Любовь Елизаветы

(навеяно впечатлениями от истории Матери Марии (Скобцовой))

Зима, ворвавшись, никогда не окутывает лаской, и даже сначала люди не бегут на улицу с полустонами и радостными выкриками «Снег! Снег!». Нет же! Первой приходит мысль о зиме – суровая мысль, заставляет ёжиться, вспоминать, где перчатки, а потом делается теплее.
Она вошла совсем не как зима, а как июль. Ну, то есть, совсем не неожиданно и не ярко. А по календарю - февраль, по календарю – мороз. И «она пришла с мороза»…
- Лиза… - протянула ему руку, взгляд ее -  останавливался на его всегда усталых зеленых глазах, иногда она, улыбаясь, глядела на его кудрявые волосы. И всё за минуту. Глаза, плечи, теплая ладонь с мозолью на пальце от пера.  Он ответил, назвал своё имя – Саша. И неожиданно понял, что она вошла как июль, с самого едкого, самого капризного мороза.
«Покидайте нас! Покидайте нас!» - думал Саша, думал: «не умирайте!».  В каждом уголке слышался шёпот. Пожалуй, она бы ещё слушала шёпот, а потом его стихи. Но Лизе захотелось быть позже, когда всё стихнет, и он останется один. Будет смотреть в окно и не видеть ничего, кроме белой шубы на стекле, затмившей бураны.
Она пришла, спустя время. Спустя его письмо, где он просил ее оставить его, умирающего.
- нет! Мне это совсем не нравится! – решила она.
И вот она стоит перед женщиной, которая говорит, что его нет. Она рассказывает сквозь зубы, краснеет, не до конца открывает дверь. Шепчет в щёлочку: «Александр Александрович будет позже».
«Он дома» - знала Лиза. Прошла в ночь, через запертую аптеку, по размытым следам потускневших фонарей. Всё как у него. Улыбнулась. Почему он так говорил? Почему он мог ей так сказать? «Уходите…», в письме…
Она прождала его перед иконами, в соборе. Лучшее место, чтобы ждать. Думать о нём и Христе.
***
На самом деле он готовился к встрече с Лизой. Лиза, ей нужно было другое имя. Самое чистое, хотя не имя это решает. Всё же.
Их разговоры до пяти часов утра стали его необходимостью, ее страстью, может, может, спасением обоих. Кто теперь знает? Хотя, всегда есть тот, кто знает всё.
Она прождала его на лестнице до глубокой ночи однажды. Увидела лицо его, и тут же заторопилась.
- Лиза… - произнёс Саша.
Зима – то уже прошла, и в окно можно смотреть всегда.
- Я хотел бы знать, что часто, часто, почти каждый день вы проходите внизу под моими окнами. Только знать, что кто-то меня караулит, ограждает… Пройдите. Взгляните наверх. Это всё.
Всё. Слово-то какое. Или конец, за которым ничего нет, или напротив. Но, кажется, это их была последняя встреча. Переписка.
«Лиза»… вспоминала она. Он произносил ее имя, как стихотворение. Но у неё уже было другое имя…да, святое имя.
Она последовала его первому совету. В первом письме. Делила с ним любовь к родной земле. Не только это. Небо, строчки, дни и ночи…смерти, услышанные на двоих. Его смерть…
Не долго. Живём не долго. В каждой душе происходит понимание этого. Но, вот, говорят любовь, стирает и частицу «не» и слово «долго».  Говорят ли? это не просто разговоры. Это молчание.
Ей всё казалось, что даже когда его нет, он ждёт ее у своего окна. Ждёт, когда она просто пройдёт мимо и взглянет наверх, оградит. Но вот, говорят, любовь не требует созерцания любимого лица, просит лишь теплоты и отзывчивости своего сердца. 
41-ый год… Мысли те же - о нём, о Христе. И о тех, кому ещё нужно побыть здесь.  Пусть это голод, неволя и война. Там, впереди есть иное, и она это знала. Воспоминание…
Она пришла с мороза,
Раскрасневшаяся.
Наполнила комнату
Ароматом воздуха и духов,
Звонким голосом…
Она шагала за ту, которой ещё нужно побыть здесь. Задыхалась, но над чёрной тучей всех концентрационных лагерей в тот миг запели ангелы… её молитвами.