Грехи инквизиции

Для сердца грустного то мрачная отрада.
Лафонтен

О, если вы решитесь стать моей,-
А долго вы продержитесь едва ли!
То я вас увезу в такие дали,
Где нету бедняков и королей!...
Ударим же по ханженской морали!...
Л.Филатов


Предисловие

  Боитесь ли вы, если вас назовут ведьмой или колдуном? Я более чем уверен, что едва ли.…Да слова эти могут быть неприятными, но не губящими. Костры и пытки инквизиции давно уже канули в лету. Плохо, хорошо ли? Не мне судить, что было, то было. К сожалению, только по прошествии множества лет можно уверенно говорить о том, какую выгоду получал инквизитор, либо священник, используя законы смутного, тёмного, дикого времени.
   Ирод Великий боялся прихода Христа, запомнился ужасным тираном,  имя стало нарицательным, но он убивал только младенцев мужского пола, боясь потерять престол. Инквизиции были же подвластны практически все от мала до велика, хотя более всех муки на себе испытали женщины.
   Казнь в ту эпоху была зрелищем, устрашением, воплощением закона и власти. История доказывает, что, порой, от яростного представителя того или иного ордена инквизиции разбегались целые города.


                ***
      Город Сен Ангст славился своим расположением: бесчисленные виноградники и бесконечные поля, близость к морю, давало ему прохладу и непревзойденный цвет лесов, окружавших его. Воздух был влажен,  а осенью частым явлением были дожди, которые легко способствовали распространению чахотки. Частыми гостями были любители легкой наживы, которые мечтали любым способом поскорее сколотить капитал.
      Жаркое солнце безжалостно нагрело узкие улицы, острые камни мостовых так и старались поранить ногу какого-нибудь слуги, спешно следующего за своим господином. Воскресение, время обедни. Леди Агнета неторопливо шла к строгой готической церкви, которая славила Сен Агнст своим обликом. Казалось, что в облике горожанки вовсе отсутствует сила, она казалась спокойно покорной. Ветер колыхал коричневое платье горожанки, давая представление о прекрасном теле, мужчины останавливались, замедляли шаг, что бы взглянуть на неё ещё раз. Женщине было года тридцать два или тридцать три, но красота её не увядала, леди по-прежнему была молода, словно десять лет назад.  От покойного отца Марка Де Сервилля осталось огромное наследство и остатки аскетизма, которое не переходило в скупость. Папаша Де Сервилль приехал в эти места уверенным сколотить состояние и расплатиться с долгами своего родителя, да так увлёкся, что даже будучи почтенным гражданином Сен Ангст никогда не бросался деньгами, тиранил свою семью оставляя ей малость. Леди была единственной кровушкой Марка, мать умерла, едва Агнете исполнилось три года. Могилы родителей находились на крохотном кладбище, невдалеке от церкви святого Петра, куда так торопилась в этот день сударыня.
Церковь была уже почти заполнена, и аббат Луи оканчивал последние приготовления к началу воскресной проповеди. Сквозь мозаику просторных окон робко пробивался дневной свет, который в храме божьем казался полумраком, но столь подходящим для религии, которая на каждом шагу так и грозит вечным адом.
     Здесь был приют для влюбленного сердца Агнеты, её жених Аллесандр семь лет ушёл в плавание и не вернулся, ходил слухи, что он погиб сражаясь с пиратами, либо был охвачен какой-то неведомой тропической болезнью. Время шло, но слухи не подтверждались и не опровергались. Как подобает почтенной даме, она свято хранила обещание возлюбленному и с томной тоской ждала его скорейшего возвращения. Многие пытались завоевать сердце этой непокорной горожанки, но никому этого не удавалось. И со временем Агнета просто превратилась в воплощение неувядающей красоты, она была хороша той особенной внешностью, которую южанки приобретают  от рождения, а с годами ещё более набирают силу. Осанка леди была безупречна, лицо имело золотой загар, из под челки волос смотрели тёмные, как ночь, выразительные глаза. Агнетой восхищались, но не более того. Суровый быт отца не дал ей вырасти избалованной барышней, даже теперь полностью представленной в своё распоряжение, госпожа Де Сервилль обходилась минимумом прислуги. От чего во всём городе её находили мрачной и странноватой, но благодаря званным обедам в доме хозяйки, виду не подавали.
Жители Сен Ангст давным-давно оставили мечту о прекрасной партии с мадмуазель Агнетой, кроме недавно прибывшего аббата. Как говорится: «Не ищи золотой середины в женщине, золоте и священнике». Луи давно подумывал об этой особе, причём если учесть, что ему только исполнился четвёртый десяток лет, то мечта стать почётным семьянином так и кружила в его голове. Аббат тщательно выносил темные мысли, постоянно обдумывая, каким же образом женить на себе сударыню.
      Во время мессы пастор более всех смотрел на Агнету и никак не мог ей налюбоваться, от чего он порой делал паузы в проповеди, боясь ошибиться и сказать что-нибудь не так. И смотреть бы Луи на госпожу Де Сервилль всю мессу, если бы не рамки приличия. Никто из прихожан и подумать не мог, на что готов слуга господень ради достижения своей цели, что, говоря о дьяволе, он сам медленно становился его воплощением.
Год выдался суровым, многие семьи могли стать обречёнными долговой ямой, другие же сколотить на этом немалую прибыль. Прихожане молились о снисхождении господнем над ними. Месса подошла к концу, люди неторопливо выходили из церкви, ведя мирские беседы. В городе поползли слухи о проклятии, что кто-то, ради личной выгоды, заключил сделку с дьяволом. Аббат призывал к терпению, постоянно напоминая о Божьей милости, что без Божьего попущения ничего плохого не может произойти, а если попущение и произошло, то только за грехи, о коих стоит каяться.
       Воскресный день подходил к концу. Полная кровавая Луна заглядывала в комнату Агнеты, как бы любуясь её красотой и разделяя тайны одинокой леди. Сударыня склонилась над шкатулкой и в полумраке двух восковых свечей любовалась двумя небольшими портретами, на одном из них была её белокурая милая матушка, а на другом Аллесандр. При этом из глаз её текли слёзы скорби. Не стоит думать, что леди прибегала к этой шкатулке в любую свободную минуту, только когда ей было решительно плохо, либо у неё не у кого было спросить совета. Поэтому образа любимого и матери, умей они говорить, могли бы рассказать все тайны женского сердца.
- О, пресвятая дева! Я гибну, гибну от одиночества, но никто не в силах разделить моей скорби. Я богатею, но зачем мне богатство, если у меня нет детей? Если моё богатство вызывает лишь зависть, да тему базарных разговоров. Дева Мария, за что? Неужели страдать и умереть весь мой удел? Я не помню маменьки, а отец столь холодно ко мне относился, что и отцовской любви прочувствовать не смогла, потом исчез мой любимый, когда конец всем мукам моим был так близок…
Горькие крупные слёзы полились из глаз Агнеты, омывая серебром золотистую кожу лица.
- А завтра будет понедельник, и опять все соберутся у меня дома, будут шутить, говорить о своих делах, в порядке вещей спросят -  не одумалась ли я? Не надоел ли им этот вопрос. Одиночество и милосердие – вот мой удел.
В этих мрачных мыслях и с молитвой на устах уснула госпожа Де Сервилль.
Новый день наступал робкими лучами солнца. В комнату Агнеты робко зашла служанка, которая помогла заплести косу и надеть платье. За окном ходили слуги, осматривая сад перед домом, тщательно приготовляя его к вечернему приему. Единственное за что уважали её отца Марка, так за то, что он сумел построить огромный просторный дом в классическом стиле, при этом, абсолютно не поскупившись своих денег. Госпожа жила в великом дворце, который в народе прозвали дом Де Сервилля. День предстоял трудный, леди необходимо было осведомиться о делах на полях и виноградниках, а заодно привезти дичь и прочую снедь.
Зной стихал, солнце катилось на закат, а к дому Де Сервилля стали подтягиваться самые видные семьи и лица города Сен Ангст.
     В этот вечер Агнета была в роскошном черном платье, как будто чувствуя мрачное предзнаменование. В последний раз она носила чёрные одежды, находясь в трауре по батюшке.
После ужина все разместились в просторной зале, где и полилась беседа, в которой каждый пытался льстить сударыни, кто по инерции, а кто оттого, что она имела довольно большой капитал. Время приближалось к полуночи, все мило прощались, только аббат Луи, обронивший за столом фразу о прибытии в город инквизитора, вовсе уходить не торопился. Когда уже никого из гостей, кроме него не оказалось, священник вольготно разместился в кресле, словно каменный идол,  пред коим стоило приклонятся.
- Аббат, вы не находите, что уже столь поздний час и вам пора домой, а то я боюсь, проспите заутреннею (с детской улыбкой произнесла хозяйка).
- Не сегодня, сударыня. Я боюсь, предстоит очень важный разговор, который не может быть не интересен.
- Может оставить его на другой раз? Разве кроме меня он никого не заинтересует?
- Госпожа, в нашем городе есть девушка, живущая не по-христиански.
- Думаете, я могу ей чем-то помочь? Вы же священник, а не я.
- Поэтому я и здесь. Речь идёт о вашем спасении или вы не знакомы с «De matrionio» («О браке») знаменитого Санчес?
- Этот вопрос мне неизвестен, аббат Луи.
- Для спасения у вас только два пути: или покинуть мир, или подчинится его законам. Советую пойти по второму пути.
- Это угроза? (Агнета рассмеялась).
-Ride si sapis! (смейся, если можешь) это тебе дорого обойдётся, подумай хорошенько, Агнета, я предлагаю тебе выгодную сделку. Стань моей! Здесь я – Бог! И не один человек не сможет опорочить твоё светлое имя.
- Убирайтесь вон! Я слишком устала…. но, даже и не думайте об этом!
- Посмотрим, посмотрим (удаляясь, шептал себе под нос аббат). Доброй ночи!
- Доброй, доброй…(давно такого не было, подумала госпожа.)
   Когда дверь за священником закрылась, женщина проговорила: « O, Dio! (о, Боже!) Дай же мне сил пережить и это».
      В эту ночь Агнета спала очень тяжко. Её долго терзали мысли: «Сколько же эти люди будут мучить меня, неужели они не могут понять, что я более не способна полюбить, как засохшее дерево не может дать плодов».
Луи же преспокойно спал, ночные видения рисовали ему спокойную провинциальную жизнь, где он представал в виде почётного главы семейства. На утро аббат предовольный своей идеей спешил в гости к только прибывшему инквизитору Павлу, прихватив с собой бутылочку вина. Священник с улыбкой на лице зашёл в скромную комнату. Павел был молод и представлял собой воплощение неземной красоты, а скудная одежда только ещё более превозносила молодого мужчину.
- Как вам наш южный климат? Имеете ли вы сведения о недавних градобитиях на полях? (Деловым тоном произнёс Луи, осторожно доставая из-под рясы бутылку дорогого вина.)
- Дорогой аббат, я думал, что вы должны иметь соображения по этому поводу,  ведь кто кроме священника может пасти стада господни? И к чему бутыль вина, неужели наша беседа будет продолжительна?
-Ma sopra tutto nel buon vino ho fede, e credo che sia salvo chi gli crede. (Но крепче всего верую я в хорошее вино и верую, что тот, кто в него верует будет спасён.) Друг мой, это я съязвил, не подумайте объявить меня в ереси, сын не может не чтить отца своего. (Аккуратно открывая бутыль вина) Могу ли я заручиться вашей поддержкой в одном выгодном для нас дельце?
- Это сделка с дьяволом? Вы пытаетесь требовать от меня невозможного.
- А если ваши карманы при этом станут полны золота?
- Возможно, буду согласен. Так в чём состоит дело?
- Мне нужно женить на себе одну особу. Нужно лишь слегка её припугнуть инквизицией, тогда она станет моей, а вы получите обещанную награду.
Молодое лицо Павла лучезарно светилось, как хорошо стать состоятельным, в тот миг казалось ему. О, эта жажда наживы и мания величия! Скольких вы сгубили и скольких ещё погубите?
- Только, друг мой! (Добавил Луи.) Не торопитесь и не делайте поспешных решений, делитесь своими идеями.
Аббат довольный собой вышел на улицу, который в коротких разговорах объявил, что освободит всех от проклятья, нависшим над головами. С прибытием инквизитора город стал враждебен. Каждый горожанин старался тщательно выискать ведьму при этом, не наведя на себя слухи, боясь проклятья. Весь Сен Ангст ждал представления и избавления от Божьего попущения. Как наивны были люди, их ещё не окрепшие варварские умы были заняты поиском того, кто состоял в тайной связи с дьяволом. Казалось, что один человек мог напустить проклятье на весь округ, даже ни на минуту не задумываясь о том, что виной тому была холодная зима и весьма дождливое лето.
Пришло новое воскресенье. Чем был знаменателен выходной для провинции? Словно парад моды, покой души и робких взглядов. Дамы и девушки старались в этот день выглядеть как можно более красивыми, лишь слегка прикрываясь маской благочестия. Как неделю назад Агнета шла на проповедь, весьма неспешно. Госпожа думала о том, что же её ожидает, как далеко способен пойти аббат. Ни одно из полей де Сервилль не пострадало, все займы были возвращены.
День выдался пасмурным, отчего и дома, и деревья, и даже улица выглядели неимоверно угрюмыми. Не стала исключением церковь, она была холодна как никогда, словно вся святость покинула её. Агнета сидела всю проповедь - ни жива, ни мертва. Незримые тучи сгущались над её головой, казалось, что вот-вот будут слышны первые ещё далекие раскаты грома. Аббат смотрел на госпожу в этот день, как-то особенно, от света свечей глаза его светились красным. Казалось, ещё минута и он готов будет втоптать её в грязь, потом Луи смотрел на даму милым взглядом, затем гневным, его вид менялся всю мессу. Он походил на осеннюю погоду, когда весь день то находили тучи, и капал холодный дождь, потом выглядывало солнце, и всем становится тепло и уютно, как летом.
Вслед за воскресением всегда наступает понедельник. Агнета проснулась бледна, внезапная дрожь охватывала тело. Она чувствовала нежным женским сердцем что-то неладное. К вечеру, как обычно, стягивались давно знакомые люди, как муравьи ровно в одно и тоже время доят тлю. В этот раз аббат пришёл не один, а вместе с инкивизотором. Павел был представлен свету Сен Ангст, многие находили его приятным и забавным малым, но его положение вызывало перед горожанами чувство страха. И казалось, ничем этот вечер не отличался от предыдущих обедов в понедельник, только чем ближе было к ночи, тем белее становилось лицо Агнеты.
Неужели этот молодой человек станет моим судьей? А ведь он так благороден, что хочется верить в его великий разум, который не заставит его пойти на необдуманный шаг. Так успокаивала себя в этот вечер сударыня, хотя и догадывалась, что и сегодня аббат задержится. Что и произошло, только в этот раз Луи остался вместе с инквизитором. И когда все гости разошлись, священник сначала долго молчал, ждал, когда же заговорит Агнета, но сегодня она была не многословна. Когда терпение аббата закончилось, он заговорил.
- Сударыня, я думаю, что вам не хочется обречь своё тело на муки и страдания. Зарекаю, станьте моей женой, иначе,  я за себя не ручаюсь. Даже представить вы не можете, в каком состоянии нахожусь я. Поверьте, в случае отказа, я найду причину, в чём вас обвинить.
- Dio ubi es? (Господь, где ты?) Я не в чем неповинна, аббат. Но предпочту муки смерти, чем лицезреть вас рядом с собой.  Нам не о чём более говорить, душа моя чиста.
- Ну что ж. Только чудо может вас спасти. (Злорадствовал Луи.) Si fata sinant. (если судьбе будет угодно.) Прощайте. Но я в надежде,что вы одумаетесь. Помните, время против вас.
Вне себя от гнева аббат, сопровождаемый инквизитором, поспешно покинул дом Де Сервилля, предавая Агнету в руки собственного страха.
Нет ничего хуже, чем ожидание смерти. Сударыня явно понимала своё положение. Что могло стать спасением? Бегство? Наложить на себя руки? Женщина судорожно думала: «Господи, пресвятая Дева, если будет угодно, то я приму и эти муки, выпавшие на мою долю, но молю о божественной справедливости».
- Как Вам кажется, Павел, она станет моей? Ведь небесное предназначение девушки – служение Богу и супругу своему.
- Мне кажется, Луи, что она будет непоколебима в своём решении. И Вам придётся попотеть, чтобы заставить её быть с Вами. Она невинна, как можете Вы её назвать ведьмой?
- Павел, в этом году вся округа в упадке, а Агнета процветает, не находите ли Вы деяний дьявола?
- Я нахожу лишь сведение личных счётов. Конечно, могу показаться неправым, но ваши доводы кажутся слегка неубедительными.
***
На следующее утро аббат покрылся неимоверной сыпью. Он даже сам уверовал в то, что подвергся проклятью Агнеты. Непутёвый врач Кляйн не нашёл видимых причин для нездоровья священника, кроме проклятья ведьмы. Хотя современная медицина с легкостью отыскала бы причину в типичном пищевом отравлении. Но всегда легче списать своё незнание на что-то сверхъестественное.
Не прошло и часа, как аббата покинул врач, как Агнету взял инквизитор под стражу. Леди величественно шагала по городу, абсолютно не замечая косых взглядов прохожих. Гром разразился, не успели ещё завести Агнету в острог, как сотни кляуз посыпались на её голову.
Инквизитору нужно было теперь только одного добиться от женщины признания себя ведьмой.
Индульгенция in articulo mortis (перед лицом смерти) могла даровать ей особое спасение в ином мире, в этом же Агнета была уже более чем обречена.
Так как Агнета упорно не хотела сознаваться в тайной связи с дьяволом, несмотря на все обещанные инквизитором муки, то в среду в полдень, если госпожа Де Сервилль не признается в тяжелых грехах своих до назначенного времени, то горожан ожидало грандиозное представление, с коем знакомы они были только понаслышке.
Чем ближе приближался вторник, тем спокойнее становилась леди, аббат же напротив стал мрачнее тучи. Болезнь одолевала его, вместо того, чтобы выдержать пост, Луи по-прежнему поедал горы яств.
«Нет, я не причастен к её гибели, а если да? То ведь так и есть Агнета – ведьма, иначе как ей удалось сохранить все свои угодья целыми и невредимыми, да ещё моя болезнь…(он поедал горстями кроваво-красные ягоды земляники) О, Господи, за что я должен страдать от напастей этой женщины. Видимо, правы те, кто говорил, что чарам их более неспособны противостоять дети и священники».
Полдень среды подходил семимильными шагами. Новоиспеченная ведьма вышла на улицу простолюдинкой с распущенными волосами, сопровождаемая инквизитором, палачом и церковной свитой.
Состоятельные горожане оставили свои заботы, что бы полюбоваться невиданным зрелищем. Агнета более не выглядела знатной дамой, когда её вели к площади, то прохожие старались плюнуть в неё или угодить чем-нибудь. Босая, растрепанная, с испуганными глазами, женщина шла с опущенной головой, полностью погруженная в свои думы: « А ещё день назад они благоволили предо мной. Сидели за одним столом. А теперь… Мир изменчив, изменчивее, чем погода».
Павел периодически подгонял Агнету. От угловатых камней застилавших улицу нежные ноги женщины покрывались всё новыми и новыми ранами, но она как будто не замечала этого.
Полуденное солнце ярко освещало небольшую площадь Сен Ангст. Толпа жаждала быстрой расправы, но Павел их заверил, что до тех пор, пока он не установит связь с дьяволом, наказание не будет объявлено и приведено в исполнение.
Мрачный аббат стоял в стороне и всячески старался скрыть своё волнение, что бы не привлечь к себе особого внимания. Вчера он был в остроге и заверял Агнету, что лучше бы признаться во всём и облегчить себе муки. Хотя Луи больше заверял себя, что после её смерти, его собственные муки прекратятся.
Но женщина была непоколебима, готовая умереть, но не признаться в том, чего не совершала.
Агнету привязали к столбу, и инквизитор с педантичной настойчивостью стал прокалывать её тело, стараясь найти место, не чувствительное к боли. В один из моментов он уколол тупым концом иглы и женщина не издала, столь уже привычного для толпы стона. Кровь маленькими струйками сочилась из её тела. Затем Павел обнаружил родимое пятно размером со сливу на правом бедре, тем самым убеждая себя и горожан, что она и есть настоящая ведьма.
Все уже было собрались расходиться, ведь инквизитор пообещал вынести приговор в трехдневный срок, как бледный аббат ухватившись обеими руками за голову побежал через площадь в сторону церкви с криком: «Дьявол, что ты делаешь со мной?».
Изумлению горожан не было предела. Павел постарался успокоить их тем, что ведьмы часто перед смертью пытаются извести какого-нибудь священника. И что для них аббат Луи никакой угрозы не представляет.
В остроге время для Агнеты тянулось мучительно медленно. Её обильно кормили солёной рыбой, но воды не давали. От чего жажда сковывала железной хваткой горло женщины.
Словно стаей ворон, слетающихся на трупный запах, горожане слетались, что бы после её смерти (а она однозначно должна последовать, казалось им) часть земель перешли в их владения.
К вечеру среды Луи пришёл в себя, но абсолютно не помнил побег с площади. Он вновь и вновь тревожил Агнету с целью дать ей индульгенцию перед лицом смерти. Женщина лишь громко смеялась, говоря что аббат – настоящее воплощение дьявола. Луи просто не мог потерпеть к себе такого отношения от чего за недолгие дальнейшие три дня Агнету множество раз придавали к пыткам, которые изменили её до неузнаваемости…



***
В городе появилось новое развлечение, каждый вечер люди собирались на площади, что бы получить признание в том, что Агнета и есть та самая ужасная ведьма, уничтожающая пригородные угодья, сводящая с ума аббата, имеющая связь с суккубом.
Четверг переходил в пятницу, пятница переползала в субботу, суббота незаметно растворялась в воскресенье, а потом… Потом всё смешалось в голове леди, лишь её упорство росло с каждым днём, она хотела что бы восторжествовала правда, что бы жалкий, мерзкий Луи был разоблачен, но в её теперешнем положении это представлялось вряд ли возможным.
Погода, погода – это нечто высшее на этой земле, она всегда чувствует настроение людей, порой сочувствуя, а порой насмехаясь над ними, превращая ужас в фарс или плохую комедию. Когда Агнету в очередной раз тащили на эшафот, что бы придать пыткам и выдавить из неё признание, яркое радужное Солнце постепенно стало скрываться за тенью Луны. Все животные начали сходить с ума, потом в одно мгновение всё смолкло, словно ожидая своей участи.
- Ведьма, ведьма, сжечь её, утопить, четвертовать. – Кричали горожане и еще больше заводились от своих выкриков. – Она нас погубит, она уничтожит нас…
Аббат, ведомый своим величеством, вальяжно забрался на эшафот, почесал легонько свой живот, раздумывая над тем, что дело это надо поскорей заканчивать, так как проголодался, хотя сам понимал, что сейчас он не испытывает к Агнете ни каких нежных чувств, а так же, что и её состояние вряд ли достанется его церкви. Луи взглянул на неё мельком, сытый, одетый, поддерживаемый всеми в этом городе, но стоило поймать её взгляд, как душевное равновесие покинуло его.
Леди смотрела на него взглядом загнанной волчицы, и, если бы у неё были силы, она бы набросилась на аббата и перегрызла его мерзкую засаленную жирную шею, терять ей было уже нечего. В это время тень Луны скрывалась с солнечного диска, и день был снова наполнен палящим зноём. Но за эти несколько минут затмения в головах людей, что-то произошло, они начали кричать новой силой, брали камни и швыряли в Агнету. Возможно, они боялись её не меньше аббата, ведь чувствовали себя причастным к её судьбе, но даже и не думали прятать от неё взгляд, наивно предполагая, что с её смертью все их проблемы решаться раз и навсегда.
- Итак, волею данной мне свыше, я считаю, что эта женщина – ведьма! – Громко прокричал аббат. – Считаю, что необходимо придать её огню, дабы навсегда покинули чёрные силы наш прекрасный город.
Огонь в глазах горожан вспыхнул раньше, чем успели привязать женщину к столбу, обложить хворостом с соломой и поджечь. Странно, что с тех пор мало что изменилось, разве что расправа приняла другой вид, но от тех, кто мешает, стараются по-прежнему избавиться любыми путями.
Палач поджег измученную, униженную девушку, которой только и оставалось - терпеливо ждать своей участи.
- Вы все грешники, Вы не знаете, что творите… Я ухожу к Нему, а Вам гореть здесь. – Собрала последние силы и прокричала Агнета. Женщина оказалось во власти огня отделяющего её светлую душу от бренного тела. Легкий ветер развеял её тело по городу, потом по побережью, разнося частички Агнеты по всему миру, словно безмолвно пытаясь рассказать об этом случаю всему миру, но мир был занят своей работой и ни чего не слышал.
И только аббат знал, что в тот день он загубил как минимум три души – её, свою и молодого инквизитора, который почуяв вкус денег, с той поры принялся за свои обязанности с еще большим рвением. Ведь окажись Луи на месте Агнеты он бы признал свою связь в первый же день, только бы поскорей избавиться от приготовленных мучений.
Прошёл месяц, и Сен Ангст уже кипел привычной серой жизнью, окутанный зелеными лесами, необъятными полями и массивными виноградниками.
   А со стороны моря было видно пристань, да сквозь верхушки деревьев, пробивающихся к небу, пик церкви святого Петра. Лишь дневник скоропостижно скончавшегося Луи хранил в себе тайны той поры.

(лето 2008 - осень 2012)