Белый огонь. Фантазия

Дрожит на ветру белый огонь.
Поднимаются в небо густые волны, похожие на облака.
Говорят, белый огонь – самый страшный.
Не знаю, не знаю! Близко я с ним не пересекался.
Слышал только, что на этом огне поджаривают грешников в аду.
Да ещё вот эта история.

Жила-была молодая вдова по имени Жанна.
Дело происходило на севере Франции в смутные средние века, когда ведьмы запросто жили среди людей и, умело пользуясь своими дьявольскими возможностями,
дарованными Сатаной, манипулировали людскими страстями.

Жанна была благочестивой женщиной, она ни разу не пропустила ни одной церковной службы, а всё свободное от крестьянских забот время проводила в молитвах да в услужении Творцу.
Кое-кому это не нравилось.
А кое-кто прозывался графом де Перпиньяком, к слову сказать, мерзавцем первой степени.
Дважды подкатывался Перпиньяк к Жанне, но получал решительный от ворот поворот.
Молодая вдова блюла свою честь, блюла честь скромной фамилии, которой одарил её покойный супруг.

Раздосадованный граф решил обратиться к знакомой ведьме.
Это была ещё нестарая женщина, очень вольного поведения. Не раз в её доме на самой окраине села устраивались непотребные оргии, сопровождающиеся обильными возлияниями и даже содомским грехом
Ведьма, – а имя её, как свидетельствуют источники, было Брунгильда, благоволила к графу.
- Сделаем, – сказала она, – на свете ничего невозможного нет.
Она приняла облик святой паломницы, бедно одетой и измученной дальней дорогой.
Тело её якобы было истерзано веригами, пыльные ноги кровоточили.

На закате постучалась она к Жанне.
Та пустила её на порог.
Пустила, как она думала по своей честной натуре и безгрешной доверчивости, святую странницу.
Брунгильда вошла, подняла свои бесстыжие глаза к изображениям Господа и Богоматери и заголосила:
- Сестра моя во Христе, не дай погибнуть сиротам.
- Что случилось? – со слезами на глазах воскликнула сердобольная Жанна.
- Пойдём, пойдём скорей! – тянула её Брунгильда за подол платья. – Там мои бедные кровиночки, мои птенчики погибают. Возьми с собой воды и хлеба.

Жанна заметалась по комнате, наскоро собралась и последовала за коварной обманщицей.
Она не знала, что черти, от души веселясь, уже приготовили поблизости дрова для белого огня.
Брунгильда затащила несчастную Жанну в лес, твердя:
- Вот здесь, вот здесь! Ещё немного.

И в самой глухой чащобе внезапно исчезла, бросив молодую вдову одну.
Сколько ни кричала Жанна:
- Где ты, святая странница? Отзовись! – всё было напрасно.
Вокруг сомкнулись сплошной холодной стеной угрюмые сосны, да ещё ухали филины, тешась своей ночной игрой.

Жанне стало страшно, она села на первый попавшийся пенёк и заплакала.
А Брунгильда вела уже к этому поганому месту Перпиньяка. Ведьма держала бесстыжего графа за руку и весело говорила.
- Голубка в тенетах. Возьми её, возьми, дорогой граф! Подари ей свою благосклонность. Она будет счастлива.
Ведь графская любовь – это ни с чем несравнимое наслаждение.
При этом Брунгильда дотрагивалась до плеча своего спутника и лукаво спрашивала:
- А, может, и мне перепадёт немного? Ну, совсем капельку. Я ведь тоже женщина.

Граф угрюмо молчал. Ему не нравилась эта поздняя прогулка по лесу, не нравилась эта болтливая Брунгильда.
Да и все мужские желания пропали среди тёмных,  неприветливых  сосен.
- Замолчи, женщина! – грубо прервал он ведьму. – Далеко ещё?.
- Уже пришли, барин, – миролюбиво сказала Брунгильда, – вот полянка, где случится ваша любовь. А вот и сама птичка.

Жанна увидела графа. Мгновение, – и её посетили ясные, всё объясняющие мысли.
Она поняла, конечно, не без Божьей помощи, весь циничный замысел злых сил, упала на колени и стала усиленно молиться.
Её слова дошли до Всевышнего и тронули его.

Господь простёр свою справедливую руку вниз, к месту трагедии, и произнёс:
- Вершись, вершись, справедливый суд.
В тот же миг граф Перпиньяк превратился в гнилой пень, а Брунгильда стала трухлявой корягой.

С гордо поднятой головой вышла Жанна из леса.
Деревья расступались перед ней, дикие звери убегали с её пути.
На самой опушке копошились черти. Они уже сложили поленницу для костра, – готовились к ритуальному бесовскому игрищу, которое должно было бы ознаменовать грехопадение добродетели.

Завидев  Жанну, нетронутую пороком, черти растерялись.
Они перепутали спички и зажгли белый огонь.
Волны, похожие на облака, потекли в небо, застилая собой всю округу.
Жанна хотела бежать, но не смогла. Волны белого огня уже коснулись её ног.
- Что ж ты, Господи? – прошептала праведница и сгорела.

На этом можно было бы поставить точку.
Но нет, придётся нарисовать лишь запятую.
Потому что в это самое время переправился через Ла-Манш молодой еврей.
Звали его Исаак.
Он бежал из Англии, где благочестивые христиане топили сотнями и тысячами в реке Темзе его соплеменников.

Исаак был молод, силён, ничего не боялся в грешном людском мире.
Он уверенно шёл вперёд, в снежные дали, в холодную Московию, где ждали его удача и слава.

Нелишним будет сказать, что Исаак  был убеждённый иудей, впитал в себя религию отцов и дедов с материнским молоком.
Увидев клубы белого огня, Исаак сначала остолбенел. Потом, придя в себя, воскликнул:
- Опять эти христианские штучки! Не могут, чтобы кого-нибудь не сжечь или не утопить.
Даже своих праведников не щадят.

Так сказал Исаак и продолжил путь в непонятную ему Московию, где много веков спустя
его потомки лягут в один овраг с христианскими мучениками.
Это произойдёт во время правления безбожников.

Впрочем, я коснулся уже иной истории.
Всему своё время.
               
                Р.Маргулис