И вновь рассвет... Глава 8

Когда между ними оставалось несколько шагов, неизвестная жрица остановилась и скользнула по фигуре Служительницы осуждающе-брезгливым взглядом.

— Кто ты такая? И как посмела без разрешения ступить на священную землю? — спросила жрица ровным, даже несколько безжизненным тоном, скорее презрительно, чем возмущённо.

— Я жрица и нарушила запрет потому, что произошло нечто ужасное. Я знаю, что для моего поступка нет оправданий, но нам необходимо слово Первой Жрицы Запада.

Отрешённый взгляд принимающей жрицы изменился, в нём промелькнули удивление и растерянность, пока ещё едва заметные, словно во время ритуала вместо привычных слов она услышала незнакомые и не знает, как реагировать.

— Назови своё имя, — приказала она, но её подстерегала ещё одна неожиданность.

— У меня нет имени, — был смиренный ответ.

— Как это — нет? — удивление на миг пробило маску отрешённости, но тут же снова поспешно укрылось за ней. — Назови своё имя или уходи!

— У меня нет имени, — тихо и почти виновато ответила Жрица. — Я отдала его Повелительнице.

— Да как ты смеешь?! Я вижу, что твоё самовольство зашло слишком далеко!

— Я сделала это не самовольно. Я — Служительница, — ещё более виновато произнесла женщина, считавшая неуместным произносить свой почётный титул здесь, где любая жрица, кроме Первой Жрицы Запада — это просто смиренная сестра.

— Ах, вот как… Ну что ж, я сообщу о твоём приходе, — и жрица повернулась, чтобы уйти.

— Постой, сестра, — окликнула её Служительница.

Женщина нехотя повернулась. Судя по всему, она не испытывала особого почтения к Первой Жрице Востока, и в этом для последней не было ничего удивительного.

— Постой, сестра. Скажи, что это… очень важно. Так важно, как никогда прежде.

— Иначе ты бы не пришла сюда, не так ли? — равнодушно заметила жрица.

— Да, конечно, — согласилась Служительница и долго смотрела, как неторопливо удаляется прикрытая тёмной тканью спина.

Что-то неправильное было в этой спине, и только когда она скрылась из виду, Жрица вдруг поняла — что. Не было крыльев.
Практически у всех жриц есть крылья, хотя и не все они знатного происхождения. Но всё же разница есть: высокородные могут избрать путь Служения, когда пожелают, хоть в глубокой старости; а прочим необходимо проявить особую склонность к нему ещё в детстве, иначе, когда минует отрочество, для них будет уже слишком поздно.

Справедливо ли это? Не противоречит ли такое правило одному из главных законов — Служение открыто для всех?
Очевидно, противоречит, но тем не менее Жрица всегда находила его целесообразным, полагая, что оно помогает отобрать самых одарённых, а главное — уменьшить количество кандидаток до разумных пределов.

Какое-то время она размышляла о том, не является ли отсутствие крыльев отличительной чертой жриц Западного Храма, так же как и тёмная одежда. По-видимому, и то, и другое должно говорить о смирении.

В эту картину не слишком вписывались поведение и тон, но Служительница напомнила себе, что жрицы смиряются перед Великой. А кроме того, их поведение, вероятно, имеет воспитательное значение и является частью Испытания для тех, кто осмеливается приблизиться к святилищу.

Она намеренно старалась не думать, что будет говорить и гнала прочь предположения о том, как будут развиваться события, роившиеся вокруг её головы, подобно надоедливым мошкам.
Для того, кто не имеет ни мудрости, ни дара предвидения, остаётся лишь надежда на милость и помощь Повелительницы, к Ней и обратилась Служительница, погрузившись в молитву так глубоко, что почти не видела приближающихся жриц.

Тем не менее, что-то подсказало ей, что среди них нет Первой Жрицы Запада, и более того, — приглашения проследовать вглубь святилища, чтобы встретиться с ней, тоже не будет. Это предчувствие проскользнуло зыбкой дрожью и скрылось, изгнанное решительным упованием.

Жрицы — все в тёмной мешковатой одежде, без крыльев, все какие-то одинаково замороженные — остановились на расстоянии нескольких шагов.
Безымянной подумалось, что такую дистанцию выдерживают, приближаясь к заразным больным.
Она молчала, покорно ожидая, когда заговорят сёстры Храма. Что среди них нет Первой Жрицы, теперь уже было совершенно ясно.

— Уходи, — уронила одна из сестёр, глядя поверх головы той, к которой обращалась.

Жрица встрепенулась. Кажется, она всё готова была принять, а вот однако же не то, что произошло.

— Ко мне не обращено ни одного слова? — потерянно спросила она.

— Это слово, которое обращено к тебе, — безжизненно проговорила сестра.
— Только одно слово: "Уходи". Мы принесли его тебе. Больше нам нечего сказать, — жрица замолчала, в её позе и изгибе усиков ясно читалось, что этой длинной речью она оказала посетительнице огромное одолжение.

Служительница молча стояла, пытаясь переварить услышанное, но оно не переваривалось.
Оно встало поперёк, словно вместо обычной жидкой пищи она каким-то образом проглотила камень, и он застрял где-то внутри, намертво застрял, так что от него нельзя избавиться, а с ним нельзя жить. Что ж теперь делать? Куда его толкать? Или никуда не толкать, и это и будет смирением?
Она резко взмахнула усиками.

— Королева, обманутая Главным Ботаником, начинает войну с Жжуа. Шемма обречены погибнуть на этой войне. А народ Аззы ожидает ещё более страшная участь — медленная смерть от голода и Грязи. Наши поля погибнут, наши реки будут разносить заразу, пока не останется ничего живого.
Первая Жрица Запада не может не знать об этом! Даже здесь видно действие Грязи! Гибнут священные цветы, а вслед за ними последуют и все остальные!

Так неужели "уходи" — это единственное слово, которое нашлось для нас здесь? Вот с этим напутствием мы и должны умирать?! Это я должна передать матерям голодных детей, шемма, идущим навстречу смерти, рабочим, бьющимся над бесплодной землёй?!

Я отказываюсь верить, что для них — не для меня, а для них — не найдётся здесь другого слова! — Служительница всматривалась в стоящих перед ней жриц, но они стояли неподвижно, не издавая ни звука, только ветер слегка шевелил их одежду.

И на миг Жрице показалось, что перед ней не живые существа, а нечто неодушевлённое, лишённое способности чувствовать и самостоятельно мыслить.

Она решительно двинулась вперёд, и стоящие перед ней женщины дрогнули. Ещё чуть-чуть и они уступили бы дорогу пришелице, однако, в последний момент сёстры Западного Храма опомнились и встали плечом к плечу, преграждая дорогу нарушительнице спокойствия.

— Надеюсь, ты не собираешься драться с нами, Служительница? — спросила одна из них, в её тоне явственно сквозила насмешка.

Жрица остановилась. Возможно, она решилась бы и на то, чтобы силой проложить себе путь, её смирение или то, что она за него принимала, бесследно растаяло, стоило ей вспомнить о миллионах обречённых. Но против нескольких молодых женщин у неё не было ни малейшего шанса и ни малейшего сомнения в том, что они скорее убьют её, чем пропустят.

Служительница вновь внимательно посмотрела на каждую из стоящих перед ней женщин. В её взгляде уже не было ярости или протеста, только скорбь.

Легче было бы растрогать камни.

Служительница повернулась и пошла прочь, сначала медленно, затем всё быстрее.

Показалось ли ей, что во взгляде одной из сестёр, где-то на самом дне непроницаемо-равнодушных глаз, метались растерянность, тревога, смятение? Вероятно, показалось.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/10/23/1743