Глава 10. Конец тьмы

  Элиза, вопреки воле отца, перешла жить к любимому. Видела она его редко: кузнец весь отдался работе. Ходил с Антуаном по окрестным лесам и горам, собирал руду, выплавлял из неё железо. Выковывал из полученного металла колёсики для будущего механизма. Работа была очень трудной, потому что всё приходилось делать в темноте, и нередко глаза настолько уставали, что уже ничего не видели. Тогда Робер ложился и в уме вычислял, как должна работать пружина, насколько закручена, чтоб от неё вращались и колёсики, и винтики, и шайбы.
  Приходила Элиза, и они вместе мечтали о будущем, когда запустят часы и сдвинется время – взойдёт на небе ясное солнышко, закончится проклятая война, вернутся обратно в село охотники и потечёт жизнь прекрасная, светлая... Не знали ни Элиза, ни Робер, что все охотники полегли в сражениях, не защищённые более чудо-доспехами.
  А конные отряды, посланные Филиппом на поиски страшного преступника, ни с чем вернулись во дворец. Пуще прежнего осерчал разгневанный король: всем, кто разыскивал кузнеца, приказал дать по спине двадцать пять палок. Главный советник Баро подсказал Филиппу: может, опасный смутьян не ходит больше по дорогам, кляузничая на своего короля, а подался домой и уже приступил к работе над проклятыми часами.
  – Верно мыслишь, – обрадовался король. – Надобно самому добраться до кузнеца, чтоб его черти съели! И взглянуть на его демоническое творение.
  Оставил Филипп Первый войско на попечение военачальников, а сам с одним полком быстрым маршем направился к своему королевству. Проводником, который указал бы дорогу к посёлку, расположенному в лесных дебрях, король взял раненого Жано, всё ещё не владеющего одной рукой. Король ехал через покорённые им страны, и эта беспредельная даль радовала глаз. «Было ли ещё у какого-нибудь короля столько земель, сколько лежит теперь у моих ног?» – думал Филипп, и сердце его переполнялось гордостью за всё содеянное. Не трогали его развалины городов, сожжённые деревни, опустошённые поля и мёртвые леса. Перестала ему нравиться охота, да и не на кого было охотиться: перебиты были звери и птицы. Теперь по душе королю была охота за властью над всем миром.
  В посёлке охотников работа над часами близилась к концу. И вот настал день, когда они были готовы. Освещённый факелом и багровым пламенем горна, стоял на столе небольшой квадратный ящик. Он имел почти такой же циферблат, что и солнечные часы, только стре;лок было две – одна чуть короче другой. На циферблате были искусно выкованные из железа цифры от единицы до двенадцати. Заранее радуясь, юноша готовился завести часы. Неуверенно, с опаской прокрутил он ключ в механизме, зажимая пружину. Замирая в душе, вслушивался в окружающие звуки, но… часы молчали, они не ходили. С упавшим сердцем кузнец их разобрал, обследовал, подсчитал все винтики и зазубрины на колёсиках, заново тщательно смазал. Вновь собирая механизм, Робер скрупулёзно совмещал одну деталь с другой, избегая неожиданных ошибок.
  Часы были готовы. Робер вновь их завёл – и они… пошли! Медленно качнулся маятник, набирая скорость, пришли в движение рычажки, колёсики, и весь сложный механизм вдруг ожил, наполнился жизнью. Юноша от радости подпрыгнул, ударившись головой о низкий потолок, но даже не почувствовал боли – только ликование. Праздник царил у него в душе!
  Часы показывали ровно полночь. До восхода солнца оставалось четыре часа…
  Вдруг в кузницу с криком вбежал Антуан:
  – Робер, спасайся! Тебя ищут королевские слуги! Они схватили Элизу!
  Кузнец думал не долго.
  – Вот что, Антуан, вся надёжа на тебя: схоронишь часы, плод трудов наших, – встанет солнце, лишит оно Самодура власти. А не успеешь – гибнуть нам и всем народам под его пятою. 
  Юноша вручил охотнику заветный ящик и продолжил:
  – А к королю я сам пойду.
  – Ты ополоумел! – вскричал Антуан. – Король на тебя давно зуб точит, своими руками прикончить готов.
  – Всё так, но там Элиза. Плохим я буду ей мужем, коли в ярую минуту в лапах зверя её оставлю. На том и порешим: ты схорони часы, как прошу, и будь покоен.

  Только успел охотник скрыться, как к Роберу ворвались королевские слуги, схватили его, связали и повели к королю. Филипп Первый остановился в доме Жано, туда и втащили упиравшегося кузнеца. В освещённой факелами комнате он предстал перед королём.
   – Ну, смутьян и брехун, – Филипп радостно потёр ладони, – кончились твои дни! Много ты мне крови попортил, пора и честь знать.
  – Не мои дни кончились, а исчезнет проклятая тьма! Взойдёт солнце и от твоего могущества не останется и следа, – храбро ответил Робер.
  – Смел, очень смел, – снисходительно засмеялся король. – Но откуда ему взяться? Я остановил время – солнце больше не взойдёт. А ты сейчас умрёшь, и некому будет зажечь дневное светило.
  – Не трудись, король. Я сделал всё, чтоб покончить с убийствами и разбоями. Хочешь ты того или нет, а солнце встанет, ждать осталось недолго.
  – О чём ты болтаешь? – закричал король, не веря тому, что говорил Робер. – Как оно может встать, коль все часы разбиты?..

  – Я сделал новые часы! Эти часы не подвластны свету, им не нужно солнца, которое отбрасывало бы тень от стрелок на циферблат. Они уже идут! Время потекло и набирает ход! Скоро, очень скоро настанет миг, когда заря окрасит багровым отблеском верхушки лесов. И знай, Филипп, это будет последним мгновением твоего царствования: ты превратишься в медведя! А вся твоя победоносная армия – в полчище крыс.
  – Ты сделал часы? – медленно протянул Филипп. – И время уже идёт?
  Игла страха вонзилась в него, он почувствовал, как стали подниматься волосы на голове. Но король быстро овладел собой, всё ещё не веря сказанному кузнецом.
  Баро, стоявший рядом с Филиппом, шепнул ему:
  – Король, ты же видишь, молодец помрачился умом, несёт какую-то ахинею, смутьянит народ. Прикажи казнить его.
  Филипп сам принял кузнеца за помешанного: уж больно невероятные речи услышал от него. И был полностью согласен с советником. Позвал он стражей:
  – Смутьяна и опасного преступника казнить, отрубить ему голову. – И обратился к Роберу:
  – Желаешь ли ты перед смертью что-нибудь сказать?

  С горящими глазами, со связанными назад руками, Робер смело молвил:
  – Ты, Филипп Самодур, погасил солнце и разжёг войну, погубившую народы! Ты привык обманывать людей, и потому тебе трудно поверить в правду: она колет тебе глаза, разъедает твоё сердце, наполняет твою душу страхом. Тебе легче признать меня сумасшедшим, чем поверить моим словам. Но встанет солнце – и будешь ты злым медведем! И каждый будет волен тебя убить, как бешеного зверя!..
  – Замолчи, злодей! – крикнул в бешенстве король. – Увести его! Убрать с глаз моих долой!
  Слуги поволокли упиравшегося кузнеца к выходу. В горницу вошёл Жано; он находился в соседнем покое и слышал весь разговор короля с кузнецом. Подойдя к Филиппу, упал ему в ноги:
  – Государь, дозволь слово молвить!
  – Что тебе, Жано? Говори, – разрешил король.
  – Не подумай, государь, что мной руководит любовь к Роберу, но берёт меня сомнение: вдруг он окажется прав?
  – Что?! – вскричал Баро.
  – Вдруг он действительно смастерил хитроумный механизм и заставил его показывать время?..
  – Что?! – вскричал уже король.
  – Я к тому, государь, – не унимался Жано, – что необходимо на всякий случай произвести обыск в доме кузнеца и в его кузнице. Коль найдутся часы, будь они прокляты, то сломать их не медля, и время опять остановится.
  – Неплохо, – обрадовался король. – Велю тебя наградить.
  – Не нужно мне награды, государь, – склонился в поклоне Жано. – Твои слуги схватили мою дочь. Прикажи отпустить её.
  – Твою дочь? – удивился Филипп. – А знаешь ли ты, что нашли её в доме этого злодея и назвалась она его женой?
  – Этого не может быть! – в свою очередь изумился старый охотник и ошарашенно огляделся. – Возможно ли это?
  – Как видишь. Но я милостив: раз она твоя дочь, разрешу тебе с ней встречу. Заодно выведай у неё всё о новом механизме кузнеца.

  Не пришедшего в себя Жано отвели в комнату, где взаперти держали Элизу; других слуг послал король в кузницу – произвести тщательный обыск, но они ничего там не нашли, хотя перевернули всё вверх дном. 
 
  Кого-кого ожидала встретить Элиза, но только не Жано.
  – Отец! – воскликнула она. Подбежав к нему, прильнула к его груди.
  – Элиза, дочь моя! – В глазах Жано что-то засвербело. – Не чаял я больше увидеть тебя. Всех наших односельчан перебило на войне. Думал, и мне скоро конец, ан нет. Посчастливилось на радость свою поглядеть.
  Он гладил её по голове, плечам. С ресниц предательски скатилась слеза и побежала по щеке, оставляя серебристую дорожку.
  – Как ты стала хороша, – восхищался ею Жано, – прямо королева!
  – Скажешь тоже, отец. Какая из меня королева, да и к чему? Я люблю простого кузнеца…
  – Так это правда? – спросил старый охотник, и дрогнули его брови, сошлись на переносице, но смолчал, не вспыхнул. – А правда ли, что смастерил он часы колдовские и время они сами показывают, без света и солнца?   
  – Не колдовские они, отец. Робер выковал их в кузнице из металла. Сжатая пружина заставляет вращаться маятник, колёсики, они – стре;лки, а те показывают время. Оно сдвинулось, скоро настанет утро и встанет солнце.
  Жано помрачнел и с трудом выговорил:
  – Элиза, я запутался и не понимаю, кто прав: король или твой кузнец. Король согнал ворогов с нашего королевства, приобрёл новые земли, и всё это благодаря оружию, которое неуязвимо только в темноте. Робер же хочет сдвинуть время, тем самым опять зажечь солнце, но оружие тогда потеряет свою силу. И любой лиходей сможет отнять у нас то, что завоёвано с таким трудом.
  – Смешно, отец, но ты запутался в трёх соснах, – улыбнулась Элиза. – Король не для того потушил солнце и изготовил столько оружия, чтоб ворогов со своего королевства согнать, а лишь для того, чтоб под свою власть всю землю положить. Не нападал никто на нас. Об этом мне Робер поведал, а ему – сам король. Филипп теперь бесчинствует в соседних королевствах, убивает мирных жителей, покоряет города, разрушая всё живое. Так на чьей стороне правда? На стороне Филиппа или Робера?
  – Что творится, что творится, – прошептал Жано. – Мне трудно объять умом всё, что ты мне наговорила. Но если это правда, мне жаль Робера. Король приказал его казнить.
  – Отец! – закричала Элиза. – Что же ты молчал!
  Она бросилась к двери, но Жано преградил ей путь:
  – Опомнись, дочь! Его не спасёшь, а себя погубишь!

  Элиза увернулась от отца: Жано не мог сопротивляться, боль от раны давала о себе знать. Девушка подбежала к окну, вышибла табуреткой слюдяные пластины и выскочила на улицу. В темноте с трудом пробираясь через заросли и кустарники, вышла на дорогу. Куда бежать дальше, не ведала, выбрала наугад, к дому кузнеца, и не ошиблась. Увидела она королевских солдат, освещавших дорогу факелами, но Робера среди них не было. Элиза спряталась. Солдаты прошли мимо, не заметив её. Когда шаги стихли, она побежала в том направлении, откуда они пришли. К стене кузницы был привязан факел. В его свете увидела Элиза на земле распростёртое ничком тело со связанными за спиной руками. Холодок пробежал у неё под сердцем. Подойдя поближе, она узнала в лежавшем человеке своего суженого. Из горла вырвался стон боли и отчаянья. Девушка перевернула любимого – в глаза бросилось оперение стрелы, торчавшей из груди…
  Преклоняясь перед смелостью и отвагой кузнеца, воины не исполнили приказ короля обезглавить Робера, чтобы не уподобиться палачам, а казнили его так, как того требует воинская честь, – выстрелили из арбалета в сердце. Тело Робера не было защищено чудо-доспехами, и стрела пробила грудь с расстояния десяти шагов.
   Элиза осторожно приподняла голову Робера и положила себе на колени. Глаза её наполнились слезами, и девушка не могла видеть, как далеко на востоке сквозь тьму и мрак, сквозь окутавшие землю мохнатые тучи пробился предвестник света – осмотрительный лучик. За ним его братья открыли путь остальным рвущимся на свободу лучам и, скидывая темноглазое одеяло ночи, взошло долгожданное солнце…


*
Окончание: http://www.proza.ru/2012/10/26/1054