и давно уже Лиза стала «дрянью» при всяком упоминании их общих знакомых. Противно жгло в груди, щеки были в красных пятнах. Вдруг послышался скрип дверей. Володя, видимо, докурил, и теперь быстро пошел к выключателю. Чирк. Света больше нет. Быстро раздевается, шуршит одеждой. Мягкий, стонущий звук продавливаемой кровати. Теперь он лежит рядом, спиной к ней – чтобы лица видно не было.

Глаза чесались от слез, но вертеться она не решалась, и лежала без сна еще около часа. Лиза знала, что Володя трижды извиняется, когда забывает купить хлеб, но за подобные припадки (а они случались все чаще и чаще) он не попросил прощения ни разу. Все предсказуемо: утром он быстро оденется и уйдет на работу, а когда вернется домой, то немного натужно, но достаточно приветливо с ней поздоровается и спросит, что на ужин. Лиза будет подыгрывать, делать вид, что ничего не случилось, и уже за столом атмосфера в доме станет легкой – такой, как и положено в доме, где друг друга очень любят.