Из детства...

День притомился и потихонечку стал уходить за горизонт, мол, побывал у вас, пора и честь знать…

Бабушка подоила корову,  внучка  помогла ей процедить  молоко.  За отсутствием холодильника, опустили  его в погреб. Решили повечерять на крылечке, день уносил жару за Лысую гору. Девочка постелила небольшую скатёрку, вышитую бабушкой, вынесла миски. Бабушка принесла чугунок с супом, разлила по мискам, внучке добавила сметанку, сверху посыпала свежим укропчиком. Вкуснятина!  Запах  аппетитно щекотал ноздри, и маленькая девочка  с удовольствием черпала деревянной ложкой свеженькую похлёбку.  Бабушка положила рядом с миской тёмный ломоть домашнего хлеба с ароматной  запечённой корочкой.


Вечер опускался тихо-тихо, наполняясь трелью сверчков и лягушачьим кваканьем. Даже комары  не особенно беспокоили, видно устали от жары.
 В курятнике сонно квохтала  наседка, наверное, воспитывала свои будующих цыплят. В открытом загоне дремала корова Зорька, мягкая и тёплая, пахнущая парным молоком. Она бесконечно жевала травяную жвачку и  встряхивала рогатой головой, отгоняя назойливых прилипал. Тяжко вздыхала…  Гуси, запертые на щеколду в сарае, о чём-то переговаривались  между собой, не нарушая сонной  апатии.
Страж ворот, неугомонный Шарик, суетливо крутил свёрнутым в кольцо, мохнатым хвостишкой… Переминаясь  с лапы на лапу, нетерпеливо ждал свою порцию ужина.


Ветер гулял в кронах лесной дули, перебегал на крышу сеновала, шурша соломенной крышей, прятался среди спелых яблок, срывал их и уносился в речные камыши, пугая  речную гладь  мелкой рябью… Вечер был уютным и тёплым. Им всегда было хорошо вместе.
 -Бабушка, спой мне про бродягу,- попросила внучка, когда они отужинали.
 Бабушка погладила  светловолосую головку внучки, поправила тоненькие косички, прижала  к себе. Улыбнувшись, немного помолчала, словно вспоминая подзабытый  мотив, вздохнула и тихонько  запела:
                По диким степям Забайкалья,
                Где золото роют в горах,
                Бродяга, судьбу проклиная,
                Тащился с сумой на плечах.

Голос был немного хрипловатым,  низкий тембр растекался по двору, вырываясь на свободу и спускаясь к речке, что текла совсем рядом.  Песня вплеталась в  сумеречную  тишину  болью и  трепетом, переливалась  душевными страданиями  одинокой души:
                Бежал из тюрьмы темной ночью,
                В тюрьме он за правду страдал.
                Идти дальше нет уже мочи –
                Пред ним расстилался Байкал.

Бабушка пела и  смотрела вдаль, как будто шла вместе с этим бродягой, преодолевая   с ним все  перипетии его судьбы, с горечью в голосе, с обреченностью, с невозможностью  что-то изменить….
Голос плыл вольно и протяжно, то  замирая от страдания, то  нарастая  от беспощадной правды.  Появившиеся слезинки в уголках глаз пожилой женщины не скатывались, а лежали на морщинках её лица,  горестно поблескивая …
                Бродяга к Байкалу подходит,
                Рыбацкую лодку берет
                И грустную песню заводит,
                Про Родину что-то поёт.

Душа  девочки трепетала  от бесконечной жалости.  Она  прижалась к бабушке,  взяла её за шершавую, натруженную ладонь и замерла.  Ей вдруг стало жалко и бабушку, и несчастного бродягу, и всех-всех…
                Бродяга Байкал переехал,
                Навстречу родимая мать.
                «Ах, здравствуй, ах, здравствуй, родная,
                Здоров ли отец мой и брат?»
Бабушкин голос уводил  девчачьи грёзы всё дальше и  дальше.   Словно в предутренней дымке виделся  Байкальский берег, Богом забытый край.  Огонёк в маленьком оконце  покосившейся  хибары.   Небольшая, утлая  лодчонка  на песчаном берегу…   Следы босых ног, исчезающие  на тропинке  высокого каменистого  холма…
                «Отец твой давно уж в могиле,
                Землею засыпан лежит,
                А брат твой давно уж в Сибири,
                Давно кандалами гремит».

Крошечное  сердечко сжималось от бесконечной печали, слёзы текли и текли,  омывая бесхитростную детскую душу. Что-то внутри замирало от невыносимого страдания и, сжимающего сердце, горя…
Звёзды смотрели  с холодным спокойствием, безразлично созерцая мир, который рушился в нежной и легкоранимой  девичьей душе…
Когда песня закончилась, бабушка с внучкой сидели, обнявшись, ещё некоторое время. Ночь  вошла в их двор, накинув тёмную вуаль, приглушая суетные звуки.  Неодолимая  Сонь присела рядом, приглашая в уютную кровать,  обещая  волшебные сны.
Только песня о бродяге всегда будет напоминать бабушкино крылечко, вечер с  безучастными звёздами и одинокий тоскующий голос, плывущий над тихой речной гладью…

2012г


картина художника Кожевниковой-Котовой(1841-1961)
"Бабушка и внучка"