Не боись - прорвёмся! Рассказ гл. 1

Не помня, как он скатился с четвёртого этажа и выскочил из подъезда, Вадька что есть силы, бросился  к трассе, ведущей в город. Благо, что та находилась буквально за домом.
Лишь после того, как его кулак непроизвольно опустился на лицо  благоверной, распластав ту на полу и увидев ехидный её взгляд, он понял, что все действия жены, выведшие его из себя, были самой настоящей подставой. Подставой хорошо спланированной и поставленной, как в лучших театральных традициях – по Станиславскому. Было учтено всё. И то, что он, Вадька, придёт, как правило, поздно с работы. И, закрывшись у себя в комнате, включит «вертушку», поставив какой-нибудь «бенд» из своей знаменитой антологии джаза, который он любил до самозабвения и даже то, что при этом непременно будет открыта субботняя бутылка его любимого «Кагора».
Именно этот акт и должен был бы стать последним в этом спектакле. И означать он мог только одно - минут через 20-30, «клиент» (т.е. он, Вадька) будет готов для «изъятия из общества» органами правопорядка, причем совершенно голыми руками.
Именно по ехидному взгляду лежащей на полу жены, Вадька понял, почувствовал всем своим нутром, что не врала Танькина сестрёнка, намекнув ему после очередной их ссоры, что пора бы Вадиму и мозги включить. Видимо это напоминание и всплыло в его голове, после очередного демарша его возлюбленной, вслед за которым и последовал тот предательский «хук». Но именно этот же самый хук и дал ему те несколько минут, что бы спутать противной стороне игру краплёными картами. И он, Вадька, должен, нет - просто обязан использовать этот шанс на все сто процентов. В противном случае, тот же хук усугубит его положение, судя по бланшу, тут же проявившемуся на «родном фейсе», годков этак на пять, а то и семь.    
И будто в подтверждение своей догадки, уже выскакивая на дорогу, он услышал душераздирающие крики, несущиеся с его  балкона – «Помогите!! Убивают!!!» Но недаром покойная мама всегда говорила, что он родился в рубашке. Видимо эта самая рубашка и прикрыла его, послав в это позднее время на пустынную трассу ЗИЛ-130, который тут же остановился, увидев поднятую руку ночного, одинокого пассажира. До города катить девять километров, да ещё и ночью – одному скучновато, а с пассажиром, как ни говори, время проскочит незаметно, по всей вероятности решил про себя водитель, давя на педаль тормоза.
Ты чего такой кислый, с улыбкой спросил шофер, глядя на не очень-то разговорчивого, случайного попутчика. Уж не любовница ли спровадила? Может быть другого завела?    И он засмеялся так заразительно, что Вадькины губы сами собой  расплылись в улыбке. Да нет, ответил тот. От жены вот сбежал. Да перед уходом накатил слегка. Так что, если сейчас схватят – точно загремлю по полной. Ну, ты, братан, даёшь! Удивлённо посмотрев на пассажира, проговорил шофер, спрятав улыбку. А чего так-то? Разве нельзя было по другому? Можно конечно, ответил Вадька. Да я уже и заявление на развод подал. Через месяц суд. Но ведь сука какая! Вывела меня из терпения, вот и не удержался, вмазал ей слегка. А они, видимо, только этого и ждали. Вот те раз, удивился шофер и тут же представился – Саня, крепко стиснув протянутую Вадькой руку. А они – это кто, тут же поинтересовался он. Ты понимаешь, Сань, мне ещё когда сестра жены намекала, что, дескать, есть у Таньки хахаль, давно уже есть. Ты, говорит, уходил бы поскорее от этой шаболды, а то, кабы беды не было. Парень ты хороший, жалко тебя. Тем более, говорит, хахаль её в «ментовке» работает. Да ты, говорит, его знаешь – он у вас участковым служит. Ну, не поверил я ей тогда, идиот. Думал, наговаривает на сеструху – они давно уж на ножах из-за чего-то там.
И словно в подтверждение к сказанному Вадькой, сзади, в замершем ночном эфире, пока лишь едва различимо, но уже прослушивался противный вой милицейской сирены. Вот и всё – приехали, проговорил Вадька, опустив голову на грудь. Ну, уж хренушки им, со злостью проговорил Санька. Вот что – быстро ныряй в кювет, а я метров через сто остановлюсь, буду копаться в моторе. Ну, а ты потихоньку, кустами, иди к машине. И он резко нажал на тормоза. В ту же секунду Вадька выпрыгнув из кабины,  скатился в придорожные кусты. Самой милицейской машины ещё не было видно, но рёв её серены резал уши, эхом отзываясь в придорожном леске, разгоняя сонную тишину пригорода.   
Вадька лёжа в кустах, видел, как Санькин ЗИЛок обогнал милицейский УАЗ участкового, прижав того к обочине. Санька, чертыхаясь и матерясь, выскочил из кабины и со злостью открыл капот. Какого... ты меня останавливал, в сердцах произнёс он подошедшему милиционеру! Я кое-как завёлся и только молился, лишь бы не остановиться! Всё! Хана! Теперь до базы не дотяну! Из-за тебя придется ночевать в поле! Чтоб тебя! ... Они ещё о чём-то негромко поговорили, после чего УАЗ на бешеной скорости улетел в сторону города. Санька захлопнул капот и сев на порог машины, закурил. Не спеша, подошел Вадька и закурив, тоже присел рядышком. Хреновые, у тебя, брат, дела. Проговорил Саня, после некоторого молчания. Этот «козёл» повёз «твою» в больницу снимать побои. А там ещё по блату припишут то, чего не было. Кому охота с «ментами» связываться. А это, как минимум, лет на пять потянет. Какие побои! Какие на хрен побои! Возмутился Вадька, вскочив со ступеньки. Я ей только в глаз «зафитилил» и всё! Ни каких побоев не было! Я-то тебе верю. Но вот на суде будут руководствоваться только фактами, а факты вещь упрямая и они, судя по всему, будут против тебя, проговорил Саня. Да. Попал ты братишка. Слышь, Сань, может мне из города вообще куда-нибудь смыться? Нет, ответил тот. Это не выход. Тем самым, ты только усугубишь своё положение – объявят в розыск. А поймают, ни один адвокат не поможет. Тут надо по другому. А ну-ка прыгай в машину, после недолгого раздумья проговорил Саня, давя свой окурок каблуком. Сейчас заскочим на базу, я там заявление на отгул брошу и поедем ко мне, уже уверено, как человек принявший определённое решение, проговорил Санька. А отгулов у меня набралось до едрени-фени. Когда-то надо их отгулять, не оставлять же их просто так. Я за них горб гнул как-никак, уже более весёлым голосом проговорил он, выруливая с обочины на трассу.