Тут не бывает героев

Мы не начинали войну. Война сама нашла нас, но уже после того как всё было закончено…
Не было её и всё тут! Не было ни ракет, ни высокоточного оружия, которым так долго мерялись страны по разную сторону мирового океана. Не было ни военных столкновений за передел территории, не было неожиданного вероломного нападения страны-агрессора. Природа решила всё за нас. Уставшая или не выдержавшая всей этой клоунады, она просто однажды показала нам всю свою мощь. А мы? А мы просто сошли на нет. Не до конца, конечно же. Тараканы, в конечном счёте, сколько их не трави, а появляются на кухне. Так и мы – выжили, но только ради того, чтобы опуститься ещё глубже.

Он вырос в новом мире, хотя все и пытались напомнить ему, что он прожил в старом мире достаточно большой промежуток времени. Но что значили те двадцать пять лет для него настоящего, покрытого плотным слоем грязи, которую уже невозможно было смыть водой. Когда-то он был другим, но сейчас жил настоящим, без попыток ностальгировать по тому молодому пареньку с туманом в голове и бездарно прожигающему свою жизнь за постоянными пьянками и гулянками с такими же, как и он сам. И даже факт того, что это были его последние годы до момента, когда всё случилось, не особо был простительным.
Несмотря на то, что его мир был ограничен джунглями некогда большого мегаполиса, он знал, что есть выжившие и в других частях света. Эфир не молчал, другое дело, что к нему перестали прислушиваться после нескольких лет. Если природа и хотела дать оплеухи в воспитательных целях, то она явно переборщила. И без того обделённый умом человек, потерял последнюю связь со своей подлинной сущностью и постепенно скатился к обычному животному, которому стали мгновенно безразличны бывшие нравственные и этические ценности. Человек сгрыз сам себя, а те  немногие, кто ещё как-то пытался выделяться из серой массы, были преданы костру или анафеме. В новом мире особо не церемонились. Закон джунглей стал доминантным буквально за считанные годы.
Впрочем, где-то ещё оставались те, кто умудрился сохранить в себе лучшее от человека и при этом не сгнить на одной из многочисленных виселиц, которые только успевали делать на многочисленных улицах разрушенного землетрясениями и бурями большого города. И хотя он никогда не относил себя ни к правым, ни к левым, а шёл своим путём, он всегда отмечал, что эти немногие были выбиты из колеи. Помогая им по разным мелким делам, он каждый раз удивлялся самому факту, что они до сих пор жили на этой земле. Сколько облав на них не организовывали правящие в разных районах банды отпетых головорезов и бездушных наёмников, они каждый раз организовывали новые пристанища. И, наверное, это его удивляло больше всего.
Этот мир был не для героев и миссионеров. Полностью разрозненный и отданный на откуп смерти и разложению, он сам по себе отсеивал этих немногих. Но они почему-то ещё оставались на плаву, хотя и были беспомощны. Он никогда не знал почему, но эта беспомощность, вкупе с необъяснимым везением, всегда заставляла его волей-неволей, но помогать им в мире, где всё строилось на отношениях «я тебе – ты мне». Наверное, ему было интересно, что же из всего этого выйдет. С бандами было проще. Полное отсутствие серого вещества в голове и необузданная жажда наживы и крови превратило их в тех, с кем можно было найти общий язык, даже не прилагая усилий. А тут… Всё было по-другому.

-Всё, что тебе надо будет – это просто найти её. В центре города остался нетронутым большой торговый центр. Шайка зелёных давно заприметила его, но для… ну, ты понял… - старик опустил глаза и закусил нижнюю губу. Видно было, что ему было крайне неловко говорить об этом, особенно, когда речь шла о его молодой дочери.
-Бордель?
-Её туда забрали с неделю назад, когда она возвращалась из многоэтажки на пятой авеню. Там у нас соседи есть более-менее адекватные, точнее были. Поговаривают, что они её и сдали. Последнее, что видели – как уводят к центру этому.
-Старик, ты ведь сам прекрасно понимаешь, что если они уже наразвлекались всласть, то она уже мертва? – он задал этот вопрос прямо, нисколько не боясь реакции старика. У того на лице всё и так было написано, но разве он сам не мог понять, что просто просит наёмника впустую потратить время.
-У нас есть овощи, вода, хлеб, консервы. Только найди её, прошу…
-Старик, это стоит больше, чем просто вода. Ты просишь меня не просто так прогуляться до соседнего магазинчика и вещички пыльные собрать. С зелёными у меня у самого отношения хорошие, а тут ты ради бабы какой-то просишь меня перебить людей очень влиятельного главаря и тем самым самому залезть на эшафот?
-Там моя дочь, прошу! Это всё, что у меня осталось. Бери всё, что есть, только доставь её мне. Хоть помрём рядом. Одна только мысль, что… - старик не сдержался и начал всхлипывать. Новый рекорд не поставил, хотя держался долго, стоит отметить.
-Ты знаешь, сколько таких же, как ты, вот так же просили найти дочь?
-Прошу…
Он внимательно посмотрел на старика. Тот упал на колени и опустил голову так низко, что борода доставала до холодного пыльного пола. Действительно, сколько таких же он видел до этого дня. За те годы, что он успел проходить по видоизменённому городу, который некогда был его родным, он насмотрелся разного – и сатанистов, и оккультистов, и каннибалов, да и просто всяких разных людей, готовых всячески оправдать себя ради какой-то одной недостающей вещи в их жизни. И людей они тоже просили  найти – кто для тайных обрядов, кто на жаркое пустить, а кто-то, вот как этот старик, для каких-то высоких идеалов о близости с самым дорогим человеком на смертном одре. Ерунда. Какая разница, что умереть от голода вместе, что по одиночке. Старику не понять новой правды жизни – нет места гуманности и идеализму в мире, где ты дышишь даже сквозь платок пылью, которая заменила чистый воздух, где ради одной бутылки воды тебя предаст тот, кто ещё вчера спас и клялся в верности, где отдают своих же родственников в рабство, лишь бы насладиться вкусом гнилого мяса. Всё это, словно, не принималось его мозгом, а зря. Жизнь в новом мире была не такой уж и сложной, стоило только посмотреть на неё проще. Потеряв всё – обретаешь истинную свободу, вроде так говорили когда-то. Потеряв всё, ты не только обретаешь свободу, но и начинаешь спокойно относится к завтрашнему дню. Появляется уверенность. Не ты – тебя, сдохнешь – значит где-то сам накосячил. А все эти мысли. Жизнь только становится хуже и хуже. А ниже-то уже куда?
Но ему в который раз не захотелось отказать. Плевать на зелёных, плевать на определённо убитую «рабыню». Ему просто было интересно, что из всего этого выйдет.
-Подготовь сумку к рассвету. И воды - три бутылки. Я выйду рано и вернусь тоже утром.
-Ты… ты вернёшь её? Я знал, я знал, что есть ещё люди!
-Успокойся, старик. Я не даю тебе никаких гарантий, так что молись или что вы там делаете, чтобы с ней всё было в порядке, в чём я лично, глубоко сомневаюсь…
-Ты не такой как они, не надо, прошу! Герой! – старик ещё что-то долго и навязчиво пытался втолковать ему, но наёмник лишь развернулся и пошёл в сторону раскинутой палатки. Все эти красивые слова о подвигах и скитаниях славных мира сего. Где они сейчас?

«Герой», - оставшись наедине, он произнёс это слово по слогам. Герои, удальцы, способные на всё – если бы они были, то не было бы хаоса, не было бы ничего того, что есть… сейчас. В том мире, они были не нужны, а если и нужны, то они бы никак не смогли предотвратить отсчитанное нам время. Мир опускался постепенно, как батискаф, но пошёл ко дну, когда должен был одуматься. И капитан не стрелялся последним на корабле. Вместо этого он закрыл все выходы и сам направил всех на дно к морскому дьяволу. А те, кто выжили… как этот старик – либо уже были одной ногой в могиле, либо просто уже не были людьми. Светлое будущее, небо с красивыми облаками и герои, как Адам и Ева, гуляющие по чистым материкам… всё это казалось не более чем красивой легендой, но легендой, которая отдавала чем-то невыносимо невозможным. И это ему почему-то нравилось.
Люди раньше называли это масками. Под масками они понимали разные чувства, возникающие по отношении к конкретным событиям. Всё хорошо – ты один, всё плохо – ты другой. Редко, кому удавалось всегда оставаться неизменным. Что же до него, то все эти маски он считал не более чем маразмом прошлого поколения. Он любил принимать вызовы, которые ему обильно подкидывала судьба. Он был странным фаталистом. Верил в судьбу, но постоянно боролся с ней. Началось всё с его бурной молодости, потом произошло то, что навсегда изменило его, но не поменяло этой привычки. И вот сегодня он вновь бросал вызов судьбе. Внутри него всё так и умоляло слать этого старика куда подальше с его дочерью, которую сделали проституткой, да что уж и говорить, он сам прекрасно понимал, что это всё лишь одна сплошная бессмыслица. Он прекрасно знал отпетых бандитов из зелёного клана, равно как и прекрасно помнил этот торговый центр, где ему уже приходилось бывать. Но, тем не менее, ему хотелось попробовать себя в новом амплуа, амплуа героя. Плевать на все эти высшие ценности, идеалистические глупые мыслишки, не стоящие и гроша в новом мире, но вот героем-спасителем, который готов был бы пойти на самый рисковый шаг ради ничего – пожалуй, ради этого стоило ввязаться во всю эту кутерьму.
Он устроился поудобнее на своём лежаке. Шансы. Что вообще значили шансы сейчас? С одной стороны, ровным счётом, как все богатства былого мира – ничего. Он никогда не верил шансам, он верил в судьбу, проводя явную грань между ними. И даже если он всё сделает как надо, если он найдёт девушку, если он доставит её обратно – это будет означать лишь одно – очередная победа над судьбой, стечение которой привело его сюда. А что до шансов. Пустое слово, не более, пускай за него так часто цеплялись те, кому он давал последнее слово перед смертью.

«Дай мне только один шанс», - после этого он всегда нажимал на спусковой крючок, который обрывал и без того недолгую жизнь будь то бандита или ещё какой швали. После этого он всегда прятал пистолет в набедренную кобуру, и, бросая последний взгляд на труп, говорил любимую фразу – «Не кошка ты, чтобы у тебя было 9 шансов».

Он перевернулся на бок. Было слышно, как ветер поднимает очередные миллиарды песчинок, пронося их по опустошённому городу. Мириады звёзд смотрели откуда-то сверху на развлечение ветра, который загонял песок в разбитые витрины, поднимал его до вторых этажей, увеличивая пространство своих владений. Сколько раз он видел всё это воочию, а сколько раз ему приходилось идти под песчаной бурей и далеко не по городским кварталам. Хорошо, что пристанище старика находилось на пятнадцатом этаже бывшего офисного здания.
Этот город он помнил другим. Тогда песка не было вообще. А сейчас он был повсюду – под ногами, в воздухе, на коже, в волосах. Сколько бы он не прикрывался платком – песок уже успел пропитал всё. Но он к этому привык. Он помнил, как многие плакали о старом городе, вспоминая его спокойные конструкции из железа и бетона. Спасибо им он готов был сказать, но не более. Да и то, пройдёт ещё немного времени и они обрушатся под постоянными атаками ветра и бурь. И не будет никаких каменных джунглей – будут лишь разрозненные камни и песок. А пока пусть себе резвятся. Зачем отгонять того, кто хочет заслуженно сплясать на могиле?
Вообще, ему всегда было интересно другое. Ещё тогда, когда ничего этого не было, он любил, глядя на смену дня и ночи, думать о том, что будет, когда мир полностью погрузится во тьму. Просыпаешься однажды, а привычного утра нет, как нет и привычного дня. Есть только тёмная ночь, бесконечная, отталкивающая, холодная без намёка на рассвет. Тогда казалось, что всё это не больше, чем думы. Точно, как и сейчас - это были лишь былые мысли. Мир, после своего конца, не погрузился во тьму. Песчаные бури и сильные ветры, поднимающие пыль, грязь и песок, не закрыли солнце. Было и утро, был и день. Но он знал, что мир погрузился в пучину, которая была куда темнее бесконечной ночи. Если раньше он думал, что тьма распространится вокруг человека, то в новом мире всё было совершенно наоборот. Мир не перевернулся с ног на голову, но тьма проникла в каждого человека, сделав его тёмным изнутри. Но куда страшнее было то, что он привык к таким метаморфозам практически сразу же, словно он ждал этого и знал, что так оно  будет.
Он вновь подумал о старике и редких людях, которых эта тьма ещё не сгубила полностью. На них уже можно было ставить крест. Тьма, которая не проникла в тебя, не заразила тебя правящим в этом мире безразличием и жестокостью, просто-напросто уничтожит тебя, посредством своих приспешников. А тут таковых развелось много. Куда больше, чем кучки изживающего себя поколения.
Но, в конечном счёте, какое ему дело до всех них. И те и те безумны. Каждый в своём начинании. И эта объединяющая нить, рано или поздно уничтожит их всех. А уж в этом он был уверен.

-Как спалось? – так и не услышав ответ, старик помотал головой и продолжил, - Всё необходимое я сложил. Всё ждёт тебя на столе. Немного, но чем богаты, тому и рады, как говорят.
-Нынче говорят, чем богаты, за то за нами и охотятся, - наёмник вспомнил тысячи вывесок на городских стенах. Забавно, как всё менялось. В самом начале, когда ещё со сложившейся ситуацией пытались бороться, пытались поддержать людей, доставляя провизию и медикаменты, тут и там появлялись надписи на стенах, где что искать в разрушенном городе. Сейчас, поверх старых записей были написаны угрозы и просьбы пойти куда подальше. То немногое, что удавалось находить редко, когда-то делилось. Что не говори, а законы природы, гласящие, что выживает сильнейший, работали безотказно. Поделишься – помрёшь сам, отдашь последнее – такой же расклад. Всё логично.
-Ты ведь не всегда был таким? – старик вновь завёл старую шарманку. – Это видно по тебе. Ты лишь пытаешься скрыть истинное лицо.
-Послушай, старый. Я живу в этом мире, а не строю из себя чёрт-знает-кого. А если ты ещё хоть раз скажешь что-то не по делу, гори ты тут один, как и твоя девка в притоне зелёных.
Видно было, как старик ещё хотел что-то сказать, но у наёмника всё было написано на лице.

Он шёл по пустынным улицам. Ноги утопали в песке, а платок то и дело приходилось поправлять из-за ветра, который, словно бродячий пёс, решил следовать вслед за одиноким путником. Пройдя два квартала, он так и не увидел никого на улице. Лишь изредка он ловил на себя взгляды-свёрла из разбитых окон, согнувшихся в три погибели домов. К таким взглядам он успел привыкнуть. Другие попадались крайне редко, а для всех остальных ты был потенциальным мешком с наживой. Если, конечно, не винтовка за спиной, небольшой томагавк и пистолет. Впрочем, даже при таком снаряжении, он не терял бдительности. После катастрофы что-то словно сломалось в инстинкте самосохранения у людей. Безумцев, готовых полезть голыми руками на амбразуры, было крайне много, так что в любой момент можно было ожидать атаки.
Забавно. Ему казалось, что если конец света и наступит, то он будет иметь несколько другой характер. Война, может эпидемия какая, или как обещали учёные – солнце спалит всё к чертям, а в итоге всех наказала мать-природа. А добивают всех твои вчерашние соседи и друзья. Ни разу не романтично. Впрочем, откуда ей вообще взяться романтике-то.
Он вышел на очередную улицу, в конце которой и находилось заветное здание. Часы показывали четыре. Песок и однообразие окружающего мира делали своё дело. Однако и время уже ничего не значило. Привычка смотреть на часы осталась, пускай он уже давно не мог сказать точно, по какому времени живёт. Для каждого оно было своё. Так что его четыре часа, в сущности, не означали ничего, кроме одной вещи. Когда стрелка проходила полностью весь путь длиной в сутки, он понимал, что прожил ещё один день. А так, по сути, часы были обычной безделушкой. На чёрном рынке за них максимум ему светила бутылка воды, да крысиное мясо, чего уж и говорить.
На удивление, здание не охранялось. Такое он видел впервые. Бордель был известен среди всех мордоворотов, но чтобы отсутствовала охрана… Конечно, каждый раз, видя перед собой ветеранов умственного труда, он догадывался, что они способны на что угодно, но оставить место без охраны – верные нагоняи от начальства в виде подвешенного трупа себя любимого на одном из фонарных столбов.
Легонечко толкнув дверь, он увидел двоих, мирно разговаривающих в дальнем углу. Ошибочка вышла, рано он начал грешить на охранников. Но вот стоять спиной к дверям – это была их страшная ошибка. Два резких удара томагавком, обрушившихся на врагов, проломили черепа, как грецкий орех. Убедившись, что он не наделал лишнего шуму, ему пришлось спрятать две тяжёлые туши в одну из незапертых комнат, судя по запаху отведённых под уборную. Путь был расчищен. Он поднимался на второй этаж, где в старых магазинах и были сделаны места для утех. По правую сторону дамы – по левую мужики. Новый мир диктовал новые условия. Да и женщины были в последнее время всё большей и большей редкостью.
Спрятавшись за колонной, предварительно отыскав взглядом четвёрку охранников, патрулирующих местность, он достал из правого кармана фотографию девушки. Вспомнил только сейчас, а то так бы и пришлось идти с шашкой наголо, а уж потом разбираться. Хорошо, что старик в конце всучил ему этот снимок. Раскрыв старую пожелтевшую фотографию, он увидел девушку с каштановыми волосами и большими глазами. Она улыбалась. Сзади фотографии была поставлена дата. Буквально за месяц до того, как улыбки стали редкостью, а зелёные деревья на заднем фоне и вовсе чем-то из разряда фантастики.

Люди виноваты во всём сами. В том, что мира нет, в этом проклятом торговом центре, в том, что совсем уже скоро не станет и их. Останутся лишь фотографии, такие как эта. Полежат, полежат, подождут кого-то, кто смог бы взять и вспомнить, а потом просто сгниют под силой времени. А оно безжалостно к любым воспоминаниям. Стирая легко, словно ластик линии карандаша, оно сотрёт и последнюю связь павших с их старым домом, заставив уйти в небытие.
Он перебежал на другую сторону. Отсюда были прекрасно видны все витрины северного крыла. После того, как большая часть торгового центра провалилась под землю во время последнего землетрясения, только и осталось, что две части. Словно пошатнувшийся карточный домик. Не надо было далеко ходить, чтобы убедиться в правильности такого сравнения. Он помнил, что буквально за дальним углом уже зияла огромная дыра, где часто любили собираться головорезы, чтобы сбросить вниз очередную жертву. Яма глотала всех без разбору.
Все основные «увеселительные» заведения находились сейчас по правую сторону от него. В первой же клетке, сделанной из соединённых друг с другом железных балок, танцевала одна из девушек. Даже отсюда были видны следы от многочисленных побоев, и даже открытые, гноящиеся раны, нелепо стянутые местными хирургами. Вход охраняла пара амбалов внушительного роста и телосложения, устало переминающихся с ноги на ногу. В соседнем помещении, где, судя по ещё пригодным для чтения вывескам, когда-то находился большой мебельный магазин, горели три бочки. Ярко-оранжевой краской было написано нынешнее название – огненная страсть. То ли для особого колорита, то ли для того, чтобы показать насколько она огненная, на кольях висели сожжённые трупы.
В последний раз, когда он здесь был, его вели совершенно другим путём, а потому второй этаж он видел лишь мельком. И вот ведь надоумило его ввязаться во всё это. Как знал!
Неожиданно одна из витрин разбилась вдребезги и оттуда вылетел один из головорезов. Раздались пара выстрелов и непонятные крики. Прижавшись к стене так, чтобы его не смогли заметить, наёмник ждал развития сюжета. Что-то определённо шло по незапланированному сценарию.
-Вали отсюда и своих псов забери отсюда. А если ещё хоть раз появитесь здесь – хана всем, - пятеро, покрытых странными татуировками, держали в руках ножи и пистолеты. Лишь один из них, на ком была надета странная маска с вырезами для глаз, держал чёрный пакет и старую охотничью винтовку. Он-то и обращался к вылетевшему в окно.
-Ты меня не грузи. Деньги заплачены, а то, что бабы ваши сопротивления оказывают, так это не с меня спрашивай, а с них, - держась за правый бок, прохрипел пострадавший. – Ваши шлюшки, которых вы набираете, чёрт знает где не стоят и ломанного гроша, а вы тут впрягаетесь за них. Или это только к нам такое отношение?
-А ты у друзей своих спроси, - с этими словами мужик в маске кинул пакет тому под ноги. Оттуда полетели головы. Как предсказуемо.
-Что… твою мать! Что ты сделал с ними?
-Если ещё хотя бы раз ты придёшь сюда, и твоя голова окажется у чьих-то ног, я не шучу.
-Гори в аду, - внезапно сорвавшийся с места попытался достать мачете и ударить мужика в маске, но прогремел выстрел. Схватившись за грудь, бандит быстро осел. Резкий удар топором решил исход дела. Голова недовольного клиента покатилась куда-то в сторону, пока не упала вниз на первый этаж.
-Вот теперь ещё и возиться со всем этим дерьмом. Эй ты, найди его голову, ещё не хватало, чтобы сюда бездомные псы наведались. А ты – убери его отсюда. Тело скинь, всё ценное мне на стол как всё сделаешь. И бегом, бегом, мальчики. Солнце ещё не зашло.
-Выпендривался? – спросил кто-то из стоящих у мужика в маске за спиной.
-Зарезать новенькую пытался в порыве страсти. А её только вчера притащили. Мёртвый новый товар, мне на хрен не припёкся. На будущее всем  - внимательнее к таким чертям. А её – помойте и снова туда же. Клиентов ещё много впереди.
Наступила тишина. Лишь было слышно, как переговариваются между собой двое, уносящих тело. Но теперь он хотя бы знал, где её искать. Что там всегда сопутствует настоящим героям? Фортуна – эта стерва, которая имеет привычку появляться, улыбаться, заигрывать, чтобы в самый неподходящий момент покинуть? Ладно, по крайней мере, сегодня она была где-то рядом. Тогда вопрос второй – как поступают настоящие герои? Вперёд на амбразуру, верно?

Хорошо, что он решил придти сюда рано утром. Потенциальных проблем в лице других людей, было мало. Клиенты стягивались под вечер, тогда тут начиналась другая жизнь. Что до бандитов, то они его определённо не ждали. Кого-то нож догнал в чём мать родила, двух охранников за стойкой он навеки успокоил томагавком. Последний, тот самый, чьё лицо закрывала непроницаемая маска, сразу же обмяк, стоило наёмнику остаться с ним один на один. Где-то всхлипывали девушки, смотрящие на происходящее с ужасом. Покрытый кровью убитых мордоворотов, он приставил ствол к голове «хозяина» заведения и нажал на спуск. Шумно, грязно, но по геройски. Как надо. Как было задумано.
Оценив обстановку, он сразу же повернул голову, чтобы найти ту, за которой собственно и пришёл в такой мерзкий бордель. Повсюду были разбросаны какие-то грязные вещи. В бывших примерочных на кроватях, ёжась от страха, сидели девушки в неглиже. Обхватив тонкие ноги с серой кожей, на которой было заметно обилие синяков, они так и сидели, изредка всхлипывая и дрожа, точно маленькие крольчата, до которых добралась лиса. Где-то в углу, за грязной ширмой из крана падали на пол оранжевые капли воды, идущей по старым ржавым трубам. Именно рядом с таким «душем» он и увидел её.
Чёрная копна каштановых волос, на двух щеках багровеет румянец – видимо били по лицу и нещадно, руки и ноги - в синяках, под большими глазами чёрные круги. Из одежды было лишь нижнее бельё, да ажурные колготки. Он посмотрел ей в глаза. В отличие от других она не пыталась прятать глаз. Впрочем, причина была понятна. Она явно была в этом месте самой лишней. И не только, потому что её привели сюда против её воли. Так тут поступили в своё время со всеми. Помня, кто её отец… и этот непохожий взгляд. Такой, с которым он встречался так редко в новом мире. Взгляд из прошлого?
-Пошли, - он кинул ей под ноги стянутую с одного из убитых бандитов одежду. – Одевайся и уходим.
Она продолжала смотреть на него, словно оценивая каждое его действие. Как он очищает нож от крови, как смотрит, сколько осталось патронов в обойме, как обыскивает прилавок на предмет необходимых вещей. Казалось, что это не он только что убил людей, ворвавшись как ураган, а она видит перед собой мечущегося зверька в клетке.
-Я как-то неправильно выразился?
-Пожалуйста, не убивайте нас! – подала голос одна из девушек.
-Заткнитесь. Сдались больно. А ты, милочка, либо одеваешься и идёшь за мной, либо не обессудь, но придётся тебя вытаскивать, а ввиду сложившейся ситуации и места, где мы находимся, четыре ноги будут лучше, чем две, да ещё и под давлением веса – килограмм пятьдесят в тебе есть. Да и на улице сегодня, мягко говоря, к песку.
-Зачем?
-Лишние вопросы.
-Кто ты?
-Снова промах. Маску не забудь, - при этом, он снял что-то отдалённо походившее на респиратор с убитого охранника и протянул ей. Девушка поморщилась.
-Я не стану это одевать.
-Минуту назад ты ходила в чём мать родила, а сейчас уже напялила на себя шмотки откинувшегося. Думаю, что с маской произойдёт такая же история.
-Она вся в крови.
-Смешно это слышать от тебя. Да и к тому же всё равно, так или иначе, тебе придётся её надеть. Кажется, что начинается песчаная буря. А нам идти на другой конец города.
-Я ещё не сказала, что пойду куда-либо, - девушка стояла как вкопанная. Это уже начинало надоедать. Если у всех героев такие моменты случались каждый раз, то их ангельскому терпению оставалось только позавидовать. Если бы не это чёртово пари с самим собой… давно бы уже и трёпа всего этого не было. Чем больше треплемся, тем меньше шансов. Забавный каламбур, но время в песочных часах работало против него.
-Думаю, что старик не очень обрадуется, если ты останешься тут, да ещё и по собственной воле.
-Ты что-то знаешь о моём отце? – спросила она, натягивая липкую маску на лицо

Ветер, который ещё утром, забавлялся с песчинками и редким мусором, гоняя его из стороны в сторону, обернулся настоящим разбушевавшимся ребёнком. Сильные потоки ветра раскачивали одиноко стоящие фонарные столбы, которые из последних сил держались в земле. Всюду летали бумажки, пакеты и прочий хлам, подхваченный бурной стихией. На смену редкому спокойствию вновь пришёл хаос. Странно, что он так и не мог до конца завершить всё то, что когда-то начал. Впрочем, с другой стороны, всё было более чем логично. С каждым годом затишье перед бурей всё сокращалось и сокращалось, в то время как песчаные бури с каждым разом прибавляли и в размахе и в продолжительности. Мир медленно загибался, как тростинка под силой огромного колеса. Он никогда не думал, что было там, за чертой города. Но одно он знал точно, если не выдержал город, то за его пределами уже давно установлена власть пустошей, которая перекати-полем, скоро доберётся и до них.
Идти по городским кварталам больше не представлялось возможным. Ветер был настолько сильным, что приходилось не только не терять из виду хрупкий силуэт девушки, но и стараться удерживать равновесие самому. Там, где ещё недавно он мог спокойно пройти, нога уже утопала в песке. Не так, чтобы по колено, но довольно ощутимо. Он почему-то вспомнил Рождество и те времена, когда ещё выпадал снег. Тогда он был рад придти мокрым с ног до головы, предварительно покорив самые непроходимые склоны, куда запрещали ходить гулять родители.
С тех пор, как девушка услышала о старике, она пыталась несколько раз о чём-то его спросить, но он, поняв, что наживка проглочена, старался молчать, да и времени поговорить у них особо не было. Забавная всё-таки жизнь у «героев». Спасать вот таких вот дам, попавших в беду – везти их через самые адские испытания мира, да ещё и не отпускать от себя ни на шаг. Нет, серьёзно, и такие люди были?
Свернув у бывшей остановки, от которой сейчас виднелась лишь крыша с нарисованным на ней маленьким автобусом, он повернулся к девушке и указал на спуск в метро. Если где и можно было пройти, то только там. Ветер усиливался. Последние несколько метров до заветного спуска в подземку казались невыносимо тяжёлыми. Прямо перед самым выходом, девушка упала на землю, и в неё чуть не угодил невесть откуда прилетевший холодильник. Подняв на ноги он уже не отпускал её, до того момента, пока они кубарем не скатились вниз по ступенькам. С трудом отодвинув железные затворки, они ввалились туда вместе с песком. Закрыв их обратно и отползя в сторону, он тяжело выдохнул.
А где-то снаружи было слышно, как негодует ветер. Насвистывая печальную мелодию, он выдёргивал из домов старую технику, поднимал незакреплённые двери и даже скелеты машин. Мертвые предметы былого мира смешивались в одном потоке, разбивались друг о друга, раскидывали свои последние части вокруг, где их жадно проглатывал песок. Величие былого мира было до лампочки разыгравшейся стихии. Где-то на западе города под таким сильным ветром не выдержала и обрушилась очередная многоэтажка. Окрылённый таким успехом, ветер продолжал свой безумный триумф, позабыв о неуклюжих тенях, спустившихся в тот мир, куда он не мог проникнуть. Да и не хотел. Пройдёт ещё год и теней не станет совсем…
               
-Они вели нас по поверхности, - подала голос девушка. – Мы никогда не спускались в метро. Говорят, тут обитают те, кому нечего найти наверху.
-В нелётную погоду тут живут все, кому не лень или кто не успел спрятаться.
-Почему люди не спрятались изначально под землю?
-Все тут будем, рано или поздно, так или иначе.
-Ты знал моего отца?
-Вставай. Когда буря стихнет, нас будут искать.

Освещая путь жёлтым, едким лучом фонарика, он всё думал о том, сколько времени у них в запасе и хватило ли ему поступков, дабы зваться героем. Вроде всё было по плану – девушку спас, бандитов победил, до пункта переправки доставил – оставалось только довести до старика. Но внутренний голос упорно твердил ему, что это всё не его – эти действия, эти движения, эти мысли… всё это было ему чуждо от «а» до «я». Этих идеалов никогда не существовало, да и кто придумал вообще образ «героя», как великого спасателя всех и вся? Те, кто в своё время добили себя контрольным выстрелом? Те, кто столько раз пытались насиловать самих себя, лишь, по-трусости не доводя дело до логического конца? Те, кто прекрасно помнил, как убивал, уничтожал, но грустно пряча взгляд, когда указывали на что-то положительное? История не врала, она была самым главным показателем того, что герои были выдуманы. Но, тогда кто он? Больной на голову псих?
-Привал!
Он открыл дверь служебного помещения. Из дальнего угла на него печально смотрел скелет, неловко усаженный кем-то за стол. Он стал рыться по шкафам, изредка поглядывая на девушку, которая прижала голову к холодной стене и смотрела куда-то в одну точку. Нелепая одежда на три размера больше, ботинки не по размеру, маска в крови, оставившая след на её лице. Он видел разных девушек за всё это время, но она не была похожей ни на одну из них. Те дамы, с которыми он виделся, быстро смекали, что к чему в новом мире, а потому жили и зарабатывали как диктовали те, кто были сильнее. Они старались держаться сильных, пытались от одних уйти к другим и так далее. И главное, кроме этой единственной мысли, животного мира, у них ничего не было – туманный взгляд, пустые слова, единственная цель – пойти на всё что угодно, лишь бы быть под опекой у того, кто сильный – вот и всё. Глядя на эту девушку, он не видел ничего этого. Видать, давали знать о себе гены.
Он закрыл дверь и сел по другую сторону от неё. Порывшись в сумке, достал пару банок с едой и протянул одну из них ей.
-Ты явно не от мира сего, - открывая банку, сказала она.
-Аналогично.
-Так, значит, тебя послал отец?
-Старик попросил вернуть – мы идём к нему.
-Но тобой движет не желание помогать. По тебе не скажешь, что ты в чём-то нуждаешься. Думаю, если в городе и есть тот, кому уже ничего не надо – то этот кто-то сидит прямо сейчас со мной в одной комнате.
-Слишком много выводов.
-Тогда зачем?
-В прошлом мире я любил азартные игры.
-Азартные игры на человеческие жизни? – она приподняла одну бровь.
-Почему бы и нет. Впрочем, чем хорошо пари с самим собой, ты можешь поставить что угодно на кон и выигрыш определяешь ты сам для себя.
-То есть, доставить меня отцу – это для тебя не больше чем «пари с самим собой»?
-А ты всерьёз думала, что я принц на белом коне?
Она замолчала, но не свела с него глаз. В них одновременно читалось и презрение и благодарность. Они ни разу не заговорили о том, как она оказалась в таком месте, что успело с ней приключиться – всё это было лишним и они оба понимали это. Но, зная, зачем он пришёл за ней… он читал в глазах недоумение и пробуждающуюся злость. Яблоко от яблони не далеко падает. Он был почти на сто процентов уверен, что уходя, её отец бросал в его сторону точно такой же взгляд.
Он отбросил банку и уставился в потолок. На своём пути ему  нередко встречались безумцы. Отцы и матери с целой вереницей детей, которые куда-то пытались уйти из города, одиночки, которые сбивались в группы, чтобы вместе противостоять общей проблеме, проповедники, собирающие около себя толпы, готовых строить новый мир заново, с условиями видоизменившегося мира. Первые съедали своих же детей одного за другим, когда не хватало продуктов, чтобы прокормить всех. Вторые в какой-то момент понимали, что добрым словом можно сделать куда меньше чем оружием, а потому сколачивались в банды головорезов, грабящих всех подряд. Последние уходили всё дальше и дальше от праведных идей, пока не скатывались к банальным сатанистам с человеческими жертвоприношениями, чтобы кровью утолить жажду разбушевавшегося Люцифера. Все они выигрывали себе бесплатные путёвки в ад. А с чего начинали?
Нет. Он не верил в людей. Забавно, но с каждым годам идеи мизантропии всё чаще и чаще пытались одолеть его разум. Он никогда не был филантропом, но пошатнувшаяся вера в людей, в своё время, словно вывела его в другую колею, из которой он уже не смог выбраться, да и не хотел, чего уж греха таить. Да и были ли в новом мире те самые люди? В полном смысле этого слова. Или как раз после катастрофы люди поснимали маски придурковатых гуманистов и  добряков, чтобы обнажить своё истинное обличие?
Но тогда старик и эта девушка – кто они?

Он проснулся от ощущения, что что-то не так. Резко открыв глаза, он сразу же изловчился и подавшись в сторону, ногой выбил нацеленный на него клинок. Поднявшись, как тигр, он рывком кинулся на девушку и оказавшись над ней развёл её руки в сторону. Их взгляды опять встретились, и вновь он не сумел прочитать в них ничего – ни страх, ни злобу, ни агрессию, ни грусть. Словно ей было всё равно. Или…
-Ты что это решила удумать?
-Такие, как ты не должны жить. В этом мире. Ты не такой, как другие.
-Я ещё раз спрашиваю – какого чёрта ты делаешь?
-Твой мир не тут. Он не принадлежит такому, как ты. Тебе чужд каждый дюйм этого проклятого рая.
-Что ты несёшь?
-Ты лишь дожигаешь свой пепел. Посмотри на себя. Ты ведь давным-давно покойник?
-Что за ерунда. Опомнись, ты бредишь! - он пару раз ударил её по щекам, но нужного эффекта так и не достиг.
-Ни ты, ни я, ни отец. Мы не должны жить тут. Мы догниваем, по нам плачут черви, но какая-то безумная идея того, что мы можем…
-А я ошибочно думал, что это твой батя один тронувшийся. Так это семейное. Лежать! - он достал из-за пазухи кусок верёвки и крепко сжал её руки. Усадив перед собой, подобрал нож и положил его обратно к себе. – Что же за день такой? Одного психа сменил другой – но только другого пола. Зачем ты хотела убить меня? Разве у «вас» так принято поступать с людьми, которые спасают тебе жизнь.
-Если бы не твоё пари с самим собой, я бы всё равно сдохла у них.
-Я не говорил, что я фаталист и вера в судьбу для меня – единственная оставшаяся религия? Считай, что теперь мы повязаны, и не думай, что это самая радостная новость в моей жизни.
-Ни тебе, ни мне не жить в этом мире, ибо мы остались в другом, фаталист, - она впервые улыбнулась.
-Тогда в чём ваша сила, добрые люди? В том, чтобы кинуть всё и просто сдохнуть? Так, выходит, что вас передавить проще, чем тараканов, а вы всё равно выживаете. Как так?
-Доброта имеют обратную сторону медали. Мой отец так и не нашёл её, а я открыла. Так было бы лучше для нас обоих. И зря ты вошёл в нашу жизнь. Сгинула бы я, умер бы он. От переживаний, да от чего угодно. Не выдержал бы. После матери я – всё, что у него осталось. Но нам надо было умереть. Всем. Давно. Этот мир не создан для таких как мы, ты это увидел сразу. Нам нереально сложно выжить в этом мире, но какого-то чёрта, словно проклятые, мы не можем найти свою смерть все эти годы. Ты спросишь, что это? Но даже сейчас, вновь твоя любимая судьба продолжает гнёт над нами. Мы снова обвязаны по рукам и ногам, кандалы закреплены и всё снова с самого начала. А мы просто хотим уйти из этого мира.
-Вы настолько ненавидите жизнь?
-Новую жизнь? Да.
-Тогда зачем ты пошла за мной? Шах и мат, потенциальный суицидник.
-Теперь и ты в этом помешан, вроде это твои слова?
-Как это вообще совместимо с вашими ценностями? Старик так распинался и рассказывал о доброте, о смелости и героях, и о прочем бреде. Даже я чуть было не поверил, заключил пари с судьбой, а слабо ли стать на время «героем» и тут такой облом в лице его дочери! Грехи отцов?
-Ты ничего не понимаешь.
-Не спорю. Но всё же. Я не романтик. Во мне, если что и осталось от того, чем живёт твой отец, то это что-то давно висит на сделанном мной самим эшафоте и о его присутствии напоминает лишь затхлый запах разложения. Он пытался рассказать мне о вещах, которые я не понимаю, а не понимаю, потому что живу, а не выживаю в этом мире. А вы? Неожиданные мученики, которые вдруг поступились собственными взглядами. Что-то не шибко верю… - убедившись, что она не выберется из верёвок, он вернулся на своё прежнее место.
-Почему?
-Потому что, если бы не было ровным счётом ничего того, что держало бы вас обоих на этой чёртовой земле, я бы не встретил ни одного из вас. Посему выходит, что даже если вы и выживаете, даже если вам и тяжело настолько, что шея сама просится в петлю, вы всё равно не делаете последний шаг. Оба. Или сколько вас там всего?
-Отец и я, - тихо прошептала девушка.
-Не важно. Я видел таких же, как и вы. Я не понимал, что за сила ещё держит вас тут. Выходит, что то самое, что я не воспринимаю, живя тем, что диктует время. Для вас же часы былого времени не остановились – вы просто попытались перевести их, но запутались в механизме. Черт возьми, но мы с вами не похожи. И стоит мне вернуть тебя старику, я забуду кто вы, что вы и с чем вас едят, - он рассмеялся, вспомнив старую шутку, услышанную от одного из бандитов, поймавших троих людоедов. – Мне будет всё равно на вашу жизнь, на вас в частности, но ВАМ, вам будет за что держаться. По крайней мере, старик точно уверен в этом…
Он замолчал. Где-то за стеной было слышно, как падает капля за каплей труба из сточных труб. Наверху вовсю бушевал ветер, он прекрасно знал, что ничего не стихнет до следующего утра, а может и вечера. Его не было слышно, но он словно спиной чувствовал, что на город обрушиваются всё новые и новые ветра бесконечного песка и пыли. А под землёй не было ничего кроме этой давящей тишины. И где ещё хуже.
Он часто оставался наедине с самим собой. В напарниках сомневался, потому что в новом мире каждый второй был готов продать себя с потрохами, а вдобавок прихватить и своего единственного друга. Посему одиночество стало его единственным сопровождающим. Куда бы он не пошёл, оно было всегда с ним – в первые годы после катастрофы, потом, когда их город просто остался без помощи, ну и так день изо дня, где бы он не был. Одиночество стало частью его самого, проникло в фибры его души. Оно выпотрошило всё, что там было, нещадно уничтожив воспоминания о прошлом, оставив лишь редкие остатки среди горстки пепла. И это было ему на руку. Это чувство всегда было с ним, не покидало его даже в те минуты, когда он был окружён другими людьми. Но сегодняшнее одиночество почему-то предательски ретировалось, а тишина, к которой он так привык, неожиданно начала давить, погружая в то странное состояние, когда начинаешь терять самого себя, среди вороха пробуждённых мыслей.
Он посмотрел на неё.
Заплаканное лицо. Большие глаза, как будто пробудившиеся после долгой спячки смотрят куда-то в пол, словно пытаясь найти что-то неприметное на грязном, пыльном покрытии. Ему казалось, что такие метаморфозы произошли с ней после его слов. «Заблудившийся путник всегда найдёт дорогу обратно, стоит зажечь маяк», - вспомнил он слова из потрескавшейся книжки, которую однажды нашёл в старой библиотеке. Выходит, что он и стал тем самым маяком.
-Надо идти, - он развязал её путы и пошёл к двери. Она пошла следом.

Каменные своды старого метро уже давно покрылись чёрным налётом от гари костров, следы которых были заметны то тут, то там. На не менее чёрных стенах, среди грязи и странных разводов, которые они впитали в себя как губка, угадывались старые указатели и карта. Около одной из таких стен, им и пришлось задержаться, поскольку девушка, которая большую часть пути молча плелась за ним, просто остановилась как вкопанная около одного из изображений с паутиной веток метро, расходившихся в разные стороны.
-Когда-то мы жили тут, - произнесла она, проведя пальцем до одной из точек.
-Когда-то мы все там жили, - пожал плечами наёмник и фонарём указал на другую часть стены, где висела старая реклама какой-то ерунды, но на фоне города. Их города.

-Ты никогда даже и не вспоминаешь о них?
-Нет.
-Ты даже не спросил о ком.
-Ведь мы оба понимаем, кого ты имела в виду.
-Почему?
-Я же говорил – я перестал жить прошлым.
-Просто у тебя нет связи с ним, - возразила девушка.

Он плохо ориентировался в метро. После того, как они прошлись по длинным путям, распугивая редких крыс, он окончательно потерялся. Единственным ориентиром служили карты, но и тут судьба подкидывала очередную игру в рулетку. Где-то щиты с указателями были вырваны, и о них напоминали лишь пустые выделяющиеся места, где-то карты были разукрашены так, что в них слабо угадывалось хоть что-то отдалённо напоминающее ветки метро. То тут, то там они видели предупреждения на стенах о какой-то опасности, но так никого и не встретили. В метро было безлюдно, словно разочаровавшиеся люди, взявшись за руки, ушли в последнее паломничество, где их и застала буря. А он ошибочно полагал, что тут живут.
Он много думал. Когда девушка не задавала ему вопросов, он пытался представить, что было бы, не встреть он этого деда с его дочерью. Какой бы другой сюрприз ему подкинула судьба, за который он естественно бы взялся? Очередной поиск еды или баловство с рацией, которая вот уже который год продолжала хранить молчание. А если бы она вдруг отозвалась?
Но он бы ничего не сделал. Он помогал людям-то с неохотой, да и то лишь тогда, когда сам хотел испытать судьбу, так какое ему дело было бы до других? Тех, кто отозвался бы, да даже из соседнего города, до которого чёрт знает сколько миль по безжизненной пустыне – что он мог бы сделать с ними? Поздороваться и попрощаться. Легче было бы просто сразу отключить рацию.
А ещё он думал о смерти. До визита с этой странной парой, которая уже костью стояла у него в горле, он мог не волноваться об этом. Всё было проще некуда. Закон джунглей во всей его ужасающей, но реалистической красоте. Выживает сильнейший и везучий, третьего не дано. Бог, боги, подземные черви и ещё миллионы других представителей тех, кому те или иные люди доверялись в вопросах поддержания вечного мира и за которых по этой причине цеплялись всеми возможными способами, были ему до лампочки. Смертью ведала судьба и никто другой. Разговоры о старухах с косами, каких-то девах с крыльями и уж тем более порождениях теней, которые, якобы, забирают твою жизнь, казались ему детским лепетом. Он верил в судьбу, а потому и к смерти относился как к чему-то такому, что так или иначе, рано или поздно доберётся до него… но сейчас.
Проклятое дуо с их взглядами, которые порчей распространялись по нему. Он слышал многих проповедников и до этого, также как и тех, кто торговал своими красивыми словами взамен на пристанище и еду, но на него повлияли какие-то два представителя вымирающих вида «не от мира сего»?
Так или иначе, почему-то после встречи с ними, он слишком часто стал думать о том, а что если путь его закончиться? И судьба сразу же отбрасывалась на второй план. Умудрившись прожить так долго, глупо как-то однажды сдохнуть.
Пару раз он останавливался, чтобы что-то проверить. Но сам, закрывал глаза и шептал в всепоглощающую тьму туннеля – «Это уже не я».

-Ты думаешь о том же, о чём и я?
-Мы вышли?
-Пройти до конца туннеля, свернуть направо, пройти тут и мы выйдем. А оттуда до дома твоего отца всего ничего. Я вспоминаю ту станцию, я бывал там.
-Думаешь, нам опять никто не встретиться по пути?
-Не уверен.
-Ты же был там?
-Когда я был там, там были люди.
-Добрые?
-Таких сейчас нет. Есть просто люди.
-Тогда кто среди них ты?
-Безумец, решивший помочь другим безумцам. Идём дальше.

Стены в этой части метро были разрисованы. На двух плетущихся путников смотрели каракули, в которых слабо узнавались животные. Непрофессионально – видимо когда-то тут были дети. Детские рисунки сменялись уже изображениями, явно созданные художниками другого уровня. Менялась не только техника, но и сюжеты картин. Разрушенные дома, безумные глаза в масках, какие-то иероглифы и всадники апокалипсиса с горящими головами в чёрных капюшонах. А дальше рисунки сменялись многочисленными записями, сделанными белым мелом. В основном тут были проклятия и сообщения о поиске пропавших. В рамку были выделены фамилии и имена умерших с датами смерти. Под стеной лежали фотографии и сломанные игрушки. Дети.
Мёртвые хоронили мёртвых. Под землёй, в одном большом каменном гробу. В первые годы катастрофы, в метро пытались создать некие подобия содружеств, пытались выживать сообща, воздвигая разные установки, устанавливая фильтры для редкой воды с поверхности. Закончилось всё тем, чем и ожидалось. Все рассорились и уничтожили друг друга. С тех пор метро перестало быть единым пунктом сбора выживших. Теперь тут мог ошиваться кто угодно. И в большинстве своём, то были те, кто пытался скрыться от банд и песчаных бурь или крысоловы. Больше тут делать было нечего.
Впрочем, он всё равно думал, что они встретят хоть кого-нибудь, но пустели даже составы вагонов. В одном месте пришлось пройти сквозь один из составов. Внутри не было ничего кроме скелетов. Не доехавшие пассажиры или те, кто нашли смерть после катастрофы? Какая разница.

-Я никогда не была в метро после катастрофы. Мы с отцом всегда пытались держаться поверхности.
-Правильно делали.
-Я слышала, тут что-то происходило. Военные на самой крайней станции организовывали пункты гуманитарной помощи.
-Врут.
-Но люди уходили туда. Мы хотели уйти туда.
-Правильно сделали, что не ушли. Военным не стоило доверять. Люди видели в них спасателей, на что последние их и ловили.
-Ты не говорил, почему ты всегда один, - неожиданно она сменила тему.
-Так проще.
-Ты ошибаешься.
-Если бы я ошибался, я бы давно уже лежал под слоем песка.

До конца туннеля оставалось рукой подать. Девушка тянулась позади как тень, теряясь среди сгустившейся темноты, которую с трудом прорезал слабый фонарик, в котором закачивались батарейки. «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы», - он вспомнил детскую колыбельную, которую когда-то читала мама. Мама, родители? Нет, эта девушка, точно пробуждала в нём всё то, чего он так боялся – сначала мысли о смерти, а теперь ещё и воспоминания. Он помотал головой, пытаясь прогнать от себя призраков прошлого, но кто-то невидимый, словно включая сломанный механизм, так и повторял в голове этот мотив.
Он повернул направо и подождал, пока девушка подойдёт ближе. Совсем скоро он сдаст её отцу и тогда, тогда-то он и наведёт порядок во всём себе. Вновь забудется, уйдёт в то прекрасное состояние отрешённости, забыв этот поход как страшный сон. Если он и готов был сейчас о чём пожалеть, так это о последнем пари с судьбой. Герой, добряк, помощник – тьфу. Эти слова горчили тошнотворным неизвестным. От всего этого он давно отказался, но раз встав на этот путь с него не так уж и легко было сойти, а ему ещё продолжать жить.
Предательски заурчал живот. Он не ел с первого привала, а с учётом, сколько они прошли, это было достаточно давно. Дойти до выхода на поверхность и будет легче. Спадёт эта тяжесть каменных стен, он вновь почувствует себя в «своём» мире. Он сделал шаг, второй. Небольшая арка, разбитые светильники и разрисованные стены. Всё это уже приедалось. Однообразие, даже на поверхности, среди песка можно было найти что-то, а тут.
Под ногами разбежались крысы. Они уходили куда-то туда, откуда они пришли. Пускай – там всё равно ничего нет. Он поднялся на бетонный выступ и приблизился к арке. Стоило ему войти внутрь, как в нос ударил знакомый запах самокруток, которые так любили…
Удар. Последнее, что он помнил, как летит куда-то в темноту. Казалось, что сама темнота туннеля, наконец, поглотила того, кто пришёл сюда на прогулку. А незваных гостей здесь не любили.

-Меня всегда удивляло, почему люди, теряют бдительность, окрылённые чувством спокойствия, когда никого нет рядом. Боязнь толпы заставила нас перестать бояться её отсутствия. Тебе ли этого не знать, казалось бы, - он не старался открыть глаза. Зачем нужно было открывать их, когда он прекрасно знал, кто с ним разговаривает, что он делает, даже в какой позе сидит. Страшно болела голова. Инстинктивно, он постарался достать рукой, до ноющего места, но, как и следовало ожидать, руки были связаны.
-Сприн. Давно не виделись.
-А ты стареешь. Но, ты должен этим гордиться. Ныне не каждому скажешь, что он постарел в новом мире. Но тебе повезло. Сумел перейти Рубикон, да ещё и дожил до того момента, когда тебя назвали старым. Почётно.
Наёмник открыл глаза. Всё, как он и предполагал, а точнее знал. Перед ним сидел он – один из тех, с кем не советовали связываться, один из тех, на кого после ряда неудачных покушений боялись даже косо посмотреть. Сприн – отпетый бандит, матёрый, который поднялся в новом мире, почувствовав себя в собственной тарелке, без связывающих по рукам и ногам законов, правил. Анархия и ничего более.
Всё те же шрамы по обе стороны, идущие от середины щеки до того места, где заканчивались брови. Этот странный взгляд, в котором не читалось ничего, кроме холода и безразличия. И знаменитая маска, сделанная из дерева, с нарисованным оскалом, прячущая рот.
-Где девчонка?
-Ах, как это благородно. Опять ты показываешь, что неуклонно стареешь. Ты же помнишь ещё одно негласное правило – больше думай о себе, меньше о чужих судьбах. И, если мне память не изменяет, это ты у нас фаталист, разве не так?
-Я не услышал ответ.
-Что мне в тебе всегда нравилось – это твоя стойкость. Умеешь настоять на своём. Эй, хватит. Вдоволь поразвлеклись, прервитесь.  Ты, подними его так, чтобы он мог видеть.
Кто-то сзади приподнял его за локти и усадил. Он был не в силах даже хоть как-то отреагировать. Почувствовав себя марионеткой, он позволил усадить себя. К головной боли прибавилась и боль в спине. В пересохшем горле образовался противный комок. Сплюнув его, он увидел кровь.
Когда четверо бугаёв, положили неожиданно сморщившееся до небывало малых размеров голое тело на холодный бетон, он и не сразу узнал в ней того, с кем шёл от самого борделя досюда, с кем он ещё буквально несколько часов разговаривал, того, кто, наконец, пытался его прикончить. Но эти каштановые волосы, он запомнил их слишком хорошо.
-Вот так, господа. Итак, перед нами сюжет старого забытого кино. Нет повести печальнее на свете… Главарь банды в большой кожаной куртке с меховым воротом, отошёл от наёмника и поднял с пола разломанный напополам череп. – О, бедный Йорик, как же так, наёмник наш попал впросак!
Сильная рука в перчатках сжала остатки черепа. Раздался хрустящий звук.
-И как же так, ведь он совершил благородное дело – спас девушку, убил негодяев, по трупам бежал до туннеля, РИСКУЯ ЖИЗНЬЮ, и такая нелепая оплошность, - Сприн остановился рядом с девушкой и нагнулся. – Мадам, прошу, откликнитесь хоть вы. Почему он пошёл на всё это?
Она не ответила. Лишь было видно, как то вздымаются, то опускаются её бока и ещё едва уловимый плач. Догадываясь, что с ней делали, наёмник удивлялся, как только она продолжала держаться.
-Молчит.
-Может её того, босс? Опять? – подал голос один из бандитов. Досадная оплошность. Вынув огромный нож из-за спины, главарь резко поравнялся с ним и ударил куда-то в область груди. Загнувшийся мордоворот одной рукой в последний раз опёрся об своего бывшего главаря. Тот лишь обнял его и прокрутил нож, вогнав его глубже в тело. Несколько секунд молчания и бандит упал на холодный пол, оставив под собой багровое пятно.
-Тогда может быть сам «герой» поведает нам о своих приключениях? – с этими словами Сприн вернулся обратно к тому месту, откуда начал. Склонившись над наёмником, он вопросительно поднял одну из бровей. – Просим.
-Для утех.
-Для утех? Так прозаично и вместе с тем так нелепо. Ложь! – он почувствовал сильный удар под дых. Не выдержав такого сильного удара, он завалился на бок, но его быстро привели в чувство и вернули в прежнее положение.
-Ты знаешь, что вокруг нас? Бездонная тьма. Ты пытался скрыться в ней, но во тьме не скрыться от того, кто был рождён в ней. Ты был уверен в том, что ты сможешь всё сделать безнаказанно, но что твоя судьба подсказывает тебе сейчас, а? Давайте прислушаемся. Кажется, даже я могу услышать, как она шепчет это сладкое слово «конец». Ведь мы все этого ждём, давайте поздравим же счастливчика, которому повезло вытянуть счастливый билет!
Он не обращал на дифирамбы главаря никакого внимания. Заплывшими глазами он вновь нашёл её. Такую же, словно мёртвую. Лучше бы ей быть сейчас мёртвой. Он знал, что с ней будет, так как прекрасно знал всех этих людей. Сприн не был дураком. Если б был, то не смог бы прожить столько. Столько же и проживёт, собака, пока поддерживает своих, методом кнута и пряника. Он перевёл взгляд на труп одного из бандитов. Кнут был, выходит, что и пряник не за горами.
-Ах, посмотрите-ка сюда, - главарь банды уловил этот блуждающий взгляд наёмника. – Выходит, что мы не такие уж и суровые, какими хотим казаться, верно, да? Что значит для тебя эта девушка?
-Ничего.
-Я знаю многих, кому всё равно. Но в ТВОЁМ взгляде, - он указал пальцем на наёмника, - читается совершенно другое. Что, успел привязаться или погоди – это очередная игра. Помнишь, ты обмолвился, что ты азартен. Ты игрок, мне это нравится. Так какое ты амплуа взял на себя в этот раз. Уж не героя ли? Подожди, не отвечай. Слишком просто. Не поверю.
Он подошёл к девушке и, схватив её за волосы, поднял одной рукой. Та, словно накопив силы, попыталась сопротивляться, подобно кошке, но чаши весов склонились явно не в её пользу. На голом теле он видел следы прибавившихся синяков, кровоподтёки, ссадины. Лучше бы она сгинула по пути, лучше бы ей никогда не попадаться им.
-Ты разочаровываешь меня, - опустив девушку, он отошёл в сторону и начал смотреть куда-то наверх. – Мне казалось, что ты один из тех, кому противно всё то, что сейчас кипит в тебе. Можно было сказать, что ты заигрался, но нет, ты просто вернулся к прошлому. Эмоции, сентиментальность, проявление слабости во плоти. Глупо. Я думал отпустить тебя. Думал, простить такую оплошность, но ты уже не тот, совсем не тот.
Что-то внутри рвалось наружу. Рвотные позывы в очередной раз подкатили к горлу и пришлось отхаркиваться кровью. Уши периодически закладывало, но главарь банды зелёных говорил слишком громко.
-А знаешь, я думаю, что такое заслуживает не прощения, а великой чести. Герой, который не сумел защитить красавицу. Что это – мученик? Я не стану тебя убивать до тех пор, пока моим парням не надоест, а ты не помрёшь, пока они не закончат, я обещаю тебе это. Так что, я думаю, все готовы, займём же места, согласно купленным билетам, - хлопнув два раза в ладоши, он присел рядом с ним и уставился туда, где развивалась ужасающая по своей бесчеловечности драма. Реквием последнего тысячелетия мира в скромных масштабах.
…
Он не хотел смотреть, он был не в силах, но стоило ему повернуть голову или закрыть глаза, как неизвестные, раскрывали глаза и поддерживали голову с обеих сторон так, чтобы он мог видеть всё то, что происходило. Он видел многое, но никогда не мог подумать, что люди способны напоследок ещё раз удивить его.
…
Слыша её последние крики, он понимал, насколько ошибался во всём, начиная с самого первого шага, заканчивая этим трижды проклятым местом. Он попытался молиться, но все молитвы, как назло, вылетели из головы, да и вряд ли он помнил хотя бы одну из них. Вместо этого он вспомнил сначала лицо его старика, а потом и фотографию, которую тот дал ему. «Тут не бывает героев», - последняя мысль появилась у него в голове, как раз в тот момент, когда бездыханное тело девушки относили куда-то в сторону, а над его головой в последний раз сверкнул нож главаря.