Грани

*предупреждение: селфхарм (самоповреждения).



Вам лучше никогда не знать этого ужаса и никогда его не испытывать.



С самого детства меня воспитывали так, что за каждый проступок должно быть понесено наказание. Соврала – ремень, долго гуляла – в угол, получила два – делаешь домашнее задание до утра, не понимаешь – сидишь и осознаешь. Никаких поблажек, никаких сусей-пусей, ты должна быть серьезным человеком, с конкретно поставленной целью, которую добиваешься. Любыми способами. А если не можешь – наказание.

Не было других путей, не было даже осознания, что бывает по-другому. Я так жила, терпела, мирилась, затем привыкала, потом стало нравиться. Это стало уже как наркотик, я даже специально нарушала правила, чтобы получить, ощутить наказание, именно физическое. Моральное не приносило такого… удовольствия (?). Трудно подобрать этому правильное описание-слово, это не само удовольствие в чистом виде, но это как доза, без которой жить просто уже невозможно.
Боль нужна была постоянно и с каждым разом все больше и больше.
Это засасывало, превращалось в манию. Была только одна мысль, одно желание, ради которого можно сделать все, что угодно, ради которого делала все.

Неудачи в любви – новое лезвие, только что из коробочки, пропитанное спиртом, чтобы жгло и не заражало, каждый раз новое. Сначала неглубокие прохождения по коже, затем этого уже мало, еще сильнее, глубже. Рассудок затуманивало.
Но я боялась, что могу сделать что-то не так, что повлечет за собой серьезные проблемы, поэтому после порезы сразу же обрабатывала йодом. Было больно, не так хорошо, как до этого, но терпимо. Это была простая боль, не относящаяся к наказанию.


Было трудно найти человека, который бы это все понял или хотя бы принял, очень многие пугались. «Ты же девушка, как я могу тебя ударить?!» - от этих слов, вкупе с круглыми глазами, бить хотелось уже самой.
Но иногда мне везло, мы любили друг друга так, как хотели ОБА, по обоюдному согласию. Пока он не заходил дальше, чем можно было. Пока он не начинал меня бить просто так. «А что такое? Тебе же нравилось!» И удар за ударом, что искры сыпались из глаз. Тогда приходилось прятаться, убегать.

В работе все было хорошо, так как я привыкла доделывать все до конца, забывая про сон и прочее. Все силы – пока не закончить. Если вдруг не получалось, я знала, что можно сделать, как наказать себя. Это и было моей мотивацией.
Но в то же время это мешало мне, приходилось постоянно оправдываться, откуда у меня столько порезов, синяков и прочего. К тому же, внутренне я ощущала, что это тянет меня вниз, что так нельзя, и чем старше я становилась, тем острее это осознавала, сильнее хотела избавиться, но не могла.
Даже пришлось сходить пару раз к психологу, поплакать у него, рассказывая о своем детстве. Выполнить наполовину домашнее задание и снова наказать себя. Извиняться, пытаться оправдываться. Надоело, бросила.


Каждый вечер я сидела дома, смотрела в окно на небо и огни фонарей, и думала только о том, что еще интересного придумать, каким способом испытать то чувство, что так манило. А потом шла в ванную, набирала полную ванну горячей воды, брала с собой лезвия и, вспоминая все свои провинности в жизни, проводила острыми серебристыми тонкими гранями по рукам. Смотрела, как красиво стекает красная кровь, как затягиваются раны, закрывала глаза и наслаждалась этими моментами. Все искуплено.


Однажды я встретила Его, того идеального, самого лучшего, который мне подходил со всех сторон, который любил то, что любила я, который меня понимал и ценил, и был не глупый.
Ему нравилась моя идея с наказаниями, он не считал ее бредовой, и мы вместе придумывали, что еще можно со мной сделать.
Как-то он сильно увлекся, начав сжимать мое горло (в тот день я забыла купить ему какие-то штуки для работы), что я начала терять сознание. Я чувствовала, что нахожусь уже на грани жизни и смерти, но не могла никак подать знак. Мозг парализовали одновременно и страх, и наслаждение. Я закатывала глаза и видела белый свет, который звал меня к себе все глубже, начиная обволакивать. Звуки удалялись, он что-то кричал.


Я проснулась в белой палате с капельницей в вене. Что-то вливалось в мое тело и давало силы. Рядом никого не было. Он ушел. Свободной рукой я коснулась шеи – все также, я цела.
Ко мне зашла медсестра и стала много говорить.
-Нужно зашить рану, - наконец услышала я ее.
-Без обезболивающего, пожалуйста, - тихо проговорила я, смотря в потолок.
Она удивилась, но согласилась.
Не знаю, за что я это захотела. Наверно просто соскучилась по боли, ведь мне неизвестно, сколько я пролежала без сознания.
Игла медленно вошла в кожу и также медленно вышла, девушка наверно хотела сделать мне менее болезненно, но получалось наоборот. Я тихо застонала, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, и закрыла глаза. Больше ничего не хотелось.


Уже дома я стояла у окна и рассматривала, как тает снег. Как было грязно! И также внутри меня, и пусто.

Жизнь текла дальше, как и моя кровь. Нет, я не прекратила. Ведь это единственное, что сопровождает меня с самого детства и до сегодняшних дней. Это то, что я имею, мой цветок, выращенный уже до дерева, под кроной которого я лежу, истекаю, теряю силы, под которым когда-нибудь и умру, когда перейду эту грань. В этом всём я сама.



23.10.2012г.