Будем отчислять!

       Деканом нашего факультета теплоэнергетического строительства был Степан Григорьевич – крепкий старичок лет под семьдесят, лысый, с усиками, очень похожий на режиссера Сергея Герасимова. Работал он в институте давно – с начала 1930-х годов. Помимо деканства еще преподавал,  являясь профессором кафедры теоретической механики. Лекции читал весьма примечательно и любил проводить их в актовом зале, где собирал большую аудиторию из 6-8 групп. Много чертил и писал на доске, повернувшись спиной к залу. Часто увлекался, отступал от темы, начинал что-то быстро рисовать и говорить уже больше для себя, чем для студентов, при этом иногда вдруг замирал, погружаясь в глубокое раздумье. Аудитория из 150-200 человек не может вести себя тихо – это аксиома! А когда Степана Григорьевича начинало глючить, шум поднимался невероятный. Но стоило шуму превысить некий звуковой барьер, Степан Григорьевич выходил из оцепенения, поворачивался лицом к залу и что есть мочи колотил указкой по столу – потом минут пять даже в самом дальнем углу отчетливо был слышен скрип мела.

       Факультет ТЭС организовался в 1966 году, отпочковавшись от факультета промышленного и гражданского строительства, и не блистал особой успеваемостью. А если быть точным, занимал по успеваемости последнее десятое место среди всех факультетов: то ли контингент студентов был слабоват, то ли отсутствовали традиции, то ли сказывались еще какие-то причины. Последнее место факультета очень удручало Степана Григорьевича. Лицо его всегда носило мрачно-озабоченное выражение, на студентов он смотрел, как Ленин на буржуазию, и причину низкой успеваемости связывал исключительно с нашей тупостью и леностью. Мы готовы были ходить с клеймом лодырей и тупиц  –  как гласит пословица, хоть горшком называй, только в печь не сажай! Но Степан Григорьевич норовил сажать в печь, так как ему упорно не давала покоя навязчивая идея вывести факультет на первое место по успеваемости. А как это сделать? Правильно – избавиться от нерадивых студентов! У нас, первокурсников, порой мурашки пробегали по спине, когда на перемене мимо проходил декан. На почтительное  «Здравствуйте, Степан Григорьевич!» он окидывал всех холодным насупившим взглядом и произносил «Разгильдяи! Будем отчислять!»  И отчислял, ох как отчислял! Не получил допуск к зачетной сессии – отчислить! Не сдал зачетную сессию – отчислить! Завалил два экзамена – отчислить! Свадьбы, спортивные соревнования, прочие смягчающие обстоятельства во внимание, как правило, не принимались.

     – Да сколько же декан еще будет зверствовать! – вопрошали мы, читая списки отчисленных на факультетской доске объявлений. – Ведь скоро каждого пятого выкосит!
        Особенно негодовал Славка Кожемякин, с трудом переживший первую зимнюю сессию:
     – Что Степан творит! Мы словно на переднем крае: от  батальона рота осталась, от роты – взвод… Как он думает выполнять план по выпуску через три-четыре года! Или всех отчислит, а сам на пенсию уйдет!.. Совсем старик свихнулся! Ох, институт проклятый, была бы моя воля – по кирпичику разобрал!..

        Но Степан Григорьевич плевал на план и упрямо гнул свою линию. После  первого курса, например, из нашей группы в 28 человек – девять было отчислено. Разумеется, группы пополнялись: кто-то переводился из другого вуза, кто-то выходил после академического или декретного отпуска – но тенденция отчислять сохранялась.

        Не повезло и Славке Кожемякину: он завалил летнюю сессию, однако ухитрился оформить академический отпуск по состоянию здоровья. Добила Славку теоретическая механика, добила – руками Степана Григорьевича. Теоретическая механика – дисциплина весьма сложная, требующая  пространственного воображения и математической подготовки. Как ни бился Славка, но уразуметь, чем отличается изгибающий момент от крутящего момента – не смог. Три раза пытался он сдать зачет Степану Григорьевичу –  мимо кассы!

         А проверял знания студентов Степан Григорьевич очень оригинально – особенно на экзаменах. Он появлялся часов в одиннадцать, когда экзамен был в полном разгаре: первые смельчаки уже отстрелялись, ассистент слушал очередного сдающего, а остальные студенты готовились отвечать. Степан Григорьевич наугад брал с экзаменационного стола две зачетки и приглашал к себе их обладателей. Гонял бедняг, как сидоровых коз, часа два, а то и больше, задавая по нарастающей сложности несколько десятков вопросов. Потом одному ставил «отлично», второму – «неуд» и, выполнив свою миссию, степенно удалялся. Попадались ему два отличника, все равно кто-то из них, в конце концов, запинался – «неуд»! Попадалось два неуча типа Славки Кожемякина, опять кто-то умудрялся выдать хотя бы один правильный ответ – «отлично»! На следующий день неудачник приходил на кафедру пересдавать экзамен.
 
    – А, очередная жертва Степана Григорьевича! – смеялся ассистент. – Если хочешь четыре, давай  зачетку – поставлю без разговоров! Ну а хочешь пятерку, тяни билет – побеседуем!

      К концу третьего курса Степан Григорьевич почти перестал свирепствовать, но по-прежнему сохранял жесткость и непреклонность. Злые языки утверждали, что старик потихоньку сдает. Однако справедливости ради надо заметить – к этому времени он уже вывел факультет, если не на первое, то  –  определенно на второе место по успеваемости.