Нежность моя васильковая

Разве у нежности есть цвет? Думаешь, она непременно белая? А мне вот кажется – васильковая. Это из детства еще – бреду по ржаному полю по узенькой тропке, колосья – в рост.  Да там и роста еще совсем ничего… А во ржи – васильки будто подмигивают, и столько света, солнца и радости во всем этом приволье и бескрайности, что маленькое моё сердце замирает в ожидании чего-то немыслимо красивого, хорошего и доброго, что обязательно должно случиться однажды, и тает оно от любви и нежности ко всему огромному и доброму миру…

А что мир обязательно добрый – я точно знаю. Сколько лет прошло – так и не переубедили, не смогли убить ту самую беззаветную, детскую веру в сказку. Сколько я их уже рассказала… А сколько ещё придумаю… Посмеются, наверное – оглянись, мир давно уже не тот, расти-ка лучше зубы да когти, иначе не выжить тебе в этом железном веке ледяных сердец! Будто бы… И самое холодное сердце можно растопить обычным человеческим теплом. Любовью отогреть… Только чтобы зажечь хоть одну искру в чужой душе, своего огня не пожалей… Таков закон сохранения доброты. Иначе – нельзя. Это я сейчас заново понимаю, я – взрослая и осторожная. Сегодняшняя. А та девочка, замершая от сознания величия и немыслимой красоты Мироздания – она точно знала.

Уплыли в неведомые края облака тех лет. Заросло сорной травой поле, и васильки на нем повывелись. А закрою глаза – да вот же они! И пшеница звенит налитым колосом, и васильки подмигивают синим глазом задорно и радостно. А нежность – она всё та же. Щедро плеснули, видать – надолго запас сохранился. С тобой поделюсь! Хочешь? Бери, для тебя ничего не жалко, а нежности – наособицу. Запомни – она василькового цвета и пахнет солнцем, летом и счастьем, которого на всех хватит.