Лохматый. Глава 4

                4.
            Аллочке не спалось. Она почувствовала, что в эту первую, такую теплую, весеннюю ночь произошло что-то важное, то, что теперь её жизнь сложится по-другому: лучше, или хуже она не знала, но ей казалось, что стоит в начале длинного, узкого тоннеля. Она вошла в него, и назад дороги нет, а только вперед и вперед.
           Как всегда тёплыми днями, в домах кочегарили батареи особенно усердно. Аллочка ворочалась в постели, скручивая жгутом простынь, перекладывала туда-сюда подушку, тело покрывалось липкой испариной. Сон не шёл. Светало.
            А случилось вот что. С того самого дня, когда санитарный врач вместе с председателем травили крыс в подвале, а потом Леонид Юрьевич, уже как бы по традиции, приглашён был к обеду, дочь председателя покоя не знала.
             Новиков встречал ее у школы и провожал до дому, вечерами водил в кино, и на виду у учеников, их родителей, всего города брал Аллочку под руку. Они шли вместе, вместе. Он наклонялся к её уху и что-то шептал. Аллочка не слышала слов, вернее – слышала, но не понимала смысла. Она чувствовала лишь лёгкий озноб, мысли путались, уши алели, и она смеялась.
             Все эти ощущения были столь новы и неожиданны, что она не могла дать отчет даже себе самой: да что же это происходит? Любовь? Но её она представляла совсем не такой. Она так долго мечтала о любви, и, глядя на одноклассниц, сокурсниц, коллег по работе, у неё сложилось определенное, отрицательное отношение ко всему этому.
              Худая, длинноносая, с прозрачными круглыми глазами, будто готовыми пролиться слёзью, Аллочка понимала, что той любви, о которой писали в книгах, которую показывали в кино, которую она видела вокруг, у неё никогда не будет.
                - Никогда! Никогда!! Никогда!!! – думала Аллочка, глядя на себя в зеркало.
             Воспитывали Аллочку, как и всех девочек сейчас, в полном неведении того, для чего, собственно, они и появляются-то в этом мире.
              С нею говорили об учёбе, о школе, об институте, с большим трудом вбивали в голову массу не нужных знаний, и, в конце концов, она поверила, что вот эти-то знания – и есть самое главное и нужное в жизни.
              Но никто и никогда не говорил с нею о том, что будет она рожать детей, как будет вынашивать их, и сколько потребуется сил для этого. Не говорили, что силы эти даны ей природой, но говорили наоборот: она не должна поднимать тяжёлого, она не должна делать никакой физической работы, она – слабый пол – должна мало есть и быть стройной.
              Другими словами, если послушать, что говорится в наше время о женщинах, всю эту глупость и несуразицу, то в воображении возникнет удивительная картина, как если бы люди вдруг начали  измерять расстояния не метрами, а килограммами.
             Тем не мене, слабенькие, диатезные дети появлялись на свет пока обычным путем; но ученые уже вовсю работали и над нетрадиционными методами продолжения рода человеческого.
              Аллочке не спалось.
              Десять дней назад Леня Новиков, лежа на койке в общежитии, вспоминал вкусный обед, которым его опять угостили у Мартыщенок. Он все чаще думал о том, что семья отставного полковника ему симпатична: и сам Евграф Владимирович, и Прасковья Митрофановна, да и Аллочка вобщем-то девица не без интереса. Конечно, не Софи Лорен, но и не…  А чего? Молодая, здоровая вроде, вниманием не избалована, помани только, пригрей, погладь. И жениться, конечно, пора. Во-первых, без этого официального акта и статуса семейного человека путь наверх заказан… Жениться, вступить в партию, а там и посмотреть, - куда дальше-то? Городишко небольшой. Здесь он хоть и главный врач, да нет размаха, так – прудик, болотцем попахивающий. За рубеж куда-нибудь бы поехать лет на пять-семь, а без жены не оформят. Бэпэ, холост – это не анкета, ёлы палы! Да и возраст уже, пора о продолжении подумать, и половое беспокойство снять, во-вторых.
              Леня рассеянно оглядел комнату: старенькие обои, засаленные, испещрённые  всевозможными надписями, оставленными не одним поколением молодых специалистов; небрежно заправленные ещё три койки; вдохнул несвежий воздух, пахнущий молодым, и потому особенно сильным мальчишьим пОтом. Почему-то особенно раздражал этот запах.
              Он встал и открыл форточку.
              Весенний воздух опьянил, в первый момент даже голова закружилась, забилось сердце чаще, он закрыл глаза и ясно увидел чистенькую Аллочкину комнату с занавесками, книжными полками, с набором пузырёчков у зеркала, с неуловимо волнующим девичьим ароматом, и застонал. Повалился обратно. Койка омерзительно проскрипела ответом.
              В тот день Новиков твердо решил жениться. Решил – и бросился в атаку.
              … Нынче, в этот первый, такой теплый весенний вечер, они гуляли особенно долго. После девятичасового сеанса Лёня проводил Аллочку до дому. Они сидели в беседке во дворе. Окна в доме одно за другим гасли. Лёня, чуть потискивая, целовал Аллочку. Она молчала. На его щеке вздрагивали её тонкие слабые пальчики.
              Лёня был уверен, что сегодня они быстро не расстанутся. Ещё неведомая им обоим сила, связала их, и они чувствовали – преодолеть эту силу невозможно.
             Они гуляли по пустынным весенним улицам. Возвращались обратно к дому, в котором уже погасли все, кроме одного – у Евграфа Владимировича, окна, и Аллочка, видя это окно, успокаивалась. Значит ещё не поздно, папа не спит, можно ещё погулять. Всё существо её заполнило одно новое, удивительное чувство любви. Будто пить хотелось.
           Аллочка промочила ноги и начинала замерзать. Холод, поднимаясь по ногам, пробирал всё тело, губы дрожали как-то сами по себе, и Лёня предложил зайти к нему согреться.
           В пятницу и на выходные дни Новиков оставался в комнате один.
          Они зашли, и, не зажигая света, сели на койку…
         Под утро, вернувшись домой, Аллочка тихо прошмыгнула в свою комнату, быстро разделась, легла и попыталась заснуть. Она не испытывала особой радости, счастья, или горя – ею владело безразличие, может быть - усталость, и исчезла та сила, которая всего несколько часов назад казалась неодолимой.
          Внизу лаяла и выла собака.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/10/25/807