мед

Мед

Боже, насколько человек может быть несчастен в своей жизни?
  Если ты там, Боже, то скажи мне: кто в ответе за все это? Ради чего страдания?
  Я всегда знал, что мокрый вязанный свитер пахнет любимым псом. Я всегда знал, что человек не один на земле, как в мире, так и за его пределами.
Одни любят, другие нет, третьи играют, четвертые существуют, пятые ждут смерти как свободы, прочие ее Боятся, презирают, желают. Кто-то видит спасение от одиночества в Боге, кто-то в отце, каждое утро собирающего мед из ульев, что вдоль реки. Другие растворяются в толпе и убивают одиночество там.
  А что делать если нет толпы, нет отца, а Бог просто другой? Не такой как в России, Палестине, Боснии или Македонии?
Что тогда?
  Для меня Бог - это люди. Каждая душа несет в себе частичку того, что именуется Богом. Он есть любовь. Он есть добро. Своими поступками, как кирпичами, мы строим общее будущее, общую жизнь за занавесом горизонта. Спасемся только вместе.
   Но это сложно.
Почему ты молчишь?
Или ты один из тех отцов, кто бросает свое чадо в самом начале пути? Почему тебе безразличны все те, кто молятся и просят твоей помощи?

 Я хочу жить другой жизнью, не взыщи. Я хочу жить в горах. Чтобы утром, когда мать открывает занавески окна, что над твоей кроватью, можно было видеть туман, тихо лежащий на склонах гор. Чтобы утром можно было пить свежее молоко, и смотреть на солнце. Чтобы отец и мать жили вместе, любя друг друга, и живя в согласии. Чтобы отец был бортником и водил с собой собирать мед из ульев, а мать, приходя домой, приносила за собой аромат свежего чайного листа.
 Я хочу, чтоб можно было бегать по зеленым тропинкам босиком, переходить высокие, заросшие травой, старые мосты. Я хочу, чтоб в доме нежно трещал очаг, а мать иногда сидела возле него, думая о чем-то.
  Чтоб можно было потеряться средь высоких деревьев, а затем быть найденым взволнованным отцом. Хочется быть маленьким. Но не бояться большого мира.

Горячий чай, гранаты, козий сыр. Все доверчивы и честны, словно дети. Прогулки по деревне рано утром. Любовь к жизни. Бесстрашие перед своей смертью. Вечная жизнь в твоей душе родителей, которых нет.

Боже, я никогда не плакал. А сейчас чувствую, что слезы подступают глазам, а сам я черт знает где. Один. Но все же мы хотим чуда, что бы вино превращалось в кровь, а дети жили в любви. Ведь можно? Хотя бы это?