И жили они во грехе...

Этой осенью. Не греет. Пальто, перчатки и шарф. Музыка, книжка или вино. Разговоры о том, отпечатки на ручках, тихий мужний шаг. Не утепляют мысли, что я с ним – едина, что вроде дышу за одно. Ладонью в ладонь ложиться. Плечом в плечо уткнуться – так правильно жить, а я. Бегу… бегу и бежать еще долго, еще далеко.

 
 
Этой осенью. Обла-бла-бла-ка. Болтают серостью с небом. И меня расла-бля-бля-ет… развращает тот, кто забытым и преданным не был… Небыль. Сказка. Мечта – не подстилаться, а для него покрывалом любви и заботы стать. И мне бы… столько раз мне бы – не исчезать... в дрожащем такси. И не падать в его, пускай, и порочных глазах, а в них, томных, горячих  – вечно расти.

 
 
Но. Этой осенью. Это было бы скучно. Лучше плакать, лучше страдать и скулить,  нет… не по-женски - по-сучьи. Лучше дрожью и похотью – вместо любви и покоя. К черту «долго и счастливо», к черту «до старости вместе» ( тихо так, на виду, как и внутри – тепло и спокойно). Это все сочинялось не для меня. Я, увы, не достойна.
 
 
 
Этой осенью. Не греет. Как обычно у девочек в статусах и жизнях случается – "он, объятья, пледы и чай". Я нечаянно. Рассказала. Что не греет меня ни черта. Кроме греха. Только грех… грееет.
 
Буквами: «Oh, yeah.. baby, yeah». Стонами: "Да, милый, да..."

 
Только грех и греет… и согревает.
 
Странно – говорят, в нем живут. Но нет.

В нем умирают.