10. Возвращение домой

10. Возвращение домой.

    Ну, вот и дом. Кайрин с трудом заставил себя отвести взгляд от возвышавшейся над крепким высоким забором крыши знакомой виллы. Всего несколько дней прошло, а казалось целая жизнь. После того как он сам же сбежал отсюда, мечтая никогда не возвращаться, было  странно и необычно  чувствовать себя странником наконец возвращающимся домой. Это не дом! Тут же резко одергивает юный варвар сам себя. Это место где ты жил, был рабом и трудился на господ. Ты ведь сам когда-то мечтал вырваться отсюда! Действительно не дом? Кайрин и сам не знает, что теперь ожидать от этого возвращения, все так невероятно и непонятно. Им ведь с господином Летиасом даже ни разу не удавалось толком поговорить. Они все время были на виду. То у солдат то у этого друга хозяина, этого важного старика в белоснежной с широкой алой каймой простыне из такой тонкой ткани, что Кайрин прежде и не видел – тоге как объяснил ему Летиас.  То  у важных и суровых людей, которых Летиас назвал судьями, и которые, в тысячный раз просили их пересказать свою историю. Хорошо хозяин заставил его заучить ее наизусть, да так что хоть среди ночи буди, и он ее не сбившись ни разу, расскажет. Ну, а если не у всех этих людей, то тогда рабы этого важного Летиасова друга, не оставляли их одних ни на миг и улизнуть от их внимательных глаз оказывалось не так уж и легко. И  ни на какие приказы господина Летиаса эти рабы не реагировали, а смиренно отвечали, что господин сенатор строго настрого велел им не спускать глаз с раненого гостя и что их сурово накажут, если они посмеют ослушаться.  Ну а когда им все-таки удавалось хоть пару мгновений побыть наедине, то им и подавно было не до разговоров. Даром что до самого главного они с хозяином так пока и не добрались из-за его ран, но все прелюдии, то они перепробовали. Кайрин покосился на едущего рядом верхом на сильном крупном жеребце мужчину. Вот ведь упрямая голова! Невзирая на раны, что, не смотря на усилия двух лекарей, и все их лечение затянулись еще, конечно же, не до самого конца. Несмотря на слабость, не слушая ни уговоров друзей, ни умоляний самого Кайрина, ни увещеваний целителя с седой головой и трясущимися руками, что проверял, насколько хорошо Кайрин заботился о хозяине, этот упрямый тип настоял на том, чтоб вернуться в родной дом, сидя в седле, а не лежа в носилках. И наотрез отказался на любой другой вариант, включая и повозку и колесницу которую в шутку предложил ему, тот суровый толстый старик, которого Летиас называл то старый друг, то господин сенатор.  Настолько властный, что даже сам господин Летиас вынужден был подчиниться, когда тот, прерывая все споры, заявил, что ни за что не отпустит друга из своего дома, пока лекарь не скажет что это путешествие ему более не опасно. Чего ждать от этого возвращения? Несмотря на почти безграничное доверие, что теперь испытывал к хозяину Кайрин предательская тревога нет-нет, да и закрадывалась в сердце. Ведь все-таки он был беглым рабом и пусть и не долго, но был в лагере тех  за одно, только упоминание имен, которых рабов, таких как Кайрин казнили безо всякой пощады. Похоже, к счастью никто кроме господина не видел его у бунтовщиков, но о его дурацком побеге все равно знали в этот доме многие. Как же теперь будет? Правда, господин Летиас ему уже наверно сотню раз велел перестать беспокоиться. Кайрин глубоко вздохнул. Еще не так уж и давно он бы и думать не  стал переживать о каком-то там наказании. Еще недавно упрямый варвар посчитал бы смерть лишь легким неудобством, после которого, его дух наконец вернется в родные леса и соединиться с духами всех его предков.  Но теперь… Теперь он хотел жить. И жить и испытать то счастье, что обещал ему вот этот мужчина, ставший таким родным и близким. Его любимый, его хозяин, которому он, наконец, решился довериться до конца, полностью без оглядки. Довериться и душой и телом вручив вместе со своей свободой и свое сердце.  Хотел, наконец, увидеть своими глазами все те чудеса этого далекого края о которых он столько слышал еще в детстве, и которые господин Летиас обещал ему однажды показать. Впрочем, нет, без этого он бы спокойно обошелся, а вот, что он действительно хотел успеть, так это изведать то самое главное, сладкое, волшебное, то, что они с господином Летиасом до сих пор откладывали из-за только теперь, наконец заживших ран хозяина. Хотел снова жить в этом доме, пусть и снова в рабском строении, но только лишь бы знать что там, в доме его хозяин, так, же как и он сам думает о нем, ждет новой встречи, скучает. И пусть бы они снова прятались ото всех, или не прятались, а напротив, встречались бы на глазах у всех, пусть господин Летиас решает сам. Ему Кайрину теперь все равно лишь бы это только было. И он бы снова лечил остальных рабов господина, да и не только рабов,  и жителей этой империи теперь уже он бы, пожалуй, тоже больше не отказывался лечить так уж на отрез. Конечно, он не стал бы напрашиваться сам, но если Летиас захотел бы чтоб он вылечил, кого-то из его друзей он больше не отказал бы. Он больше не считал, что так уж и все без исключения люди в этой стране заслуживали смерти и боли. Да и потом, после много из того что он успел повидать будучи с мятежниками, когда охваченные местью бывшие рабы зачастую легко убивали всех встреченных имперцев не разбирая кто перед ними старик или ребенок женщина или воин, были ли они жестоки к рабам или же вовсе нет, а просто жили так как велят им их обычаи и законы… После всего этого юный целитель больше не хотел быть тем, кто решал бы кому из тех, кто нуждается в его искусстве, следует жить, а кому нет. Пускай этим занимаются боги, а он стал бы делать только то, что и умет лучше всего остального – лечить. Оставалось надеяться лишь на то, что понял он все это еще не слишком поздно. Едущий рядом мужчина ловит его переполненный тревогой взгляд и ободряюще улыбается молодому варвару. «Все в порядке, не трусь», говорит эта улыбка, словно Летиас удалось прочесть мысли парня, впрочем, наверное, не такие уж они были и неугадываемые, эти мысли, «Я обо всем позабочусь, смелее доверься мне». Эти слова будто звучат вслух, и Кайрин даже едва не начинает по обыкновению упрямо
 «Я и не боюсь вовсе…» но тут они, наконец, въезжают в ворота.
    Тревогу, терзавшую молодого целителя Летиас, конечно же, просто не мог не заметить, так же как не трудно было, и понять ее причину. Слишком уж наглядными были примеры того, что ждет пойманных беглых рабов, мимо которых им пришлось проехать покидая город, чтоб маленький варвар совсем уж не переживал о том что ждет его в ближайшем будущем. И все же, не смотря ни на что, этот маленький храбрый дикаренышь верил ему Летиасу,  верил пусть и не понимал, как ему удастся все уладить. «Ничего парень, ничего подожди. Скоро ты поймешь, что я никогда не даю обещаний прежде, чем точно не буду уверен, что сумею их выполнить, а пока что даже твоего слепого доверяя мне вполне достаточно!» Летиас невольно улыбается, вспоминая какое лицо было у этого «храброго дикареныша» на утро, когда проснувшись тот обнаружил себя лежащим почти обнаженным в крепких объятия мужчины, облаченного только в покрывающие его раны повязки. Когда справившись с неизбежными растерянностью и изумлением, и вспомнив, видимо, обо всем что случилось накануне, тот мгновенно залившись краской, стремительно отпрянул от мускулистого предплечья бывшего центуриона, к которому почти всю ночь так доверчиво льнул своими губами. Боги! Летиас даже и не думал, что совершенно взрослый пусть и очень молодой парень способен так отчаянно и так мило краснеть от смущения. Летиас даже приготовился к очередному приступу стыдливости, но к его не малому облегчению оказалось, что маленький варвар был не из тех кто, однажды сделав шаг вперед тут, же норовит снова отступить как можно скорее назад. По прежнему пунцовый и с трудом и лишь на мгновение отрывающий взгляд от постели, окна, пронизанного лучами восходящего солнца, перетянутой повязками груди Летиаса, смотрящий куда угодно только не ему в глаза тот вовсе не делал ни малейшей попытки ускользнуть, которой Летиас почти ожидал и к предотвращению которой уже приготовился. Но нет, парень тихо, но решительно настоял на том, чтоб осмотреть раны и повязки хозяина и убедиться, что вчера они по неосторожности ничего не повредили. Пришлось смириться и терпеливо обождать пока умелые заботливые руки и большие зеленые, внимательные и немного тревожные глаза все не проверят и не убедятся что все в полнейшем порядке. Выдержав, сколько хватило сил, этот приступ лекарской заботливости Летиас поскорее снова сгребает маленького целителя  в объятия и принимается настойчиво и целеустремленно возвращать порозовевшим за ночь губам тот насыщенный темно вишневый цвет, который ему так нравился. В первый миг парень замер испуганным кроликом, но вопреки всем опасениям хозяина не сделал, ни малейшей попытки отвернуться или как когда-то прежде сжать свои мягкие нежные губы, чтобы не дать господину проникнуть за их сладкий барьер. Напротив, стоило Летиасу лишь коснуться их своими, как эти теплые губы тут же с легким едва слышным вздохом распахнулись ему на встречу с такой готовностью, словно юный хитрец только этого и ждал все утро.
- Что, больше не будешь сопротивляться? – Ни на миг, не переставая целовать, едва слышно выдыхает прямо в полуоткрытый теплый рот паренька Летиас. – И правильно! Теперь уже слишком поздно! После того что случилось вчера сопротивляться уже поздно! Если твои любимые дикарские боги действительно настолько суровы как ты о них говоришь, то они точно уже успели отвернуться от тебя. Так что теперь ты им больше не нужен. Теперь ты только мой. Теперь я это все что у тебя есть, мой маленький дикарь. – Летиас и сам не мог точно сказать, зачем он дразнил мальчишку сейчас. Наоборот, ему нужно было бы успокоить паренька, который наверняка был растерян после вчерашнего. Надо бы было развеять его суеверные страхи, а он… Может просто пытался узнать удастся ли маленькому варвару покраснеть еще сильнее, а может, что даже вернее, злость на его глупый побег еще не до конца покинула какой-то самый потаенный уголок его сердца. Но при первых же словах юного целителя последние ее остатки уже совершенно точно развеиваются навсегда. Вцепившиеся в его плечи руки скользнули на шею и, обняв его, парень сначала очень решительно и страстно отвечает на поцелуй, а затем с жаром шепчет
- Мне все равно. Мне теперь все равно! Пускай себе отворачиваются! Ты мой бог хозяин! Я буду верить в то, во что ты скажешь мне верить! Я стану поклоняться тому, кому скажешь мне поклоняться ты. Лишь бы ты только был со мною всегда. Лишь бы позволил навсегда остаться с тобой, твоим. Я так сильно люблю тебя хозяин! – Ну, разве можно было продолжать сдерживаться, слыша такое? Может кто-то конечно бы и мог, но он, Летиас, не смог, да и не хотел. Мгновенно снова забыв о своих ранах он, крепче сжав парня, опять как вчера наваливается на него всем телом, прижимая к широкой кровати.
- Мне вовсе не нужно так много мой маленький любимый варвар. – Шепчет он в ответ, чувствуя как нежность и желание, одновременно затопляют грудь, заставляя сердце биться чаще. – Я вовсе не хочу, чтоб ты поклонялся мне. Мне вполне хватит твоей любви, мне вполне хватит нежности твоих рук и губ, верности твоего сердечка. А что до твоих богов, то прости мой маленький варвар, я просто дразнил тебя. Я вовсе не думаю, что они так уж жестоки, чтоб бросить тебя, лишь за то, что мы с тобой уступили тому чувству, которое они сами же и вложили в наши сердца. Я уверен, что без богов тут не обошлось, твоих или моих, но без каких-то, точно. Это просто наверняка твои наставники внушили тебе, какими непреклонными могут быть боги, чтоб удержать тебя до поры от глупостей пока ты не встретишь свою настоящую любовь. Но наша-то, я уверен, настоящая. Потому что Ты тоже очень, очень дорог мне, ты тоже мне нужен, нет, не «нужен» - необходим Кайрин! И я  не собираюсь ни прогонять, ни отпускать тебя. Больше тебе не удастся сбежать от меня, мой маленький скромник!
- Никогда хозяин!  Никогда больше я не посмею сбежать от тебя! -  Задыхаясь от счастья, с прежним жаром выдыхает юный целитель. – Я так люблю тебя хозяин!
- Это я люблю тебя маленький варвар, - Жарко перебивает его молодой господин, страстно желая как можно скорее подкрепить слова делом, как вдруг резкая боль тут же безжалостно возвращает его к суровой реальности. Не удержавшись, Летиас вскрикивает, скорее от неожиданности, чем из-за боли, но Кайрину это совершенно все равно. Парень, лежащий под снова распаленным желанием раненным, осторожно, но решительно упирается обеими руками ему в плечи.
- Нет, хозяин! Нет, пожалуйста, не сейчас! Ты ранен! Остановись! Не нужно сейчас, прошу! – И никакие заверения Летиаса о том, что все в полнейшем порядке. Что боль это просто случайность, что они будут очень-очень осторожными, не смогли его успокоить. Вот теперь он действительно отбивался и уже по настоящему, но предельно осторожно, чтоб, ни в коем случае не повредить раненому.
- Нет, господин. Умоляю! Я не хочу, чтоб тебе снова было плохо из-за меня. Ты ведь и так уже пострадал по моей вине, и я никогда не прощу себя за это! Умоляю, я не хочу, чтоб это было снова. Пожалуйста, давай подождем, пока ты поправишься!
- Очень здравая мысль! Рад, что хотя бы твой раб способен сохранять разум раз уж ты сам, похоже, это умение утратил мой мальчик. – Звучит над ними неожиданно насмешливо и громко. Старый сенатор, уперев в объемистые бока свои пухлые ручки, стоит посреди комнаты, а из-за его мясистого плеча выглядывает бледная перепуганная физиономия раба, помощника здешнего лекаря, который видимо и привел его сюда, увидев, чем тут занимаются вопреки всем его наставлениям о полнейшем покое раненный и его странный раб. Видимо поняв, что одного только его вмешательства, чтоб остановить распаленных страстью людей будет явно не достаточно он, не теряя времени, отправился за помощью своего господина. Летиас тут же вспоминает, что вчера так же в самый неподходящий момент уже видел в проходе, ведущем в комнату, где стояла его кровать его неодобряющую физиономию. Но вмешаться вчера в более чем бурную встречу молодого господина с его симпатичным юным рабом не посмел. Хотя, несомненно, и рассказал кому-то о происходящем. Иначе как объяснить, что за Кайрином до сих пор так и не пришли? Не могли же юного раба просто напросто забыть в комнате раненого? Видимо не захотели мешать так страстно выяснявшим отношения любовникам, подтвердившим видимо своим поведением все подозрения по поводу того почему бывший центурион таскал этого красавчика раба за собой в этом более чем опасном походе.  Теперь уже Кайрин громко вскрикивает и съеживается, стараясь, стать как можно меньше и незаметнее под тут же попытавшимся укрыть его своим телом мужчиной. Но сенатор лишь неодобрительно качает головой и непреклонным тоном велит парню немедленно убираться прочь с его рабом, который покажет ему, где тому предстоит жить, пока не поправиться его хозяин. Кайрина немедленно сдувает словно ветром. Вот же принес Плутон старого сенатора именно сейчас! Нет, Летиас был всей душой искренне привязан к старику, но как, же сейчас он был не вовремя! А тот, невозмутимо не смотря на более чем неласковые взгляды друга, прошел вплотную к кровати. Где и дожидается пока вошедший вслед за ним лекарь, осмотрев раненного, подтвердит, то, что тот уверенно поправляется, как и то, что до полного выздоровления больному необходим полнейший покой как телесный, так и духовный. Вот же зараза, порази его Юпитер! И сенатор твердо пообещал им обоим и лекарю и пытающемуся было протестовать Летиасу что этот самый покой он обеспечит, не важно, хочет ли того пострадавший или нет. И на попытку молодого офицера заикнуться о необходимости скорейшего возвращения домой отвечает полным и безоговорочным отказом.
- Нет! Нет, и нет! Не заставляй меня приказывать своим солдатам сторожить тебя днем и ночью, применяя, если понадобиться силу! Ты не покинешь мой дом, пока окончательно не поправишься. Один раз ты уже едва не погиб и этого вполне хватит. Я не позволю тебе снова попытаться угробить себя! Братцу твоему весть я уже отправил, так что не беспокойся. И кстати я, строго, настрого запретил ему бросать ваш дом и поместье и очертя голову мчаться сюда, так что не жди от него помощи. Пусть только попробует ослушаться! – И глаза старого вельможи грозно сверкнули, давая вынужденному смириться Летиасу понять, что тот сумел найти аргументы которые не посмеет проигнорировать даже легкомысленный Тимерий. – А что до твоего раба, то никуда он от тебя не денется. Поправишься и можешь миловаться с ним сколько угодно, а пока даже и думать не смей. Я, конечно же, не могу наказать тебя, но вот его велю высечь за милую душу, не колеблясь. Так что если он действительно тебе дорог не вынуждай меня. – Все чего с немалым трудом удалось добиться Летиасу от непреклонного друга это разрешения, чтоб Кайрин лечил его вместе с целителем сенатора. Да и то, только после того как этот самый целитель заверил властного старика в том, что если судить по тому как парень ухаживал за своим господином в лесу, пока они были одни, мальчишка действительно умелый и опытный целитель, может даже более умелый чем он сам. Так они с Летиасом хотя бы смогли видеться и говорить. Но бдительные рабы старого прохвоста повинуясь приказу хозяина не оставляли их наедине ни на миг. А под нескромными взглядами посторонних застенчивый Кайрин был тап же робок, как и прежде, смущался и краснел от каждого намека или прикосновения, чем неизменно провоцировал Летиаса и едва не довел его до полного умопомрачения.  И так целых долгих десять дней, пока проклятущий коновал сенатора не объявил, что больной почти полностью здоров и что ему уже совершенно безопасно возвращаться домой. Но теперь, наконец, все позади и они наконец-то на самом пороге родного дома!
    Высокий широкоплечий молодой человек с развивающимися каштановыми волосами до плеч стремительно бросается им навстречу, как только они въезжают в ворота поместья, громко выкрикивая что-то радостное и не членораздельное. Летиас едва успевает спешиться, как тут же оказывается в крепких объятиях еще не смеющего поверить в чудо, не смотря даже на заблаговременное предупреждение сенатора и на то, что сейчас видят его глаза и ощущают его руки Тимерия. Встреча двух братьев была бурной и трогательной. Младший даже и не пытался скрыть во всю бегущие по щекам слезы счастья и обнимал Летиаса так, словно боялся отпустить хотя бы на миг, чтоб он снова не посмел пропасть.
 - Небо, Летиас! Боги ты жив! Ты все-таки жив. Сенатор писал, но я просто боялся верить до конца, пока не увидел тебя. Я чуть не умер когда думал что потерял тебя! А потом снова чуть не умер уже от счастья. Как ты мог так напугать меня. Не смей больше, слышишь? Больше не смей уезжать …. – Непрерывно бормотал он, начиная и обрывая фразы, перескакивая с одного на другое и все время, сжимая то плечи, то руки, то лицо брата, глядя в него сияющими от счастья глазами. И хотя Кайрину невероятно страшно, что своими радостными объятиями Тимерий ненароком повредит едва-едва зажившим ранам Летиаса, но, конечно же, он не смеет вмешиваться в эту полную радости встречу. Он делает вид, что полностью поглощен своим конем, с которого так же слез только что, и надеется, что Летиас все-таки, наконец, вспомнит о нем. И что произойдет это раньше, чем кто-нибудь из заполнивших двор и радостно гудящих, но так же не смеющих прервать родственников, а терпеливо ждущих своей очереди поприветствовать командира солдат, поинтересуются, почему же сбежавший раб, на поимку которого и отправлялся их едва не сгинувший командир, не только не в кандалах, не только жив, но и приехал верхом, совершенно свободный и вовсе не похож на хоть как-то наказанного. Он понятия не имел, куда ему сейчас идти и что делать, и что и кому говорить, они с господином Летиасом еще не обсуждали ничего подобного. Наконец не менее счастливый, если судить по широкой улыбке и не мене радостно сверкающим правда все-таки без слез глазам, старший брат решается прервать тот поток неудержимого восторга, что обрушил на него младший. Пытаясь скрыть смущение, не привыкший к такому бурному проявлению чувств да еще на глазах у всех, опомнившийся Летиас в свою очередь, обхватив брата за плечи и чуть отстраняя его от себя, нарочито недоверчиво бормочет
- Да ладно тебе, так уж и рад? Понравилось-то, небось, быть тут хозяином, признавайся. Не вернись я, и все бы досталось тебе и дом,  и поместье и главное все симпатичные рабы и рабыни. - На миг младший обиженно вкидывается, и счастливые слезы буквально выкипают из загорающихся от обиды глаз, но заметив насмешливую улыбку шутника, он тут, же снова утыкается лицом в плечо Летиаса.
- Не смей так говорить, - произносит он все еще с легким укором немного глухо, потому что слова заглушаются одеждой брата, в которую он вжимается лицом. – Даже в шутку никогда не смей больше, пожалуйста. Я ни за что на свете никогда не хочу потерять тебя и остаться тут совсем одним, пусть даже и хозяином. Да и не хотел я никогда особо им тут быть, ты же знаешь. А если б и хотел, то все равно никогда не согласился бы платить такую цен. Я же люблю тебя. Ты мой брат, как ты можешь в этом сомневаться?
- Я не сомневаюсь, не сомневаюсь. – Успокаивает юношу уже раскаявшийся в неудачной шутке Летиас. Я тоже очень рад видеть тебя снова, но пошли, наконец, поскорее в дом. С людьми я поговорю потом, а пока …
- А где этот маленький выродок, из-за которого ты едва не погиб? Ты нашел его? – Внезапно спрашивает Тимерий, вспоминая, с чего все началось, и у Кайрина расслышавшего эти слова и то, сколько злости в них на миг замирает сердце. Тимерий ведь прав, в том, что произошло, виноват только он один. Если бы он только не сбежал… И то что его простил Летиас, вовсе не значит что и все остальные тоже должны сделать это.
- Сенатор что ничего не писал тебе? – удивлено прерывает его горькие размышления Летиас.
- Нет, только то, что ты оказался жив, но ранен и что он не отпустит тебя, пока ты не поправишься, но поскольку это случиться по уверениям лекарей уже совсем скоро, то и мне нет нужды бросать тут все и ехать к нему, чтоб поскорее тебя увидеть. Он фактически приказал мне остаться тут и дожидаться пока ты приедешь сам, намекнув, что если ослушаюсь, он все равно не примет меня и тебе ничего не скажет, а вернет домой под конвоем, чтоб я сберег наш дом к твоему возвращению. Вот же противный старик никогда он мен не любил.
- Да уж, суровый дядька, - невольно улыбается Летиас. – Действительно суровый раз уж ему удалось заставить тебя поступить, так как тебе велели.
- Можно подумать ты этого же не умеешь. Так что не прибедняйся не настолько-то он и суровее тебя.
- Ну, уж нет, мне никогда не удавалось переубедить тебя братик ни в чем, если ты только сам не позволял мне это. – Снова улыбается Летиас, припоминая, сколько нервов упрямый братишка помотал в прошлом и ему и их отцу. Но тут, же вспоминает, о чем они говорили, и снова становиться серьезным.
- Так он что, совсем ничего не написал тебе о том, кто были эти лекари, что следили за моим выздоровлением?
- Нет.
- Одним из них был Кайрин. – и, видя какой злостью, немедленно загораются глаза брата, поспешно добавляет – Я обязан ему жизнью Тимерий и не только за лечение. Именно он когда мятежники меня ранили, вынес меня бесчувственного из боя. Именно он снял с меня форму и убедил это зверье что я простой солдат с нашей фермы, и что он спасает меня, просто для того чтоб вернуть старый долг. Одни боги знают точно, как эти выродки согласились отпустить нас обоих. И потом, пряча меня в лесу ото всех, он несколько дней не отходя ни на шаг, лечил мои раны. А после едва только решился оставить на время, рискуя жизнью, привел мне на помощь отряд солдат, что и доставили меня сначала в город, а потом и к сенатору. – Заметивший, наконец, спрятавшегося за спиной лошади ни живого, ни мертвого Кайрина, Тимерий во все глаза изумленно смотрит на него и по мере рассказа брата выражение этих глаз меняется. Сначала из них исчезла злость, смененная недоверием, потом изумлением, а после в них и вовсе появилось что-то жаркое, пылающее, что-то, что Кайрин даже не смог разобрать, пока уже его самого не сжали в крепких, заставляющих стонать каждую кость объятиях.
- Ты спас моего брата! – Выдохнули ему в ухо с таким выражением, что юный варвар и сам не зная от чего, едва умудрился сдержать слезы. – Я твой должник парень. Мне никогда не расплатиться с  тобой за то, что ты сделал но Юпитер свидетель, я попробую…
- Все, все хватит. Это все-таки я его должник, - поспешно вмешивается Летиас, высвобождая юного лекаря из благодарных объятий младшего брата. – Это мне он спас жизнь, а значит, мне и возвращать долг, - произносит он, улыбаясь и прижимая к себе Кайрина как можно крепче, словно защищая его от новых объятий
- А ну понятно, - тут же догадывается обо всем, что еще неуспелось сказаться Тимерий, и обычная озорная улыбка озаряет его лицо, широко растягивая ухмыляющийся рот и зажигая всегдашние огоньки веселой насмешки в серых глазах. Но видя, как сильно покраснел, тем не менее, крепко жмущийся в ответном порыве к Летиасу молодой раб, он великодушно решает не смущать его еще больше и произносит совсем не то, что первоначально хотел.
- Ты не прав братишка. Ты его должник за то, что он спас меня, а за твое спасение должен ему все-таки я. Так что парень по любому выходит, что оба хозяина этого дома твои должники. Но что это я держу вас во дворе?! – Летиас ты позволишь своему младшему брату покомандовать еще денек? Я велел подготовить к вашему приезду купальню и накрыть праздничный ужин, если захочешь, пригласим твоих командиров и еще из людей кого скажешь он ведь тоже рады твоему возвращению, но если ты слишком устал, то ну их к …куда-нибудь.  Подождут денек другой, а ты отдохни, как следует, а после уже принимай обратно командование всем тут как прежде
- Я не против. Я действительно хотел бы денек или даже пару просто понаблюдать. Сенатор рассказал мне, как ты тут управлялся, и по его словам выходило, что тебе удалось не только удивить его, но и заставить уважать себя, а это не так уж и легко. Так что я могу и немного расслабиться, а пока ты прав, я хотел бы смыть с себя и дорожную пыль и остатки всех лекарских снадобий, чтоб наконец поверить, что я действительно снова здоров. – И ухватив покрепче за плечи попытавшегося было улизнуть Кайрина, он увлек его за собой в дом.
    В купальне тоже порядком уставший от всех волнений этого дня Кайрин совершенно растерялся. Не смотря на то, что в хозяйской, роскошнейшей по сравнению с их рабскими умывальнями, он был первый раз, не смотря на все чудеса, что окружили его и разглядел и запомнил парень тогда совсем мало. Только сверкающие стены из гладкого белого камня, да множество довольно больших комнат, каждая из которых, предназначалась только для одного какого-либо действия. Отдельная комната раздевания, отдельная собственно мытья, где им помогали несколько молоденьких, полностью обнаженных рабынь, которых Кайрин внезапно почти смертельно засмущался и господин сжалившись на юным варваром прогнал их сразу, как только они отмыли вернувшихся пропыленных с дороги странников, хотя и посмеиваясь объяснил красному словно мак парню, что тот лишил их обоих кучи незабываемых удовольствий, таких, например, как массаж, чем вогнал бедного дикаря в краску еще больше. Потом они перешли в уже большую комнату с несколькими бассейнами в центре нее, вода в которых отличалась по температуре, от совсем холодной, через теплую, к совершенно горячей, от которой поднимался пар. И в которых, следуя советам опытного Летиаса Кайрин по очереди окунулся и с мягкими ложами, видимо для отдыха купающихся, вдоль стен. Но ничто не привлекало внимания юного целителя так сильно, как  его молодой господин. Точнее его тело, которое только сейчас предстало пред смущенным взором парня полностью обнаженным, не скрытым даже так надоевшими повязками. И не смотря на множество свежих и старых шрамов, покрывавших его, великолепие этого тела превзошло самые смелые мечтания влюбленного Кайрина.  Летиас и в правду оказался куда крепче брата, не тяжеловес конечно, как некоторые из тех беглых рабов – бойцов, что лечил лесной целитель, будучи в бегах, но тоже очень и очень сильным. Все его мускулистое высокое широкоплечее узкобедрое и длинноногое тело дышало мощью и силой, но в меру. Легкость и грация так же, несомненно, присутствовали. Беспрестанно краснеющий юный целитель еще совсем недавно без капли трепета лечивший полностью обнаженные тела своих пациентов изо всех сил старался, чтоб хозяин не заметил, как жадно любуется он тем, что видят сейчас его глаза сейчас и как волнует его это зрелище. Но как, оказалось, старался он совершенно напрасно.
- Нравиться?  - Как и прежде этот простой вопрос снова застает бедного Кайрина врасплох, вызывая в памяти ту далекую встречу, когда молодой хозяин и его юный раб едва ли не в первый раз откровенно говорили друг с другом. – Нравиться? – снова повторяет Летиас, как и прошлый раз не дождавшись ответа. – Теперь-то я не позволю тебе скрыть ответ как в прошлый раз. Ты любуешься мной, как тогда любовался моим братом маленький бесстыдник. Так что отвечай, нравится? И тогда и теперь? -  Кайрин краснеет и спешит объяснить, ведь теперь-то он может сделать это, не смотря на то, что по-прежнему немного смущен. Теперь у него нет секретов от своего «Блистательного господина офицера», никаких.
-  Тогда я не совсем и соврал, и любовался я вовсе не им. Я думал о тебе, пытался угадать, насколько вы похожи и как бы ты выглядел без одежды. – Не смотря на свою решимость более ничего не скрывать от любимого хозяина, Кайрин едва не плачет от смущения. Изумленный Летиас чувствует, что и сам с трудом проглатывает внезапно подступивший к горлу комок. Так вон оно в чем было тогда дело! Он тронут и признанием и доверием юного целителя и тут же, стараясь  скрыть это, он начинает немного ворчливо
- Маленький упрямец! Тебе нужно было не запираться от меня тогда, а просто признаться. Насколько бы тогда все случилось раньше!
- Что случилось бы раньше? – недоумевает не Кайрин.
- Это! – Летиас мягко приподнимает голову парня и, взяв его лицо в ладони, принимается медленно и с наслаждением целовать его. Нежно долго и глубоко. Как же это оказывается приятно. Не смотря на то, что они делали это уже сотни раз, ему, как и в самый первый, нравиться чувствовать и вкус этих губ на своих, и жар этого гибкого тела в своих объятиях. На мгновение Летиас вспоминает, как сильно нравилось ему еще совсем недавно чувствовать, как напуганный его натиском такой невинный Кайрин сначала замирает в его объятиях, как постепенно расслабляется, сдаваясь тому удовольствию,  что испытывает под его ласками. Как принимается робко ласкать в ответ, забывая о своей стыдливости. Сейчас ему ничуть не меньше, а даже гораздо больше нравилось как этот уже совсем новый поднаторевший в поцелуях, да и во всем остальном Кайрин охотно отвечал на его поцелуи и ласки со страстью не меньшей чем у него самого. С какой готовностью зажигается в тот в ответ на его собственное желание. Нравилось сжимать дрожащие от страсти тело, ласкать его и получать ответную ласку. Нравилось мучить так сладко стонущего парня неторопливостью. Нравилось чувствовать, как горячий влажный язычок, соревнуясь в неистовом танце с его собственным, не спешит уступать без упорной борьбы ни единой частички такого сладкого ротика. Как то и дело норовит проскользнуть юркой змейкой уже в его рот. Нравилось чувствовать как тонкие сильные чуткие пальцы целителя, лаская, ерошат короткие волосы на его затылке. Как скользнув к ушам и нежно накрывая их собой, тут же рассылают во все стороны волны нетерпеливых мурашек, сначала по голове, а после и по всему телу. Как вновь возвращаются к затылку, медленно, лаская на каждом движении, перемещаются к шее. Замирают у самого ее основания, заставляя несколько таких долгих мгновений гадать, что же произойдет дальше? Скользнут ли эти уже далеко не робкие такие нежные ладони вниз к лопаткам, а после и ниже, или, свернув к плечам, переместятся на грудь и доберутся, наконец, до уже давно затвердевших камешками сосков. Этому новому Кайрину нравилось мучать Летиаса, играя с ними. Как-то набравшись храбрости, парень признался имперцу, что несколько раз мечтал об этом, живо представляя себе, как это могло бы быть при взгляде на  парадное одеяние молодого центуриона. Что на эти преступные для чистого и душой и телом юного целителя мысли, его наводило то, как крепился к груди «Господина блистательного офицера» его роскошный алый плащ. На двух маленьких железных колечках расположенных на груди на доспехе примерно на том же уровне что и сами соски под ним. Как ему почти при каждом взгляде на него хотелось поиграть и с теми и с теми и языком и пальчиками. Вот ведь проказник! А каким скромником прикидывался! Летиас чувствует, что не желает, не может больше ждать ни дня. Откладывать еще раз то о чем сам даже того не понимая молит каждым движением и каждым стоном как всегда потерявший себя в его объятиях Кайрин он не станет. Но и торопиться Летиас не тоже не будет. У них впереди столько времени сколько они захотят и потому все можно делать не спеша, распаляя как можно более сильный пожар желания и в себе и в парне. Поначалу ласкать не торопясь, добиваясь самых первых зовущих стонов. Не прекращая целовать и не размыкая объятий увлечь парня к ближайшему уже порядком заждавшемуся их мягкому ложу.  Он бы хотел отнести своего юного варвара туда на руках, но не станет рисковать снова, открыть едва зажившие раны и все сейчас испортить. На это еще будет время после а сейчас…Поставив юного варвара спиной к мягкой лавке, стоящий напротив своего маленького целителя и продолжающий не прерываясь его целовать Летиас, перемещает ладони на плечи парня и не сильно нажимая на них, настойчиво усаживает того на мягкую обшитую цветной тканью поверхность. Кайрин покорно садиться, а затем и откидывается назад,  на спину, так и  не разомкнув сцепленных на шее молодого имперца рук.  Увлекает за собой целующего его мужчину. Летиас с готовностью накрывает молоденького варвара своим телом, упираясь коленями в ткань по обе стороны от него. Вода ручьями стекает с обоих разгоряченных страстью и все ее мокрых после купания трущихся друг о друга тел и смешиваясь с горячим потом впитывается в почти на сквозь промокшую яркую обивку ложа безнадежно портя ее, но ни одного из любовников подобные мелочи не отвлекают.
 На несколько мгновений прервав поцелуй Летиас приподнимается на локтях и с удовольствием наблюдает за извивающимся под ним телом. Нависая над пареньком он до последнего оттягивает тот миг когда крепко прижавшись, придавит того всей своей нетерпеливой тяжестью. Снова наклоняется и страстно впивается в стонущие губы.  Отрывается, наконец, от терзаемого сладкого рта. Скользит нетерпеливыми губами к шее, спускается по ней туда, где под тонкой белой кожей бешено, бьется, пульсируя тонкая синяя жилка. Еще ниже, слизывает соленую капельку пота с выступающей ключицы и продолжает свой увлекательный путь вниз по груди. На миг задерживается, раздумывая, не стоит ли отомстить проказнику за его издевательство над собственными Летиаса сосками, которые тот с таким удовольствием проделывал еще на вилле друга сенатора? Мгновение поколебавшись, борется с искушением, чтоб тут же, признав поражение, поддаться ему. Слишком уж желанным оказывается манящий вкус затвердевших нежно розовых ягод. С наслаждением впивается ртом сначала в один из них, а потом и во второй заменяя на нем собственные пальцы. Содрогания извивающегося под его руками парня становятся все нетерпеливее все беспорядочнее, непрерывны стоны все нежнее и умоляюще и Летиас сжаливается, отправляется в дальнейшее путешествие вниз, не отрывая влажных горячих губ от трепещущей кожи. Чувствует как и без того плоский твердый живот, словно в надежде избежать сладко мучительных ожогов поцелуев, все сильнее вжимается проваливаясь в низ. Как в то же самое время приподнимающиеся навстречу его губам бедра, напротив, стремиться подставить его еще сильнее еще плотнее. Как нетерпеливые руки, стремясь поскорее закончить эту чувственно-мучительную пытку, на миг зарываются в его волосах, но соскальзывают с коротких мокрых прядей и в бессильном отчаянии впиваются в потемневшую от впитанной влаги обивку ложа. Сильные тонкие пальцы целителя сминают цветастую ткань с такой силой, что непонятно как она остается целой. Коварный Летиас останавливает свой головокружительный спуск на самом краю золотистой линии курчавых волос внизу живота Кайрина и бросает на того чуть испытывающий лукаво насмешливый взгляд. «Ну что малыш? Точно уверен, что не хочешь сейчас, как обычно, попытаться остановить меня?»  И с торжеством убеждается, что ни о чем подобном изнывающий от не меньшего желания, что и он сам сейчас, парень и не помышляет. Пот тонкими горячими дорожками струится по лицу и шее, скатываясь вниз, еще больше пятнает несчастную обивку ложа. Обычно яркие зеленые светильники глаз прикрыты подрагивающими веками так, что меж их краев в обрамлении слипшихся от влаги толи того же пота то ли слез ресниц видны только узкие полоски белков. Тонкая струйка крови из сильно закушенной губы скатилась по подбородку маня слизнуть ее и вновь накрыть губами этот сладкий рот, но нет, не для того он так долго спускался сюда вниз. Он бросает взгляд на цель своего путешествия, гордо застывший под острым углом к напряженному животу, подрагивающий в такт каждому судорожному вдоху и выдоху член который уже отчетливо сочиться первыми слезами-каплями мольбы-желания. Летиас хищно улыбается, приближает губы к  круглому отверстию этого кратера-глазка в центре темной крупной головки…
    То, что все произойдет именно сегодня, Кайрин каким-то внезапным чутьем понял почти сразу как только Летиас начал его целовать. Все вроде вначале было, как и всегда в эти последние дни, но какой-то особо нетерпеливый, какой-то особенный блеск в прозрачных светло-серых глазах, какое-то по-особенному торопливо-чувственное нетерпение в прикосновениях  нежных рук. Или просто его собственное чутье отчетливо закричали в мозгу – «сегодня, сейчас!» Сейчас все случиться, то самое сладкое, то главное, что они так долго откладывали, произойдет непременно уже сегодня. На миг знакомая волна паники попыталась было привычным усилием вторгнуться в его мысли, но была смыта мощной волной наслаждения и предвкушения и легкого любопытства. В конце концов, он и сам уже давно горел нетерпением, сколько же можно было откладывать и мучить и себя и хозяина? О том, что именно должно случиться он, конечно же, знал. Молодой целитель был невинным, но не наивным, и с животными и с людьми ему не раз выпадало с одними в силу необходимости наблюдать, других иногда выслушивать, так что он знал, что именно и как именно произойдет. Точнее думал что знал, но он, же оказался совершенно не готов к тому КАК это будет на самом деле. Он понял это, как только сильные руки господина увлекли его к ложу и, уложив на него, хозяин принялся доказывать бедному, потерявшемуся в ощущениях и наслаждении парню, как сильно тот ошибался, думая, что уже все знает. Даже то, что они делали прежде, не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас и над каждой мощной волной, что горячим пожаром, пробегала по всем жилам громким эхом колотились слова «Сегодня! Сейчас!» Усиливая каждое ощущение тысячекратно, унося на волнах наслаждения, грозя смыть остатки разума под их мощным потоком. Поэтому Кайрин, пытавшийся в самом начале отвечать на ласки хозяина, быстро понял что может когда-нибудь он и научиться чему-то подобному, но сейчас ему не остается ничего другого, как полностью покориться и отдаться тому, что делает с ним хозяин, смакуя каждое восхитительное ощущение. Что он и сделал, в бессилии откинувшись на круглый мягкий валик в изголовьи ложа. Когда скользящие по его… (О нет, скользящие по его члену!) губы на миг останавливаются, он поначалу решает что так и надо, но мгновения проходят и прохладный воздух холодит обильно смоченную чужой слюной и собственными выделениями чувствительную кожу. А ничего не происходит, а настойчивые волны, бьющиеся внутри него, но так и не достигающие желанного края сводят с ума, требуя немедленного продолжения. Кайрин с трудом собирает остатки сил и, приподняв голову, сквозь пелену собственных чувственно счастливых снов, различает пристальный сверкающий жарким пламенем взгляд потемневших почти до черноты серых глаз. Чего же он медлит? Боги, он сейчас сведет с ума своего несчастного раба! Пусть он прекратит издеваться и продолжит то, что делал. Боги вразумите же его, пожалуйста! Это последнее слово он сам того не замечая выстанывает в слух.
- Пожалуйста! -  И без того темные сейчас глаза что пристально не отрываясь следят за ним чернеют еще больше.
- «Пожалуйста» что?
- Пожалуйста, хозяин, - недоумевая, что же еще сейчас хочет от него Летиас настойчиво повторяет Кайрин. – Пожалуйста – казалось это единственное слово, которое сейчас в состоянии произвести его пересохшее, пылающее огнем пожара горло, но упрямому Летиасу этого почему-то мало.
- - Что, пожалуйста? Чего ты хочешь сейчас? Скажи это! – Теперь до Кайрина доходит. Вот ведь безжалостный упрямец! Ну как ему не надоедает каждый раз доказывать свои победы, заставляя парня в слух признавать свои поражения? Впрочем, сейчас он действительно готов на все что угодно ради продолжения.
- Пожалуйста, хозяин возьми меня! – Шепчет он заливаясь жаркой краской стыда дополняющий новый цвет к, и без того багровому тону, в который окрасило его лицо желание. – Пожалуйста, возьми меня, я так хочу тебя …- Больших просьб к счастью уже не требуется. Летиас чувствует, как сильные руки приподнимают его ноги и, согнув их к в коленях крепко прижимают к его ребрам. Послушно подхватив их под бедрами, он позволяет высвободившимся ладоням господина скользнуть под свою поясницу и приподнять тело, открывая и взору и движениям хозяина свое самое сокровенное и стыдное. Чувствует как твердое горячее и влажное упирается в него, на миг замирает, словно набираясь сил, и принимается хоть и медленно, но неумолимо продавливаться внутрь него, раздвигая, растягивая, причиняя сначала не сильную, но увеличивающуюся с каждым осторожным толчком боль. Он знает, что эта боль неизбежна и потому замирает, изо всех сил стараясь не сжимать мышцы и не препятствовать этому вторжению, и спустя каких ни будь десяток другой ударов быстро бьющегося сердца, оказывается вознагражден. Первая же волна уже знакомого наслаждения, знакомого но неизмеримо большего, чем от осторожных прикосновений нежных пальцев хозяина, начисто смывает все остатки боли, оставляя за собой лишь яркий сверкающий свет ничем не замутненного удовольствия, становящийся все ослепительнее с каждым движением-толчком внутри него. Сильные движения заполнившего его мощного орудия внизу, жаркий настойчивый шепот отдельных слов которого он не в силах разобрать в самое ухо, губы беспорядочно скользящие то по лицу, то по шее, руки, сжимающие с такой силой, что кажется, что вот сейчас не выдержав, начнут ломаться кости. Но даже этой неистовой хватки кажется мало и ему самому и он, в свою очередь крепко обхватив любовника, тесно прижимается к нему шепча искусанными губами, чтоб хозяин двигался еще быстрее, еще мощнее, еще неистовее, чтоб пронзал как можно глубже…  Он даже не смог бы потом сказать, сколько продолжалось это безумие, закончившееся ярчайшей вспышкой перед глазами и почти сразу, же смерившееся непроглядной чернотой. О том, что он потерял в самом конце сознание, он понял уже после. Когда почувствовал, как на лицо тонкой струйкой льется прохладная влага и увидел полные тревоги глаза хозяина, его ласковые бережные прикосновения, услышал какие-то настойчивые вопросы, которые совершенно не собираются проникать в сознание сквозь все не желающие улегаться волны сладкой неги. Чувство полнейшего счастья когда он наплевав на все попытался свернуться калачиком прямо на этом самом ложе и уснуть, подсунув сложенные лодочкой ладони под голову, но убедившийся что с ним все в полном порядке все-таки растолкал его и почти волоком потащил в спальню, где, не слушая никаких возражений, тут же устроил на широкой господской кровати рядом с собой, уложив его голову себе на плечо и, крепко обняв для верности, чтоб упрямец даже и не подумал смыться ночью в рабское помещение. Вот так и началась очередная новая, уже не пойми какая по счету, для юного целителя жизнь.