Диалоги о Пушкине 31 - 40

                БЕЗУМНАЯ ШАЛОСТЬ
Когда произведение, написанное Пушкиным в Кишиневе, получило скандальную известность в обществе и как оно называлось?

7 мая 1821 года Пушкин из Кишинева в письме к А.И.Тургеневу пишет: «Мочи нет, почтенный Александр Иванович, как мне хочется недели две побывать в этом пакостном Петербурге...», и тут же Вяземскому: «Посылаю тебе поэму в мистическом роде – я стал придворным» (намек на мистическое окружение Александра I) . В этой поэме, названной «ГАВРИИЛИАДА», юный Пушкин в непристойном сатирическом духе трактует евангельскую притчу о Благовещении.
Всегда трудно дознаться, что подвигло художника на создание того или иного произведения, если он сам об этом не сказал, не намекнул. А Пушкин этого не сделал, понимая, при всей своей юной дерзости, что афишировать авторство этого сочинения не следует. Некоторые догадки о причинах возникновения «Гавриилиады», кажущиеся весьма близкими к истине, высказывает один из первых биографов поэта И.Бартенев. Он называет это «юродством поэта», вызванное состоянием внутренней дисгармонии. Причин, вызвавших это состояние, в жизни молодого Пушкина было предостаточно. Не всегда умея с ними справиться, он «включал» этот защитный механизм «юродства». Однако к 1825 году – поре полной духовной зрелости – он обрел силу и крепость духа, и необходимость такого «юродства» отпала, хотя борьба души и плоти была, очевидно, завещана Пушкину на всю жизнь.
Много позже – в 1826 году, когда «безумная шалость» гениального пера активно просочилась в общество, один жандармский чиновник высказал Бен-кендорфу очень здравую мысль о том, что правительство ничего не выигрыва-ет, ссылая молодых людей:
«Эти молодые люди.., отлученные от всякого мыслящего общества, ли-шенные всех надежд на заре жизни, изливают желчь... в своих сочинениях.., нападают с опасным и вероломным оружием насмешки на святость религии».
Хоть голова и была чиновничье-жандармской, однако вывод сделала пра-вильный.
С Пушкиным все примерно так и происходило. Жил он в доме своего на-чальника – добрейшего генерала Ивана Никитича Инзова, который был верующим, говел и причащался и т.д., к тому же приучал и Пушкина, давал читать Евангелие, за чтением которого и застал его зашедший к «Инзушке» ректор духовной семинарии. Поинтересовавшись родом чтения, услышал немыслимо дерзкий для ушей священнослужителя ответ: «Да вот читаю историю одной особы...» Разгневанный архимандрит с возмущением удалился, ну а Пушкину ничего не оставалось, как идти в церковь (он прекрасно знал, что «Инзушке» иногда приходят запросы о его поведении, в ответах на которые любящий его генерал не скупился на положительные отзывы).

Дай, Никита, мне одеться:
В митрополии звонят.

Пока Инзов молился, раздосадованный Пушкин разглядывал фрески, в том числе и благовещенские; в его голове рождалась будущая кощунственная поэма:
...Усталая Мария
Подумала: “Вот шалости какие!
Один, два, три! – как это им не лень?
Могу сказать, перенесла тревогу:
Досталась я в один и тот же день
Лукавому, архангелу и Богу.

Посланная друзьям в Петербург без подписи, поэма читалась и множилась в списках; автор угадывался без труда.
Ответ за «прекрасную шалость» (Вяземский) держатьтаки пришлось... В мае 1828 года «Гавриилиада» становится известной правительству и царю (уже Николаю I). Автора узнали сразу, но как доказать? Пушкин трижды дает письменные показания, от авторства отрекается, приписывая его умершему сочинителю эротических стихов Д.П.Горчакову. Наконец, в августе 1828 года, Николай I дает распоряжение: «...призвать Пушкина и сказать ему моим именем, что, зная лично Пушкина, я его слову верю. Но желаю, чтобы он помог правительству открыть, кто мог сочинить подобную мерзость и обидеть Пушкина, выпуская оную под его именем». «Невольник чести» был прижат в угол... 2 октября 1828 года он отправляет запечатанное письмо лично Николаю I, в котором, надо полагать, признается в авторстве. Царь письмо опубликовывать не стал, но расследование прекратил. Так закончилось дело о «Гавриилиаде», длившееся более двух лет. Закончилось юридически, но не для автора... Возмужавший, много передумавший и перечувствовавший Пушкин, давно не афей (да был ли он им?), а добрый христианин, считавший интересным чтением Библию и Евангелие, заказывающий обедни за упокой души Байрона и Петра I, стыдился своей богохульной юношеской поэмы, собирал где и как мог ее списки и уничтожал их: «Я дорого дал бы, чтобы вернуть некоторые стихотворения, написанные в легкомысленной молодости».
В связи с этим на память приходит выражение великой актрисы Фаины Раневской: «Сыграть в плохом кино, это всё равно, что плюнуть в вечность».
Это уж точно – «что написано пером, то...»

          МНЕ ВСЁ ПОСЛУШНО, Я ЖЕ НИЧЕМУ

Каким образом Пушкин отводил подозрения в том, что именно он - автор «Скупого рыцаря»?

Болдино. 4 ноября 1830 г. Пушкин – Дельвигу:
«... Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого, ...то в замке твоем песни трубадуров не умолкнут круглый год».
Все знают, что осень Болдина 1830 года – феномен, практически невозможный, если бы крупные сочинения, законченные здесь, в Болдине, не были бы задуманы, частью обдуманы, начаты до того, как...(кроме «Чумы»).

В черновиках поэта найден листок со стихотворением: «Под небом голубым страны своей родной», написанным в 1826 году в память о А.Ризнич, на обороте которого начертан творческий план: «Скупой», «Ромул и Рем», «Моцарт и Сальери», «Дон Жуан», «Иисус», «Беральд Савойский», «Павел I» «Влюблённый бес», «Димитрий и Марина», «Курбский». Из этих замыслов лишь 4 подчеркнутых осуществлены, остальные – «утонули» в Черной речке. Между прочим, когда А.С.Пушкину разрешили печатать «Бориса Годунова» (1830г.), на рабочем столе уже лежала черновая рукопись «Скупого», но напечатает он его только в 1836 году в 1-ом номере «Современника», и пометит в подзаголовке: «Сцены из Ченстоновой трагикомедии» с подписью латинской литерой «р» (как и в «Пиковой даме»), чем поставит и литераторов, и читателей в тупик.
Александр Сергеевич вообще любил и считал иногда необходимым по тем или иным причинам мистифицировать читателя.  То в досаде на Загоскина,  пишет своего «Рославлева», называя «Отрывком из записок одной дамы» и еще добавляет – «с французского», то пишет: «Из Мюссе», то из «Пиндемонте», но всё это он – неисчерпаемый Пушкин!)
По поводу Ченстона запросили Англию и получили ответ: «Ваш великий поэт подшутил над своей публикой, сославшись на небывалого в Англии писателя». Даже В.Белинский поначалу не догадался о мистификации. Делая обзор 1-ой книжки «Современника», вышедшей в апреле 1836 года, он пишет: «...Скупой рыцарь» переведен хорошо, хоть как отрывок и ничего не представляет для суждения о себе».

Почему Пушкин решил скрывать свое авторство? Видимо причин несколько: подходило время, когда «власть ключей приходила на смену власти меча». Камертонная чувствительность гения улавливала это раньше многих; может, боялся быть непонятым, а главное – хотелось избежать каких-либо личностных ассоциаций: поэт собирался жениться, материально нуждался, отец был скуп и совсем не помогал сыну. И, тем не менее, автобиографичной эту первую «Маленькую трагедию» назвать никак нельзя. Она, как и «Борис Годунов», об истинных страстях человека (в основном – власть), действующего в таких обстоятельствах, которые и заставляют «личность обнаружить себя глубоко и полно». Недаром пушкинисты на титульном листе распознали портрет Шекспира, ибо его герои – это не носители той или иной черты характера, но личности, со своими плюсами и минусами. Пушкин – уже реалист. «Страсть скупого – идея не новая, но гений умеет и старое сделать новым. Идеал скупца один, но типы его бесконечно различны. Плюшкин Гоголя гадок, отвратителен – это лицо комическое; барон Пушкина ужасен – это лицо трагическое... по страшной силе пафоса, по удивительным стихам, по полноте и оконченности – словом, по всему эта драма – огромное, великое произведение...» (В.Белинский. )
Согласимся?



                НА ВОЛЮ! 
Какое стихотворение, воспевающее жажду свободы, написал Пушкин весной 1823 года?

Свобода, в любых ее проявлениях («...восславил я свободу...») была одной из главных тем поэта. Место южной ссылки – Кишинев – не было удачным для охлаждения его свободолюбивого пыла: Европа кипела революциями, и Кишинев был наводнен людьми, по той или иной причине вынужденными временно уехать из Европы. Факел свободолюбия здесь не затухал («Южное общество»), хотя Пушкин многих (греков в особенности) обвинял в трусости,нерешительности..
Свободолюбивых стихов в Кишиневе написано много; вот некоторые:
 Кто, волны, вас остановил, 1823 г.
Завидую тебе, питомец моря смелый,1823 г.
Надеждой сладостной младенчески дыша, 1823 г.
Мое беспечное незнанье, 1823г.

Лучшим, наиболее совершенным (на мой взгляд) является «Свободы сеятель пустынный». Но это хоть и 1823 год, но уже Одесса; кстати, «Мое беспечное незнанье» послужило как бы исходным материалом для «Сеятеля» и «Демона»; возможно, оно также написано в Одессе. В «Двухтомнике» оно помещено позже «Сеятеля».
Но – вернемся в Кишинев.

В мае 1823 г. поэт пишет Гнедичу: «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в светлое воскресенье выпускать на волю птичку? Вот вам стихи на это».

Птичка
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
Я стал доступен утешенью;
За что на Бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать.
(1823г.)

Стихотворение опубликовано в «Литературных листках» очень «любимого» поэтом Ф.В.Булгарина, которые и выходили - то всего один сезон (1823-1824).
Маскируя истинный смысл достаточно автобиографического стихотворения, издательство сделало приписку: «Сие относится к тем благодетелям человечества, которые употребляют свои достатки на выкуп из тюрьмы пленных, должников и прочих».
А птичка -то была ОРЛОМ!


                «Вы – демон»
Кому Пушкин посвятил стихотворение «Что в имени тебе моем?»

Каролине - Розалии-Текле Адамовне Собаньской, урожденной Ржевуской, во втором браке Чиркович, в третьем – Лакруа, с которой поэт познакомился еще в Киеве в 1821 году, куда с разрешения «Инзушки» ездил, как и в Каменку.
В Одессе они вновь встретились и совершали частые прогулки по морю. В это же время в Одессе жил, высланый из Польши, молодой и мятежный Адам Мицкевич, ставший, как и Пушкин, завсегдатаем салона Собаньской – женщины не только красивой, но и коварной, помогавшей своему шефу и любовнику Яну Витту, с которым Пушкин познакомился уже в Одессе в 1824 году, «приглядывать», очевидно, за обоими.
Но оба были молоды, повесничали и понемногу были увлечены Каролиной. Адам Мицкевич посвятил ей даже несколько сонетов из своего сборника «Крымские сонеты», обозначив их посвящение «Д.Д.» (Донна Джованна – так любила называть себя Каролина).
Еще в Одессе, в июле 1823 года Пушкин познакомился с братом Каролины – А.А.Ржевуским, который вместе с живущими в Одессе поляками старался приблизить к себе Пушкина, но поэт интереса к ним не проявлял. И все же... имя Собаньской не исчезает из биографии поэта, да и петербургским полякам удается сделать то, что не сумели одесские – Пушкин посещает в 1828-30 годах петербургский салон Собаньской, где, опять же, встречает А.Мицкевича и дру-гих представителей петербургской колонии поляков.
Именно здесь Мицкевич ещё раз удивляется гениальности Пушкина, который при многих пробелах образования, особенно в области философии, сумел так много сделать для литературы.
5 января 1830 года, в воскресенье, Пушкин записывает в альбом Каролины стихотворение «Что в имени тебе моем?» и подписывается на левой стороне листа по просьбе владелицы альбома Alexandre Pouchkine.
Чувства ли, или иные мотивы все же возымели силу – Каролина сумела увлечь поэта; об этом – несколько писем поэта к ней, фрагменты из коих – вниманию читателей: « ... Я предпочитаю не говорить, а писать вам... искренние слова в вашем присутствии превращаются в пустые шутки. Вы демон, то есть тот, кто сомневается и отрицает, как говорится в Писании ... я испытал на себе всё ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал всё самое судорожное и мучительное в любовном опьянении, и всё самое ошеломляющее в нем. От всего этого у меня осталась лишь слабость выздоравливающего, одна привязанность, очень нежная, очень искренняя, и немного робости, которую не могу побороть...» (ориг. по-французски).
4 февраля 1830 года. Петербург.
«...Сегодня 9 годовщина дня, когда я вас увидел в первый раз... меня прельщает ... одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму (неразб.?) Там я смогу... бродить вокруг вашего дома, встречать вас, мельком вас видеть...»
Об этой связи, судя по письму кн. П.А.Вяземского к жене, было известно свету (Петербург, 7 апреля 1830 г. «Собаньска умна, но слишком величава. Спроси у Пушкина, всегда ли такова...»).
Век спустя Анна Ахматова напишет, что «Послание к Собаньской» – единственное объяснение пушкинских любовных писем Каролине. Пушкин отлично понимал и отдавал себе отчет о характере взаимоотношений с Каролиной:

Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом...

Однако вряд ли поэт знал о том, что Каролина была не только агентом Витта, бросившем ее в 1836 году, но и Бенкендорфа – с 30-х годов. Видимо поэтому в объемном дневнике Собаньской не нашлось места для воспоминаний о Пушкине; мысль, что, прочитав о любви, вспомнят и еще кое-что, очевидно, останавливала.
А ведь именно знакомство с Пушкиным приобщило ее, как и многих других, к вечности.
Не зная, но возможно предчувствуя тайную жизнь Каролины, поэт писал: «... Ваша душа некоторое время еще продержится..., а затем исчезнет, и никогда, быть может, моя душа, ее боязливая рабыня, не встретит ее в беспредельной вечности».
Поистине... Память о ней умерла вместе с телом, затерявшись в лабиринтах Монпарнасского кладбища Парижа.

            "ЛЕТОПИСЬ ОКОНЧЕНА МОЯ"

Как называется стихотворение Пушкина, написанное по случаю окончания «Евгения Онегина»?

 «ТРУД»

Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний.
Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?
Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный;
Плату принявший свою, чуждый работе другой?
Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи,
Друга Авроры златой, друга пенатов святых?

Сколько грусти в этом стихотворении и, одновременно, сколько чувств и слов, возвышающих ТРУД!
«Без труда нет истинно великого» – писал А.С.Пушкин в одной из своих статей. И, конечно же, роман в стихах, имеющий кроме стихов массу и других достоинств – это ТРУД, труд нелегкий, но любимый. «Евгений Онегин» был неразлучным спутником поэта от мая 1823 до сентября 1830 года (7 лет, 4 месяца, 17 дней). Даже после опубликования он все ещё что-то переделывал для следующих изданий, дополнял, изменял. Начиная «Онегина», он свое творение «...сквозь магический кристалл еще не ясно различал». Думается, что поэту было жаль расставаться с «Евгением Онегиным», как ни с одним другим произведением, но он мужественно это делает:

Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала яркого вина,
Кто не дочел ее романа,
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.

Торжественный гекзаметр стихотворения «Труд» необыкновенно подходил для гимнообразного содержания; он, возможно, возник еще и потому, что поэт как раз знакомился с переводом Гнедича «Илиады» Гомера.
Мысль о том, что труд – единственно возможный способ «шлифовки», «огранки», таланта встречается у Пушкина не раз, и в том числе в стихах незаконченного и неопубликованного «Езерского»:
...Идешь, куда тебя влекут
Мечты невольные. Твой труд
Тебе награда – им ты дышишь…

               РОМАН НЕ ЗАВЕРШЁН

Как называется прозаическое произведение Пушкина, сюжет которого подсказал ему Павел Войнович Нащокин?

«Войныч», так называл его Пушкин, - один из самых близких друзей поэта; человек, которого он любил, ценил за широту души и талантливость, которому доверял, на которого надеялся, с которым советовался, особенно в жизненно - бытовых вопросах.
Нащокин (как, впрочем, позже и его жена – красавица Вера Александровна, в девичестве тоже Нащокина – дальняя родственница Павла) отвечал Пушкину взаимностью.
Читая о их взаимоотношениях, убеждаешься, что любые жертвы друг для друга – для них дело даже не подлежащее обдумыванию: Пушкину нужен фрак для ответственного визита к Гончаровым, а у него его нет. О чем разговор!!! Нащокин дарит свой, благо они почти одинаковой комплекции. Фрак оказался счастливым – предложение на ЭТОТ раз было принято.
Другой пример – Пушкин, сам весь в долгах, срочно достает большую сумму, чтобы оплатить «долг чести» (карточный), Войныча.
Наезжая из Петербурга в Москву, Александр Сергеевич почти всегда останавливался у Нащокиных, где была даже специальная для него «Пушкинская» комната. Или... очень горевал Войныч, что не было его рядом с другом, когда тот затевал дуэль с Дантесом, иначе обязательно бы отвел от него дуло пистолета, как сделал это в намечавшейся дуэли с В.Соллогубом.
Уже после гибели поэта Нащокин заказал скульптору Витали бюст поэта, украшавший гостиную нащокинского дома.
На 17 лет пережил Войныч любимого друга. Он умер в 1854 г., а Вера Александровна – в 1900, в страшной нужде и одиночестве, пережив всех своих детей.
Интересно и странно, что о дружбе этих двух людей мало знали в свете, не писали, не говорили. ( Быть может оттого, что Нащокин все-таки вращался в несколько иных кругах, нежели Пушкин).
И только в 1852-53 годах тогда еще студент П.И.Бартенев записал о взаимоотношениях четы Нащокиных с Пушкиным всё, что они помнили. И вновь тетрадь лежит без движения до 1925 года, пока её не находит и не публикует Н.Л.Цявловская.
Нащокин – дворянин, учился в пансионе при Лицее, там и познакомился с ним Александр Сергеевич. Не закончил курс; служил в армии, но рано вышел в отставку в чине поручика. Натура увлекающаяся, одаренная, но безалаберно растратившая свой талант, ну хотя бы литературный – он был отменным рассказчиком, умел увлечь, зажечь, хотя писал, к сожалению, малограмотно. Можно только догадываться, как звучал сюжет «Домика в Коломне» из уст Нащокина! (Говорят, прототип кухарки – он сам!). Однажды Александр Сергеевич услышал от него же и более драматический рассказ о судьбе бедного дворянина Островского, у которого все отнял («отсудил») богатый сосед-самодур. Так запал в душу и память Пушкину сюжет его будущего неоконченного романа (повести) «Дубровский», который получил более или менее окончательное оформление после того, как Пушкин, работая в архиве, сам познакомился с этим делом, позже, после тщательной проверки, опубликованным.
Так родился Дубровский и его обидчик Троекуров.
Авторы «Энциклопедического словаря» Брокгауз и Эфрон считали, что строки Грибоедова из «Горя от ума»:

...Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь, и жизнь его спасали, вдруг
На них он выменял борзые три собаки!!!

– относятся именно к помещику-тирану Л.Измайлову – прототипу К.П.Троекурова.
 В ноябре-декабре 1832 года Пушкин познакомился со вторым романом Жорж Санд «Валентина», что повлияло на план дальнейшего развития сюжета незавершенного романа (повести), в котором заострено было внимание на судьбе его героини: «Жизнь Марьи Кирилловны», «Смерть князя Верейского», «Вдова», «Англичанин – свидание», «Полицмейстер», «Развязка». Увы, эти планы, как и многие другие, «утонули» в Черной речке.
Из богатой «рассказывательной нащокинской шкатулки» черпал и Гоголь (Хлобуев из 2-го тома «Мертвых душ»). Многие, взятые Пушкиным оттуда же замыслы, остались неосуществленными («Езерский», «Русский Пелам»).
Да, неординарная личность – Войныч. При всей своей безалаберности, он умел быть счастливым, считая, что: «Несчастья, конечно, хорошая школа, но счастье – лучший УНИВЕРСИТЕТ».



           «Я ЛЮБЛЮ ЭТО НЕЖНОЕ ИМЯ"

Попечителем какого общественного учреждения долгие годы была дочь А.С. Пушкина Мария Александровна Гартунг?

10 мая 1832 года Пушкин писал кн. Вяземской: «...представьте себе, что моя жена имела неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы...». Он называл ее «беззубая Пускина», а жене писал: «Вот тебе мой зарок, если когда-нибудь нашей Маше придет фантазия хоть один стих написать, перавым делом выпори ее хорошенько, чтобы от этой дури и следа не осталось!» Маша Пушкина, повзрослев, точной «литографией» отца не стала: в ней гармонично сочетались красота матери, живой, яркий ум отца, его звонкий, от души, смех и удивительные завитки на затылке, так пленившие Льва Толстого, что он частично «списал» свою Анну, звавшуюся сначала Анастасией, Наной Пушкиной, с Марии. И стихов она не писала, почему и «пороть» ее не пришлось.
Детство Марии Пушкиной прошло в большой и дружной семье Ланских, где отчим – генерал Петр Петрович Ланской – относился к детям Пушкина так же, как и к своим: очень тепло и сердечно.
К 10 годам девочка знала несколько языков и играла на фортепиано, позже она окончила привилегированный Екатерининский институт и уже в 21 год стала фрейлиной императрицы.
В 18 лет Мария выходит замуж за полковника (впоследствии генерал-майора) Леонида Николаевича Гартунга. После 27 лет счастливой, хоть и бездетной жизни, Марию постигло несчастье: несправедливо обвиненный в финансовых махинациях ее муж застрелился прямо во время суда. Произошла катастрофическая нелепость – приговор уже был оправдательным, но, читая его, прокурор начал с того, каким он был вначале – обвинительным. У Гартунга не хватило сил дослушать до конца, и в перерыве он застрелился.
Лев Толстой, зная подробности этого процесса и будучи хорошо знаком с Гартунгом, почти в точности описал это событие в драме «Живой труп».
Долгие годы Мария жила в доме овдовевшего брата Александра, сводной сестры А. Араповой /Ланской/.
В 1900 г. Марию Александровну пригласили на почетную должность только что открытой в Москве (ул. Спартаковская, 9) читальни (ныне библиотека им. А.С.Пушкина), которую она, якобы, поддерживала и материально пока могла, причем, по пушкинской традиции – не афишируя этого. (Где брала деньги? Иные источники говорят, что была она бедна). Правнучка А.С.Пушкина – Н.С.Шепелева – рассказывает о существовании некой шкатулочки с расписками библиотекарей в получении от нее денег. Так что лелеяла она не только племянников, но всё и вся, касаемое ее гениального отца.
В последний год жизни (1918) Мария Александровна часто приходила к памятнику на Тверской, к ОТЦУ, которого почти не помнила, но боготворила, зная по рассказам матери, близких и его творческому наследию.
Ей была назначена по ходатайству Луначарского пенсия, но она подоспела лишь к похоронам.
Могила ее – совершенно одинокая – на кладбище Донского монастыря. В Святые горы ее видимо не повезли, а Гартунга, как самоубийцу, похоронили на особом кладбище.
Но, тем не менее, могила дочери Пушкина всегда ухожена и убрана живыми цветами.



      «ШУМИ,ШУМИ,ПОСЛУШНОЕ ВЕТРИЛО"

На какое стихотворение Пушкина композитор И.Геништа написал известный романс?

Вопрос напомнил мне мою собственную молодость: после окончания консерватории я была приглашена в качестве преподавателя в Усть-Каменогорское музыкальное училище.
Город мне понравился – трудовой, много молодежи; да оно и понятно: такая концентрация крупнейших предприятий – явление не частое. К тому же вузы, техникумы, научно-исследовательские институты. (О Семипалатинском атомном полигоне мы тогда знали и задумывались мало.)
Интеллигенции -  тьма. Потребность в духовной пище велика. Богатая гастролями концертная жизнь её не удовлетворяет, телеканал еще не принимает Москву.
Мне улыбается счастье стать на целых три года ведущей музыкально-образовательных передач (одна передача в месяц – 45 минут прямого эфира). Сама готовила тексты, подбирала музыкальные иллюстрации, видеоряд.
Среди обилия тем были и «Романсы на стихи А.Пушкина» (Геништа, Шереметьев, Глинка, Даргомыжский, Римский-Корсаков, Кюи, Рахманинов, Свиридов...).
Вот тогда-то и «выплыл» романс И.Геништы «Погасло дневное светило».

1826 год. Только что возвращенный из ссылки поэт, восторженно встреченный Москвой, впервые знакомится с «Царицей муз» – Зинаидой Волконской и её художественным салоном. Хозяйка встречает его исполнением романса Геништы – постоянного гостя, - «ПОГАСЛО ДНЕВНОЕ СВЕТИЛО», изумительно ложившегося на ее чарующее контральто, заставляя поэта зардеться от волнения, удовольствия и воспоминаний.
Август 1820 года. Дивная южная ночь. Военный бриг, на котором из Феодосии в Юрзуф вместе с семьей генерала Н.Раевского плывет и Пушкин.
Ему не спится, и, меряя шагами палубу, он бормочет стихи:


Погасло дневное светило,
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан...

О любви, молодости, об обиде за изгнание, о томном волнении, всегда испытываемом в молодости и в данном случае усиленном присутствием юной Марии.
Это путешествие в дружной семье поэт, никогда не знавший теплой семейной обстановки, воспринимал как подарок судьбы. Каждый день был счастьем.

Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей...

Но... Как и всё гениальное, стихотворение это сразу же зажило своею самостоятельною жизнью, уже не подвластной автору.
В 1826 году оно попадается на глаза известному композитору И.Гениште.
Так рождается этот вдохновенный романс, который мы и сегодня помним и любим.


        «ИСПОЛНЕН ДОЛГ,ЗАВЕЩАННЫЙ ОТ БОГА"

Какое название получило произведение, задуманное Пушкиным сначала как «Комедия о настоящей беде Московскому государству»?

Первое упоминание о замысле «БОРИСА ГОДУНОВА» «полетело» в Царское село к Вяземскому от михайловского узника в июле 1825 года: «Я предпринял такой литературный подвиг, за который ты меня расцелуешь: романтическую трагедию... Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия: «Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе БОРИСЕ и Гришке Отр... Писал раб Божий Алекс.., сын Сергеев Пушкин в лето 7333 на городище Ворониче. Каково?»
 - Здорово, Александр Сергеевич!
Ноябрь 1825 год.
Пушкин – Вяземскому из Михайловского: «Поздравляю тебя, моя радость, с романтической трагедиею, в ней же первая персона Борис Годунов! Трагедия моя кончена; я перечёл ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ",,АЙ ДА ПУШКИН, АЙ ДА СУКИН СЫН! Юродивый мой – малый презабавный... Жуковский говорит, что царь меня простит за трагедию – навряд, мой милый, хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат».
 - Вы правы, Александр Сергеевич!
Драму свою вы посвятили Карамзину, очень Вами уважаемому, но ... события трактовали совсем иначе; да и классические каноны о всяких там единствах Вы разрушили до основания, сумев, однако же, оставить после себя не развалины, но стройную, совершенно новую реалистическую (хоть вы и назвали ее «романтической») трагедию. Вам это по плечу, ведь в Вас «поселился гений».
«Гений – парадоксов друг», который, несмотря на высочайшие достижения в создании русской исторической драмы натерпелся с ней мук, как, пожалуй, ни с одним из своих сочинений (исключая может быть, «гениальную шалость» – «Гавриилиаду» и стихотворение «А.Шенье»).
Уже в молодые годы, после Кишинева и Одессы, сидя затворником в своем малюсеньком Михайловском, Пушкин начал очень критически относиться к своим южным ярко-романтическим сочинениям. Удивительно, но вдалеке от лучших театров не только мира, которые ему так и не удалось посетить, но и России; в псковской глухомани он начинает задумываться об устаревших формах русского театра, считая (совершенно правильно!), что они требуют преоб-разования и обновления, в основе которых должна лежать шекспировская система драматургии с ее правдой человеческих характеров.
И за свои убеждения, за свою точку зрения Пушкин - драматург стоял стеной.
Прослеживая по летописи его жизни все перипетии, связанные с «Борисом», приходится только поражаться и удивляться, как хватило терпения и сил отстоять свое видение; как удалось выстоять и победить!
Еще до августа 1825 года Пушкин с восхищением прочел последние два тома «Истории государства Российского» Карамзина. О чем пишет Жуковскому; оттуда он позаимствовал легенду о причастности Годунова к гибели царевича Димитрия Иоанновича, и просит прислать «Жизнь железного колпака», или житие какого-нибудь юродивого. Пушкин пишет и много размышляет, приходя к выводу: «...духовные силы мои достигли полного развития, и я могу творить», вот только доступа к серьезным историческим архивам у него не было.
А если бы был?
Думается, что «Борис Годунов» был бы несколько иным, с большей документально-исторической оснащенностью. Но такого дано не было, и гениальной голове пришлось все «доваривать» самой. Желая помочь Пушкину, Карамзин напоминал о том, что характер Бориса – смесь набожности и преступных страстей. Учтя и это, Пушкин пошел еще дальше – он вывел на сцену народ, хотя роль его и не была еще столь активной, как в одноименной опере Мусоргского, родившейся в более позднее и исторически несколько иное время. Именно в эти годы и, вероятно, с рождением «Бориса», Баратынский сравнивает роль Пушкина в русской литературе с ролью Петра I в русской истории.

Получив «полу-свободу» из рук Николая I, Пушкин приезжает в Москву в 1826 году и во многих салонах своих друзей с успехом читает свою трагедию, за что и получает выговор от Бенкендорфа.
Царь же прореагировал иначе: «Никто не запрещал Пушкину читать свои стихи друзьям. Я его единственный цензор. Впрочем, он это знает…» Разрешения на публикацию, однако, не дает. Ему милее был бы исторический роман в духе Вальтера Скотта. Совсем не глуп Николай I: улавливает основные мысли трагедии о роли самодержавия, народа и личности в истории, о совести.
Даже и через полвека еще более «ершистой» опере Мусоргского трудно было пробиться на сцену.

1-ую редакцию отвергли якобы из-за отсутствия яркой любовной сцены  (объяснение Самозванца с Мариной ночью у фонтана композитор не включил). Раздосадованный Мусоргский переделывать не захотел, но, к счастью, рядом с ним был свой «Жуковский», свой музыкальный опекун -  Николай Андреевич Римский-Корсаков, благодаря настояниям которого родилась 2-ая редакция, но и ей жить на сцене суждено не было: умер композитор. Желая видеть шедевр друга на театре, Римский-Корсаков, отложив все свои дела, взялся за вынуж-денное «причесывание» партитуры. А тут, вскоре, и Шаляпин «подоспел». Так и стал «Годунов» известен миру, прозвучав на лучших его сценах.

Вполне естественно, что опера часто имела больший успех, нежели драма, ибо в данном случае – это гениальность, помноженная на два.

Однако... вернемся из более поздних времен в пушкинские...
По настоянию Жуковского Пушкин все же правил «Бориса», но не настолько, чтобы удовлетворить своего цензора. А от полной переработки отказался категорически, сославшись на неумение переделывать написанное. Совсем «не уютно» стало к ноябрю 1829 года, когда Фаддей Булгарин начал печатать свой роман «Димитрий Самозванец», содержащий прямые заимствования из пушкинского «Бориса». Увидев размеры заимствований, Пушкин был не про-сто возмущен наглостью плагиатора, но и понимал, в какое двусмысленное положение попал он сам: даже если ему теперь и удастся напечатать «Годунова», то сочтут, что часть материала он «позаимствовал» у Ф.Булгарина, хотя «Борис Годунов» был готов уже в 1825 году.

Да, царская затея с романом в стиле В.Скотта сыграла с Пушкиным злую шутку. Конечно, друзья, светская публика были знакомы с этой интригой, но остальная читающая Россия... и не только она, ибо русскую литературу читали в Лондоне и Париже, Риме и Дрездене...
Получив разрешение на публикацию лишь в 1830 году (очевидно в связи с женитьбой на ослепительной Натали), Пушкин с горечью говорил: «...с величайшим отвращением решаюсь я выдать в свет «Бориса Годунова».

Положительных рецензий на «Бориса» было море, отрицательных – еще больше. И драматически-то плохо выстроен, и действий нет – лишь их результаты, и легенда – подхват карамзинского домысла и т.д., и т.п.
Но... кто сегодня помнит булгаринского «Самозванца»???
«Борис» же печатается, читается, изучается как образец становления русской драматургии, живет на драматической и оперной сцене. И потому закончим все свои умозаключения фрагментом рецензии кн. Шаликова, напечатанной в «Дамском журнале», №6, за 1831 год: «Оно (творение) не подходит под обыкновенные вопросы о роде, форме и проч. Нет, на нем лежит особенная... подобно Микеланджеловской печати на бессмертном куполе знаменитого римского собора – ПЕЧАТЬ ТАЛАНТА НЕУСТРАШИМОГО, ВСЕМОГУЩЕГО».


                ШУТКА=ЭКСПРОМТ

Какое шутливое стихотворение написал Пушкин в 1830 году на Пречистенке, 21?

А вот какое:

Когда Потемкину в потемках
Я на Пречистенке найду,
То пусть с Булгариным в потомках
Меня поставят наряду.

Два томительных года проходят со времени знакомства с Натали Гончаровой на балу у Йогеля. Натали Гончарова – по матери дальняя родственница А.С.Пушкина и пятиюродная сестра М.Ю.Лермонтова. И вот... ВЕНЧАНИЕ –17.02.1831 г. в храме Старого вознесения у Никитских ворот.
По христианскому обычаю жених и невеста должны иметь посаженных отца и мать. Как правило, ими становятся друзья, близкие знакомые.
У Натали – это были И.А.Нарышкин и А.П.Малиновская.
Семья Малиновских хорошо знакома брачующимся: их дочь – Екатерина – близкая подруга Натали Гончаровой, а Пушкин знает их как семью брата первого директора Лицея и сослуживца (археолог и историк) в Коллегии иностранных дел. Посаженный отец Пушкина -  князь П.А.Вяземский – литератор, поэт, знакомый и друг Пушкина с юных лет. Посаженной матерью должна была стать Вера Федоровна Вяземская – большой друг Пушкина, но она тяжело заболела, потому и пошел Александр Сергеевич разыскивать графиню Е.П.Потемкину.

Графиня Елизавета Петровна Потемкина славилась в Москве скромностью и красотой, а дом Потемкиных на Пречистенке был образцом изысканности и хлебосольства.
Сюда-то и пришел Александр Сергеевич, дабы пригласить графиню на роль посаженной матери. Ее, видимо, не сразу нашли и произошел какой-то разговор, окончанием которого и явился упомянутый экспромт (так полагает известный пушкинист Б.Д.Модзалевский).