У птиц свои законы

                Так уж завелось, что в летнюю пору по выходным дням   дети Татьяны приезжали  домой в деревню помочь матери.                Татьяна жила одна. Сыновья  в городе на работу устроились, а дочка Валентина после учёбы тоже осталась  там жить.               
      Детей Татьяна растила одна; мужа застала  с соседкой на сеновале и выгнала его.   Ребятишки  их  были тогда ещё совсем маленькими: старшему –Витьке исполнилось восемь, Митеньке – пять, а младшенькой – Валюшке только полтора года.  Трудно было одной с тремя, да вытянула. Супруг  и прощенья просил,  и назад просился. Только верила она в свои силы, а ему  не верила.                Теперь Татьяна ждёт, не дождётся выходных, выбегает лишний раз на дорогу взглянуть, не идут ли теперь уже взрослые её ребятки.               
      И на этот раз выбежала.  Смотрела вдаль на дорогу, и вот материнское сердце вдруг радостно забилось, чуть не выскочило,– по дороге  шла её доченька.               
      А та с большущей сумкой  шла да ещё по сторонам оглядывалась: со всеми поздоровается, кого-то окликнет или слово какое скажет.  Вот остановилась, позвала к себе соседского мальчишку Андрейку, поставила сумку на землю и угостила конфетами  малыша. Всегда, когда собиралась к матери в деревню, набирала  гостинцев так, чтоб  никого не забыть…               
 – Чего одна-то? – спросила  Татьяна, поправляя  белый платочек на голове и  по привычке одёргивая фартук. – Вроде как все собирались!               
     Валентина поставила  сумку на крыльцо и  притянула к себе  мать:               
  – Да мальчишки наши  захотели  на рыбалку с друзьями в этот раз съездить,– говорила  она  о  братьях.– Сказали, чтоб не серчала. В следующий раз в два раза больше тебе  чего переделают!               
     Будто печаль легла сразу на плечи матери:  опустились, вся  она сникла.            
–А я-то ждала, соскучала. Ты иди, поешь,– позвала  она в дом Валентину.               
     Но та уже не слышала: быстро скинула  с ног босоножки и босиком побежала  в сад. Она торопилась  к беседке, увитой старой   виноградной лозой.               
    Там, под верхними жердями крыши поселились ласточки. Они спрятали свои гнёзда  под густой листвой, и не было видно их снаружи. Весной Валентина, сажая цветы на клумбе рядом с беседкой, замечала, как сновали  ласточки через маленькие просветы между сплетёнными  ответвлениями лозы: посидят недолго на внешней жёрдочке и опять полетят куда-то, вернутся и… нырк – вовнутрь, под листы…                Валентина считала, что уже должны появиться птенцы, и ей не терпелось увидеть их. Мать  несколько раз звала Валентину в дом, а потом догадалась, куда убежала её младшенькая, и  подошла   к ней.               
 – Мама, мамочка,– воскликнула радостно  дочь. –Когда же они появились? Гляди, какие уже пушистенькие! – восторгалась, глядя на несколько, широко открывающих свои клювики, птенцов ласточки, устроившихся рядком на жердочке снаружи лозы . Смотрела Валентина на маленьких птенцов  ласточки и удивлялась сама себе: живя в деревне рядом с этим пернатым миром, она никогда не задумывалась об их жизни, не наблюдала, как подрастают они.            
      Девушка ещё не осознавала, что теперь, когда она  стояла на пороге взрослости, когда в её сердце стала появляться женская суть материнства, в ней инстинктивно начали  просыпаться  чувство нежности к крохотным, беззащитным существам и желание участия в их судьбе.               
  –  Конечно, пушистенькие,– подтвердила  Татьяна.– Они же быстро становятся взрослыми. Три недели, – и  полетели.               
  –Мам, смотри…  Ласточка их кормит.               
      Птица покружилась над женщинами и, видимо  убедившись, что стоящие рядом с беседкой люди не принесут ей и птенцам вреда, подлетела  к одному из них, быстро опустила что-то  в его открытый клювик  и отлетела.               
  – Как же она узнаёт, кого из них уже накормила? Они все такие одинаковые! И  всё время с открытыми ротиками,– задала вопрос матери  Валентина.               
  – А ты понаблюдай. Они же местами меняются! Тот, кто свою порцию получил, на соседнее  место пересел, а тот, что рядом был, уже на его месте примостился. Знают порядок!   Их и летать учит мама по порядку: с одним  отлетит поначалу метра на два, может, три…недалеко… И назад  его  гонит, кружит над ним до тех пор, пока хорошо не усядется, второго на урок забирает.               
  – А если у него ещё сил не хватит, он же упасть может!? – не унималась  Валентина.          –Тогда она быстренько подлетает под птенца, и, поддерживая, подталкивает на место. Мама есть мама!..  Пойдём – ка! Я ведь тоже мама и доченьку свою хочу накормить. А то она с дороги уставшая, голодная,– с материнским теплом в голосе добавила  Татьяна и обняла свою Валюшку..               
 За столом  они, стараясь ничего не упустить, рассказывали друг другу о своих новостях, расспрашивали о родственниках, друзьях, односельчанах. Но Валентина, полная впечатлений от увиденного в саду, больше  была занята мыслями о ласточках:                – Мам, а у кого  здесь рядом  ласточки тоже  поселились?               
 – Да вон, у Евдокии, молочницы. Они с Иваном над огородом растянули на высоких столбах проволоку, чтоб ласточки на ней кувыркались да помётом их грядки с небес удобряли ,– рассказывала, уже смеясь,  Татьяна. – Мы с ней тут глупость одну вытворили… Но ничего, обошлось.                – Дааа… – протянула, удивляясь дочь. –А ну, рассказывай!               
 – Зовёт меня Евдокия к себе в дом и показывает гнездо ласточки. Склеила птичка его в уголке веранды, что над входной дверью . Там щель, место неплохое для гнезда. Но  склеила его слабенько. Услышала Евдокия писк. Поняла,  что птенцы появились. А тут Иван,  подвыпивши,  домой возвращался да дверью  хлопнул так, что стёкла в доме задрожали.  Подхватилась  моя Дуня  и на веранду…  Испугалась: а что ,если гнездо упадёт…  Смотрит: донышко от стенки отошло. Ласточка – мама, наверно,  улетела за кормом…  А птенцы -то тут! Вот позвала  Евдокия меня. Стали советоваться, как гнездо спасти. Пришли к выводу, что его надо снаружи как-то укрепить,– рассказывала Татьяна, успевая в это время потчевать дочь. 
Они уже приступили к чаепитию, но налитый в чашки чай  остывал.
 Татьяна, поджавши кулачками щёки и глядя ласково на  дочь, тихо продолжала свой рассказ. А Валентина, тоже забывшая о чае, с нескрываемым любопытством  и   интересом, смотрела на мать, ожидая в её рассказе чего-то совершенно неожиданного.      – Предложила моя Дуняша,– продолжала со вздохом Татьяна,– отрезать от старого болоньевого плаща карман и тоненькой тканькой снаружи сделать  карманчик под гнездышком. Я поддержала её идею. Переживали же за птенцов. Они голодные. Но пока Евдокия карман делала,  видно, птичка  всё-таки прилетала их кормить. Вроде как, значит, потише стало. Потом Евдокия убедилась, что ласточки в гнезде нет, прикрепила   своё изделие…               
 Татьяна  секунду помолчала, потом продолжила :                –  Зовёт меня снова Евдокия. Жалуется, что ласточка к щели подлетела, а внутрь не летит. Кружит, кружит… Почувствовала что-то… А там птенцы пищат… Сил нет терпеть! Мы переживаем. Ждём,  что дальше будет. Но мама,– улыбнулась теперь Татьяна,– есть мама! Поняла, что… что-то не то, да искала выход. Вдруг куда-то полетела. А через пару минут возвратилась  в окружении целой стаи. По очереди подлетали к щели, влетали, вылетали, что-то друг другу щебетали. Потом все исчезли – улетели. Мы не заметили, осталась ли наша. Стоим и не знаем, что дальше будет,  что делать…  А тут из щели взрослая ласточка вылетает.  Ага!  Мама осталась! Тут уж  мы вздохнули с облегчением,– собрание  вынесло решение в нашу пользу!  Евдокия посмеялась: теперь и нам по такому случаю выпить не мешает!               
Татьяна  вылила  из чашек холодный чай и в другой раз поставила чайник на огонь.            – Чего – чего, а уж выпить – то у вас  всех  здесь найдётся,– укоризненно вставила дочь.–  Вся деревня спивается!               
– И   не говори!–  подтвердила  Татьяна, – а ты знаешь, что Васька длинный пить бросил ?  – Да ты что… Чтоб Васька…– удивилась  Валентина, – с  чего это он так?...                – А что ж…Он ведь алкоголиком и не был. Так… пьяница, – начала рассуждать мать об односельчанине. – Алкоголик – тот  и  мать родную на бутылку выменяет. А Васька же добрый… Он вон как своего котяру любит… А пса?!  Васька в лес пойдёт, как  начинает свистеть , так птицы с ним пересвистываются! ..                В голове у Татьяны  уйма забот о хозяйстве, планы на завтрашний день…  Да только, несмотря на быстротекущее время, она  отбросила  свои мысли о них в сторону. Редкая возможность посидеть за столом вместе с дочкой доставляет  удовольствие поделиться  своими  деревенскими новостиями. Она видела,  с каким интересом слушает её  Валюшка и  была рада, что не успела  поведать ей раньше какой-то случай из жизни односельчан.      А дочь  подхватила:                – То-то я смотрю, как шла к тебе от  шоссейки, он сидел на лавке возле своей избы с  гармошкой, играет, а  не горланит. Вот уж я удивилась, тоже подумала – не пьяный вроде…               
– Это ж они, мужики, пьяные  такое сотворили… Давай-ка, хоть чай допьём, а потом я расскажу.
 Женщины, уже говоря  на какие-то другие темы, быстро закончили чаёвничать. Валентина помогла  матери убрать со стола и вымыть посуду, сбегала бросить  зерна  курам и удобно устроилась на стареньком  диване. Позвала мать,  напомнила о начатом рассказе.               
 – Да может ты устала с дороги, может уж отдыхать тебе надо,– с  опаской, как бы  не  докучать  дочери своими разговорами, спросила  Татьяна. А самой очень  хотелось, сидя рядом со своей девочкой, смотреть на неё, слушать её и тихонечко говорить – о том, о сём…               
 Да и Валентина соскучилась по маме, рассматривала её. Раз от раза, по приезду домой, она замечала, как время  меняло мать: вот и стать уже не та, и морщинки всё глубже, а в глазах затаилась  какая-то светлая печаль. Ей было приятно слушать спокойный тёплый голос мамы.  Девушка уже почувствовала  усталость , но  хотелось  услышать ту  историю, которая смогла вылечить человека от пьянства,  и,  видя желание матери продолжить беседу,   она подбадривала мать :                – Ну давай, мам, рассказывай !                – Да вот, – устроившись рядом с дочерью, начала опять своё повествование Татьяна.– В прошлом году…  – и вдруг засомневалась:
– А разве тебе никто ничего не рассказывал?.. Ведь вся деревня на ушах стояла!                – Да не знаю, о чём ты? –  уже почти с раздражением  возразила  Валентина.– Давай, рассказывай !             
– Ну ладно,– опять начала мать. –Так вот…  В прошлом году, когда уже птицы  на яйцах сидели, и случилось это.   Ты же знаешь, что в  селе  у нас  аисты гнездятся…  Так вот…  собрались как-то мужики, выпили хорошо, да стали рассуждать о бабьих изменах, да и о своих не забыли. А потом   у кого-то  возникла идея экспримент сделать – заменить в гнезде у аистихи её яйца на гусиные.  Примет ли она их или нет. Смеялись,  разберётся ли её мужик, что в гнезде  чужие яйца…  Выбрали ту аистинную пару, что уже не в первый раз во дворе бабки Матрёны гнездились.  Шест под колесо там не очень высокий, а Васька длинный  мог бы спокойно дотянуться до гнезда. Да и он, пьяный-то, решил пошалить. Взяли мужики  два гусиных яйца,  и заменил Василий  яйца аистихи  на них…                Валентина сидела притихшая, как – будто поняла уже , что история – горькая. Вот и мать, обмякшая в своём повествовании, говорила тихо. А слова вытекали медленно, – она искала их, выбирала нужные. – То,  что яйца в гнезде чужими были, наверно птицы не заметили.  Аистиха их продолжала высиживать. Когда  вывелись птенцы, аистиха летает, кормит деток, а аист кружит, кружит над гнездом и улетает.    Не кормит ни маму, ни птенцов.  Выбрал аист себе  пустующее гнездо  над старым  заброшенным домом, что на краю села у болота… Помнишь, Сергеевы съехали в город? … Так вот, над их избой и поселился, –  вздохнула глубоко Татьяна, помолчала немного   и продолжила:
– А мужики всё время наблюдали. Сначала подсмеивались. А вот когда увидели, что аист аистиху бросил, заволновались. Жалко  и птицу, и гусят.   Она  малышей не бросала. Признала  за своих.                – А не хотели  мужики  гусят у неё забрать? Может тогда бы аист успокоился?– спросила  Валентина.                – Да что ты!  Аист увидел чужих детей и уже упрекнул супругу в неверности, обиделся. Улетел. А она продолжала одна гусят кормить.  Васька  взялся помогать ей:  хлеб для неё таскал, червяков копал… Вместо аиста…  Васька чуть не плачет.  Аистиха к аисту-то летала… кружит, клювом  как-то жалобно  щёлкает, что-то ему объясняет, а он – ни в какую… Не прощает!  Ей-то беда!  А забери у неё ещё и детей?... Мужики, как  с ума сошли:  каждый день ходили, наблюдали, переживали, всех соседей переполошили. .. Потом, как гусята летать стали, аистиха  с ними куда-то полетела, а вернулась одна. Стали мужики гусят искать. Обнаружили их на болотце. Там как-то гусёныши устроились, или она какое  гнездо ли устроила…Не знаю. Куда потом делись, тоже не знаю. Вроде как говорили, что с ней по осени на юга полетели… Так вот… как только она одна осталась, опять начала летать к  аисту, опять объяснялась с ним. Но он так тогда и не вернулся. Улетали они осенью порознь.  Очень Василий переживал. Ждал весны. Думал: или вместе вернутся, или новые семьи заведут, лишь бы одинокими не были. Ан нет! Вернулся аист, но один.  У Матрёны гнездо пустое. Такое потрясение  мужик поимел, что  от стопки отказался, сказал: себе в наказание за причинённые страдания. А то, мол, ещё чего дурного натворю. Зато баба его не нарадуется: в дом хозяином вернулся…  А то ведь сядет на скамейку возле избы, да гармошку в руки…   И смех, и грех!...                –  А я  ничего и не знала,– протянула слушательница,– я ж  экзамены в прошлом году сдавала. Мне не до новостей было, а за всеми своими проблемами  внимания даже не обратила.               
– Мы поначалу хоть и поругали мужиков, да как-то  отнеслись к этому, как к очередной их глупой выходке. А оно вон  чем закончилось!                – А наш отец тоже с ними был?– поинтересовалась дочь.                Мать давно запретила детям вспоминать об отце в её присутствии, и на сердце у дочери было тяжело: обидно, что матери одной пришлось их воспитывать. Знала, сколько всего  пришлось  перенести женщине. 
Уже была у отца  другая семья. Тайком от своих супруг – и бывшей,  и настоящей, он приносил своим ребятишкам  маленькие гостинцы. Просил:  «Мамке не говорите!». Тогда  им  было жалко его. И  сейчас хотелось  Валентине, чтоб её отец  был лучше, чем те, кто принёс птицам беду.   Только мать до сих пор хранила в себе старую боль, не простила.     – Да кто его знает! Я не интересовалась.                – Ладно, мам. Давай отдыхать! ..                А назавтра  с утра, выгнав скотину на луг, да накормив  кур, позвала Валентина Татьяну сходить к избе Сергеевых, посмотреть  гнездо, где аист поселился. Как же он один-то…