Эффект страуса 2 Сб. Руны судьбы, 2007 г

2.
Достигая определенного возраста, человек начинает оглядываться назад, вспоминать свою жизнь, анализировать, пытаясь найти в прошлом подтверждение целесообразности своего существования, доказательства того, что жизнь прошла не зря. А как успокоить свои юношеские амбиции? Разве можно спокойно признаться, даже самой себе, в том, что ты неудачник? Удобнее всего списать просчеты на «сделать все равно ничего нельзя», потому что все «создано не нами и не от нас зависит», чем резать по живому, перекраивая себя и мир вокруг себя, терпеть безудержную душевную боль, падать, подниматься и снова идти вперед, находить свои ошибки, признавать и исправлять их. Нет, это было не для Анны!
Она, умный и хитрый человек, вносила определенные коррективы в предлагаемые различными авторами теории и создавала собственную философию, которая была суррогатом всего, что читала, что видела, к чему стремилась. Это была философия эгоистического приспособления и превозношения своего естества на недосягаемую высоту. Она не только обижалась на весь мир, вопреки теории обожаемого Свияша, но и винила в неудачах окружение и окружающих. Ей так нравилось утешать себя мыслями о своей исключительности, талантливости, красоте. Даже в преклонном возрасте, когда большинство людей стремится найти мир и покой, она лукавила с немногочисленной родней, которая еще общалась с ней, с соседями, которые стремились избегать лишних встреч, со случайными знакомыми. Именно поэтому ничего в ее жизни не менялось к лучшему. Наоборот, с каждым днем тучи над семьей сгущались, тяжелели, все больше приближаясь к критическому состоянию - времени, когда начнется гроза. Потому что «эффект страуса» помогает найти только временное успокоение. Но проблемы от этого не исчезают и не растворяются сами собой, они пасуют и отступают только перед теми, кто имеет смелость идти им навстречу.

Еще в школе Анна хорошо пела. Ее красивое сопрано было украшением школьных вечеров. Она купалась в лучах славы и мечтала о карьере профессиональной певицы. Но, закончив культурно-просветительной техникум, продолжила обучение в Харькове, выбрав, не понятно по чему, библиотечное дело. Вышла замуж, родила дочку. Но в трехмесячном возрасте ребенка, по просьбе самой Анны, забрала на воспитание ее мать, а они с мужем пытались найти свое место в жизни. Ничего путного из этого не вышло. Раздавленные и разочаровавшись, через четыре года они вернулись в свой провинциальный городок. Молодые решили жить отдельно. Но найти жилье с ребенком оказалось делом непростым, поэтому Зинуля продолжала жить у бабушки. Где-то раз в неделю, в выходной, родители забирали ее к себе. Вечером ребенок возвращался с красными воспаленными глазами. Она испуганно жалась к бабушке, которую привыкла называть «мамой». Сначала женщина пыталась объяснить внучке, что мама живет далеко, но скоро к ней приедет. Однако, ребенок, четыре года не видевший никого, кроме Веры Ивановны, упорно продолжал называть ее «мамой».

В конце концов, бабушка обеспокоилась состоянием девочки и в один из выходных без предупреждения пришла к дочери в гости. Она не постучалась в дверь сразу – остановило любопытство и громкие крики, доносившиеся изнутри. Вера Ивановна едва успела отшатнуться, когда из квартиры пулей вылетел зять. Он даже не заметил ее, а хлопнув дверью, промчался мимо. Последние самортизировали, и щель, оставшаяся после этого, заговорщицки приглашала женщину войти. Поддавшись мгновенному порыву, Вера Ивановна тихонько переступила порог. Сначала она услышала голоса. Дочь строго говорила:
- Я, я твоя мать, и ты должна меня слушаться!
- Ты не мама, ты Аня, - прошептал в ответ ребенок.
Громкая пощечина и базарная брань от неожиданности заставила женщину вздрогнуть.
- Закрой рот! Не смей и пикнуть, чтобы я тебя до вечера не слышала. Снова будешь сидеть без еды и игрушек, пока не поймешь, кто я тебе! - Раздраженно восклицала дочь. – Надо же, сволочь мелкая, чтобы из-за тебя я еще и с мужем ругалась! Хоть не приводи тебя! Совсем невоспитанная.
- И хорошо, и не приводи, зачем ты меня забираешь? Я хочу домой, - рыдала Зинуля.
И снова звонкая пощечина эхом отлетела от равнодушных стен. Девочка вскрикнула и умолкла.
Первое желание Веры Ивановны было ворваться в дом, схватить дочь за шкирку и впервые в жизни безжалостно избить. Но она крепко сжала кулаки - так дела не уладить!
Тихонько вышла из квартиры, закрыла дверь, и нажал кнопку звонка.
- Вернулся! - воскликнула дочь, но ее сияющие глаза потухли, когда она увидела мать. - А, это ты, - только и смогла сказать и, видимо, от неожиданности отпрянула, пропуская ее внутрь.
Вера Ивановна второго приглашения не ждала, и уверенно вошла в комнату. То, что она увидела, поразило до глубины души. На дворе был октябрь. Как раз то время, когда просыпаясь каждое утро, замерзшие жители бросались к батареям парового отопления, надеясь почувствовать признаки того, что они «ожили». Сама дочь была в теплом свитере и шерстяной спортивном костюме, а Зинуля в майке и трусах стояла на коленях в углу на «голом» полу. Девочка удивленно уставилась на бабушку, еще не веря своему счастью, и некоторое время в комнате царила полная тишина. Ее нарушил отчаянный крик:
- Мама, мамочка, родненькая, не отдавай меня ей больше! - причитала Зинуля сквозь слезы, крепко прижавшись к своей спасительнице. От холода и страха ее маленькое тельце дрожало, а зубы стучали так, что она прикусила язык и заплакала еще сильнее.
Анна пришла в себя и, вспомнив о том, что лучшее средство защиты - это нападение, схватила Зинулю за плечи и попыталась вырвать ее из рук матери. Вот тут уже Вера Ивановна потеряла над собой контроль. Крепко держа внучку одной рукой, другой она с такой силой оттолкнула дочь, что та отлетела к противоположной стене.
- Не подходи! - сказала женщина негромко, но строго. Казалось даже спокойно. Хоть внутри все клокотало! - Не подходи! - Повторила она еще раз. Подобрала разбросанную одежду ребенка и начала ее быстро одевать.