Ах, почему ОН не один, или Испытание выбором. 54

 
     Часть пятьдесят четвертая.

     Послонявшись без всякого дела по Машкиной квартире, я угнездилась на диване перед телевизором. Смотреть, как всегда, было нечего и, отложив в сторону пульт, я встала и подошла к полкам, тесно заставленным  дисками с фильмами. Количество  пластиковых коробочек внушало уважение, но ничего подходящего под настроение я не нашла. С досадой выключив телевизор, я прошла в кабинет. Здесь почти ничего не изменилось с тех времен, когда хозяином кабинета был Машкин дед. Разве что на массивном столе, заставленном фотографиями во всевозможных рамках, красовался монитор компьютера. Я села в высокое кожаное кресло на колесиках и включила компьютер. На минуту задумавшись, я вошла в интернет и погрузилась в прострацию, тупо уставившись в перечень сайтов, не зная, что делать дальше. Решимость, с которой я набила в поисковике Дмитрий Савельев, ушла. Фотографии, интервью, досужие размышления людей, которые, в общем-то, ничего о нем не знают…  Что мне могло это дать? Нет. Нужен какой-то позитив. Ну и где взять этот позитив? Умом я понимала, что самое лучшее для меня – выбросить из головы мысли о Савельеве. Но когда это разум у меня побеждал чувства? А чувства мои сейчас были наполнены такой вселенской тоской, что хоть на стенку лезь. Днем на людях мне казалось, что эта тема закрылась для меня, как только отзвенели колокольчики закрывшейся за ним двери. Увы. С трудом поборов желание, разбудить Машку и все ей рассказать, я решила порыться в анналах компьютерной памяти, дабы выудить из нее какую-нибудь простенькую игру. Машка утверждала, что для нее лучшей релаксацией, когда на душе муторно, было раскладывание пасьянсов.  Я решила попробовать. Однако то ли в силу того, что я не слишком в это верила изначально, то ли муторность моего настроения имела иную подоплеку, в моем случае теория подруги не работала. Выключив компьютер, я покинула кабинет с твердым намерением лечь спать. Проинспектировав больную и убедившись, что она спокойно спит, я вернулась в детскую, устроила себе постель на маленьком диванчике поблизости от Полинки, разделась и легла. Но мечты о погружении в целительный сон так и оставались мечтами. Вместо бело-рунных блеющих барашков, которых я должна была представить своему внутреннему взору и мирно пересчитывать пока не засну, возникали совершенно другие персонажи, мысли о которых заставляли меня беспрестанно ворочаться, сбивая простынь в комок, что вызывало еще большее раздражение. Казалось, прошла уже целая вечность и вот-вот наступит утро, но, взглянув на часы, я чуть не заплакала. Не было еще и одиннадцати. Давненько я не погружалась в такой душевный раздрыг. Как там поет Катя Лель? «Все проходит как простуда через две недели…» Но не могу же я, как в песенке зомбировать себя фразой: «Чем скорее уйдешь, тем скорее вернешься». Ничего не вернется. Почему считается, что лучше сделать и пожалеть, чем ничего не делать? Господи, ну разве мне плохо было, когда я, предаваясь фантазиям, не искала с ним встреч! Ну хорошо, там в деревне все произошло спонтанно… Но зачем я поехала, поддавшись на его пьяный бред?  Он уехал и все потечет в привычном для него русле. Хватит ли у него характера что-то изменить? Он добрый, мягкий… Все говорит за это. Качества, безусловно, хорошие… Хорошие… Да так ли уж они хороши? При всей внешней несхожести у нас с ним общая беда: мы слишком доверчивы. А всегда ли рядом оказываются порядочные люди? Увы и ах. Не пожелай ближнему своему того, что не желаешь себе. Простой, казалось бы завет. Но даже вполне приличные люди не так часто чтят его в реальной жизни. Нет, они знают и помнят… Но за сиюминутным  пытаются ли разглядеть последствия? Не для себя – для тех, кого используют. Ну да, знаю, знаю… Прежде всего каждый сам за себя в ответе. Но здесь-то и начинается порядочность. Не в том, чтобы всякий раз бездумно повторять фразу Экзюпери  об ответственности, которую мы несем за тех, кого приручили, а в том, чтобы содрав с нее лоск затертости, увидеть в ней не пафосно-философский, нет, а простой житейский смысл, осознать и следовать. Я боюсь за Митьку? Да боюсь. Боюсь, что выплеснув обиды, он успокоился и все всем простил. Прощать, разумеется, надо. Но и выводы нужно делать. Доверять надо с оглядкой. Какая-то старушечья философия. Пусть. В противовес-то что? Не верь, не бойся, не проси! Нет, жить по этому принципу я не согласна. А как надо жить? Олька считает меня созерцательной идеалисткой. Это, наверное, плохо. Но что делать, если я действительно такая? В себе самой бы разобраться…
Услышав в коридоре легкие шаркающие шаги, я встала и вышла из детской. Призрак в длинной белой рубашке свернул в сторону кухни. Я отправилась следом.


     Продолжение следует... http://proza.ru/2012/10/22/781