Узнаю о демобилизации

В Москве от нас пытались скрыть, что проходит демобилизация офицерского состава, особенно тех, которым звания были присвоены на фронте, то есть людям, не имеющим специального военного образования. Всё это пытался скрыть теперь уже полковник Фёдоров. Оно и понятно, у него работы много. Мы уже втянулись в это дело. Ну, а что будет, если мы уйдём, и начнут это делать новые, которых ещё надо учить да учить. Конечно, он не хотел упускать меня, и часто говорил:
-   Сейчас жить тяжело в гражданке, особенно с семьёй. Перебирался бы ты сюда. Ты хорошо освоил своё дело, и я уверен, что будешь работать, даже если и не захочешь быть в армии. У нас ведь тоже используются вольнонаёмные. Материальные условия почти те же, только живут вольнее, свободнее. Тебе прямой смысл перебираться сюда.
-   А квартира?
-  Тут обещать не могу. Пока даже генералы без квартир. Но ведь ты можешь как многие из наших, кто в Загорске, кто в Кучино, кто где. Всё-таки у нас с транспортом неплохо.
-   Это так, но представь себе, кто из владельцев собственных домов пустит на квартиру семью, в которой четверо мальчишек от трёх до восьми лет. Вот в чём беда!
Многие решали этот вопрос иначе. Один из наших – он с Украины, у него жена умерла, так он женился здесь не столько на женщине, как на квартире.
Шемякин, работавший до войны в банке в Магнитогорске, коммунист, имея трёх детей, вдруг сошёлся с женщиной, у которой квартира и лет пяти мальчик. Мы ему говорили: что ты делаешь, как ты можешь бросить семью?
-   Всю жизнь, - говорит, - мечтал попасть в столицу! Случай представился, и что мне, отказываться из-за этого? Ни за что!
Так же примерно поступил и сотрудник нашей газеты П. Юрьев. Обманув семью ложной похоронкой, сам пристроился в Москве.
Дома их ждут, а они на всякие выверты, на всякую подлость идут.
Мы то по существу, благодаря “бдительности” товарища Фёдорова, не знали о проходившей демобилизации. Не подозревали об этом приказе. Но вот генерал, начальник лагерей в Козельске, раскрыл передо мной эту картину. Он, приняв меня как представителя НКО, не предполагал, что я ровным счётом ничего не слышал о демобилизации офицеров, и просто поговорил о предстоящих трудностях. Он стал жаловаться на недостаток кадров, а тут снова этот приказ о демобилизации офицеров без специального образования, то есть не кадровых. А ведь сейчас больше таких.
- И много таких?
-   Это, по всем-то годам (с такого то по такой включительно), как сказано в последнем указе, больше половины уйдёт.
-   Тяжело, - посочувствовал я, - но может быть к тому времени удастся раскассировать лагерь.
- Не сумеем, проверять надо многих, а к демобилизации мы уже приступили.
Ну, думаю, Фёдоров, разоблачу тебя!
И правда, как только я приехал в Москву, то все узнали об указе, всё полностью. Генерал посвятил меня во всё.
-   Кто тут распространяет нелепые слухи о демобилизации? – собрав нас, сказал Фёдоров. – Никакого указа нет.
-   Неправда, товарищ полковник, - сказал я. – Я сам его читал в Козёльске. Генерал, начальник лагеря, с ним ознакомил.
Но у нас эта демобилизация встречена была по-разному. Многим просто не хотелось уходить из армии на гражданскую работу.
-    Что я буду делать, - говорил один молодой капитан, - из школы и прямо в армию, специальности никакой. Я из деревни, из колхоза. Бригадиров меня не поставят, не справлюсь. Рядовым – обидно, всё же я капитан. Вот этих стариков уговаривают, чтобы остались, а они не хотят, а нас торопят с демобилизацией.
Слушал я разговор и полковников, и подполковников за столом в столовой военторга. Тоже, по-видимому, их коснулась демобилизация, тоже были озабочены, чем они займутся после демобилизации. Специальности никакой, совхоз, колхоз не потянут. Для них демобилизация – трагедия, а мы её ждём с нетерпением.
Вызвал меня к себе Фёдоров и сказал:
-   Знаешь что, мы имеем право держать ещё месяца два после объявления указа, если нуждаемся в специалисте, а можем и больше, раз ты нам нужен.
- Но ведь я могу удрать домой.
- А суд! За дезертирство знаешь что может быть?
-  Может ничего не быть. Ведь суд то всё-таки наш, советский. Люди поймут, как так. Война шла, воевал. Служил и не бегал. Война кончилась, побежал, потому что всех демобилизуют, а его нет, а у него четверо ребят голодают.
-   Ну, вот что, договоримся так. Дам тебе людей, выбирай, из них сделай себе замену. Но если поедешь и вздумаешь вернуться, шли прямо телеграмму, пришлём вызов.
- Спасибо.
А сам на всякий случай написал большое письмо генерал-лейтенанту Свиридову, по чьему указанию ездил в Козельский лагерь. Написал ему подробно обо всём. Написал, что я как офицер в мирное время никакой ценности не представляю, так как специального обучения не проходил, и вообще в советских школах не обучался. В войне другое дело, я буду там, куда меня пошлёт партия, а сейчас считаю, что мне надо быть дома, воспитывать четырёх сыновей, из которых самому старшему восемь лет.
У нас как раз был адъютант Свиридова. Ему то я и поручил передать моё письмо Свиридову, что он и выполнил.
Но, как мы уже договорились с Фёдоровым о том, что я подготовлю людей на своё место, то он дал мне несколько человек на выбор. Я поговорил с каждым, рассказал им, какая ответственная задача стоит перед нами.  Ведь мы не просто отвечаем, а отвечаем на письма, адресованные членам правительства, отвечаем за них, а это значит, если мы не сумеем во время и правильно ответить, что может ожидать исполнителей, допустивших нерадивость или бюрократизм.
Мне понравился один капитан, молодой москвич. Я ему сказал:
-   Если не хочешь быть где-нибудь на Курилах, а жить с семьёй дома, соглашайся, но учти, что это не шутка. С полной ответственностью за порученное дело. Ведь из-за этого нам не дают каких-либо норм, чтобы мы проверяли и проверяли, пока не убедились в правоте.
Он видимо посоветовался с домашними и, смотрю, принялся с большим усердием за учёбу. Учёба состояла из выполнения разных заданий под моим руководством. Я находил наиболее трудные варианты по розыску, а затем и ответы по существу проверок
И, наконец, через месяц я доложил Фёдорову, что замена есть.
-   Хорошо, сам проверять буду.
Проверил, остался доволен, но мне всё же сказал: “Приедешь домой, если почувствуешь трудно, то не стесняйся, живо мне телеграмму. Мы пошлём вызов. Может быть, приедешь пока один, а там видно будет, и с семьёй переберёшься”.
И я получил разрешение ехать в Рязань на демобилизацию.