Илюшина любовь

Мой дядя Илюша ещё совсем мальчик. Ему всего двадцать лет, а мне уже десять.
Я зову его просто Илюшей, он невысокого роста, подвижный, как ртуть.
Сыплет скороговоркой и тут же смеётся.

Мы идём с ним по улице, а незнакомые люди окликают нас:
- Эй, пацаны!
И никто не знает, что Илюша жив благодаря чуду.

Четыре года назад, в самом конце войны, он добровольцем ушёл на фронт.
Осколок вражеского снаряда предательски ударил в грудь, остановившись в миллиметре от сердца.
Илюшу едва спасли. Остался глубокий шрам.
Когда Илюша снимает рубаху, я вижу, как пульсирует сердце.

- Можно потрогать? – осторожно спрашиваю я.
- Трогай! – снисходительно соглашается он.
Мне кажется, Илюша хвастается шрамом, как какой-нибудь уличный мальчишка новой битой.

У Илюши лёгкий характер. Он беззаботно смеётся и, по-моему, мало о чём всерьёз задумывается.
Образования у него нет, профессии нет. Плевать!
Взяли курьером в областную газету, ходит по дворам и хохочет.
- А что дальше? – строго спрашивает его старший брат, мой отец.
- Посмотрим, – говорит Илюша, и на губах его цветёт блаженная улыбка.

Он остался жив, он молод, всё ещё впереди. Можно гулять и ни о чём не думать.
Правда, есть одна вещь, которая заботит Илюшу. Это женская любовь.
Как я понимаю, моего дядю до сих пор ещё никто не целовал.
Уходил на фронт – ни одна девочка не провожала.
Убили бы, и всплакнуть, кроме матери, некому было бы.
Вернулся, ходит один, девочки – мимо да мимо.
Уж больно невзрачен на вид дядя, солидности, основательности мало.

Иногда он меня зовёт:
- Пошепчемся, Рафа?
Я уже знаю, что будет обсуждаться больной для Илюши женский вопрос.
Мы идём за дом, расстилаем на траве одеяло. Илюша ложится и задумчиво смотрит в небо.
Молчим.
Наконец, он сдавленным шёпотом спрашивает:
- Скажи, ты когда-нибудь целовался с девочкой?
Я не успеваю ответить, а он уже хохочет:
- У кого я спрашиваю? У несмышлёныша? У него же ещё мамкино молоко на губах не обсохло.

Мне становится обидно. К тому же, дядя несправедлив.
Я уже целовался со своей маленькой подружкой Ревеккой. Мы как-то спрятались во дворе,
за старым сараем и стали тыкаться друг в друга холодными губами.
Особого удовольствия не было, но почему-то обжигал стыд.

Потом мы ещё несколько раз проделывали с Ревеккой эту штуку.
Я даже стал смотреть на неё, как на свою невесту.
Она не возражала.
- Когда мы вырастем и поженимся, – говорил я ей, и Ревекка тихо смеялась.

Всё это я выпаливаю Илюше. Он с интересом слушает.
- Да, Рафа, – говорит он, и в голосе сквозит уважение, – я и не знал, что ты такой продвинутый.
А, признайся, это приятно?
- Что?
- Ну, когда женские губы прикасаются.

Я от Ревеккиных поцелуев особого удовольствия не получал, но нельзя же ударять в грязь лицом.
- Божественно! – восклицаю я. – Ни с чем несравнимо!
- Эх! – вздыхает Илюша.

Потом мы начинаем обсуждать претенденток на его невысказанную любовь.
Останавливаемся на Рае.
Скажу о ней несколько слов

Рая – моя двоюродная сестра со стороны мамы.
Она до войны жила в Одессе.
Когда к городу стали приближаться  немцы, она и тётя Фрида вместе с сотнями беженцев
сели на какую-то баржу. Это был большой риск, потому что в воздухе постоянно кружили немецкие самолёты.
Под Мариуполем в их посудину попала бомба. Хорошо, что это случилось недалеко о берега,
и сразу же подоспела помощь. Таким образом, Рая и тётя Фрида через какое-то время оказались в Ленинабаде.

У нас, в двухкомнатной квартире, обитало много народу. Приняли и их.
Тётя Фрида – маленькая, чёрненькая, с усиками, никогда неунывающая, вскоре стала любимицей всей мишпухи.
Рая – высокая, светлая, с косой, с уже округлившимися формами казалось совсем взрослой девицей,
хотя была старше меня всего на четыре года.

- Ты думаешь, Рая? – заговорщицки подмигнув, спросил мой дядя.
- Не сомневайся! – ответил я.
- Ладно! – решил Илюша и потёр ладони. – сегодня же и начнём.

Он выкатил из дома велосипед и закричал:
- Раечка, хочешь покататься?.
- Хочу, – отозвалась та.
- Садись на раму, – галантно предложил Илюша.

Рая, не задумываясь села и сразу же оказалась в цепких Илюшиных объятьях.
Она покраснела и стала вырываться.
Но Илюша уже мчался со двора на улицу.
Они нарезали в велосипедной гонке круг за кругом, и Рая уже не трепыхалась, а сидела испуганная и молчала.

Выскочила тётя Фрида. Ей очень не понравилась эта картина.
- Эй, шлимазл! – закричала она Илюше, – отпусти девочку!
Илюша затормозил. Не поднимая глаз он подвёл велосипед к тёте Фриде и глухо спросил:
- А что я такого сделал?.
- Что такого? – вскипела тётя Фрида. – Тискаешь девочку на виду у всех и – что такого!
Чтоб на пушечный выстрел к ней не подходил!

Рая закрыла лицо руками и убежала в дом.
- Провал, – сказал Илюша, – полный провал.
И подмигнул мне.
- Не переживай, Илюша, – ответил я, – женщин много.
- Ты думаешь? – усмехнулся Илюша.

На следующее утро я был ошарашен новостью – Илюша женится.
- На ком?, удивился я.
- На Стере, – сказала бабушка Поля, - вчера вечером сговорились.

Стера – молодая вдова, живёт по соседству.
Я никогда не видел, чтобы они с Илюшей перекинулись хоть словом.
По-моему, они даже незнакомы.

- Почему? – спросил я бабушку Полю.
- Так будет лучше для всех.
Я выскочил на улицу. Илюша и Стера уходили в сады, уходили  вдоль большого арыка.
Шли и не оглядывались. Я побежал за ними.

- Илюша, подожди, – кричал я.
Илюша оглянулся, в глазах его блеснула непривычная злость.
- А ну, вали отсюда! – грубо бросил он в ответ.
- Что? – не понял я. – Илюша!

Мой дядя взял камень и пульнул не глядя.
Мог бы попасть.
               
                Р.Маргулис