Сердце Тигра гл. 52. Сражение

                52. СРАЖЕНИЕ

    На маяке вновь прозвучал гонг и когда эхо замерло вдали,  корабли двух флотилий двинулись навстречу друг другу. Стратег «персов» Кенон решил воспользоваться численным превосходством своей флотилии и отправил в обход «греков» четыре египетских и все ассирийские корабли. Они начали огибать противника по широкой дуге, держась ближе к берегам Фароса. Разумеется, этот маневр было невозможно скрыть, как и не понять его назначение. Но то, что планы противника были «греческому» стратегу известны,  вовсе не облегчало ему задачу.  Аррозий приказал шести кораблям развернуться и встретить вражеское подразделение,  остальные же силы – 16 триер и квинквирему повел в лобовую атаку на основную массу вражеских судов. Он ставил своей задачей поскорее опрокинуть большую флотилию врага,  чтобы потом развернуться и добить тех, что обходили его с фланга.

    На встречу «грекам» двинулось двадцать финикийских бирем и шесть египетских кораблей, причем последние расположились по три с каждого фланга. Гребцы бирем, понукаемые гортаторами (1),  что есть сил налегали на вёсла, Командирам бирем нужно было успеть выйти на оперативный простор, поскольку их суда, были лишены таранов и все,  на что они могли рассчитывать,  так это на маневрирование.  В проливе же,  между крохотным безымянным островком и Антиродосом, биремы не имела такой возможности, и стали бы легкой добычей «греков».
   Первым пяти биремам  удалось выскочить из пролива, но они оказались сразу перед десятью триерами. Чтобы избежать столкновения, ставшим бы для них фатальным,  им пришлось двигаться в промежутках между кораблями «греков». Те, пользуясь преимуществом своей позиции, начали обстрел вражеских палуб со всех сторон. Защёлкали  ремни палибол, рьяно взялись за дело лучники и пращники. Не смотря на скверную выучку,  они положили немало противников из-за скученности и слабой защиты последних.
    С бирем начали огрызаться ответными залпами, хотя и не столь эффективным.  «Греки» были защищены доспехами, в то время как воины на биремах, за исключением «бессмертных», почти ничем не были защищены. Пять финикийских кораблей проскочили за первую линию «греков» и наткнулись на вторую,  где снова попали под обстрел. Когда они очутились за спинами и этих «греков», их палубы сплошь были покрыты ранеными и убитыми. Две из пяти бирем,  вообще лишились более половины своих людей. А ещё,  предстояло выдержать встречу с адмиральским кораблём «греков».

   Аррозий решил не тратить время на абордаж.  Он успел развернуться в атакующую позицию и с ходу протаранил левый борт ближайшей биремы. От страшного удара,  та раскололась пополам. Вверх  взлетели обломки шпангоутов и обшивки, внутрь хлынула вода, заливая орущих от ужаса гребцов. Воины,  с истошными криками посыпались в море.  Не останавливаясь, оставив за кормой две,  быстро тонущие половинки вражеского судна,  квинквирема  устремилась на следующий корабль, метя ему, также в левый борт.
    Столь эффектная гибель первого корабля, открывшей счёт в навмахии, была встречена зрителями восторженным рёвом.

   В это же время вперед двинулась вторая группа бирем, в числе которых был корабль Килоса. Он был самым крайним в ряду, что позволяло киликийцу лучше маневрировать и более успешно выполнить задуманное, не подвергаясь обстрелу с двух сторон.
- Сближаемся! – заорал он. – Сойдёмся бортами! Только бы не протаранил  нас…
Фабий в числе других лучников замер на носу корабля. До триеры оставалось локтей пятьдесят. Вокруг сыпались  стрелы и с пугающим свистом проносились свинцовые шарики, выпущенные из пращ. Двое сирийцев около Фабия, были уже убиты и один капподакиец тяжело ранен в живот. 
    По мере приближения к врагу, корабль Килоса всё более и более отклонялся вправо, чтобы сойтись с самой крайней триерой и не оказаться зажатым между двумя вражескими судами. Тем самым киликиец серьёзно рисковал, практически сам, подставляя свой левый борт под удар.  Вражеский триерарх  самого крайнего в ряду корабля,   возликовал. Его судно двигалось с хорошим разгоном и вполне могло протаранить бирему, ударив ростром в переднюю часть судна.  Он приказал подтянуть вёсла, чтобы уберечь их от поломки.  Но в последнее мгновение до столкновения, бирема резко отвернула в сторону.
  Этот маневр Килоса спутал все расчёты вражеского триерарха.  Корабли оказались рядом, борт о борт. Вёсла биремы начали с треском ломаться,  но это Килоса это уже не заботило.

    Триерарх «греков», охваченный досадой от того,  что таранного удара не вышло,  решил взять врага на абордаж, раз уж корабли сблизились вплотную. Сверху упали вороны и впились железными крюками в борт биремы.  Килос был доволен. Противник, просто следовал его желаниям.      Гладиаторы, изображавшие греков, были уверены, что легко справятся с полуголой толпой на вражеской палубе. Пятерых-шестерых «бессмертных», они не боялись, хотя  это были такие же гладиаторы, как они сами. Но их то было тридцать человек! Гладиаторы уже предвкушали, как опрокинут «бессмертных» и начнут весёлую охоту за остальными.  И тут команда биремы немало удивила их,  с улюлюканьем, сама, ринувшись в атаку. Когда же, на палубе биремы открылись люки и снизу хлынули освобожденные от цепей  гребцы, «греки», вообще обалдели. Они никак не ожидали столкнуться с таким количеством врагов. И хотя все воины с биремы были вооружены,  как попало, остановить толпу в двести человек, гладиаторы не смогли бы.  Четверо смельчаков, правда ступили на перекидной мостик, закрылись большими щитами и выставили вперёд копья, собираясь таким образом создать непреодолимую преграду.   Однако, такая тактика  при данных обстоятельствах была сомнительна, поскольку ничто не мешало «персам», просто перепрыгивать на вражескую палубу по сторонам от ворона. Впрочем, и эта оборона на мостике была скоро сметена. Впереди атакующих бежал огромный негр в звериной шкуре и с дикими глазами. Настоящий чернокожий Геракл! В руках он сжимал здоровенную дубину, поднять которую смог бы далеко не всякий.  Первым же ударом, негр отмёл в сторону копья врагов, а затем его дубина обрушилась на щиты гоплитов. Удары эти были настолько сильны, что четверо ошеломлённых «греков», один за другим, просто слетели с мостика и с воплями попадали между кораблями.

   Толпа «персов» ворвалась на палубу триеры. «Бессмертные», при поддержке трёх десятков легковооружённых товарищей теснили  гоплитов к противоположному борту,  остальные избивали вражеских лучников. Килос с группой своих соотечественников, завладели  палиболами, развернули их и  с энтузиазмом начали обстреливать  соседнюю триеру по левому борту.
    Столь же успешная атака произошла на другом фланге, где Алиммах, вплотную сблизившись с триерой, взял её на абордаж. А вот в центре успех сопутствовал «грекам». Одна из бирем была протаранена и потоплена,  а еще одна получила такие повреждения, что вынуждена была выйти из боя, лишившись половины команды и почти всех весел по правому борту. Но остальные биремы продолжали напирать. В бой вступили и египетские корабли с лучше вооруженными командами. Корабли двигались на встречу, друг другу, сталкивались или отклонялись, разворачивались и снова атаковали. При этом непрерывно шла яростная перестрелка. Дротиков, ядер из пращ и стрел – всего этого летело предостаточно, но поскольку среди сражавшихся было не особенно много людей, умеющих обращаться с метательным оружием на должном уровне, обстрел врага приносил успех лишь на близком расстоянии, когда корабли сходились почти борт о борт.

    В конце концов, возле выхода из пролива корабли противников смешались в одну кучу. Борта ударялись о борта и с треском раскалывались. Мелькали стрелы и дротики. С триер начали падать «вороны». Железные крючья  хрустом впивались в борта кораблей и «греки» бросались на абордаж. «Персы», зачастую кидались им на встречу, не желая, чтобы бой шёл на их палубах. Таким образом на каждом перекидном мостике началась толкотня и свалка. Многие с воплями и руганью падали в воду. Кто-то половчее и как правило, легче экипированный и вооруженный, просто перепрыгивал на вражескую палубу, если в тот момент позволяло расстояние.

      Несколько лодок «персов» прорвались между триерами. Воины, сидевшие в них, собирались с помощью «кошек» забраться по бортам на палубы вражеских кораблей, но их перехватили лодки «греков» и между малыми судами завязалась не менее ожесточенная борьба. Впрочем, бойцам в лодках приходилось несладко, иногда триеры и биремы сходились вплотную и  просто раздавливали лодки  бортами.
Сражение на палубах, вопреки ожиданиям многих александрийцев, да и самих «греков» не принесло последним решительного успеха. Гладиаторы, одетые гоплитами, не стали таковыми в действительности. Каждый из них сражался сам по себе, полагаясь лишь на свой опыт и умения, в то время,  как сила гоплитов всегда  заключалась в  единстве и слаженности их действий. На одном из кораблей «греки» попытались образовать в центре палубы нечто вроде сомкнутого строя, но очень скоро их атаковали и с флангов и с тыла, вынудив сражаться каждого «грека» поодиночке. 

    Между тем,  на захваченной людьми Килоса триере, победители добивали «греков». Только теперь гладиаторы с ужасом осознали, что уцелеть в навмахии, куда, как труднее, нежели на арене амфитеатра. На арене,  они у всех были на виду. Даже получив рану и проиграв бой, гладиаторы имели неплохие шансы выжить, если сражались достойно. Здесь же,  стойкость и мужество отдельных бойцов почти никто не замечал на фоне сталкивающихся и тонущих кораблей в хаосе и мешанине дерущихся. Да и неприятных случайностей было сколько угодно. Вот, один отважный «грек» поразил троих противников, а в следующее мгновение поскользнулся на мокрой палубе и полетел за борт. Вот, «бессмертный» пронзил мечом одного из «греческих» командиров, развернувшись, снёс голову пращнику, пытавшемуся исподтишка пырнуть его ножом и тут же шальная стрела,  выпущенная из палибола с соседней триеры,  пробила его грудь на вылет.

    Фабий не спешил в самую гущу свалки. Так и оставшись на носу биремы, он пускал стрелы в сторону «греков», правда, без видимого успеха. Впрочем, как только палуба триеры была расчищена, он перепрыгнул на захваченное судно, вместе с другими стрелками.
Тут, он увидел Нарбо, стоявшего возле палубного «выстрела». Негр,  с совершенно ошалевшим взглядом и зверским выражением на лице держал над головой огромный свинцовый «шар-дельфин». Судя по всему, он, намереваясь обрушить его на палубу.
- Нарбо, нет! – заорал Фабий.
Но было поздно. Шар с треском проломил палубный настил,  ушёл вниз, и где-то там, с грохотом  обо что-то ударился. Нарбо, тут же схватил второй шар и не раздумывая со всей силы метнул его прямо в образовавшуюся дыру. Испуганные вопли гребцов с нижней палубы не смогли заглушить характерного треска, насквозь пробитого днища триеры.
Тут,  Фабий, наконец, протолкался к негру, стоявшему со счастливым  выражением на простодушной физиономии.
- Дружище! – воскликнул чернокожий гигант. – Ты видел, как я!
- Что ты наделал, Нарбо! – завопил Фабий не своим голосом. – Мы же собирались захватить это судно!
Лучезарная улыбка негра медленно сползла с его лица. До него начало доходить, что же он натворил.
- О Ваал-Баба, не погуби, - пробормотал Нарбо. – Я немного увлёкся.
- Увлёкся? – заорал подскочивший Килос. – Ты потопил наш корабль, тупица!
- Я думал… я думал… - растерянно забормотал Нарбо.
- Нам нужно к острову! – рявкнул Килос. Он заглянул в дыру, проделанную Нарбо и обратился к гребцам верхнего ряда триеры, прикованным к своим скамьям:
– Эй, вы, жить хотите?
Получив утвердительные кивки, киликиец продолжил: - Передайте всем кто ниже, что как только мы достигнем берега,  все будут свободны! Но нужно постараться.  Гребите что есть сил!
- А ты, - киликиец ткнул пальцем в грудь негра, - заткни дыру. Сдерживай воду, сколько сможешь.
- Да как, я её заткну?  - развёл Нарбо руками.
- Как хочешь! – зарычал Килос. – Хоть собственной задницей!
- Идём, посмотрим что можно сделать! – воскликнул Фабий, увлекая друга к открытому люку, ведущему на нижние палубы.
Жулик с таким энтузиазмом кинулся вниз, вовсе не из-за большого желания помочь товарищам по оружию. Он заметил, как в сторону их корабля повернула  вражеская квинквирема и рассудил, что безопаснее всего будет, пока, побыть внизу, а не на палубе в тот момент, когда она окажется под обстрелом.

Захваченные Килосом и Алиммахом триеры устремились  к Планисиде. Столь успешный абордаж не остался незамеченным. Толпы зрителей на набережных восторженно орали и рукоплескали. Но было и немало недовольных, особенно среди тех, кто делал ставку на «греков». Они проклинали наглецов и с нетерпением ждали, когда квинквирема расправится с ними. Адмиральский корабль «греков» спешил наперерез.  Аррозий оставил в покое две уцелевшие биремы из первой группы прорвавшихся, чтобы не дать завладевшим триерами высадится на островке.  Туда же, повернули и три десятка лодок. Они успели первыми и «греческие» стрелки высыпали на берег.
- Проклятие Посейдона, опоздали! – взвыл Килос – Теперь, придётся прорываться через этих…
Он приказал идти рядом с триерой Алиммаха, чтобы  высадить людей с обоих кораблей в одном месте. Общими усилиями двух команд легче и быстрее можно было бы смять легкую пехоту «греков»,  прежде чем с квинквиремы высадятся тяжелые гоплиты.

   Но не доплыв до островка около сотни локтей,  корабль Алиммаха внезапно сел на мель. От удара о песчаное дно весь корпус судна,  от носа до кормы затрещал. Люди попадали, кто на палубу, а кто полетел и за борт. Квинквирема, собиравшаяся таранить вражеское судно в корму, резко отвернула в сторону. Впрочем, это не помешало «грекам» обрушить на палубу триеры ливень из стрел и свинцовых шариков.  Сам Алиммах и  воины, ещё оставшиеся на палубе  начали спрыгивать через борта.  По мелководью, они устремились в сторону городка.  Килос, наблюдая всё это, орал и яростно потрясал кулаками. Мало того, что его триера стремительно наполнялась водой и от этого,  ход её замедлился, так ещё Алиммах опережал его. А Килос,  вовсе не хотел позволить людям Алиммаха первыми освободить пленника.
- Скорее, будьте вы прокляты! – орал киликиец гребцам. – Скорее, дохлые вы камбалы! А эти там двое, что делают? Неужели так трудно закрыть дыру!
- Вода прибывает! – кричал ему снизу надсмотрщик за гребцами. – Нужно покинуть корабль!
Килос,  закусив нижнюю губу, сначала посмотрел на приближающийся берег, затем на квинквирему. Адмиральский корабль «греков», уже не пытался идти на перехват, ввиду того, что берег, был уже близок и таранить врага не было смысла.
- Все за борт! – крикнул он.

Повторять дважды не было нужды. Толкаясь, ругаясь  и крича, воины начали спрыгивать с триремы. Корабль ещё мчался по инерции, но колыхающаяся в его трюме вода очень скоро сбила судно с траектории его движения. Несчастные гребцы, которых никто так и не освободил, отчаянно кричали и молили о спасении. Триера, почти успела достичь берега и остановилась на мелководье полузатопленная и завалившаяся на правый борт.
    Нарбо и Фабий в числе других плыли к островку.   Впереди них бултыхались в воде двое «бессмертных». Они выбросили свои копья, щиты и плащи, но от доспехов избавиться не успели и теперь, они мешали им плыть. Несчастные,  уже выбивались из сил, но никто и не думал им помочь.
- Хватай одного, а я второго! – крикнул Фабий.

Нарбо подхватил «бессмертного», что был слева. Тот, уже успел хлебнуть воды и почти распрощался с жизнью. Какого же было его удивление, когда сильная рука ухватила его за шиворот и потащила в сторону берега. Рядом, шумно отдуваясь, Фабий волок второго воина.
    Выбравшись на берег,  все четверо без сил повалились на песок. Через минуту Фабий приподнял голову и  огляделся.
   Люди Алиммаха,  те, кто успел добраться до берега,  уже сцепились с легковооруженными «греками». На узкой песчаной полосе, опоясывающей городок,  тут и там происходили рукопашные стычки. Но основная масса легковооружённых «греков», разбившись на несколько групп, отступали вверх по холму. Прячась за домами и колоннами, они стреляли из луков и метали из пращ камни и свинцовые шары.

    В это же время в полумиле от островка  начали сражение  ассирийские корабли и шесть триер, отправленные на их перехват.  «Ассирийцы»,  искусно маневрировали, стараясь избежать таранного удара триер,  а стрелки осыпали палубы вражеских кораблей  зажигательными стрелами. Когда одна из триер приблизилась на довольно близкую дистанцию,  на ее палубу швырнули несколько горшков, наполненных маслом и пылающими углями. Воином пришлось немало постараться, чтобы потушить пламя.
Тех же,  кто  добрался до острова, уже  не волновало, как развернется бой на море.
- Быстрее! – крикнул Фабий, вскакивая. – Люди Алиммаха уже в городе!
Нарбо,  Фабий и спасённые ими «бессмертные» помчались вперед. Вокруг с воплями, свистом и улюлюканьем мчались остальные воины Килоса.  Сам он, бежал впереди всех, размахивая над головой шипастой булавой.  «Греки» продолжали отступать вверх по холму. Время от времени, тот или иной стрелок разворачивался, пускал стрелу и снова бежал, ища, где  укрыться. Улица, на которую свернул Килос  вела прямо к акрополю и постаменту с куполом. Двум отрядам он приказал следовать по соседним улицам, чтобы обезопасить себя от ударов и обстрела с флангов. 

    Спокойно пройти удалось половину пути.   Внезапно,  в домах по обе стороны улицы  на вторых этажах распахнулись окна и оттуда в наступающих полетели  стрелы и  дротики. Из открывшихся же дверей,  с дикими воплями выскочили «греческие» пращники, только в этот раз в руках их были здоровенные ножи. В узком проходе между домами началась свалка. «Греки» отчаянно пытались задержать продвижение врагов до прибытия и высадки на остров гоплитов.
   Нарбо перехватил руку с ножом, вывернул её борцовским приёмом и пинком ноги отправил пытавшегося пырнуть его противника в сторону распахнутой двери. От удара она развалилась на две половинки, а «грек» влетел в полутёмное помещение, откуда только что выскочил. Ещё один «грек» попытался ударить негра ножом исподтишка в левый бок, но Фабий отсёк мечом кисть руки подлеца и тот пронзительно крича, зажав рану рукой обратился в бегство. Впрочем, уйти далеко ему не удалось. Килос, мимо которого он пробегал, обрушил на голову раненого свою булаву, прервав, таким образом, мучения несчастного. «Бессмертные», лишившиеся  своих щитов, тем не менее, ловко рубили и кололи «греков» мечами, демонстрируя превосходную технику гладиаторов-мирмиллонов (2). Враги наступали по склонам холма со всех сторон. Легковооруженные «греки» не могли задержать их надолго, а квинквирема с гоплитами была ещё только на подходе к острову.

   Атакующие всё ближе и ближе подбирались к вершине. Наконец,  они достигли её.  Килос первым выскочил на плоскую вершину холма. За ним Нарбо, Фабий и ещё пятеро воинов, двое из которых «бессмертные». Алиммах же и его люди,  несмотря на то, что первыми достигли острова, застряли на полпути, увязнув в стычках и перестрелках с вражескими застрельщиками. 
    На вершине, возле акрополя находился огромный каменный постамент, на  который  вели с четырех сторон лестницы.  В центре постамента сверкал и искрился рыжими всполохами под лучами вечернего солнца огромный стеклянный купол.  Под ним метался какой-то голый человек,  изображавший брата персидского царя. Вокруг, на корточках,  сидели эти  странные, толстяки, которых раньше можно было наблюдать только  издали. Сейчас,  с такого близкого расстояния, они производили ещё более сильное и отталкивающее впечатление. Никто из поднявшихся на холм воинов Килоса в жизни не видел таких людей с диковатыми раскосыми глазами и скуластыми лицами.  Их чёрные волосы были гладко зачёсаны ото лба вверх и связаны на затылке в замысловатые узлы и хвосты. Они были так толсты, что животы их отвисали до самых колен, отвратительные складки жира были и на спинах,  боках и шеях, зады были невероятно огромны,  а пах прикрывали  узенькие полоски ткани. Одним словом зрелище в близи,  было ещё более неприглядным и отталкивающим.   На шеях толстяков, утопая в жировых складках,  тускло блестели  железные ошейники с цепями. Противоположные концы цепей крепились к краям купола. В задницы же  раскосоглазым, были воткнуты трубки. Противоположный конец каждой из них уходил в купол через круглое отверстие. Перед каждым толстяком  стоял огромный котёл с гороховой кашей и мясом. Судя по тому, как оттуда воняло, пища была не особенно свежей.  Рядом с толстяками находился здоровенный,  полуголый надсмотрщик с наголо бритой головой,  в одном  кожаном переднике и вооруженный длинным хлыстом. 

- Жрите! – орал он. – Быстро жрать, твари косоглазые! Обезьяны жирнозадые!
Толстяки торопливо   хватали горох и куски мяса прямо руками, благо содержимое котлов успело остыть и запихивали себе в рты. При этом, они всё время давились, поскольку глотали всё это,  почти не жуя.  Их толстые, одутловатые,  лоснящиеся рожи были перемазаны гороховой кашей и маслом. Отвратительное зрелище!
 Увидев,  кто пожаловал на вершину, надсмотрщик вскрикнул и бросился отцеплять концы цепей, что крепились к куполу. Килос и все остальные были так поражены видом жрущих и чавкающих  толстяков, что ни сразу поняли, что же делает надсмотрщик. Он успел освободить все четыре цепи, когда один из «бессмертных» метнул в него копьё. Оно вонзилось надсмотрщику в живот. Тот захрипел и с кровавой пеной у рта повалился возле купола. Для толстяков, это,  словно послужило сигналом. Они резко вскочили, выдернули из своих задниц трубки и с диким пронзительным криком «Банзай!» бросились на незваных «гостей». И двигались эти жирные туши на удивление быстро и ловко, чего никто от них совсем не ожидал. Цепи, которыми толстяки были прикованы к куполу,  были достаточно длинные и тяжёлые и вполне могли быть использованы,  как оружие. Раскручивая их над головами, толстяки начали теснить «персов».  Удары сыпались за ударом, сокрушая  щиты и ломая копья, прошибая шлемы и проламывая черепа. Кто-то из лучников пустил стрелу. Она вошла под небольшим углом в пузо первого толстяка, но он словно не заметил этого и продолжал наступать все, круша перед собой. 

Килос, видя,  как его людей  начала охватывать паника, принялся выталкивать вперёд Нарбо.
- Давай! Врежь им! Ты самый здоровенный из нас.
Нарбо, вовсе не хотелось получить цепью поперек рожи. Более того, впервые в жизни он захотел избежать драки. Нет, вот если бы сейчас перед ним были хоть галлы, хоть капподакийцы, хоть греки, да кто угодно, он, не раздумывая, принял бы участие в потасовке, но эти странные раскосоглазые толстяки из какой-то неведомой страны, внушали ему страх. Но деваться было некуда.
   Увернувшись о цепи, негр сблизился с одним из толстяков вплотную и что есть силы врезал ему кулаком в пузо. Всё равно, что бить огромную упругую подушку! Или, огромный, пружинящий,  вязкий кусок сала! На раскосоглазого этот удар не произвел никакого впечатления. Зарычав, он вцепился  в горло Нарбо обеими руками. Негр, попытался ударить противника по почкам, но жировая прослойка, подскакивающая и колышущаяся при каждом движении, защищала толстяка не хуже брони. Негр попытался разжать руки противника, но ощутил в них такую силу и хватку, что его собственные показались ему жалкими и смешными. Оставалось только одно. Он,  что есть силы хлопнул толстяка ладонями по ушам. Вот это дало нужный эффект!  Раскосоглазый взвыл,  зажал уши и опрокинулся на спину, сотрясаясь всеми своими шмотами  мяса и сала. Толстяк со стрелой в пузе, что-то крича и плюясь кинулся на Нарбо, но тот увернулся. Туша сбила с ног стоявшего за спиной негра Килоса. Тот не просто упал, а подлетел в воздух и шлёпнулся вниз, где пронзительно вопя покатился по склону холма вниз к его подножью.  Нарбо, заметив, что толстяк от этого столкновения потерял равновесие, пнул его пяткой в бок.  Раскосоглазый упал и тут же ему на спину вскочили один «бессмертный» и стрелок-египтянин. Они, схватив конец цепи, начали обматывать её вокруг жирной шеи противника и что есть силы затягивать. Подскочил Фабий с круглыми щитами в обеих руках. Он ударил ими полупридушенного толстяка с двух сторон по ушам. Тот, хрипя, с пеной у рта перевалился через кромку, отделяющую склон холма от его вершины и покатился вниз, сбивая с ног всех встречных.

       Но два оставшихся толстяка продолжали сражаться, расшвыривая людей Килоса в стороны, словно щенков.  На одного сбитого с ног киликийца, толстяк,  так и вовсе прыгнул, придавив несчастного к земле своей необъятной задницей. Приглушённый крик, переходящий в хрип продолжался недолго. 
   Фабий, пытался проделать с одним из противников тот же трюк со щитами, но был подброшен высоко вверх и от увечий его спасло лишь то,  что он упал на первого толстяка. Тот стонал и плакал, лёжа на спине и всё ещё зажимал свои уши, а то, что на него приземлился Фабий, его похоже не особенно  побеспокоило.
   Нарбо, в очередной раз увернувшись от цепи, просвистевшей в пальце от его головы, зажал толстяка одним из классических борцовских захватов: обеими руками в области поясницы. Это было,  как обниматься со столетним дубом, ствол которого стал вдруг упругим и текучим.  Стискивая противника, негр, всё же рассчитывал одолеть его таким способом. Толстяк был чуть ниже самого Нарбо, но весил при этом во много раз больше. Негр, мог лишь рассчитывать на силу и крепость своих мышц, которые должны были одолеть эту массу упругого жира. Возможно, так и случилось бы, но тут, второй толстяк слез с раздавленного им киликийца,  разбежался и с душераздирающим воплем,  всей своей массой ударил  Нарбо в спину. Бедный негр,  едва не испустил дух, когда его зажало между этими двумя мешками сала. Сцепившись руками, толстяки начали жать с двух сторон, не иначе намереваясь превратить Нарбо в лепёшку.  Негр задыхался от нехватки воздуха и вонючего пота толстяков, смешанного со зловонием гороховой каши и мяса, исходящего из их разинутых ртов.  Один из толстяков,  к тому же,  ещё и громко пукнул, так, что разнеслось по всей округе, а на вершине холма от вони,  просто стало невозможно находиться. С криками «Фу!», «Вот дерьмо!» все стали разбегаться.
  В это время,  с другой стороны на вершину выскочил Алиммах и несколько его людей. Зажав носы руками, они кинулись к куполу. Алиммах решил воспользоваться тем, что толстяки отвлеклись на негра. 

    Настал кульминационный момент. Толпы зрителей на набережных, во все глаза, следившие за напряженной борьбой, в раз затаили дыхание и замерли. Через мгновение, край купола был приподнят. Оттуда пахнуло ужасающим смрадом. Люди Алиммаха едва сдержались, чтобы не отпрянуть в разные стороны. Из-под купола  с диким воем выскочил голый, невысокий, бритоголовый человечек с совершенно одичавшим взглядом и смертельно бледной, даже зеленоватой физиономией. Похоже, последние несколько часов, его только и делало, что выворачивало наизнанку. Об этом свидетельствовало и то, что под куполом всё было заблёвано.  Кашляя,  плюясь и  истошно вопя, он  помчался вниз с холма. Несчастному хотелось только одного: броситься с головой в море,  чтобы смыть с себя жуткое,  липучее, въедливое  зловоние. Он мчался, распространяя вокруг себя столько смрада, что все встречные и «персы» и «греки» поспешно разбегались, освобождая ему дорогу. Берега вокруг акватории порта,  взорвались оглушительным рёвом толпы,  воплями и свистом. 
- Тарикс!
Крик раздался справа.  Из какого то  проулка выбежал Квинт Мелорий, одетый и вооруженный,   как греческий экдромой. Следом бежали другие «греки», а по соседней улице на вершину холма наступали гоплиты, наконец высадившиеся с квинквиремы.
Но Тариксу было сейчас не до господина, не до сражения и не до всех этих орущих и беснующихся зрителей.  Скорее в воду! Скорее!
Он кинулся в море, проплыл вперёд, потом в сторону, вдоль берега и вынырнув на мелководье  принялся,  дрожа от отвращения, усиленно тереть себя руками, везде где только мог достать.

     Квинт Мелорий, застыл на полдороге не знал, куда ему кинуться, то ли на вершину холма, то ли к Тариксу, чтобы… А зачем, ему, собственно кидаться к Тариксу? Ну,  жив его раб и хорошо. Однако, что-то шевельнулось в душе Мелория. Странное чувство. Странная, дружеская привязанность к рабу.  Они,  так много вместе испытали, через столько всего прошли.
  Тут, Мелорий заметил на вершине холма знакомого негра, сцепившегося с двумя огромными толстяками. Вся сентиментальность мгновенно покинула Мелория, вытесненная яростью и злобой. Он и думать забыл про Тарикса.
Негр! Проклятый раб Лоредана, доставивший ему, как и его хозяин столько неприятностей! Похоже, толстяки душили чернокожего, зажав между своими необъятными животами. Это был шанс отомстить! Подбежать и ткнуть сбоку мечом. Пусть черномазый подыхает. Настанет время,  он и до ненавистного Лоредана доберётся.
   Между тем на вершине холма, Нарбо уже был близок к тому, чтобы испустит дух. Люди Алиммаха, как и он сам, прыгали и ликовали в двух шагах, даже не думая прийти негру на помощь. Вырваться Нарбо никак не мог, ударить, пнуть врагов, тоже. Так, они бы его и додавили, если бы не Фабий. Он подскочил к одному из толстяков и со всего размаху вогнал ему в зад подобранную рядом трубочку. Раскосоглазый взвыл на высокой ноте и резко повернулся. Раскинув руки, и как-то странно полуприсев,  стал надвигаться на Фабия. Вытащить трубочку из своего зада толстяк, даже не потрудился. Нарбо получил возможность вздохнуть и тут же, он нанёс удар локтем назад, метя второму толстяку в переносицу. Тот хрюкнул и отпустил негра. Шатаясь, сделал неуверенный шаг в сторону. Нарбо начал отплевываться и усиленно вбирать в себя воздух и носом и ртом.

   Тут,  на вершине холма появился Квинт Мелорий.   Он мчался на Нарбо с искаженным от ярости лицом. На нём были доспехи,  и в руке Мелорий сжимал меч. Реакция негра была мгновенной. Он схватил повернувшегося к нему спиной толстяка за плечи, резким рывком дёрнул на себя, а когда тот потерял равновесие, толкнул его прямо на Мелория. Огромная туша, раскинув руки, обрушилась на римлянина и погребла его под собой. Слышны были,  лишь сдавленные крики, да видно было, как дрыгаются ноги аристократа.
   Толпы александрийцев оглушительно орали и рукоплескали. Нарбо, подумал, что рукоплескают  ему, ведь он,  так зрелищно опрокинул толстяка! А до этого, как боролся! Но как оказалось, зрители приветствовали Алиммаха и его людей. Они же, забравшись,  кто на пьедестал, кто на купол, ликовали и плакали от счастья. Отовсюду с набережных  неслось громогласное:
- Свободу! Свободу! Свободу!
- Нечестно! – кричал  Килос, забравшийся к тому времени на холм. Он заметно хромал на левую ногу и был весь покрыт ушибами и ссадинами. – Это нечестно! Алиммах не достоин!
Но его протесты тонули в громогласном реве александрийцев.
   Тут, возле островка появилась позолоченная лодка.  В наступающих сумерках ее борта тускло отсвечивали в воде.  Со скамьи поднялся глашатай-Посейдон и провозгласил:
- Сражение окончено? Кто так думает, тот ошибается! Завтра, сразу  после полудня бой продолжится. Брат персидского царя был спасён! Мы чествуем героев!
Толпы на берегу опять зашумели. Перекрывая их, глашатай возвысил голос и продолжил: - Они получат награду! Им будет дарована свобода! Ну, а остальным придётся завтра вновь сойтись в битве и доказать нам, что и они достойны награды! «Греки» должны будут  защитить от врага город и акрополь. Персам же, нужно будет сжечь все это.   Ну, а сегодняшнюю ночь воины будут отдыхать. Греки на острове Планисида, персы на соседнем острове. Граждане Александрии, мы, устроители навмахии прощаемся с вами до завтра!

 Последовавший за последними словами глашатая рёв трубы,  возвестил о прекращении боя везде, где он ещё шёл. Неважно, на палубах кораблей, в воде или на острове. Противники были обязаны опустить оружие и разойтись.  Как только это случилось,  акватория Малого и Большого портов наполнилась множеством лодок и небольших судов. Началась тяжёлая и неприятная работа по спасению раненых, тонущих, по сбору тел убитых и уборке обломков кораблей. Часть лодок занялась перевозкой «персов» на их остров, где уже расставляли и накрывали столы для предстоящего пира.

   Толстяк, надвигавшийся на Фабия, плюнул с досады, выдернул из задницы трубочку и швырнув ее к ногам жулика, пошёл прочь.  Рядом, двое пытались поднять другого толстяка, под которым скулил придавленный Мелорий.  Нарбо и Фабий не стали дожидаться, пока его вытащат. Они зашагали в числе других «персов» к берегу, где их поджидали лодки.
   На набережных Александрии толпы зрителей начали,  расходились по домам,  живо и эмоционально обсуждая бой и его подробности. Все были, в неописуемом  восторге.
Итоги же боя, были таковы: «персы» потеряли двадцать восемь кораблей, большая часть из которых были финикийскими биремами. Из десяти египетских судов уцелела ровна половина, в то время,  как у ассирийцев был потерян лишь один корабль. Людские потери составили две тысячи убитых и вдвое больше раненых. Разумеется,  никто не включал в это число гребцов, поскольку их участь никому не была интересна.

  «Греки», вопреки ожиданиям, как зрителей, так и своим собственным понесли значительно большие потери, чем ожидалось. Из тридцати триер у них осталось лишь двенадцать, плюс адмиральский корабль. Два судна было захвачено врагами в абордажной атаке, а людские потери составили порядка двух тысяч убитых, в основном утонувших и более тысячи раненных.

  На островке, куда отвезли «персов»,  с наступлением темноты появились надсмотрщики и сам их начальник  Кратий. Он ещё раз сказал, что для воинов будет устроен пир и скоро прибудут женщины и мужеложцы. Воины радостно зашумели в предвкушении удовольствий. Если завтра придётся погибнуть, то хотя бы сегодня нужно вкусить прелести  жизни по-полной.
- Сражаться завтра будите на своих кораблях, - сообщил Кратий. – Их,  по возможности починят.
- Мне оставьте триеру, которую захватил Алиммах! - сердито воскликнул  Килос, проталкиваясь вперёд. -  Ему корабль,  теперь не нужен. Я же, считаю его своим трофеем. Я придумал, как захватить триеры.
Кратий решил, что это вполне справедливо.
- Хорошо, - кивнул он. – Будет тебе триера.
Тут, он замолчал, заметив в толпе воинов огромного негра, которого кажется, звали Нарбо. А рядом с ним находился этот… Фабий!
  Оба они уцелели, хотя этого не должно было случится.  Некоторое время,  с мрачным видом Кратий  наблюдал за этими двоими. От них было поручено избавиться. И что теперь делать? Первым порывом надсмотрщика было немедленно сообщить патрону, что негр и его приятель живы, но затем ему пришла в голову неприятная мысль, что, пожалуй, в неудаче обвинят его. Патрон не станет разбираться, как так получилось, что люди, которые уже должны быть мертвы, живы-здоровы, ну, разве что немного помяты.

   Возвращаясь к лодке, что должна была доставить его в порт,  Кратий оглянулся.  Убедившись,  что поблизости нет никого, кто бы мог подслушать, он подозвал одного из надсмотрщиков-сирийцев. 
- Ариза, подойди.
Надсмотрщик подбежал к начальнику, весь преисполненный желанием быть полезным.
- Ты видишь,  вон того негра? – спросил Кратий, кивая в сторону толпы, в которой Нарбо заметно выделялся своим ростом и могучим сложением. 
- Да, господин, вижу.
- Избавься от него сегодня ночью, - приказал Кратий. – И от его приятеля тоже. Они всё время вместе держатся, так что ты узнаешь, кого надо прикончить. А так, этого приятеля Фабием зовут, если что…  Ты понял?
- Понял, господин, - тихо произнёс Ариза,  с опаской поглядывая на огромного негра. Такого в открытую не завалишь. Придётся резать спящего.
- Если справишься, получишь хорошие деньги. И перед господином тебя отмечу.
- Я справлюсь, - тут же приободрился сириец. – Сегодня же,  отправлю их обоих к Аиду.
 

   На борту «Гнева Посейдона», в особенности на выносном балконе, царило радостное оживление. 
- Я доволен,  – произнёс  префект, поднимая над головой кубок с вином. – Дорогой Мессала, вы превзошли себя!  Прекрасное, неподражаемое зрелище!
Все гости были с ним согласны. Никто не был расстроен, поскольку никто по своим ставкам ещё не проиграл. Всё решится завтра. А сегодня, все были под сильнейшим впечатлением от морского сражения.
- Давно, очень давно, я так не развлекался и не отдыхал, - продолжал Луций Юнцин. – Всё знаете ли дела и дела…  Мой любезный  Марций, позвольте мне вас так называть….  вы,  что-то  недавно говорили о купальнях и женщинах?  Давайте-ка,  вернёмся к этой теме.


(1) Гортатор – надсмотрщик за рабами на военных кораблях
(2) Мирмиллон – тяжеловооруженный пеший  гладиатор. Носили шлемы самнитского типа с широкими полями.