Лохматый. Глава 8

                8.
         Дома Евграфа Владимировича всё раздражало – и пес этот несмышленый, и зять непонятный, и старая, обестолковевшая Проша, и дочка беременная, млеющая то ли от счастья, то ли от страха; шум, разговоры бесконечные. И самое-то главное – его теперь никто не слушал и «в голову не брал». Всё Лёня, да Лёня. Лёня сказал, Лёня пошел, Леня пришел. Вот ещё – дожил на старости лет! В стране тоже чтО делается! Не поймешь ничего : то Сталина ругали, то Хрущева снимали и только вроде при Брежневе успокоились, но чуял полковник, - не надолго. Кто чего хочет, то и делает. Воруют, пьют. Тьфу! Хозяина нет…
         В его старой голове никак не укладывалось разнообразие окружающей жизни. Он вспоминал свою прежнюю, в части, где был хозяином: « Всё по Уставу, всё честно, строго, понятно и потому правильно. Да неужели и в государстве  нельзя также сделать? Можно! Вон в войну-то – все как один были и победили. Могли всю Европу освободить и порядок в ней навести. Остановились! А теперь плоды… пожинаем…»
        Евграф Владимирович посмотрел на часы.
        « Ну вот, время шесть, а их нет никого. Ни Алки, ни зятя. Раньше ужинали всегда в шесть, а теперь, видите ли, он не может, он с работы только в семь приходит, а то, что мы всю жизнь в шесть садились, а теперь должны его ждать. Каково! И ведь все сразу согласились! Ну что ты, папа, он же, правда, не может…»
         Так сидел, распаляясь, за письменным столом и чувствовал, что не выдержит новой жизни, что надо действовать, наводить порядок, хотя бы в своем доме, но как – полковник пока не знал.
         И тут взгляд упал на чистые бланки. Ну, конечно! Как сразу-то не додумался? Написать надо строгий распорядок дня и вывесить на видном месте, например, на кухне.
        Евграф Владимирович положил перед собой бланк и аккуратно вывел:
                РАСПОРЯДОК     ДНЯ
                ПОДЪЕМ……………………………………………………………………. 7.00
                УТРЕННИЙ ТУАЛЕТ……………………………………………………..7.00 – 7.10
                ПРОГУЛКА С МАЛЫШОМ…………………………………………..7.15 -  8.00
         Он перечислял домашние дела, устанавливал регламент, думал над продолжительностью действий и постепенно успокоился; сердце забилось ровнее, вернулось ощущение уверенности и правоты.
         Дойдя до пункта УЖИН, и чуть было не написав 18.00, он опять засомневался. Ать, будь не ладен! Зять-то еще не приходит с работы.
        Он оставил на месте часов пока пустое место и решил поговорить с Лёней, не мог бы тот начинать, может быть на час раньше, а приходить к шести. К ужину.
        Всё остальное сомнений не вызывало и председатель вскоре завершил:
                ОТБОЙ…………………………………………………………………………..23.00
        К исполнению обязательно всем. И расписался.
        Просидев за работой около полутора часов, Евграф Владимирович выкатился из кабинета в самом добром расположении духа.
         На кухне сидели жена и дочь, под столом, стуча пяткой, чесался Малыш. Женщины загадочно и многозначительно переглядывались, будто скрывая что-то от отца, но это «что-то» было несомненно приятным и радостным.
                - А Лёни все еще нет? – спросил Евграф Владимирович.
                - Сейчас придет, наверное.
                - Я вот тут кое - что написал. Вот, почитайте и… к исполнению.
          Председатель прилепил «Распорядок» кусочками скотча к стеклу кухонной двери.
          Но, ни жена, ни дочь не подошли сразу, и читать не стали. Это неприятно задело Евграфа Владимировича. Но  женщин, видимо, занимало более важное сообщение.
                - Ты знаешь, Граня, - начала Прасковья Митрофановна, - у Лялечки-то зашевелилося…
                - Чего? – не понял председатель, с трудом переключаясь на бабьи мысли.
                -  Да что ты, в самом деле? Бестолковый какой – полсрока значит уже.
                - Ааа, вы про это, - дошло до старика. – Ладно, хорошо… Прочтите вот тут, - буркнул он и ушёл опять к себе. Обиженным.
             И сидел за столом в комнате один. Вот тебе – навел порядок в собственном доме! Задумавшись, не услышал, как пришёл Лёня, и вздрогнул от неожиданности, когда зять широко распахнул дверь и, оставив её открытой, громко заговорил:
                - Послушайте, Евграф Владимирович, что вы всё в бирюльки играете. Зачем вы вешаете какое-то расписание, простите, дурацкое?
              Евграф Владимирович сидел, не поворачивая головы, и ошарашено молчал, лишь на лысине вспухли синие жгуты вен.
              Лёня вернулся с работы в самом хорошем настроении и вовсе не хотел скандалить, а когда увидел на кухонной двери распорядок дня, просто рассмеялся. Чудит старик!
             Он бы так и оставил бумажку без внимания, если бы Аллочка, наряду со своим радостным сообщением, не сказала ему и о том, почему в позиции «УЖИН» не указаны часы, и не мог бы Лёня на час раньше приходить на работу и на час раньше уходить.
           Это Лёня расценил, как посягательство на самостоятельность. Да и вообще, какого дьявола он, главный врач, должен всё бросать и бежать, сломя голову, домой? На ужин! Бред какой-то!
          - Перестаньте чудить, - продолжил зять наступление. – Что вам спокойно-то не живется? Лекции свои читайте в ЖЭКе, ходите гулять больше. Да и вообще, - ну почему вам что-нибудь, или кто-нибудь обязательно мешает? В столовой давеча испортили мне всю обедню…
           А в городской столовой произошло вот что. Столовая занимала торец первого этажа жилой пятиэтажки, в помещении, так сказать, приспособленном. Горожане в неё, кроме алкашей да проезжего транзита, не заглядывали. Тем не менее, что-то там варили, жарили, парили. Четыре окна, особенно летом, источали зловоние, и жильцы второго этажа писали жалобы в различные инстанции о закрытии заведения.
          Ходатаем от жильцов выступал Евграф Владимирович. Он собирал в папку копии писем и заявлений, ответы и прочую бумажную тягомотину уже несколько лет, и никак не мог понять: с одной стороны, почему же столовую до сих пор не закрыли, а с другой, - если его усилия увенчаются успехом, то что же он будет делать дальше? Надобность-то в ходатае сразу отпадет.
          Но не знал Евграф Владимирович в этой истории главного: кому все-таки была нужна смердящая точка общепита.
          А нужна она была городскому начальствующему люду. Не большим, конечно, начальникам, а так – средней братии, которая в обход талонной системы, кормилась через неё мясом и маслом. Именно к этим-то людям и толкался председатель со своими бумагами.
           Главный санитарный врач, конечно, одним росчерком пера мог смахнуть злополучную столовую, но сам-то приносил домой и мясо, и кости Малышу, и масло, а к собственному дню рождения – целую авоську свиных хвостов, из которых Аллочка с мамой приготовили чудесный студень.
          Клавдия Васильевна Пустологова, директорша, «плавала» вокруг Новикова белым лебедем, травой-муравой расстилалась, не зная, как и угодить, а вот Мартыщенко с папкой своей нервы трепал. Но заинтересованные лица отработанно гоняли отставника-полковника по замкнутому кругу.
          Обретя в зятья санитарного врача, Евграф Владимирович думал теперь, что покончить и с Пустологовой,  и с ее столовой удастся быстро и без проблем.
         Насторожилась и Пустологова: ну, как зять-то старику потрафит!
         После сетки со свиными хвостами, мясо давала и пореже, и похуже – проверяла врачишку, намекнув про тестя.
           - Вы бы лучше думали о том, что и где взять на ужин. Вот! А не про то, когда его устраивать! – уже кричал Лёня.
          За спиной зятя в проеме двери появились испуганные Прасковья Митрофановна и Аллочка.
          Аллочка тянула сзади мужа за рубаху, шептала:
            - Пойдем Лёнечка, пойдем, что ты, что ты…
          Старик резко встал, по-военному повернулся, ткнул пальцем воздух и выдавил еле слышно:
           - Воон…
           - Граня, Граня, успокойся. Что же это, господи, дожили до чего, - причитала Прасковья Митрофановна.
           Лёня выбежал из комнаты, под ноги попался Малыш, он с силой пнул пса, тот, скульнув, вкатился в кабинет, и дверь захлопнулась.
           Проша взяла мужа под руку и осторожно повела к кушетке.
            - Полежи, Гранюшка, полежи, мой хороший, успокойся родной.
           Дойдя, он повалился молча, отвернулся к стене и закрыл глаза.
           Проснувшись ночью, Евграф Владимирович ощутил, как по всему телу разливается удивительное тепло. Когда падал на кровать, ему казалось, что провалился в бездонную пропасть, сейчас же чувствовал, что он не один.
             - Кто здесь? – шарил вокруг руками. – Кто здесь?
           На одеяле в ногах спал Лохматый.

Продолжение:  http://www.proza.ru/2012/10/25/822