Ностальгия 2 или Хобби и увлечения

Может ли человек прожить без хобби? Вряд ли. Ведь всегда, в любом возрасте что-то интересует, увлекает, что-то хочется сделать своими руками и получить от этого удовольствие.

Чем только я не увлекался. Нет, лет до 7-8 о хобби говорить сложно: погонять по двору, поиграться в машинки - это не увлечение, это - жизненная необходимость. Хотя я, к примеру, в 7 лет очень любил пострелять в тире из воздушки.

Тогда, в начале 70-х, в любом городе можно было найти множество небольших павильончиков с надписью "Тир". Добрый дяденька за баръером тира продавал пульки для пневматической винтовки, периодически поднимал сбитых "уточек", "зайчиков" и вешал бумажные мишени. Возле тира всегда валялись несколько деревянных ящиков, чтобы мелюзга типа меня, став на них, могла дотянуться к винтовке. Два-три раза в неделю мы с бабушкой проходили мимо тира, и я, преданно глядя ей в глаза, выпрашивал двадцать копеек, чтобы пульнуть из "ружжа". Пулька стоила 3 копейки и на 20 копеек выходило 6 выстрелов, но добрый дяденька иногда давал 7 пулек.

Я залазил на ящик, а дяденька заряжал мне тугое "ружжо" и я, прижавшись щекой к прикладу тщательно целился и нажимал на курок. Легкий щелчок сам по себе уже вызывал удовольствие, а если при этом еще и начинала крутиться "мельничка" или кувыркалась "уточка", то восторгу не было предела. Однажды, после того, как я с семи выстрелов сбил 4 кувыркалки, дядечка остановил стрельбу в тире, повесил свежую бумажную мишень и дал мне бесплатно еще 5 пулек. "Стреляй в мишень", - сказал он. Мне было все равно, куда стрелять, а пять бесплатных выстрелов вызвали бурную радость. Я делал выстрел, а дядечка перезаряжал винтовку. После последнего выстрела он снова остановил стрельбу и снял мишень. Секунд 20 он рассматривал ее, а потом передал мне. "Молодец!",- сказал дядечка.- "42 из 50 для пацана - очень хорошо!". Потом он обратился к моей бабушке и сказал, что меня нужно отдать в стрелковую секцию ДОСААФ, написал номер телефона и фамилию человека, к кому нужно обратиться. Я от радости запрыгал, но увы, мои желания не совпали с планами родителей: они бредили музыкальной школой, хотя желания музицировать у меня не было.

Уговоры сходить в ДОСААФ результата не дали, но зато я был отправлен на экзамены в музыкальную школу. Экзамены я сдал (спел как смог, повторил за преподавателем достаточно сложный ритм, а потом нашел на слух нажатую на фортепиано клавишу), но преподаватели посоветовали без экзаменов прийти на следующий год, так как первокласснику, еще толком не умеющему читать и писать, учиться в музыкальной школе будет сложно. Да и пальцы руки пока еще не захватывали всю октаву и выработалась бы неправильная техника игры, которую потом пришлось бы корректировать. Но родителям не терпелось, и они нашли преподавателя из этой же муз-школы, которая взялась на дому учить меня музыке.

Три раза в неделю, в 6 вечера, мы шли к "училке", которая, после рабочего дня была издерганная и нервная (да и по характеру она была немного психичная), и напрочь отбила у меня охоту к музыке. Я выдержал полгода "обучения" и сказал, что больше к ней я не пойду. И не пошел. Музыка не этом этапе не стала моим хобби.

Следующим увлечением стало коллекционирование марок. Эти маленькие, красочные картинки, аккуратно уложенные в приятно пахнущий альбом, привлекали и радовали. Мало того, они обучали. История, космонавтика, наука - марки рассказывали обо всем. Тем более, полный собранный каталог - все марки, выпущенные в СССР за год, имели немалую ценность. Правда не сразу, а по истечению 10-15 лет. Старые филателисты скупали марки не в одном экземпляре, а в 2-3 экземплярах. Полная подборка марок за 60-й - 65-й года в середине семидесятых стоила 3-5 тыс. рублей. Филателисты продавали их и могли купить на эти деньги автомобиль. Но я собирал, в основном, авиационную и космическую тематику разных стран. Эти марки были красивее других, выпущенных, к примеру, ко дню рождения Ленина или какого-нибудь писателя.

В городе был магазин "Филателия", где работала знакомая. Она всегда оставляла мне новые марки, и я ждал субботы или воскресенья, чтобы поехать к ней и пополнить свою коллекцию. Позднее, в начале 80-х, она дала мне четыре номерных блока, посвященных олимпиаде в Москве. Она сказала, что сейчас эти блоки продаются по полтора рубля, но поскольку они выпущены малым тиражом, то очень быстро будут дорожать. Но примерно в это время я уже начал остывать к увлечению марками и забросил коллекцию, хотя и сейчас иногда достаю ее из ящика и с удовольствием рассматриваю плоды своего детско-юношеского увлечения.

Где-то в 4-м классе я увлекся фотографией. У отца был фотоаппарат "Зоркий 2С", который он привез в начале 60-х из Германии (ГДР), еще до моего рождения, когда был там по вопросам общего машиностроения (оборонка). Он работал в группе по разработке танковых приборов ночного видения и прицелов на их базе. Правда его часть работы - технология изготовления шасси и корпуса изделия, а не электронная начинка. Но без корпуса нет прицела. Так вот, я с трудом выпросил у отца фотик, хотя сам он снимал редко, а проявить пленки и отпечатать снимки отдавал знакомым, так как ни фотоувеличителя, ни реактивов у него не было.

Вместе с друзьями в магазине уцененных товаров мы покупали реактивы по 10 копеек за упаковку и пленки по 5 копеек. Они были просрочены, но мы при съемке вводили поправку - выставляли чувствительность в два раза ниже, чем было написано на упаковке, и снимки выходили вполне приемлемые для наших портретов и фоток уличных и домашних котов и собак. Снимки вначале мы печатали на фильмоскопе, внешне похожем на танк, а проявляли в кефирных бутылках с широким горлышком.

На Новый год мне подарили мой собственный фотоаппарат, шедевр советской промышленности - "Смена 8М". Несмотря на свою простоту он верой и правдой отслужил почти 20 лет. Хотя позднее у меня появился "Зенит", на тот момент один из лучших советских фотоаппаратов, но "Смена" не совсем ушла из работы: в опасные для аппарата вылазки я брал именно ее: падения, дождь, тряску она выдерживала на "Ура!". И даже впоследствии "Смена" пережила вместе со мной армейскую службу в стройбате.

Но до армии было еще далеко, и я пополнял свой фотореквизит все новой техникой: пара-тройка бачков, экспонометр, увеличитель, глянцеватель... В общем, дома была полная портативная фотолаборатория. Увлечение фотографией было не только интересным, но и полезным. Я и мой школьный приятель освобождались от таких популярных тогда коммунистических субботников. Наша задача - запечатлеть процесс подметания, покраски, рытья и вскапывания для стенгазеты класса. Иногда фотки брали для школьной стенгазеты. Мы были рады тому, что не будем участвовать в грандиозной мойке-копке-покраске и наблюдали школьную жизнь со стороны, снимая трудовые победы своих товарищей. Но тогда в голову не приходила мысль, что через 2-3 часа наши одноклассники разойдутся по домам, а мы до ночи будем разводить реактивы, проявлять пленки, печатать и глянцевать полученные снимки. А потом еще нужно будет разобрать и распихать всю фото-амуницию и вернуть на места столы и стулья, на которых и происходил процесс печати фотографий. Но самое главное - мы получали от этого занятия огромное удовольствие.

Увлечение фотографией идет со мной всю жизнь: хроника, праздники, портреты, да и фото на документы. Как говорят: "Зачем платить лишнее?". Сейчас вся фототехника слишком "умная" и сводит пользователя до банального нажатия на кнопку. Мозги аппарата заменяют мозги человека. Да, усредненные условия съемки позволяют получить сносные по качеству снимки, но в нестандартных условиях кнопочные "чайники" бессильны: не понимая самого процесса они не знают, как подстроить камеру. Многие даже думают, что чем дороже у них камера, тем лучше у них будут снимки. Это справедливо лишь в определенной степени.

Лет с 11 я увлекся игрой в шашки и шахматы. Вместе с отцом вечерами мы играли по несколько партий. Сперва это было просто "набивание руки". Но имея основательный подход к любому делу, мой отец стал покупать учебники по этой теме, так как сходу выиграть ему у меня уже не удавалось. Используя вычитанную комбинацию, он выигрывал у меня пару партий, но потом это уже не проходило, и ему приходилось вычитывать что-то новое. Шашки я любил больше, так как партия выходила более скоротечной, а шахматы требовали несколькочасового напряга. У нас в классе учился паренек Валера, к 7-му классу он уже имел звание кандидата в мастера спорта по шахматам. На большом перерыве или после школы мы ставили доску и несколько человек играли против Валеры. Впервые сев с ним играть, мы были поражены: Валера не сел за доску, а листал какую-то книжку, сидя на подоконнике. "Вы ходите и называйте ход", - сказал Валера. Мы улыбнулись такой самоуверенности и начали как обычно "е2-е4". Валера привычно ответил "е7-е5". Но это было просто. Но чем дальше шла партия, тем все с большим уважением мы поглядывали на него. Продолжая листать книгу и не глядя на доску, он у нас выигрывал. Да, до его уровня нам было далеко, хотя на уровне школы я играл неплохо. Хотя шахматы так и остались игрой для души, а вот шашками я стал зарабатывать.

Я не был спортивным мальчиком: лишний вес, котрый никак не удавалось снизить, мешал бегать и прыгать, и больше, чем на "трояк" по физкультуре рассчитывать не приходилось. И где-то классе в 6-м на уроке физкультуры физрук сказал: "Кто умеет играть в шашки, подойтите ко мне". Человек 15 подошли к столу, на котором были расставлены шашки. Физрук с каждым садился поиграть. Половина игроков отсеялась очень быстро. Оставшихся он посадил играть друг с другом. Отобрав после отборочной игры троих пацанов и одну девчонку, он сказал, что мы направляемся на школьную олимпиаду по шашкам. Валере играть запретили, так как это было бы не совсем честно. Школьную олимпиаду мы выиграли, как и межшкольный отборочный, четвертьфинал и полуфинал. В финал мы вышли вместе с 13-й школой, всегда славившейся командой шашистов. В финале мы играли по 3 игры, одну из которых я выиграл, а одну проиграл. Шла последняя игра, а соперник попался мне достаточно серьезный. Он ловко обходил мои ловушки, хотя я тоже не пускал бульб. Эта партия игралась тяжело. На других досках игры уже закончились, и команды окружили наш стол и напряженно следили за игрой. Я видел, что выиграть не получается, но сдаваться не собирался. У нас с 13-й школой по итогам игр на остальных досках было одинаковое количество очков. И когда мне все-таки удалось "поймать" соперника в проигрышной для меня ситуации и выйти вничью, обе команды заапплодировали. Скажу, это было приятно. Мы поделили первое место с командой, которая уже несколько лет подряд занимала первое место по городу.

Но престиж школы - это одно, а деньги - другое. На межшкольных турнирах физрук нам платил: 3 рубля за победу и 2 - за ничью. При среднем раскладе у меня выходило 7-8 рублей за день турнира. Это было даже больше, чем в день зарабатывал инженер или врач. За финал помимо игровых нам еще выдали премию - по 10 рублей на брата. Помимо денег на турнире я заработал пять баллов за год по физкультуре, а в следующих классах стал наглеть - я перестал на нее ходить, а в журнале напротив моей фамилии красовались "энки" и "цваи". Но физрук знал, что два раза в год я буду ему нужен, и к концу четверти вырисовывалась твердая четверка, что меня полностью устраивало. Да и засветившись на играх городского уровня, меня стали приглашать играть за районный спортивный клуб, расположенный в подвале одного из домов. И там тоже поощряли к хорошей игре.

Увлечение стрельбой и всевозможными взрывами тоже не проходило. Стрельба из пневматики уже не доставляла такого восторга, а вот взрывы капсюлей или патронов от мелкашки, взрывы бутылок с карбидом - вот это было то, что нужно. Но особенно процветало "творчество" с силитровой бумагой. Из нее делали взрывпакеты, хлопушки и ракеты, а из самой силитры, древесного угля и серы - самодельный порох. Почти каждый вечер двор окутывал белый едкий дым, а на окружающих дом стройках все время что-то горело и взрывалось. Натриевую силитру покупали в хозмагах, так как она являлась достаточно популярным удобрением. Но однажды на ближайшем поле мы обнаружили до десятка мешков с белым порошком. Домашние лабораторные испытания подтвердили, что это силитра. За пару дней пацаны нашего, тогда еще небольшого района, растаскали ее полностью. Ее растворяли в воде, добавляли немного сахара и пропитывали листы газетной бумаги, которая становилась жесткой и шершавой и горела быстро, разбрасывая вокруг огненные капельки. Самым популярным было изготовление ракет. Несколько десятков газетных листов плотно скручивали и обматывали фольгой, оставив с одной стороны место для фитиля. Летали такие ракеты непредсказуемо: некоторые вообще не взлетали и секунд 10 носились по двору, другие взлетали на несколько метров, а потом уходили в сторону.

Апофиозом нашей ракетной деятельности стала ракета высотой 1,5 метра и диаметром сантиметров 10-15. Мы всем двором готовили для нее бумагу. Когда все было сделано, ее поставили на широкую доску, лежащую на земле, и подперли несколькими прутьями. 3, 2, 1, пуск! Фитиль тихонько зашипел и огонек нырнул внутрь изделия. Пару секунд ожидания, и снизу ударил сноп огня. Ракета, как в кино, стала медленно подниматься вверх. Зрелище было завораживающее. Но на высоте 4-5-го этажей из корпуса сбоку ударил еще один огненый фонтан: либо прогорела фольга, либо мы не везде ее плотно намотали и газы нашли, куда еще можно выйти. Ракета резко наклонилась и пошла почти горизонтально, плавно вписавшись в балкон 4-го этажа, где и осталась догорать. Густой белый дым еще с полминуты валил с балкона, а мы, молодые королёвы, кинулись врассыпную. Это был балкон моего товарища, который тоже активно участвовал в процессе ракетостроения. А выше, на 5-м, был мой балкон. Нам повезло, что балкон был полностью пустой, на нем не было ни вещей, ни макулатуры, ни тряпья. О неудачном пуске говорили только почерневшие стены и остатки сгоревшего изделия. Эта неудача на несколько дней пригасила наш пыл к ракетостроению, но потом все возобновилось.

Развивая свои творческие навыки, мы стали делать самопалы. Сперва это были трубки с дырочкой для поджига, прикрученные изолентой к деревяшке. Практические испытания показали, что не все трубки годятся. Многие из них просто разрывлись. Рукояти самопала стали не просто вырезать из дерева, но и еще и украшать простенькой резьбой. Пацаны 2-3 дня "ковыряли" карманным ножиком деревяшку, пока не получалось некое подобие произведения искусств.

У меня было 2 самопала, но первая модель вышла неудачной: калибр 12 мм требовал слишком много серы, очищенной со спичек. Часа 3 портить спички ради одного бабаха было лень. Второй вышел намного лучше: для калибра 5-6 мм нужно было спортить всего два коробка спичек. Рукоять хотя и была без резьбы, но отшлифованная до глянцевой поверхности. Помимо этого был сделан поджиг от нажатия на курок, а на ствол одет "пламягаситель" из гильзы от калаша со спиленным донышком. Агрегат бахал исправно и громко. Но однажды, пролежав заряженным пару месяцев,он глюкнул: после поджига выстрела не произошло. Секунд 5 я ждал, став за дерево и выставив из-за него руку. И когда я уже подумал, что ничего не будет, произошел "бабах", да еще какой, даже уши заложило. Но когда я поднял руку, то увидел на стволе "розочку" - его конкретно развернуло. Чинить или делать другой уже не хотелось - интерес пропал, особенно после того, как сосед Витька, выстелив в акацию шариком от подшипника из своего удлиненного самопала, получил такой рикошет в плечо, что половина руки и бок были синими.

А во дворе началось другое увлечение - копательство. В районе каръера двое наших друзей нашли армейскую каску времен войны и горсть поржавевших патронов. Находка была случайной, но навевала на определенные размышления. Мы стали ходить на каръер. Патронов, гильз и пустых пелеметных лент было много, но хотелось чего-то более существенного. Однажды мы нашли остатки не то карабина, не то винтовки с погнутым стволом и проржавевшим магазином, но механика после чистки и смазки начала работать, но магазин просто рассыпался. Витек, чаще других бывавший на раскопках, однажды притащил неплохо сохранившийся МП-42, в народе ошибочно называемый "Шмайсер". Весь двор несколько дней изучал находку. Еще одной ценной находкой стал немецкий штык-нож. Он казался сильно ржавым, но оказалось, что это только сверху. Несколько минут работы наждачкой, и от ржавчины не осталось и следа. Впоследствии он был укорочен, и из него на уроке труда был сделан очень качественный нож, который практически не нужно было подтачивать.

Многие находки мы относили в школу военруку, который руководил школьным музеем. Но копательство прекратилось достаточно резко, после того, как Витек, как обычно, пришел в музей и стал извлекать из рюкзака котелки, каски и патроны, и в конце достал минометную мину. Военрук очень осторожно забрал ее у Витька и сообщил в военкомат и директору школы. Занятия в школе были сорваны по причине полной эвакуации, а приехавшие саперы изъяли мину, сказав, что она, в целом, не опасна, но безопасных боеприпасов, особенно столько пролежавших в земле, не бывает.

С возрастом пришло новое увлечение - велосипеды и музыка. Мы уже повзрослели, и мелкие шалости нас уже не так привлекали. Почти у всех нас уже были велики, но если раньше мы просто катались по двору или району, то теперь позволяли себе уже достаточно дальние поездки. Иногда за день мы накатывали по 100-110 км. Сейчас в это поверить трудно, так как после поездки на дачу не на автобусе, а как в прошлом, на велике, долго отхекиваешься, а мысль ехать обратно тоже своим ходом несколько угнетает. Хотя в оба конца всего 20 км.

Любой из нас мог полностью разобрать и собрать велик, устранить любую поломку, заклеить пробитое колесо. Фраз типа "Папа, накачай мне колесо" во дворе никогда не звучали. Сказавший такое был бы "предан позору", ну кроме, конечно, малолетних детишек.

Но не все родители могли купить своим чадам нормальный велик типа "Украины", "Десны", "Салюта". У нас в компании был пацанчик, который в 13 лет ездил на "Зайчике". Седло  и руль были максимально поднятыми, но ездить на нем было сложно, да и в скорости он сильно уступал нашим великам. Мы постоянно были вынуждены ждать его или ехать намного медленнее, чем могли бы. И тогда мы всем двором собрали ему велик. Почти у каждого в подвале лежали какие-нибудь старые запчасти от велика: обода, седла, педали, руль, у кого-то - рама. Вытащив все это из закромов мы и собрали вполне нормальный агрегат, правда заднее колесо на нем было от "Украины", а переднее - от "Орленка" и он нуждался в небольшой покраске, но счастливый обладатель этого чуда сделал это уже сам. Да и переднее колесо вскоре ему купили родители.

На протяжении нескольких лет, особенно во время летних каникул, мы почти не слазили со своих железных "коней", даже ведро с мусором везли на велосипеде, хотя до мусорки было метров 50.

Увлечение музыкой тоже было почти поголовным. Несколько человек из нашей компании ходили на гитарный кружок, а потом во дворе обучали всех желающих тонкостям гитарного искусства. Гитара тогда была доступна любому: в каждом музыкальном отделе можно было купить ее за 13-15 рублей, музыкальные "гурманы" покупали себе инструмент за 20-30 рублей. Они практически ничем не отличальсь от дешевых, только были вскрыты более тольстым слоем лака с пластиковыми накладками и выглядели покрасивее. Были, конечно, и 80-рублевые электрогитары, но без усилка на них не побрынчишь, а брать с собой на улицу еще и магнитофон, чтобы ее подключить, было не всегда удобно. Вечерами с улицы раздавались песни Высоцкого, Токарева, блатняк, а песни из фильма "Три мушкетера" были почти хитом. Иногда они исполнялись на 2-х - 3-х гитарах даже с некоторыми элементами оркестровки. Звучало это достаточно неплохо. Правда нервные бабульки частенько высказывали свое недовольство, когда мы задерживались на улице и музицировали часов до 10-11 вечера, да еще и под стакан портвейна, налитый старшими товарищами с барского плеча. Сами мы тогда горячительное еще не покупали.

Вторая часть музыкльного увлечения - магнитофонные записи: "Абба", "Бони М", "Пудис", "Оттаван"... Записи были не только для коллекционирования, но и для обмена. Новый концерт популярной группы можно было поменять не только на другой музон, но и на сигареты, которые мы курили на крыше соседней девятиэтажки, на новомодные фломастеры, которые только стали появляться в стране и привозились в основном моряками и пилотами, ходящими и летающими в загранку. Магазинные колонки нас уже не устраивали, и мы делали свои: в умных журналах находили чертежи качественной акустики и пытались ее повторить. Новомодное слово "фазоинвертор", который стоял в импортной аккустике, несколько напрягало. Расчитать его никак не получалось, а просто кусок трубы, "воткнутый" в колонку, результата не давал. И лишь у одного из моих друзей, отец которого таки смог разобраться с расчетом этой капризной трубы, получилось. Колонки звучали так, как не звучали ни "веговские", ни "маяковские". Удары барабана ощущались аж в желудке, а звон колокольчиков исходил вроде как изнутри головы даже при негромком звуке.

Со временем более популярными стали "вертаки" ("вертушки"), в общем, поигрыватели пластинок. Они позволяли произвести музыку более качественно, да и пластинка "заигрывалась" дольше, чем запись на магнитной ленте, которая периодически зажевывалась отечественными магнитофонами. Двухкассетники были еще очень большой редкостью, поэтому мы ходили друг к другу, прихватив с собой пяток разных кабелей, чтобы подключить два магнитофона или вертушку к магнитофону и переписать себе новую музыку. Несколько кабелей нужны были по причине того, что у разных устройств могла быть разная распайка входов-выходов, и приходилось эксперементировать. Иногда музыкальный свежак мы писали на "Звукозаписи", которая была в центре города. Запись кассеты, кажется, была около двух рублей, но можно было записать и мягкую пластинку. Мы скидывались своими карманными деньгами и вскладчину покупали запись, а потом тиражировали ее для себя. По субботам и воскресеньям, особенно в хорошую солнечную погоду, часов с 8-и утра на улице начиналась кокофония: владельцы "Вег" и "Амфитонов" открывали окна, на подоконник ставили колонки и врубали их на полную мощь. Два пятиэтажных дома, стоящие напротив друг друга, обстреливали друг друга децибелами. Понять, какая играет музыка было сложно, так как 8-10 колонок воспроизводили различный репертуар: кто-то - Пугачиху, кто-то - Высоцкого, из соседних окон - Ротару и "Абба", снизу - начавшийся проклевываться рок. Это, конечно, сперва немного забавляло, потом раздражало, но как любая детская (подростковая) болезнь, со временем прошла.

Прошло и детство, да и отрочество уже подходило к концу. Впереди ждала безмятежная юность, а там и взрослая жизнь. Ждала учеба в училищах, техникумах и вузах, ждала армия, работа. Да, все это тогда было еще впереди, теперь многое уже прошло, оставив след в памяти, а многое стерлось и из нее. Не все удалось, не все закончилось так, как хотелось, но ведь все это было... Это приятно вспоминать, окунаясь в те счастливые и безмятежные годы. Да, сложно жить в эпоху перемен, во времена нестабильности, сложно принять правильное решение в той или иной ситуации. Но через десяток лет, если доживем, и этот период в жизни тоже будем вспоминать с удовольствием, гордясь хорошо сделанными делами и посмеиваясь над проколами и своей глупостью.